CC BY
50
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2015. № 5
РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ
О.В. Осипова* РЕЛИГИЯ И РИТОРИКА
В ТРАКТАТАХ ДИОНИСИЯ ГАЛИКАРНАССКОГО
В статье рассматривается использование Дионисием Галикарнасским древнегреческой мифологии и религии в риторических трактатах при анализе речей и исторических сочинений. Он отмечает рассуждения ораторов и историков о благочестии (ешеРеш), определяет роль и место мифологии в исторических сочинениях, а также использует образы мифологии и религии, анализируя стиль литературных произведений.
Ключевые слова: религия, мифология, риторика, Древняя Греция, Дионисий Галикарнасский.
O.V. O s i p o v a. Religion and rhetoric in Dionysius of Halicarnassus' treatises
In this article, the use of Greek mythology and religion in Dionysius of Halicarnassus' rhetorical treatises is discussed. When analysing speeches and historical works, he points out orators and historians' argumentation concerning piety (eucePeia), and goes into the role and place of mythology in historiography. As a rhetorician, he also uses mythological and religious images in evaluating the style of literary works.
Key words: religion, mythology, rhetoric, Ancient Greece, Dionysius of Hali-carnassus.
Взаимосвязь и взаимовлияние религии и риторики в литературе разных эпох являются предметом исследований на протяжении многих лет. Так, на материале сочинений на русском языке Х. Куссе рассматривает соотношение церковной проповеди и ораторского искусства в связи с феноменом религиозной речи как функционального варианта литературного языка и богословскими рассуждениями о языке [Х. Куссе, 2003].
В своей обобщающей статье о связи риторики и религии в Античности Л. Перно выделяет две риторические формы религиозного выражения в художественной литературе: рассуждение о богах и речь, адресованную богам (молитвы, гимны), а также отмечает упоминания о речи богов в поэмах Гомера [L. Pernot, 2006, p. 238—239]. С этими риторическими формами соотносятся направления современных исследований взаимодействия религии и риторики в античных письменных источниках: рассуждению о богах посвящены публикации, в которых
* Осипова Ольга Владимировна — кандидат филологических наук, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел. 8 (495) 939-27-94; e-mail: ospv@mail.ru
обращение к мифологии и религии рассматривается как традиционный способ аргументации, например в произведениях древнегреческих ораторов V—IV вв.1: Антифонта, Эсхина, Демосфена, Исея, Лисия, Ликурга [D.B. King, 1954—1955], а на речи, адресованной богам, сосредоточивает внимание, в частности, К. Дауден, автор главы, посвященной религии, в пособии по древнегреческой риторике, рассматривая религию как систему коммуникации и исследуя элементы риторики в древнегреческих молитвах и гимнах [K. Dowden, 2007].
Л. Перно также анализирует религиозную природу самой риторики, связанную, во-первых, с силой слов, во-вторых, с действенностью речи и, в-третьих, с магией убеждения [L. Pernot, 2006, p. 245]. Из многочисленных работ на эту тему можно назвать книгу Ж. де Ромийи «Магия и риторика в Древней Греции», посвященную исследованию влияния иррационального на древнегреческую риторику от Горгия до второй софистики [/. de Romilly, 1975], а также статью, в которой рассматривается образ богини убеждения Пейто в речах Горгия в сопоставлении с трагедиями Эсхила и диалогами Платона [M.-P. Noè'l, 1989].
Связь религии и риторики можно увидеть и в самой риторической науке Античности: автор риторического сочинения, как и оратор, реконструирует спорный образ или событие и включает их в структуру несомненных элементов действительности, используя систему «мест» (толт, loci) — максимально исчерпывающую классификацию связей между объектом и миром [М.Л. Гаспаров, 1997, с. 562—563], и одной из категорий доказательств являются примеры, которые могут быть заимствованы из поэзии на мифологические темы, а при изложении могут использоваться связанные с мифологией и религией фигуры — «выражения, отступавшие от той неопределенной нормы, которая считалась разговорной естественностью» [там же, с. 570]. Использование мифологии и религии авторами античных риторических сочинений и будет рассмотрено в данной статье на материале трактатов Дионисия Галикарнасского.
Дионисий Галикарнасский (ок. 55 — после 8 г.) известен как автор исторического труда «Римские древности» и риторических сочинений — трактатов и так называемых «литературных писем», в которых он анализирует содержание и стиль произведений ораторов и историков V—IV вв. с точки зрения современной ему риторики, исходя из системы «достоинств» (àpsTai) содержания и стиля; так, текст произведения на разных уровнях организации оценивается с точки зрения уместности (npsnov). Принцип анализа литературных произведений в трактатах Дионисия Галикарнасского был назван «выборочным подражанием» (eclectic imitation [& Usher, 1974, p. 2], eklektische Mimesis [Th. Hidber, 1996, S. 56—75]), которое подразумевает внимательное изучение содержания и стиля сочинений лучших аттических историков и ораторов и отбор только лучших качеств каждого.
1 Здесь и далее все даты — до н.э.
Говоря о Дионисии Галикарнасском, нельзя не упомянуть о классицизме в литературе и литературной теории I в. Традиция классицизма — отбор авторов и произведений, служащих образцом для создания новых сочинений на основе подражания — базируется на исократовской концепции афинской политики и морали [Ж. Wiater, 2011, p. 147]: по словам оратора Исократа (436—338 гг.), «события прошлого становятся наследием, общим для всех нас; способность же воспользоваться ими в нужный момент, правильно оценить каждое из них, суметь изложить их в совершенной литературной форме — это особый дар людей рассудительных» (Isocr., 4.9)2. Так, из событий прошлого отбираются прежде всего те, что ассоциируются с моральными ценностями, вследствие чего история превращается в эталон, критерий для оценки настоящего; особенно тщательным становится отбор фактов из истории Афин, которые могли бы доказать исключительность этого полиса. Дионисий Галикарнасский представляет своим читателям идеализированный образ афинян классической эпохи — обладателей таких доблестей, как благочестие (süosßsia), справедливость (SiKaioow^), благоразумие (оюфрооотп), свобода (sA,suBspia), согласие (o^ovoia), и о событиях, которые не могут служить иллюстрацией этих качеств, например о Пелопоннесской войне (431—404 гг.), рассказывать, по его мнению, не следует.
По Дионисию Галикарнасскому, интерпретация события зависит от того, как оно представлено в произведении, и, следовательно, от намерения (SiaBsoi^, Ep. ad Pomp. 3.15) оратора или историка, а с изложением исторической правды, таким образом, не связано. Так, он хвалит содержание произведений историков Ксенофонта (ок. 430 — 355 гг.): «Он изобличает благочестие (Bsoosßs^), справедливость, стойкость, одаренность, словом, все лучшие качества, украшающие человека» (Ep. ad Pomp. 4)3 — и Феопомпа (ок. 377 — после 320 гг.), рассуждающего о справедливости и благочестии (süosßsia^, Ep. ad Pomp. 6). По этой же причине достойны подражания произведения поэта Пиндара (ок. 520 — ок. 442 гг., De imit. 31.2.5). Одобрение его вызывает и речь Исократа «О мире» (Isocr. 8): «Какая речь лучше сможет побудить каждого в отдельности и все города в целом к справедливости и благочестию (süosßsiav), чем речь «О мире»?» (De Isocr. 7). С другой стороны, Дионисий Галикарнасский относит к отрицательным примерам диалог афинян и жителей Мелоса в «Истории» Фуки-дида (ок. 460 — ок. 396 гг.): ему непонятно, как можно считать подходящими афинскому полководцу слова, что надежда на помощь богов вредит людям и что нет никакой пользы от оракулов и гаданий тем, кто избрал благочестивую и справедливую жизнь, тогда как похвала (syK&^iov) афинскому государству заключается прежде всего в благочестии его жителей (De Thuc. 40 о Thuc. 5.103) и в том, что город «любезен богам» ^ОфЛ^, De Dem. 28).
2 Исократ. Панегирик / Пер. К.М. Колобовой.
3 Дионисий Галикарнасский. Письмо к Помпею / Пер. О.В. Смыки.
Однако чрезмерное использование мифологии и присутствие богов, вмешивающихся в ход событий, лишает рассказ убедительности (mBavôrnç), одного из достоинств содержания [М.Л. Гаспаров, 1997, с. 567]. В. Фроментен отмечает, что в «Римских древностях» Дионисия Галикарнасского роль божественного находится в зависимости от задач повествования и подчинена художественной стороне произведения [ V Fromentin, 1988, p. 318—319]. С одной стороны, он, как и его старший современник Диодор Сицилийский (ок. 90 — 21 гг.), автор «Исторической библиотеки», следует традиции рационалистической интерпретации мифологии, которую исследователи относят к евгеме-ризму — попытке представить мифы как принявшее фантастическую форму отражение событий далекого прошлого [А.И. Зайцев, 2004, с. 23]. С другой — использование мифологии в произведениях историков оказывается необходимым для достижения еще одного достоинства содержания — разнообразия (лткШа) [V. Fromentin, 1988, p. 326].
Если в аргументации ораторов мифологические примеры относятся к доказательствам, мотивирующим реконструкцию фактов по сходству спорного с бесспорным [М.Л. Гаспаров, 1997, с. 565], то в древнегреческих исторических сочинениях использование мифологии обусловлено их тематикой — изложением древнейшей истории («археология») и особенностями композиции — наличием географических и этнографических экскурсов, а также мифологических примеров в речах персонажей. Мифы представлены в произведениях, авторы которых излагают древнейшую историю во введении, как Фукидид, кратких попутных замечаниях и более развернутых географических и этнографических экскурсах — отступлениях от основной линии повествования, например в сочинениях Геродота (ок. 484—425 гг.) и Фукидида, или посвящают рационалистической интерпретации мифологии часть своего сочинения, как Диодор Сицилийский. Древнегреческие историки не только передают содержание мифов, но и используют их как орудие полемики (Геродот, Фукидид) и как аргумент в речах персонажей (Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Диодор Сицилийский) [О.В. Оси-пова, 2012].
Дионисий Галикарнасский ограничивает тематику экскурсов этнографией и географией: мифологическое содержание отступлений в произведениях Феопомпа придает многим из них «что-то детское» (то nrnSiœSsç, Ep. ad Pomp. 6.11). Таковы экскурсы о Силене в Македонии (FGrHist 115 F 74b) и о том, как змея сражается с триерой (FGrHist 115 F 296). В трактате «О Фукидиде» он указывает, что историкам — предшественникам Фукидида было необходимо вносить разнообразие в изложение истории отдельных местностей «баснословными вставками» (^uBœSsoi snsiooSioiç, De Thuc. 7), т.е. мифологическими отступлениями, содержание которых он считает неуместным; под это определение подходят рассказы, где боги действуют наравне с людьми (De Thuc. 6). Отметим, что и в «Римских древностях», и в риторических трактатах Дионисий Галикарнасский употребляет термин Фуки-
дида то ци0ю5е^ «баснословное» применительно к событиям далекого прошлого, информацию о которых трудно проверить (Thuc. 1.21.1, 22.4).
Давно замечены меткость и емкость характеристик стиля, которые дает Дионисий Галикарнасский [А.Ф. Лосев, 2000, с. 523]. В авторских рассуждениях о стиле литературных произведений он использует как материал для сравнения и источник метафоры образы мифологии и религии. Во-первых, они помогают охарактеризовать творчество писателя. Так, изменчивый стиль оратора Демосфена (384—322 гг.) он сравнивает с Протеем, «о котором древние поэты рассказывают, что он без усилий принимал любой вид» (De Dem. 8), а характеристику персонажей в произведениях Феопомпа — с судом в подземном царстве: «...он всегда разоблачает все тайны мнимой добродетели и нераскрытых пороков. Мне кажется, что мифический суд, который при разлучении души с телом вершат в Аиде тамошние судьи, так же строг, как и тот, что вершит Феопомп в своих сочинениях» (Ep. ad Pomp. 6)4. Во-вторых, используя эти образы, Дионисий Галикарнасский передает свое отношение к произведению, выступая и как читатель, и как исследователь. Свое впечатление от стиля речей Демосфена сравнивает с чувствами участников ритуалов Кибелы и корибантов (та цптрфа ка! та KopußavuKä... TS^ou^evrav) (De Dem. 22), а тех, кто восхищается стилем Фукидида, не замечая недостатков, называет «одержимыми божеством» (0soфoр^тюv, De Thuc. 34). Он называет историю «жрицей (ispsia) истины» (De Thuc. 8), а историка Гегесия (ок. 320 — 280 гг.), стиль которого он критикует, — «жрецом» (ispsu^) этого стиля (De comp. verb. 4) и тем, на кого боги наслали безумие (0soßMßsia, De comp. verb. 18).
Интересно отметить, что Дионисий Галикарнасский, давая оценку писателям, использует в аргументации примеры из мифологии, как оратор, но при этом цитирует поэмы Гомера, где упоминаются мифологические персонажи. Так, из-за убедительного стиля оратора Лисия (ок. 445 — 380 гг.) непонятно, правду он говорит или нет, как Одиссей (De Lys. 18, цитирует Hom. Od. 19.203):
Много в рассказе он лжи громоздил, походившей на правду5.
Упомянув мнение некоторых людей о том, что если боги говорят на человеческом языке, то царь богов говорит на языке Платона, Дионисий Галикарнасский указывает на недостатки стиля диалогов, цитируя слова Зевса Афродите (De Dem. 23, Hom. II. 5.428—429):
Милая дочь! не тебе заповеданы шумные брани.
Ты занимайся делами приятными сладостных браков.6
Используя цитату из «Илиады», он отмечает и стилистические недостатки в речах Демосфена (De Dem. 54, Hom. Il. 4.320):
4 Дионисий Галикарнасский. Письмо к Помпею / Пер. О.В. Смыки.
5 Гомер. Одиссея / Пер. В.В. Вересаева.
6 Гомер. Илиада / Пер. Н.И. Гнедича.
Но совокупно всего не дают божества человекам7.
Таким образом, использование мифологии и религии в трактатах Дионисия Галикарнасского весьма ограничено. Он отмечает рассуждения ораторов и историков о благочестии, и шаблонные образы событий древнегреческой истории классического периода и их участников служат критерием оценки произведений, а также определяют место мифологии в исторических сочинениях и используют образы мифологии и религии, анализируя стиль литературных произведений. Можно заключить, что из риторических форм религиозного выражения в его трактатах представлены рассуждения о богах, а в выборе сравнений и метафор в его суждениях о силе слов можно усмотреть намек на религиозную природу риторики.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Гаспаров М.Л. Античная риторика как система // Гаспаров М.Л. Избр. труды. Т. 1. О поэтах. М., 1997.
ЗайцевА.И. Греческая религия и мифология. СПб., 2004.
Куссе Х. Истина и проповедование: «Живое слово» архиепископа Амвросия (Ключарева, 1820—1901) и соотношение между гомилетикой и риторикой // Логический анализ языка: Избр. 1988—1995. М., 2003.
Лосев А.Ф. Дионисий Галикарнасский // Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М.; Харьков, 2000.
Осипова О.В. Мифология в древнегреческой историографии // Религиоведение. 2012. № 4.
Dowden K. Rhetoric and religion // A companion to Greek Religion / Ed. by I. Worthington. Oxford, 2007.
Fromentin V. L'attitude critique de Denys d'Halicarnasse face aux mythes // Bulletin de l'Association Guillaume Budé. 1988. N. 47.4.
Hidber Th. Das klassizistische Manifest des Dionys von Halikarnass: die praefatio zu «De oratoribus veteribus»: Einleitung, Übersetzung, Kommentar. Stuttgart; Leipzig, 1996.
King D.B. The appeal to religion in Greek Rhetoric // Classical Journal. 1954-1955. Vol. 50.
Noël M.-P. La persuasion et le sacré chez Gorgias // Bulletin de l'Association Guillaume Budé. 1989. T. 48. 2.
Pernot L. The rhetoric of religion // Rhetorica: A Journal of the History of Rhetoric. 2006. Vol. 24.3.
Romilly J. de. Magic and rhetoric in Ancient Greece. Cambridge (Mass.), 1975.
Usher S. On the Ancient Orators: Introduction // Dionysius of Halicarnassus: The critical essays. I. Cambridge; L., 1974.
Wiater N. The ideology of Classicism: Language, history, and identity in Dionysius of Halicarnassus. Berlin; N.Y, 2011.
7 Гомер. Илиада / Пер. Н.И. Гнедича.
