CC BY
70
ПРАВО
© 2005 г. Г. С. Гончаренко
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЕ ПОНЯТИЕ И ГЕНЕЗИС ФЕНОМЕНА КОРРУПЦИИ В РОССИИ
Коррупция - разрушительное криминальное явление, влияющее не только на правосознание, но и на образ жизни людей и угрожающее сегодня успешному реформированию России.
Первые серьезные исследования по этому вопросу в мире появились только в 70-80 гг. XX в., в них наметился подход к коррупции как к социальному явлению, имеющему международное значение. Окончание холодной войны, реставрация капитализма в большинстве стран соцлагеря и последовавшая интенсификация глобализационных процессов в мировой экономике придали феномену коррупции новое качество. Сегодня аксиоматичен ее статус как глобальной угрозы мировому порядку, вызов развитию человечеству в новом столетии.
К настоящему времени не выработано какого-либо универсального определения коррупции как социального явления, не существует и общепризнанного ее юридического понятия. Количество точек зрения столь велико, что привести все возможные определения - задача трудновыполнимая для любого исследователя. Одна из наиболее важных причин сложности формулирования этого юридического понятия заключается в том, что оно как социальное явление в широком смысле выходит за границы исследований права и криминологии и является сложным синтетическим социально-философским и криминологическим понятием. Как справедливо отмечает Г.К. Мишин, «анализ правовых положений не позволяет раскрыть все содержание данного понятия, получившего в науке множество интерпретаций» [1].
Даже этимология термина «коррупция» вызывает споры в литературе. Так, обычно утверждается, что слово «коррупция» произошло от латинского соггирйо, что означало «порча, подкуп» [2]. В словаре иностранных слов говорится: «коррупция, от лат. согтарйо, - подкуп; в капиталистических странах - подкупность и продажность общественных и политических деятелей, а также государственных чиновников и должностных лиц; коррумпировать (лат. соггишреге) - подкупать кого-либо деньгами или иными материальными благами» [3]. Аналогичная трактовка коррупции как подкупа дается и в словарях русского языка [4]. Однако есть мнение, что первоначальное значения слова «коррупция» имело более широкое значение. Латинско-русский словарь, составленный И.Х. Дворецким, кроме вышеуказанных значений (порча и подкуп) приводит и такие, как «совращение, упадок, извращенность, плохое состояние, превратность (мнения или взгляда)» [5]. «Коррумпировать (от лат. „соггишреге") значи-
ло повреждать желудок плохой пищей, портить воду в закрытой таре, расстраивать дела, расточать состояние, приводить в упадок нравы... и т.п. ... Среди прочего, отнюдь не в первом своем значении „коррумпировать" означало подкупать кого-либо или всех - народ (не обязательно должностное лицо) деньгами, щедрыми раздачами» [6]. Свою трактовку предлагает Г.К. Мишин, указывающий, что вопреки утверждениям большинства пишущих по этим вопросам авторов, латинский термин corruptio происходит от двух корневых слов cor (сердце; душа, дух; рассудок) и ruptum (портить, разрушать, развращать). Поэтому суть коррупции не в подкупе, продажности публичных и иных служащих, а в нарушении единства (дезинтеграции, разложении, распаде) того или иного объекта, в том числе органов государственной власти [1]. Таким образом, уже на уровне этимологии возникает вопрос - понимать ли под коррупцией подкуп (узкое определение) или разложение, негативные процессы в самом механизме управления (широкое определение).
Хорошо известно, что коррупция объективно присуща всем моделям социального устройства, предполагающим делегирование обществом властных возможностей отдельным социальным институтам или лицам либо узурпацию последними таких возможностей. Она - непременный спутник любого современного государства, сопровождающий его на протяжении всей истории его существования, это подтверждает и происхождение данного термина. В частности, в целом ряде специальных источников [7], обращается внимание на то, что данный термин трактовался весьма разнообразно.
Понятие коррупции, достаточно широко используемое в современной правовой литературе, а также в практике борьбы с преступностью, имеет и глубокие исторические корни [8].
Уже в античной Греции у термина «corrumpere», появляется социальный смысл - приведение в упадок нравов, расстройство порядка. Примерно в это же время исследуемое понятие приобретает значение подкупа. Более детальный анализ показывает, что изначально коррупция в социальном своем значении предполагала двух соучастников (одно из значений приставки «сог» совместность, сопричастность). Позднее в Древнем Риме укореняется одно из специальных значений понятия коррупции -подкуп судьи [9].
Свое современное значение данное явление приобретает в XV-XVI вв. -период длительного политического кризиса, охватившего Европу и сопровождавшегося необыкновенным расцветом коррупции среди властителей. Начиная с этого времени под коррупцией понимается подкупае-мость и продажность чиновников (государственных должностных лиц), а также общественно-политических деятелей [10].
Термин «коррупция» использовался и как правовой принцип. Например, corruptio optimi est pessima - «извращение наилучшего есть самое худшее»: худший вид аргумента - это ошибочный вывод из здравых пред-
посылок. Гай нередко высказывался в том смысле, что сговор или бездействие одного не должны нарушать права другого (alten jus corrumpr) [11].
В течение следующих почти тысячи лет - в период средневековья, понятие «коррупция» приобретает исключительно церковное, каноническое значение - как обольщение, соблазн дьявола. Corruptibilitas - означало бренность человека, подверженность разрушению, но отнюдь не его способность брать и давать взятки. Коррупция в богословии католицизма стала проявлением греховности, ибо, по Апостолу Иоанну, «грех есть беззаконие». Наследственная греховная порча нередко рассматривалась как первопричина всех грехов (Блаженный Августин, Фома Аквинский).
В последующем акцент в понимании коррупции был перенесен на ее криминологическую и уголовно-правовую стороны. Томас Гоббс пишет: «Люди, кичащиеся своим богатством, смело совершают преступления в надежде, что им удастся избежать наказания путем коррумпирования государственной юстиции или получить прощение за деньги или другие формы вознаграждения» [12, с. 229]. К ним же он относил «имеющих много могущественных родственников или популярных людей, завоевавших себе высокую репутацию», которые осмеливаются нарушать законы в надежде, что им удастся оказать давление на власть, исполняющую закон. Коррупция, по Гоббсу, «есть корень, из которого вытекает во все времена и при всяких соблазнах презрение ко всем законам». Вывод, сделанный в середине XVII в., оказался актуален и в начале XXI [12, с. 234].
Сущность наиболее опасных проявлений коррупции двуедина. С одной стороны, она выражается в использовании лицом, осуществляющим те или иные государственные функции, своего официального статуса в целях получения незаконных преимуществ (продажность), а с другой - в предоставлении лицу преимуществ заинтересованным субъектом (подкуп). Разделять, а тем более противопоставлять друг другу эти стороны коррупции для поиска наиболее эффективной модели ограничения ее распространенности нецелесообразно. Тем не менее, традиционно считается, что в противоречивом единстве рассматриваемых сторон доминирует (в том числе с точки зрения большей общественной опасности) продажность лиц, осуществляющих государственные функции [13].
Содержание коррупции определяется совокупностью разнообразных деяний (действий или бездействия), выражающихся в незаконном получении имущества, услуг или льгот лицом, уполномоченным на осуществление государственных функций, а также в предоставлении ему таких преимуществ.
Формами ее проявления выступают специфические виды нарушений этических и правовых норм лицами, уполномоченными на выполнение государственных функций. Примером этических нарушений может служить совершение государственным служащим действий, которые могут отрицательно повлиять на общественное мнение о состоянии законности на государственной службе, хотя прямо и не запрещены законом или нор-
мативным актом (систематическое присутствие на банкетах, проводимых организациями, контроль за деятельностью которых входит в компетенцию данного лица: бесплатное пользование услугами, подлежащими оплате, при отсутствии признаков правонарушения).
Не менее интересен и механизм коррупции, который проявляется в:
а) двусторонней сделке, при которой лицо, находящееся на государственной или иной службе, нелегально «продает» свои служебные полномочия или услуги, основанные на авторитете должности и связанных с ним возможностях, физическим и юридическим лицам, группам (в том числе организованным преступным формированиям), а «покупатель» получает возможность использовать государственную либо иную структуру в своих целях: для обогащения, законодательного оформления привилегий, ухода от предусмотренной законом ответственности, социального контроля и т.п.;
б) вымогательстве служащим вознаграждения;
в) инициативном, активном подкупе служащих, нередко с одновременным сильным психическим воздействием на них.
Для социальной коррозии власти не имеет существенного значения, каким образом происходит «разъедание» этой власти. Принципиально важно другое - власть перестает быть государственной (в прямом смысле этого слова). Теряя свое изначальное предназначение, она перестает быть способом защиты граждан и превращается в носителя опасности для их прав и свобод [14].
Эскалация коррупции и усугубление ее качественных характеристик закономерны для тех состояний общества, когда одновременно в единой системе отмечается следующее: во-первых, мерой всего оказываются исключительно деньги, материальные ценности, определяющие самые разные стороны жизни (брак, доступ к образованию, социальный статус, карьера и т.п.), девальвируются духовные ценности, ценность человека определяется размерами его личного состояния, независимо от способов получения последнего; во-вторых, признаются допустимыми любые средства во имя обогащения, практически происходит слом действия самых разных цивилизованных социальных регуляторов поведения людей: норм морали, права, религии, общественного мнения и т.д.; в-третьих, в рамках закона не обеспечивается даже минимальный стандарт жизни (безработица, бездомность, обездоленность беженцев и вынужденных переселенцев), закон по разным причинам не соответствует криминологически значимым реалиям (криминальной и криминогенной ситуациям).
По данному вопросу И. Бентам пишет: «Преступления, заключающие в себе нарушение доверия или злоупотребление доверием или властью, общественной или частной, причиняют тем меньше тревоги, чем более особенно положение преступника, чем меньше число лиц, имеющих подобное положение, и, следовательно, чем больше ограничена область преступления. Важное исключение представляется в тех случаях, где инди-
видуум облечен большой властью, когда он может распространить сферу своих действий на большое число лиц. Хотя его положение и есть особенное, но здесь это увеличивает тревогу вместо того, чтобы сокращать ее. Когда цель судьи - грабить, убивать, тиранизировать; когда цель военного - красть, притеснять, проливать кровь: тогда тревога, возбуждаемая ими, пропорциональна обширности их власти и может превзойти тревогу от самых ужасных разбоев» [15, с. 202].
Особенно опасна коррупция в органах государственной власти. В случаях подкупа соответствующего служащего он начинает служить не государству либо иному субъекту, у которого он официально состоит на службе (общественной, коммерческой организации), а тому, кто ему платит больше или дополнительно.
Феномен использования государственной машины организованной преступностью связан преимущественно с коррупцией. Она - один из способов превращения государственных полномочий в частную собственность. По этому поводу Гегель писал: «Та доля государственной власти, которую приобрел для себя отдельный индивидуум, потеряна для власти всеобщего» [16, с. 184]. Мало того, опираясь на приобретенную часть власти, соответствующие индивиды и криминальные формирования ведут наступление на государство, институты гражданского общества, его ценности.
В связи с указанным, государство должно не только противопоставить криминальному произволу и беззаконию авторитет и силу права, но и убедить граждан в своей глубокой заинтересованности, готовности и решимости активно противодействовать преступности, вести с нею бескомпромиссную, наступательную борьбу. Реальным результатом такой борьбы должно стать достижение социально приемлемого уровня общественной безопасности и максимально возможной защищенности населения от противоправных посягательств.
Рассуждая по вопросу об ограничении коррупции, наш современник Н. Кристи отмечает, что, для того чтобы поставить власть под контроль, надо сделать тех, кто ею обладает, уязвимыми. Существует несколько способов достичь этого. Три из них имеют особое значение. Тех, кто обладает властью делают уязвимыми равенство в статусе, равенство в квалификации и реальная тесная близость с теми, на кого распространяется власть [17].
Значение последнего обстоятельства хорошо иллюстрирует инициируемая указанным автором дискуссия по вопросу о местной полиции. Н. Кристи пишет: «Стремление преодолеть отчуждение, существующее во многих городских районах, привело к попыткам децентрализовать полицейскую службу, равно как социальные службы и здравоохранение. Здесь мы снова встречаемся с одним из движений маятника, происходящих в обществе. Сначала была разрушена муниципальная система полиции, закрыто множество маленьких полицейских участков. Сейчас же происходит процесс их воссоздания. Полицейские машины и электронные
устройства не вполне компенсируют потерю старого констебля Боллиш-гмо, который нес службу в моем районе, когда я был еще ребенком. Теперь мы снова изобретаем его. Одновременно это и попытка создать возможности для контроля над контролерами. Полицию нельзя контролировать бюрократическими средствами. Если полиция этого хочет, то ее работа оставляет мало следов на бумаге, что делает почти невозможным контроль сверху. Альтернативой является контроль снизу, со стороны населения, контактирующего с полицией. Но для того, чтобы сделать такой контроль эффективным, полиция должна стать действительно местной» [17, с. 94].
Однако есть и критики приведенного воззрения. Среди них С. Коэн (1974) и Т. Матиесен (1978) [18]. По мнению оппонентов, тюрьмы могут быть ликвидированы такими методами, которые превратят все общество в нечто похожее на тюрьму. Децентрализованная система контроля, осуществляемого персоналом, который не зависит от общины, может легко превратиться в систему слежки, совершенно не контролируемую самими ее членами. Чтобы избежать извращений, идея децентрализованной власти должна предполагать зависимость чиновника от того места, где он несет службу.
Твердость правового порядка требует, чтобы гражданин зависел от законов, а не от лиц, их применяющих. «Личное достоинство человека страдает, когда ему нужно приспособляться к воззрениям или чувствам судьи или администратора. Легче зависеть от бездушной нормы, чем от душевного человека. Между тем такое положение создается именно тогда, когда суд или администрация считают допустимым не держаться точного смысла закона, а принимать в соображение конкретные условия его применения. Гражданину тяжело, когда точка зрения целесообразности или чувство справедливости будут обращены против него, хотя за него и стоит точный смысл закона» [19, с. 678].
Возможно особенностью российского менталитета следует считать мнение большинства, которое если и согласится, то скорее всего на словах, что лучше зависеть от бездушной нормы, чем от «душевного» человека. Европейская нормократия и российская персонократия, попросту говоря, - самодержавие, выражают противоположность культур.
В приведенном отрывке Г.В. Шершеневич исходит из вполне определенной, западной концепции правового самосознания и самопонимания гражданина, согласно которой справедливость должна лежать в основаниях законодательной, а не судебной и административной деятельности.
Но это не означает, что коррумпированная власть не ведет борьбы с коррупцией. Такая борьба ведется, но преимущественно в рамках олигархической модели. При этом реализация ответственности осуществляется согласно клановому подходу, т.е. по принципу «свой - чужой» (наш - не наш). Так как власть осуществляется командами, то «своих» защищают от ответственности всеми возможными способами, зато в отношении «чу-
жих» собирают компрометирующий материал и пытаются дать ему законный ход [20].
В олигархической модели исключительно большое значение придается деньгам, поэтому с их помощью улаживаются многие вопросы, в том числе в правоохранительной сфере. Отсюда модификация данной модели в криминальную, поскольку, как показывает практика, и бандиты от ответственности откупаются, что позволяет им безнаказанно заниматься криминальным бизнесом.
Так как олигархические кланы не поддерживают обратной связи с населением и управленческими структурами (в том числе в правоохранительной сфере), то борьба с коррупцией приобретает инструментальный характер и рассматривается как орудие в межклановых схватках за власть. Отсутствие контроля порождает широко масштабную коррупцию в нижестоящих структурах власти.
Третье условие эффективной криминализации власти - безответственность ее представителей. Достигается это не только путем оценки преступных действий по принципу: «Чем больше властных полномочий, тем меньше ответственности», но и с помощью создания различного рода правовых иммунитетов. Хорошей иллюстрацией в данном случае служит правовой иммунитет судей, состояние коррупции во всей системе правоохранительных органов [20].
Рассматривая коррупцию прежде всего как социальное явление, возникающее на пересечении системы власти и общественных отношений, приходим к заключению о важнейшей роли общественного мнения. Само по себе оно представляет собой социально-психологическое явление, заключающееся в сходстве критериев широких групп лиц, приводящем к формированию доминирующего общего чувства, давление которого весьма ощутимо. Общественное мнение, основанное прежде всего на эмоциональных факторах, может быть скрытым или декларированным, может включать то, что говорят, думают, во что верят, а потому имеет анонимный характер. Оно зависит от данных обстоятельств и возникает не на основе логического анализа или эмпирического подтверждения, но под влиянием средств массовой информации. Общественное мнение не есть результат тщательной интеллектуальной работы, поэтому часто содержит ошибки в интерпретации. Общественное мнение часто является неоднородным, в его рамках могут сосуществовать различные течения, выражающие позиции.
Со своей стороны, цензура представляет собой ряд запрещений контрэлите информировать массы о некоторых событиях, которые могли бы неблагоприятно сказаться на их отношении к элите. В подобных случаях представители правительственных учреждений знакомятся с соответствующими фактами, но специальными приказами запрещают передавать о них информацию. Одной из форм цензуры является самоцензура, заключающаяся в запрещении определенной информации без какого либо при-
каза. Это характерно для некоторых политических систем, где руководители средств информации знают, что данные сообщения вызовут недовольство правящей элиты.
Пропаганда и цензура выступают как два основных средства формирования предубеждений, которые могут оказывать огромное влияние на политические системы. Предубеждения чрезвычайно распространены в политической жизни. Это отношение, чувство или реакция на людей или вещи, которые не базируются на рациональном анализе или эмпирическом подтверждении. При этом позиция «за» или «против» определяется без знания сути дела. Предубеждения основаны на неколебимой уверенности людей, которые, безусловно, их поддерживают. Главной их чертой является то, что они не обосновываются рационально, хотя рассматриваются их жертвами как неоспоримая истина.
Отсутствие гласности при антидемократических режимах создало у граждан ошибочное представление, что демократия по самой сути своей подвержена коррупции. Демократические лидеры, встречаясь с таким неверным представлением, обязаны сделать все, чтобы исправить его. Демократические режимы должны быть прозрачными, а власти - привержены принципам гласности и открытости [7, с. 8].
Видимо, все отмеченное в настоящей статье целиком и полностью укладывается в приводимое ниже институциональное определение анализируемого феномена: коррупция - социальное явление, характеризующееся подкупом - продажностью государственных и иных служащих и на этой основе корыстным использованием ими в личных либо узкогрупповых, корпоративных интересах официальных служебных полномочий, связанных с ними авторитета и возможностей.
Исходя из вышеизложенного приходим к следующим выводам:
1) коррупция в узком смысле не тождественна тому, что в литературе подразумевают под «взяточничеством», при этом, полагаем, взяточничество и коммерческий подкуп можно обозначить вновь вводимым нами в научный оборот термином «коррупционный подкуп», учитывая генезис коррупции в России;
2) до настоящего времени в России нет действующего нормативного акта, в котором прямо бы говорилось о том, какие именно преступления следует относить к коррупционным;
3) даже среди специалистов существует весьма распространенное заблуждение относительно того, что эта проблема будет разрешена в случае принятия федерального закона о борьбе с коррупцией;
4) признаками коррупции являются:
- нанесение ущерба авторитету публичной службы (государственной, службы в органах местного самоуправления, непосредственному исполнению функций органов государственной власти), а также непубличной службы (в коммерческих и иных организациях). Опосредованно такой ущерб могут причинять любые преступления;
- незаконный (противоправный) характер получаемых государственным (муниципальным) или иным публичным служащим, либо служащим коммерческой или иной организации преимуществ (имущества, услуг или льгот);
- использование виновным своего служебного положения вопреки интересам службы.
Примечания и литература
1. Мишин Г.К. О теоретической разработке проблемы коррупции // Коррупция: политические, экономические, организационные и правовые проблемы / Под ред. В.В. Лунеева. М., 2001. С. 264.
2. Волженкин Б.В. Коррупция. СПб., 1998. С. 5.
3. Словарь иностранных слов М., 1955. С. 369.
4. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1984. С. 264; Словарь русского языка: В 4 т. Т. 2. М., 1986. С. 108.
5. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М., 1976. С. 265-266.
6. Основы противодействия коррупции (системы общегосударственной этики поведения) / Под ред. С.В. Максимова и др. С. 19.
7. Основы борьбы с коррупцией (система общегосударственной этики поведения) / Науч. ред. С. В. Максимов и др. М., 2000.
8. В западных странах понятие «коррупция» было сформулировано и использовалось в уголовном законодательстве достаточно давно. Характерно, что при переводе на русский язык весьма совершенного с точки зрения юридической техники и развернутого содержания итальянского уголовного кодекса 1930 г. переводчики не нашли законодательного эквивалента коррупции.
9. Темпов Е.И. Коррупция. Происхождение современного понятия // Актуальные проблемы теории и практики борьбы с организованной преступностью в России. Матер. научно-практ. конференции. Вып 3. М., 1994. С. 14-15.
10. Политология. Энциклопедический словарь. М.:, 1993. С. 147.
11. БаршошекМ. Римское право. Понятие, термины, определения. М., 1989. С. 93.
12. Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М., 1936.
13. Максимов СВ. Коррупционная преступность в России: правовая оценка, источники развития, меры борьбы // Проблемы борьбы с коррупцией. М., 1999. С. 24.
14. МельникН.Н. Понятие коррупции // Коррупция и борьба с ней. М., 2000. С. 203.
15. Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М., 1998. С. 202.
16. Гегель. Конституция Германии // Политические произведения. М., 1978. С. 184.
17. Кристи Н. Пределы наказания. М., 1985.
18. В основе этой теории лежит концепция дисциплинированного общества, предложенная М. Фуко (1975).
19. Шершеневич Г.Ф. Применение права // Хропанюк В.Н. Теория государства и права. Хрестоматия / Под ред. Т.Н. Радько. М.,1998. С. 678.
20. Клейменов И.М. Механизм криминализации власти // Власть: Криминологические и правовые проблемы. М., 2000. С. 11.
21. Криминология: Учебник для вуза / Под общ. ред. А.И. Долговой. М., 2000.
Ростовский государственный университет 2 7 сентября 2005 г.
