CC BY
15
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
архим. Авраамий
Деревня Дун-дин-ань:
Мукденские миссионерские воспоминания
Опубликовано:
Христианское чтение. 1904. № 10. С. 571-583.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Ft 'WIT*
Деревня Дунъ-динъ-ань.
Мукденскія миссіонерскія воспоминанія ').
I.
■Ъ КОНЦУ іюля періодъ тропическихъ дождей въ сѣверномъ Китаѣ достигаетъ своего апогея. Дожди перепадаютъ ежедневно и днемъ, и ночью, то въ видѣ ливней съ грозой, то въ видѣ ливней болѣе тихихъ, но продолжительныхъ, при пасмурной погодѣ. Земля бываетъ напоена влагой, зелень пышно развертываетъ листья и проростаетъ всюду, гдѣ есть хотя легкій землистый налётъ. Каждый ручей дѣлается рѣкой и мутная вода бурлитъ по покатостямъ, дѣлаетъ озера изъ овраговъ, затопляетъ поля, дороги, селенія. Когда въ періодъ такого „потопа“ выпадаютъ ясные дни, тогда солнце сіяетъ сквозь насыщенную парами атмосферу особенно ясно и весело, въ воздухѣ ни одной пылинки и легкій вѣтерокъ едва лишь рябитъ поверхность воды. Въ такой именно ясный день пришлось мнѣ подъѣзжать съ почтовымъ поѣздомъ къ станціи Мукденъ. Древняя столица Манчжуріи видна изъ окна вагона за нѣсколько верстъ. Своеобразныя стѣны и башни на большое разстояніе
нѣкоторое время, опять приходитъ въ Іерусалимъ (Н. XIII, 6) и предпринимаетъ разнаго рода реформы (ХШ, 7 и .g); g) затѣмъ Неемія исчезаетъ со сцены, теперь приходитъ во главѣ новаго каравана въ Палестину Ездра въ 7 г. Артаксеркса ІІ-го (398 г.) и какъ полномочное лицо, предпринимаетъ рѣшительныя мѣры противъ смѣшанныхъ браковъ (1 Езд. ѴП—Х).-Костерсъ даетъ такой порядокъ двкументамъ въ расположеніи ихъ по „Неемія-Ездра“: а) Неем. I—ѴП; 5, d) Неем. XI, 3—36 (ХП; 1—26.!, XI, 1, с) Неем. XII; 27—43, 44-47, d) Неем. XIII; 4-31, е) 1 Езд. ѴП-Х, f) Неем. IX, X, ХШ; 1—3, VII; 6—VIII. (Kosters. В. 116) Селлинъ въ данномъ случаѣ ближе склоняется къ Костерсу, чѣмъ Гуанаккеру (особенно см. Serubb. S. 49 и д.).
Прислано изъ Пекина при письмѣ отъ 18 Іюня 1904 г.
тянутся влѣво отъ полотна желѣзной дороги. Станція желѣзной дороги находится верстахъ въ трехъ отъ города и сама по себѣ не представляетъ ничего особеннаго. Только на этотъ разъ здѣсь наблюдалось особое оживленіе. Нѣсколько поѣздовъ, переполненныхъ пассажирами, стояли на запасныхъ путяхъ. Пассажиры бродили взадъ и впередъ по песчаной насыпи пути. Слышались отрывочныя фразы: „Мы стоимъ здѣсь съ четверга“.—„А мы съ воскресенья! и когда еще двинемся дальше, Богъ знаетъ“. Кто не бывалъ еще въ Мукденѣ, кому онъ не былъ раньше интересенъ,—теперь познакомится съ нимъ. Я тоже рѣшился поѣхать въ городъ, кстати тамъ нашелся у меня знакомый, давно приглашавшій меня много разъ навѣстить его. Сажусь въ крытую китайскую телѣгу, беру съ собой вещи, корзину, мѣшокъ, коробки, и уложивчз все эго такъ, чтобы по возможности предотвратить порчу вещей при передвиженіи на тряской телѣгѣ, освѣдомляюсь отъ кучера,—можетъ ли онъ найти то мѣсто въ городѣ, куда мнѣ путь лежитъ. Извозчикъ киваетъ головой утвердительно и прибавляетъ, что жилище европейца найти не трудно въ китайскомъ городѣ: всякій знаетъ,—гдѣ и сколько живетъ иностранцевъ. Пускаемся въ путь по грунтовой дорогѣ, мѣстами загроможденной обломками кирпича отъ строющихся зданій, мѣстами залитой водой и жидкой грязью. Телѣга то и дѣло вздрагиваетъ, колышется изъ стороны въ сторону, накрени-вается на бокъ. Два мула, запряженные цугомъ, бережно ступаютъ по покатостямъ глубокой колеи, колеса стучатъ и трутся о кузовъ повозки. Нужно постоянное напряженіе мускуловъ рукъ и ногъ, чтобы балансировать, сидя въ этой телѣгѣ, предохранять голову, спину и плечи отъ ушибовъ о деревянную рѣшотку стѣнокъ кибитки, а также поддерживать вещи, не давая имъ „самовольно перемѣщаться“ съ одного мѣста на другое. Ъзда въ такомъ экипажѣ представляетъ рядъ своего рода гимнастическихъ упражненій. Покуда пріищешь подходящее положеніе для корпуса,—получишь нѣсколько ушибовъ по вискамъ и по затылку. Шляпу лучше не держать на головѣ, иначе она можетъ совсѣмъ потерять свой видъ. Но таковъ способъ передвиженія по всему Китаю и типъ крытой узкой телѣги на двухъ колесахъ единственный на всемъ пространствѣ отъ сѣверной границы Манчжуріи до южнаго Кантона. Т>зда мучительна, но человѣкъ ко всему привыкаетъ, а я живу въ Китаѣ уже пять лѣтъ и по грунтовымъ дорогамъ сдѣлалъ не одну тысячу верстъ, потому я скоро освоился съ своимъ положеніемъ. Къ тому же дорога на второй верстѣ вышла на равнину несчано-суглинновой почвы и значительно улучшилась, сдѣлалась ровнѣе и глаже; изрѣдка попадается кустарникъ, могилы, одна-двѣ пагоды, сложенныя изъ крупнаго кирпича съ характернымъ контуромъ въ видѣ двухъ конусовъ, соприкасающихся основаніями, и бронзовой шапкой съ изображеніемъ буддійской горы Сум-
бѳръ. Такія ветхія пагоды въ состояніи переносить воображеніе зрителя въ далекое прошлое,-ко временамъ построенія ихъ. Ближе къ городу, въ виду его первой, земляной стѣны, налѣво отъ дороги, тянутся длинной вереницей черныя крыши какой-то кумирни, окруженной высокой стѣной, съ нѣсколькими воротами и. съ каменными при нихъ львами. Львы эти окрашены свѣжо и сочно въ зеленую краску, а пасти ихъ ярко-красной киноварью; по обѣ стороны воротъ высятся деревянныя мачты, заново выкрашенныя въ яркокоричневую краску. На вопросъ мой: какая это кумирня? извозчикъ отвѣчаетъ, что буддійская, и что тамъ живетъ очень много ламъ.
Мукденъ—священный город'ь для манчжуръ; въ немъ не мало почтенныхъ по древности и почитаемыхъ кумиренъ, а во окрестностяхъ его необозримыя пространства заняты могильными холмами предковъ. Предмѣстье Мукдена, окруженное землянымъ валомъ, представляетъ всѣ внѣшніе характерные признаки китайскаго города, гдѣ по главнымъ улицамъ непрерывно тянутся лавки, магазины, харчевни, а въ переулкахъ ничего не встрѣтишь, кромѣ стѣнъ и заборовъ съ дверями, ведущими въ жилые дворы обывателей, и постоянно запертыми. Жизнь Китая уложилась въ такія опредѣленныя рамки, что всѣ проявленія ея въ любомъ пунктѣ Китая сводятся къ однимъ и тѣмъ же симптомамъ, имѣютъ одну и ту же обстановку. Стоитъ осмотрѣть только лишь одинъ китайскій городъ, чтобы имѣть вѣрное понятіе о типѣ всѣхъ китайскихъ городовъ. Вотъ почему при въѣздѣ въ предмѣстье Мукдена я вспомнилъ о Пекинѣ, съ которымъ сроднился такъ, что испытываю всякій разъ при въѣздѣ въ него радостное чувство, когда приходится возвращаться послѣ поѣздки по дѣламъ миссіонерства на мѣсяцъ и болѣе времени. На свѣжій взглядъ вновь прибывшаго европейца улица китайскаго города представитъ калейдоскопъ, въ которомъ трудно понять что-либо. Только впослѣдствіи, освоившись съ жизнью китайца, можно пріобрѣсти способность различать и понимать что видишь и слышишь на улицѣ, способность наблюдать жизнь туземца, поскольку она можетъ быть доступна наблюденію. При въѣздѣ въ ворота города еще внѣ стѣнъ его расположены въ рядъ нѣсколько ресторановъ или, вѣрнѣе, чайныхъ гостинницгь, гдѣ за нѣсколько мѣдныхъ грошей можно напиться чаю, отдохнуть и послушать новости Дня изъ газетъ и устно. Здѣсь передъ дверями избы или какъ здѣсь называютъ „фанцзы“, сложенной изъ сѣраго мелкаго кирпича съ двухскатной черепичной кровлей и рѣшетчатыми окнами, заклеенными бумагой, сдѣланъ навѣсъ изъ тростниковыхъ рогожъ, подъ нимъ расположены столы и скамьи деревянныя или также кирпичныя, гладко оштукатуренныя сѣрой известью. За столами сидятъ мужчины, обнаженные до пояса; сидятч> мирно, покуривая изъ своихъ ми- 38
38
ніатгорныхъ трубочекъ съ длинными мунштуками и отмахиваясь вѣерами; пьютъ чай, играютъ въ домино, гадаютъ на палочкахъ. По прямой улицѣ, шириной саженей въ о или 6, по обѣ стороны ея безпрерывно идутъ лавки, всѣ дверями на улицу, причемъ вся передняя стѣна въ верхней своей половинѣ снимается на день, такъ что вся внутренность магазина съ 'товаромъ или мастерской представляется открытой для наблюденія съ улицы. Здѣсь видишь мелочную торговлю рядомъ съ мѣховой, тамъ группа лавок'ь съ обувью и вмѣсто вывѣски висятъ гигантскіе сапоги размѣромъ около двухъ саженей, искусно сдѣланные изъ картона и расписаны яркими красками. Большинство же-вывѣсокъ представляются въ видѣ длшшыхч, досокъ, вертикально поставленныхъ или подвѣшенныхъ въ наклонномъ положеніи. На золоченномъ или черномъ фонѣ досокъ красиво выдѣляются китайскіе іероглифы, означающіе названіе фирмы и перечень товаровч.. Есть богато украшенныя вывѣски на особыхъ столбахъ въ видѣ рѣзныхъ ажурныхъ досокъ причудливой формы, украшенныхъ драконами и окрашенныхъ яркими красками. Рядомч, съ богатыми фирмами и банкирскими конторами ютятся скромныя мастерскія кузнеца, бочара, или веревочнаго мастера. Веревки крутятъ тутъ же на деревянныхъ цилиндрахъ съ поперечными спицами; причемъ каждый мастеръ, сидя близъ своего цилиндра, одной рукой вьетъ коноплю, а другой направляе тъ свиваемые концы и ловкимъ движеніемъ той же руки приводитъ цилиндръ во вращательное движеніе. Довольно увидѣть рядъ такихъ рабочихъ цилиндровъ, чтобы понять, что въ Китаѣ машинное производство привьется не скоро. Въ .мѣняльной лавкѣ своя работа: четверо приказчиковъ спѣшно бросаютъ костями на счетахъ, это исключительно для практики, такъ какъ въ данную минуту посѣтителей въ лавкѣ нѣтъ, а хозяин’ь не любитъ бездѣйствія приказчиковъ. Напротивъ можно видѣть, какъ окрашиваютъ ткани; тамъ лавка древностей, здѣсь продажа рисунковъ, дальше торговля шапками; рядомч» харчевня, столовая: печи выступаютъ на улицу, а въ глубинѣ залы, сильно почернѣвшей отъ дыма, видны въ полумракѣ столы съ сидящими у них'ь обывателями. Ходячій сапожникъ примостился на видномъ мѣстѣ, на углу переулка, и лихо колотитъ молоткомч, по войлочной подошвѣ, а заказчики» тутъ же стоить поджавъ одну ногу и спокойно ожидаетъ окончанія работы. ІІродавець фруктовъ выставилъ свой товаръ чуть ли не на средину улицы тоже для рекламы, а рядомъ сбитенщикъ хлопочетъ вокругъ огромнаго самовара, старательно наводя блескъ на его мѣдные бока. Хлѣбопекъ тутъ же, подъ навѣсомч» изъ сосновыхч, хвой, стучитъ скалкой вч> такть и подпѣваетъ свою пѣсенку. Тучный гробовщики, сидитъ на порогѣ своего магазина, а каменотесъ предлагаетъ скульптурныя работы за сравнительно малую цѣпу. Улица содержится чисто,—это ужъ -особенность мук-
донскихъ улицъ; движеніе по улицамъ хотя и велико, но не столь какъ въ Пекинѣ. Встрѣчаются группы горожанъ, гуляющихъ по магазинамъ. Они не торопясь идутъ, разглядывая окружающее, прицѣняясь ко всѣмъ товарамъ, удѣляютъ нѣсколько времени и прохожему актеру-фокуснику, который тутъ же на улицѣ собралъ толпу и показываетъ имъ свое искусство. Группа встрѣчныхъ поселянъ провожаетъ меня гримасами, слышны остроты, замѣчанія: ..Это старикъ, ишь какой бородатый!..“ Мальчикъ поваренокъ съ жестянымъ чайникомъ въ рукѣ торопливо пробирается въ толпѣ и замѣтивъ меня—европейца, обругиваетъ „чертомъ“ и продолжаетъ свой путь. Старьевщикъ далеко на улицу выставилъ свои жерди съ подержаннымъ платьемъ на нихъ и старательно выводитъ мѣломъ грязныя пятна на рукавахъ и фалдахъ вновь пріобрѣтеннаго кафтана. На видныхч» мѣстахъ бросаются въ глаза магазины съ русскими вывѣсками, въ одномъ мѣстѣ „И-тай“, въ другомъ „Ти-фынъ-тай“. Это ловкіе китайцы, съумѣвшіе снискать довѣріе русскихч. и получившіе хорошіе заказы отъ нихъ во время военныхъ дѣйствій. Магазины этихъ прогрессистовъ являютъ видъ европейскій съ окнами на улицу съ европейскими товарами. У одного магазина стоитъ щегольской экипажъ съ двумя казаками на козлахъ. Казаки забайкальскіе, бурятскаго типа, низкорослые, говорятъ на ломаномъ русскомъ языкѣ. Встрѣчаются по улицѣ, группы русскихъ въ два или три человѣка. Бездѣлье наложило здѣсь на нихъ свою печать: что имъ дѣлать здѣсь, въ китайскомъ городѣ? За вторыми воротами, ведущими за кирпичную стѣну города, открывается перспектива улицы очень похожей на видѣнную въ предмѣстьи города; только дома здѣсь нѣсколько болѣе сплочены и движенія на улицѣ больше, а въ толпѣ можно чаще встрѣтить осанистую фигуру китайскаго чиновника въ шелковомъ халатѣ, сч> вѣеромъ въ. рукѣ; онъ важно выступаетъ, напоминая собой фигуру римскаго патриція съ чисто выбритымъ лицомъ. Для большаго сходства за нимъ по пятамъ слѣдуетъ его слуга, раболѣпно слѣдящій за каждымъ движеніемъ своего господина. Въ Китаѣ готъ слуга считается хорошимъ, который не затрудняетъ барина отдачею приказаній и самъ предусматриваетъ что нужно ему дѣлать, чѣмъ услужить. Въ концѣ этой улицы поперекъ ея стоитъ древняя башня, выкрашенная красной краской. Подъ башней проходятъ низкіе полуциркульные своды чуть ли но въ полуторы сажени вышиною. Тяжелое, Давящее чувство испытываешь, проѣзжая подъ этими сводами. Такихъ башенъ нѣсколько въ городѣ, назначеніе ихъ мнѣ неизвѣстно. Два китайскихъ солдата и нѣсколько копій торчащихъ вертикально изъ своихъ рогатокъ, указываютъ на то, что здѣсь тоже есть полиція, хотя ей не находится никакого дѣла,—она существуетъ только по подражанію. Я не берусь описывать Мукдена со стороны его достопримѣчательностей
38*
и древностей. Для меня важнѣе наблюдать живыхъ людей, ихъ типы, характеры, привычки. Съ этой стороны я не замѣчаю здѣсь (на улицѣ) ничего такого, чего бы мнѣ не приходилось видѣть въ другихъ городахъ Китая. Правда, говоръ отличается нѣсколько и разносчики, продавцы всякихъ снѣдей, выкрикиваютъ не тѣ звуки и фразы, къ которымъ привыкъ, напр., пекинскій житель, но въ общемъ картина китайской улицы все та же и вниманіе быстро утомляется частымъ наблюденіемъ однихъ и тѣхъ же явленій,' такъ что, при проѣздѣ нѣсколькихъ верстъ по городу, весь этотъ однообразный шумъ, гамъ и пестрота, мнѣ кажется, въ состояніи усыпить каждаго человѣка, погрузить его въ какую-то полудремоту, мѣшающую воспринять окружающія впечатлѣнія, но располагающую къ мечтанію. Такъ и мнѣ стоило только на минуту закрыть глаза, чтобы перенестись воображеніемъ лѣтъ на пять—на шесть назадъ.
Тогда, еще въ кругу молодыхъ товарищей, такъ радостно мечталось о миссіонерской дѣятельности. Сколько было толковъ, догадокъ, предположеній о средствахъ, способахъ и возможности проповѣди среди язычниковъ. Съ какимъ наслажденіемъ приходилось перечитывать по нѣсколько разъ тѣ немногія строки о Китаѣ, которыя въ то время доступны были русской публикѣ. Сколько горячихъ споровъ происходило между нами въ аудиторіи и на квартирѣ любимаго молодого профессора, который умѣлъ передать намъ свой благородный порывъ, и простыми искренними разсказами о Китаѣ и нашей миссіи тамъ укрѣпилъ въ насъ рѣшимость всецѣло отдаться на служеніе проповѣди среди желтокожихъ. Еще тогда я останавливался мыслію на китайской деревнѣ Дунь-динъ-ань, которая была крещена русскимъ іеромонахомъ о. Исаіей, по смерти котораго не находилось руководителя для увѣровавшихъ тамъ христіанъ. Деревня мнѣ казалась болѣе обѣщающей со стороны успѣха проповѣди, чѣмъ городъ. Воображеніе представляло деревню Дунъ-динъ-ань чуть ли не въ видѣ русской деревни съ деревянными избами безъ дворовъ, съ околицей и постоялымъ дворомъ, съ почернѣ-лыми скирдами соломы. А люди? О людяхъ я ничего не могъ себѣ представить. Казались они только несчастнымъ тѣмъ, что не знаютъ Христа, не ищутъ спасенія душъ своихъ. Прошло затѣмъ два года и пришлось пріѣхать въ Китай черезъ Монголію на лошадяхъ. Помню какъ подъ Калганомъ впервые я увидѣлъ китайскую кумирню съ черепичной крышей, съ украшеніями на ней въ видѣ звѣринныхъ головъ съ рогами и маленькихъ собачекъ, сдѣланныхъ также изъ терракоты; все это сѣраго цвѣта, оригинально, красиво; жаль только, что во всемъ обнаруживается суевѣріе и темнота нравственная. Помню, какъ въ первый разъ въѣзжалъ я въ Пекинъ и казалось мнѣ, что погружаюсь я въ глубокую яму, изъ которой и выходъ невозможенъ и крикъ не слышенъ; и окру-
жающее многолюдство у городскихъ воротъ и на улицахъ Пекина—какой пустыней тогда казалось! И люди и обстановка— все такъ ново, такъ чуждо, такъ безучастно... Лишь черезъ полгода по пріѣздѣ моемъ въ Пекинъ я могъ рѣшиться побывать въ деревнѣ Дунъ-динъ-ань. Незнаніе языка и нравовъ было главной причиной для меня отлагать поѣздку въ деревню, да къ тому же туда миссіонеры ѣздили лишь въ великомъ посту, на Пасху и на престольный праздникъ, въ день святителя Иннокентія, иркутскаго чудотворца. Да и не было возможности ѣздить чаще: въ Пекинѣ было столько дѣла по церкви, школѣ, библіотекѣ и типографіи, что не оставалось времени для занятій китайскимъ языкомъ. А безъ языка такъ тяжело было жить, а еще труднѣе того что-либо дѣлать.
Итакъ осенью въ ноябрѣ 1898 года я отправился въ первый разъ въ деревню Дунъ-динъ-ань. Названіе ея въ точномъ переводѣ означаетъ: деревня восточная крайняго благополучія. Неподалеко отъ нея располагаются еще нѣсколько деревень съ такимъ же названіемъ; разница лишь въ томъ, что другія носятъ названіе западной, южной и т. д. Отъ Пекина до этой деревни 50 верстъ, можно проѣхать въ одни сутки, если отправиться съ мѣста не позднѣе 7 часовъ утра, когда обыкновенно открываются городскія ворота. По дорогѣ два раза приходится останавливаться на отдыхъ въ грязныхъ закоп-тѣлыхъ постоялыхъ дворахъ, гдѣ можно достать кормъ для муловъ и кипятокъ для чая. Пищу же приходится брать съ собой всякому, кто еще не привыкъ къ китайской кухнѣ. А привыкнуть удается далеко не всякому. Главное затрудненіе представляетъ бобовое масло. Есть желудки, которые не мирятся съ этимъ масломъ въ теченіи многихъ лѣтъ. Мнѣ, какъ не умѣвшему еще говорить по-китайски, былъ данъ переводчикъ изъ албазинцевъ и двое пѣвчихъ. Распрашивая ихъ дорогой о Дунъ-динъ-анѣ, я узналъ, что деревня имѣетъ до 50 дворовъ и только пятая ихъ часть окрещена, остальные язычники; что дѵнъ-динъ-аньцы пожелали креститься сами, послѣ того какъ одному изъ нихъ въ годъ неурожая случилось попасть на службу въ Пекинъ на подворье русской миссіи, куда онъ вскорѣ перевезъ и своихъ родственниковъ, а потомъ уже нѣсколько семействъ просили іеромонаха Исаію пріѣхать къ нимъ въ деревню, чтобы учить ихъ вѣрѣ и крестить. При содѣйствіи русскихъ купцовъ, занимавшихся пересортировкой чаевъ въ Тяньцзинѣ, построена была первая церковь въ деревнѣ, а при ней домъ (фанцза) для пріѣзда о. миссіонера; землю для усадьбы пожертвовалъ одинъ изъ обращенныхъ поселянъ. Такъ на пространствѣ въ 80 кв. саженей возникло небольшое подворье съ церковью и школой, въ которую поступили дѣти крещенныхъ семействъ. Самъ о. Исаія не могъ постоянно находиться при новой паствѣ, а катехизаторы китайцы не отличались такой ревностью и созна-
ніемъ долга, чтобы добросовѣстно нести занятія въ школѣ и катехизацію въ церкви. Такгг> число прозелитовъ не увеличивалось и тѣ, которые были уже крещены, не имѣли надежнаго руководства. По смерти же о. Исаіи не находилось среди миссіонеровъ такихъ знатоковъ языка, которымъ не трудно было бы объясняться съ поселянами. Такъ прошло тридцать лѣтъ, въ теченіи которыхъ въ личномъ составѣ миссіи происходили постоянныя перемѣны. Пріѣзжали новыя лица, принимались за изученіе китайскаго языка, насколько удавалось осиливали его, затѣмъ тяготились одиночествомъ, тосковали по родинѣ и уѣзжали въ Россію, уступая мѣсто другимъ труженннкамъ — ученикамъ. А. деревня Дунъ-динъ-ань все была въ забросѣ: не находилось русскаго человѣка, который могъ бы удѣлить ей болѣе нѣсколькихъ дней въ году, а безъ пастыря и стадо не собиралось во едино, не крѣпло въ вѣрѣ, не усваивало обычаевъ православія. Правда, одно время былъ здѣсь священникъ изъ китайцевъ, пекинскій житель о. Митрофанъ Цзи, но судьба этого человѣка несчастна. Вт. свое время онъ былъ хорошимъ катехизаторомъ, учительствовалъ въ школѣ, порядочно •освоился съ русскимъ языкомь и отличался набожностью. По поставленіи его въ санъ священника онъ оставался нѣкоторое время въ Пекинѣ, но положеніе его здѣсь было невыносимо тяжолое тѣмъ, что китайцы приставали къ нему, вымогая деньги. По ихъ понятіямъ онъ долженъ былъ быть богатымъ человѣкомъ, разъ принялъ санъ священника. Сосѣди надоѣдали ему съ требованіемъ денегъ до того, что свели человѣка сь ума; и онъ уже больнымъ былъ отправленъ въ Дунъ-дтінъ-ань, гдѣ нападки не прекратились. Къ тому присоединилось увлеченіе алкоголемъ подъ давящей обстановкой недоброжелательства и притѣсненій отъ сосѣдей и постояннаго страха за себя и семью. Въ изступленіи ума онъ прожилъ (въ Пекинѣ) еще нѣсколько лѣтъ, получая небольшую пенсію отъ Св. Синода. Предъ боксерскимъ возстаніямъ къ нему возвратилось сознаніе какъ будто лишь для того, чтобъ ему сподобиться вѣнца мученическаго вмѣстѣ съ своими домашними. Семейство его всегда отличалось набожностью и преданностью церкви. Супруга несла обязанности діакониссы, а одинъ изъ сыновей удостоился сана діакона и теперь служитъ при миссіи.
При счастливыхъ условіяхъ можно къ 4 или 5 часамъ пополудни добраться до Дунъ-динъ-ани. Деревня эта расіго ложѳна на ровной низинѣ, покрытой группами деревьевъ, тамъ и сямъ тянутся изгороди изъ земли и терновника. Поля близко прилегаютъ къ домамъ. Дворы расположены также группами по два и по три; лишь въ нѣкоторыхъ мѣстахъ выравниваются въ одну улицу. Среди деревни попадаются россыпи песку, который мѣстами лежитъ въ буграхъ и поросъ ивовымъ кустарникомъ. Въ дождливое лѣтнее время Дунъ-динъ-ань на нѣсколько мѣсяцевъ окружена водой, ко-
торая отводится правильными канавками, питающими колодцы и огороды. Типъ домиковъ тотъ же, что и в-ъ городахъ, только дворы обширнѣе, окружены изъ средины навѣсами, гдѣ можно видѣть рабочііі скотъ на привязи, гумно, маслобойню, мельницу. Все ото въ миніатюрномъ видѣ каждый поселянинъ имѣетъ у себя на дворѣ. Любопытно бываетъ видѣть, сидя въ свѣтлицѣ, черезъ открытую дверь, какъ осликъ мѣрно шагаетъ въ „сосѣдней“ комнатѣ (подъ навѣсомъ), вращая жорновъ маслобойни и гремя бубенчикомъ, а крошечный мальчикъ, сидя на жерди, слѣдитъ за правильностью вращенія камня и сгребаеть лопаточкой прессуемыя зерна бобовъ или мелкаго маслянистаго проса. Отъ згой картины вѣетъ патріархальностью...
II.
Дворикъ миссіи находится па главной средней улицѣ деревни, если этотъ порядок'ь домовъ можно назвать улицею. Порой по пей видны пустыри и дорогу пересѣкаютъ борозды сосѣдней пашни. Площадь дворика, саженей во сто квадратныхъ, ограждена стѣной изъ сѣраго китайскаго кирпича въ сажень вышиною. Наружныя ворота сч. южной стороны двора ведутъ прямо подъ колокольню, которая устроена въ видѣ тріумфальныхъ воротъ в'ь китайскомъ вкусѣ. Изъ четырехъ небольшихъ колоколовъ только одинъ выпезенъ изъ Россіи, остальные пли достались изъ церквей другихъ исповѣданій или взяты прямо изъ кумирнн крестившимися китайцами. Земля подъ дворикомъ также составляетъ даръ одного изъ первокрещешіыхъ дунъ-дннъ-анцевъ. За колокольней посрединѣ двора почти во всю длину его простирается зданіе церкви. Оно представляетъ продолговатый одноэтажный домъ китайской постройки: стѣны на столбахъ, крыша черепичная, окна со стеклами (по европейски). Внутренность стѣнъ оштукатурена известью, потолки изъ тростника, заклеены бумагой: полъ изъ квадратныхъ плитъ кирпича. Иконостасъ одноярусный, в'ь немъ три двери, образа писанные на холстѣ однимъ изъ художниковъ, бывшихъ в'ь составѣ членовъ миссіи по старому ея штату. Художественная живопись привлекаетъ мягкостью колорита и тщательностью отдѣлки, но удивительно!—почти на всѣхъ образахъ глаза были съ проколами зрачковъ. Причину этого явленія объяснить трудно. Алтарь, довольно просторный, украшенъ на горнемъ мѣстѣ большимъ образомъ Богоматери. Надъ входомъ въ храмъ вдѣлана въ стѣну мраморная плита съ вычеканеннымъ на ней изрѣченіемъ: „жертвенникъ Всесильному Творцу Богу“. Когда вы входите въ такой храмъ и велите открыть внутреннія ставни оконъ, ровный свѣтъ, отражаясь отъ бѣлыхъ стѣнъ, придаетъ всей внутренности храма праздничный видъ и играетъ на золоченыхъ рамахъ иконостаса. Налѣво отъ
входной двери стоитъ большой китайскій рѣзной шкафъ съ полками, на которыхъ можно видѣть книги, и нѣсколько предметовъ стеклянной посуды, которая была въ употребленіи въ день освященія храма и больше съ тѣхъ поръ не употреблялась. Въ рпзничьемъ гардеробѣ облаченія успѣли истлѣть отъ сырости и плѣсени и при прикосновеніи къ нимъ разсыпаются. Рамки на образахъ расклеились и лежатъ тутъ же у своихъ иконъ. Во всей обстановкѣ проглядываетъ забвеніе этого святаго мѣста и долгое отсутствіе въ немъ службы и собранія христіанъ. Прежде чѣмъ молиться в'ь такомъ храмѣ», нужно убрать его, — вымести полъ, снять паутину, стереть пыль съ предметовъ, вычистить подсвѣчники, потемнѣвшіе до черноты. За церковью у сѣверной стѣны подворья во всю длину тянется зданіе, гдѣ есть комната для пріѣзда миссіонера, кухня и помѣщеніе для школы; въ первомъ помѣщеніи окна европейскія, и есть чугунный каминъ, но съ съ сильно проржавленными трубами. Два- -три стекла въ окнахч» замѣнены бумагой, -стеколъ трудно здѣсь достать. Комната миссіонера раздѣлена деревянной перегородкой на двѣ неравныя части, изъ которыхъ одна служить столовой, другая спальней. Деревянная кровать, столъ и два стула составляютъ мебель.
Дунъ-динъ-аньскіе китайцы—христіане знали о моемъ пріѣздѣ и вышли встрѣчать у воротъ, группой человѣкъ въ 20-ть, сгь учителемъ-катехизаторомъ во главѣ. Это былъ высокаго роста мужчина, уроженецъ этой деревни, имѣющій начальную степень китайской учености „ciy-цай“ (геній въ почкѣ). Во всей наружности его, костюмѣ и манерахъ виденъ былъ кандидатъ на должность чиновника. Онъ не такъ давно крещенъ, всего съ полгода, и, какъ грамотный, онъ принялъ руководство надъ школой христіанскихъ дѣтей и катехизацію въ церкви. Онъ аккуратно рапортовалъ начальнику миссіи о праздничных’ь собраніяхъ христіанъ, но на самомъ дѣлѣ они рѣдко собирались, да и проповѣдывалъ онъ неувлекательно; тихо шло дѣло и въ школѣ. Но это выяснилось лишь потомъ, а теперь мы честь-честью поздоровались, сдѣлавъ нѣсколько китайскихъ „реверансовъ“, и отправились въ помѣщеніе, сопровождаемые всѣмъ наличными» составомъ встрѣчавшихъ христіанъ; это были мужчины и дѣти. Послѣднія такъ смотрѣли на миссіонера, какъ будто видѣли что-то необыкновенное, на лицахъ ихъ выражалось и любопытство, и удивленіе. Они то тѣснились къ миссіонеру, разсматривая его костюмъ, то жались въ сторону къ своимъ родителямъ. Лица же взрослыхъ казались веселыми и простодушная улыбка не сходила съ нихъ. Послѣ я узналъ, что это—требовалось китайскимъ этикетомъ. Каждый предлагалъ свои услуги—по переноскѣ багажа, разборкѣ его въ комнатѣ, подавали умыться... Кто-то даже вынесъ на дворъ самоваръ,—настоящій тульскій самоваръ: — и дѣлалъ попытку
налить его водой, но такъ-какъ самоваръ былъ испорченъ л вода не держалась въ немъ, то чай поданъ былъ по-китайски, — въ глиняномъ чайникѣ. Наскоро .выпивъ чаю изъ крошечной зеленой чашечки, я сталъ приготовляться къ служенію въ церкви. Дворикъ между тѣмъ наполнялся толпою любопытныхъ, пришедшихъ поглазѣть на заморскаго человѣка. Наконецъ началась всенощная. Нужно отверзать царскія врата, но это представляется дѣломъ не легкимъ: дверныя петли такъ изоржавѣли, что потребовалось большое усиліе, чтобы открыть ихъ, и раздавшійся при этомъ унылый скрипъ отозвался въ сердцѣ миссіонера тяжелой грустью. Прозвучалъ возгласъ священника, и на него отвѣтили голоса двухъ пѣвчихъ китайцевъ, протяжно пѣвшихъ по китайски начинательный псаломъ. Кажденіе длилось не долго: малъ храмъ, мало и иконъ. При кажденіи въ ту или другую сторону толпа испуганно отодвигалась назадъ, разступалась въ стороны, волновалась, напирая къ. выходу, кто-то споткнулся на лѣстницѣ, послышались голоса испугавшихся дѣтей. Но любопытные постепенно подвигались впередъ къ солеѣ, церковь наполнилась народомъ; было тутъ нѣсколько старушекъ, усердно молившихся на колѣняхъ. Когда христіане подходили приложиться къ образу храмового праздника, можно было видѣть, кто изъ христіанъ не забылъ еще полагать на себѣ крестнаго знаменія, и кто отвыкъ уже настолько, что не могъ полагать его правильно, дѣлая неувѣренныя жесты въ большомъ смущеніи.
Всенощная окончилась, но народъ, не догадываясь объ этомъ, не выходилъ изъ храма, пока пѣвчіе не пришли ему на помощь и не объявили, что богослуженіе окончено. Когда толпа вышла изъ церкви, надо было приказать сторожу немедленно взять вѣникъ и мести полъ, сплошь покрытый шелухой тыквенныхъ сѣмянъ и земляныхъ орѣховъ. Съ тяжелымъ чувствомъ неловкости возвращался я изъ церкви. Въ квартирѣ меня ожидали другія невзгоды: температура въ комнатѣ стояла немного выше нуля, а истопить печь было нечѣмъ. Дровами въ деревнѣ не топятъ, дрова нужно заказывать заблаговременно въ лавкѣ или на базарѣ. Принесли пукъ соломы, стали класть ее въ верхнее отверстіе камина; но солома разсыпалась вокругъ цилиндра печи, въ средину-же^ попадало мало. Пришлось самому открывать дверку камина, прочищать топку отъ золы и ржавчины, скручивать солому въ жгуты. Солома вспыхнула быстро, но потомъ вскорѣ пламя опало отъ сгустившагося въ цилиндрѣ печи холоднаго дыма. Обративъ все вниманіе на топку, я не замѣтилъ, какъ комната стала наполняться дымомъ. Стоявшіе китайцы попятились къ двери, за окномъ послышался смѣхъ; пришлось растворить двери. Затѣмъ кто-то изъ китайцевъ принесъ „бѣлую печь“, въ Китаѣ обыкновенно употребляемую зимой для обогрѣванія жилыхъ помѣщеній. „Бѣлою“ она называется по
тому, что дѣлается изъ гипса и представляетъ собой полый цилиндръ въ поларпіина высотою и въ пять вершковъ вт. поперечникѣ. Внизу цилиндра на боковой его поверхности есть отверстіе вершка въ три, а надъ нимъ горизонтально лежатъ колосники; верхъ цилиндра заканчивается съуженіемъ и квадратной доской съ круглымъ отверстіемъ въ срединѣ для прохода дыма. Когда печь растапливается, на нее ставятъ короткую трубу, съ ручкой, сдѣланную также изъ гипса на подобіе пивной кружки. Для прочности печь устанавливается въ раму изъ желѣза на кривыхъ ножкахъ. Вт. такомъ видѣ переносная китайская печь представляетъ нѣчто въ родѣ самовара, и такъ же, какъ самоваръ, наполняется топливомъ сверху. Растапливаютъ эту печь на дворѣ, употребляя древесный и каменный уголь. Послѣдній спеціально фабрикуется изъ угольной пыли, смѣшанной ст> глиной и раскатанной въ небольшіе шарики, менѣе куринаго яйца. Когда топливо разгорается до того, что пламя разноцвѣтными лентами вырывается изъ верхняго отверстія наружу и угольный газъ сгораетч. при выходѣ, то печь вносятъ въ комнату. Въ такомъ состояніи она не даетъ дыма, но нагрѣтый воздухъ вмѣстѣ съ углекислотой распространяется въ воздухѣ, производя особенный, характерный для этихъ печей, запахгь. Сразу вы его не почувствуете, но потомъ, черезъ полчаса, замѣчаете маленькое головокруженіе и тошноту. На свѣжаго человѣка этотъ угаръ дѣйствуетъ сильно, производя угнетенное состояніе, сильное сердцебіеніе н безсонницу, а въ острой формѣ—рвоту и общій упадокъ силъ, какъ это тотчасъ случилось и со мной. Я почувствовалъ угаръ, и печь пришлось вынести въ сосѣднюю комнату. Помирившись сгь мыслію заночевать въ холодной комнатѣ, я возложилъ надежду на черную баранью шубу, купленную мною дорогой въ Минусинскѣ. Ложась спать, я долженъ былъ заранѣе потушить свѣчу, такъ какъ въ окна, чрезъ прорванную бумагу, продолжали смотрѣть любопытные дѣти и взрослые. Нужно ли говорить, что въ эту ночь я едва ли заснулъ и полчаса. Голодный, усталый, съ тяжелой головой, я жался подъ шубой, вставалъ нѣсколько разъ, читалъ канонъ къ служенію литургіи, опять ложился; ночь показалась мнѣ необыкновенно долгой, а къ утру обнаружились у меня признаки простуды. Въ приготовленіяхъ къ литургіи незнаніе китайскаго языка лишило меня возможности пользоваться услугами китайцевч., а потому пришлось самому разставлять вещи, стирать пыль, чистить подсвѣчники. Боязнь, какъ бы не забыть чего, сильно смущала меня,- -такъ я ясно представлялъ себѣ всю безвыходность моего положенія въ томъ случаѣ, если во время богослуженія не оказалось бы подъ руками всего необходимаго. Плохо проведенная ночь также давала себя чувствовать, голова болѣла и чувствовалась общая слабость. Но литургію я совершилъ. Служеніе литургіи началось не ранѣе 8-ми часовъ, по настоянію при-
хожанъ, которые увѣряли, что ихъ жены и дочери не успѣютъ ранѣе управиться по домѵ и привести къ порядокъ свой головной уборъ. Во время служенія большое утѣшеніе получилъ я, когда узналъ, что антиминсъ, на которомъ я служилъ, былъ священнодѣйствовалъ преосвященнымъ Парфеніемъ: я такъ много слышалъ ранѣе объ атомъ замѣчательномъ человѣкѣ, просвѣтителѣ сибирскихъ инородцевъ. Богомольцевъ въ храмѣ было менѣе, чѣмч> наканунѣ, за вечерней службой.
По окончаніи литургіи, былъ предложенъ чай, всѣ бывшіе въ церкви были приглашены, но разговори—черезъ переводчика—какч>-то не клеился; думаю, что китайцы въ этотъ разъ наговорили мнѣ много любезностей, но понять что-либо мнѣ не удалось и на ихъ привѣтствія я отвѣчалъ только улыбкой. Па проводахъ меня, которые послѣдовали вскорѣ, тѣ же китайцы о чемъ-то долго и горячо поговорили съ сопровождавшими меня пѣвчими. Уже потомъ я узналъ, что рѣчь шла о деньгахъ, пособіи, которое выдавалось, гіо обычаю, при проѣздѣ миссіонера, но со мной и денегъ не случилось. Выѣзжая изъ деревни, я далъ себѣ слово вернуться сюда опять и по возможности скорѣе, чтобы пожить здѣсь и познакомиться поближе съ дуяъ-динъ-аньцами, поучить ихъ вѣрѣ и христіанскимъ обычаямъ, но это удалось мнѣ только мѣсяцевъ черезъ пять, когда я назначенъ был ь ѣхать въ деревню „для говѣнья“ *).
Архимандритъ Авраамій.
*) Окончаніе слѣдуетъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
