CC BY
45
7. Макарий (Булгаков), митр Православно-догматическое богословие: в 2т. / Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. - М.: Паломник. 1999. — Т. I. — С. 374-376.
8. Бердяев, НА Философия свободного духа / НА. Бердяев. — М.: Республика, 1994. — С. 137.
9. Соловьев. B.C. Философские начала цельного знания / B.C. Соловьев//Соч.: в2т. — М.: Мысль. 1990. — Т. 2. — С. 197.
10. Соловьев, B.C. Критика от влеченных начал / B.C. Соловьев//Соч.: в 2 т. - М.: Мысль, 1990. - Т. 1. - С. 716.
11. Соловьев, B.C. Философские начала цельного знания /
B.C. Соловьев //Соч.: в 2т. - М.: Мысль. 1990. — Т. 2. — С. 210.
12. Там же. С. 217.
13 Бердяев, Н.А. Философия свободного духа / Н А. Бердяев. — М. Республика. 1994. — С. 198.
14. Зенькове кий, В.В. История русской философии / В.В. Зеньков-ский. - Харьков : Фолио, М.: Эксмо-пресс, 2001. — С. 879.
15. Карсавин. АП. О Личности / АП. Карсавин // Религиознофилософские сочинения. — М.: Ренессанс, 1992. — С. 203.
ПЕТРОВ Александр Викторович, магистр педагогики, аспирант кафедры истории философии.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 17.12.2009 г.
© А. В. Петров
УДкт* Д. В. КОВАЛЁВ
Омская гуманитарная академия
СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ОБЩЕНИЯ________________________________
Автор определяет направления и принципы осуществления социально-культурной деятельности, особенности ее реализации в условиях демократического социума, рассматривает положение личности в системе современных общественных отношений. На избранной основе анализируются возможности социально-культурных средств самоутверждения человека.
Ключевые слова: деятельность, общение, информация, культура, технология.
Говоря о существе целеполагающей воли субъектов, Дж.-Г.Мид отмечает: «Решение достигается конструированием нового мира, гармонизирующего конфликты интересов, в которые вступает новая личность». Одновременно «целостная личность реконструируется по её отношению к другим личностям, свя-зи с которыми существенны для ее индивидуальности». В качестве «обобщенного другого», если придерживаться взглядов Дж.-Г. Мида, может выступать социальная организация или конкретная группа людей. Тогда индивидуальный человек вступает в организованный процесс, хотя совместная интеграция может осуществляться собственной деятельностью субъекта.
В данном отношении вызывает интерес представление Дж.-Г. Мида о культуре демократического процесса. Ее «скрытый» позитивный смысл усматривается в том, что «индивидуум может развиваться настолько широко, насколько это заложено в его наследственности, и, тем не менее, уметь войти в положение других, к которым он имеет отношение». Следуя Дж.-Г. Миду, можно говорить об «абстрактных» обобщенных других, т. е. людях, которые обеспечивают собственное поведение и делают все для закрепления своих начинаний со стороны окружающих. Это и есть участие без «функциональной идентификации», когда, человеческая деятельность осуществляется на основе саморазвития. Общественный человеческий идеал Дж.-Г. Мида, таким образом, состоит в том, что в перспективе «интересы всех людей будут настолько идентичны, что тот, кто действует в ин тересах своего ближнего, действует в собственных интересах 111. Представление действующего субъекта как «живой формулы» дополняется синтетической концепцией знания К.Манхейма. Немецкий социолог
подчеркивает, в мире индивидуальной конкуренции «рождается человек, способный нести индивидуальную ответственность», принимая участие в конкурентных действиях, он «принужден к индивидуальной адаптации». Новая интеграция учит социальных индивидов подчиняться, исходя из обдуманного понимания и продуманной воли. Отказываясь от частных эгоистических выгод они одновременно отказываются от части своих прав, но тем самым «спасают целое и самих себя» [2]. Например, втом случае, когда действующий индивид признает всеобщность социальных обязанностей ив конкретном случае отвергает возможность стать «этим», «такимто» и т.д., он еще не может знать, какую именно ориентацию в качестве профессионального самоопределения следует избирать. Чтобы осуществить выбор, человеку следует представлять собственную талантливость, фактические возможности, присущие обязательства и настоятельные нужды.
Так, в условиях информационной революции необходимо фиксировать узловые, поворотные пункты социально-культурного процесса, сообразовывать его с компонентами реальной жизни, по отношению к новым формам самореализации и самоори-ен гации людей. С точки зрения устойчивости эволюционного развития представляется важным изучение перехода егг многообразия подсистем к достаточно крупным образованиям. В них организуется деятельность большинства населения и оформляются типы взаимодействия с менее очевидной индивидной самореализацией. Основной смысл сдвигов в подобных структурах заключается в том, что конкуренция развивается на уровне сообществ, но не между конкретными индивидами. Вместе с тем практика конкурентной борьбы вырабатывает способы, которые
расширяют адаптивные возможности граждан и обеспечивают социокультурную «разрядку» экономических радикализаций. Например, откры тое рыночное соперничество способствует развитию сложных видов деятельности, измененных типов межотраслевого взаимодействия и соответствующих инструментальных средств. Но проблемой остается недостаточная надежность и устойчивость организационных характеристик. Несовершенство методов управления вызывает трудности формирования новообразованных структур, которые не всегда закрепляют позитивный опыт. Реальной становится потребность в регулировании совместной деятельности путем ее перевода в целостность организации, на основе которой осуществляется воспроизводство групповых и индивидуальных интересов.
Речь идет о живом существования, которое, по словам X. Ортеги-и-Гассета, и называется жизнью: это «не что иное, как неудержимое стремление воплотить определенный проект или программу существования». Тогда «ваше «я», личность каждого — также воображаемая программа». Все помогает человеку «стать— как в личном, так и в общественном смысле — тем «я», которым, по вашему мнению, вы должны и хотите стать». В философском очерке «О жизни, как созидании. Технике и желаниях» X. Ортега-и-Гассет утверждает: «человек обречен созидать, творить самого себя». Жить «означает прилагать максимальные усилия, чтобы возник сам человек». Он «стремится к этой цели, используя все, что есть. Человеческая жизнь и есть производство», «жить — значит изыскивать средства для осуществления себя как программы. Именно в понимании осуществления индивидной программы человеческая деятельность, имея внешне технический вид, является всегонавсего спецификациями общего условия самотворения, присущего жизни в целом» (3). Это значит, что «социальность» как форма воспроизводства человека должна включать то, чего он добивается в конкретный момент времени, в пределах исторического промежутка, наконец, в существенности образа «Я». Это — проект самоосуществления на основе представлений «о себе» как действующем индивиде.
Содержательность информационной эпохи в срав-нении с отвлеченным время-препровождением заключается в том, что человек не «устраивает сам себя» в ощущении необходимого самоизменения. В противоположной ситуации, по мнению М. Хайдеггера, не появляются «потребности самоустроения»; не только «все угасает», но и «не выходит собственно наружу». Например, в «информации укрывается исчезновение былого», перспек тивное планирование — «только имя для пресечения будущего». В этом случае, утверждает М. Хайдеггер, легко прибегать к мнимому сопоставлению общественных систем разного характера, ибо «понятие общества есть лишь другое имя или зеркало расширения субъективности» [4]. Можно утверждать, что модернизация есп>творческий процесс, который в каждой культуре и на каждом конкретном историческом этапе заключает элементы новизны. Но она обречена на неудачу, если не встречает понимания и массовой поддержки со стороны тех, чья субкультура включает индивидную продуктивность, пусть даже в существенно малом выражении. Не случайно, современные экономисты акцентируют тезис о реальности «расширенного порядка» и говоря о том, что следует устранять жесткую закодированность жизнедеятельности индивидов и групп. Многообразие и сложность человеческих процессов не пассивное отражение жизни внешних социотехнических и
цивилизованных структур. Прогрессирующая современная экономика уязвима, например, с точки зрения условий существования живых организмов. Как справедливо отмечается, одним из проявлений этого кризиса являются разрушительные процессы в «культурной экологии». Эю проявляется в насильственном разрушении системы «высших», надличностных ценностей, определяющих цели, идеалы и смыслы общественного и личностного бытия, в редуцировании ценностей человеческой личности (совести, чести, достоинства), в преобладании агрессивных методов утверждения свободы |5).
В данном отношении следует сослаться на пересмотр концепций рынка в западных странах. Убежденность в том, что производство предопределяет потребление уточняется в том смысле, что необходима ориентация на персональность запросов субъектов, «расширенную индивидуальность» потребителей. Страны передовой рыночной экономики считают своей задачей многостороннюю организацию живого человеческого труда, усиливая вложения в индивидный потенциал работников, когда главным становится воспроизводство их способностей и деятельных сил. Стратегия новой экономической деятельности не заключает у!роз в том смысле, что самовыражение ограничено внешнесоциальными барьерами и может реализовать себя только через культурнообразовательную сферу, исключая пространство исключительно производственной деятельности (например, когда инвестиции не способствуют развитию социальночеловеческих сил). Этому подчинена идеология современного менеджмента, нацеленная на смену содержательности исполнительских функций, позволяющая решать не только технико-инженерные задачи, но и организовать деятельность по личностным и культурным формам поведения.
Контуры информационного общества четко вырисовываются, когда энергия обновленных видов деятельности заряжена внутренними возможностями, отталкивается от потенциала знаний и творческих умений работника. Тогда производственные циклы переводятся в качество живой индивидной социальности, становятся средой взаимодействия открытых другдру-17 личностей, в качественном расширении их контактов с предметновещным окружением. В этом случае можно говорить о персонализации производственных процессов и потребления, субъективной оформленности видов деятельности: «Человеческий фактор» — не фактор как таковой, но основа переоформления организационных структур в плане новых измерений жизни общества и его культуры.
Принципиальный момент заключается в том. что человек может утверждаться в других людях, что, но мнению Е.П. Никитина и Н.Е. Харламенковой, является средством утверждения «себя в себе». Без этого самоосуществление оказывается несостояв-шимся. Поэтому следует говорить о субъекте само-заявительности, носителем которой может быть конкретный человек. Процесс реализации малых и больших социальных групп — вплоть до социальноисторических общностей — является по отношению к нему вторичным. Самоутверждающийся индивид находит себя в различных сферах жизнедеятельности. Другое дело, каким образом и на каких условиях он строит свои взаимоотношения. В данном смысле речь идет об индивидуальном самоутверждении по «вертикали» ценностей (в форме «лестниц»), которым устраняется абсолютность «утверждения внутри человеческого Я, т.е. когда сам индивид определяет себя в себе». Е.П. Никитин и И.Е. Харламенкова
правы, говоря о том, что понятия, фиксируемые с помощью сложных слов (первая часть которых — «само», т.е. «самоутверждение», «самоопределение», «са-мовозвышение»), не только имеют симптоматичный характер, но и выражаютсущностные слои феномена человека (6). Конечно, данные словоупотребления могут иметь внешний характер, поверхностно определяя развитие личности.
Но неизбежно ак туализируется вопрос о деятельности индивидов в появлении средств культурной деятельности, её вхождении в движение социальных форм, когда они являются результатом личностного освоения мира. Сегодня реальна опасность того, что люди начинают повторять, тиражировать общесоциальные нормы и ориентиры, руководствуясь логикой «сведения» действий к общественно распространяемым стереотипам и установкам.
Вновь проблемой является вопрос о перспективах взаимоотношений государственной системы и общества. Всеобщая деперсонификация социальных изменений часто приводит к резко негативным последствиям. Лишь «осязаемый» в зрении конкретного социума человек может по отношению к себе использовать окружающие обстоятельства на пользу всем. Тогда основным ресурсом общественной жизни является личностное пространство развития, в котором социальность становится личностным планом, воплощением в нем самокачеств человека. Это позволяет по-иному оценить положение человека в условиях технологической культуры, раскрыть степень отчуждения не только «от» людей и вещей, но и оценить «вытеснение» индивидного развития (в том смысле, что оно может сокращаться, вплоть до поглощения внеш-иесоциальным). При этом технико-организационная и технологическая сложности не являются препятствием для свертывания непосредственного индивидного бытия. Человеку следует не перемещаться в своих интересах в мир «других», а «отдавать» свои качества с целью перераспределения усилий, когда частичная устроенностьличностного развития компенсируется умелым и эффективным расходованием чужого воспроизводства. Тогда нарастание персональною потенциала общества приводит к появлению усложняющихся систем, в которых использование трудового процесса осуществляется не на уровне производства, а посредством индивидного развития.
Если брать во внимание конкретные обстоятельства, тх) такой важный фактор, как культура, задействован по вовлечению в воспроизводстве своих естественных и искус-ственных видов (форм). Как надпри-родное (надбиологическое) образование культурная деятельность сдерживает человека от спонтанноестественных действий, придает поведению организованный и гармонизированный характер. Человеческий индивид создает культуру как особую оболочку жизненных проявлений, в частности, культура производственной деятельности предотвращает неразвитые проявления, анормальные нормы и правила. Социальным группам необходимо понять и оценить «ориентированную» культуру, не просто перенимая се ценности, но разумно используя многообразные накопления человеческой мысли. То, что пополняет деятельность в процессе практики, наделе оказывается выражением ещё не проявившихся и не закрепленных форм поведения. Со своей стороны, социальные индивиды должны использовать «запасы» окружающего мира, опыт его различных коллизий для того, чтобы привнести в действия живое разнообразие. Мир культуры «окружает» людей, но им следует научиться замыкать на себе его внутреннюю
проблематику. Без этого конкретная деятельность превращается в систему регламентов, норм и стандартов, лишенных творческого, истинно культурного содержания.
Культура проходит исторические периоды своего развития, а человек фазы и стадии самореализации. Иначе создается машинизированная культура, отвлеченная от живого наполнения человеческой деятельностью, сочетания творческого освоения и реального функционирования. В этом смысле индивидные организмы и функциональный организации должны стать взаимообусловленными, способствуя энергетике созидания активной жизни работников. С одной стороны, их поведение подчинено технике выполнения задания; с другой — средства организации должны принадлежать самой деятельности, устраняя отчуждение от результатов труда. Производство может быть сведено в «массовую» точку, но одновременно является условием развития внутренней природы человека. Тогда «вырастают» деятельные силы, способные не просто осваивать «технику», но превращать её в реализацию и самореализацию, соответственно организуя и реорганизуя производственный процесс. В результате абстракции социалыю-техни-ческих средств оказывают ся вовлеченными в личностное саморазвитие и в последующем заявляют себя в непосредственных индивидных формах. Профессиональнотрудовая деятельность существенно меняется, на ее характер воздействуют трансформационные процессы, принципиально новой является система социальный контроля. В частности, происходит адаптация молодежи к специфике бизнеспо-ведения, получают развитие нормативные «опти-мумы» поведения и регуляции межличностных отношений. Апелляция к данным негативной «нравственной статистики» одновременно свидетельствует о том, что моралисты лишены чувства «социологического реализма», остаются за рамками действительных экономических отношений, не ощущают мотивов делового честолюбия, импульсов постиндустриальной эпохи. По аналогии с идеей «индустриальной педагогики» К. Манхейма, которая отвергает принципы «фальшивого воспитания», сегодня можно говорить о постиндустриальной педагогике [7|.
Моральному нигилизму определенных слоев и групп общества нельзя противопоставлять отрицание реалий современного социально-экономического процесса. Например, вместо анализа фактических сторон информационных процессов говорить об «информационном мусоре» как антиподе идеалов чистого духовного пространства. То, что «возвышенные идеалы» вызывают недоуменные улыбки молодежи, нуждается в объяснении со стороны самих этиков и моралистов. Падение «морали» до уровня бизнеса является объективным процессом, вызванным трансформационными сдвигами в структуре современного общества. «Ползучая рациональность» как «равная утилитаризму» — конкретное социально-историческое явление, которое не является следствием господства иррациональных сил или стихийно нагрянувших факторов. Причины современного духовного кризиса заключаются в нарастании радикальной социальности, которые нельзя объяснять с позиции абстрактного знания и ностальгии по традиционному преобладанию фигур культуры и духовности. Соответственно не правильно исключительную ставку делать на «возрождение» былых традиций культуры, просвещения и этики, «очищение» духовного пространства, в том числе с помощью государства и его элиты. Более правомерно обращение
к социальноэкономической реальности, которая является мощной детерминирующей силой в отношении сферы духовного производства. При этом, педагоги и педагогика, культура и культурология способны на более значительный успех в возвышении человека, чем экономика и политика. Но следует реально преобразовать почву его «возделывания»: вместо этого речь идет об обратном духе неприятия искусством соблазнов экономической реформы с ее духом цинизма, стяжательства, расчета, рациональных рецептов и проектов (много говорится о необходимости отказаться от искусственно навязанных реформ и перемен, именно в этом заключается счастье избавления и основной опорой является «остаток» того, что остается в душе народа от прошлого развития [8].
Вряд ли реалистическим можно считать проект завышения педагогикой своих целей как целительницы человеческих душ, придания приоритетного статуса воспитанию перед образованием. Развитие духовного мира и культуры В.А. Лекторский справедливо связывает с выходом человека за границы эгоизма, личной пользы, своекорыстия, мелочных расчетов. Автор ссылается на трактовки духовного начала в традициях западной философии, которая связывает духовность с прочными занятиями личности. В этом случае она опирается на себя, достигает самоосвобождения и самоопределения, погружается в мир реальных взаимоотношений и взаимосвязей, хотя, например, науку, научное познание нельзя связывать с достижением реальных результатов по типу современных проектов. По мнению автора, такая наука — не лучше бизнеспроектов. Духовность — всегда альтруизм, погружение человека в мир бескорыстных, не обремененных «профессионализмом» действий. Он должен принимать во внимание общественную ситуацию, ориентации и поведение окружающих людей, но эвристические поиски предполагают сложные мотивационные коллизии и варианты морального выбора (9). Философское понимание неизменно будет заключать проблему оправдания рационализма. Так, технологическая цивилизация — это процесс рационализации, причем нередко «сплошной», но при этом неправильно выводить природу межкультурных отношений из экономических (рыночных) отношений, хотя рационализм является крайне действенным началом и его неправомочно считать аналогом бездуховного развития (в этом случае труд современного ученого профессионала, конкретного специалиста выносится за рамки культуры). Другое дело, что технологизация, в худшем случае машинизация и механизация деятельности образуют «зазор» между идеальными целями и чисто проектным началом по «переливанию» готового знания в сосуды прикладных целей и задач. Рациональный порядок определенного периода не должна приводить к отказу от цивилизационных завоеваний человечества, возвращению к новому «культурному одичанию».
Существуют ли открытое месго, универсальная «площадка» для собственно социально-культурной деятельности? Прежде всего это зависит от степени развития бескорыстных начал деятельности человека. Технологическая цивилизация обнаруживает конечные пределы, является наступлением того, что современные исследователи называют культурно-антропологической катастрофой. «Преобразовательное» отношение к миру следует поставить на службу культуре многообразия и диалога, всеобщей связи людей и народов, времени их актуальных свершений,
соединению традиционного и новаторского. Человеческую активность следует охватить духовнокультурным измерением, способами межкультурного обмена и взаимопонимания. В противном случае культура, искусство, образование оказываются в тисках запрограммированности, элементарного прагматизма и неизбежного оскудения. Соответственно феномен культуры и культурного развития человека перестают являться предметом научного анализа.
Современный человек живет и действует в знаковосимволическом мире, творит и саморастворяется в нем. Символические системы и закрепленные в них ценности определяют характер человеческой деятельности, хотя некоторые из них, например, экономика, естественнонаучное знание, на первый взгляд, представляются независимыми от культуры. Но это не значит, как подчеркивает В.А. Лекторский, что новые поколения не должны быть заряжены культурно-продуктивным началом [10]. Сегодня общепризнано, что техногенная, как «старая» и «добрая» цивилизация, оставляетсвои позиции, несмотря на то, что ее неизменными устоями является точное, размеренное понимание окружающего мира, его устройства, в том числе в государственных измерениях. При этом расходятся фазы (параллели) общего процесса взросления и культурного развития. Культура XX столетия предельно вербализована, овеществлена в электронных устройствах связи и передачи информации, рационализирована в предельном устранении аффективно-эмоционального начала, психологической спонтанности и способности к интуиции. Отсюда возрастающая внешняя профессионализация личности, взаимосвязанная с рецидивами бездуховного разви тия. Более того, культурные основания ее формирования, сочетаемые с традиционными методами и стереотипами, приходят в противоречие с общественным развитием и экономической необходимостью. В результате появляются неизвестные ранее каналы социализации и формирования социально-человеческих качеств (компьютеры, телекоммуникации, средства массовой информации).
Так, рассредоточение жизненного пространства не порождает новых культурных жилищ. Необходимо развитие начал самоопределения как показателя богатства отношений человека с внешним миром, стабильности «образа Я», его зрелости как культурного существа. Сегодня массовыми являются феномены деперсонализации, крайней индивидуализации поведения, хотя возрастающая профессионализация не должна исключать таких качеств личности, как фантазия, интуиция, «авантюрность», внутренняя борьбы активных и пассивных начал личности. По этой причине, переход к антропогенной цивилизации порождает более гетерогенное общество, в котором дифференциация отношений обеспечивается разнообразием идентификационных образов поведения. Соответственно индивидно-личностные проявления в границах коллективной идентичности будут принципиально иными. Но при этом необходимо, чтобы культура была слита с историей, развитие которой усиливает культурное разнообразие мира.
Статья заключает разноплановый материал о положении личности в современных системах и представляет интерес для широкого круга специалистов — социальных философов, социологов, исследователей организационных и управленческих струк тур (в том числе в плане построения конкретной модели создания организаций.
ФИЛОСОФСКИ* НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ КЕСТНИК № 4 (89) 2010
Библиографический список
1. Розентол, С.Б. Отческое измерение человеческого существования: прагматический путь Д. Мида за пределами абсолютизма и релятивизма / С. Б. Розентол // Вопросы философии. —
1995. - №5. - С.56.57.
2. Манхейм. К. Человек и общество в эпоху преобразований // К. Манхейм Диагноз нашего времени. — М., 1994. -
С. 305 - 306.
3. Ортега-и-Гассет, X. Размышления о технике / X. Ортега-и-Гассет //Избранные труды. - М., 2001. - С. 190-191.
4. Хайдеггер. М. Семинар в Ле Торе. 1969 / М. Хайдеггер // Вопросы философии. — 1973. — N9 10. - С. 140.
5. Буева, Л.П. Духовность и проблемы нравственной культуры // Духовность, художественное творчество, нравственность. Материалы «круглого стола» / Л.П. Буева // Вопросы философии. — 1996. — N«2. — С. 6.
6. Никитин, Е.П. Самоутверждение человека /Е.П., Никитин, Н.Е. Харламенкова// Вопросы философии. - 1997. — N«9. — С. 125.
7. Манхейм. К. Очерки социологии знания / К. Манхейм. —
М.. 2000. - С. 123-125.
8. Щербаков, В. Н. О познавательном, нравственном и эстетическом отношении человека к действительности. Материалы «круглого стола» «Духовность, художественное творчество, нравственность» / В. Н. Щербаков // Вопросы философии. — 1996. - N9 2. - С. 27, 30.
9. Лекторский. В.А. Духовность и рациональность. Материалы «круглого стола» «Духовность, художественное творчество, нравственность» / В.А. Лекторский // Вопросы философии. —
1996. - N9 2. - С. 31.
10. Лекторский. В.А. Гуманизация, гуманитаризация и культурологический подход к образованию. Материалы «круглого стола » « Культура, культурология и образование» / В А Лекторский // Вопросы философии — 1997. — N9 2. — С. 7.
КОВАЛЁВ Дмитрий Витальевич, аспирант кафедры социально-гуманитарных наук.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 06.12.2009 г.
© Д. В. Ковалёв
удк 130.2 Е. В. ФОМИНА
Омский государственный педагогический университет
ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС «КУЛЬТУРНОГО»_____________________________________________
Статья посвящена рассмотрению культуры как общего понятия, предпринята попытка определения онтологического статуса «культурного» как такового и присущих ему специфических черт, а также предлагается обобщающий материал по классификации культур.
Ключевые слова: философия культуры, статус «культурного», бытие культуры.
На сегодня существует свыше четырёхсот определений термина «культура». Это неудивительно, если учесть, сколь масштабное явление заключено в этом поня тии. Каждая отрасль знания, так или иначе изучающая культуру, определяет её исходя из специфически обусловленных базовых оснований, в зависимости от поставленных ею задач. Поэтому читателю, интересующемуся понятием «культура», предоставляется множество вариантов его рассмотрения под различным углом зрения.
Если же абстрагироваться от частных дефиниций этого явления и обратиться к культуре как таковой, то возникает необходимость в анализе содержания, безотносительно к какой бы то ни было частной науке. Ведь помимо этого общего понятия существует множество сопряжённых с ним, например, «доминирующая культура», «субкультура», «контркультура» и другие, вплоть до «культуры проведения чайной церемонии».
Возникает вопрос: насколько правомерно употребление термина «культура» применительно к единичным явлениям действительности и если да, то в какой мере? Для этого представляется необходимым выделить статус «культурного» как инварианта, обобщающего всё многообразие характеристик культуры оттого, что имманентно ей, но не является
определяющим, будучи взятым как отдельный феномен. При этом мы намеренно абстрагируемся и от авторских концепций видения культуры, дабы, выражаясь терминологией Г.В.Ф. Гегеля, избежать необоснованного возведения единичного во всеобщее (11.
Первоначально понятие «культура» восходит к латинскому слову сиНига, которое означало в античную эпоху возделывание, обработка земли. Понятие же сиНига произошло от со1еге, имеющего множество значений: населять, взращивать, покровительствовать, поклоняться, почитать и проч. В этом смысле «культура» как искусственно созданное человеком пространство противопоставлялась «натуре», т.е. природе как живому, естественному, неприрученному бытию.
Обратим внимание, что преобразующийся в культуру материал взят из природной среды и в известной стеиени отражает её свойства, правда, природа в процессе трудовой деятельности подвергается опред мечиванию, символизации. Так, например, орудия труда и быта, сделанные из природных материалов на основе природных процессов (нож как коготь животного, охотничья сеть как паутина и т.д), не могут быть названы природными объектами, т.к. они созданы трудом человека, т.е. о!ш являются овеществленной деятельностью человека и символизируют его отношение к природе.
