CC BY
2760 "Культурная жизнь Юга России"
№ 1 (39), 2011
Теория и история литературы. Журналистика
Х. М. МАРТАЗАНОВА ПРОБЛЕМА ИСТОРИЗМА В ПОВЕСТИ И. БАЗОРКИНА «ПРИЗЫВ»
В статье на примере повести И. Базоркина «Призыв» рассматриваются такие жанровые признаки исторической прозы, как документальная основа, историзм, соотношение правды и вымысла.
Ключевые слова: национальная проза, социально-психологическая повесть, художественный этнографизм, принцип историзма.
Для литератур народов Северного Кавказа в конце 1950-х - начале 1960-х годов была характерна активность больших прозаических форм. Развитие национальной прозы от очерка и рассказа к повести и роману - типическое явление для региона. Повести Т. Керашева («Дочь шапсугов», «Месть табунщика», «Абрек»), А. Евтыха («След человека», «Любовь»), А. Охтова («Камень Аси-ят») интересны как своей тематикой, так и художественными достоинствами.
Характеризуя повесть как прозаический жанр, В. Г. Белинский писал: «Ее форма может вместить в себя все что хотите - и легкий очерк нравов, и колкую саркастическую насмешку над человеком и обществом, и глубокое таинство души, и жестокую игру страстей» [1].
В национальных литературах повесть имеет свою специфику: «активизируется в переломные, острейшие моменты общественной жизни и потому обладает особой актуальностью, особенным качеством публицистики заострять внимание массы на животрепещущие проблемы современности», «способна живо, быстро откликаться на события эпохи, ее запросы» - поэтому появляется каждый раз, когда время испытывает в ней особую потребность [2]. Большое значение имеет личность автора, который противопоставляет «своеобразие творческого видения жизни <...> отражению существенного типического в явлениях действительности», стремится «открыть внутренние процессы жизни, показать характеры и типы, рисующие с новой стороны человеческую деятельность, психологию людей» [3].
И. Базоркин не только в деталях воспроизводит действительность, но и правдиво показывает психологическое состояние героев, вековой мечте которых наконец суждено осуществиться благодаря революции: исторические события он оценивает через восприятие их отдельными представителями народа, преломление в судьбах героев - Керима, Эльберда, защитников симоновского дома.
Керим осведомлен о наиболее значительных событиях в регионе и за его пределами. У него есть свое понимание сложившейся общественно-политической ситуации: «Солдаты, едущие с войны, убили в Прохладной самого большого начальника - Караулова <...> во Владикавказе власть захватили князь Каплан, ингуш Висан-Гирей и казак Медяник. Но никто их не признает, не слушает. Какие-то люди разбили на базаре лавки и увезли товар. Лавочники все валят на нас. Казакам они
говорят, что нас нужно уничтожить, чтобы мы не требовали назад свои земли. Уже два дня в городе хватают и убивают наших. Даже трупы не отдают» [4]. Он и его сыновья Эльберд и Эрмало воспринимают идеи революции в той мере, в какой последние отвечают их требованиям. И хотя они не борцы, но, безусловно, люди долга, им свойственна высокая нравственность.
Образ Керима глубоко реалистичен: простой необразованный крестьянин, наделенный умом и волей, способен в критической ситуации принимать верное решение и доводить начатое до конца. Он готов взять на себя ответственность за судьбы обездоленных людей.
Керим помолчал, потом обвел всех взволнованным взглядом: «Мы живем далеко от Владикавказа, ничего в горах не видим, не знаем. А наши дети - там. Они охраняют добро, которое осталось от царского ингушского полка. Сейчас, когда в городе нет порядка, с этими людьми может случиться недоброе. Мы должны немедленно послать к ним человека и сказать: "Выбирайтесь из Владикавказа, имущество полка, оружие вывозите в Насыр-Корт. Оно теперь народное. И скоро пригодится нам". Так ли я говорю?»
Мы не можем согласиться с тем, что Керим -деспотичный глава семьи, как утверждают некоторые критики. Горцам вообще не свойственна мягкость: в воспитании настоящего мужчины всегда господствовала суровость, что диктовалось условиями жизни, особенностями социальной и географической среды. Этим и можно объяснить поведение Керима, который отправил младшего сына, едва достигшего юношеского возраста, в город - на помощь осажденным.
«Погода будет. Скоро взойдет луна. Седлай коня», - бросает он слова, от которых цепенеет мать: «Что, такие уж неотложные дела? Ночь на дворе, время неспокойное. Дорога - лесом... В городе, сам говоришь, убивают», - произносит она, стараясь изменить решение мужа. Керим тихо, тоном, не терпящим возражений, в то же время понимая чувства матери, отвечает: «По-твоему, мужчина рожден для того, чтобы в лес ездить только за дровами, а винтовку и лошадь иметь для того, чтобы красоваться на свадьбах? Или в том Владикавказе, в котором сейчас убивают, не твои старшие сыновья с товарищами подвергаются опасности? Они два года были на войне, под пулями, во вшах и, слава аллаху, остались невредимы. За ними посылаем».
№ 1 (39), 2011 "Культурная жизнь Юга России"
— 61
В словах героя отражается кодекс чести мужчин-горцев, который в полной мере усвоен Керимом и в духе которого он воспитал Эльберде: «Из-под мохнатой черной папахи на Керима вопрошающе смотрят смелые, умные глаза. Видно, что он готов исполнить любое приказание отца». Таким образом, следуя правде жизни, автор показывает, что идеи революции воспринимаются горцами, и они готовы отстаивать новую власть с оружием в руках.
Личные судьбы героев повести развертываются на фоне крупных исторических событий. Писателя одинаково глубоко интересуют и сами события, и жизнь отдельного человека: его роль и место в обществе, поступки и чувства.
И. Базоркин как истинный художник поэтически воссоздает в повести зарождение любви героев, их мысли, переживания. Для их передачи писатель использует внутренний монолог: «Нет, тебе не уйти <...> я стремительным потоком стану и прегражу тебе путь! Я травою стану и, куда ни ступит твоя нога, расстелюсь перед тобой травой! Я горным соколом стану и унесу тебя в поднебесье».
Автор исторически достоверно изображает обычаи, традиции, раскрывает психологию народа, акцентируя внимание на деталях этнографического характера: «Девушки, одна лучше другой, в бархатных, шелковых, парчовых черкесках, блистая позолоченными нагрудниками и поясами, в расшитых золотом бархатных шапочках и шелковых шарфах, из-под которых спадали до земли черные волнистые косы, вереницей вышли за старшей и стали против юношей ослепительным цветным полукругом. Из поколения в поколение -от бабушек и матерей к дочерям и внучкам - переходили эти драгоценные убранства как семейные реликвии». Вот Салимат и Эльберд в кругу: он гость, и потому ему оказана честь танцевать первым, «с ним в пару распорядитель вызвал Са-лимат».
Художественный этнографизм в ингушской литературе - тема отдельного исследования, но следует подчеркнуть, что в прозе И. Базоркина этнографические детали нередко несут существенную содержательную функцию, так как позволяют воспроизвести народные традиции и обычаи, уходящие корнями в глубь веков. В дальнейшем воссоздание национального своеобразия жизни ингушей зачастую будет конструктивным фактором в сюжетно-композиционном построении произведения, обогатит его в художественном плане, зримо представит специфику жизни и быта народа («Из тьмы веков»).
Формирование историчного мышления в ингушской литературе исследуемого периода тесно связано с возникновением и утверждением реалистических принципов повествования, ибо, как известно, историзм в национальных литературах является важнейшей стороной реалистического метода. Как художник и философ Базоркин придает особое значение характеру героя, подчеркивая в нем героическое и трагическое: истоки формирования национального характера - мужество,
воля, презрение к смерти, героизм, стремление к свободе.
Происходящее показано через восприятие Эльберда, который, по молодости, еще не знает, что такое война, но переживает романтическое увлечение подвигом. Оказавшись в гуще общественно-политических событий эпохи, порывистый и храбрый Эльберд выполняет самые ответственные задания, при этом ведет себя достойно, с редким в его возрасте спокойным мужеством, и везде ему сопутствует удача. Своими целенаправленными действиями он спасает людей, оказавшихся заложниками симоновского дома.
Если в начале повести перед нами предстает мальчик, увлеченный романтическими порывами, то в конце - закаленный бесстрашный воин, который меньше всего думает о себе, стремясь вывести осажденных из дома, готового рухнуть на их головы. В сложной ситуации ему удается остаться человеком в самом высоком понимании этого слова. Настоящее мужество - это не безрассудная храбрость, а умение в любой ситуации владеть собой, как Эрмало; ни при каких обстоятельствах не поддаваться отчаянию, не щадить себя во имя жизни людей, как Хидиров, Гобушко. Эльберд осознал, что настоящим мужчиной может называться не только герой, но и простой человек, который бескорыстно служит высоким идеям, хотя порой судьба таких людей бывает нелегкой. Он не мог забыть лицо убитого юноши Гобушко, скорбный и мужественный взгляд Эрмало, ему все слышался громогласный призыв Башира «За мной!!!».
Можно предположить, что И. Базоркин воплотил в образах Эльберда («Призыв») и Калоя («Из тьмы веков») нравственно-эстетический идеал своей молодости.
Юному герою за его короткую жизнь никогда еще не приходилось столько думать о войне и мире. Не знал Эльберд, что человечество воевало во все времена, принося людям несчастье: «Еще не имеет усов, не знает жизни, но уже познал горе и вступил в борьбу, которая неизвестно когда началась и когда и где будет закончена». Так завершается история, которую рассказал читателю И. Базоркин.
Тема революции и Гражданской войны в повести тесно связана с проблемой национального и интернационального, с особенностями изображения внутреннего мира человека, со своеобразием психологических характеристик героев, их взглядов, отношения к долгу, внутренней готовности бороться за идеал свободы и справедливости. Особенно наглядно это проявляется в действиях небольшой группы смельчаков, что «охраняли свой цейхгауз, хозяином которого теперь должен был стать народ». Символично, что вместе с защитниками в крепости находился и сибиряк Волко, который за время войны успел сдружиться с горцами, стать для них своим по духу. Кавказ и Сибирь равно притягивают его: «Кавказ ему нравился. Но о своей Сибири никогда не забывал и часто рассказывал друзьям о суровой таежной жизни».
Автор проводит мысль о том, что представители разных народов способны понять и подде-
"Культурная жизнь Юга России"
№ 1 (39), 2011
ржать друг друга в трудную минуту, отличить истину от лжи, благородство от безнравственности, искренность от лицемерия, мужество от трусости.
Таким образом, повесть «Призыв» И. Базор-кина можно рассматривать как художественное исследование исторических событий, преломленных через сознание автора и переработанных в его творческой лаборатории. Опираясь на исторический факт, писатель создает в своем воображении целостную картину жизни. При помощи художественного вымысла достигается необходимое для реалистического воспроизведения слияние исторического с философским. Этим можно объяснить и «роль поэтической фантазии и того чувства историзма, которые помогли проникнуть
писателю в дух эпохи, в сущность событий, психологию и мысли людей далекого прошлого» [5].
Литература
1. Белинский В. Г. Избранное: в 2 кн. Кн. 1. М., 1959.С. 117.
2. Шаззо К. Г. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. Тбилиси, 1978. С. 89.
3. Храпченко М. Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. М., 1972. С. 151.
4. Базоркин И. Призыв. Грозный, 1987. С. 29. Далее текст цитируется по данному изданию.
5. Петров С. П. Советский исторический роман. М., 1984. С. 68.
kh. m. martazanova. the problem of historical method in i. bazorkin's story «prizyv»
On the example of I. Bazorkin's story «Prizyv» such genre signs of historical prose as documentary basis, historical method, correlation of truth and fiction are considered in the article.
Key words: national prose, social and psychological story, artistic ethnographism, principle of historical method.
З. Х. ШИГАЛУГОВА, Е. А. КУЯНЦЕВА ЖЕНСКИЙ ОБРАЗ В СБОРНИКЕ Т. ЗУМАКУЛОВОЙ «ИЗБРАННОЕ»
Авторы статьи анализируют модель женского поведения и образ материнства как центр поэтического осмысления мира в сборнике Т. Зумакуловой «Избранное» (1983).
Ключевые слова: Т. Зумакулова, образ материнства, гендерный подход.
Изучая литературное произведение, мы традиционно рассматриваем его в историко-культурном контексте, однако в последнее время вектор исследований переместился в направлении гендера (социальных характеристик пола). Это не случайно. Как отмечает Рюткёнен, «гендер создается в отношении к <...> ситуации в обществе, определяющей одни черты как женственные, а другие как маскулинные: мы социализируемся в женщин и мужчин» [1].
Феминистическое литературоведение, используя социологические, историографические, психоаналитические и другие методологии, отстаивает мысль о том, что «гендер автора» и «гендер исследователя» зависимы от многих факторов: контекста исторических событий, идеологии, возрастных характеристик личности, жанровых особенностей произведения и пр. Все это влияет как на процесс создания текста, так и на варианты его интерпретации. М. Рюткёнен, Э. Сиксу, Л. Иригарэй, Ю. Крис-тева и другие ученые признают, что литературоведение пока еще не выработало методы и приемы гендерного исследования текста.
Мы предполагаем, что в «женском» тексте может быть и специфический женский образ, на основе анализа которого можно говорить о социокультурной модели женского поведения как воз-
можности исследовать и по-иному истолковать сам образ. В сборнике Т. Зумакуловой «Избранное» (1983) этот образ - материнство.
Обращаясь к словарям символов (Х. Э. Керлот, Д. Тресиддер), а также к работам М. М. Маковского («Язык - миф - культура: символы жизни и жизнь символов», 1996; «Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках», 1996), мы установили, что в них не включено толкование концепта «материнство», присутствует лишь толкование концепта «мать». Признавая схожесть их значений, отметим и главные отличия. Материнство - некий временной промежуток жизни (по аналогии с детством). В соответствующем понятии поведенческая доминанта ставится выше биологической и, в отличие от предметно-реального образа, акцентируется внутреннее состояние женщины-матери. Но границы образов мать и материнство прозрачны; возможно, поэтому материнство и не рассматривается отдельно (например, Д. Тресиддер связывает образ матери с природой, землей и ее водами, плодородием, питанием, сердечностью, заботой). Хотя практически все мифы о сотворении мира представляют творца мужчиной или двуполым богом, Тресиддер предполагает, что таким преданиям предшествовали верования в Богиню-мать,
