CC BY
6
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 75. С. 300-306.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 75. pp. 300-306.
МОНОЛОГИ, ДИАЛОГИ, ДИСКУССИИ Наука между пост- и нормой
Научная статья УДК 001.38
doi: 10.17223/1998863Х/75/25
ПРАКСИС И ДЕЙКСИС НАУЧНОГО ГУМАНИТАРНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ: В ПОИСКАХ НОВОЙ НОРМАЛЬНОСТИ
Софья Владимировна Тихонова
Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского, [email protected]
Аннотация. Рассматривается постнормальный режим существования современной науки, проявляющийся в ее практической ориентированности и трансдисциплинарно-сти. В цифровую эпоху благодаря социальным медиа коммуникационная связь между исследователями-гуманитариями и их социальными «заказчиками» науки становится прямой. Соответственно, первые все чаше вовлекаются в непосредственное производство объекта своего исследования и вовлекают в него как в общее благо других людей. Ключевые слова: пост-нормальная наука, новая нормальность, общественное одобрение науки, наука и практика, праксис, дейксис
Благодарности: работа выполнена при поддержке Российского научного фонда, Конкурс «Проведение фундаментальных научных исследований и поисковых научных исследований отдельными научными группами» (региональный конкурс) 22-18-20011 «Цифровая грамотность: междисциплинарное исследование (региональный аспект)».
Для цитирования: Тихонова С.В. Праксис и дейксис научного гуманитарного исследования: в поисках новой нормальности // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 75. С. 300-306. doi: 10.17223/1998863Х/75/25
MONOLOGUES, DIALOGUES, DISCUSSIONS Science between post- and normal
Original article
PRAXIS AND DEIXIS OF SCIENTIFIC HUMANITARIAN RESEARCH: IN SEARCH OF A NEW NORMALITY
Sophia V. Tikhonova
Saratov State University, Saratov, Russian Federation, [email protected]
Abstract. The article deals with a test of the universality of the mode of combining scientific rigor and political relevance. Since the concept of political relevance is a political science one, the author suggests a methodological calibration of the term through extrapolation and
© С.В. Тихонова, 2023
generalization. As a result, she puts forward concepts reflecting the relationship between the researcher and his object, corresponding to the political action of the investigating political scientist. The content of such relations is (a) the researcher's involvement in the studied object and/or the production of such an object, and (b) the involvement of other people in such participation. Accordingly, for other areas of humanitarian knowledge, the synonymous concepts of political relevance and activism need to be concretized by replacing them with the concepts of praxis and deixis. Praxis presupposes the creation of an object by a humanitarian scientist on the basis of the theory put forward by him; deixis expands praxis by attracting mass attention to it and involving a wide range of participants. The praxis variant is considered on the case of the novel The Name of the Rose, in which Umberto Eco realized his semiotic theory, eventually creating a work of art studied by semiotics. The deixis variant is considered on the example of the production of historical memory by digital historians. Digital historians create digital projects, the core of which is professional historical knowledge, and seek the accession of a wide range of users to them. Cases demonstrate the possibility of the practical orientation of a wide range of humanities disciplines. Praxis and deixis are correlated with the conditions of interaction between the new normality of digital society and post-normal science, their involvement in cascading permanent crises. Digital media are becoming a source of strengthening the practical orientation of post-normal science.
Keywords: post-normal science, new normality, public approval of science, science and practice, praxis, deixis
Acknowledgements: The research was supported by the Russian Science Foundation, Project No. 22-18-20011: Digital Literacy: Interdisciplinary Research (Regional Aspect).
For citation: Tikhonova S.V. (2023) Praxis and deixis of scientific humanitarian research: in search of a new normality. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 75. pp. 300-306. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/75/25
XXI век принес человечеству усложняющийся каскад кризисов. Воспринимавшийся как самый опасный из них, пандемийный, быстро уступил арену кризису геополитическому. В этих условиях усиливается интерес к постнормальной науке как новому социально-эпистемическому феномену, включающему нормальную науку в куновском смысле в контекст демократизации, развития трансдисциплинарных практик и коллабораций с гражданской наукой. Для пост-нормальной науки характерно «артикулированное стремление к общественному благу» [1. С. 28], которое выводит ее на рубеж освоения статуса политического субъекта. В этом случае в структуру постнормальной науки встраивается модус соединения научной строгости и политической актуальности. Ее пост-нормальность означает рост числа и значения политико-ориентированных исследований и распространение трансдисциплинарной экспертизы, обе тенденции настоятельно «вмешивают» прежде кабинетных ученых в актуальную повестку проблем социального управления, требующих неотложного разрешения. В данном контексте, отталкиваясь от идей С. Фунтовича и Дж. Равеца, Л.В. Шиповалова приходит к выводу о неизбежности слияния научного знания и политического действия [2]. Если мы его принимаем, то наука оказывается попыткой практического предприятия, взламывающей традиционные представления о социальной коммуникации между исследователем, заказчиком и потребителем. Насколько возможна такая новая коммуникационная ситуация в гуманитарной науке? Является ли она универсальной или относится только к предметным областям переднего края экспансии новых технологий? Для ответов на эти вопросы нам придется выяснить, как вообще возможна практика в деятельности исследователя.
Профессионализация науки изначально и предполагала отход от эталонных титанов Возрождения, способных реализовать свои исследовательские порывы самостоятельно в искусстве и инженерном деле, к модели кабинетной науки. Однако коммуникационные революции привели к тому, что связь между потребителями науки и исследователями перестала требовать опосредующих технологических решений. Гуманитарии перестают нуждаться в том, чтобы «внедрять» свои результаты через рынок по образцу контракта между естественниками и инженерами. Во многом это достижение распространения социальных медиа. С одной стороны, как справедливо показывает Л.В. Шиповалова, чувственный характер цифровых медиа приводит к тому, что воспринимающая информацию публика начинает смешивать ее с тем, что было пережито в личном опыте, обыватель начинает считать себя экспертом и претендовать на участие в политическом решении [3. С. 284]. С другой стороны, фиксируя эффекты реципиента, следует помнить, что именно коммуникатор должен запустить сообщение в источник коммуникации; если поменялась роль публики, значит исследователи стали вести себя иначе. Соответственно, исследователи сегодня все активнее вносят свой вклад в «общественное одобрение науки» [4. С. 140] не только и не столько собственно исследовательскими программами. Медиа усиливают практическую ориентацию науки. Обозначим термином «праксис» вовлечение исследователя в изучаемый объект и / или производство такого объекта, а термином «дейксис» - привлечение к такому участию других людей, и рассмотрим кейсы, свидетельствующие об укорененности праксиса и дейксиса в современной гуманитарной науке.
Начнем с праксиса на кейсе романа «Имя розы» У. Эко. Важными его положениями являются концепты компетентности читателя и «идеального читателя». Феномен компетентности связан со степенью освоенности культурного кода носителем языка, при этом «некомпетентное» использование кода неравнозначно провалу коммуникации, напротив, оно позволяет носителю языка менять смысл взаимодействия, разворачивать его, например, в ситуацию комического, юмористического взаимодействия. Поэтому усиление влияния сообщения в массовой культуре требует не изменения содержания сообщения, а изменения кода чтения. Последнее осуществимо не только автором, но и читателем, поэтому текст массовой культуры одновременно «написан» и первым, и вторым.
Роль читателя Эко калибрует вторым концептом; идеальный читатель компетентен настолько, что учитывает множественность вариантов интерпретации. Сам текст ограничивает варианты интерпретации (предполагается, что их много, но они не бесконечны), а идеальный читатель раскрывает их. Как показывают Т.В. Смирнова и И.А. Унжакова, для Эко «„идеальный читатель" не является совершенным, а, скорее, только движется в сторону адекватной интерпретации» [5. С. 21]. Сам Эко отличался весьма широким диапазоном владения культурными кодами, как журналист он создал «постоянный поток острых, сильных и обычно развлекательных статей и эссе по конкретным темам в области радиовещания, издательского дела, рекламы и связанных с ними аспектов современной массовой культуры. В то же время в своей семиотической теории он разработал впечатляюще сложные концептуальные рамки, в рамках которых проводится остальная часть его работы» [6. Р. 160].
Идеи взаимосвязи множественности знаков и компетентности носителя кода в процессе семиозиса были практически реализованы в постмодернистском полижанровом произведении «Имя розы»; в нем каждый из использованных жанров задает смысловые пласты, в которых читатель (как массовый, так и узкий специалист) может обнаружить доступные ему коннотации и аллюзии или сконструировать их самостоятельно. Этот роман обеспечивает читателю полигон для производства «возможных миров» интерпретации: «читатель, таким образом, является сыщиком, конструирующим множество возможных миров, смысл которых находится за пределами материального царства данного текста и полностью находится в метафизическом царстве возможного мира сознания читателя» [7. Р. 179]. Его открытая структура - «лабиринт» - провоцирует читателя на повышение своей компетентности, обучает его, заставляет улавливать все новые коды, удерживать в поле внимания противоречия идеологических позиций, утверждает его статус свободно интерпретирующей личности через диалог. Одновременно реформируется образ Средневековья через новый способ контакта с ним: вместо скучного нагромождения энциклопедических и учебниковых текстов читатель оказывается в центре детективной истории, открывающей совершенно другой мир, способный при этом рассказывать читателю о нем самом. Этот образ во многом определил характер последовавших за ним исследований «Нового Средневековья», к характеристикам которых С. Николс относит игру, юмор, релятивизм, неопределенность, дифференцированное повторение (серия копий, отличных от оригинала), перформативный мимесис, постколониализм, гендер, сексуальность и другие концепции, связанные с постмодернистской чувствительностью [8].
Популярность романа, его коммерческий успех, многочисленные переводы, две экранизации демонстрируют его состоятельность как продукта масскульта; влияние романа на развитие литературных жанров (исторический детектив, конспирологический детектив) и культурного феномена медиева-лизма подтверждает его статус общезначимого культурного объекта; наличие филологических, культурологических и философских исследований, посвященных ему, демонстрирует его трансформацию в исследовательский объект семиотики.
Вариант дейксиса будет рассмотрен на примере производства исторической памяти цифровыми историками. В первом приближении отношения историка и идеологии можно оценить как конгруэнтные отношениям политолога и политического действия. Действительно, формирование исторической науки как особой исследовательской области модерна тесно связано с государственным строительством, предполагавшим прямой заказ государства историкам на поддержание национальной идентичности. Профессиональные историки требовались для того, чтобы формировать единую модель исторических оценок в рамках всеобщего школьного образования. Однако эта связь усиленно подвергается разрушению социальным противостоянием личной и семейной памяти официальному историческом нарративу. Свой вклад внесли и процессы постмодернистской деконструкции, развенчивающие макропроекты исторической методологии как продукты властных притязаний элитарных групп. Во второй половине ХХ в. Прошлое, конструируемое политической идеологией, вытесняется коллективной исторической памятью,
опирающейся на конвенционально утверждаемые большинством типовые воспоминания - опыт травм и противостояния репрессивной политике государства. Профессиональному историку модерна противостояли фальсификаторы истории, искажавшие исторические факты в угоду идеологии, но пользовавшиеся рациональной авторской аргументацией, мимикрируюшей под профессиональный исторический дискурс. Конечный потребитель исторического знания - обыватель - нуждался в «переводе» профессиональной истории, который обеспечивался журналистикой и литературой, прямое взаимодействие между исторической наукой и массами в этот период было минимальным.
В цифровую эпоху аберрации коллективной памяти опираются на во многом иррациональное и массовое творчество, переставшее быть анонимным, но распределяющееся в социальных сетях между инфлюенсерами, комментаторами и трансляторами контента. В таких условиях цифровой историк выступает агентом коллективной исторической памяти, производя в ме-диасфере профессиональную версию Прошлого и убеждая пользователей присоединиться к ее развитию, обеспечивая тем самым формирование коллективных идентичностей. Оценки трансформации роли профессионального историка весьма неоднозначны. По мнению А.Ю. Володина, задача цифрового историка - осуществлять критику исторических источников. Дискутирующие цифровые сообщества не нуждаются в концепциях, оценивающих исторические события, поскольку производят их сами, то, что им нужно - «это корпус фактов, которые не просто легко доступны, но и прошли источниковедческую экспертизу со стороны профессиональных историков. Члены этих сообществ не обладают достаточной подготовкой, чтобы самостоятельно проводить критику источников. Но они вполне в состоянии понять, что кто-то из историков обосновал недостоверность одного свидетельства, а другое такую проверку выдержало» [9. С. 93-94].
Е.Г. Лапина-Кратасюк и М.В. Рублева, рассматривающие включенность современных историков в цифровые проекты сохранения личной памяти, напротив, показывают, что профессиональный историк может быть автором, создателем и идеологом цифрового проекта, при этом роли участника, посредника и потребителя проекта остаются для него открытыми [10. С. 158]. Такое понимание роли цифрового историка акцентирует характерные для публичной истории как области исследования взаимодействие с «неакадемическими формами знания» и ориентацию на широкую публику. В этом контексте профессиональный историк всегда остается «дирижером» цифровой полифонии о Прошлом, хотя для этого ему и приходится спускаться в цифровые гаражи гражданской науки для калибровки сервисов по работе с цифровыми архивами, распознаванию исторических фейков в интернет-контенте и переходу к ретроспективному анализу больших данных.
Праксис и дейксис в условиях новой нормальности цифрового общества, когда каскадные перманентные кризисы рутинизируют прежде атипичные практики взаимодействия исследователя и объекта, легко поддерживают логику пост-нормальной науки, не только умножая число агентов трансдисциплинарного круга участников научно обоснованных обсуждений и решений общественно значимых проблем, но и перекраивая распределение ролей, вплоть до стратегий удвоения / утроения.
Список источников
1. Порус В.Н., Бажанов В.А. Постнормальная наука: между Сциллой неопределенности и Харибдой политизации знания // Философия. Журнал Высшей школы экономики. 2021. Т. 5, № 4. С. 15-33. doi: 10.17323/2587-8719-2021-4-15-33
2. Шиповалова Л.В. Как возможна пост-нормальная наука? // Эпистемология и философия науки. 2022. Т. 59, № 3. С. 61-73. doi: 10.5840/eps202259341
3. Шиповалова Л.В. Судьба визуализаций в публичной научной коммуникации: между действием и представлением // ПРАЕНМА. Проблемы визуальной семиотики. 2021. № 4. С. 273-292. doi: 10.23951/2312-7899-2021-4-273-292
4. Писарев А.А. СТС и возможное будущее музея науки: к новой кунсткамере // ПРАЕНМА. Проблемы визуальной семиотики. 2021. Т. 4. С. 131-185. doi: 10.23951/2312-78992021-4-131-185.
5. Смирнова Т.В., Унжакова И.А. Семиотическое знание о массовой коммуникации Умберто Эко и проблемы познания цифровой реальности // Цифровая социология. 2019. Т. 2, № 1. С. 17-23. doi: 10.26425/2658-347X-2019-1-17-23
6. Robey D. Umberto Eco: Theory and Practice in the Analysis of the Media // Culture and Conflict in Postwar Italy / ed. by Z.G. Baranski, R. Lumley. London : Palgrave Macmillan UK, 1990. С. 160-177.
7. Trifonas P.P. The Role of the Reader: Remembering the Possible Worlds of Umberto Eco // Edusemiotics - A Handbook / ed. by I. Semetsky. Singapore : Springer Singapore, 2017. Р. 179-191.
8. NicolsS.G. Writing the new Middle Ages // Neohelicon. 2006. Vol. 33, № 1. Р. 141-169.
9. Володин А.Ю. Цифровая история: ремесло историка в цифровую эпоху // Электронный научно-образовательный журнал История. 2015. Т. 6, № 8 (41). С. 90-98.
10. Лапина-Кратасюк Е.Г., Рублева М.В. Проекты сохранения личной памяти: цифровые архивы и культура участия // Шаги-Steps. 2018. Т. 4, № 3-4. С. 147-165.
References
1. Porus, V.N. & Bazhanov, V.A. (2021) Passing the Scylla of Uncertainty and the Charybdis of the Politicization of Knowledge. Filosofiya. Zhurnal Vysshey shkoly ekonomiki - Philosophy. Journal of the Higher School of Economics. 5(4). pp. 15-33. (In Russian). DOI: 10.17323/2587-8719-2021-415-33
2. Shipovalova, L.V. (2022) How is Post-Normal Science Possible? Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and Philosophy of Science. 59(3). pp. 61-73. (In Russian). DOI: 10.5840/eps202259341
3. Shipovalova, L.V. (2021) The destiny of visualizations in public science communication: Between action and representation. ПРАЕНМА. Problemy vizual'noy semiotiki - ПРАЕНМА. Journal of Visual Semiotics. 4. pp. 273-292. (In Russian). DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-273-292
4. Pisarev, A.A. (2021) STS and the possible future of the science museum: Towards a new Kunstkammer. ПРАЕНМА. Problemy vizual'noy semiotiki - ПРАЕНМА. Journal of Visual Semiotics. 4. pp. 131-185. (In Russian). DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-131-185
5. Smirnova, T.V. & Unzhakova, I.A. (2019) Semioticheskoe znanie o massovoy kommunikatsii Umberto Eko i problemy poznaniya tsifrovoy real'nosti [Semiotic knowledge about mass communication Umberto Eco and problems of cognition of digital reality]. Tsifrovaya sotsiologiya. 2(1). pp. 1723. DOI 10.26425/2658-347X-2019-1-17-23
6. Robey, D. (1990) Umberto Eco: Theory and Practice in the Analysis of the Media. In: Baranski, Z.G. & Lumley, R. (eds) Culture and Conflict in Postwar Italy. London: Palgrave Macmillan UK. pp. 160-177.
7. Trifonas, P.P. (2017) The Role of the Reader: Remembering the Possible Worlds of Umberto Eco. In: Semetsky, I. (ed.) Edusemiotics - A Handbook. Singapore: Springer Singapore. pp. 179-191.
8. Nicols, S.G. (2006) Writing the new Middle Ages. Neohelicon. 33(1). pp. 141-169.
9. Volodin, A.Yu. (2015) Tsifrovaya istoriya: remeslo istorika v tsifrovuyu epokhu [Digital history: A historian in the digital era]. Elektronnyy nauchno-obrazovatel'nyy zhurnal Istoriya. 6-8(41). pp. 90-98.
10. Lapina-Kratasyuk, E.G. & Rubleva, M.V. (2018) Proekty sokhraneniya lichnoy pamyati: tsifrovye arkhivy i kul'tura uchastiya [Projects for the preservation of personal memory: Digital archives and the culture of participation]. Shagi - Steps. 4(3-4). pp. 147-165.
Сведения об авторе:
Тихонова С.В. - доктор философских наук, доцент, профессор кафедры теоретической и социальной философии Саратовского национального исследовательского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского (Саратов, Россия). E-mail: [email protected]
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Tikhonova S.V. - Dr. Sci. (Philosophy), docent, professor of the Department of Theoretical and Social Philosophy, Saratov State University (Saratov, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 02.07.2023; одобрена после рецензирования 09.09.2023; принята к публикации 07.10.2023
The article was submitted 02.07.2023; approved after reviewing 09.09.2023; accepted for publication 07.10.2023
