CC BY
38
Теория права и государства
В.П. Сальников*, М.В. Сальников**, О.В. Биктасов***, В.В. Ильичев****
Онтологическо-правовые основания гражданского сознания
Человек - существо социальное, политическое, что было установлено еще античностью. Тем более, современный человек, чье плодотворное функционирование реализуется в сфере социальнополитических отношений. Отсюда, фундаментом осознанного социально-политического существования человека является его гражданское сознание. Среди совокупности большого числа элементов, составляющих основу гражданского сознания, мы будем вести речь о тех, которые непосредственно формируются и находят свою реализацию в правовой сфере.
Выступая как самостоятельная форма бытия знания, гражданское сознание является конституирующим принципом сферы социального бытия: существуя на уровне индивидуального сознания, оно в онтологическом плане раскрывает единосущную природу общества, основания его единства. В то же время любые изменения аспектов социального бытия неминуемо влияют на изменение формы его существования в рамках индивидуального сознания. В общем смысле сознание представляется волевым направленным процессом, конституирующим бытие субъекта: вне рамок этого процесса сложно представить себе человека. Как показал еще Кант, направленность человеческого разума на объект создает некую новую форму бытия - бытия субъект-объектных отношений в познании.
Специфическим объектом гражданского сознания является сфера отношений человека, общества и такой формы социальной организации, как государство. Именно в смысловом поле между этими феноменами и складывается гражданское сознание как самостоятельный вид бытия знания.
Почвой формирования гражданского сознания следует назвать исторически и культурно заложенный тип социально-политических ожиданий конкретного общества. Здесь можно рассуждать о различного рода мессианизме (русский народ, евреи), имперской идеологии, в равной степени присущей некоторым германо-романским народам (немцы, англичане) и русским, культурнопросветительской роли (французы, итальянцы), культурно-политическом синкретизме (Индия, Китай) и т.п. Существо этой компоненты гражданского сознания выражается в характере и в степени социальной самоидентификации конкретного народа. Безусловно, в том случае, когда тип ожиданий в действительности реализуется в конкретной общественной деятельности, т.е. когда степень социальной самоидентификации наиболее высока, формы гражданского сознания наиболее полно развиты, причем даже в том случае, если гражданское общество в общеупотребительном смысле не развито. В нашей истории примерами этому могут служить все те «подъемы» гражданского сознания, которые происходили в наиболее тяжелые периоды русской истории, например, в периоды Отечественных войн. Когда национальная идентичность «подвергалась сомнению», вопрос национальной самоидентификации оказывался болезненным, и русский народ, все как один, все население остро сознавало, что государственные интересы в данном конкретном случае тождественны субъективным социально-политическим ожиданиям.
Онтологический характер гражданского сознания непосредственно раскрывается в наличии и степени институализированности общественных отношений. Именно, речь идет о том, что форма и уровень гражданского сознания непосредственно связаны со степенью реализации гражданского
* Начальник Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор юридических наук, профессор, академик, вицепрезидент Российского союза юристов, заслуженный деятель науки Российской Федерации, генерал-лейтенант милиции.
** Профессор кафедры теории права и государства Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор юридических наук, доцент.
*** Кандидат юридических наук.
**** Кандидат юридических наук.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
общества как самостоятельной формой социального бытия. Иными словами, формирование гражданского сознания связывается с осознанием обществом себя в качестве целостного субъекта. Отсюда, важнейшую роль в структуре гражданского сознания играет уровень и характер развития самого общества - степень институализированности общественных отношений.
Правовая структура гражданского сознания представляется состоящей из многих разноуровневых элементов. К их числу следует отнести субъективные социально-политические ожидания - правовую ментальность и правовые установки, формирующие, в свою очередь, представления о государстве как форме организации общественной жизни, представления о должном и желаемом, правосознание и правовую культуру, представление о характере взаимоотношений гражданина и государства (чувство долга, ответственности).
Аристотель в «Политике» дает такое определение гражданина: «Тех, которые получили название граждан в каком-либо исключительном смысле, например, принятых в число граждан, следует оставить без внимания. Гражданин является таковым также не в силу того, что он живет в том или ином месте...» (Аристотель сам относился к такой группе лиц во время своего проживания в Афинах - он был метеком). «И о детях, не достигших совершеннолетия и потому не внесенных в гражданские списки, и о старцах, освобожденных от исполнения гражданских обязанностей, приходится сказать, что и те, и другие - граждане лишь в относительном смысле, а не безусловные». «Лучше всего безусловное понятие гражданина может быть определено через участие в суде и власти... Мы же считаем гражданами тех, кто участвует в суде и народном собрании. Примерно такое понятие гражданина лучше всего подходит ко всем тем, кто именуется гражданами...»1. Следовательно, гражданин - это субъект политической деятельности, обладающий правом и обязанностью активно участвовать в реализации государственной власти. Конечно, не станем забывать, что наполнение понятия гражданства конкретным содержанием зависит от политического режима: чем менее вовлекается гражданин в политическую сферу, тем более он становится «подданным», а не гражданином. С другой стороны, и сегодня в законодательстве некоторых стран подчеркивается значение понятия «гражданин» как субъекта политической деятельности, активно воздействующего на процесс властвования: различаются понятия «национальность», «государственная принадлежность» и «гражданство». Гражданин - это осознанно, целенаправленно действующий субъект политикоправовых отношений. Основательность и направленность его социальных действий обусловлена состоянием его гражданского сознания.
Феномен гражданского сознания становится более ясным, если рассматривать его как проявление правового менталитета - низшей, глубинной ступени среди других правовых явлений сферы духовного мира общества. Ссоздавая основу для правового сознания и правового мышления, правовой менталитет включает два тесно взаимодействующих уровня сознательного и бессознательного - совокупность осознанных и неосознанных правовых представлений, стереотипов, ценностно-правовых ориентаций, установок определенных социальных общностей в сфере политикоправовой повседневности. Формирование правового менталитета - процесс исторический и сложный, основывающийся на действии громадного количества факторов, из совокупности которых формируется национальный правовой менталитет.
Однако гражданское сознание представляет собой деятельный, творческий процесс освоения социально-политической действительности, правовой же менталитет как почва формирования гражданского сознания относительно статичен. Тем самым конкретные правовые действия людей определяются не только правовым менталитетом, но и формирующимися на его основе правовыми установками. Правовое сознание на основе правовых установок интегрирует все психические процессы, свойства и состояния, которые проявляются в конкретном правовом поведении, в предрасположенности человека к восприятию содержания нормы права, ее оценке, готовность к совершению поступка, имеющего юридическое значение. Важность правовой установки состоит в том, что в ней выражается уже сложившаяся готовность человека к определенной форме реагирования на правовые установления, устоявшаяся, внутренне последовательная система реакций, определенная направленность в реакциях индивида по отношению к тому правовому установлению, с которым связана установка. Правовая установка - это камертон структуры правового сознания как общества в целом, так и отдельного человека, по которому происходит настройка на выполнение нормативных предписаний. В то же время правовая установка выражает отношение к действующим правовым нормам, практике их реализации и желаемым изменениям.
Итак, правовая установка личности может быть либо «созвучна», «симфонична» обществу либо звучать диссонансом, т.е. быть направленной как на правомерное, так и на неправомерное поведение. Здесь мы и сталкиваемся с ключевой проблемой - проблемой мотивации правомерного поведения. Действительно, а что может человека к этому побуждать, когда эмпирический, жизненный
опыт подсказывает, что свобода реализуется где-то в сфере возможности выбора того, когда, где, и при каких условиях какому типу поведения следовать. Как видно, мотиваций может быть множество, и мы еще коснемся этого вопроса. Но представляется, что единственной основательной мотивацией правомерного поведения может быть только потребность соблюдения норм права, являющаяся первоначальным, глубинным фактором зарождения правовой установки. Здесь и в теории и на практике раскрывается узловая проблема формирования гражданского сознания - формирование потребности в праве, потребности в правомерном поведении.
Как уже было отмечено, мотивация правомерных поступков может быть разнообразной, связанной с различными конкретными случаями совпадения или несовпадения интересов человека с общественными, государственными и корпоративными интересами. При этом следует иметь в виду, что мотивация, будучи процессом динамическим, взаимосвязана (т.е. связана в т.ч. и обратными связями) с самими действиями и их результатами. В целом механизм разрешения этих ситуаций выглядит следующим образом: требования правовых норм и других социальных регуляторов, преломляясь в человеческом сознании через систему потребностей и интересов, формируют в определенной ситуации установку на соответствующий вид правового поведения и таким образом оказывают прямое воздействие на развитие мотивационных процессов. В результате можно говорить о выработке двух основных типов правового сознания в связи с его мотивационным характером: законосообразном и законоотрицающем.
Разрешение этой узловой проблемы всегда актуально для любого общества, для любого социального слоя. В общем, разрешение этой проблемы сводится к формированию позитивного образа права. Рассмотрим эту проблему в ключе формирования позитивного образа права у сотрудников ОВД.
Значение формирования позитивного образа права в правосознании сотрудников органов внутренних дел сложно переоценить. Здесь на первый план выходит задача привития сотрудникам высокого уровня правосознания, правовой культуры, формирования научных представлений о праве и правоприменительной деятельности. Однако, как показывает жизнь, только высокого уровня правовых знаний оказывается недостаточно. Специфика профессионального правового сознания сотрудников органов внутренних дел определяется их функциональным статусом. Сотрудники ОВД выступают как представители государственной власти, действующие от имени государства и в государственных интересах, но целью деятельности ОВД является обеспечение прав и свобод человека и гражданина.
Институт права в целом может выполнять как интегрирующую, так и дифференцирующую функцию: право либо конструирует общественные отношения, основываясь на осуществлении налично существующих социальных потребностей, либо консервирует их, основываясь теперь уже на утопических представлениях о счастливом будущем или о счастливом прошлом. Исконным внутренним образом права выступает идея справедливости, а воспитание «чувства справедливости» является основой правового образования. Справедливость не социальна, хотя вся сила или слабость ее проявлений раскрывается именно в сфере социального. В смысле проявления человеческих качеств, справедливость раскрывается как порядочность.
Однако в реальности мы всегда имеем противоречие между справедливостью и тем, что отдельный человек считает справедливым, что образует в его сознании двойственность оценки своего поведения и поведения окружающих. Если же этот человек является еще и сотрудником ОВД, вышеназванная двойственность замещается «тройственностью» - сотрудник ОВД в рамках правоприменительной деятельности осознает себя еще и «вправе» истолковывать право любого другого человека. Простой же гражданин видит в действиях и оценках сотрудника олицетворение права. Более того, чаще всего действия одного конкретного сотрудника дают повод для оценки действий всех остальных и системы права в целом. Отсюда начинает складываться сложная цепочка правоотношений, основными звеньями которой выступают: действия конкретного индивида - их оценка сотрудником ОВД - действия сотрудника ОВД - их восприятие и оценка индивидом - формирование представления о деятельности ОВД и системы права в целом со стороны индивида и общественного мнения.
Мы видим, что положение сотрудника ОВД в данной цепочке оказывается ключевым и крайне сложным. С одной стороны, давая правовую оценку действиям индивида и предпринимая те или иные действия, сотрудник ОВД не имеет права ошибаться, иначе это неминуемо вызовет негативную реакцию со стороны индивида и общественного мнения; с другой, если речь идет именно о нарушении закона, вряд ли правильная оценка сотрудником действий индивида вызовет положительную реакцию со стороны данного индивида, этот закон нарушающего. Иными словами, как ни поступи, все «плохо». Безусловно, действие права однонаправлено - в сторону реализации справедливости. Поэтому
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
правоприменительная деятельность сотрудников ОВД и не может (и не должна) притязать на всеобщее одобрение. Конечно, не все сотрудники к этому готовы: одобрение общества возможно очень не скоро, а «благодарность» правонарушителя может быть мгновенной и иметь ярко выраженные материальные формы. Как представляется, самым опасным здесь является не материальная форма выражения «благодарности» со стороны правонарушителя, а то, что данные отношения при следовании им могут подменить собой правоотношения.
Правовая норма, выступая в качестве одного из аспектов актуализации справедливости, зачастую представляется индивидом как действующая несправедливо в применении к данному конкретному случаю (особенно, если это касается действий самого индивида). Тем самым данная правовая норма, а при экстраполяции и право в целом теряют в сознании этого индивида онтологический характер, перестают представлять собой один из аспектов реальности, становясь формальной схемой, к тому же «неудобной» для следования ей. Следствие подменяет основание. Человек в лучшем случае следует норме права, опасаясь санкционного механизма, обеспечивающего исполнение этой нормы. В основании даже законосообразного с точки зрения мотивационного основания правосознания оказывается страх, и право начинает пониматься в негативном смысле -в смысле ограничения свободы. Тем самым и в случае законоотрицающего, нигилистического по своей установке правосознания, и в случае законосообразного, но основанного на страхе (законобоязни), а не на внутренней осознанной потребности правового сознания формируется негативный образ права, способный, конечно, удерживать человека в рамках правового поведения, однако это удерживание в правовом поле носит формальный характер.
Право в позитивном смысле, в смысле актуализации справедливости, невозможно без онтологизации образа справедливости. Онтологизация права-справедливости разворачивается в историческом процессе, в своем онтологическом, бытийственном значении раскрывает смысл исторического. В этом ключе история и есть путь осуществления справедливости. Оторвавшийся от почвы исторического человек, не имеющий представления о значении истории, не имеющий даже представления о том, что таковое значение есть, не способен самостоятельно сформировать позитивный образ права. Фундаментальное правосознание, т.е. правосознание, не лишенное своего истинного основания, невозможно вне исторического. Само по себе историческое реализуется в жизнедеятельности людей через различные формы культуры. Человек, успешно освоивший ценности культуры в целом и правовой, в частности, способен сформировать в своем сознании небезосновательный образ справедливости, т.е. позитивный образ права и, не выходя в своих действиях за рамки правового поля, оставаться свободным.
Механизмом воспитания справедливости выступает «очищение» в сознании личности представления о свободе не как возможности выбора, а как изначальной экзистенции: человек рожден свободным, а вовсе не становится свободным в процессе социализации через воспитание и образование. Именно таким образом в итоге формируется правовая культура личности, такая форма гражданского сознания, при которой в принципе отсутствует раздвоенность между интуицией правды и потребностью в праве, потребностью в правомерном поведении. Человек справедливый - это человек порядочный - это человек свободный - это человек культурный.
Рассуждая об историческом формировании российского правового менталитета, следует отметить, что структурообразующим компонентом здесь являлось принятие византийского христианства. Крещение Руси было политическим утверждением Церкви на землях, лежащих вдоль пути «из варяг в греки»: процесс христианизации Руси проходил параллельно объединению территорий разрозненных княжеств под руководством Киева. Православное христианство выступает как форма политической идеологии, имея источником своего распространения политическую элиту.
Изначальная традиция христианства, которую переняла Русь, основой своей имела дух монашества. «Сложилось представление, что человек может угодить Богу более всего добровольными лишениями, страданиями, удручением плоти, отречением от всяких земных благ, даже самоотчуждением от себе подобных, - что Богу приятна печаль, скорбь, слезы человека; и напротив, веселое, спокойное житье есть угождение дьяволу и ведет к погибели»2. Тем самым отшельник, отрешившийся от всякой связи с людьми, стал образцом богоугодного человека. Роль и значение монастыря начинает вырисовываться в том, что он обозначает ближайшую церковнополитическую перспективу: русская митрополия Константинопольской Патриархии становится образом начала формирования Русского государства. «Поскольку во главе этой митрополии стоял единый митрополит, власть которого - в противоположность княжеской - была властью общерусскою, постольку для противовеса этой власти и ограничения всяких посягательств Византии, могущей играть на междукняжеской розни, должен существовать «старейший» князь как политический представитель и глава Русской земли, что естественнее всего связать с князем киевским. Как
митрополит правит Русскою митрополиею чрез епископов, будучи и сам в этом смысле одним из епархиальных (киевских) архиереев, так и старейший киевский князь в остальных волостях правит чрез местных князей»3.
Итак, в плане формирования правового менталитета принятие восточного христианства сыграло двойственную роль. Во-первых, сформировалось представление о государстве российском как единственном носителе православной идеологии, а стало быть, представление о том, что его деятельность и функционирование его институтов находятся вне рамок человеческого суда. Князь, царь, император - Помазанник Божий, граждане - его паства. Он в ответе за нее не перед лицом земного суда, а непосредственно перед Всевышним. Во-вторых, представление о том, что функционирование государства имеет божественное предопределение. Гражданский долг -религиозный долг (Ф.М. Достоевский в своих дневниках запишет, что быть русским, значит быть православным христианином). Иными словами, по существу происходит отождествление понятий гражданственности и религиозности, точнее, православности. В-третьих, принятие восточного христианства в Московский период выразилось в идеологии «Москва - третий Рим». Государственное дело, государственное строительство - дело установления истинного (православного) христианского учения. В этом смысле конкретные, совершенно земные формы существования общества в целом и отдельных граждан в частности имеют преходящий характер.
Тем самым в национальном правовом менталитете складывается представление об отличии правды-справедливости и закона, причем, понимание права скорее тяготеет к полюсу правды. Жизненная правда всегда шире закона, не способного уловить всех тонкостей частного случая. Жизненная правда, справедливость сплачивает общество, цементирует государство. Но в этом смысле, правда-справедливость не представляют собой социальных качеств, они сверхсоциальны, потому и выше любого закона. «Глас народа - глас Божий» означает здесь лишь то, что в народе, в его правовом менталитете присутствует интуиция правды-справедливости, интуиция не просто как обостренное чувство справедливости, или собственного достоинства. Интуиция правды - это глубинное знание, основывающееся не на жизненном эмпирическом опыте, а на религиозной идее. Это знание непоколебимо, несмотря на свою недифференцированность в сознании, несмотря на противоречивость или даже отсутствие каких-либо представлений о том, каким образом эта идея должна быть воплощена в жизнь.
Несмотря на явную недифференцированность в сознании, идея «государства правды» всегда связывалась с «идеей сильной власти». Так, Юрий Крижанич видит причину счастья русского народа в русском самодержавии, являющемся лучшей и совершеннейшей формой правления. По его убеждению, царь Алексей Михайлович заботится не только о русском народе, но и обо всем славянстве. При таком политическом строе, при полном подчинении государю легко могут быть исправлены все возможные ошибки и недостатки. К тому же и русские люди обладают нравом «без честолюбия», который способствует данной форме правления: русский человек не рвется к власти. Народным счастьем называет Крижанич строгое соблюдение правил благочестия, являющееся «истинной и высшей твердыней», главная причина сохранения государства4.
Эта идея прекрасно выражена И.В. Ильиным: «Русское правосознание (раскрывается в том укладе души) который можно охарактеризовать, как равнинную недисциплинированность, как славянский индивидуализм и славянскую тягу к анархии, как естественную темпераментность, как дыхание Азии. Все это, вместе взятое, выработало в русском народе такое правосознание, которому импонирует только сильная власть»5. Но власть должна основываться на принуждении только духовнонравственной мотивацией. Тем самым «идея сильной власти», если выразить ее в более современных терминах, означает власть политической элиты, рекрутированной самой нацией из национально мыслящих государственных деятелей, имеющих волю подчинять себе чиновничий аппарат, утверждая идеалы нации в области государственного строительства и общественного устройства.
Вместе с тем в рамках национального правового менталитета «государство правды» оказывается внутренне противоречивым представлением, в котором, с одной стороны, правда и государство представляются несводимыми, едва ли не разнородными понятиями, а, с другой -понимание того, что и вне государства правды никакой быть не может.
Рассматривая развитие государственности на современном этапе, мы видим, что в исторических рамках одного поколения россиян происходит постепенное увеличение объема прав граждан и углубление их содержания, что обусловлено социально-экономическим развитием общества, политическими и культурными факторами. Правовое положение личности изменяется в зависимости от преобразований, осуществляющихся в общественной и государственной жизни, что наглядно демонстрируется развитием законодательной основы прав и свобод, правового положения человека и гражданина в России.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
При этом в рамках того же исторического периода - в живой памяти нынешнего поколения россиян - не могло не найти отражения то, что если первый «перестроечный» период был ознаменован ярко выраженным ослаблением роли государственности при практически ничем не подкрепленном декларировании всех возможных демократических ценностей, прав и свобод, то «постперестроечный» период современной России движется по пути усиления роли государственности, но не в ущерб демократическим ценностям, а в сторону создания прочной основы их исполнения и укоренения. Безусловно, это сложнейший этап в истории развития нашей государственности, где вполне возможны «крены» в ту или другую сторону. Но столь же безусловная ценность его состоит в том, что для правосознания граждан становится очевидным значение государственного начала в процессе реализации демократических норм и принципов. Теперь мы строим не просто демократию как некую теоретическую модель развитого общества, не корреспондированную с традиционными ценностями нашего народа, его правовым менталитетом и гражданским сознанием, а свое демократическое государство. И в правосознании граждан все четче определяется взаимосвязь сильной государственности и возможности реализации демократических прав и свобод, что свидетельствует о положительной динамике процесса институализации социальных связей, об осознании населением важности и необходимости процесса построения развитого гражданского общества. Иными словами, мы постепенно начинаем осознавать себя гражданами, что в первую очередь вызывает потребность в праве, в формировании и реализации позитивного образа права.
Вышесказанное позволяет сделать вывод, что изменяется и понимание деятельности органов внутренних дел и милиции как социальных систем, созданных государством для осуществления определенных функций. Динамика этих изменений наглядно заметна в выявлении и реализации такой функции в их деятельности, как «обслуживание населения»6. В странах Западной Европы понимание этой функции связано с распространением «Концепции общественной полиции», основные положения которой состоят в том, что в полиции необходимо видеть не власть, а организацию, представляющую обществу определенные услуги. «Наши действия должны отражать общественные приоритеты», -говорится в «Заявлении о нашей цели и наших ценностях» полиции Лондона7.
Органы внутренних дел должны, соответственно, представлять собой не только «силовую» структуру, но и функционировать как социальный институт, деятельность которого не должна ограничиваться только борьбой с правонарушениями и замыкаться на собственные задачи. Этот социальный институт должен существовать для граждан, развивая систему услуг населению, исходя из своего социального назначения, а именно, исполняя важную роль в обеспечении внутренней безопасности, снятии социального напряжения, быть доступным гражданам, учитывая в своей деятельности их права. В этом русле из числа новейших документов необходимо еще раз внимательнейшим образом изучить «Обращение Министра внутренних дел Российской Федерации к сотрудникам органов внутренних дел и военнослужащим внутренних войск МВД России» №1/5758 от 23 августа 2005 г. «В качестве основной, доминирующей задачи всех органов внутренних дел, частей и соединений внутренних войск определить непосредственную защиту жизни, здоровья, прав и свобод граждан, собственности, интересов общества и государства от преступных и иных противоправных посягательств. При этом недопустимо прибегать к любому противозаконному, жестокому или уничижающему человеческое достоинство обращению, независимо от достигаемых целей, обстоятельств и личности правонарушителя. <.. .> установить, что повседневная деятельность органов внутренних дел является публичной, доступной для общественного контроля, понятной для граждан и необходимой для общества. Она должна основываться на строгом выполнении каждым сотрудником норм законности и морально-этических принципов, формируя в сознании отдельного гражданина и в обществе в целом положительный имидж служителя закона и воина правопорядка»8.
Новые условия и новые требования к ОВД заставляют сделать вывод о первостепенной роли профессиональной и правовой подготовки кадров. Здесь наибольшее значение получают учебные центры и учебные заведения. Причем концептуальным направлением в процессе образования и переподготовки, как представляется, должна быть тенденция по выработке и усвоению единых международных стандартов деятельности ОВД. Их выработка связана с процессами глобализации и, как оборотная сторона этого объективного процесса, ростом транснациональной преступности, существенными различиями в национальных системах подготовки кадров, осложняющих международное сотрудничество в этой области, а также проблемой обеспечения прав человека в деятельности ОВД. Как представляется, в т.ч. и из опыта непосредственного сотрудничества, основания для выработки таких стандартов имеются, и весьма серьезные. Они, в частности, связаны с концепциями полицейской этики, ответственностью офицеров полиции перед населением и международным полицейским сотрудничеством. Причем международные стандарты подготовки полицейских кадров в области обеспечения прав человека уже нашли свое отражение во многих
международных документах, таких как «Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка», «Основные принципы применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка», «Декларация о полиции», «Европейский Кодекс полицейской этики». По мнению К.Кьяромонте9, разработанные общие юридические принципы работы полиции в странах-членах Совета Европы станут неотъемлемой частью основополагающих программ подготовки полицейских кадров. Вместе с тем при разработке единых стандартов следует учитывать исторически сложившиеся традиции организации полицейских служб и системы подготовки полицейских кадров, особенности экономической и социальной ситуации в каждой стране. В противном случае существует опасность превращения стандартов в фиктивную декларацию, которая не сможет быть применена на практике. Стандарты должны быть созданы таким образом, чтобы они были применимы к любой национальной системе подготовки полицейских кадров и в то же время отвечали стандартам демократического государства, роли полиции в демократическом обществе, нормам защиты прав человека закрепленных в международных соглашениях. При разработке стандартов следует избегать максимально широких формулировок, чтобы их нельзя было бы истолковывать по своему желанию вопреки принципам и свободам демократического государства.
В русле названной тенденции осуществляется подготовка и переподготовка кадров и в Санкт-Петербургском университете МВД России. Так, обязательному изучению подлежит «Европейский Кодекс полицейской этики», который как раз и имеет целью создать свод принципов и руководящих начал всей деятельности полиции в демократическом обществе и правовом государстве. Кодекс нацелен на определение требований к полиции для выполнения поставленных перед ней задач предупреждения преступности, борьбе с ее проявлениями, обеспечения законности и поддержания общественного порядка. В Кодексе уделено внимание вопросам квалификации, набора в полицию и прохождения службы, а также подготовке полицейских кадров. По мнению Комитета министров государств-членов Совета Европы, «Кодекс особенно важен для курсантов, которым необходимо знать ценности, которые будут ими управлять в их будущей работе. Создание кодексов особенно важно и для самого процесса подготовки полицейских кадров. <...> Без подобной объективной ссылки на признанные стандарты и ценности задача преподавателя становиться вдвойне сложной. <...> Следует заметить, что Кодекс полицейской этики может быть применен на всех уровнях обучения».10
Деятельность органов внутренних дел и по форме, и по содержанию, и по методам должна соответствовать динамике изменения гражданского сознания общества. Потребность общества в праве как мотивационная основа правовой установки граждан должна поощряться, стимулироваться и культивироваться. Но не менее важно, чтобы эта потребность была и фундаментом правового сознания самих представителей органов внутренних дел - их гражданской позицией, единственно возможной и правильной. «Труд миллионного коллектива всякий раз может быть перечеркнут, если нет понимания высокой меры ответственности, которую берет на себя человек, надевающий форму сотрудника милиции и принимающий широкие властные полномочия. Это испытание на стойкость, верность долгу и возможность реализовать свои лучшие качества и потенциал на службе правопорядку»11. В этой связи обратимся вновь к Аристотелю: «Гражданин... находится в таком же отношении к государству, в каком моряк на судне — к остальному экипажу... Хотя они (граждане) и не одинаковы, все же их задача заключается в спасении составляемого ими общения, а общением этим является государственный строй. Поэтому и гражданская добродетель неизбежно обусловливается этим последним»12.
1 Аристотель. Политика. Книга третья // Аристотель. Сочинения. Т.4. М., 1983. С. 444-445.
2 См.: Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 2004.
3 Приселков М.Д. Нестор летописец // Символ. 1988. № 19. С. 144.
4 См.: Крижанич Ю. Политика. М., 1965. С. 497.
5 См.: Ильин И.В. Власть и средства господства // Полис. 2000. № 2.
6 Рассмотрение данной функции встречается у разных авторов, как российских, так и зарубежных. См., напр.: Антонов И.П. Полиция Германии: история и современность: Учебное пособие. М., 2000; Колонтаевская И.Ф. Педагогика профессионального образования кадров полиции зарубежных стран. М., 2002.
7 См.: Statement of our common purpose and values. Metropolitan Police. L., 1999.
8 Обращение Министра внутренних дел Российской Федерации к сотрудникам органов внутренних дел и военнослужащим внутренних войск МВД России. №1/5758 от 23.08.2005 г.
9 См.: Подготовка полицейских кадров. Проблемы и пути развития в общеевропейском масштабе: Материалы международной научно-практической конференции. М, 2000. С. 9.
10 См.: Recommendation Rec (2001) 10 of the Committee of Ministers to member states on the European Code of Police Ethics. Adopted by the Committee of Ministers on 19 September 2001 at the 765th meeting of the Ministers’ Deputies, с.2
11 Обращение Министра внутренних дел Российской Федерации к сотрудникам органов внутренних дел... 23.08.2005 г.
12 Аристотель. Указ. соч. С. 449-450.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
