CC BY
84
УДК 81'27 : 81'37
ББК 81.001.2
Г 93
Гукетлова Ф.Н.
Образная основа внутренней формы зооморфизмов как смыслоразличительный фактор мировидения
(Рецензирована)
Аннотация:
В данной статье ставятся вопросы национальной специфики выбора образного средства - человека в аниморфологических единицах, содержащих яркий, характерный, легко переосмысливаемый значимый признак поведения животного. Зооморфный код культуры, позволяющий выявить систему символов и эталонов национальной культуры, находящих отражение в ФЕ и в паремиологическом фонде языка, выявляет специфику мировосприятия носителей языка и культуры. Однако зооморфные коды, стремясь к сохранению универсальных черт, отличаются национальным своеобразием
Ключевые слова:
Культурный код, универсальный код, мировосприятие, дискриптивная номинация, ани-морфологический, зооним, зооморфизм, зоометафора, система символов.
Guketlova F.N.
Figurative basis of the internal form of zoomorphisms as a sense-distinctive factor of world vision
Abstract:
The paper puts questions related to national specificity of a choice of figurative means -the person in animal morphological units, containing a bright, characteristic and easy reinterpreted significant attribute of the animal behaviour. A zoomorphic code of the culture, allowing us to reveal a system of symbols and standards of national culture, finding reflection in idioms and in paroimia fund of language, reveals specificity of world perception of native speakers and culture. However zoomorphic codes, aspiring to preservation of universal features, differ in a national originality
Key words:
Cultural code, universal code, world perception, a descriptive nomination, ani-morphological, zoonym, zoomorphism, zoometaphor, system of symbols.
В современной гуманитарной науке каждое направление теряет автономность, характер самодостаточности, приобретает качества взаимодополняемости с другими приёмами анализа в поисках новых подходов к изучению языка и культуры, различными методиками, эвристическими принципами. В этом ряду оказалась и лингвистика, признавшая своё родство со многими гуманитарными науками.
Объединение разных дисциплин связано с признанием антропологизации знаний о культуре, что оправдывает междисциплинарные усилия учёных разных наук.
Данная статья является продолжением ряда публикаций, исследующих зооморфизмы в разноструктурных языках. В основе нашего сопоставительного лингвокультурологического анализа зооморфизмов французского, русского, кабардиночеркесского языков лежит культурная интерпретация образного основания внутренней формы зооморфизмов в знаковом культурно-национальном пространстве французского, русского, кабардинского языковых сообществ.
Чтобы выжить, человеку приходилось и приходится изучать и познавать мир, в котором он живёт, ему нужно обладать определённой совокупностью сведений об окружающем его мире и обязательно об объектах, естественным образом включённых в его каждодневную деятельность, а также знать различные способы обращения с этими
объектами. Практическим результатом в этом случае являются знания, которые традиционно принято делить на знания декларированные (знания, что...) и
процедуральные (знания, как....), которые фактически сложно разграничиваются в любой
науке. Если исходить из того, что когнитивная наука - наука мультидисциплинарная, то «рождённая под её эгидой когнитивная лингвистика ставит, соответственно, сложнейшую задачу - объяснения тех постоянных корреляций и связей, что обнаруживаются между структурами языка и структурами знания» [1: 9]. Иначе говоря, лингвистика сегодня живёт не как партикулярная наука, а как научный принцип, как самодостаточная форма знания, которая определяется не столько границами предмета, сколько подходом к нему.
В лингвистических исследованиях в последнее время сформировалось направление, согласно которому языковые явления рассматриваются в триаде «человек - язык - мир». Такой подход позволяет рассматривать человека как носителя языка и культуры и даёт возможность проанализировать факты языка не только с точки зрения действия в нём человеческого фактора, но и с точки зрения культурно-исторического бытия народа. Язык как универсальная форма концептуализации мира тесно связан с культурой, он прорастает в неё, выражает её и развивается в ней.
Осознавая себя отдельной личностью, принадлежащей определенной культуре и языку, человек стремится осмыслить окружающий его мир, вступая в своеобразный диалог с самим собой, окружающими его людьми, с обществом и миром в целом. Столкновение с иным складом мышления и попытка понять его требуют напряжения и готовности понять первичное «чужое». «Понимание своей этнокультурной идентичности может произойти только при сопоставлении своих норм, ценностей, стереотипов поведения с другими аналогичными образованиями» [2: 5]. У человечества есть опыт потери языков и культур, но искусство жить в новом языке и культуре не подвергалось анализу.
Стремление сохранить свой язык, обычаи, традиции, национальный характер в многообразии других народов, а с другой стороны - стремление познать других, «чужих» - это толчок к знанию и самопознанию. Понимание своей этнокультурной идентичности может произойти только при сопоставлении своих норм, ценностей, стереотипов поведения с другими подобными образованиями. Поиск этнокультурной специфики сознания предполагает описание механизма действия языкового сознания: оно
рассматривается как средство познания чужой культуры в ее предметной деятельности и ментальной форме. Носители французского, русского и кабардино-черкесского языков будут понимать языковые единицы, используемые в этих языках, в той мере, в какой образы их сознаний пересекаются (обладают общностью); несовпадения этих образов и будут служить причиной неизбежного непонимания при межкультурном общении.
Нас интересует национальная специфика выбора образного средства - человека в аниморфологических единицах, содержащих яркий, характерный, легко переосмысливаемый значимый признак поведения животного. Стереотип-образ отражает какой-нибудь признак, наиболее характерный для данного животного, насекомого или птицы, который легко осмысливается в сознании говорящих. Тот факт, что названия животных, которые заимствуются очень часто для определения оценочных свойств человека и его поведения, вводят в язык непрерывное множество частнооценочных концептов, привлек наше внимание. Подобные образные метафоры вводят в язык ряд синонимов: черепаха - медлительный; свинья - грязный; заяц - трусливый; пчела -трудолюбивый; осел - упрямый; орел - гордый; собака - злой; лиса - хитрый. Адыгская (кабардино-черкесская) традиция делит человеческую жизнь на этапы, прибегая к иносказаниям: в 10 лет - птица, в 15 - безнадежный козленок, в 20 - волк, в 40 - тигр, лев. В реальной жизни для человека существенна идея сходства, подобия. Где лежат корни этой языковой образности? По мнению одного из интереснейших лингвистов, Ю.Н. Караулова, корни языковой образности лежат в тезаурусе, в системе знаний, а не в семантике, как считают многие исследователи этой проблемы. Так, например, зооним «змея», на
вербально-ассоциативном уровне доступная наблюдению образность о коварной, холодной, безжалостной женщине, воспринимается как своеобразная семантическая конкреция, переплавившая в себе в течение геологических эпох существования языка само движение мысли, сам акт познания. И в доказательство роли языка в процессе познания мира Ю. Н. Караулов уточняет: «Снимая в образности слой за слоем, мы констатируем в ней застывшее гносеологическое усилие, моментальную фиксацию акта перехода от одного поля в тезаурусе (например, «дикие животные, опасные») к другому («свойства человека»). Но для того чтобы такой переход был возможен и совершился, надо обладать знаниями о том, что змея коварна, заяц, скажем, труслив, пуглив, имеет обыкновение спасаться бегством от опасности, медведь неуклюж, но силён, а голубка нежна и безобидна. Этот переход не есть принадлежность вербально-ассоциативного уровня, он есть порождение знаний. Всякий образ можно перевести на семантический уровень, можно вербализовать, раскрыть его суть, его когнитивное и эмоциональное содержание, построив соответствующий текст, но происхождением и возникновением своим образ обязан только знаниям, появляется, когда мы покидаем поверхностноассоциативный уровень и погружаемся в тезаурус» [3: 176-177].
При сопоставительном изучении зоометафор в трех разноструктурных языках невольно возникает вопрос о специфике формирования образно-ассоциативного комплекса, лежащего в основе оценочно-экспрессивной метафоры, а также о совпадении (несовпадении) оценочного осмысления, связанного с культурным и эмоциональночувственным опытом носителя той или иной культуры. Любопытно отметить, что в образных зоометафорах, соотнесенных с нерасчлененным аксиологическим концептом, -«хорошо» (общая позитивная оценка) или «плохо» (общая негативная оценка), превалируют отрицательные оценочные значения: для определения своего
отрицательного отношения к поведению и характеру человека, а также к малоприятным (чаще неприятным) жизненным ситуациям, в которых он оказывается. При восприятии зооморфного мира человеком представители животного мира выступают, чаще всего, как эталонные носители отрицательных черт характера человека. И даже в тех случаях, когда фиксируется положительная характеристика, в большинстве случаев она вызывает ироническое отношение. Характерной особенностью зооморфизмов является то, что правила поведения в них выражены не прямо, а опосредованно, и отрицательнооценочное значение встречается намного чаще, так как через него и фиксируется нарушаемая норма поведения: выделяются типовые стратегии негативной оценки, связанные с умственными способностями, с отношением к труду, к другим людям, к другому этносу, к собственности..
Следует отметить, что экспликация культурно-национальной значимости зооморфизмов достигается на основе рефлексивного-бессознательного или осознанного соотносения живого образа внутренней формы зооморфизма с кодами культуры, известными говорящему. Мы задаёмся вопросом: связана ли непосредственно внутренняя форма зооморфизма с проблемой порождения зооморфных единиц, с проблемой мотивации?
«Ориентированные» на одно и то же реально существующее животное, зооморфизмы разных лингвокультур могут представлять нам это животное (и реально представляют) эталоном разных качеств и свойств. И, на наш взгляд, особенно интересно наблюдать это «пересечение» в сфере оценок и характеристик, выражаемых единицами языка. Так, что стоит, например, за образом «мухи» в сопоставляемых лингвокультурах Мои^в - Муха - Бадзэ. Можно знать семантику слова «муха» - «насекомое», «очень надоедливое насекомое», «очень маленькое существо», что приводит к пониманию полных межъязыковых структурно-семантических зооморфных эквивалентов: надоедливый, навязчивый или преувеличивать что-либо.
Однако значение зооморфизмов мотивируется не значениями слов-компонентов, а целостным образом (внутренней формой). Знание значений слов-компонентов
зооморфных единиц в большинстве случаев не даёт возможности предугадать семантику фразеологизмов, так как между значениями слов - компонентов и значениями самих зооморфных единиц нет той связи, которая указывала бы на значение последних. Проследим это на конкретных примерах:
Mouche (фр.). C’est une fine mouche - букв.: «это тонкая муха». Personne habile, rusee. Человек ловкий, хитрый. Русск.: «Тонкая штучка, хитрая бестия». Faire la mouche du coche - букв.: «гоняться за мухой в дилижансе» т.е. - ^est s’agiter beaucoup sans rendre de reels services. Много суетиться, не оказывая дельных услуг. Русск.: «Суетиться без толку, впустую (во всё вмешиваться)». Enculeur de mouches - букв.: «любитель досаждать мухам» (арго) - придира, крючкотвор. Муха (русск.) - «Как муха» - надоедливый человек, навязчивый. Какая муха его укусила - резкое изменение настроения, с ним сделалось что-то непонятное, причина неизвестна. Под мухой - о мужчине в нетрезвом состоянии. Делать из мухи слона - сильно преувеличивать что-нибудь. Как мухи на мёд - притягивать интерес, вызывать большой интерес, собираясь большими группами. Мухи не обидит -безобидный, чрезмерно мягкий, добродушный человек. Мрут как мухи - умирают в большом количестве и на протяжении продолжительного времени. Мухи дохнут (мрут) -невыносимо скучно, смертельная скука. Сонная муха - о человеке еле-еле делающем что-либо; о вялом, неторопливом человеке. Ловить мух - бездельничать. Муху проглотил -иметь недовольный, кислый вид. Бадзэ (каб.-черкес.).- Бадзэпсэ - букв.: «душа мухи» -слабый малодушный человек. Бадзэ ещэн - букв.: «ловить мух» - бездельничать. Бадзэ ещэу щысын - букв.: «Сидя охотится за мухами». Русск.: «бить баклуши». И щхъэ бадзэ трихужыфыркъым - букв.: «он не способен согнать муху со своей головы» - о беспомощном, безвольном человеке.
Moustique - Комар - Аргъуей: Moustique (фр.) Enfant ou personne minuscule. Человек или ребенок маленький (крошечный), очень маленького роста.
Комар (русск.) - маленький, вредный, надоедливый. Аргъуей (каб.-черкес.) -Аргъуэйри ц1ыЫу дыдэщ - аслъэным илъ йофэ - букв.: «Комар очень маленький, а кровь льва пьёт» - 1) надоедливый, коварный, дерзкий кровопийца; 2) проявление сильной воли со стороны внешне слабого человека.
Oie - Гусь - Къаз: Oie (фр.) - букв.: «Гусь». Personne tres sotte, niaise. Очень глупый простоватый человек. Русск.: Дурень. Дурочка. Une oie blanche - букв.: «Белая гусыня» Designe plus particulierement une jeune fille naive, tres innocente. Обозначает молодую наивную, безобидную девушку. Русск.: Наивная девушка, простушка. Oison - букв.: «маленький гусь» - недалёкий, очень ограниченный человек. Русск.: Набитый дурак, простофиля. Гусь! Хорош гусь (Русск.) - 1) плут, 2) чудак. Гусь лапчатый - хитрый, ловкий человек, лицемерный пройдоха. Как с гуся вода - безнаказанность, безразличие, всё нипочём. Гусей дразнить - вызывать раздражение, злобу у кого-либо. Къаз (каб.-черкес.) -Къазыхъу гъэгубжьын - букв.: «разозлить гусака» - о человеке, провоцирующем мелкие ссоры. Къаз дэхун - букв.: «выгонять гусей» - 1)бездельничать; 2) попасть ни за что в переделку. Къаз щхьэфЪч - букв.: «отрывающий голову гуся» - о человеке, который не мучается проблемами нравственности, не обременяет себя вопросами совести.
Oiseau - Птица - Бзу: Oiseau (фр.) C’est un oiseau de mauvais augure ou c’est un oiseau de malheur - букв.: «Это птица - зловещее предзнаменование» или букв.:
«Птица - несчастье». On dit d’une personne qui vient apporter une mauvaise nouvelle: о человеке, который приносит плохую новость. Русск.: Вестник бедствия. - «Сорока на хвосте». Un vilain oiseau - букв.: «мерзкая птица» - une personne deplaisante - неприятный человек. Un oiseau rare букв.: «птица редкая» - une personne irrempla9able, etonnante - о странной, неприятной личности.
Птица (русск.) - Важная птица - о важном человеке (иронич.) Невелика птица - о незначительном человеке. Жить на птичьих правах - не иметь права, прочного положения, обеспечения. Вольная птица (пташка) - свободный в выборе человек, однако ответственный за свой выбор. Желторотый птенец - неопытный/наивный молодой
человек. Бзу (каб.-черкес.) - Бзу дамэ техун - букв.: «упасть птичьими крыльями» - о человеке, потерявшем надежду. БзуугуЫуэц1ылъын - букв.: «в ком находится птичье сердце» - слабый, трусливый человек.
В целом зооморфные стереотипы-образы занимают значительное место в культурном пространстве французского, русского и кабардино-черкесского языковых социумов и отражают видение носителя национальной культуры, что, естественно, отражает качество сознания человека - носителя определённой культуры, обнаруживает богатую образную структуру и своеобразную антропоцентричность, которая передается из поколения в поколение. Анималистические единицы, которые являются предметом изучения, скорее подтверждают, нежели опровергают то, что многие тождественные или близкие факты материальной и духовной жизни народов получают в разных языках либо различное, либо близкое друг другу переосмысление. Следует подчеркнуть, что первоначальный диалог культур происходит в сознании билингва, который, владея образами сознания своей и чужой культур, рефлексирует над различием этих образов.
Примечания:
1. Кубрякова Е.С. Язык и знание // Роль языка в познании мира М., 2004. 560 с.
2. Иная ментальность / В.И. Карасик и др. М., 2005. 350 с.
3. Караулов Ю.Н. Языковая личность. М., 2004. 264 с.
References:
1. Kubryakova E.S. Language and knowledge // The role of language in knowledge of the world. M., 2004. 560 pp.
2. Other mentality / V.I. Karasik etc. M., 2005. 350 pp.
3. Karaulov Yu.N. The language’s person. M., 2004. 264 pp.
