CC BY
199
МЕТАФИЗИКА ВРЕМЕНИ
METAPHYSICS OF TIME
В. Н. Зима
В статье предлагаются аргументы в пользу значимости анализа времени в качестве метафизического объекта для философской науки и рассмотрения темы времени в курсе философии, который изучают студенты высшей школы. Рассмотрен ряд основных проблем, которые возникают в контексте метафизического анализа времени.
Ключевые слова: время, метафизика, темпоральность.
V. N. Zima
In the article a number of arguments in favour of the importance of the analysis of time as a metaphysical object for a philosophical science and consideration of the topic of time in a course of philosophy which is studied by students of the higher school are offered. A number of the basic problems which arise in a context of the metaphysical analysis of time is considered.
Keywords: time, metaphysics, temporality.
Анализ отечественной традиции рассмотрения проблемы времени как одной из фундаментальных философских категорий позволяет выявить одну характерную особенность (скорее даже тенденцию) в изложении темы времени. Ее суть в том, что понимание времени в методологическом плане оказывается в тесной связи с достижениями различных наук. При обучении студентов разных специальностей и профилей образования часто возникает потребность выявления темпоральных представлений в той или иной науке. При этом философское понимание времени, представленное в курсе философии и философских учебниках, во многом неосознанно выступает для студентов методологическим основанием к специально-научным взглядам на время. Преподаватели вузов, обладая профессиональными знаниями и более широким кругозором, могут и должны понимать методологическую значимость метафизических представлений о времени. Одна из задач данной статьи состоит в выявлении аргументов статусности и значимости метафизического понимания времени.
В самом деле, понятие времени в науке, во-первых, имеет специфический эпистемологический статус, является так называемым исходным и неопределяемым понятием, то есть принадлежит к числу таких, без которых наука не обходится, но сама не изучает их: использование представлений о времени опирается на интуицию исследователя, на элементы вненаучных представлений о мире [1, с. 17]. Во-вторых, несмотря на общую реалистическую установку науки в плане решения вопроса об объективной реальности, аргументы антиреализма в той его части, где речь идет об общей трансценденталистской трактовке понимания процесса познания, полностью сохраняют свое значение. Этот конфликт между реализмом и антиреализмом находит свое интегральное выражение в актуальной для философии науки проблеме соотношения научных знаний (научных теорий и их объектов, к которым могут быть отнесены и различные конструкции времени в естествознании) с одной стороны и объективной реальности - с другой, проблеме, которая в настоящее время, как известно, не имеет однозначного решения. В методологическом плане последнее обстоятельство
означает необходимость четко различать философские представления о времени в рамках философии науки и философией времени в качестве одного из разделов метафизики. В первом случае речь идет о рассмотрении тех свойств времени, которые связаны с открытиями в естественных науках, во втором - о логическом анализе времени a priori [2, с. 17]. Цель предлагаемой статьи - рассмотреть основные проблемы, которые возникают в связи с анализом времени в качестве метафизического объекта.
Проблема времени в философии и способы ее постановки. Для систематического анализа метафизики времени очень важно понять, в связи с чем и в каких формах исходно происходит постановка проблемы времени в философии. Понятие времени, в отличие, например, от мира идей Платона или перводвигателя Аристотеля, представления о которых указанные авторы вводят в теоретических целях в контексте исследования собственно метафизических проблем, исходно является понятием дофилософским, которое философия, возникнув, делает объектом своей рефлексии. Однако философская рефлексия времени практически сразу сталкивается с целым рядом трудностей, которые остаются таковыми вплоть до настоящего времени, что и обуславливает возможность говорить о проблеме времени в философии. Как представляется, эти трудности можно разбить на три основные группы. Первую составляет проблема реальности времени, вторую - проблема соотношения времени и вечности, третью - проблема способов представления времени. При этом следует обратить внимание на то, что все указанные трудности восходят к одной общей проблеме (являясь ее аспектами) - непротиворечивого представления понятия времени, поскольку само это понятие связано с глубинным конфликтом интуи-ций тождественности и инаковости, без которых невозможно темпоральное представление вещей [3, с. 20]. Время в этом смысле оказывается в любом случае понятием амбивалентным, поскольку, с одной стороны, связано с изменениями, а с другой - является способом выражения порядка событий, то есть связано с таким аспектом бытия вещей, как длительность. Понятно, что специфика темпорально-
го бытия вещей, в отличие от метафизически понимаемой вечности, в которой отсутствует порядок последовательности, различие между бытием и становлением, как раз и определяется тем, что во времени вещи существуют особым образом, так, что в полноте выявляются не сразу (одновременно, единовременно), а постепенно.
Проблема реальности времени как длительности впервые была поставлена в античности Аристотелем в четвертой книге его Физики. Вывод, к которому он приходит, оказывается первым в череде парадоксов, присущих представлению времени в философии. Идея такова: время скорее не существует, поскольку понятие существования чего-либо подразумевает существование его частей, а в отношении времени как раз и приходится сомневаться в существовании его частей, поскольку прошлого уже нет, будущего еще нет, а настоящее постоянно стремится стать прошлым. Таким образом, под сомнением сразу оказывается возможность существования времени именно в виде объективной длительности, которая задает порядок событий. Ситуацию усугубляет и другое обстоятельство. Несмотря на высказанное сомнение в существовании времени, Аристотель все-таки продолжает свое исследование в контексте движения, существования которого он не отрицает, и приходит к новому, неутешительному для возможности объективного представления времени выводу. Он формулирует определение времени в качестве числа в том смысле, что время может быть рассмотрено в качестве некоторой меры движения в отношении к прежде и после. Но очевидно, что не бывает числа без считающего, измерения без измеряющего, и поэтому сама фиксация изменений, а следовательно, и событийного ряда, который образует длительность, по сути, оказывается поставленной в зависимость от субъекта. Позднее эта тенденция к субъективиза-ции времени по-своему получила развитие у св. Августина, который решает парадокс Аристотеля, рассматривая время в качестве длительности в связи с жизнью человеческой души. Единство прошлого, настоящего и будущего, в котором представляется время как целостность, здесь связана с единством таких свойств души, как память, внимание и ожидание. Следует обратить внимание, что анализ времени в аспекте длительности в том виде, как он был осуществлен Аристотелем, означал постановку проблемы онтологического статуса времени и заложил теоретическую основу для различения двух основных подходов к пониманию времени, которые сохраняют свое значение на протяжении всей истории развития философских представлений о времени. Эти подходы известны под названием объективных и субъективных концепций времени. Сторонники первых согласны с тем, что время является объективным свойством внешнего мира. Сторонники вторых считают феномен времени так или иначе обусловленным особенностями восприятия субъекта.
Проблема соотношения времени и вечности. Постановку проблемы времени в философии, тем не менее,
нельзя связывать только с именем Аристотеля. Вклад другого античного философа Парменида не менее важен, поскольку в его работе проблема онтологического статуса времени ставится в более общей форме, затрагивая в том числе и вопрос о природе изменений.
Мы уже отмечали исходно дофилософский характер понятия времени. Интуитивное представление подсказывает нам, что время явно является одной из фундаментальных характеристик бытия, выражая присущее ему непостоянство, изменчивость, текучесть. Однако Парменид, который предпринял первый последовательно дедуктивный анализ бытия, пришел, как известно, совсем к иному выводу, отрицая объективный онтологический статус времени (или, правильнее сказать, тех его модусов - прошлого и будущего, -которые присущи именно времени и изменениям) и связывая его с особенностями восприятия субъекта. С учетом аргументации Парменида, можно утверждать, что в онтологическом аспекте суть проблемы времени состоит в необходимости объяснения того, как и почему время возможно в качестве фундаментальной характеристики бытия, если мы все-таки хотим признать за ним объективный статус. Надо заметить, что эта в целом очевидная постановка проблемы далеко не всегда должным образом принимается в расчет. В качестве примера можно привести мнение Ю. Б. Молчанова, который считает, что «в учении элеатов мы сталкиваемся с последовательным и сознательным проведением статической концепции времени в том виде, естественно, в каком это было возможно в рамках теоретических представлений той эпохи» [4, с. 11]. Кроме того, характеризуя взгляды Платона, Ю. Б. Молчанов приходит к выводу, что «сверхчувственному миру идей... Платон сопоставил статическую модель времени» [4, с. 14], несмотря на то, что ниже автор говорит об отождествлении Платоном «вневременного вечного бытия со сверхчувственным миром идей»1 [4, с. 14]. С тем, что рассмотренные взгляды античных авторов являются вариантами статической модели времени, на наш взгляд, трудно согласиться. Подобная их характеристика не учитывает сформулированной выше сути проблемы времени. Указанная формулировка с необходимостью требует дедуктивного выведения времени в качестве фундаментальной характеристики бытия (что и представляет как раз основную трудность). Следовательно, до тех пор, пока такое решение логически не будет предложено, попытки характеризовать истинное бытие посредством категории, которая связывается либо с заблуждениями человеческого восприятия (как у Парменида, который, кстати говоря, вообще не употребляет понятия времени), либо является онтологически зависимой от бытия подлинного (как у Платона, который рассматривает время в качестве образа вечности), представляется явной логической подменой, что вряд ли можно признать терминологически и методологически допустимым. На самом деле, у названных античных авторов именно категория вечности, а вовсе не времени, оказывается онтологически первичной, а с учетом того, что античный дискурс
1 Данное мнение, очевидно, может быть признано сохраняющим свою актуальность, поскольку именно к нему апеллируют авторы современного учебника «Онтология и теория познания» [5, с. 198-199].
скорее можно характеризовать как эссенциальный [6, с. 123-124], становится понятно, что рассматривать взгляды античных авторов на категорию времени (как и проблему времени вообще) в качестве объективной характеристики бытия, не принимая при этом в расчет необходимость самого серьезного анализа метафизической роли категории вечности, едва ли вообще возможно. Как показывает, например, в своем исследовании Р. Сорабджи [7, с. 7-63], парадокс Аристотеля оказался в центре внимания последующих античных авторов, которые предпринимали различные попытки обосновать время в качестве объективно существующего. Наиболее содержательной в этом плане оказалась тенденция, возникшая в позднем неоплатонизме и связанная с различением времени физического и времени умопостигаемого в качестве условия первого. Именно физическому времени материального мира присуще такое свойство, как течение; время умопостигаемое статично, вся последовательность событий в нем актуально существует, в отличие от времени физического, что сближает статическое время по свойствам с вечностью, но эти понятия различны и иерархически принадлежат разным уровням бытия. Кроме того, следует отметить, что и сам Аристотель, у которого объективная темпо-ральность в конечном счете осмысливается в контексте соотношения актуального и потенциального бытия, вводит для этой цели новое понятие века-эона, который он определяет как срок, объемлющий время жизни каждого отдельного существа, срок, вне которого нельзя найти ни одну из его естественных частей, указав при этом на связь данного понятия с тем, при помощи которого обозначается вневременное бытие вещей вне Неба (Ре сае1о, I, 9).
Проблема способов представления времени. Две рассмотренные выше проблемы позволяют выявить еще одну трудность, возникающую при рефлексии категории времени. Представление времени так или иначе связано с категорией длительности, которая по своим метафизическим характеристикам так или иначе сближается с категорией вечности. Поэтому возникает закономерный вопрос о том, существуют ли такие атрибуты времени, которые бы позволили выявить коренное отличие времени от вечности, если это отличие действительно существует. На первый взгляд, таким атрибутом является связь с изменениями, а интегральным выражением этой связи оказывается такое свойство времени, как транзитивность (течение), представление о которой нашло свое отражение в метафоре «реки времени». Однако при ближайшем рассмотрении вся парадоксальность подобного представления становится очевидной, поскольку понятно, что изменения могут быть только изменениями относительно чего-то; в противном случае в отношении времени нам придется признать, что части времени действительно перестают быть тем, чем они являются, и время в качестве единства частей не существует. Таким образом, мы приходим к выводу, что идея времени в качестве текучего без того, чтобы прибегнуть к понятию того, относительно чего оно течет, то есть к изменяющейся
вещи, является внутренне противоречивой2. Понятие времени в единстве аспектов трехчастности (длительности) и изменчивости требует в качестве своего условия вещи в качестве субъекта изменений как в объективно метафизическом, так и в категориальном плане. Субъектом изменений не может быть само время, но только то, что изменяется во времени. Именно вещь как целое является тем логически необходимым инвариантом, без (и вне) которого невозможно говорить ни о длительности, ни об изменчивости. Изменения происходят не во времени, а в вещах, являясь формой их темпорального бытия, но проблема в том, что само понятие изменения в вещах является внутренне противоречивым, поскольку наталкивается на необходимость представлять темпоральное бытие вещей как единство тождественности и инаковости. Однако подобное представление, очевидно, наталкивается на трудности как метафизического, так и логического плана. Если ставить вопрос о возможном метафизическом принципе подобного представления как таковом, то в целом понятно, что он должен быть связан с предположением о существовании некоторой чистой вневременной природы самой вещи в качестве условия сохранения ее самотождественности (длительности) и в качестве референта самой вещности, если мы хотим допустить объективное существование единичных вещей, то есть остаться на позиции философского реализма. В этом смысле категория вещи в любом случае оказывается онтологически первичной по отношению к происходящим в вещах изменениям, а эссенциаль-ного дискурса избежать невозможно. Это означает, следовательно, что транзитивность невозможно рассматривать в качестве чего-то самостоятельного вне категорий длительности и вечности, поскольку понятие изменения в его подлинном значении, в абсолютном, так сказать, смысле, несовместимо с понятием тождественности.
В логическом плане эта онтологическая соподчинен-ность проявляется в том, что изменения оказывается возможным рассматривать практически не столько как результат транзитивной природы времени, столько в статическом аспекте. Это означает, что само понятие времени может осмысливаться принципиально различным образом, что наглядно демонстрируют философские дискуссии, которые задаются осмыслением того парадокса, который был сформулирован английским философом Дж. Мак-Таггартом в начале XX столетия [9]. Мак-Таггарт предложил оригинальный способ представления времени в виде двух равно возможных способов представления отношений между событиями: как отношения «раньше, чем» - «позже, чем» (В-серии) и как отношения прошлого, настоящего и будущего (А-серии). Различие их в том, что характер событий и отношение между ними в В-сериях всегда перманентны, во вторых - изменчивы, поскольку в А-сериях одно и то же событие вначале было будущим, затем настоящим, потом станет прошлым. По мнению Мак-Таггарта, А-серии являются условием В-серий, первичны по отношению к ним, но поскольку само представление времени в виде А-серий наталкивается на внутренние про-
2 Река течет относительно берегов, и скорость ее течения мы измеряем, используя понятие времени, но относительно чего может течь само время, это, очевидно, вопрос некорректный (см., напр., [8]).
тиворечия, то следует признать, что времени не существует. Последующие философы, работавшие в аналитической традиции, с выводом Мак-Таггарата о несуществовании времени были не согласны. Их усилия сосредоточились на том, чтобы доказать достаточность для представления времени либо А-, либо В-серий. Однако весьма принципиальным представляется то обстоятельство, что при всем различии предлагаемых аргументов их анализ показывает, что именно решение вопроса о соотношении изменений и времени и способе понимания изменений определяет различие между сторонниками А- и В-интерпретаций времени и именно онтологизация изменений оказывается наиболее трудной проблемой. Сам Мак-Таггарт, например, приступая к своим рассуждениям, указывает, что связь времени и изменений можно считать общепринятой [9, p. 25]. Времени бы не было, если бы ничего не изменялось. Поэтому, хотя в обычном языке и может идти речь о том, что нечто остается неизменным во времени, на самом деле изменение в одной вещи всегда будет затрагивать и другие, поскольку с изменением меняется сам характер отношения между вещами. Но что представляет собой само изменение? Мак-Таггарт считает, что изменения не могут затрагивать само событие в его содержании, событие всегда остается просто событием. Единственное, что изменяется, это положение события во времени: вначале оно было далеким будущим, затем близким, затем становится событием настоящего времени и затем - событием прошлого [9, p. 26]. Сторонники В-интерпретаций с таким пониманием как раз и не согласны. С их точки зрения события не изменяются, они сами и являются изменениями. Понять эту точку зрения можно, если вспомнить, что в рамках В-интерпретаций время понимается как особое измерение, наряду с тремя пространственными, то есть как некоторая неподвижная структура отношений («раньше, чем», «позже, чем», одновременно) между событиями, каждое из которых является одинаково реальным, а настоящий момент не имеет какого-либо привилегированного положе-ния3. В понимании сторонников В-теорий единичные вещи представляют собой нечто, что распростерто во времени также как и в пространстве. С этой точки зрения вещи можно представлять в виде своего рода пространственно-временных червей (spacetime worms), имеющих свои временные границы. Поэтому, сказать, что единичные вещи претерпевают изменения в своих свойствах, всего-навсего означает сказать, что вещь имеет некоторое свойство в один момент времени и не имеет его в другой [10, с. 213]. В свою очередь сторонников А-интерпретаций, при всем различии их подходов, объединяет между собой признание особой роли настоящего момента времени. Что касается различия между самими А-теориями времени, то их можно разбить на две группы. К первой принадлежат теории, которые в определенной степени сближаются с В-теориями в том, что предпочитают говорить о четырехмерном пространстве-времени. Ко второй - сторонники презентиз-ма - взгляда, согласно которому реальность нельзя рассма-
тривать как распростертую во времени. С их точки зрения существует только то, что существует в настоящий момент. Первая группа представлена, в частности, известными теориями растущего блока времени (прошлое и настоящее реальны, будущее еще нет) и сжимающегося блока времени (настоящее и будущее реальны, а прошлое не имеет самостоятельного онтологического статуса). Время в этих теориях имеет транзитивный характер, а сами изменения понимаются в терминах темпорального становления. Что касается презентизма, то транзитивная природа времени здесь аналогичным образом, очевидно, выражена быть не может и понимается в том смысле, что истинность утверждений меняется во времени [10, с. 219-221].
Необходимо заметить, что с логической точки зрения выбор в пользу одного из способов представления времени сделать не представляется возможным. Во многом именно этим фактором обусловлено то обстоятельство, что сторонники указанных выше концепций, прежде всего В-теорий (и за исключением презентизма), пытаются прибегнуть к помощи теории относительности и ее аргументам, связанным с отрицанием особой роли настоящего момента времени. Однако по указанным выше обстоятельствам подобный подход в методологическом плане нельзя признать вполне корректным. Перспективным, на наш взгляд, будет рассматривать данную проблему в контексте метафизического анализа категории вещи и проблемы темпорального бытия единичных вещей.
Проблема диахронической тождественности. Единство тождественности и инаковости как атрибутов темпорального бытия вещей в современной зарубежной метафизике принято обозначать термином диахроническая тождественность, а проблема, которая возникает в контексте анализа данного понятия, - проблемой устойчивости вещей во времени. Альтернативные подходы к решению данной проблемы получили название эндурантизм (англ. еп-с1игап1Бт) и пердурантизм (англ. регСигап^т). Сторонники первого считают, что единичные вещи существуют всецело в каждый определенный момент времени. Сторонники второго в контексте В-теорий времени настаивают на том, что единичная вещь является агрегатом темпоральных частей, каждая из которых существует в свой момент времени [10, с. 231]. Данную проблему, очевидно, нельзя считать просто логическим упражнением, поскольку базовой метафизической интуицией является представление о вещи как о чем-то, что существует относительно самостоятельно и обладает устойчивостью существования [5, с. 48]. Следовательно, представление о диахронической тождественности, которую можно понимать как аналог длительности, также можно рассматривать в качестве фундаментальной интуиции, в которой выявляется своеобразие темпорального бытия в отличие от пространственного бытия вещи. Однако при анализе представления длительности как объективного единства моментов (темпоральных частей вещи) нас подстерегает проблема, причем логически гораздо более сложная, чем проблема
Для обозначения указанной точки зрения в современной литературе используется термин этернализм (от англ. eternity 'вечность').
представления изменений. Суть ее в следующем. В пространственном бытии вещь состоит из частей, занимающих некоторое положение, которые в сумме составляют пространство вещи как целого. Если мы будем рассуждать аналогичным образом о бытии вещей во времени, то должны предположить, что вещь в объективной длительности ее существования, в которой выявляются в полноте ее свойства, должна состоять из своего рода темпоральных частей. В этом случае к фундаментальной метафизической проблеме соотношения целого и частей в вещах, основные способы решения которой представлены подходами, известными под названиями меризма и холизма, должна с необходимостью прибавиться проблема соотношения темпоральных частей между собой. Однако в этом случае мы сталкиваемся с принципиальной трудностью, аналога которой в отношении пространственного бытия вещей не возникает. Если вещь в ее пространственном существовании и можно попытаться мыслить в упрощенном виде как простой агрегат пространственно упорядоченных частей, и это, в принципе, не встретит возражений со стороны здравого смысла, поскольку в противном случае возникает проблема избыточности (если допустить, что вещь есть нечто иное, чем ее части, то нам придется признать, что одновременно должен существовать, например, и стол как целое и его возможные составные части), то мыслить вещь как агрегат темпоральных частей аналогичным образом нам не удастся. В таком случае проблемы избыточности избежать вряд ли возможно: если мы попытаемся представить вещь просто как агрегат темпоральных частей, то столкнемся с большой трудностью, которая обусловлена необходимостью логически предположить, что в каждый момент времени вещь существует и как целое (в пространственном смысле) и как часть себя самой, если считать, что со временем выявляются все новые ее стороны и свойства4. Противники избыточности считают это главным аргументом против представления вещей как темпоральных агрегатов [4, с. 165; 12, с. 178-180], однако, на наш взгляд, острота вопроса здесь определяется вовсе не полемикой вокруг В-теорий времени и роли настоящего момента времени, а обусловлена объективным своеобразием темпорального бытия вещей и необходимостью его представления.
Можно ли наметить пути преодоления данной проблемы? Мне кажется, что сама проблема не в последнюю очередь обусловлена тенденцией, оформившейся в новоевропейской философии, которая проявилась в излишнем сближения понятий времени и длительности, результатом чего стал отказ от рассмотрения длительности в качестве метафизически самостоятельного уровня бытия вещей. Дело в том, что в этом случае происходит утрата метафизического референта самих вещей как целостности. Для антиреализма в онтологии и трансцендентализма в теории познания, в контексте которых преобладание получают субъективные концепции времени, такая ситуация вполне допустима. Но если мы приписываем единичным вещам объективный ме-
тафизический статус, то вопрос о том, что является причиной существования множественности вещей и что отличает их друг от друга, встает со всей остротой и является непременным онтологическим основанием реализма. Представление времени как одной из координат не дает ответа на вопрос, почему темпоральные части являются частями именно этой вещи и где объективная метафизическая граница (в том числе и темпоральная) между различными вещами. Тщательный категориальный анализ темпорально-сти позволяет признать, что этот термин является более подходящим для употребления вместо термина время, поскольку позволяет зафиксировать принципиальную сложность рефлексии последнего и открывает возможности для дискуссии относительно категориального аппарата, при помощи которого проблема темпоральности может быть представлена. Выявление метафизических уровней темпоральности (своеобразных темпоральных конструкций в онтологии) следует признать перспективным направлением для современной метафизики, особенно с учетом того обстоятельства, что вопрос о реалистических онтологиях может рассматриваться как важнейший аспект актуальной для современной философии науки проблемы реальности.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Левич А. П. Почему скромны успехи в изучении времени // На пути к пониманию феномена времени: конструкции времени в естествознании. Ч. 3. М.: Прогресс-Традиция, 2009. С. 15-29.
2. Le Poidevin R., MacBeath. Introduction // The Philosophy of Time. New York: Oxford University Press, 1993. P. 1-20.
3. Oaklander L. N. The Ontology of Time. Amherst, N.Y.: Prometheus Books, 2004. 366 p.
4. Молчанов Ю. Б. Четыре концепции времени в философии и физике. М.: Наука, 1977. 192 с.
5. Миронов В. В., Иванов А. В. Онтология и теория познания. М.: Гардарики, 2005. 447 с.
6. Севальников А. Ю. Современное физическое познание: в поисках новой онтологии. М., 2003. 144 с.
7. Sorabji R. Time, creation and the continuum: theories in antique and the early middle ages. N.Y.: Ithaca, 1983. 473 p.
8. Carrol S. From Eternity to Here: the Quest for the Ultimate Theory of Time. New York: Duton, 2010. 438 p.
9. McTaggart J. M. E. The Unreality of Time // The Philosophy of Time. New York: Oxford University Press, 1993. P. 23-34.
10. Loux M. J. Metaphysics: a contemporary introduction. 3rd ed., N.Y.; L.: Routeledge, 2009. P. 309.
11. Анисов А. М. О понятиях направленности и необратимости времени // Синергетика времени. М.: Репроникс, 2007. С.171-195.
4 То есть получается, что предмет должен существовать в виде чуть ли не бесчисленного числа копий, каждая из которых соответствует определенному моменту, из которых и слагается длительность в целом.
