CC BY
18УДК 930
ЛИЧНОСТИ И ИДЕИ ВО ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ
А.В. Лубков
В статье на примере переплетения судеб выдающихся ровесников Александра II, М.Н. Каткова и И.С. Тургенева рассматривается сложная картина духовного борения России за свое будущее. С одной стороны, это формирующаяся идеология решительного неприятия существующих порядков, приведшая к роковому февралю 1917 г., с другой - идеология охранения государства, призывающая «обновить в себе дух нашей истории, перестать быть иностранцами и стать поистине детьми своей страны, живою частью своего народа», которые представляли, соответственно, Тургенев и Катков.
Ключевые слова: Александр II, М.Н. Катков, И.С. Тургенев, «Русский вестник».
PERSONALITY AND IDEAS IN TIME AND SPACE A.V. Lubkov
The article, using the example of the intertangled fates of outstanding peers Alexander II, M.N. Katkov and I.S. Turgenev, examines the complex picture of spiritual struggle of Russia for its future. On the one hand, it is a forming ideology of strong rejection of the existing state of things, which led to the fatal February in 1917, on the other, the ideology of state protection, encouraging people «to renew the spirit of our history, stop being foreigners and become truly the children of our country, a living part of our nation», which Turgenev and Katkov, respectively, were.
Keyword: Alexander II, M.N. Katkov, I.S. Turgenev, «Russian Herald».
Порою любопытно складывается жизнь, определяя нас в одно время: век, год и день с теми или другими людьми. В 2018 г. исполнилось 200 лет со дня рождения выдающихся современников - императора Александра II, М.Н. Каткова, И.С. Тургенева.
1818 год запомнился москвичам чередой разных событий, больших и малых. Среди значимых и знаменательных - восстановление Москвы после пожара 1812 года. Москва возрождалась из руин. Всюду шла работа, большая стройка охватила город. Поднимались в своем достоинстве и красоте московские соборы. 20 февраля 1818 г. в Москве торжественно открыли памятник Минину и Пожарскому. В нашем представлении о Москве это не
просто достопримечательность столицы, украшение и доминанта Красной площади, сердца города, а гораздо большее - зримое воплощение непрерывности русской истории и ее героического эпоса, сопричастного с душой каждого нашего соотечественника, российского гражданина. Памятник, по словам М.Н. Каткова, «будит в нас высокое чувство народного самосознания и веру в Промысел, управляющий судьбами нашего отечества» [7, с. 699].
Спустя двести лет после изгнания поляков из Москвы в марте 1818 г. император Александр I на открытии польского сейма пообещал Польше новые земли, а России - конституцию подобно польской. За два года до этого акта 15 ноября 1815 г. Александр I
утвердил Конституционную хартию Царства Польского, согласно которой оно становилось неотделимой частью Российской империи. Российский император объявлялся наследственным польским королем, а его власть ограничивалась хартией, которая провозглашала равенство всех перед законом, неприкосновенность личности и собственности, свободу вероисповедания, печати и другие гражданские права, разделение властей, относительно демократичную избирательную систему и т.п. Управление Царством Польским осуществлялось наместником при участии двухпалатного сейма. Поляки получали то, что русские либералы и радикалы-революционеры из дворян, каждый по-своему примеряли в качестве образцовой модели общественно-политического устройства России.
В том же 1818 г. произошло еще одно событие - в один год, в один день недели (в среду) и в одном городе - Москве появились на свет будущий цесаревич Александр Николаевич и блюститель дум, один из влиятельнейших людей своего времени -М.Н. Катков. Рождение младенца в великокняжеской семье в среду 17 апреля придавало особый смысл празднику Светлого Воскресения Христова. По счастливому поводу был дан салют из 201 пушечного залпа. Так уж случилось, что Александр II был и остается единственным уроженцем Москвы, стоявшим во главе Российского государства с 1725 года.
Михаил Никифорович Катков родился в Москве 1 ноября 1818 г. в семье титулярного советника Никифора Васильевича Каткова, мелкого чухломского помещика, происходившего из личных дворян Костромской губернии .
В известном письме государю Катков указывал на своеобразный знак судьбы. История принца и нищего на русской почве виделась ему как указание свыше, предвосхищение пересечения жизненных дорог сына бедного чухломского дворянина и его венценосного сверстника. Из письма Михаила Никифоровича Каткова императору Александру II (1866): «...Я родился в один год с Вашим Величеством. Живо помню то время, когда в бедном глухом городке, где я жил ребенком, в церквах приносилась присяга на верность Вашему Августейшему Родителю и Вам как Наследнику Его Престола; живо помню, как в детской душе моей оказалось тогда чувство, в котором ребенок не мог отдать себе отчета, но которое и теперь возобновляется во всей своей индивидуальности, как только я обращусь мыслью к тому времени. Мне почувствовалось, что я призван как-то особенно послужить Вам. Когда я рос ребенком, часто повторялся во мне этот голос, часто в моем детском воображении представлял я себе моего царственного сверстника и мечтал о моей будущей службе Ему» [8, с. 709].
Как отмечают исследователи, такие верноподданнические обещания нередки были в среде дворянской молодежи тех лет и более поздних времен [13, с. 24]. Подобные клятвы вообще были характерны для русской литературной традиции. К их числу относится, например, тургеневская аннибалова клятва - бороться своим пером с крепостным правом.
Иван Сергеевич Тургенев был ровесником Каткова (Тургенев родился 28 октября 1818 г., на три дня раньше Каткова). Детство и отрочество его
вряд ли можно считать безоблачным и счастливым, о чем он сам неоднократно говорил и писал позднее. Нескучный сад, Воробьёвы горы, окружающие его влюбленного героя в повести «Первая любовь», или быт усадьбы на Остоженке стали не образами света и добра, а приобрели черты тревожного, драматичного и противоречивого мира дворянской семьи. В них проглядываются сложные коллизии реального взросления писателя.
Маленький Иван вместе со старшим братом Николаем испытали все прелести «домашнего» воспитания с жестким распорядком дня и наказанием розгами вплоть до 10 лет. Удручающая повседневность не оставила в душе писателя ни одного светлого воспоминания, но заставила дать клятву - навсегда покончить и разорвать связь с теми явлениями поместного быта, которые возмущали достоинство человека. «В моих глазах, - писал Тургенев в 1868 г., - враг этот имел определенный образ, носил известное имя; враг этот был - крепостное право. Под этим именем я собрал и сосредоточил всё, против чего я решился бороться до конца - с чем я поклялся никогда не примириться... Это была моя анниба-ловская клятва; и не я один дал ее себе тогда. Я и на Запад ушел для того, чтобы лучше ее исполнить. И я не думаю, чтобы мое западничество лишило меня всякого сочувствия к русской жизни, всякого понимания ее особенностей и нужд» [17, с. 402-403].
Подобные аннибаловы клятвы стали зерном созревания будущего мировоззрения молодых людей. Это действительно была своеобразная религия, точнее - формирующаяся идеология решительного неприятия суще-
ствующих порядков, различные направления которой революционно-демократического или либерально-западнического свойства особой разницы в представлении, например, М.Н. Каткова, после 1861 г. не имели. Постепенно эта новая религия приобрела законченную форму со своим пантеоном героев, священными обрядами и святилищами.
История показала, что отстаивание либеральных ценностей и свобод, столь свойственное русскому человеку, подлинной справедливости и человеческого достоинства привело к роковому февралю 1917 г., к трагедии очередной смуты, окончательно обрушившей существовавшую веками российскую монархическую государственность. Идеология феврализма не сумела соединить державность и государственность с идеей свободомыслия, самоуправления, гражданского общества.
М.Н. Катков продемонстрировал иной путь русской традиции, став видным представителем имперского сознания. Стоя на либеральных или консервативных позициях, он неизменно приглашал «наших умников» «выкинуть дурь из головы», «найти заглохший путь к народной святыне», «обновить в себе дух нашей истории, перестать быть иностранцами и стать поистине детьми своей страны, живою частью своего народа». Предложенный им «царский путь» не был путем «либерализма или консерватизма, новизны или старины, прогресса или регресса». Не был он и путем золотой середины между двумя крайностями. Единственный смысл его состоял в заботе о благе «своего стомиллионного народа» [9, с. 130].
Заслуга печатного слова в лице «Московских ведомостей» и «Русского вестника», возглавляемых М.Н. Катковым самых влиятельных изданий внутри страны и на международном уровне, подняла роль журналиста до роли государственного деятеля. А редакция газеты, которая скромно печаталась в Москве на Страстном бульваре, стала государственной инстанцией, которую боялись, ненавидели, клеветали на нее. «В Петербурге, и именно во "властных сферах", боялись Каткова. Чего боялись? Боялись в себе недостойного, малого служения России, боялись в себе эгоизма, "своей корысти". И - того, что все эти слабости никогда не будут укрыты от Каткова, от его громадного ума, зоркого глаза, разящего слова». «Критерием же и руководящим в критике принципом было то историческое дело, которое Москва сделала для России. Дело это - единство и величие России» [15]. Некоторые, вслед за К.Н.Леонтьевым, настаивали, чтобы Каткову был установлен памятник напротив памятника А.С. Пушкину, ибо редактор «Русского вестника» был великим поэтом государственности российской [6, с. 339].
Катков говорил о необходимости воспитания любви к своему отечеству. Это чувство родного А.С. Пушкин называл «животворящей святыней», основой «самостоянья человека», «величия его». Без него «наш тесный мир - пустыня», «алтарь без божества». Выступая против разрушения и ниспровержения основ государства, в своем служении на общественном поприще Катков стремился сплотить русское общество могущественной скрепой национального самосознания, уча его критически оценивать и осмысливать проис-
ходящее, распознавать разрушающие нигилистические тенденции, быстро укореняющиеся в сознании. Он практически воплощал русскую духовную традицию - идею соборности, гармонии целого.
В «Русском вестнике» с 1856 г. сосредоточились все лучшие силы русской писательской, гуманитарной и научной интеллигенции. За короткий срок «Русский вестник» стал ведущим литературно-художественным и общественно-политическим периодическим изданием и оставался таковым на протяжении тридцати лет. За участие в нем шло своеобразное соревнование между авторами. Уже в первые годы функционирования издания в «Русском вестнике» были опубликованы «Губернские очерки» М.Е. Салтыкова-Щедрина, произведения П.И. Мельникова-
Печерского, С.Т. Аксакова, А.Н. Майкова, И.А. Гончарова, А.Н. Плещеева, А.А. Фета, Ф.И.Тютчева, труды Ф.И.Буслаева, И.Е.Забелина, С.М.Соловьёва, других историков и филологов. Сам М.Н. Катков в первых номерах журнала за 1856 г. начал публикацию своего исследования о Пушкине.
И.С. Тургенев опубликовал у Каткова, с которым у него в течение жизни складывались сложные отношения, романы «Накануне» (1860), «Отцы и дети» (1862), «Дым» (1867). В журнале печатались «Казаки» (1863), «Война и мир» (1865-1869), «Анна Каренина» (1875-1877) Л.Н.Толстого. Увидели свет на страницах «Русского вестника» романы и повести Н.С.Лескова «На ножах» (1870-1871), «Соборяне» (1872), «Запечатленный ангел» (1873). Ф.М.Достоевский почти все свои романы, за исключением «Подростка»,
передавал для печати в «Русский вестник».
Дело было в сопричастном духовном поиске, столь свойственном русской культуре. «Русский вестник» актуализировал ту полемику, которая многие годы велась на литературном поприще представителями разных лагерей, и сыграл большую роль в формировании общественного мнения против нигилистической традиции в русской журналистике 1860-х гг. и общественно-политической жизни России. Наравне с П.Я. Чаадаевым и А.С. Пушкиным, возвращающими нас к осмыслению духовного и социокультурного пространства русской истории, к диалогу о национальной идентичности и национальном самосознании, М.Н. Катков актуализировал проблему воспитания национальной идеи.
Традиция разрушения и ниспровержения против традиции охранения государства. Что оставлять от прошлого, а от чего отказываться? Что есть созидание? И почему развитие вдруг оборачивается бездумным отрицанием всего предшествующего опыта? На все эти вопросы каждое поколение пытается дать собственные ответы, но при этом история, как заметил В.О. Ключевский, ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков. Провалы и разрывы памяти случаются не только с отдельными людьми, но и с целыми народами. Ниспровержение былых кумиров опрокидывает и что-то внутри нас. Но неведомые повороты истории возвращают на круги своя национальных героев, восстанавливая их на заслуженном пьедестале.
Преходящее отступает - нетленное остается. Вечность - сильнее времени.
В 2005 г. москвичи - земляки Александра II - повторно удостоили царя-освободителя бронзового памятника. Интересно заметить, что он, как участник этой незримой дискуссии, растянувшейся во времени и пространстве, свидетелями которой сегодня выступаем мы, во время первого своего посещения Московского университета 31 июля 1837 г. пожаловал университету Фраунгоферов микроскоп [20, с. 506]. Символический подарок, особенно на фоне закрытого недавно «Телескопа», опубликовавшего осенью 1836 г. «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева, и развернувшейся в связи с этим драмой. Верховная власть в лице наследника будто бы предлагала в поисках истины сменить оптику и предмет исследований. Не допускать «лжемудрствования», оставить философские изыскания о смысле жизни, не углубляться в мировые проблемы, а сосредоточиться на том, что поближе, непосредственно перед глазами.
Отметим, что для общественной жизни XIX в. увлечение философией было характерной особенностью. Влияние европейской философии Нового времени широко распространилось на социальные воззрения, литературу, искусство. В российских университетах, студенческих кружках, литературных объединениях, салонах усиленно изучались, переводились, дискуссировались идеи немецкой классической философии.
Примечателен тот факт, что на ее родине прусский монарх Фридрих Вильгельм IV, взойдя на престол, предпринял всевозможные попытки по ослаблению влияния некоторых ее течений. Когда стало ясно, что на сме-
ну государственническому толкованию гегельянства приходят левые тенденции, угрожавшие прочности прусской монархии, были предприняты, например, настойчивые переговоры о переезде Шеллинга из Мюнхена в Берлин, оплот гегельянства.
Философия, стремясь подвергнуть всё суду разума, внушала тревогу и
V» . . V»
российским властям. К ней относились как к «вредной», изощряющей ум и ничего общего не имеющей с верой . Вопрос о роли и значении философии в подготовке высококвалифицированных специалистов, ее месте в структуре образовательного пространства3 в конечном итоге был решен в 1850 г. в пользу закрытия кафедры философии и образования кафедры педагогики, введения в образовательный курс программ по общей педагогике и истории воспитания.
Опасность философствования метко подметил М.Н. Катков. По его мнению, «множество расплодилось гегельянцев, которые составили школу и играют в парламент. и именно потому, что они гегельянцы, они так далеки от истинного духа гегелевской философии; они застряли в одной форме, формальничают и ворочают категориями, а в сущности выходит мыльный пузырь, и блаженничают и восторгаются - как хорошо отливают цвета». Катков уловил характерную черту многих сторонников Гегеля - отсутствие самостоятельности мышления. Они были по сути не философами, а эпигонами. Те же, кто углублялся в конкретный предмет, не отправляясь в далекие философские размышления, преобразовывали единую ткань живой теории в раздробленные знания, из-
мельчая ее и превращая в ремесло [11, с. 161-163].
Многие молодые люди, испытав контрастные влияния философских и эстетических систем, приходили к формированию собственной этической, эстетической и социальной аксиологии. Идеи немецкой философии возбуждали не просто интерес к себе, но становились и стимулом к выработке собственных историко-философских концепций, внедряемых в российских университетах. Своеобразной особенностью стал также интерес к практической направленности науки, а не только к теоретической ее составляющей. Осмысление проблемы сущности и существования человека было прямо связано со стремлением реализовать себя в некой воспитательной перспективе, содействовать жизненной ориентации человека. Тем самым отечественные мыслители создавали основу для формирования оригинального фи-лософско-педагогического синтеза, ставили вопрос о философском обосновании образования и воспитания.
Отечественная философская традиция открывала новые дисциплины и горизонты исследования. История философии, методология науки, философия образования - те самостоятельные пути, по которым развивалась русская философская и историко-философская наука. С другой стороны, наблюдательные современники констатировали, что «множество людей осталось без прошедших убеждений и без настоящих», поскольку «старые» убеждения и миросозерцание, которые были дороги сердцу, оказались потрясены, а новые убеждения, «многообъемлющие и великие», не успели
еще принести плода и были чуждыми сердцу [5, с. 7].
Внимательная и критическая разборчивость в природе творчества, выборе поступков и мотивов, определяющих жизненный выбор, особое значение сохраняют и сегодня в деле морально-нравственного воспитания мо-
лодого поколения. Подчеркнем, что источники вызревания личной и гражданской позиции человека, так или иначе коренятся в нашей памяти, скрыты в переживаниях прошлого, связаны с их радостными и горестными воспоминаниями.
Список литературы
1. Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина: В 22 кн. / Н.П. Барсуков. - СПб., Типография М.М. Стасюлевича, 1897. - Кн. 11. - 571 с.
2. Биографический словарь профессоров и преподавателей имп. Московского университета за истекшее столетие, со дня учреждения января 12-го 1755 года по день столетнего юбилея 12-го января 1855 года. - М., 1855. - Ч. I. - 511 с.
3. Ванеян С.С. Катков М.Н. / С.С. Ванеян // Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. - М., Большая российская энциклопедия, 1992. - Т. 2. - С. 506-513.
4. Герцен А.И. Собрание сочинений: В 30 т. / А.И. Герцен. - М., Изд-во Акад. наук СССР, 1954. -Т. 2. - 516 с.
5. Герцен А.И. Собрание сочинений: В 30 т. / А.И. Герцен. - М., Изд-во Акад. наук СССР, 1954. -Т. 3. - 363 с.
6. Кантор В.К. Санкт-Петербург: Российская империя против российского хаоса. К проблеме имперского сознания в России / В.К. Кантор. - М., РОССПЭН, 2008. - 544 с.
7. Катков М.Н. Заслуга Пушкина / М.Н. Катков // Собрание сочинений: В 6 т. - СПб., Росток, 2010. - Т. 1. - 846 с. (Впервые: Московские ведомости. 1880. 6 июня. № 155. Особое прибавление к выпуску газеты).
8. Катков М.Н. Письма к Александру II и Александру III / М.Н. Катков // Идеология охранитель-ства. - М., Институт русской цивилизации, 2009. - 800 с.
9. Корнилов А.А. Михаил Никифорович Катков (1818-1887) / А.А. Корнилов // История русской литературы XIX века: В 5 т. / Под ред. Д.Н. Овсянико-Куликовского. - М.: Мир, 1911. - Т. 5. - 588 с.
10.Любимов Н.А. Михаил Никифорович Катков (по личным воспоминаниям) / Н.А. Любимов // Воспоминания о Михаиле Каткове. - М.: Институт русской цивилизации, 2014. - С. 206-532.
11.Материалы для жизнеописания М.Н. Каткова. Ч. I. Из писем М.Н. Каткова к матери и брату // Русский вестник. - 1897. - № 8.
12.НИОР РГБ. Ф. 120. П. 53. Ед. хр. 7.
13.Нович И.С. Молодой Герцен: искания, идеи, образы, личность / И.С. Нович. - М.: Советский писатель, 1980. - 384 с.
14.Прокопов Т. «Россия. в ней два императора: Александр II и Катков». Вехи судьбы охранителя консервативной государственности / М.Н. Катков // Собрание сочинений: В 6 т. - СПб.: Росток, 2010. - Т. 1.
15.Розанов В.В. Суворин и Катков / В.В. Розанов // Колокол. - 1916. - 11 марта.
16.Русский биографический словарь / Под ред. А.А. Половцева. - СПб.: Имп. Рус. ист. о-во, 1897. - Т. 8. - 756 с.
17.Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. / И.С. Тургенев. - М.: Наука, 1979. - Т. 3. - 526 с.
18.Фишер А.А. О ходе образования в России и об участии, какое должна принимать в нем философия. Речь, произнесенная в торжественном собрании Санкт-Петербургского университета 20 сентября 1834 г. / А.А. Фишер / Пер. с фр. - СПб., 1835. - 41 с.
19.Фишер А.А. О сущности философии и отношении ее к авторитету/ А.А. Фишер // Журнал Министерства народного просвещения. - 1845. - № 45. - С. 99-129.
20.Шевырёв С.П. История императорского Московского университета, написанная к столетнему его юбилею, 1755-1855 / С.П. Шевырёв. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. - 598 с.
21.Энциклопедический словарь. - М.: Изд-во тов. А. Гранат и Ко, 1914. - Т. 23. - 403 с.
References
1. Barsukov N.P. Zhizn' i trudy M.P. Pogodina: V 22 kn. / N.P. Barsukov. - SPb., Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1897. - Kn. 11. - 571 s.
2. Biograficheskij slovar' professorov i prepodavatelej imp. Moskovskogo universiteta za istekshee stoletie, so dnya uchrezhdeniya yanvarya 12-go 1755 goda po den' stoletnego yubileya 12-go yanvar-ya 1855 goda. - M., 1855. - CH. I. - 511 s.
3. Vaneyan S.S. Katkov M.N. / S.S. Vaneyan // Russkie pisateli. 1800-1917. Biograficheskij slovar'. -M., Bol'shaya rossijskaya enciklopediya, 1992. - T. 2. - S. 506-513.
4. Gercen A.I. Sobranie sochinenij: V 30 t. / A.I. Gercen. - M., Izd-vo Akad. nauk SSSR, 1954. - T. 2. - 516 s.
5. Gercen A.I. Sobranie sochinenij: V 30 t. / A.I. Gercen. - M., Izd-vo Akad. nauk SSSR, 1954. - T. 3. - 363 s.
6. Kantor V.K. Sankt-Peterburg: Rossijskaya imperiya protiv rossijskogo haosa. K probleme imper-skogo soznaniya v Rossii / V.K. Kantor. - M., ROSSPEN, 2008. - 544 s.
7. Katkov M.N. Zasluga Pushkina / M.N. Katkov // Sobranie sochinenij: V 6 t. - SPb., Rostok, 2010. -T. 1. - 846 s. (Vpervye: Moskovskie vedomosti. 1880. 6 iyunya. № 155. Osoboe pribavlenie k vypusku gazety).
8. Katkov M.N. Pis'ma k Aleksandru II i Aleksandru III / M.N. Katkov // Ideologiya ohranitel'stva. -M., Institut russkoj civilizacii, 2009. - 800 s.
9. Kornilov A.A. Mihail Nikiforovich Katkov (1818-1887) / A.A. Kornilov // Istoriya russkoj literatury XIX veka: V 5 t. / Pod red. D.N. Ovsyaniko-Kulikovskogo. - M.: Mir, 1911. - T. 5. - 588 s.
10.Lyubimov N.A. Mihail Nikiforovich Katkov (po lichnym vospominaniyam) / N.A. Lyubimov // Vospominaniya o Mihaile Katkove. - M.: Institut russkoj civilizacii, 2014. - S. 206-532.
11.Materialy dlya zhizneopisaniya M.N. Katkova. CH. I. Iz pisem M.N. Katkova k materi i bratu // Russkij vestnik. - 1897. - № 8.
12.NIOR RGB. F. 120. P. 53. Ed. hr. 7.
13.Novich I.S. Molodoj Gercen: iskaniya, idei, obrazy, lichnost' / I.S. Novich. - M.: Sovetskij pisatel', 1980. - 384 s.
14.Prokopov T. «Rossiya... v nej dva imperatora: Aleksandr II i Katkov». Vekhi sud'by ohranitelya kon-servativnoj gosudarstvennosti / M.N. Katkov // Sobranie sochinenij: V 6 t. - SPb.: Rostok, 2010. - T. 1.
15.Rozanov V.V. Suvorin i Katkov / V.V. Rozanov // Kolokol. - 1916. - 11 marta.
16.Russkij biograficheskij slovar' / Pod red. A.A. Polovceva. - SPb.: Imp. Rus. ist. o-vo, 1897. - T. 8. -756 s.
17.Turgenev I.S. Polnoe sobranie sochinenij i pisem: V 30 t. / I.S. Turgenev. - M.: Nauka, 1979. - T. 3. - 526 s.
18.Fisher A.A. O hode obrazovaniya v Rossii i ob uchastii, kakoe dolzhna prinimat' v nem filosofiya. Rech', proiznesennaya v torzhestvennom sobranii Sankt-Peterburgskogo universiteta 20 sentyabrya 1834 g. / A.A. Fisher / Per. s fr. - SPb., 1835. - 41 s.
19.Fisher A.A. O sushchnosti filosofii i otnoshenii ee k avtoritetu/ A.A. Fisher // ZHurnal Ministerstva narodnogo prosveshcheniya. - 1845. - № 45. - S. 99-129.
20.Shevyryov S.P. Istoriya imperatorskogo Moskovskogo universiteta, napisannaya k stoletnemu ego yubileyu, 1755-1855 / S.P. SHevyryov. - M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1998. - 598 s.
21.Enciklopedicheskij slovar'. - M.: Izd-vo tov. A. Granat i Ko, 1914. - T. 23. - 403 s.
