CC BY
50
УДК 1(09) (470) ББК 87.3(2)52-8
ИЗ БЫТИЯ МИХАИЛА КАТКОВА: ВИССАРИОН БЕЛИНСКИЙ И ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ
И.А. ЕДОШИНА
Костромской государственный университет ул. 1 Мая, 16, г. Кострома, 156961, Российская Федерация E-mail: tettixgreek@yandex.ru
Рассматриваются два эпизода из жизни М.Н. Каткова, личность и идеи которого до сих пор оцениваются неоднозначно. Но и при жизни Катков вызывал разные чувства. Впервые рассматривается параллелизм судеб В.Г. Белинского и Вл. Соловьева, отразившийся и в их отношениях с Катковым. На основе анализа писем Белинского, переписки его современников и людей из ближайшего окружения воссоздается динамика отношения известного литературного критика к М.Н. Каткову. Отмечаются узловые эпизоды в их общении, указываются причины разрыва отношений. История их взаимоотношений воссоздается на основе воспоминаний Соловьева о Каткове, привлекаются его статьи, содержащие как положительные отклики, так и критические выпады в сторону Каткова, а также статьи самого Каткова. Выявляются наиболее значимые эпизоды в их общении, акцентируются причины разрыва. В заключение делается вывод, что такие качества Каткова, как честность, прямота высказываний, одновременно и привлекали в Каткове и отталкивали, о чем и свидетельствуют два его современника: Белинский и Соловьев.
Ключевые слова: история русской мысли, бытие, соратники, противники, свобода, самодержавие, религия, друзья/враги, статьи, письма, воспоминания, параллелизм судеб.
FROM MIKHAIL KATKOV'S BEING: VISSARION BELINSKY AND VLADIMIR SOLOVYOV
I.A. YEDOSHINA
Kostroma State University 1 May Str., 16, Kostroma, 156961, Russian Federation E-mail: tettixgreek@yandex.ru
The article considers two episodes from the life of M.N. Katkov whose personality and ideas are still perceived ambiguously. But in his lifetime, Katkov also caused different feelings. For the first time ever, the article draws parallels between V.G. Belinsky's and Vl. Solovyov's destinies which had a reflection in their relationships with Katkov. By analyzing Belinsky's letters, correspondence of his contemporaries and people from his close circle, the author of the article recreates the dynamics of the famous literary critic's attitude to Katkov. Nodal episodes in their communication are identified, and the reasons for breaking their relations are given. The history of their relationship is recreated based on Solovyov's memories about Katkov, his articles containing both positive responses and critical attacks on Katkov as well as Katkov's articles. The most significant episodes in their communication are identified, and the reasons for the break are emphasized. The author comes to a conclusion that Katkov's honesty, frankness of opinions both attracted people to him and repelled them, which was testified by two contemporaries: Belinsky and Solovyov.
Key words: history of the Russian thought, being, associates, opponents, freedom, autocracy, religion, friends/foes, articles, letters, memories, parallelism of destinies.
История европейской мысли развивалась в пределах эпох, сменявших одна другую. Средневековая схоластика порождает свою противоположность -эпоху гуманизма, кризис которой становится отправной точкой для формирования рационализма, повсеместное проникновение идей которого демонстрирует эпоха Просвещения, и достигает своего апогея в немецкой классической философии. История русской мысли, в отличие от западной, маркирована именами. Конечно, это не значит, что в западной мысли не было имен, были, конечно, и они известны, но все-таки не имена, а идеи, высказываемые философами, были главенствующими. Яркий пример - картезианство. Все понимают, что последователь Декарта не то же, что последователь Канта, но и тот, и другой находятся в общей линии развития европейской мысли. Иное - в отечественной культуре, где все точки расставлены по именам. Карамзин, Григорьев, Страхов, Данилевский - почвенники (как вариант - славянофилы, охранители, консерваторы), а Чаадаев, Станкевич, Белинский, Чернышевский - западники (как вариант - либералы, прогрессисты). И уже вовсе не важно, насколько однозначные мысли высказывали все эти люди, что их волновало на самом деле, какова их роль в отечественной истории1. Навязанное клише не позволяет увидеть оттенков, а ведь именно в оттенках раскрывается особость явлений бытия, именно оттенки делают их объемными. Однозначна в разделении цветов только мертвая приколотая бабочка, а трепещущие крылышки живой бабочки отличаются цветовыми переливами.
Михаил Никифорович Катков (1818-1887) еще при жизни был отнесен к разряду «не тех» со стороны представителей «прогрессивной» части общества (западников/либералов). В 1864 году А.И. Герцен гневно бросает в адрес М.Н. Каткова: «Либеральный публицист, выдвинутый из третьих, четвертых рядов на авансцену, начал с того, что бросил за борт либерализм, конституционализм, поклонение Европе и пр. и внезапно почувствовал себя неистовым патриотом, неистовым самодержистом, террористом и пошел проповедовать Муравьева, русификацию, конфискацию» [2, с. 152]. Главная претензия к Каткову со стороны Герцена - отказ от либеральных идей в пользу неистового патриота. Но вот свидетельство из другого лагеря - письмо К.П. Победоносцева к императору Александру II: «... до сих пор никто властным тоном и властною речью не говорил еще Каткову, что ему необходимо воздержать себя, что этот тон и эта манера не только не одобряются, но и строго осуждаются Вашим Величеством. Министр внутренних дел, - власть непосредственная над ним, - ни разу не имел с ним положительного объяснения по этому предмету» [3, с. 257].
Приведенные свидетельства современников говорят о том, что Катков был абсолютно свободным в высказываниях, никак не связан с какими бы то ни было
1 См. об этом давнюю, но не утратившую своей актуальности статью В.В. Кожинова о наследии славянофилов: Кожинов В.В. О главном в наследии славянофилов // Кожинов В.В. Размышления о русской литературе. М.: Современник, 1991. С. 209-232 [1].
идеологическими партиями своего времени. Отсюда рождается главная претензия к Каткову со стороны западников и славянофилов - изменчивость его политических взглядов, их противоречивость. В этом плане Катков окажется близок В.В. Розанову, которого обвиняли ровно в том же. Но именно Розанов подметил и главное различие между ними. Подчеркнув, что Катков у русских «единственный оратор "в пере"», Розанов замечает, что Катков «никому не был дорог» как лицо, ибо «он был человек железных связей и железного лица: тогда как история, увы, - спиритуализм»2. В отличие от Каткова, Розанов, по его признанию, открыл категорию теплоты. Розанов, конечно, был проницательным писателем, умел видеть в малом и единичном большие смыслы, но вот прав ли он, называя Каткова человеком железного лица, человеком, чуждым спиритуализма истории? Ответы на эти вопросы попробуем найти у современников Каткова, в их собственных высказываниях в его адрес. Причем современников, с которыми он был в дружеских отношениях, а потом расстался навсегда. Это В.Г. Белинский (1811-1848) и Вл.С. Соловьев (1853-1900).
Между названными людьми много общего, как это ни странно. И В.Г. Белинский и Вл. Соловьев не отличались здоровьем, что привело их к смерти не по возрасту: Белинского - в 37 лет, Соловьева - в 47 лет. Оба умерли летом: Белинский - в июне, Соловьев - в августе. Оба происходили из церковной среды: их деды были священниками. Но уже сыновья этих дедов, отцы Белинского и Соловьева, избрали гражданскую профессию. Отец Белинского стал медиком, а отец Соловьева - историком. Если в семье Соловьева-отца к вопросам религии были просто равнодушны, а к проделкам юного Владимира (например, к прыжкам на специально уроненном кресте на кладбище) относились как к чему-то преходящему, то Белинский-отец был откровенным атеистом, в церковь демонстративно не ходил. Поэтому вывешивание Белинским-сыном в 1840 году красного флага над своим флигелем (в знак солидарности с передовыми идеями) или признание, что вера есть «страшная глупость»3, представляются вполне закономерными. У Соловьева, конечно, иная ситуация: повзрослев, он не отвергал религии, но мечтал о всеединстве; и в целом Соловьев был человеком мистически настроенным, о чем свидетельствуют его известные видения Софии Премудрости Божией в Москве, в Лондоне, в Египте. Конечно, ничего подобного не могло происходить с тем, для кого Бог и достоинства холодной телятины стоят в одном ряду4. У Белинского были жена и дети, правда, он не был счастлив. У Соловьева не было жены и детей, но он тоже не был счастлив. Белинский официально числится как первый критик в России, Соловьев - как первый философ. Катков был знаком и с тем, и с другим.
2 См.: Розанов В.В. Мимолетное. 1914 год // Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло. / под общ. ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика, 1997. С. 231 [4].
3 См.: Письмо В.Г. Белинского к П.В. Анненкову от начала декабря 1847 г. // Белинский. Письма: в 3 т. Т. 3 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 320 [5].
4 См.: Белинский и Катков (1837-1840) // Русский Вестник. Т. 196. М., 1888. С. 27 [6].
Тема «Катков и Белинский» не нова. Вскоре после смерти Каткова в «Русском Вестнике» появилась обширная статья под указанным названием. Автор статьи (С.) подробно воссоздает историю кружка Станкевича, выявляет место в нем Белинского, реконструирует всю недолгую историю общения Белинского и Каткова. Но при этом старательно обходит ту причину, что послужила их сближению, хотя и упоминает о ней. А причина проста: Белинский не знал иностранных языков. Вот удивительное (хотя и вполне известное) свидетельство И.С. Тургенева: «Не будучи знаком ни с одним из иностранных языков (он даже по-французски читал с великим трудом), и не находя в русских книгах ничего, что могло бы удовлетворить его пытливость, Белинский поневоле должен был прибегать к разговорам с друзьями, к продолжительным толкам, суждениям и расспросам. <.. .> Таким именно путем он, еще в Москве, усвоил себе ... главные выводы и даже терминологию гегелевской философии. <...> Дело не обходилось, конечно, без недоразумений, иногда даже комических. <...> Сведения Белинского были не обширны; он знал мало ... хотя, например, русскую литературу, ее историю он изучил основательно» [7, а 25-26, 27]. Но отсутствие знаний, по мысли Тургенева, и послужило основанием для рождения «великого критика», ибо «ученый человек, именно в силу своей учености, не мог бы быть в сороковых годах такой русской центральной натурой; он не вполне бы соответствовал той среде, на которую пришлось бы ему действовать ... гармонии бы не было» [7, а 28]. Из этих характеристик следует, что основой для рождения «великого критика» явилась его натура, то есть его природа, плохо обработанная знаниями и потому ими не испорченная. Отчего же тогда сам Белинский этой натурой не был удовлетворен, коли обращался с вопросами к товарищам? И что такое в этом контексте был для него Катков? И каковым оказывается сам Катков в восприятии Белинского? Ответы на эти вопросы обнаруживаются в письмах Белинского.
Впервые Катков, «чудесный малый!», появляется в письме Белинского к М.А. Бакунину от 21 сентября 1837 года. Из ноябрьского письма этому же адресату узнаем, что радости схождения с Катковым и узнавания в нем чудесного малого предшествовали совсем иные чувства: «До отъезда на Кавказ, в этот самый желчный период моей жизни, я был не расположен к нему и с каким-то подлым и гнусным удовольствием услышал бы что-нибудь против него» [8, а 139]. В середине 1837 года вышла написанная Белинским «Русская грамматика», не нашедшая успеха и не решившая финансовых трудностей автора, здоровье его расстроилось до такой степени, что он вынужден был уехать лечиться на Кавказ, где пробыл три месяца. В начале 1837 года Катков, будучи еще студентом, вступает в кружок Станкевича, где и знакомится с Белинским. Катков прекрасно учится, свободно владеет европейскими языками5, немецким в
5 О юном Каткове-переводчике свидетельствует Н.В. Станкевич в письме к А.П. Ефремову от 8 июня 1839 г.: «Белинский прислал мне ... листки из Наблюдателя. Мы с Грановским почти все перечитали. Лучшая часть - стихи. Всего лучше - переводы Каткова из Гейне и Шиллера» [9, е. 431].
частности, что позволяет ему изучить «Эстетику» Гегеля для дальнейшего перевода на русский язык вводной части этого труда для журнальной публикации. Памятуя о приведенной характеристике Белинского Тургеневым, вряд ли стоит удивляться раздражению Белинского: Катков был ему во всем полной противоположностью. Но Белинский связывает свое первоначальное отношение к Каткову исключительно. с запорами в кишечнике. Прошли запоры - и Катков оказался светлой головой и чистым сердцем. Попутно замечу, что Белинскому вообще было свойственно объяснять странности своего поведения сугубо физиологией, которую он относил к своей дурной наследственности, доставшейся от родителей: отец - пьяница и сладострастник, мать - малограмотная женщина.
В Каткове Белинский (по существу) увидел счастливую для себя возможность познакомиться с философскими воззрениями Гегеля, который был тогда в большой чести. Потому Белинский «стал понимать» Каткова, бывать у него дома - «Катков, сколько мог, удовлетворил ... жажде Гегеля»6. За всеми этими признаниями Белинского открывается личность Каткова, совсем еще юного, но готового щедро делиться своими знаниями. Он не просто пересказывает Белинскому Гегеля, а еще и переводит (естественно, бесплатно) целыми тетрадями. Эти переводы (без каких бы то ни было ссылок) Белинский будет использовать в своих статьях7. А в письме к Боткину обронит: «Катков - славный малый, но я всех лучше»8. Замечу, никакой самоиронии в его словах нет. Но при этом Белинский умел оценить уже первые статьи Каткова. Вот он откликается на работу «Песни русского народа, изданные И. Сахаровым» (1839 г.): «Статья Каткова прекрасна по содержанию и не совсем удовлетворительна по форме . его статье недостает п р о з р а ч н о с т и; много повторений и растянутостей; но содержание так богато, так с о ч н о, мест поэтических так много, что статья все-таки прекрасна» [13, с. 322]. Надо сказать, что отношения Белинского и Каткова складывались таким образом, что их воспринимали подчас как нечто единое. Приведу свидетельство Т.Н. Грановского, одного из самых почитаемых людей в кружке Станкевича и за его пределами. Вот Грановский пишет о Белинском: «.он хочет действовать на людей и отбивает от себя хорошее мнение их. ... Белинский видит в общем мнении ограниченность, себя считает героем и проповедником истины» [14, с. 365]. И буквально следом добавляет: «Катков тоже. В
6 См.: Письмо В.Г. Белинского к М.А. Бакунину от 13-14 августа 1838 г. // Белинский. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 219 [10] .
7 Внимательное чтение писем Белинского позволяет увидеть, что он не единожды обращается к своим адресатам с сообщением о включении в статью поразивших его точностью высказываний фрагментов из их писем (при дословном воспроизведении - с указанием «из одного частного письма»). При написании статей, так или иначе связанных с переводными художественными произведениями, он просит прислать ему «сводки» переводов с оригиналами, на которых основывается в своих наблюдениях, естественно, не указывая того, кто ему эти самые «сводки» сделал. Приведем характерный пример: «Катков оставил мне свои тетрадки - я из них целиком брал места и вставлял в свою статью» [11, с. 215]. Но все это предмет отдельного исследования.
8 См.: Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину. Осень 1838 г. // Белинский. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 257 [12].
них нельзя не уважать силы убеждения». А через несколько страниц Грановский признается, что поругался с Белинским и Катковым из-за Гоголя: «.. .давали Ревизора (играли чудесно); вдруг, после второго акта наши друзья (Белинский и Катков. - И.Е.) и еще несколько молодцов заорали: подавай сюда сочинителя. Разумеется, к ним присоединилось много других голосов; кричали, кричали, но без толку: сочинитель уехал, не желая тешить зрителей появлением своей особы. За это его ужасно поносили» [14, c. 374-375].
Внешней безмятежности их отношений в 1838 году положит конец неожиданный любовный треугольник с дочерью актера М.С. Щепкина - актрисой
A.М. Щепкиной (1816-1841)9. О том, как вели себя друзья в этой ситуации, узнаем из письма Белинского: «Я был перед ним (Катковым. - И.Е.) - пошл, низок, подл, гадок; темно чувствуя его превосходство над собою, я находил мою защиту от его могущества ... в гнилых построениях. <.> .я готов был спастись от его благородной непосредственности куда ни попало, хотя бы в нужник или под подол первой попавшейся бабы, чтобы оттуда поддразнить его языком, зная, что он слишком свят и благороден, чтобы преследовать меня в таком гнусном убежище» [16, c. 329]. Думаю, что в признаниях своих Белинский искренен. Ему вообще свойственно в письмах к друзьям (а Боткин, которому написано это письмо, точно входил в дружеский круг Белинского) обнажаться, испытывая при этом какое-то особое сладострастие, напоминающее героев Достоевского. Катков в приведенном отрывке из письма выглядит благородным по своей природе, а Белинский являет ему полную противоположность, в основе своей тоже природную. Полагаю, что Белинский в чем-то прав. Катков родился и воспитывался в дворянской материально небогатой среде, но в такой нежной и заботливой любви матери, какой не знал Белинский. Мать Каткова с самого рождения сына верила в его гениальность и прилагала все усилия для его развития. Он родился слабым, и, чтобы укрепить его здоровье, Варвара Акимовна отправилась на пять лет на родину своего мужа, Н.В. Каткова, в Чухлому Костромской губернии, где жила в поместье князей Мещерских, в семье которых воспитывалась сама (кстати, вместе с будущим отцом Герцена). В течение всей жизни
B.А. Катковой между нею и сыном сохранялись самые нежные и доверительные отношения. Ничего похожего не было и не могло быть у Белинского с матерью. Он рос, по его признаниям, в чуждой ему среде.
Несмотря на все перипетии личных отношений, Белинский высоко ценит переводы Каткова, благодарен ему за «Эстетику» Гегеля. Но вскоре между ними вновь вспыхивает вражда: на этот раз в связи с сотрудничеством Каткова с «Отечественными записками», что «решительно ожесточило» Белинского. Он, где и как может, обливает желчью Каткова, стремясь разрушить его связи со своими друзьями. На
9 Подробнее об этих отношениях см.: Письмо В.П. Боткина к М.Н. Каткову от 10 февраля 1839 г. // Литературное наследство. Т. 56. В.Г. Белинский / ред. А.М. Еголин. М.: АН СССР, 1950. С. 123-124 [15].
этот раз, как пишет Белинский, Катков отвечает тем же, в итоге они «стали оборачиваться друг к другу ж.. .ми»10. Правда, ненадолго. Уже в начале 1839 года в письмах Белинского имя Каткова начинает появляться вновь, а в февральском письме к Боткину он пишет о Каткове: «Он лучше всех нас. <.> Глупости Каткова выходят из его богатой, кипящей силами натуры. Он будет человек - это так же верно, как и то, что я уже не буду человеком» [18, с. 34, 38].
В письмах Белинского начала 1840-х годов имя Каткова встречается довольно часто по разным поводам: то это отклик на статью или перевод, то в связи с интересом к немецкой литературе или философии, то как реакция на известный конфликт между Катковым и Бакуниным, то возмущение поведением Каткова относительно дочери Щепкина и пр. Однако встречаются в письмах и развернутые характеристики Каткова, которые позволяют увидеть динамику его восприятия Белинским. В октябрьском письме 1840 года к Боткину он пишет: «Теперь о Каткове. Он хандрит и мучит себя и все близкое к себе. <...> Дикая натура -молод - много самолюбия, но я понимаю это» [19, с. 164]. Понимание кроется в разнице лет - Белинский чувствует себя более мудрым в житейском плане, особенно в околожурнальных интригах. На этом фоне Катков оказывается искренним, открытым человеком, остро переживающим любую ложь. Потому Белинскому с Катковым было как-то не совсем свободно. К этой несвободе добавлялось еще одно обстоятельство - восхищение тем, как мастерски Катков владеет словом в своих статьях: «Эх, если бы мне занять у Каткова его слог: я бы лучше воспользовался им» [20, с. 192].
Действительно, уже ранние статьи Каткова отличаются ярко выраженной авторской позицией, убедительной доказательностью наблюдений и свободным владением словом, в котором нет и намека на какую бы то ни было экзальтацию, но которому присущи образность и почти пушкинская простота в изложении мысли. Вот он пишет рецензию на второе издание «Конька-горбунка» П. Ершова. Впервые эта сказка была напечатана в «Библиотеке для чтения» О.И. Сенковского в 1834 году, в этом же году издана отдельной книгой. Сказка подверглась резкой критике со стороны Белинского, не обнаружившего в ней ни художественности, ни сказочной забавности11 . Кажется, что в своих размышлениях Катков следует за Белинским, приводя в пример сказки Пушкина и восхищаясь их гармоническим языком, живыми образами. Ничего схожего он не обнаруживает в сказке Ершова, отмечая примитивность рифмовки, несуразности в сюжете, но, в отличие от Белинского, Катков находит в сказке Ершова положительные моменты, указывая на истинно смешное, пусть и кажущееся глупым, ставит эту сказку много выше иных, написанных современными писателями-сказочниками. А вот замечательный финал статьи:
10 См.: Письмо В.Г. Белинского к Н.В. Станкевичу от 29 сентября - 8 октября 1839 г. // Белинский. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 366 [17].
11 См.: Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 10-11 октября 1840 г. // Белинский. Письма: в 3 т. Т. 2 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 143-145 [21].
«Удивляемся только одному: как этот "Горбатко" мог доскакать до второго издания!» [22, а 59] В этой фразе ирония рождается из удивления автора рецензии, специфики ершовского конька и второго издания сказки. Но как изящно это сделано! Вот что значит быть «в пере», как образно заметил В.В. Розанов.
В письме к Боткину от декабря 1840 - января 1841 годов Белинский дает Каткову обширную (более двух страниц печатного текста) характеристику, в которой подробно рассказывает историю своего отношения к Каткову. Он признается, что у него было с Катковым немало прекрасных минут, поскольку «это натура сильная», что Катков многое разбудил в нем, а далее следует: «Ясно, что немного прошло у него через сердце, но живет только в голове, и потому от него пристает и понимается с трудом» [23, а 209]. Указание на приоритет мысли над чувством вызывает в памяти розановское утверждение о железном лице Каткова, а признание в сложности понимания идет, полагаю, от нехватки в Белинском образования. Но Белинский все списывает на бездну самолюбия и эгоизма, свойственные, по его утверждению, Каткову, словно мгновенно забывая о своих же только что сделанных признаниях. И вот итоговое в этом письме сообщение: «Личность его проскользнула по мне, не оставив следа; но его взгляды на многое - право, мне кажется, что они мне больше дали, чем ему самому» [23, c. 211]. Как видим, даже в самом начале своей деятельности Катков явно в чем-то существенном (в отношении к России он всегда был государственником) не совпадал с кружком Станкевича, где Белинский был фигурою номер один, потому личность его и проскользнула. Но здесь важно еще то, что уже в юные годы Катков обладал несомненно развитым интеллектом, перед которым не устоял Белинский, будучи старше и имея общественный вес. Подобная ситуация не могла не завершиться расставанием. В 1843 году Белинский пишет о Каткове: «Это Хлестаков в немецком вкусе. Я теперь понял, отчего во время самого разгара моей мнимой дружбы меня дико поражали его зеленые стеклянные глаза. <.> Теперь это - куча философского г.. .на: бойся наступить на нее - и замарает, и завоняет» [24, c. 335]. В письмах этого года негативные характеристики Каткова в разных вариациях будут встречаться несколько раз.
В содержательной статье проф. А.В. Лубкова «Катков и Белинский: пересечение судеб и взглядов» справедливо подчеркивается масштабность личности Каткова, которая не умещалась в идеологические рамки избранного Белинским направления12. Через характеристики, даваемые Белинским Каткову, подчас субъективные, очень пристрастные, но принадлежащие человеку даровитому, умеющему видеть талантливое и откликаться на него, возникает образ Каткова как человека неординарного, интеллектуально развитого, блестяще владеющего словом. Хотя при этом, нельзя не согласиться здесь с Белинским, Катков умел
12 См.: Лубков А.В. Катков и Белинский: пересечение судеб и взглядов [Электронный ресурс]. Режим доступа: ta.bsu.edu.ru/ru/current-issue/149 (дата обращения 31.10.2018) [25].
«рассудку страсти подчинять» (добавлю, например, - в отношениях с женщинами). Но бессердечным все-таки не был, особенно с теми, кто ему был по-настоящему близок. Яркий пример - его письма к матери из Германии.
Первоначальные впечатления Вл. Соловьева о Каткове связаны с детством: его отец, историк С.М. Соловьев, был в приятельских (хотя и недолгих) отношениях с Катковым. Они в одно время избирались на вакантные места в Московский университет: Катков - на кафедру философии, Соловьев - на кафедру истории. Потом они входили в университетское общество, не согласное с официальными установками руководства. Соловьев старший дает характеристику Каткову второй половины 1840-х годов: «Это был человек чрезвычайно даровитый, с блестящим талантом публициста; талант его обнаруживался во время движения, спора; чтоб выжать у него этот талант, надобно было задеть его колоссальное самолюбие, иначе этот человек предавался совершенному бездействию, просиживал дни и ночи на диване в халате, почесывая голую грудь или расхаживая по комнате» [26, с. 443]. По утверждению С.М. Соловьева, Катков был хорошим лектором по истории философии, но совершенно не приспособленным для поденной университетской работы: «Кафедра была не по нем, как и вообще всякая кафедра была бы не по нем» [26, с. 443]13. Замечу, гораздо более непригодным для всякой кафедры оказался Соловьев младший, судя по воспоминаниям тех, кому доводилось слушать его лекции, например А.И. Соболевского.
Настоящая встреча Вл.С. Соловьева с М.Н. Катковым произошла много позже описываемых Соловьевым-отцом событий и положила начало их общению. Позднее Владимир Соловьев напишет воспоминания об этом общении, которые отдаст в газету «Кавказ», где они будут опубликованы 11 и 12 ноября 1897 года. Судя по дате, воспоминания написаны к 10-летию со дня смерти М.Н. Каткова, хотя сам Соловьев об этом прямо не пишет, сообщая иную причину появления воспоминаний: «.хочу избегнуть упрека в неблагодарности, сказав об этом человеке - имевшем ко мне некогда доброе расположение - все то хорошее, что по совести могу сказать о нем» [28, с. 554].
Представляется весьма любопытным место публикации воспоминаний Соловьева - газета «Кавказ». Возможными причинами публикации именно в этой газете могли послужить знакомство Соловьева с ее редакторами Ю.Н. Милютиным, В.Л. Величко и отдаленность Тифлиса, где газета выходила. Все-таки Катков для окружения Соловьева (да и для него самого) в конце
13 Хотя есть иная точка зрения. Например, в воспоминаниях Ф.И. Буслаева указывается, что граф Строганов, ведавший университетским образованием, по дарованию и прилежанию среди будущих профессоров видел, в том числе, и Каткова (см.: Буслаев Ф.И. Мои воспоминания // Буслаев Ф.И. Мои досуги. Воспоминания. Статьи. Размышления / сост., примеч. Т.Ф. Прокопова. М.: Русская книга, 2003. С. 120 [27]).
1890-х годов был абсолютно чужд. Напомним, Москва, по определению Соловьева, «смесь Каткова и кутьи»14. Газета «Кавказ: вестник Закавказского комиссариата» выходила ежедневно с 1846 по 1917 годы на русском и армянском языках, была официальным правительственным органом. На эту газету в рецензии 1847 года на «Сборник газеты "Кавказ"» положительно отозвался Белинский. Но, полагаем, дело не в оценке Белинского, а в принадлежности газеты «Кавказ» к официальному правительственному органу. С представителем именно такого рода органов ассоциировался в глазах Соловьева Катков как человек, который «с подлинно мусульманским фанатизмом . уверовал в русское государство как в абсолютное воплощение нашей народной силы»15.
В конце 1873 года, когда будущий философ принес в редакцию «Русского Вестника» свою статью «Идея личности в язычестве и еврействе», Катков пригласил Соловьева к себе: «При свидании сказал, что . статья его обрадовала, напомнила ему молодые годы, лекции Шеллинга в Берлине, но ... для журнала не годится как слишком отвлеченная»16. Этот отказ не стал преградой для их отношений, более того, Вл. Соловьев стал бывать у Каткова.
Судя по воспоминаниям Соловьева, их с Катковым соединила, в первую очередь, не возможность публикации, учитывая позицию Каткова как владельца «Русского Вестника», а их религиозные убеждения. Искренность воззрений Каткова, их глубина и одновременно уверенность в необходимости церковных преобразований привлекли к себе юного Соловьева. В свою очередь Катков сочувственно отнесся к магистерской работе Соловьева «Кризис западной философии (против позитивистов)».
В 1875 году, по возвращении из-за границы, Соловьев бывает у Каткова в самое разное время суток чуть ли не каждый день. Их общение носит философский характер двух единомышленников «в метафизике». Но подчас «метафизика» приводит к удивительным результатам. Одним из примеров может служить отправка Катковым в декабре 1876 года Соловьева «на театр военных действий (в Турцию. - И.Е.) в качестве политического корреспондента "Московских Ведомостей"»17. Соловьев довольно подробно описывает этот «трагикомический эпизод» в своей жизни, рассказывая о своем общении «на театре военных
14 См.: Письмо Вл.С. Соловьева к М.М. Стасюлевичу от 4 апреля 1887 г. // Письма Владимира Сергеевича Соловьева: в 4 т. Т. 4 / под ред. Э.Л. Радлова. Пб.: Время, 1923. С. 105 [29].
15 Заметим, что в одном из писем к Н.Я. Гроту эти статьи Соловьев назовет колючими (см.: Соловьев Вл. С. Национальный вопрос в России. Выпуск второй // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Философская публицистика / вступ. статья В.Ф. Асмуса; сост. и подгот. текста Н.В. Котре-лева; примеч. Н.В. Котрелева и Е.Б. Рашковского. М.: Правда, 1989. С. 466-467 [30]).
16 См.: Соловьев Вл.С. Несколько личных воспоминаний о Каткове // Катков М.Н. Собр. соч.: в 6 т. Т. 6. Михаил Никифорович Катков: pro et contra / под общ. ред. А.Н. Николюкина. СПб.: Росток, 2012. С. 554 [28].
17 См.: Соловьев Вл.С. Несколько личных воспоминаний о Каткове. С. 557.
действий» с князем В.А. Черкасским18. В воспоминаниях Соловьева князь Черкасский предстает человеком жестоким, не выбирающим слов и в каком-то смысле беспринципным: предложил Соловьеву остаться и просто получать деньги. Но Соловьеву, по его признанию, было неловко получать деньги ни за что, совестно «болтаться среди этих солдат и офицеров, на себе переносящих
19
тяжелое и опасное историческое дело»19, и он решает уехать.
Несколько иначе вспоминает о появлении Соловьева Д.А. Скалон20. Вот каким он увидел Владимира Соловьева 18 июля 1877 года: «.в русском наряде, бархатных шароварах, красной рубахе и суконной расстегнутой поддевке»21. Невольно вспоминаются А.С. Хомяков, приходивший в аристократические салоны в старинной русской одежде, или герой из поэмы «Порой веселой мая.» А.К. Толстого. В обоих случаях одежда была маркером мировоззренческих пристрастий ее носителей. Хотя, заметим, Хомяков (при случае) мог легко переменить русскую одежду на «иноверческую», как тогда говорили, о чем сообщает, например, в своих мемуарах П.З. Хомяков (1901).
Явившись «на театр военных действий», где отстаивалась свобода Балкан, в одежде «русского» стиля, Соловьев сразу заявлял свою солидарность славянскому народу в борьбе с «иноверцами». Кроме того, одежда Соловьева свидетельствовала о славянофильских симпатиях ее носителя. Заметим, что Катков никогда подобным образом не одевался, да, честно сказать, и особых симпатий к славянофилам не испытывал. Он всегда был и оставался государственником, о чем он писал, например, в статье «Историческое значение Москвы как символа основных начал, на которых зиждется государство» (1865 г.).
Но вернемся к встрече Соловьева со Скалоном, в котором (как лютеранине) наряд представшего перед ним человека с письмом от уважаемого им Каткова вряд ли вызвал сочувствие. В ходе их недолгого разговора выяснилось, что Соловьев никогда не был причастен ни к каким военным действиям в мирное, а тем более в военное время, не имеет опыта написания военных корреспонден-ций. И Скалон советует Соловьеву уехать домой. «Соловьев согласился со мною и тотчас же уехал», - пишет Скалон. Но Соловьев сообщает, что он сумел написать две корреспонденции и отправить их Каткову. Этот факт свидетельствует, что все-таки тотчас он не уехал. Одна из этих корреспонденций затерялась в дороге, и Соловьев отмечает «тонкую деликатность» Каткова в сложившейся ситуации.
18 Во время русско-турецкой войны (1877-1878 гг.) князь Черкасский (1824-1878) был уполномоченным при действующей армии, потом занимался устройством гражданской администрации в Болгарии; подготовленная им записка легла в основу Конституции Болгарии 1879 года.
19 См.: Соловьев Вл. С. Несколько личных воспоминаний о Каткове. С. 558.
20 Д.А. Скалон (1840-1919) - русский военный историк, награжденный в 1877 году Золотой наградой «За храбрость», позднее - генерал-адъютант.
21 См.: Скалон Д.А. Вл. Соловьев - «военный корреспондент» на Дунае // Вл.С. Соловьев: pro et contra: в 2 т. Т. 1 / сост., вступ. ст. и примеч. В.Ф. Бойкова. СПб.: РХГИ, 2000. С. 141 [31].
В 1877 году в «Русском Вестнике» Катков публикует первую философскую работу Соловьева «Критика отвлеченных начал», которая в итоге станет его докторской диссертацией. Как замечает Соловьев, Катков это сочинение его внимательно читал, внося коррективы, принимаемые автором с благодарностью.
Отношения Каткова и Соловьева разрушались постепенно, но неизбежно, что неоднократно подчеркивает автор воспоминаний. Первой ласточкой стала публичная лекция Соловьева 28 марта 1881 года в зале Кредитного общества против смертной казни, в которой Соловьев доказывал, что «молодой царь во имя христианской правды должен помиловать убийцу своего отца»22. Речь была вызвана процессом в связи с убийством 1 марта 1881 года императора Александра II. В противоположность Соловьеву, Катков называет убийство императора злодеянием («Толки французской и немецкой печати о нашей будущей политике», 1881 г.), требует от властей мужественного ответа на антигосударственные выступления («Что значит слово "реакция"?», 1881 г.), утверждая благо единой власти, способной дать отпор любому посягательству на престол и государство («Единственный царский путь», 1881 г.).
В статье «Необходимость коренного изменения университетского устава» (1882 г.) Катков подчеркивает, что без дисциплины и порядка высшие учебные заведения «становятся рассадниками не одних только полезных людей, но вместе и Соловьевых, Желябовых, Кибальчичей со всеми их пособниками из числа бывших студентов»23. Скорее всего, Катков под Соловьевыми имеет в виду А.К. Соловьева, члена «Земли и Воли», покушавшегося на императора Александра II. Но, возможно, это совпадение в фамилиях вольно или невольно бросает отсвет и на ректора С.М. Соловьева, и на начинающего преподавателя Вл.С. Соловьева. Острый ум Каткова не мог пройти мимо такой ассоциации, позволяющей дать имплицитную оценку тем, чьи мысли и поступки все более и более его раздражали.
О болезненном восприятии Катковым его речи свидетельствует фрагмент из письма Любимова, который приводит в своих воспоминаниях Соловьев. Но, по его признанию, они при встречах тщательно избегали каких-либо разговоров о прочитанной им лекции, что позволило отношениям продлиться еще некоторое время. Хотя справедливость приведенной оценки Каткова подтверждается свидетельством С.М. Соловьева-племянника: «Пусть против него Катков и Победоносцев, пусть от него отвернулся Аксаков, - к его словам начинает прислушиваться левая интеллигенция, в глазах которой бывший друг Любимова и Каткова высоко поднялся после лекции о помиловании цареубийц» [32, с. 225].
В разрушение дружеских отношений Соловьева и Каткова внесла свою лепту работа Соловьева «Великий спор и христианская политика», которую он
22 См.: Соловьев С.М. Владимир Соловьев: жизнь и творческая эволюция / послесл. П.П. Гайденко; подгот. текста И.Г. Вишневецкого. М.: Республика, 1997. С. 173 [32].
23 См.: Катков М.Н. Необходимость коренного изменения университетского устава // Катков М.Н. Собр. соч. в 6 т. / под общ. ред. А.Н. Николюкина. Т. 5. Энергия предприимчивости. СПб.: Росток, 2012. С. 490 [33].
печатал в «Руси» в 1883 году. Третья глава («Христианство и реакция восточного начала в ересях. - Смысл мусульманства») этого сочинения, сообщает Соловьев в письме к И.С. Аксакову (условно 1883 года), «удостоилась презрительного отзыва от самого Каткова, который назвал ее "детским лепетом"»24. Кстати, не вызвала эта часть сочинения Соловьева сочувствия и у И.С. Аксакова. Но недовольство Каткова еще не стало и на этот раз причиной разрыва отношений.
Каткова и Соловьева пока объединяет живой интерес к реформам в университетском уставе. Соловьев подробно излагает свое и отца отношение к реформам, описывает известный эпизод с Любимовым. Напомним, проект нового устава как раз принадлежал Каткову и Любимову. Не ставя перед собой задачи подробно изложить предложения Каткова, отметим только самое важное. Он подвергает резкой критике устав 1863 года за его либерализм и нигилизм, отмечает «польскую руку» в этом процессе («Как мы воспитывали наше юношество в эпоху, создавшую университетский устав 1863 года», 1882 г.). По мысли Каткова, в университете должны быть дисциплина и порядок, профессоры не только читают курсы, но являются наставниками для студентов («Необходимость коренного изменения университетского устава», 1882 г.); он приветствует назначение нового министра народного просвещения, в чем видит окончание кризиса в университетском образовании («Необходимость коренного преобразования наших университетов», 1882 г.). Ключом к университетской реформе Катков называет изменение в студенческих испытаниях, а в качестве цели реформы указывает на необходимость поднятия уровня науки и обучения, подчеркивает связь между гимназиями и университетами («Ключ предстоящей реформы университетов», 1882 г.). Наконец, утверждает прямую зависимость между университетом и государством («Университетский вопрос», 1884 г.).
В предложенных Катковым изменениях Устава университетов Соловьев (по прошествии лет) различает лицевую сторону (свобода преподавания как результат отделения государственных экзаменов от профессорских курсов, подъем научного уровня лекций как результат соревнования приват-доцентов, устранение кружковых дрязг и прочее) и ее изнанку - «непрактичность хороших немецких принципов в условиях русской действительности» [28, с. 556]. Ссылка на хорошие немецкие принципы почерпнута Соловьевым из статей Каткова по университетской реформе.
Но не только различное понимание существа этой реформы (Соловьев категорически не принимал культа государственности Каткова) углубляло трещину в их отношениях. Как пишет Соловьев, он был тогда увлечен «теократической идеей в ее церковной форме», потому не мог принять кредо Каткова в этом вопросе25. И в 1883 году Соловьев публикует в «Новом Времени» статью
24 См.: Письмо Вл.С. Соловьева к И.С. Аксакову (без даты) // Письма Владимира Сергеевича Соловьева: в 4 т. Т. 4 / под ред. Э.Л. Радлова. Пб.: Время, 1923. С. 18 [34].
25 Тремя годами позднее Соловьев назовет Каткова лжепророком (см.: Письмо Вл.С. Соловьева к М.М. Стасюлевичу от 12 октября 1886 г. // Письма Владимира Сергеевича Соловьева: в 4 т. Т. 4 / под ред. Э.Л. Радлова. Пб.: Время, 1923. С. 30 [35]).
«Соглашение с Римом и московские газеты», которую определяет в воспоминаниях как «вылазку» против Каткова26. В связи с образовательной реформой в этой статье Соловьева содержится указание на недовольство, высказываемое «Московскими Ведомостями» (читай: Катковым) в адрес правительства, которое отказывается вмешиваться в содержание догматических и канонических предметов в преподавании.
Не принимал Соловьев и национального аспекта в церковном вопросе, утверждая, что в этом случае «патриот» рифмуется со словом «идиот»27. Подобного рода рифмы были вряд ли симпатичны Каткову как автору статей «О свободе совести и религиозной свободе» (1863 г.) или «Уважение нашей интеллигенции ко всякой доблести нерусской и презрение к отечественной» (1883 г.).
В 1884 году, как пишет Соловьев, его дружеские отношения с Катковым обрываются, но еще некоторое время он сотрудничает с его изданиями. В письмах к М.М. Стасюлевичу, А.А. Фету, А.А. Карееву он по разным причинам вспоминает Каткова, которого теперь называет Голиафом со Страстного бульвара (здесь находилась редакция «Русского Вестника» Каткова), а в письме к Н.Н. Страхову <1885 года> и вовсе - Левиафаном на Страстном бульваре, против которого он собирается написать ряд статей. Одна из них - «Государственная философия в программе Министерства народного просвещения» (1885 г.). В этой статье главным предметом критики становится государственная власть, история существования которой, по мысли Соловьева, доказывает, что она приносит благо только при определенных исторических условиях, а сама по себе ничего хорошего для народа не содержит. Помимо критики государственного устройства, Соловьев высказывает резко отрицательное отношение к классическим гимназиям, к устроению которых в России Катков имел самое прямое отношение. В статье Соловьев нигде прямо Каткова не называет, но для всякого знающего человека направление его критики было ясным и тогда, и сейчас. Единственное, в чем позиция Каткова вызывает в Соловьеве добрые чувства, это в области еврейского вопроса. В письме к Ф.Б. Гецу от 5 марта 1891 года Соловьев приводит целые абзацы из размышлений Каткова на этот предмет.
Несмотря на итоговое решительное отдаление друг от друга, Соловьев признается: «В то время как я негодовал на Каткова, вдруг всплыл в моей памяти духовный облик этого человека, каким я знал его в лучшие минуты с его глубо-
26 В примечаниях к публикации этой статьи отмечается, что Соловьев выступает здесь против полоно-фобских и антикатолических взглядов Каткова, подчеркивая, что «отношения между Россией и католичеством (шире - между Россией и Европой) не могут быть сведены к наболевшим русско-польским конфликтам» (см.: Соловьев В.С. Соглашение с Римом и московские газеты. Примечания // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Философская публицистика / вступ. ст. В.Ф. Асмуса; сост. и подгот. текста Н.В. Котрелева; примеч. Н.В. Котрелева, Е.Б. Рашковского. М.: Правда, 1989. С. 661 [36]).
27 См.: Письмо Вл.С. Соловьева к А.А. Кирееву <1883 года> // Письма Владимира Сергеевича Соловьева: в 3 т. Т. 2 / под общ. ред. Э.Л. Радлова. СПб.: Тип. т-ва «Общественная Польза», 1909. С. 104 [37].
ким благочестием, сердечною добротой в личных отношениях и высоким пониманием христианских идей» [28, с. 560]. Чуть дальше он подчеркнет, что Катков был не способен кривить душой в важных вопросах, особенно ради низменных интересов. Но Катков «был увлечен политическою страстью до ослепления и под конец потерял духовное равновесие» [28, с. 561]. На мой взгляд, в этих характеристиках отражается не только облик Каткова, но и тот путь, который прошел сам Соловьев в своем развитии вместе с Катковым, около и против него.
Отмеченные в начале статьи параллели в судьбах Виссариона Белинского и Владимира Соловьева со всей очевидностью проявились в их общении с Михаилом Катковым, в тех характеристиках, которые они ему давали. В обоих случаях характеристики эти имеют свою динамику: от приятия до неприятия. Но и Белинский, и Соловьев, будучи людьми талантливыми от природы, тонко чувствующими «веяния» времени, не могли не отметить в Каткове значительности самой его личности (Белинский), его роли в политике и государственном строительстве (Соловьев). Другой вопрос, какие чувства в итоге рождали в них личность и деятельность Каткова. В негативности этих чувств Белинский и Соловьев фактически едины, хотя у Соловьева нет той экзальтации, что была свойственна Белинскому. Но два словесных портрета Каткова, написанные Белинским и Соловьевым, позволяют увидеть, в какой сложной ситуации приходилось жить Каткову, отстаивая свои убеждения. Знания, честность, прямота высказываний Каткова и влекли к нему, и отталкивали, о чем свидетельствуют два его современника: Виссарион Белинский и Владимир Соловьев28.
Список литературы
1. Кожинов В.В. О главном в наследии славянофилов // Кожинов В.В. Размышления о русской литературе. М.: Современник, 1991. С. 209-232.
2. Герцен А.И. Правительственная агитация и журнальная полиция // Катков М.Н. Собр. соч. в 6 т. Т. 6. Михаил Никифорович Катков: pro et contra / под общ. ред. А.Н. Николюкина. СПб.: Росток, 2012. С. 152-155.
3. Письмо К.П. Победоносцева к Александру II от 11 марта 1877 г. // Катков М.Н. Собр. соч. в 6 т. Т. 6. Михаил Никифорович Катков: pro et contra / под общ. ред. А.Н. Николюкина. СПб.: Росток, 2012. С. 255-257.
4. Розанов В.В. Мимолетное. 1914 год // Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло... / под общ. ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика, 1997. С. 193-596.
5. Письмо В.Г. Белинского к П.В. Анненкову от начала декабря 1847 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 3 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 313-321.
6. Белинский и Катков (1837-1840) // Русский Вестник. Т. 196. М., 1888. С. 16-54.
7. Тургенев И.С. Воспоминания о Белинском // Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Изд. 2-е, испр. и доп. Сочинения: в 12 т. Т. 11 / ред. Л.Н. Назарова. М.: Наука, 1983. С. 25-30.
8. Письмо В.Г. Белинского к М.А. Бакунину от 1 ноября 1837 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 133-153.
28 О восприятии Вл.С. Соловьевым личности и творчества В.Г. Белинского см.: Ермичев А.А. Вл. Соловьев о Белинском // Соловьевские исследования. 2011. Вып. 1(29). С. 4-13 [38]. (Благодарю М.В. Максимова за сведения об этой статье.)
9. Переписка Николая Владимировича Станкевича. 1830-1840 / ред. и изд. Алексея Станкевича. М.: Тип. А.И. Мамонтова, 1914. С. 429-435.
10. Письмо В.Г. Белинского к М.А. Бакунину от 13-14 августа 1838 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 213-221.
11. Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 1 марта 1841 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 2 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 212- 221.
12. Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину. Осень 1838 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 255-257.
13. Письмо В.Г. Белинского к А.А. Краевскому от 19 августа 1839 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 321- 323.
14. Письмо Т.Н. Грановского к Н.В. Станкевичу от 25 ноября 1839 г. // Т.Н. Грановский и его переписка: в 2 т. Т. 2. Переписка Т.Н. Грановского. Изд. первое. М.: Тип. А.И. Мамонтова, 1897. С. 364-387.
15. Письмо В.П. Боткина к М.Н. Каткову от 10 февраля 1839 г. // Литературное наследство. Т. 56. В.Г. Белинский / ред. А.М. Еголин. М.: АН СССР, 1950. С. 123-124.
16. Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину конец лета 1839 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 323-331.
17. Письмо В.Г. Белинского к Н.В. Станкевичу от 29 сентября - 8 октября 1839 г. // Белинский
B.Г. Письма: в 3 т. Т. 1 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 337-377.
18. Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 3-10 февраля 1840 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 2 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 26-38.
19. Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 4 октября 1840 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 2 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 162-167.
20. Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 10-11 октября 1840 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 2 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 178-194.
21. Белинский В.Г. [Рец. на: кн.] Конек-Горбунок. Русская Сказка. Сочинение П. Ершова. В III ч. СПб.: Тип. Х. Гинце, 1834 // Молва. 1835. № 9. Стб. 143-145.
22. Катков М.Н. [Рец. на кн.] Конек-горбунок, русская сказка, соч. П. Ершова. В III ч. Изд. второе. М. В тип. Степанова. 1840. В 8-ю д.л. 120 стр. // Отечественные Записки. 1840. Т. 8. № 12. Отд. «Библиографическая хроника». 1. Русская литература. С. 57-59.
23. Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 30 декабря 1840 - 22 января 1841 гг. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 2 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914.
C. 196-212.
24. Письмо В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 6 февраля 1843 г. // Белинский В.Г. Письма: в 3 т. Т. 2 / ред. и примеч. Е.А. Ляцкого. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. С. 331-336.
25. Лубков А.В. Катков и Белинский: пересечение судеб и взглядов [Электронный ресурс]. Режим доступа: ta.bsu.edu.ru/ru/current-issue/149 (дата обращения 31.10.2018).
26. Соловьев С.М. Мои записки для детей моих, а если можно, и для других // Вестник Европы. 1907. Июнь. С. 441-483.
27. Буслаев Ф.И. Мои воспоминания // Буслаев Ф.И. Мои досуги. Воспоминания. Статьи. Размышления / сост., примеч. Т.Ф. Прокопова. М.: Русская книга, 2003. С. 13-384.
28. Соловьев Вл.С. Несколько личных воспоминаний о Каткове // Катков М.Н. Собр. соч.: в 6 т. Т. 6. Михаил Никифорович Катков: pro et contra / под общ. ред. А.Н. Николюкина. СПб.: Росток, 2012. С. 554-561.
29. Письмо Вл.С. Соловьева к М.М. Стасюлевичу от 4 апреля 1887 г. // Письма Владимира Сергеевича Соловьева: в 4 т. Т. 4 / под ред. Э.Л. Радлова. Пб.: Время, 1923. С. 105.
30. Соловьев Вл.С. Национальный вопрос в России. Выпуск второй // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Философская публицистика / вступ. статья В.Ф. Асмуса; сост. и подгот. текста Н.В. Котрелева; примеч. Н.В. Котрелева и Е.Б. Рашковского. М.: Правда, 1989. С. 411-639.
31. Скалон Д.А. Вл. Соловьев - «военный корреспондент» на Дунае // Вл.С. Соловьев: pro et contra: в 2 т. Т. 1 / сост., вступ. ст. и примеч. В.Ф. Бойкова. СПб.: РХГИ, 2000. С. 141-142.
32. Соловьев С.М. Владимир Соловьев: жизнь и творческая эволюция / послесл. П.П. Гайденко; подгот. текста И.Г. Вишневецкого. М.: Республика, 1997. 431 с.
33. Катков М.Н. Необходимость коренного изменения университетского устава // Катков М.Н. Собр. соч. в 6 т. / под общ. ред. А.Н. Николюкина. Т. 5. Энергия предприимчивости. СПб.: Росток, 2012. С. 489-492.
34. Письмо Вл.С. Соловьева к И.С. Аксакову (без даты) // Письма Владимира Сергеевича Соловьева: в 4 т. Т. 4 / под ред. Э.Л. Радлова. Пб.: Время, 1923. С. 17-18.
35. Письмо Вл.С. Соловьева к М.М. Стасюлевичу от 12 октября 1886 г. // Письма Владимира Сергеевича Соловьева: в 4 т. Т. 4 / под ред. Э.Л. Радлова. Пб.: Время, 1923. С. 29-30.
36. Соловьев В.С. Соглашение с Римом и московские газеты. Примечания // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Философская публицистика / вступ. ст. В.Ф. Асмуса; сост. и подгот. текста
H.В. Котрелева; примеч. Н.В. Котрелева, Е.Б. Рашковского. М.: Правда, 1989. С. 661-662.
37. Письмо Вл.С. Соловьева к А.А. Кирееву <1883 года> // Письма Владимира Сергеевича Соловьева: в 3 т. Т. 2 / под общ. ред. Э.Л. Радлова. СПб.: Тип. т-ва «Общественная Польза», 1909. С. 103-104.
38. Ермичев А.А. Вл. Соловьев о Белинском // Соловьевские исследования. 2011. Вып. 1(29). С. 4-13.
References
1 .Kozhinov, V.V. O glavnom v nasledii slavyanofilov [On the main thing in the Slavophiles' heritage], in Kozhinov, V.V. Razmyshleniya o russkoy literature [Reflections about Russian literature]. Moscow: Sovremennik, 1991, pp. 209-232.
2.Gertsen, A.I. Pravitel'stvennaya agitatsiya i zhurnal'naya politsiya [Government propaganda and journal police], in Katkov, M.N. Sobranie sochineniy v 6 t., t. 6. Mikhail Nikiforovich Katkov: pro et contra [Collected works in 6 vol., vol. 6. Mikhail Nikiforovich Katkov: pro et contra]. Saint-Petersburg: Rostok, 2012, pp. 152-155.
3.Pis'mo K.P. Pobedonostseva k Aleksandru II ot 11 marta 1877 g. [K.P. Pobedonostsev's letter of March 11, 1877 to Alexander II], in Katkov, M.N. Sobranie sochineniy v 61., t. 6. Mikhail Nikiforovich Katkov: pro et contra [Collected works in 6 vol., vol. 6. Michail Nikiforovich Katkov: pro et contra]. Saint-Petersburg: Rostok, 2012, pp. 255-257.
4.Rozanov, V.V. Mimoletnoe. 1914 god [The Fleeting. 1914], in Rozanov, V.V. Sobranie sochineniy. Kogda nachal'stvo ushlo... [Collected works. When the authorities left...]. Moscow: Respu-blika, 1997, pp. 193-596.
5.Pis'mo V.G. Belinskogo k P.V. Annenkovu ot nachala dekabrya 1847 g. [V.G. Belinsky's letter written in early December 1847 to P.V. Annenkov], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 3 [Letters in 3 vol., vol. 3]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 313-321.
6. Belinskiy i Katkov (1837-1840) [Belinsky and Katkov (1837-1840)], in Russkiy Vestnik, Moscow, 1888, vol. 196, pp. 16-54.
7. Turgenev, I.S. Vospominaniya o Belinskom [Memories about Belinsky], in Turgenev,
I.S. Polnoe sobranie sochineniy ipisem v 30 t. Sochineniya v 12 t., t. 11 [Complete works and letters in 30 vol. Compositions in 12 vol., vol. 11]. Moscow: Nauka, 1983, pp. 25-30.
8. Pis'mo V.G. Belinskogo k M.A. Bakuninu ot 1 noyabrya 1837 g. [V.G. Belinsky's letter of November 1, 1837 to M.A. Bakunin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 1 [Letters in 3 vol., vol. 1]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 133-153.
9.Perepiska Nikolaya Vladimirovich Stankevicha. 1830-1840 [Nikolai Vladimirovich Stankevich's correspondence. 1830-1840]. Moscow: Tipografiya А1. Mамоntоvа, 1914, pp. 429-435.
10. Pis'mo V.G. Belinskogo k M.A. Bakuninu ot 13-14 avgusta 1838 g. [V.G. Belinsky's letter of August, 13-14, 1838 to M.A. Bakunin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t, t. 1 [Letters in 3 vol., vol. 1]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 213-221.
11. Pis'mo V.G. Belinskogo k V.P. Botkinu ot 1 marta 1841 g. [V.G. Belinsky's letter of March 1, 1841 to V.P. Botkin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 2 [Letters in 3 vol., vol. 2]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 212-221.
12. Pis'mo V.G. Belinskogo k V.P. Botkinu. Осень 1838 г. [V.G. Belinsky's letter to V.P. Botkin. Autumn of 1838], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 1 [Belinsky. Letters in 3 vol., vol. 1]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 255-257.
13. Pis'mo V.G. Belinskogo k A.A. Krayevskomu ot 19 avgusta 1839 g. [V.G. Belinsky's letter of August 19, 1839 to A.A. Krayevsky], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 1 [Letters in 3 vol., vol. 1]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 321-323.
14. Pis'mo T.N. Granovskogo k N.V. Stankevichu ot 25 noyabrya 1839 g. [T.N. Granovsky's letter ofNovember 25, 1839 to N.V. Stankevich], in T.N. Granovskiy i egoperepiska v 21., t. 2. Perepiska T.N. Granovskogo [T.N. Granovsky and his correspondence in 2 vol., vol. 2. T.N. Granovsky's correspondence]. Moscow: Tipografiya A.I. Mamontova, 1897, pp. 364-387.
15. Pis'mo V.P. Botkina k M.N. Katkovu ot 10 fevralya 1839 g. [V.P. Botkin's letter of February 10, 1839 to M.N. Katkov], in Literaturnoe nasledstvo. T. 56. V.G. Belinsky [Literature heritage. V. 56. V.G. Belinsky]. Moscow: AN SSSR, 1950, pp. 123-124.
16. Pis'mo V.G. Belinskogo k V.P. Botkinu konets leta 1839 g. [V.G. Belinsky's letter of the late summer of 1839 to V.P. Botkin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 1 [Letters in 3 vol., vol. 1]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 323-331.
17. Pis'mo V.G. Belinskogo k N.V. Stankevichu ot 29 sentyabrya - 8 oktyabrya 1839 g. [V.G. Belinsky's letter of September 29 - October 8, 1839 to N.V. Stankievich], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 1 [Letters in 3 vol., vol. 1]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 337-377.
18. Pis'mo V.G. Belinskogo k V.P. Botkinu ot 3-10 fevralya 1840 g. [Belinsky's letter of 3 - 10 February, 1840 to V.P. Botkin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 2 [Letters in 3 vol., vol. 2]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 26-38.
19. Pis'mo V.G. Belinskogo k V.P. Botkinu ot 4 oktyabrya 1840 g. [V.G. Belinsky's letter of October 4, 1840 to V.P. Botkin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 2 [Letters in 3 vol., vol. 2]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 162-167.
20. Pis'mo V.G. Belinskogo k V.P. Botkinu ot 10-11 oktyabrya 1840 g. [V.G. Belinsky's letter of 10 - 11 October, 1840 to V.P. Botkin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 2 [Letters in 3 vol., vol. 2]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 178-194.
21. <Belinskiy V.G.> <Rets. na kn.>. Konek-Gorbunok. Russkaya Skazka. Sochinenie P. Ershova. V III ch. Saint-Petersburg: Tipografiya X. Gintse, 18 [Rev. of the book. Humpbacked Horse. Russian Fairy Tale. P. Yershov's Work. In III parts. Saint-Petersburg: H. Gintse's Printing House, 1834], in Molva, 1835, no. 9, columns 143-145.
22. <Katkov M.N.> <Rets. na kn.>. Konek-Gorbunok. Russkaya Skazka. Sochinenie P. Ershova. V III ch. Moscow: Tipografiya Stepanova. 1840 [Rev. of the book. Humpbacked Horse, Russian Fairy Tale, P. Yershov's Work. In III parts. Moscow: Stepanov's Printing House, 1840], in Otech-estvennye Zapiski, 1840, vol. 8, no. 1-2, pp. 57-59.
23. Pis'mo V.G. Belinskogo k V.P. Botkinu ot 30 dekabrya 1840 - 22 yanvarya 1841 gg. [V.G. Belinsky's letter of December 30, 1840 - January 22, 1841 to V.P. Botkin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 31., t. 2 [Letters in 3 vol., vol. 2]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 196-212.
24. Pis'mo V.G. Belinskogo k V.P. Botkinu ot 6 fevralya 1843 g. [V.G. Belinsky's letter of February 6, 1843 to V.P. Botkin], in Belinskiy, V.G. Pis'ma v 3 t., t. 2 [Letters in 3 vol., vol. 2]. Saint-Petersburg: Tipografiya M.M. Stasyulevicha, 1914, pp. 331-336.
25. Lubkov, A.V. Katkov i Belinskiy: peresechenie sudeb i vzglyadov [Katkov and Belinsky: crossing of destinies and views]. Available at: // ta.bsu.edu.ru/ru/current-issue/149 (date of the address 31.10.2018).
26. Solov'ev, S.M. Moi zapiski dlya detey moikh, a esli mozhno, i dlya drugikh [My notes for my children and, if possible, for others], in Vestnik Evropy, 1907, Iyun', pp. 441-483.
27. Buslaev, F.I. Moi vospominaniya [My memoirs], in Buslaev, F.I. Moidosugi. Vospominaniya. Stat'i. Razmyshleniya [My Leisure. Memoirs. Articles. Reflections]. Moscow: Russkaya kniga, 2003, pp. 13-384.
28. Solov'ev, Vl.S. Neskol'ko lichnykh vospominaniy o Katkove [Several personal memories about Katkov], in Katkov, M.N. Sobranie sochineniy v 6 t., t. 6. Mikhail Nikiforovich Katkov: pro et contra [Collected works in 6 vol., vol. 6. Mikhail Nikiforovich Katkov: pro et contra]. Saint-Petersburg: Rostok, 2012, pp. 554-561.
29. Pis'mo Vl.S. Solov'eva k M.M. Stasyulevichu ot 4 aprelya 1887 g. [Solovyov's letter of April 4, 1887 to M.M. Stasyulevich], in Pis'ma Vladimira Sergeevicha Solov'eva v 4 t., t. 4 [Vladimir Sergeyevich Solovyov's letters in 4 vol., vol. 4]. Petersburg: Vremya, 1923, pp. 105.
30. Solov'ev, Vl.S. Natsional'nyy vopros v Rossii. Vypusk vtoroy [Ethnic question in Russia. The second release], in Solov'ev, V.S. Sochineniya v 2 t., t. 1. Filosofskayapublitsistika [Compositions in 2 vol., vol. 1. Philosophical journalism]. Moscow: Pravda, 1989, pp. 411-639.
31.Skalon, D.A. <Vl. Solov'ev - «voennyy korrespondent» na Dunae> [<Vl. Solovyov - a «war correspondent» on the Danube>], in Vl.S. Solovyov: pro et contra: in 2 vol., vol. 1. Saint-Petersburg: RKhGI, 2000, pp. 141-142.
32. Solov'ev, S.M. Vladimir Solov'ev: zhizn' i tvorcheskaya evolyutsiya [Vladimir Solovyov: life and creative evolution]. Moscow: Respublika, 1997. 431 p.
33. Katkov, M.N. Neobkhodimost' korennogo izmeneniya universitetskogo ustava [The need for fundamental changes in the university charter], in Katkov, M.N. Sobranie sochineniy v 61., t. 5. Energiya predprinimatel'stva [Collected works in 6 vol., vol. 5. Energy of enterpreneurship]. Saint-Petersburg: Rostok, 2012, pp. 489-492.
34. Pis'mo Vl. Solov'eva k I.S. Aksakovu (bez daty) [Vl. Solovyov's letter to I.S. Aksakov (without date)], in Pis'ma Vladimira Sergeevicha Solov'eva v 41., t. 4 [Vladimir Sergeyevich Solovyov's letters in 4 vol., vol. 4]. Petersburg: Vremya, 1923, pp. 17-18.
35. Pis'mo Vl.S. Solov'eva k M.M. Stasyulevichu ot 12 oktyabrya 1886 g. [Vl. Solovyov's letter of October 12, 1886 to M.M. Stasyulevich], in Pis'ma Vladimira Sergeevicha Solov'eva v 4 t., t. 4 [Vladimir Sergeyevich Solovyov's letters in 4 vol., vol. 4]. Petersburg: Vremya, 1923, pp. 29-30.
36. Solov'ev, V.S. Soglashenie s Rimom i moskovskie gazety. Primechaniya [Agreement with Rome and Moscow newspapers. Notes], in Solovyov, Vl.S. Sochineniya v 21., t. 1. Filosofskaya publitsistika [Works in 2 vol., vol. 1. Philosophical journalism]. Moscow: Pravda, 1989, pp. 661-662.
37. Pis'mo Vl.S. Solov'eva k A.A. Kireevu <1883 g.> [Vl.S. Solovyov's letter to A.A. Kireev <1883>], in Pis'ma Vladimira Sergeevicha Solov'eva v 3 t., t. 2 [Vladimir Sergeyevich Solovyov's letters in 3 v., v.2]. Saint-Petersburg: Tipografiya T-va «Obcshestvennaya Polza», 1909, pp. 103-104.
38. Ermichev, A.A. Vl. Solov'ev o Belinskom [Vl. Solovyov about Belinsky], in Solov'evskie issledovaniya, 2011, issue 1(29), pp. 4-13.
