CC BY
170
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ^ 2009 Том 7 № 4 (часть 3)
К ВОПРОСУ ОБ ОБЪЕКТЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТАТЬЕЙ 239 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
О.Б. ГРИБНИКОВА,
аспирант кафедры уголовного права и криминологии, Южный федеральный университет, 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. М. Горького, 88
Анализируются существующие в литературе точки зрения относительно объекта преступления, предусмотренного статьей 239 Уголовного кодекса Российской Федерации. Рассматривается вопрос о правильности выбранного законодателем положения нормы в структуре УК РФ.
Дается собственное определение объекта данного преступления.
Ключевые слова: состав преступления; родовой, видовой, непосредственный объект преступления.
Коды классификатора ^БЬ: К14.
Характеризуя преступное деяние как посягательство на охраняемые уголовным законом социально значимые блага, интересы и ценности, которым причиняется или может быть причинен существенный вред в результате совершения преступления, мы устанавливаем понятие объекта преступного посягательства, из которого будем исходить при анализе статьи 239 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Объект преступления — обязательный элемент любого преступного деяния, без него не может быть ни одного конкретного состава преступления, его точное определение имеет исключительное для правильной квалификации деяния и отграничения одного преступления от другого.
Статья 239 Уголовного кодекса Российской Федерации «Организация объединения, посягающего на личность и права граждан» призвана защитить охраняемые уголовным законом интересы, блага и ценности от противоправных деяний организаторов, руководителей и участников общественных и религиозных объединений, деятельность которых сопряжена с насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью, либо с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей, или к совершению иных противоправных деяний.
В рамках анализа статьи 239, выявление объекта преступления, предусмотренного данной нормой, представляется особенно трудоемким ввиду существования в теории уголовного права большого спектра, под час противоположных, мнений на этот счет, неоднозначности самого понятия «объект преступления» и сложности рассматриваемого состава, а также уже давно критикуемой в литературе — противоречивости деления Уголовного кодекса РФ на разделы и главы [1, 3-5].
Взяв за основу классификацию объекта преступления на общий (генеральный), родовой (групповой, специальный), видовой и непосредственный, и исходя из расположения статьи 239 в главе 19 раздела IX Уголовного кодекса РФ, первоначально можно отметить следующее. Общий объект как объект всех без исключения преступлений — это совокупность социально значимых ценностей, интересов и благ, охраняемых уголовным законом от преступных посягательств. Родовой объект — это общественная безопасность, видовой — здоровье граждан и общественная нравственность. Однако, по всей видимости, все не так однозначно, и уже на первый взгляд с характеристикой непосредственного объекта возникают трудности.
Противоположной точки зрения придерживаются О.В. Дмитриев,М.С. Фокин [2]. Данные авторы полагают, что в процессе совершения преступления, ответственность за которое предусмотрена статьей 239 УК РФ, виновный посягает на конституционные права и свободы лиц, являющихся участниками подобных объединений, а именно на свободу объединения, совести и вероисповедания, предусмотренных статьями 28 и 30 Конституции Российской Федерации. В обосновании своей позиции они отмечают, что, «создавая либо руководя преступным религиозным объединением, лицо нарушает конституционное право граждан на участие в деятельности объединения в соответствии с нормами права. Нарушаемое право принадлежит гражданам, участвующим в деятельности религиозного объединения, посягающего на личность и права граждан, но не выполняющим фактических действий по совершению противоправных поступков... или гражданам, принуждаемым к участию в деятельности такого религиозного объединения».
Они также указывают на то, что в силу того, что посягательство совершается в отношении конкретного круга лиц, а не неопределенной совокупности граждан, общественная безопасность не может выступать в качестве родового объекта анализируемого состава преступления. По их мнению, субъект преступления стремится к нарушению прав и свобод граждан и лишь в качестве средства достижения своей цели сознательно нарушает общественный порядок и общественную безопасность.
Однако и на этот счет в литературе высказана противоположная точка зрения. Дмитрова Е.А. указывает, что «в результате организации и деятельности религиозных объединений тоталитарного характера страдает не отдельный человек, а неограниченный круг людей. Причем эта неограниченность на столько велика, что далеко не всегда можно обнаружить конец цепи потерпевших от негативного воздействия таких организаций» [3].
© О.Б. Грибникова, , 2009
К ВОПРОСУ ОБ ОБЪЕКТЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТАТЬЕЙ 239.
65
Фокин М.С. полагает, что родовым объектом являются общественные отношения, связанные с соблюдением и охраной конституционных прав человека и гражданина, а непосредственным — «общественные отношения между гражданами, реализующими свободу совести и свободу вероисповедания с одной стороны, и объединениями указанных граждан либо органами государственной власти или местного самоуправления, с другой стороны, в сфере деятельности в соответствии с нормами права религиозных объединений по поводу реализации права на объединение, а также свободы совести и вероисповедания» [10].
В связи с этим, Дмитриев О.В. и Фокин М.С. предлагают переместить статью 239 в главу 19 Уголовного кодекса РФ «Преступления против Конституционных прав и свобод человека и гражданина». Солидарен с мнением вышеуказанных авторов и В.В. Пилявец [6], указывающий, что право на свободу совести может быть нарушено и посредством злоупотребления этим правом, что как раз и происходит при организации объединения, посягающего на личность и права граждан, и поэтому статью 239 целесообразно разместить в главе 19 Уголовного кодекса РФ.
Чемеринский К.В., критикуя позицию Фокина М.С. и Пилявец В.В., считает, что статью 239 необходимо переместить в главу 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» раздела Х «Преступления против государственной власти». В качестве обоснования своей позиции автор указывает на то, что «общественная опасность преступления, предусмотренного в статье 239 УК РФ, заключается, прежде всего, в нарушении основ конституционного строя в части запрета на создание, руководство и участие в различных объединениях (в том числе религиозных), деятельность которых сопряжена с посягательством на личность и права граждан» [11].
Бурковская В.А. также считает выбранное законодателем расположение нормы статьи 239 не совсем удачным. По ее мнению, «в статье установлена ответственность за одно из проявлений криминального, в том числе религиозного, экстремизма в виде создания объединения, посягающего на личность и права граждан». Типовым объектом преступления, предусмотренного статьей 239, согласно высказанному цитируемым автором мнению, является «общественная безопасность», а родовым объектом выступают общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя и безопасности государства, тогда как свобода совести и право на объединение в данном случае нарушаются лишь косвенно [9].
В отношении непосредственного объекта достаточно распространенной является точка зрения, согласно которой, в качестве такового выступает здоровье населения [8]. При этом Скуратов Ю.И. и Энгельгардт А. А. уточняют, что непосредственным объектом являются общественные отношения, обеспечивающие нравственное и духовное здоровье населения [11].
Однако Чемеринский К.В. указывает, что необходимо иметь в виду, что объективную сторону состава данного преступления может образовывать также организация объединения, деятельность которого сопряжена с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей, или к совершению иных противоправных деяний. Если под гражданскими обязанностями понимать обязанности, вытекающие из принадлежности лица к гражданству РФ или пребывания на ее территории, а под «побуждением к совершению иных противоправных деяний» — подстрекательство к совершению правонарушений, предусмотренных не только уголовным правом, то в данном случае вред, как физическому, так и нравственному здоровью, может вообще не возникнуть [7]. Получается, что определение непосредственного объекта преступления как посягательства исключительно на здоровье граждан не соответствует в полной мере содержанию объективной стороны рассматриваемого преступления.
Думается, что, ввиду существования также традиционного деления непосредственного объекта «по горизонтали», Скуратов Ю.И. и Энгельгардт А.А. говорят об основном непосредственном объекте, а Чемеринский К.В. о дополнительном непосредственном объекте.
Продолжая дискуссию о правильности обозначения категорией «здоровье» непосредственного объекта рассматриваемого преступления, полагаем, что в случае положительного ответа на данный вопрос произойдет определенное замещение видового объекта — непосредственным (если под видовым объектом подразумевать здоровье граждан и общественную нравственность), чего быть не должно, поскольку они соотносятся, как «особенное» и «единичное».
В литературе можно встретить и такую формулировку непосредственного объекта анализируемого преступления: «преступление, предусмотренное комментируемой статьей, посягает на установленный порядок создания и деятельности религиозных и общественных объединений, на права граждан, установленные Конституцией РФ, и их конституционные и иные гражданские обязанности, а также здоровье населения» [5]. Несколько иная формулировка предложена авторами другого комментария к Уголовному Кодексу Российской Федерации: объект преступления — здоровье населения и осуществление гражданских обязанностей в связи со злоупотреблением конституционным правом свободы совести [4]. Однако обоснование в обоих случаях производится, прежде всего, со ссылкой на статью 13 Конституции Российской Федерации, согласно которой запрещается создание общественных объединений, цели и действия которых направлены на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни. В числе таких объединений, по мнению ученых, могут оказаться и религиозные объединения, деятельность которых сопряжена с насилием над гражданами либо с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей или к совершению иных противоправных деяний. Именно статья 239 УК РФ, по мнению этих авторов, служит уголовноправовым средством охраны указанных конституционных установлений.
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета 2009 Том 7 № 4 (часть 3)
TERRA ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ^ 2009 Том 7 № 4 (часть 3)
66
О.Б. ГРИБНИКОВА
Полемизирует с данными авторами Дорожков С., который утверждает, что «не отрицая того, что эти преступления нарушают указанный порядок, полагаем не вполне обоснованной такую трактовку непосредственного объекта... Она носит чрезмерно формальный, нормативистский характер, напоминает ту (ныне едва ли не единодушно отвергнутую), в соответствии, с которой к объектам любых преступлений относились уголовно-правовые нормы, предусматривающие ответственность за них. Но от преступления страдает, терпит ущерб не норма, не установленные ею правила, в том числе порядок как их совокупность, а реальные общественные отношения, интересы, блага и ценности, охраняемые уголовным законом. К тому же следует иметь в виду, что порядок ... устанавливается и регулируется не только законом, но и подзаконными актами».
Завершая обзор существующих в литературе точек зрения, мы присоединяемся к тем авторам, которые указывают на необходимость расположения статьи 239 в главе 19 УК РФ «Преступления против Конституционных прав и свобод человека и гражданина» раздела VII «Преступления против личности». Мы полагаем, что обосновывать данную позицию необходимо со ссылкой на часть 2 статьи 30 Конституции РФ, в соответствие с которой никто не может быть принужден к вступлению в какое-либо объединение или пребыванию в нем; а также на часть вторую статьи 21, согласно которой никто не может быть подвергнут пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Очевидно, что при организации объединения, посягающего на личность и права граждан, лицо не только не нарушает свободу объединения, свободу совести и вероисповедания, а, напротив, реализует их. Именно асоциальный характер реализации данных свобод служит поводом для криминализации соответствующего деяния, поскольку при осуществлении прав и свобод одними лицами не должны нарушаться права и свободы других лиц (часть 3 статьи 17 Конституции РФ). Подводя итог вышесказанному, сформулируем собственное понятие непосредственного объекта. Непосредственным объектом выступает свобода от физического и психического принуждения в сфере функционирования и деятельности общественных и религиозных объединений. Непринятие во внимание специфики непосредственного объекта данного преступления, неправильное его установление приводят на практике к многочисленным судебным ошибкам и затрудняют само привлечение виновных к ответственности за это преступление.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бурковская В.А. Проблемы определения объектов составов преступлений, предусматривающих ответственность за организованные формы экстремистской деятельности (ст. 239, 282, 282 УК РФ). / Проблемы уголовного, уголовно-процессуального законодательства и практики его применения. Сборник научных трудов. М., 2006.
2. Дмитриев О.В., Фокин М.С. Сектантство: уголовно-правовые аспекты. Учебное пособие. Омск: Омский гос. ун-т, 2002. URL: http://apologet.orthodox.ru/apologetika/oglavlenie/sektovedenie.htm (дата обращения: 15.09.2009).
3. Дмитрова Е.А. Уголовная ответственность за организацию объединения, посягающего на личность и права граждан.: Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Красноярск, 2004. С. 66.
4. Дорожков С. Уголовно-правовая характеристика контрабанды// Законность. 2003. № 1. С. 6-9.
5. Наумов А.В. Практика применения уголовного кодекса российской федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование/ Под редакцией Г.М. Резника М.: Волтерс Клувер, 2005. URL: http:// www.refermaker.ru/?newsid=223 (дата обращения: 15.09.2009).
6. Пилявец В.В. Уголовная ответственность за организацию и участие в объединениях, посягающих на личность и права граждан: дис. ... канд. юр. наук. Москва. 1998 . С. 124-126.
7. Уголовное право России. Особенная часть: Учебник/ Под ред. Кудрявцева В. Н., Наумова А. В. М., 1999. С. 291. Или: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А.В. Наумов. М., 1999. С. 619. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А.А. Чекалин; под ред. В.Т. Тотмина, В.С. Устинова, В.В. Сверчкова. М., 2002. С. 692. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Расширенный уголовно-правовой анализ/ Под общ. ред. В.В. Мозякова М., 2002. С. 568.
8. Уголовное право России: Особенная часть/ Учебник под редакцией профессора Рарога. 1996. С. 256. Или: Российское уголовное право: Общая часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 1997. С. 268.
9. Уголовное право: Часть общая; Часть особенная: Учебник/ Под общ. Ред. проф. Л.Д. Гаухмана, проф. Л. М. Колодкина, С. В. Максимова. М., 1999. С. 602. Или: Комментарий к Уголовному Кодексу РФ/ Под общ. Ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева. М., 1996. С. 550.
10. Фокин М.С. Уголовно-правовая характеристика организации религиозных объединений, посягающих на личность и права граждан: автореф. дис. ... канд. юр. наук. Омск, 2000. С. 14-15.
11. Чемеринский К.В. Проблемы определения объекта организации объединения, посягающего на личность и права граждан.// Вестник Северокавказского государственного технического университета. 2008. № 4 (17). URL: http://science.ncstu.ru/articles/vak/2008_04/law (дата обращения: 15.09.2009).
