CC BY
82
Логунова Л.Б. *
Без страха и упрека: князь Сергей Николаевич Трубецкой (1862-1905)
В статье представлен творческий портрет русского мыслителя, просветителя и общественного деятеля, ректора Московского университета, трагическая безвременная гибель которого стала своеобразным символом исторической эпохи, эпохи крушения надежд на преобразование общественной жизни, системы образования, на победу в борьбе с невежеством и произволом.
The article presents a portrait of Russian creative thinker, educator and social activist, the Rector of Moscow State University, whose tragic untimely death became a symbol of his historical era, the era when the hopes for the transformation of society and the educational system, for winning the fight against ignorance and tyranny, were shattered.
Ключевые слова: Университет, просвещение, наука, философия, история, религия, С.Н. Трубецкой.
Key words: University, education, science, philosophy, history, religion, Sergey Trubetskoy.
Имей мужество пользоваться собственным умом.
И. Кант
В истории Московского университета существуют ситуации, в которых с особой остротой проявились сущностные реалии общественной жизни определенной эпохи в судьбах лучших представителей интеллектуальной университетской общественности. В этих ситуациях жизнь отдельного человека с ее конкретностью возвышается до значимости символа, позволяя более глубоко понять непростую историческую эпоху и ее созидателей. К такого рода ситуациям, безусловно, относится судьба ректора Московского университета Сергея Николаевича Трубецкого.
29 сентября 1905 года внезапная трагическая смерть прервала жизнь и деятельность ректора Московского университета Сергея Николаевича Трубецкого, избранного на эту должность только 2 сентября. Остались неосуществленными задуманные им преобразования университетской жизни, творческие планы, ушел из жизни прекрасный человек, просветитель, оригинальный русский религиозный мыслитель, философ, историк, филолог, общественный деятель. С.Н. Трубецкой является ярким представителем этапа подъема русской общественной мысли, отечественной философии, осознания ею своей культурной исторической задачи в
* Логунова Людмила Борисовна - кандидат философских наук, доцент, кафедра стратегических коммуникаций МГУ имени М.В. Ломоносова.
E-mail: lblog@mail.ru
качестве выражения национального самосознания. Хотя ранняя смерть прервала творчество Сергея Николаевича, но уже первые философские произведения, магистерская и докторская диссертации стали свидетельством появления оригинального высокопрофессионального философа. Свою научную и педагогическую деятельность он рассматривал не только как сферу просвещения, но и как способ преобразования общественной жизни. Именно поэтому он активно выступал в передовых изданиях своей эпохи, высказывался по самым злободневным проблемам. В политике, считал С.Н. Трубецкой, должна господствовать не узкопартийная точка зрения, а правда и справедливость. По его глубокому убеждению, политика вне морали превращается в преступление, острые социальные и политические проблемы должны решаться мирными средствами.
С 1902 года С.Н. Трубецкой утвержден в чине статского советника. В 1904 году был награжден греческим орденом Спасителя 4-й степени, что было вполне заслуженно, учитывая его плодотворные исследования греческой философии и блестящее преподавание этой дисциплины в Московском университете. В 1900-1905 годах был редактором журнала «Вопросы философии и психологии», вокруг которого объединилась русская передовая интеллигенция.
С. Н. Трубецкой получил широкую известность в русском обществе после выступления 6 июня 1905 в петергофском дворце перед императором Николаем II как члена депутации земских и городских деятелей. Речь эта вызвала бесчисленные, в целом сочувственные комментарии в русской и заграничной печати, и стала для многих идейной платформой оппозиции, однако реального воздействия на правительственные круги не оказала. В это время Сергей Николаевич составляет докладную записку о реформе университетского образования, которую через министра передает царю. В докладной записке от 21 июня 1905 года Николаю II он пишет о необходимости реформы высших учебных заведений, подчеркивает пагубность для университета устава 1884 года, который отменил автономию, принадлежавшую университету по уставам 1804 и 1863 годов. «В основу устава 1884 года, — пишет С.Н. Трубецкой, — было положено явно и резко выраженное недоверие правительства к учащей России, к ученой коллегии»1.
Указом от 27 августа 1905 года Николай II ввел «Временные правила об управлении высшими учебными заведениями Министерством народного просвещения». «Временные правила» предоставляли университету широкую
1 Лопатин Л.М. Князь С.Н. Трубецкой и его общее философское миросозерцание. М., 1906. С. 13.
автономию. В частности, были восстановлены выборы ректора и профессоров. 2 сентября по новому уставу на совете профессоров ректором Московского университета был избран 43-летний князь С.Н. Трубецкой. Это было ярким выражением того авторитета, которым он пользовался в коллективе университета. Идейной основой его ректорской программы была автономия университета. Студенчество ликовало. На этой должности Сергей Николаевич надеялся воплотить свои идеи в практику университетской жизни. Однако уже в первые дни новой деятельности он переживает крушение этих надежд и глубокие разочарования. Осуществить те преобразования высшей школы, за которые он так пламенно выступал, ему не удалось.
После избрания на ректорскую должность он вынужден был сразу начать напряженную борьбу с администрацией, настаивавшей на закрытии университета, и с протестными выступлениями студентов, дезорганизовавшими учебный процесс. Избрание ректором такого уважаемого и популярного ученого и общественного деятеля не остановило студенческих волнений, лишавших возможности вести нормальные занятия, и 22 сентября Совет во главе с новым ректором вынужден был временно закрыть университет, что еще более накалило обстановку.
22 сентября, перед закрытием университета, ректор обратился с речью к собранию студентов. «...За безусловную свободу общественных политических
собраний, — сказал он, — я стоял всегда и везде, тем не менее я скажу вам здесь не только как ректор и профессор, но как общественный деятель, — что университет не есть место для политических собраний, что университет не может и не должен быть народной площадью, как народная площадь не может быть университетом, и всякая попытка превратить университет в такую площадь или превратить его в место народных митингов неизбежно уничтожит университет как таковой»2.
29 сентября он плохо себя чувствовал, однако, несмотря на уговоры близких, поехал в Министерство народного просвещения, где на заседании у министра потерял сознание и через несколько часов скончался в клинике от инсульта. Похоронен Сергей Николаевич Трубецкой в Москве на кладбище Донского монастыря.
Здоровье Трубецкого пошатнулось уже до этих трагических событий в связи с постигшими его в начале века несчастьями. В 1900 году у него на руках умер его ближайший друг, философ В.С. Соловьев, почти в то же время скончался его отец, а через год — сестра, А.Н. Самарина. Мать С.Н. Трубецкого не пережила смерти дочери
2 См.: Гайденко П.П. Конкретный идеализм С.Н. Трубецкого // Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994. С. 9.
и умерла через несколько дней после ее похорон. Тяжелые душевные переживания расстроили до того крепкое здоровье С. Н. Трубецкого3.
Смерть С.Н. Трубецкого была воспринята современниками как общественное несчастье, как символ крушения либеральных надежд. Многолюдные процессии сопровождали Сергея Николаевича в последний путь.
В воспоминаниях современников князь С. Н. Трубецкой предстает как цельная личность, духовной первоосновой которой являлась религиозность, а целью — стремление к социальному примирению. Всю жизнь С.Н. Трубецкой отстаивал принципы несовместимости развития познания и политического диктата, образования и политического контроля, свободного самоопределения личности и духовного гнета. Эти принципы в полной мере определяли суть его идейной и гражданской позиции, образ и смысл жизни, объединяли вокруг него единомышленников, вызывали острое неприятие властей и критику многочисленных недругов. Его профессиональные интересы были тесно связаны с конкретной жизнью. По его глубокому убеждению, философские идеи являются не отвлеченными началами, а способом формирования свободной и нравственно ответственной личности и, в силу этого, инструментом преображения исторического бытия. Свобода, разум и вера, таким образом, превращаются из метафизических абстракций в действенное оружие познания и преобразования жизни. Его лекции по истории философии, по теоретическим абстрактным гносеологическим вопросам были тесно связаны с актуальными общественными, политическими проблемами страны. Всю свою жизнь он боролся с унижением достоинства человека, что в российских условиях было весьма небезопасной деятельностью. Но именно эта открытая и четкая гражданская позиция вызывала уважение передовой российской общественности и любовь студенческой молодежи. Широта кругозора и многообразие научных интересов, беззаветное служение делу университетского просвещения привлекали к нему и университетских преподавателей и студентов, отношения с которыми строились на глубочайшем уважении и доверии. В этой атмосфере, созданной С.Н. Трубецким, формировались его убежденные и преданные сторонники и последователи, разделявшие его стремление «спасти науку в Московском университете от полной гибели». Однако его деятельность порождала и не менее стойких противников, для которых университетское образование было средством производства лояльных подданных, борьбу с которыми Сергей Николаевич считал своим научным и гражданским долгом. Он был глубоко убежден,
3 Там же.
что его научные и философские идеи неотделимы от его собственной жизни. Очень опасное для жизни убеждение, как показывает судьба Сократа и Платона, философов, которых он считал героями греческой философии. Единство слова и дела он сделал основой жизни, убеждением, которое было сформировано в детстве всем строем старинной аристократической семьи.
Князь Сергей Николаевич Трубецкой родился 23 июля 1862 года в родовом имении Ахтырке Московской губернии. Его отец князь Николай Петрович Трубецкой был представителем древнего княжеского рода, семья матери — Софьи Алексеевны Лопухиной принадлежала к старинной русской аристократии. Атмосфера семьи оказала огромное влияние на мировоззрение будущего мыслителя. В семье были живы традиции русской духовной культуры. Забота и уважение личности детей, любовь родителей к музыке, религиозность матери, друзья семьи, среди которых были выдающиеся личности, сформировали духовный и умственный строй Сергея Николаевича. Русско-турецкая война 1878 года пробудила в нем глубокое чувство патриотизма.
В 1874 году братья Сергей и Евгений Трубецкие поступили в третий класс классической гимназии, учеба в которой, хотя и способствовала формированию навыков абстрактного мышления, была слишком оторвана от жизни, политизирована, угнетающе действовала на юные души. В 1876 году семья переезжает в Калугу, вицегубернатором которой был назначен Николай Петрович Трубецкой. Атмосфера провинциальной казенной гимназии разительно отличалась от столичной, обучение в ней было более связано с практическими, жизненными проблемами. Учителя не были бездушными карьеристами, со многими преподавателями братья сохранили теплые дружеские отношения на долгие годы. Именно в это время у них пробуждается интерес к философии, они переживают духовный кризис, скептически относятся к религии, становятся «нигилистами» и позитивистами. Однако последующее изучение работ Куно Фишера по истории философии, произведений Хомякова, Достоевского, Соловьева приводит их к отказу от идей Конта и Спенсера, становится началом серьезного, критического исследования философии, определяет последующий интерес к христианству и религиозной метафизике. Философия понимается Трубецкими как «орудие Богопознания».
После окончания гимназии С. Н. Трубецкой поступает на юридический, а затем переводится на историко-филологический факультет Московского университета. В университете он изучает античную и современную западную философию, работы немецких мистиков ХУ-ХУ II веков. Философией братья Трубецкие занимались
практически самостоятельно, поскольку главным направлением университетской философии был позитивизм, отношение которому у них было «враждебным». Большое влияние на братьев Трубецких оказала встреча с оригинальным и высокообразованным преподавателем философии Борисом Николаевичем Чичериным, сторонником немецкого идеализма, критиком славянофильства и мистицизма Соловьева. Его внимание к ранним работам Сергея Николаевича и часто суровая их критика в немалой степени повлияли на мировоззрение С.Н. Трубецкого.
Выдержав магистерский экзамен в 1886 году, С.Н. Трубецкой становится преподавателем философии Московского университета.
После женитьбы в 1887 году на княжне Прасковье Владимировне Оболенской он в основном занимается преподавательской и творческой деятельностью. В 1888 году занимает должность приват-доцента Московского университета по кафедре философии, в 1889 году защищает магистерскую диссертацию «Метафизика в древней Греции». Его магистерская диссертация стала свидетельством появления нового высокопрофессионального и оригинально мыслящего философа. В 1900 году он защищает докторскую диссертацию «Учение о Логосе в его истории» и становится профессором этой же кафедры. Трубецкой активно работает в журнале «Вопросы философии и психологии», с 1895 года является одним из его редакторов. Важнейшим направлением журнала была тема «русской философии». В этом журнале он публикует свои главные философские статьи: «Разочарованный славянофил», «Противоречия нашей культуры», «Ренан и его философия». В эти годы С.Н. Трубецкой часто посещает собрания московской культурной элиты на квартире Михаила Николаевича Лопатина, с сыном которого Львом, молодым философом, братья были дружны. В философских спорах молодежи, в которых участвовали также Н.Я. Грот и
В. С. Соловьев, формировалась мировоззренческая позиция С.Н. Трубецкого,
понимание им целей и задач философии, ее общественного назначения. Философские взгляды Трубецкого в значительной степени сложились под влиянием В. С. Соловьева, в работах которого были объединены рационалистические и мистические начала.
Много сил и времени Сергей Николаевич уделял публицистике и общественной деятельности. На рубеже веков в Московском университете усилились нарушавшие академический порядок студенческие политические протестные выступления. Студенческие беспорядки, экстремизм Трубецкой рассматривал как опасное зло, с которым должна бороться интеллектуальная элита, университетское сообщество, общественность. В это время университетский вопрос становится главной
темой его публицистки. Каковы задачи и роль университета в обществе, совместима ли политика, идеологическая пропаганда с академизмом, каковы миссия и нравственные обязанности профессора — круг проблем, внимание к которым стремился привлечь профессор С.Н. Трубецкой. Его основная идея — любая политическая пропаганда несовместима с кафедральной деятельностью, университетский вопрос должен быть разрешен с позиции просвещенного консерватизма.
С. Н. Трубецкой не создал законченного философского учения, «системы», скорее в его произведениях намечен лишь ее общий план. Но даже небольшие статьи по важнейшим философским проблемам и более крупные историко-философские работы Трубецкого оригинальны, глубоки, интересны и для современного читателя. Трубецкой является типичным представителем русского способа мышления. «Несистемность» его философии отражает специфику внутреннего строения русского философского дискурса, провиденциализм и глубокие интуиции которого не разворачиваются в логически выстроенные трактаты. Он считал, что самобытность русской философии в первую очередь проявляется в ее стремлении воздействовать на практическую жизнь путем мистического познания глубинных оснований бытия.
В обеих диссертациях и в работах «Основание идеализма», «О природе человеческого сознания» заявлены два основных тезиса философского учения Трубецкого: коллективность (соборность) сознания и Бог есть любовь. На основе критического анализа умозрительной идеалистической метафизики Трубецкой создает собственную оригинальную концепцию «конкретного идеализма», в которой проявилось стремление выразить синтетический характер русской мысли. Трубецкой пытается преодолеть характерный для западной философии разрыв между гносеологией и онтологией, рационализмом, научностью и мистицизмом, верой и разумом, опытом и теорией, философией и жизнью. «Только признав коренную коллективность, такую органическую соборность человеческого сознания, мы можем понять, каким образом оно может всеобщим и необходимым образом познавать действительность; только тогда мы можем понять, каким образом люди психологически и логически понимают друг друга и все вещи, сходятся друг с другом в рациональном и положительном познании объективной вселенской истины, независимой от всякого личного сознания. Только тогда мы можем понять возможную непогрешимость каждого индивидуального ума — в
познании некоторых универсальных и необходимых истин, опытных и математических (а в некоторых случаях и метафизических)»4.
По его глубокому убеждению, исследование Сущего является «пробным камнем» всякой метафизики. Отношением к основным вопросам логики и онтологии определяется весь строй философских учений. В статье «Основания идеализма», которую Сергей Николаевич стойко защищал от критических нападок Чичерина, сформулирована суть его позиции «конкретного идеализма», основанного на критическом переосмыслении опыта идеалистической метафизики. Познание «сущего» является для Трубецкого целью собственной «критической» (недогматической) философии. Абстрактно-философские (умозрительные) способы его познания должны быть дополнены конкретно-научными методами в контексте всемирной истории и истории философии. Мировая история рассматривается им как процесс саморазвития Сущего, смыслом истории становится самораскрытие сущего в мире и его самосознание в человечестве. Реальность Сущего является условием возможности разумного миропонимания и решающим аргументом против скептицизма.
Критическая философия начинается с исследования явлений, представляющих идеальное отношение субъекта к объекту. Отношение к объекту находится в основе любого представления о мире, в силу этого «вещь в себе» становится границей субъективности. Пространство, время, причинность, количество, единство, множество есть формы переживания мира субъектом. «Сущее есть то, что является», — это его первое элементарное (фундаментальное) метафизическое определение, представляющее «первую ступень идеализма». Оно устраняет наивный некритический реализм (материализм) и обосновывает здравый критический эмпиризм. В этом его основное значение.
На второй ступени идеализма, внутренне связанной с первой, сущее предстает как идея, Сущее есть мыслимое. Действительность не только нам является, но и мыслится нами, само явление обусловлено логикой. Высшим достижением метафизики этого направления является немецкий идеализм. Но гегелевский панлогизм не устоял перед научной критикой.
По утверждению С.Н. Трубецкого, ни материализм, ни некритический идеализм не являются адекватным учением о Сущем. Необходим новый (срединный) вариант идеализма, синтезирующий достижения существующих умозрительных методологий.
4 Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории // Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994. С. 494.
Основной вопрос теории познания формулируется им как обоснование отношения субъекта и объекта. Любая метафизика явно или неявно исходит из этого отношения. Исторически ни эмпиризм, ни абсолютный рационализм не смогли выработать адекватного решения этого вопроса. Поэтому в современной философии предварительным метафизическим условием познания Сущего становится исследование природы познающего сознания. Основной характеристикой сознания в философии Трубецкого является соборность. Однако это понятие разработано им недостаточно четко и применяется в двух смыслах. Соборность понимается и как коллективность, субстанциональное единство сознаний (идеальная форма), и как реальность индивидуальной душевной и умственной жизни.
«Я думаю, что человеческое сознание не есть мое личное отправление только, но что оно есть коллективная функция человеческого рода. Я думаю также, что человеческое сознание не есть только отвлеченный термин для обозначения многих индивидуальных сознаний, но что это живой и конкретный универсальный процесс. Сознание обще всем нам, и то, что я познаю им и в нем объективно, т. е. всеобщим образом, то я признаю истинным — от всех и за всех, не для себя только. Фактически я по поводу всего держу внутри себя собор со всеми. И только то для меня истинно, достоверно всеобщим и безусловным образом, что должно быть таковым для всех. Наше общее согласие, возможное единогласие, которое я непосредственно усматриваю в своем сознании, есть для меня безусловный внутренний критерий, точно так же как внешнее, эмпирическое согласие относительно каких-либо опознанных общепризнанных истин есть критерий внешний, авторитет которого зависит от первого»5.
Абсолютное Начало определяется как сущее, о себе, для себя и для всего другого, заключая в себе потенцию своего другого, оно есть то, что полагает мир как свое другое, обосновывая его внутреннее единство в его являющемся конкретном множестве. В основании человеческого разума, мыслящего сущее, лежит всеобщий универсальный разум — в одно и то же время начало мышления и бытия: он обусловливает собой истину человеческого познания и разумность всего существующего. Он обусловливает познаваемость природы, ее сообразность логическим законам нашей мысли; он же обусловливает собой и осуществимость разумных целей во внешнем мире, в деятельности человека. Ибо в качестве абсолютного начала он все объемлет, все заключает, все исполняет и обусловливает
5 Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории. С. 495.
собою. «Он — все во всем»6. Логос у Трубецкого — универсальный принцип, находящийся «по ту сторону субъекта и объекта», объективный и субъективный одновременно. Логические категории (формы мысли) одновременно являются внутренними законами, формами сущего. Логический принцип нашего знания, по мнению Трубецкого, есть в то же время и универсальное начало познаваемого нами сущего (онтологический принцип).
Сущее определяется им не только как предмет чувства и мысли, но и как предмет веры. Эта вера отлична от веры религиозной. Хотя задачи и способы познания религии и философии различны, между ними нет принципиального противоречия. Сущее в познании предстает как объективирующая себя самость.
Существующие в западной метафизике определения Сущего, по утверждению Трубецкого, неполны и абстрактны, поскольку абсолютизируют одну его сторону. Ограничения старой западной метафизики преодолеваются в идеях всеединства и соборности в русской философии. Источник истинного знания следует искать не в односторонних абстракциях, а «в нашем конкретном сознании». В единстве индивидуального человеческого сознания — в этом микрокосме — мы видим подобие универсального конкретного всеединства.
Сущее предстает как «всеединое конкретное бытие, мыслимое и являющее себя, заключающее в себе начало воли, мысли и явления, начало своего другого». Конкретное определение абсолютного преодолевает односторонность прежних дефиниций. Действительность понимается как реальное другое абсолютного, сущее для себя и для абсолютного, как субъект и как объект. «Конкретный идеализм» является необходимым постулатом как опыта и умозрения, так и религиозной веры. Данная трактовка сущего снимает противопоставление религии и метафизики, метафизики и науки, устраняет как дуализм, так и пантеизм и соответствует вере в личного Бога.
«Конкретный идеализм» Трубецкого представляет, таким образом, русский вариант преодоления метафизики.
Исходным пунктом этой новой «критической», а не догматической метафизики является, как и для Канта, гносеологическое исследование «явлений». «Мы не знаем реальности вне сознания». Существует ли что-нибудь вне всякого возможного отношения к субъекту, на этот вопрос отвечать невозможно, так как для нас он не имеет никакого смысла. Пространство, время и причинная связь явлений должны быть признаны идеальными, как общие формы всех явлений. Вся действительность
6 См.: Трубецкой С.Н. Основания идеализма // Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994.
подчинена законам пространственно-временных отношений и закону причинности. Критическая диалектика мысли наглядно доказывает несостоятельность понятий абсолютного пространства, абсолютного времени; понятие абсолютного атома есть не более, как грубое обобщение внешнего представления внешнего явления, которое наивно принимается за что-то абсолютное. Понятия причинности, субстанциональности, качества, количества точно так же мыслимы лишь в отношении к субъекту. Никакие софизмы не дадут нам возможности «отмыслить прочь» от явлений и их форм познающего субъекта. Кантовская теория познания представляет идеализм, но половинчатый, двойственный. Субъективный аппарат мышления — форма созерцания — у него каким-то роковым образом налагается разумом на опыт, в основе которого лежит объект (вещь в себе). Послекантовские метафизики заметили эту двойственность кантовского идеализма и, устранив caput mortuum докритического реализма — «вещь в себе», вступили на твердую почву безусловного идеализма. Это мы видим у Шеллинга, отождествляющего субъект и объект, разум и природу и рассматривающего их как продукты общей духовной силы. Гегель пытался истолковать эту основу сущего в качестве идеи — объективной мысли. В обновленной форме, в расширенном виде, он пытается возобновить рационализм XVII века, распространяя принцип: что разумно, то и действительно — что действительно, то и разумно, — не только на природу и человека, но также и на историю, и на искусство, и на право, и на развитие религиозного самосознания, и на историю философских идей. Но эта грандиозная попытка истолковать сущее как абстрактную идею, привела и неизбежно должна была привести к крушению. Сложное многообразие физических явлений не укладывалось в бескровные схемы отвлеченной мысли. Пренебрежение апостериорным методом уразумения сущего как явления при помощи опытных и индуктивных исследований привело Шеллинга и Гегеля к произвольной натурфилософии. Историософия Гегеля также оказалась несостоятельной, ибо, «история, как и природа, не может быть рационализирована; в истории, как и в природе, реальный процесс не совпадает с логическим, и потому не выстраивается историком a priori, но изучается и объясняется им a posteriori. Панлогизм Гегеля оказался несостоятельным и в области психологии. Он упустил из виду, что стремление свести психологию к логике путем игнорирования самостоятельной роли воли и чувствований так же односторонне, как и стремление эмпириков-психологов свести логику к психологии. Итак, если сущее не есть (как это думают эмпирики и кантианцы) только являющееся, то оно также не сводится и к логической идее, как полагал Гегель. Односторонность гегельянского
рационализма вызвала реакцию со стороны Шопенгауэра и Гартмана, которые, стараясь определить природу сущего — субъекта, обусловливающего явления в бесконечном пространстве и времени, искали его не в рациональном, а в иррациональном. Для Шопенгауэра субъектом познания была «воля», для Гартмана — «бессознательное». Умозрения и этих философов также являются односторонними, так как они не улавливают конкретности, реальности самобытной и чувственной природы вещи. Всякий анализ этого живого, конкретного и реального начала будет неизбежно односторонним именно в силу своей отвлеченности и бессилия мысли охватить бесконечную полноту его определений. Тем не менее, мы можем изучать природу этого сущего отчасти путем метафизическим, выводя его свойства при помощи диалектической дедукции категорий и их онтологического применения, отчасти путем изучения исторического процесса, в течение которого перед человечеством постепенно раскрывалась сокровенная природа Сущего. История человеческой мысли свидетельствует, как односторонне применялись категории рассудка при попытках определить природу сущего, как часто бесконечная полнота конкретного всеединства замещалась тощими продуктами отвлечения. Пользуясь Кантовской таблицей категорий (которая в основных чертах принимается Трубецким, как довольно верно выражающая механизм рассудочной деятельности), можно указать на целый ряд типичных односторонностей в понимании природы сущего; можно даже дать исчерпывающую классификацию наиболее характерных заблуждений подобного рода и подыскать для каждого заблуждения характерную иллюстрацию. По воззрениям мистиков, живая конкретная сторона сущего доступна нам как объект веры. Наряду с чувственностью и разумом и воля входит, как фактор, в наше знание, и соответственно этому и сущее может быть рассматриваемо не только как являющееся и идея, но и как объект веры. Мы верим в реальность некоторого бытия, независящего от нашего сознания; допущение такого бытия не имеет достаточного основания ни в нашем чувстве, взятом самом по себе, ни в нашей отвлеченной мысли. Эта реальность, как мы видели, не может быть косной материей, она не может также быть объяснена в качестве простого факта сознания, ибо такое объяснение уже сводилось бы к отрицанию этой реальности. Чем же должна она быть? Анализ нашего «я» показывает нам, что оно не совпадает ни с эмпирическим содержанием нашей личности, заполняющей наше сознание в данную минуту, ни с отвлеченным понятием единства сознания, но живо ощущается нами как субстанция. За чувствами, данными во мне, кроется конкретный дух. То же самое относится и к сознанию других людей. Я верю в множественность
духовных субстанций. Всякое чисто психологическое объяснение идеи множественности сознаний других живых существ недостаточно. Я не просто представляю себе чужую духовную жизнь в форме моих собственных представлений, но твердо верю в их совершенно независимое от меня существование. Наконец, сознание того единства, которое связует вместе множественность конкретных духов, которое является их общей таинственной основой, составляет объект религиозной веры. Представители мистического идеализма всех времен верили и в реальность этой первоосновы бытия, ссылаясь на субъективные данные мистического восприятия. Можно оспаривать в отдельных случаях верность тех истолкований, которые они придавали личным душевным состояниям, приводившим их к сознанию своей близости к божеству, как основе сущего. Но, во всяком случае, эта религиозная вера лишь степенью отличается от той веры в реальность, лежащей за чертой непосредственно переживаемых нами состояний сознания, без которой невозможна ни наука, ни вообще какое бы то ни было истинное знание. Односторонность в мировоззрении мистиков заключается в том, что они все знания сводят к слиянию с абсолютным мистическим восприятием, отвергая значение эмпирического и рационального познания. Источник истинного знания следует искать не в односторонних абстракциях, а «в нашем конкретном сознании». Эмпирики искали этот источник в чувственном опыте, рационалисты — в отвлеченном мышлении. Мистики — в непосредственном имманентном восприятии сущего. Все эти направления ложны лишь в том, что они отрицают. Эмпиризм (а также и критицизм), отвергающий отношение нашего познания к реально сущему, приводит нас к иллюзионизму. Рационализм, в его противоположении отвлеченной мысли Сущему, приводит к алогизму. Наконец, обособляющийся от конкретной действительности и рационального познания мистицизм ведет к акосмизму, ибо мистик замещает всякие объективные универсальные критерии для познания сущего субъективными показаниями своей веры и прихотью своей фантазии. Чтобы избегнуть всех этих односторонностей ложной метафизики, мы должны при исследовании природы Сущего никогда не упускать из виду закон универсальной соотносительности. Все сущее соотносительно. В догматической метафизике это упускали из виду, создавая фикцию безотносительных вещей в себе материалисты, дуалисты, плюралисты, монадологии. Но и в новейшей метафизике продолжают пренебрегать законом универсальной относительности, считая безотносительным наше сознание. Отказавшись от безотносительных вещей, мы должны отказаться и от безотносительного сознания. Поэтому невозможна чисто
имманентная теория познания. «Сознание имманентно, оно существует в субъекте и для субъекта, и вместе оно трансцендентно, поскольку оно заключает в себе отношение к отличным от него объектам». «Как мой личный опыт, в котором я познаю какую-нибудь отличную от моего субъекта реальность, так и усвоение, какого бы то ни было чужого опыта, опыта других субъектов, предполагает во мне сознание реальной соотносительности моего субъекта с другими существами или субъектами». Одним словом, если мы хотим хоть на мгновение выйти из заколдованного круга солипсизма, то мы должны признать, «что наше сознание обусловлено внутренним соотношением вещей, в основании которого лежит внутреннее всеединство сущего». Стремясь выяснить отношения явлений к этому Сущему, мы прежде всего убеждаемся в том, что оно не есть ни отвлеченная безотносительная субстанция, ни безотносительный субъект. Субстанция как бытие о себе, субъект как бытие для себя, в сущности не имеют действительности: они как бы сливаются в тождественную абстракцию. Чтобы Абсолютное находилось в живом соприкосновении со своим «другим», с являющейся нам действительностью, нам нужно смотреть на него не как на абстрактное начало («сверх индивидуальное» «Я» Фихте, «идея» Гегеля, «воля» Шопенгауэра),
соотносящееся с явлениями, а как на сверхотносительное бытие, существующее не только для себя, но раскрывающее свою сокровенную сущность в бытии для другого — в «альтруизме». В единстве индивидуального человеческого сознания (в микрокосме) мы видим подобие универсального конкретного всеединства. Допущение такого конкретного всеединства: 1) обосновывает эмпирическое познание природы, давая твердую опору универсальному детерминизму, господствующему над всеми явлениями; 2) дает опору конкретному идеализму, освещающему с метафизической точки зрения внутренний смысл и цель явлений; 3) раскрывает перед нами возможность религиозного знания, равно чуждого как дуализму, противополагающему мир Божеству и ограничивающему Божество этим отвлеченным противоположением, так и пантеизму, с его смешением абсолютного и относительного бытия. Логос божественный не есть Идея, а конкретный субъект7.
Таким образом, гегельянство, эмпиризм, критицизм и мистицизм в миросозерцании С. Н. Трубецкого являются моментами, дополняющими друг друга.
С.Н. Трубецкого с большим основанием можно назвать последователем
В.С. Соловьева, нисколько при этом не умаляя оригинальности философского мышления Трубецкого и не упуская из виду существенных различий в их
7 См.: Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории.
мировоззрениях. «Конкретный идеализм» и «свободная теософия» — несомненно, два родственных миросозерцания.
Метафизика С.Н. Трубецкого отразила все достоинства и недостатки русского дискурса, особенности русской души, ее противоречия и устремленность к последним истинам, к предельным основаниям.
Безвременная смерть оригинального философа, прогрессивного публициста, крупного государственного деятеля вызвала редкий по единодушию отклик в русском обществе. Похороны С.Н. Трубецкого превратились в массовые демонстрации, его памяти были посвящены многочисленные статьи и некрологи, написанные крупными публицистами и политическими деятелями.
Список литературы:
Основные труды С.Н. Трубецкого:
1. Трубецкой С.Н. Исследования в области античной философии и религии. М., 2011.
2. Трубецкой С.Н. Курс истории древней философии. М., 2005.
3. Трубецкой С.Н. Метафизика в Древней Греции. 2003.
4. Трубецкой С.Н. Мнимое язычество и ложное христианство. М., 1891.
5. Трубецкой С.Н. Основания идеализма. М., 2002.
6. Трубецкой С.Н. Собрание сочинений. В 6 т. М., 1906-1912.
7. Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994.
8. Трубецкой С.Н. Учение о Логосе и его истории. Философско-историческое исследование. М., 1900.
Литература о С.Н. Трубецком:
1. Блонский П.П. Кн. С.Н. Трубецкой и философия // Мысль и слово. Вып. 1. М., 1917.
С.142-176.
2. Булгаков С.Н. Философия кн. С.Н. Трубецкого и духовная борьба современности // Два града. Т. 2. М., 1911. С. 243-254.
3. Гайденко П.П. Конкретный идеализм С.Н. Трубецкого // Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994. С. 3-41.
4. ЗеньковскийВ.В. История русской философии. В 2 т. Л., 1991. Т. 2. Ч. 2. С. 93-105.
5. Котляревский С.А. Миросозерцание князя С.Н. Трубецкого // Вопросы философии и психологии. 1916. Кн. 131. С. 40-50.
6. Лопатин Л.М. Князь С.Н. Трубецкой и его общее философское миросозерцание. М., 1906.
7. Лопатин Л.М. Современное значение философских идей кн. С.Н. Трубецкого // Вопросы философии и психологии. 1916. Кн. 131. С. 1-39.
8. Мелиоранский В. Теоретическая философия С.Н. Трубецкого // Вопросы философии и психологии. 1906. Кн. 82. С. 197-222.
9. Рачинский Г.А. Религиозно-философские воззрения кн. С.Н. Трубецкого // Вопросы философии и психологии. 1916. Кн. 131. С. 51-77.
10. Смирнов К.А. Религиозные воззрения кн. С.Н. Трубецкого. М., 1911.
11. Фогт Б.А. Памяти князя С.Н. Трубецкого // Судьбы творцов российской науки. М., 2002.
