CC BY
15
блему логической несоизмеримости у Т. Куна). Принцип дополнительности и принцип соответствия в физике наиболее отчетливо демонстрируют вновь возникший тип отношений нового со старым, делая логически значимым роль субъекта научной деятельности.
Иным способом осуществляется переход к постнеклассиче-скому мышлению. Здесь проблема субъект / предмет трансформируется в проблему наука / контекст, или наука / ненаука. Ни один из трех типов научного мышления не обладает логическим смыслом в изоляции от двух других, в том числе и классика. Ведь возникающие со временем в ее недрах проблемы решаемы только логическими силами неклассики и постнеклассики, без которых самой классике трудно обосновать свою принадлежность к науке.
Т. В. Виноградова
2012.04.014-017. ОБСУЖДЕНИЕ СТАТЬИ Л.А. МАРКОВОЙ «НАУКА БЕЗ ИСТИНЫ, СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА, ЧТО ДАЛЬШЕ?» (Сводный реферат).
2012.04.014. ЮДИН Б.Г. Так что же происходит в науке? // Эпистемология & философия науки. - М., 2012. - Т 4. - С. 60-64.
2012.04.015. ВИЗГИН В.П. Стала ли наука другой? // Там же. -С. 65-68.
2012.04.016. АЛЕКСЕЕВА Д.А. Классика, неклассика, постнеклас-сика: Прокрустово ложе схемы // Там же. - С. 69-72.
2012.04.017. АНТОНОВСКИЙ А.Ю. К проблеме медиатехнизации наблюдений в естественных и гуманитарных науках // Там же. -С.73-78.
Ключевые слова: Л.А. Маркова; технонаука; познающий субъект; революция в физике; классика-неклассика-постнеклас-сика; наблюдение.
В своей статье Л.А. Маркова1, как пишет российский философ и социолог Б.Г. Юдин, «в броской, порой даже в несколько провокационной манере обсуждает ряд весьма актуальных и острых философских проблем, порождаемых развитием современной науки» (014, с. 60). По его словам, он хотел бы остановиться на том, как мыслится субъект познания на тех стадиях науки, которые
1 См. предыдущий реферат: 2012.04.013.
Л.А. Маркова вслед за B.C. Стёпиным обозначает как классическую, неклассическую и постнеклассическую.
Б.Г. Юдин вполне согласен с автором в том, что понимание субъекта по мере смены этих стадий претерпевает радикальные трансформации. По его мнению, дальнейшие сдвиги в понимании субъекта научного познания Л.А. Маркова вполне правомерно связывает с социологическим поворотом в философии науки. Конечно, в процессе этого поворота субъект никоим образом не отменяется - речь идет о том, что у него появляются все новые черты, такие, скажем, как его надындивидуальные характеристики. В частности, он ищет новые знания не в одиночку, а выступая в качестве представителя дисциплинарного (либо меж- или даже трансдисциплинарного) сообщества. В известном смысле и объект исследования, и изучаемую проблему он воспринимает глазами этого сообщества.
Сегодня, по словам Б.Г. Юдина, конструкция познающего субъекта трансформируется еще более основательно. Коль скоро современное общество все чаще характеризуется как общество знаний, субъект, получающий знания и так или иначе оперирующий ими, оказывается, как иногда говорят, распределенным, его присутствие обнаруживается далеко за рамками науки как специализированной формы деятельности. В этом обществе радикально трансформируются механизмы потребления научных и технических знаний. И, что особенно важно, наука при этом воспринимается, ценится, да и объективно выступает в качестве источника не столько новых, так или иначе проверенных и обоснованных знаний, сколько новых технологий.
Исследование, в частности экспериментальное, по определению Б.Г. Юдина, - «это создание для изучаемого объекта таких условий, которые позволяют контролировать оказываемые на него воздействия. Достижение этой цели становится возможным вследствие того, что экспериментатор создает специальный прибор, аппарат или устройство, что обобщенно можно назвать экспериментальной установкой. Именно она обеспечивает воспроизводимый и четко фиксируемый, зачастую измеримый характер оказываемых на объект воздействий» (014, с. 62).
Но, как выясняется со временем, тот контролируемый и воспроизводимый эффект, который обеспечивает работа эксперимен-
тальной установки, может быть интересным не только для решения исследовательских задач. Сама экспериментальная установка и способы работы с ней после соответствующих трансформаций преобразуются и, попадая в иной контекст, выступают уже в качестве новых производственных установок и новых технологий.
В исследовательском контексте экспериментальная установка проектируется и конструируется в соответствии с определенным замыслом - для проверки, обоснования или подтверждения той или иной научной гипотезы. «Иными словами, экспериментальная установка есть порождение рациональной и целенаправленной деятельности. И эти же свойства рациональности и целенаправленности являются необходимыми признаками всякой технологии, как и в целом технологического отношения к миру» (014, с. 62).
Ныне, в начале XXI в., утверждает Б.Г. Юдин, есть все основания говорить о наступлении качественно новой стадии развития не только науки и технологии, но и их взаимодействия как между собой, так и с обществом в целом. Одним из выражений этого является становление нового типа взаимоотношений науки и технологии, который получил название - «технонаука» ^ескпоъсгепсе).
Бельгийский философ Ж. Оттуа первым предложил этот термин в 1970-е годы для обозначения особенностей современной науки, столь отличной от античного идеала чисто теоретического знания. В контексте проблем, обсуждаемых в статье Л.А. Марковой, Б.Г. Юдин считает интересным предлагаемое Ж. Оттуа понимание объективности науки. «Объективность современной науки лежит в ее эффективной технической действенности. Она все больше и больше обнаруживается в физико-технической продуктивности и креативности... Технонауки сами создают те реальности, которые они изучают» (цит. по: 014, с. 64). Таким образом, с точки зрения Ж. Оттуа, технонаука - это такое взаимное переплетение науки и технологий, в котором одно становится неотделимым от другого, наука в такой же мере становится технологией, в какой технология - наукой.
Другая характеристика современной науки, по словам Юдина, принадлежит Б. Латуру. Он проводит различие между наукой и исследованием и говорит о переходе от культуры науки к культуре исследований: «Наука - это определенность, исследование - неопределенность. Наука понимается как нечто холодное, безошибоч-
ное и беспристрастное; исследование - теплое, путанное и рискованное. Наука порождает объективность, изо всех сил избегая оков идеологии, страстей и эмоций; исследование питается всем этим, чтобы приблизиться к изучаемым объектам» (цит. по: 014, с. 64). По мнению Б. Г. Юдина, это различение двух культур удачно схватывает многие из тех проблем, которые поставлены в статье Л. А. Марковой.
Российский философ В.П. Визгин, обсуждая статью Л.А. Марковой, сомневается - действительно ли наука стала другой? Историческое изучение «радикальных перемен» в науке и их понимание самими физиками, по его мнению, резко расходятся с точкой зрения Л. А. Марковой, примыкающей в этом отношении к постпозитивистской философии науки Т. Куна, П. Фейерабенда, И. Лакатоса и др. В этой связи автор приводит несколько высказываний таких лидеров теоретической физики второй половины XX в., как С. Вайнберг и В.Л. Гинзбург. «Я определенно чувствую, - пишет С. Вайнберг, - что мы обнаруживаем в физике что-то реальное, нечто, существующее независимо от тех социальных и исторических условий, которые нам позволили это открыть» (цит. по: 015, с. 65).
В свою очередь, В.Л. Гинзбург утверждал: «Если не считать, что последующие научные теории приближаются к истине, и вообще сомневаться в самом существовании истины и законности термина "реально существует", то теорию флогистона, возможно, действительно допустимо поставить в один ранг с классической механикой и считать их в равной мере ошибочными или, напротив, правильными» (цит. по: 015, с. 66).
В.П. Визгин критикует то описание изменений в науке, которое дает Маркова, и считает, что никакого радикального поворота, обрушившего объективность и истинность знания, не было. В результате он приходит к следующему выводу: «Таким образом, наука, физика прежде всего, стала во многом другой, но все-таки не настолько другой, чтобы понятия реальности и истины в ней утратили свое значение» (015, с. 67).
В.П. Визгин также замечает, что отношение ученых к понятиям реальности, истинности знания и т.п. зависит от их философской ориентации. Большинство же физиков, как справедливо заметил С. Вайнберг, придерживаются явно или неявно тех или иных вариантов реалистической философии вплоть до структурного реа-
лизма. В то же время еще А. Эйнштейн выдвинул концепцию философского оппортунизма ученых, для которых изменение философской позиции в интересах достижения «физических целей» -дело вполне естественное. И поэтому обращение или необращение ученых к понятиям реальности, объекта, субъекта, истины зависит не столько от характера научного знания (классика или неклассика или постнеклассика), сколько от философской позиции автора.
«Ситуацию в современной физической теории в плане объективности и истинности знания, - пишет в заключение В.П. Визгин, -следует отличать от аналогичной ситуации в историко-научном исследовании, когда речь идет о возникновении и развитии научного знания. Здесь следует говорить о реальностях и истинах, с одной стороны, "физического разума", а с другой стороны, "историко-научного разума"... Но и здесь историки науки не готовы отказаться от этих понятий и пытаются придать им конкретное содержание» (015, с. 68).
Российский философ Д.А. Алексеева в своем отзыве на статью Л. А. Марковой основное внимание уделяет критике схемы классика-неклассика-постнеклассика, которая сейчас очень популярна. Хотя, безусловно, она имеет значительный эвристический потенциал, но, по ее мнению, универсализация этой схемы приводит к искусственности классификации, произвольности подбора примеров, а также вынуждает прибегать к терминам с размытым значением.
Свои выводы, как кажется Д.А. Алексеевой, Л.А. Маркова во многом базирует на революции, произошедшей в физике в связи с созданием квантовой механики. Однако, напоминает Д.А. Алексеева, подход сторонников копенгагенской интерпретации был сформулирован как гипотеза в начале XX в., ее противниками были А. Эйнштейн и Э. Шрёдингер. Этот подход не является единственным даже в рамках квантовой механики (существует, например, многомировая интерпретация Эверетт).
Распространение этого принципа на все остальные науки еще менее оправдано. Скажем, в биологии в силу иной размерности объектов изучения проблем, аналогичных тем, с которыми столкнулась квантовая механика, не возникало. «Получается, что при подобном понимании отношения субъекта и объекта научного познания (когда субъект не просто изучает объект, но создает его)
наука в целом редуцируется к квантовой механике, а неклассическая научная картина мира основывается на гипотезе, которой придерживались сторонники копенгагенской интерпретации» (016, с. 71).
Еще одна сложность, по словам Алексеевой, возникает при попытке показать, что в философии второй половины XX в. представление о роли субъекта научного познания меняется аналогично тому, как это происходит в науке. Она доказывает, что представление о синхронном переходе от классики к неклассике в науке и философии не верно.
«Итак, - заключает Д. А. Алексеева, - если мы хотим описать неклассику как концептуально и темпорально единый этап, на который переходят наука и философия, нам потребуется абстрагироваться от наук, теорий, мыслителей, которые не вписываются в нашу схему. К тому же придется максимально неопределенно описать, что же все-таки происходит с субъектом познания. То же самое мы будем вынуждены сделать и при описании перехода к постнеклассике» (016, с. 72). Желательно также будет проигнорировать тот факт, что А. Пуанкаре (родоначальник науки о хаосе, т.е. представитель постнеклассики) родился и умер чуть раньше, чем Н. Бор (представитель неклассики). В противном случае нужно будет признать, что возникновение постнеклассического мышления произошло не после и не вследствие недостатков неклассического этапа, а одновременно с ним.
В своем отзыве российский психолог А.Ю. Антоновский основное внимание уделяет механизмам наблюдения в естественных и гуманитарных науках. По его словам, проблема наблюдения, его предмета и истинности действительно составляет методологическое ядро философии современной науки. И все-таки следует различать трансформацию предмета наблюдения через «привнесение личностных характеристик» исследователя (психоэпистемологический тезис) и медиально-инструментальное воздействие наблюдения на наблюдаемое (медиаэпистемологический тезис).
В статье Л.А. Марковой утверждается, что неклассическое знание состоит в учете таковых «личностных характеристик». Этот психоэпистемологический тезис, по словам А.Ю. Антоновского, он хотел бы оспорить и защитить иную - социоэпистемологическую -постановку проблемы: всякое наблюдение и само оказывается ча-
стью физической реальности, добавляет к ней некоторый элемент и должно тем или иным образом истолковываться, т.е. наблюдаться. Однако этот социоэпистемологический тезис в большей степени выражен в социально-гуманитарном познании, если и не составляет самого его существа.
Процессы наблюдения в естественных и социально-гуманитарных науках существенным образом различаются. В первом случае технико-медиальные эффекты наблюдения воздействуют на наблюдаемый феномен и трансформируют его. Во втором случае медианаблюдения трансформируют самого наблюдателя. Л.А. Маркова, по словам А.Ю. Антоновского, использует понятие наблюдения как само по себе не проблематичное. Но что такое наблюдение? Кем могут быть наблюдатели? Можно ли составить номенклатуру наблюдательных медиа? Каков статус наблюдения в гуманитарных науках и социальном знании? Делает ли он эти дисциплины зависимыми от произвола наблюдателя и характеристик личности субъекта, как это представляется Марковой, или, может быть, напротив - позволяет избавиться от субъективизма, спрашивает он. По его мнению, «медийная опосредованность предмета гуманитарных наук не служит препятствием, а напротив - переводит эти дисциплины в статус квазиестественных, стабилизирует их предмет, делает его реальным наподобие предмета естественных наук, является способом их натурализации» (017, с. 76).
Далее А. Ю. Антоновский обращается к проблеме истины и предмета исследования. По его мнению, даже если признать, что наблюдение действительно трансформирует наблюдаемое, все-таки следует указать на важные ограничения этих трансформаций. Наука как система коммуникаций обладает выраженной идеосинкрази-ей в использовании своего ключевого инструмента или медиасе-лекции научных наблюдений: дистинкции истинного и ложного знания.
В отличие от политики, экономики, искусства наука экстер-нальна, поскольку выходит за пределы социальных действий, сообщений, коммуникации, так как последние могут транслировать, но не способны генерировать истинное знание. В отличие от Л.А. Марковой А.Ю. Антоновский не считает, что от истины можно избавиться. «Это лишило бы науку ее своеобразия, ее редуцированности к психическим переживаниям внешнего для научной
коммуникации мира - способностям восприятия удостоверять суждения. С исчезновением истинности наука перестанет отличаться от других типов общения, утратит собственную идиосинкразию, ключевую мотивацию, направляющую научное исследование» (017, с. 78).
Т. В. Виноградова
2012.04.018. МАРКОВА Л.А. ПОЗИЦИИ РАЗНЫЕ, НО ДИАЛОГ ВОЗМОЖЕН // Эпистемология & философия науки. - М., 2012. -№ 4. - С. 79-83.
Ключевые слова: наука; физическая теория; философия.
Настоящая публикация - это ответ Л.А. Марковой на критику, представленную выше, ее статьи «Наука без истины, субъекта и объекта, что дальше?»1.
Свой ответ Л.А. Маркова начинает с отзыва В.П. Визгина. В.П. Визгин приводит ряд высказываний физиков, которые, по его мнению, опровергают точку зрения о наличии радикальных перемен в научном мышлении XX в., точку зрения, которую она пытается обосновать в своей статье. Нет сомнений, утверждает Л. А. Маркова, что количество таких высказываний можно было бы увеличить, как и дополнить их высказываниями прямо противоположного характера.
Что касается приводимых цитат, то их авторам трудно согласиться с тем, что одновременно на равных правах могут существовать разные физические теории. «Их классическое мышление привыкло к тому, что новое знание рождается на развалинах старого, что каждый новый этап в развитии науки устраняет предыдущий как ошибочный, ложный. Для большинства физиков философская идея отношения между теориями как отношение между субъектами, их создавшими, неприемлема» (с. 79).
Между тем история, процесс производства нового знания не отделяются в неклассической науке границей от структуры самого знания, этот процесс вместе с его автором становится элементом знания, становится проблемным. Авторы-субъекты разные, и между теориями, ими созданными, устанавливаются отношения прин-
1 См. реф. 2012.04.013.
