CC BY
10
2006.03.009. ГИЙМАР А.-М. СТАРЕЮЩЕЕ ОБЩЕСТВО. GUILLEMARD A.-M. Les sociétés à l'épreuve du vieillissement // Fu-turibles. - P., 2004. - N 299. - P. 45-67.
В статье Анн-Мари Гиймар, преподавателя социологии факультета социальных наук университета Сорбонна-V (Париж) и Французского университетского института, излагаются основные положения ее монографии1. Автор выступает за широкий подход к теме старения населения и, в частности, анализирует тему трудовой занятости стареющего населения, рассматривая ее как ключевую в решении проблем этой категории людей.
На сегодняшний день проблема старения населения воспринимается почти исключительно с точки зрения проблемы пенсий и мер по обеспечению их выплат для будущих поколений. Подобный подход представляется автору крайне узким, поскольку в действительности последствия старения населения сказываются на таких различных вопросах, как протекание трудового процесса, организация образа жизни на разных возрастных этапах, покрытие социальных рисков, формирование идентичности каждого возрастного периода, отношения между поколениями и т.п. Одну из задач данной статьи автор видит в том, чтобы доказать это.
Удлинение сроков жизни как фактор старения населения заставляет пересмотреть культурную модель организации возрастов и социальных периодов; поднимает вопрос «о роли различных поколений в обществе, об их месте в производстве богатств, в системе передачи средств, о новых формах солидарности, могущих объединить их» (с. 46). Автор полагает, что основной вызов, брошенный обществу старением населения, относится не к системе социальной защиты, а к проблеме трудовой занятости этого населения.
Для реальной оценки последствий старения населения предлагается отследить эволюцию и взаимовлияние трех основных составляющих: ситуации данной категории населения на рынке труда, системы социальной защиты и организации различных возрастов в ходе жизненного цикла в Западной Европе, Северной
1 L'Âge de l'emploi. Les sociétés à l'épreuve du vieillissement. - P.: Armand Colin, 2003.
Америке и Японии, и сравнить различные подходы этих развитых обществ к проблеме старения населения и, в частности, активного населения. Это позволит давать прогнозы по двум наиболее важным моментам: перспективам трудовой занятости стареющего населения и будущности пенсий, которые неразрывно связаны между собой.
Один из основных выводов книги: демографическое старение не является чем-то фатальным, с неизбежностью диктующим сходные реакции и типы социальной политики независимо от страны. Напротив, в практиках рассматриваемых стран обращает на себя внимание разнообразие реакций государств.
Выбор государства между возмещением (компенсацией) досрочного выхода на пенсию и поощрением включения в трудовую активность связан с различиями в определении возрастов и в различной трактовке их с законодательной точки зрения. Французский социолог полагает, что «выбор столь различающихся социальных политик и сформированные ими судьбы людей... взывают к тому, чтобы переосмыслить их в рамках вызвавших их когнитивных, политических и социальных систем» (с. 47).
За исходный пункт автор берет сравнительный анализ политики занятости и социальной защиты в различных странах и их воздействие на вторую половину трудовой жизни людей.
При рассмотрении данных о занятости мужчин в возрасте от 55 до 64 лет в развитых европейских странах, США, Канаде и Японии с 1971 по 2001 г. заметна значительная разница в ситуациях. В скандинавских странах, США и Японии доля работающих мужчин высока (порядка 70%), а снижение этого показателя за эти 30 лет составляет всего от 8 до 16%.
В других европейских странах доля работающих мужчин значительно меньше: 35,1% - в Бельгии, 41,4 - во Франции, 45,4 -в Германии, 46,7 - в Финляндии, 50,5% - в Нидерландах. А доля работающих за последние 30 лет снизилась там гораздо более резко. В этих странах негативные для трудовой деятельности моменты начинают проявляться с 45 лет. Для сорокалетних это может выражаться в том, что карьера идет на спад в плане продвижения по служебной лестнице, оплаты труда и доступа к обучению в ходе работы. Для пятидесятилетних это выражается в том, что они более подвержены безработице, к тому же срок их
безработицы более продолжительный, а доля тех среди них, кто возобновляет трудовую активность, наиболее низкая.
В этих странах вне рынка труда чаще всего оказываются молодежь и пожилые люди, а занятость все больше концентрируется в границах среднего возраста. Если среди молодежи существует тенденция все позже вступать в трудовую жизнь из-за удлинения периода обучения, то для пожилых людей переход от трудовой активности к пенсии становится все более расплывчатым, выражаясь в длительных периодах безработицы и досрочных выходах на пенсию.
Таким образом, выявляются различия в положении пожилых людей в разных странах с точки зрения трудовой занятости, что означает разницу в их оценке. Это позволило автору сделать вывод о том, что нельзя «воспринимать недооценку трудящихся пожилого возраста как естественную очевидность. Надо интерпретировать ее как феномен культуры...» (с. 49-50).
Предположение, на котором автор основывает свой сравнительный анализ, таково: существование на рынке труда людей во второй половине их трудовой жизни следует воспринимать как социальную конструкцию, которая является результатом взаимодействия нормативной системы, политики социальной защиты, политики в области занятости, системы профессиональных отношений, что и определяет своеобразие ситуаций в этой области. Автор ставит задачу выделить в ходе исследования типы политик, соединяющие в себе режим социальной защиты, компенсацию безработицы и степень обеспечения занятости в этой возрастной группе на рынке труда.
На первом уровне эти типы политик непосредственно определяют динамику занятости на рынке труда. Предоставляя права, пособия, места в системе занятости или в системе социальной защиты, они создают существующие в данной стране варианты для выбора.
На втором уровне путем вмешательства государства, устанавливающего законы о занятости, обучении, социальной защите, пенсиях, формируются возрастные нормативы. То есть создается своеобразная для каждой страны «культура возраста», заключающаяся в совокупности разделяемых обществом взглядов
на взросление, старение, права и обязанности, присущие каждому возрасту.
Автор выделяет четыре основных типа политики исходя из вариантов сочетания двух факторов: политики в области занятости и политики в области компенсации безработицы.
Первый тип сочетает щедрую компенсацию риска остаться без работы для пожилых трудящихся с почти полным отсутствием инструментов интегрирования в занятость этих трудящихся. Он характерен для стран континентальной Европы, таких как Германия, Франция, Нидерланды, Финляндия. На первое место здесь выступает логика финансовой компенсации потери занятости пожилым работником. Соответственно, это связано с культурой раннего выхода на пенсию, и нормой для пожилого человека является не занятость, а доступ к социальным перечислениям.
Законодательные акты, фиксирующие «возрастные меры», направленные на то, чтобы защитить трудящихся предпенсионного возраста, установив досрочный выход на пенсию, в действительности формируют разрыв между теми трудящимися, которые подпадают под повышения по должности по тарифной сетке, обучение в ходе работы, и тех, к кому это не относится. Таким образом, фактическое снижение пенсионного возраста за счет досрочных выходов влияет и на предыдущие по возрасту поколения работающих, делая их более уязвимыми. Это смещается на все более молодые поколения вплоть до сорокалетних, то есть затронута оказывается все вторая половина трудовой карьеры. Таким образом, происходит обесценивание трудящегося с возрастом, и при этом идет процесс повышения социального возраста более молодых поколений.
Этот тип политики государства видит проблему, возникающую в связи с возрастом трудящихся, исключительно с точки зрения доступа к компенсирующим ресурсам.
Второй тип политики формирует диаметрально противоположную культуру возраста и подход к пожилому работнику. Он соответствует режиму социальной защиты в скандинавских странах (Швеция, Дания). В этом случае щедрая компенсация риска оказаться безработным во второй половине трудовой жизни сочетается с активной политикой занятости в отношении этой группы населения.
Возможность трудиться по мере старения поощряется благодаря наличию целой гаммы инструментов интегрирования и реинтегрирования в трудовую занятость, а также благодаря социальным службам занятости, уделяющим этой категории трудящихся особое внимание. Вся система нацелена на это с тем, чтобы соблюсти их право на труд. Причем, чтобы соблюсти равенство шансов на труд независимо от возраста, в настоящее время в этих странах не довольствуются замещением трудовых доходов компенсационными. Принято несколько программ реинтеграции в трудовую активность, реабилитации и поддержания трудовой пригодности людей во второй половине трудовой карьеры (частичная пенсия (1976), превентивная политика трудоустройства (реабилитация и обучение), возможность работать на неполную ставку). Поскольку эта категория рассматривается как уязвимая, государство полагает, что она должны быть объектом целевых и усиленных мер. Кроме того, в середине 90-х годов были приняты дополнительные меры, поощряющие пролонгацию трудовой жизни (в частности, увязывание размера пенсии с продолжительностью трудового стажа). Данная позиция способствует формированию приоритетов активного старения. Эта модель поддерживает культуру права на труд в любом возрасте, в противоположность раннему выходу на пенсию.
Третий тип, представленный Японией, заключается в поощрении трудовой занятости пожилого населения, но при этом (в отличие от второго типа) в очень ограниченных возможностях компенсации раннего ухода с рынка труда. Вынужденная трудовая активность пожилых работников не уравновешивается правом на компенсацию (пособие). У японских работников нет альтернативы трудовой старости, которая рассматривается в качестве желательной как для индивида, так и для общества. При этом обязанность трудиться, предъявляемая обществом индивиду, все же уравновешивается обязанностью государства предоставлять пожилым работникам возможности удержаться на рынке труда. Эта обязанность государства подкрепляется различными нормативными актами, создающими у людей целую систему мотивов и оправданий для сохранения трудовой активности до преклонного возраста. В случае Японии за последние десятилетия
пожилой работник перешел из состояния пожизненной занятости к гибкой занятости.
Четвертый тип политики включает ограниченные компенсации риска остаться без работы в пожилом возрасте и малочисленные инструменты встраивания людей этого возраста на рынок труда. Типичными странами-проводниками подобной политики являются Великобритания и США. Регулирование этих вопросов большей частью отдается на откуп рынка. Это позиция, свойственная либеральному государству. Работникам в возрасте не остается иного выхода, кроме как удерживаться любой ценой на рынке труда. Трудовые биографии в данном случае определяются ситуацией на рынке труда: при избытке рабочей силы будет происходить выталкивание пожилых работников, при ее нехватке -будут преобладать тенденции их удерживания.
В Великобритании система социальной защиты не предоставляет никакого особого, денежно обеспечиваемого статуса при досрочном выходе на пенсию (до 65 лет). И хотя такие возможности существуют в системе профессиональных пенсий, ими охвачена лишь половина британской рабочей силы. Что касается политики в области занятости данной категории трудящихся, то соответствующий закон 2000 г. явно недостаточен.
В США закон о недискриминации в связи с возрастом в области трудовой занятости (1967), иллюстрирующий политику государства в отношении трудоустройства и трудовой занятости пожилых, свидетельствует о минимальном вмешательстве государства в этой сфере. Это декларативный запрет на дискриминацию в связи с возрастом, основанный на риторике о фундаментальных и гражданских правах, но реально он дает возможности лишь при индивидуальных исках в случае ущемления прав пожилых трудящихся, а не выступает за смягчение и ограничение механизмов рынка в целом, как системы. Поле, сформированное этим законом, не создает ни возможностей для зарождения «культуры права на труд в любом возрасте, как в скандинавской модели, ни возможностей для закладывания фундамента культуры права на досрочный выход на пенсию, как в континентальной модели, ни даже принципов культуры обязанности трудовой активности, сочетающейся с правом на
поддержку в сохранении трудовой занятости, как в японском случае» (с. 57).
Таким образом, сравнительный анализ четырех типов политик в данной области позволил автору утверждать, что «специфические институциональные типы политик порождают различные возрастные культуры и серьезно различающиеся по странам жизненные пути второй половины трудовой карьеры» (там же). Те страны, где в условиях старения населения были приняты системы мер по интегрированию пожилых в трудовую занятость, смогли наилучшим образом сохранить трудовую мобилизованность этой категории (типы 2 и 3). Иная ситуация с континентальной Европой, которая вступила на путь недооценки работников в возрасте, что порождает воспроизводство отсутствия трудовой занятости в конце трудового пути. Далее автор рассматривает возможные пути выхода из этой ситуации для стран данной модели.
В странах континентальной Европы патологию данной системы многие исследователи видят в том, что особенности системы соцзащиты действуют против занятости. Система вступает в действие задним числом, уже после того, как пожилой человек лишается работы, чтобы обеспечить ему замещающий доход, вместо того, чтобы предотвращать подобные случаи, действовать превентивно. Щедрые государственные пособия трудящимся побудили предприятия сократить предложение работы для этой категории. Результатом стало сокращение занятости и массовая безработица среди них.
Поскольку источником трудностей в странах этой модели стал растущий разрыв между соцзащитой и занятостью, возможность исправления французский социолог видит «в новом союзе между социальными правами и реинтеграцией на рынок труда» (с. 59). Что подразумевает перестройку принципов соцзащиты с тем, чтобы она выполняла не только функцию исправления и возмещения риска. Она должна быть более тесно связана с трудовой политикой и с повышением качества рабочей силы. В конечном счете должны измениться принципы управления возрастными группами трудящихся как на государственном уровне, так и на уровне предприятий. То есть должны в корне поменяться представления о пожилом работнике как о «не
подлежащем использованию», а также модели действий в отношении них.
Однако среди стран континентальной Европы есть две (Нидерланды и Финляндия), которые начиная с середины 90-х годов, осознав бедственное положение в данной области, предприняли ряд шагов и смогли поднять занятость среди тех, кому 55-64 года, с 34,9% в 1995 г. до 46,7% в 2001 г. (Финляндия) и с 39,9% до 50,5% за аналогичный период (Нидерланды).
Далее автором подробно рассматривается опыт Финляндии в данном направлении. В этой стране был принят национальный пятилетний план (1998-2002) для поддержания трудовой занятости тех, кому за 45 лет. Причем этот план предшествовал реформе пенсионной системы, он подготовил для нее почву. Реформа началась лишь осенью 2002 г.
Принципом программы было значительное повышение возможности выбора для людей в отношении выхода на пенсию и в то же время создать такую систему, которая поощряла бы пролонгацию периода трудовой активности. Для этого решено было отказаться от понятия возраста досрочной пенсии. Финская программа по поддержке занятости включала более 40 активных, взаимосвязанных мер, направленных на поддержание трудоспособности во второй половине трудового пути. Программа состоит из шести частей:
- педагогическая составляющая: информационная и образовательная кампания по изменению общественного мнения и образа старения и целевые кампании в отношении работодателей для разъяснения привлекательных сторон пожилой рабочей силы и возможностей ее эффективного использования;
- действия по здравоохранению и охране труда: улучшение условий труда, предотвращение нетрудоспособности. Охватывает все характеристики труда: окружающая среда, психологический и социальный климат. Действия проводились в тесном сотрудничестве в рамках предприятий между дирекцией, представителями персонала, экспертами и государственными властями;
- профессиональное обучение для работников от 45 лет и выше для сглаживания образовательного разрыва между
пожилыми и молодыми. Национальная стратегия «обучение в течение всей жизни»;
- реабилитация пожилых безработных. Индивидуальное шефство над теми пожилыми людьми, которые ищут работу;
- выход на пенсию: постепенный и по выбору. Акцент здесь сделан на работу на неполную ставку. Возраст, дающий право на частичную пенсию, снижен до 56 лет. Право на пенсию сохраняется в случае продолжения трудовой деятельности на неполную ставку. Предоставлена возможность чередовать периоды трудовой занятости и отпускные периоды;
- изучение, исследования и эксперименты. Создан специальный механизм для оценки - «барометр поддержания трудоспособности», который позволяет оценивать воздействие национальной программы на трудящихся на предприятиях. Действуют другие исследовательские программы, изучающие отношения и практики пожилых работников, связанные с разными факторами, их состояние здоровья, профессиональную компетентность, дискриминационные практики и т.п., а также новые методы обучения (с. 61).
Общая стоимость программы составляла 4,2 млн. евро. Она подразумевала тесное сотрудничество между министерствами труда, образования и социальных дел и здравоохранения. Одной из целей было улучшение условий труда, предлагаемого пожилым работникам, и при этом усиление спроса на эту категорию рабочей силы со стороны предпринимателей. Кроме того, требовалось сделать пролонгацию трудовой активности привлекательной для всех акторов рынка труда. Учитывая то обстоятельство, что многолетняя работа на одном и том же рабочем месте способствует демотивации и устареванию навыков, в числе прочих мер были предприняты усилия по организации новых горизонтальных, а не вертикальных «маршрутов» на рынке труда.
Одним из принципов, на которых основывался финский национальный план, был тот, что работники в возрасте отнюдь не являются «негодными для работы», что отразилось в лозунге программы: «Опыт - это национальное богатство». Такой подход противоположен точке зрения большинства стран континентальной Европы, в соответствии с которой старение является тяжким
грузом для страны, вынуждающим к кардинальным мерам по сокращению социальных прав и уровня пенсий.
В этом плане финская программа выступает против культуры раннего выхода на пенсию. Она нацелена на «радикальное культурное изменение восприятия старения, без которого невозможно продвигать "активное старение"» (с. 62). В успехе программы в количественном отношении убеждают следующие данные: доля занятости пожилых выросла на 25%; за время действия программы занятость в возрастной группе 55-59 лет возросла с 51 до 63%, для группы 60-64 года - с 20 до 25%; средний возраст выхода на пенсию поднялся с 58,2 лет в 1996 г. до 59,3 лет в 2001 г.
Однако основной заслугой плана автор считает изменения качественного характера - в менталитете и отношении к пожилым трудящимся, которые стали гораздо более позитивными. Значительно снизилась дискриминация работающих на основании возраста. Возросли возможности доступа работников к обучению. Предприниматели поняли, что пожилые работники могут стать компетентными и высокопроизводительными, с тех пор как они стали объектом социальных инвестиций. И их присутствие на предприятиях способствует производительности и не препятствует конкурентоспособности на мировом рынке. Таким образом, социальные права и интеграция на рынок труда в Финляндии больше не противодействуют друг другу.
Подводя итоги, автор утверждает: пример Финляндии показывает, что «выход из замкнутого круга досрочного выхода с рынка труда и ремобилизация пожилых в трудовую занятость возможны» (с. 64). Причем это не обязательно связано с сокращением социальных прав. Изменения должны заключаться в перестройке системы соцзащиты стран континентальной Европы, ее принципов. Эта система, носящая возместительный и компенсационный характер, должна уравновеситься широким спектром услуг в сфере занятости пожилых. Двигаясь по этому пути, Финляндия присоединилась к скандинавской модели.
По мнению автора, категорическим требованием является то, чтобы среди мер в сфере занятости, принимаемых в отношении пожилых, преобладали те, которые способствуют поддержанию их профпригодности. Система соцзащиты не может сегодня
рассматриваться отдельно от проблем занятости. При этом упор надо делать на превентивные меры. В институциональном плане для возвращения пожилых работников в сферу труда с целью вывода континентальной модели из патологического состояния, в котором она находится, необходима постоянная и решительная политика, значительные усилия по координации всех акторов рынка труда. Автор не сомневается, что новые типы социальной политики, учитывающие жизненный цикл, должны «сыграть решающую роль в модернизации европейской социальной модели» (с. 64). Движение в данном направлении является ключевым для континентальной Европы для того, чтобы старение населения стало для нее «удачным шансом, преимуществом, а не крушением...» (там же).
Е.Л. Ушкова
2006.03.010. АРТС В., ХАЛМАН Л. НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В ЕВРОПЕ СЕГОДНЯ: ЧТО ЧУВСТВУЮТ И ДУМАЮТ ЛЮДИ.
ARTS W., HALMAN L. National identity in Europe today: what people feel and like // Intern. J. of sociology. - Armonk, 2005-2006. - Vol. 35, N 4. - P. 69-93.
В статье профессоров Вила Артса и Лойка Халмана (университет Тилбурга) предлагается социально-психологический взгляд на проблемы индивидуальной и коллективной идентичности в современной Европе, освещаются проблемы нации, национализма и патриотизма, которые вновь оказались в центре внимания в эпоху глобализации и интеграции европейского сообщества.
Если для 1980-х годов было характерно представление о национализме как отжившей свое идее и акцентировалось политическое превосходство наднациональных органов, таких как Евросоюз, НАТО, ООН и др., то современная ситуация заставляет вновь вспомнить о национализме, патриотизме и национальной идентичности. Исторические обстоятельства возвращения национализма связаны с коллапсом коммунистического режима в Восточной Европе, воссоединением Германии, Маастрихтским договором. Объединение Европы во многом способствует утрате национальной идентичности, возникновению панъевропейского
