CC BY
73
ЗООМЕТАФОРА В ФУНКЦИИ ЛАСКОВОГО ОБРАЩЕНИЯ В РУМЫНСКОМ ЯЗЫКЕ
Работа представлена кафедрой романской филологии Санкт-Петербургского государственного университета.
Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор Т. А. Репина
Предмет изучения составляют зоометафоры румынского языка, в которых наименования животных используются с целью ласкового обращения к человеку. Анализируются случаи семан-
тнческого согласования характеристики человека и определенных черт животного; представлены с соответствующими иллюстрациями лексемы, не зафиксированные словарями в данной прагматической функции.
Ключевые слова: румынский язык, вокатив, зоометафора ласкового обращения, семантическое согласование, эмоциональная оценка.
The article considers Romanian zoometaphors in which animals are used with the purpose of endearing address to a person. Cases of semantic agreement of human characterization and certain animal features are analyzed; words used in this pragmatic function which are not included in dictionaries are presented with corresponding illustrations.
Key words: Romanian language, vocative, zoometaphor of endearing address, semantic agreement, emotional estimation.
Одной из функциональных зон анималистической метафоры в румынском языке, как и во многих других языках, является использование наименований животных при обращении к человеку с целью выразить испытываемые к нему со стороны говорящего чувства любви, нежности, доброго расположения (ср. рус: голубка, зайчик и т. п.).
Самым распространенным зооморфизмом данной группы слов в румынской анималистической лексике является pui птенец, цыпленок - слово, которое принимает в речи разные формы: puiule, puico - вокатив без суффикса; piujsorule, puicuto - вокатив с предшествующим окончанию уменьшительным суффиксом; исходную форму слова без артикля: pui$or! puica! или используется в сопровождении притяжательного прилагательного: puisorul meu и т. п. Зооморфизм pui отмечен в качестве ласкового обращения словарями, в том числе румынско-русскими; по их данным он встречается 1) при обращении к ребенку: малютка, крошка,
puiul mamei моя крошка; 2) при обращении к любимому: душка, милашка, (pop.): puiul meu drag! любимый мой!; puiule душа моя. В нашем материале этот зооморфизм представлен наибольшим числом примеров, которые позволяют дополнить данные словарей некоторыми наблюдениями.
Зооморфизм pui в виде обращения (puiule) может содержать элемент снисхож-
дения: - Се mai faci, puiule?1 '- Как дела, детка (букв, цыпленочек)?' - спрашивает начальник тюрьмы при обходе камер у заключенного, желая показать ему свое доброе отношение как к одному из вверенных его заботам «детей»; фамильярности: -
Asculta, puiule, asta-i masa noastra. Tu te-ai
2
a?ezat la ea '- Слушай, детка (букв, цыпленочек), это наш стол. А ты уселся за него', -замечает один из сверстников другому, не входящему в его компанию постоянных посетителей кафе. Обращение pui(ule), подобно русским Дорогой! Детка! и т. п., адресованное незнакомому человеку, может быть воспринято как неоправданно фамильярное и вызвать отрицательную реакцию, как это видно из следующего примера: Л../3
familiaritatea lipicioasa [a acestui individ]: «Puiule» il indispunea ca tonul prietenos al
4
chelnerilor de la birturile de periferie '- /.../ слащавая (букв, липкая) фамильярность [этого субъекта]: «Детка! (Дорогой!)» была ему неприятна, она напоминала ему дружеское обращение официантов в трактире где-нибудь на периферии'. Речевые реализации зооморфизма pui в функции ласкового (а нередко и наигранно ласкового) обращения настолько разнообразны, что они могли бы в дальнейшем составить предмет самостоятельного стилистического исследования.
Среди видовых наименований животных словарями зафиксированы в их переносных значениях лишь некоторые, в част-
ности: ponimbita"" (porumbito, porumbifa mea) голубка - при обращении к любимой девушке (женщине), в нашем материале также отца (дедушки) к дочке (внучке), мужа к жене. Ср.: - Се vrei tu, porumbito!..'- Что тебе самой хочется, дорогая (букв, голубка)!..' -отвечает на вопрос жены о том, что приготовить на обед, ее муж; и broscoi лягушонок (с пометой шутл. I glumet) - шутливое название малыша, например: - Mai broscoiule, sa nu mai plängi '- Ну, сыночек (букв, лягушонок), перестань плакать' - успокаивает мать сына.
Из отмеченных в словарях зооморфизмов можно назвать также manz (вокатив: manzule), который интерпретируется составителями словарей как ребенок, мальчуган, юноша резвый, полный живости. Изученный нами материал показал, что в этом значении (zburdabiic са ил manz резвый, игривый, шаловливый, как жеребенок) данная лексема используется главным образом в сравнениях. Что же касается метафорического употребления (в форме вокатива), то она реализуется преимущественно в другом значении, а именно: manz(ule) передает неопытность адресата речи как следствие
его молодости. Ср.: -/.../ altadata... Ehe...
7
Се stii tu, manzule... '-/.../ (а вот) раньше... Oxo-xo... Что ты знаешь, жеребеночек.. .'; - Taci, ma manzule... Sa nu te legi de stramosi /.../ '- Молчи, жеребеночек... He
суди о делах предков /.../'; - Esti vanator 9 ■
tanar, manzule /.../ '- Ты [еще] молодой
охотник, жеребеночек /.../'. Во всех трех приведенных и им подобных случаях актуализируется именно эта сема. Такие примеры многочисленны.
Помимо зооморфизмов, нашедших отражение в словарях, в изученном нами материале встретилось значительное число других слов ласкового обращения, такие, например, как randunica ласточка: - Tata, mama a ie§it? Se Intoarce repede? - Repede, randunico, repede '- Папа, а мама [куда-то] ушла? Она скоро вернется? - Скоро, дорогая (букв, ласточка), скоро' - отвечает доч-
ке, ласково гладя ее по головке, отец; vrabiu(a воробушек: Soarele meu! Vrabiuta mea!" 'Солнышко мое! Воробушек мой!' -ласковое обращение к новорожденному или ребенку от года до двух лет. При обращении к ребенку постарше можно встретить зоометафоры-вокативы: iepurasule зайчонок и даже gandacelule жучок: - Asa, mai » - 12 gandacelule, iaca, ajungem... '-Да, малыш
(букв, жучок), вот мы и пришли...' - говорит дедушка внуку.
В лексическом составе зоометафор, использующихся в качестве ласкового обращения в румынском языке, представлены наименования таких животных, образ которых вызывает у человека положительную эмоциональную оценку (наименования детенышей: pui, manz, broscoi и т. п.), или те, которые производят положительное эмоциональное воздействие благодаря присутствию уменьшительных суффиксов (vrabie воробей -> vrabiuta воробушек; gandac жук - > gandacel жучок; iepure заяц -> iepuras зайчик и др.). Известный румынский ученый Йор-гу Йордан, приводя в качестве ласкательных апеллятивов magarus (от magar осел) и purcelus (от роге свинья -> purcel поросенок), в основном значении которых содержится негативный оттенок, отмечает, что благодаря уменьшительному суффиксу (в purc-el-us их даже два) данные лексемы приобретают эмоциональную оценку положительного свойства, которая нейтрализует присущую их основному значению негатив-
1 3
ность .
В связи с изучением зоометафор ласкательного обращения и в свете семантикопрагматической направленности проводимого нами исследования в целом, нас заинтересовал вопрос о том, связан ли выбор той или иной лексемы с ее конкретной семантикой. Анализ материала под этим углом зрения привел нас к положительному ответу на данный вопрос.
Выбор зооморфизма в целях ласкового обращения производится носителем румынского языка интуитивно, но за ним
чаще всего скрывается внутреннее (глубин-
ч 14
ное) семантическое согласование характеристики человека и определенных черт животного. Это видно на рассмотренном выше примере использования апеллятива manzule жеребеночек, где выбор именно этого зооморфизма подсказан молодостью и неопытностью юношей, участвующих в ситуациях речевого общения взрослых. Можно предположить наличие семантической связи и между выбором зооморфизма vräbiuta"' воробушек и характеристикой новорожденного или малыша первых двух лет жизни, когда ребенок наиболее беззащитен перед окружающим его миром.
Внутренняя семантическая мотивированность выбора лексемы ласкового обращения просматривается и в следующем примере, описывающем ситуацию возвращения человека в родное село после долгого отсутствия: Candsosi Petre/.../toñ’ seuitaulung la el, mai ales cei mici, pentru care era pe jumatate strain. Iar el trecea grabit de la unul la altul: «Cefaci tu, uratule!... Dar tu, mielule?... Dar tu, purcelu§ule?/.../cum au crescut ei!...»' 'Когда пришел Петре /.../ все взоры обратились к нему, особенно малышей, для которых он был наполовину чужим. Он быстро переходил от одного из них к другому: «Как дела, безобразник!... А у тебя, ягненочек? ... А у тебя, поросеночек? / .../какони выросли!...»'. Вероятнее всего, выбор говорящего в одном случае зооморфизма mielule ягненочек, а в другом - purcelusule поросеночек связан с внешним видом малышей: одного он ласково называеттак из-за его робкого вида, другого - из-за того, что тот где-то испачкался (в сравнениях часто встречается сочетание: murdar са un purcel грязный, как поросенок).
Еще более наглядна внутренняя семантическая связь между выбором зооморфизма и чертами, присущими самому человеку, которому адресован апеллятив, в следующих примерах: - Unde-i Sabina? /.../-Е sus. A píAit ceva. Fug ton trei la etaj /.../-Ce-ai papt, cuprita? - О entorsa, taticule. Epsilon "ing'aibeneste. О entorsa la un picior
balerin e curata nenorocire16'- Где Сабина? /.../- Она наверху. Что-то с ней случилось. Все трое бегут на второй этаж /.../- Что с тобой, козочка?-Вывих, папочка. Эпсилон побелел. Вывих ноги для балерины - настоящая беда'; Minca Arapas sträbatuse ulita cu mireasa coco tata“ pe umarul lui lat, intrase cu
ea "in ograda si numai dupa ce ajunsese in prag.
- „ J w 17
la uscatura, ii spusese: - Sari! Sari, caprito!...
'Минкэ Арэпаш пересек улицу, неся невесту, ухватившуюся за его широкие плечи, вошел в ограду (во двор) и только после того, как дошел до порога, где было сухо, сказал ей: - Прыгай, прыгай, козочка!'. В основе ласкового обращения к девушке caprita (capri{o) козочка лежит образ козы - сарга. В семантической структуре слова сарга присутствует сема «способность к прыжкам». Та же сема характеризует и оба контекста, в которых в виде ласкового обращения употреблен вокатив caprito (-а): в первом примере говорящий называет ласково при помощи этого зооморфизма дочь - балерину, профессиональная деятельность которой связана с танцем и, следовательно, предполагает способность к прыжкам, а во втором - жених, переносивший невесту на сухое место, просит ее прыгать, называя ее при этом ласково козочкой.
Во всех рассмотренных случаях выбор зоометафоры определяется общностью семы, характеризующей животное и человека, на которого переносится наименование животного в качестве ласкового обращения, а именно:
Caprija" - способность передвигаться скачками;
Manz - молодость, неопытность;
Miel - робость, покорность;
Purcelus, - нечистоплотность;
Vrabiuta' - незащищенность.
Таким образом, представленные в статье наблюдения свидетельствуют о том, что за интуитивностью выбора носителем румынского языка зоолексемы ласкового обращения скрывается внутреннее (глубинное) семантическое согласование компонентов (человек -животное), образующих зоометафору.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Novicov М. Nasterea cantecului. Bucuresti: Ed. Tineretului, [1964]. P. 234.
2 ' '
Serbanescu M. О fata din cele multe. Bucuresti: ESPLA, [1958]. P. 338.
3
Многоточие, заключенное в косые скобки, - /.../ - означает то, что сокращение текста произведено автором статьи, при отсутствии скобок многоточие принадлежит автору цитируемого художественного произведения.
Petrescu Cezar. Intunecare. Bucure§ti: Ed. Minerva, 1976. P. 498.
Rebreanu L. Romane. Jar. Gorila. Amandoi. Calvarul. Bucure§ti: Ed. Cartea Rom., 1986. Vol. III. P. 270. Teodoreanu I. La medeleni. Bucuresti: Ed. Minerva, 1978. Vol. I. P. 95.
7
Mutascu D. Vara si iarna. Bucuresti: Ed. Milit., 1980. P. 164.
8 J ‘ '
Voiculescu V. Capul de zimbru. Bucuresti: Ed. Cartea Rom., 1982. P. 212.
' Sadoveanu M. Fratii Jderi. Ucenicia lui Ionu{. 1935. Bucures.ti: Ed. Milit., 1988. Vol. I. P. 45.
Demetrius L. Teatru. Bucuresti: Ed. pentru Lit., 1964. P. 121.
" ht.t.p://www.t.iuk.reea.net./9/gheorghe.ht.ml
Sadoveanu M. Judet al sarmanilor. Bucuresti: Ed. Tineretului, [1962]. P. 65.
13 ' '
lordan I. Stilistica limbii romane. Bucuresti: Institutul de Lingvistica Romana, 1944. P. 188-189.
14 '
О законе семантического согласования, т. е. об обязательном наличии общей семы в двух и
более компонентах словосочетания, см.: Гак В. Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. 1971. М.: Наука, 1972. С. 380.
Bassarabescu I. A. Lume de ieri. Bucuresti: ESPLA, [1958]. P. 160.
16 Simion P. Amfora Sabina. Bucuresti: Ed. Ion Creanga, [1970]. P. 128-129.
Stancu Z. Padurea nebuna. Bucuresti: Ed. pentru Lit., 1963. P. 273.
