CC BY
337
К 70-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
УДК 355/359
И. Г. Тажидинова
канд. ист. наук, доцент, Кубанский государственный университет E-mail: tajidinova@yandex.ru
«ЖИЗНЬ НА ВОИНЕ» В ДНЕВНИКАХ СОВЕТСКИХ ОФИЦЕРОВ 1941-1945 гг.1
В настоящее время в российской историографии Великой Отечественной войны наблюдаются серьезные перемены. В связи с активной разработкой ряда исследовательских направлений (социальная история, военно-историческая антропология, микроистория, гендерная история) повышается внимание ученых к документам личного происхождения, к которым в том числе относятся дневники рядовых советских граждан - участников Великой Отечественной войны. Фронтовые и тыловые дневники периода 1941-1945 гг. имеют огромную историческую ценность. Во-первых, потому что являются достаточно редкими источниками. Во-вторых, они заключают в себе уникальную информацию о различных аспектах военной повседневности, эмоциональном мире советского человека, его стратегиях выживания. Отсюда понятно, насколько актуальна публикация дневникового материала, представление его в научной периодике.
Охарактеризованы особенности дневников, которые вели советские военнослужащие в условиях фронта в 1941-1945 гг. Описано содержание четырех офицерских дневников, их полные версии в ближайшее время будут опубликованы в новейшем сборнике эго-документов (Это и моя война: Великая Отечественная в письменных и визуальных эго-документах: сб. документов /ред.-сост. А. Ю. Рожков, И. Г. Тажидинова. Краснодар: Традиция, 2015).
Анализ дневникового материала позволяет сделать выводы об особенностях фронтовых дневников: сжатость форм фиксации событий, минимум внимания утилитарным вопросам, рефлексия относительно человеческих отношений в экстремальных условиях. В то же время все представленные документы имеют свои стилевые и содержательные отличия, что связано с возрастом, социальным происхождением, образованием их авторов. Также на содержании каждого из текстов отразились такие факторы, как перипетии довоенной судьбы автора, его фронтовой путь, звание и занимаемая должность, интенсивность боевых действий в данный конкретный момент времени. Представляется, что на основе анализа офицерских дневников Н. Г. Чернышева, В. С. Суханова, Ф. К. Онищенко и В. Г. Морозова возможно более детально и полно реконструировать реалии жизни на войне тех, кому рядовые красноармейцы вверяли свои жизни в 1941-1945 гг.
Ключевые слова: Великая Отечественная война 1941-1945 гг., дневники военного времени, советские офицеры, фронтовая повседневность
Для цитирования: Тажидинова, И. Г. «Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг. / И. Г. Тажидинова // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. -
2015. - № 4 (44). - С. 150-158.
На рубеже XX - XXI вв. в российской историографии Великой Отечественной войны начали происходить по-настоящему революционные перемены, которые отразили новую тенденцию - рост конкретно-исторических исследований в предметных рамках военноисторической антропологии [1; 2; 8; 9].
Ее подкрепило активное издание сборников источников личного происхождения периода 1941-1945 гг., где документы теперь публиковались без купюр и обязательной фильтрации
на предмет идеологической сомнительности или «мелкотемья» [3; 7; 10; 14; 16]. Такие источники вряд ли вписались бы в традиционные разделы подобных сборников времен СССР, зато в современной России они открывали но-
1 Статья подготовлена при поддержке РГНФ и Администрации Краснодарского края в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ № 14-11-23005 а(р): Научная подготовка к изданию сборника документов «Великая Отечественная война в письменных и визуальных эго-документах» (в серии «Библиотека Кубанского края»).
150
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
И. Г. Тажидинова
«Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг.
вые возможности для изучения фронтовой и тыловой повседневности, частного опыта советских людей в экстремальные годы войны. Именно эти ракурсы оставались на периферии интересов отечественных историков на протяжении долгих послевоенных десятилетий или же, что еще печальнее, какие-то темы неуемно «лакировались», а какие-то - вообще замалчивались. Сложившаяся ситуация угнетала некоторых (а скорее всего многих) фронтовиков, о чем они поведали с большим опозданием, когда, будучи уже в весьма преклонном возрасте, стали писать и публиковать свои неклассические мемуары [5; 6]. Последние зачастую производили эффект «взрыва», взывая если не к пересмотру многих устоявшихся представлений о Великой Отечественной войне, то, по крайней мере, анализу тех свидетельств о ней, которые пролежали «под спудом» семьдесят послевоенных лет. Таким образом, в последние два десятилетия мемуаристы из числа фронтовиков привлекли значительный общественный и научный интерес к тому, что называется «человеческим измерением» войны. Однако известно, что и к самим воспоминаниям как историческому источнику существует ряд претензий. Если массив так называемых официальных мемуаров, опубликованных в советское время, вызывает нарекания игнорированием «подлинной атмосферы войны» (да и немалое число их написано или обработано профессиональными литераторами) [5, с. 6-7; 6, с. 8], то в мемуарах последнего времени, даже по словам их авторов (а тем более комментаторов), прослеживаются такие моменты, как субъективность, влияние современных социальных и политических реалий, ну и, конечно, «автоматическое» приукрашивание мемуаристом самого себя [5, с. 8].
На этом фоне тем более стоит обратить пристальное внимание на дневники как разновидность эго-документов. Последним свойственна высокая степень достоверности, которая обеспечивается во многих случаях ежедневно-стью записей, точной датировкой событий. О дневниках Великой Отечественной войны как источнике (прежде всего по истории повседневности) мы уже писали [11-13]. Специально
отделяя фронтовые дневники от иных (хотя деление здесь зачастую условно, поскольку статус автора мог меняться), отмечали их специфику. В частности, к стилевым особенностям фронтовых дневников мы относили жесткость и сжатость форм фиксации материала, хотя это свойственно не всем без исключения документам такого рода и порой определяется личностными особенностями автора. В дневниках военнослужащих Красной армии менее выражена утилитарная составляющая; даже если и затрагивается проблематика питания, бытовых удобств, здоровья, то она не доминирует, а в некоторых источниках практически отсутствует. Много внимания уделяется описанию переездов, перечислению выполняемых обязанностей, характеристикам товарищей по службе и случайных знакомых, встреченных на дорогах войны. На первый план выходит «лично пережитое»: описание участия в боях, передача увиденного за сотни и тысячи километров от дома, рефлексия по поводу человеческих отношений в экстремальных условиях войны.
В настоящей статье предполагается остановиться на нескольких офицерских дневниках, которые, по стечению обстоятельств, в ближайшее время «сойдутся», т. е. будут опубликованы в одном сборнике [15]. Хотя в состав последнего войдут самые различные источники личного происхождения периода 1941-1945 гг. (письма, дневники, стихи, школьные сочинения, фотографии, рисунки), но дневниковый материал, определенно, претендует быть доминантой данного издания. Одиннадцать публикуемых в нем дневников, с одной стороны, демонстрируют успехи поисковой работы составителей (как в официальных архивных и музейных хранилищах, так и в частных коллекциях, сбереженных в семьях). С другой - так реализовалось стремление ввести в научный оборот больше дневников военного времени, поскольку обычной практикой составления сборников документов личного происхождения является публикация, по преимуществу, эпистолярных источников. Несколько из представленных в сборнике дневников, действительно, принадлежат советским офицерам, которые на том или ином отрезке
151
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
И. Г. Тажидинова
«Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг.
своей судьбы оказались на фронте. Их мы и рассмотрим, предварительно заметив, что данные эго-документы в сочетании хронологически охватывают практически весь период войны.
Как и к некоторым другим советским людям решение начать вести дневник пришло к москвичу Николаю Гавриловичу Чернышеву в первый же день войны, под влиянием эмоций и осознания «переломности» момента в жизни своего народа и в собственной судьбе [15]. Автор дневника (хронологические рамки: 22 июня 1941 г. - 18 июня 1942 г.) успел зафиксировать некоторые изменения в «лице» столицы и повседневном укладе ее жителей, но поскольку собственными усилиями (добровольчество, отказ от брони) его путь на фронт начался уже на второй неделе войны, то данный источник повествует, преимущественно, о той части биографии Чернышева, которая связана с пребыванием в действующей армии. Поскольку Чернышев принадлежал к научно-технической интеллигенции и до войны ему довелось работать в ряде научно-исследовательских учреждений, занимавшихся разработкой реактивной техники, то не удивительно, что записи в его дневнике далеки от некого условного «среднего» уровня. Они пространны, в высокой степени детализированы, тематически разнообразны, местами - художественны.
На характер дневниковых записей Чернышева наложила отпечаток прежде всего та специальность, по которой ему пришлось «работать», будучи в армии. Автор служил в 27-й армии Северо-Западного фронта, а затем - в инспекции Управления начальника Штаба армии. Именно «работа» и связанные с ней моменты (командировки в военные части, в том числе на передовую; взаимоотношения с подчиненными и вышестоящими командирами) стали доминирующей темой дневниковых записей Чернышева. Не меньший интерес представляют размышления автора насчет «своеобразия» человека воюющего, т. е. о неизбежных изменениях, происходящих с ним на фронте. Для фиксации этих перемен Чернышев присматривается к другим и прислушивается к себе. В круге его размышлений присут-
ствуют такие категории, как смерть, страх, война, воля к победе.
Чернышев подробно описывает специфику своей армейской «работы», конкретные операции, которые ему довелось провести, со всеми их объективными и субъективными сложностями (например, вывоз боеприпасов при отходе на новые оборонительные рубежи). Такого рода записи у Чернышева практически никогда не сухи, не безэмоциональны, а, напротив, представлены в «лицах», проанализированы с точки зрения возможного/невозможного развития событий. Некоторые эпизоды настолько живо описаны автором, что невольно чувствуешь себя участником происходившего. Например, именно так, «сильно», воздействует рассказ об окружении противником железнодорожного состава, в котором Чернышевым и его сослуживцами перевозились боеприпасы, и случившейся вслед за этим атаке. Данный боевой эпизод произошел 26 июля 1941 г. и стал первым столкновением автора дневника с противником практически «лицом к лицу», причем столкновением, в котором ему пришлось занять самую активную позицию, т. е. возглавить атаку. Этому эпизоду Чернышев уделил немало страниц дневника, что показывает его значимость для автора, а кроме того заставляет предположить, что на описание данного сюжета ушел не один день. Как результат, были отмечены мельчайшие подробности боя, выстроена логика принимаемых решений, передана атмосфера «нереальности» происходившего, которую прочувствовал автор.
В качестве отличительной особенности данного дневника следует также отметить то, что отношение его автора к окружающим людям и реалиям армейской повседневности порой неоднозначно, и это находит отражение в записях. Иногда Чернышев, в чьи обязанности входили командировки с целью проверки имущества и боеготовности, щедр на положительные оценки действий и черт личности конкретных командиров или работы конкретных подразделений, однако гораздо чаще раздражен качеством того и другого. Доверяя подобные мысли дневнику, Чернышев критически отзывается об уровне подготовки командиров, осу-
152
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
И. Г. Тажидинова
«Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг.
ждает армейскую неразбериху. В некоторых записях он выходит на нелестные обобщения, в том числе о «руководящей верхушке армии». В целом многие недостатки в организации армейской (и не только) жизни он склонен объяснять дефицитом образования, культуры и гуманизма. Причем в своем анализе доходит до по-настоящему «опасных» выводов. С другой стороны, дневник показывает, что взгляды автора эволюционировали. «Наша армия стала кадровой, обстрелянной и постепенно начинает драться так, как дрались наши славные предки» -обнадеживает он себя на исходе 1941 г., и это, очевидно, связано с успехами под Москвой. Чернышев специально анализирует «физиономию фронта» и находит, что она изменилась. По сравнению с началом войны «появился отсутствующий элемент... воля к победе» и «русское воинство обрело свое лицо».
В дневнике Чернышева заметно минимизирован утилитарный аспект, т. е. практически нет сведений о бытовых проблемах, практиках питания, гигиены и пр. Также данный дневник отличают от других тонкие художественные описания природы, изменчивой в зависимости от сезона и географии перемещений автора. На фоне таких пейзажей особенно драматично выглядят некоторые страшные картины, которые довелось видеть Чернышеву на своем фронтовом пути. Однажды это была «розовая» дорога - заснеженная дорога с передовой, которую окрашивала в такой цвет кровь, капавшая с забинтованных ран бредущих по ней солдат, до блеска раскатанная лыжами и полозьями саней. В другой раз - «шеренга валенок на безлюдном горбе поляны», куда случайно вышел Чернышев. Сложенный за валенками штабель из семи десятков тел притягивал и, по словам фронтовика, хотелось «внимательно осмотреть и запомнить не только лица, но и выражение каждого, чтобы за каждого потом заплатить».
Дневник Чернышева - не единственный офицерский дневник в скоро выходящем в свет сборнике «Это и моя война». Еще три документа (дневники В. С. Суханова и Ф. К. Онищенко, записная книжка В. Г. Морозова) суще-
ственно расширяют наши знания об этом роде источников, а также позволяют сделать выводы об определенных чертах представителей комсостава РККА.
Дневник лейтенанта Владимира Сергеевича Суханова (хронологические рамки: 1 марта -22 июня 1943 г.) - это записи юноши (автору едва исполнился 21 год), которому судьба послала «такие испытания, когда жизнь только начинается и такая молодая» [15]. Поэтому они передают, как опыт войны укреплял фундамент личности этого человека. Суханов не только клянет жестокость судьбы, но и благодарит ее за «благоволение». Ко времени написания дневника за его спиной остались учеба в пехотном училище, оборона Сталинграда, плен и спецпроверки после него. Юноша вновь устремился на фронт как из патриотических соображений, так и из чисто рациональных. Угроза голода, завшивленность, с которой невозможно справиться самостоятельно, желание материально помогать родным - вот факторы, определившие желание Суханова оказаться на фронте как можно скорее. «Итак, Краснодар, прощай! Здравствуй, фронт!», - пишет он 3 марта 1943 г.
Что касается записей, появившихся в дневнике Суханова уже в действующей армии, то они разноплановы. Доминирует информация об организации бытовой стороны жизни. В частности, много внимания уделено практикам питания офицеров, которые, как и рядовые, на данном этапе выживали в основном благодаря самоснабжению (например, охотились, глушили рыбу). Подчеркивается огромная роль продуктовой помощи военнослужащим РККА со стороны населения; в этом смысле показательна фраза «Вся армия на Кубани живет за счет жителей». Также освещаются вопросы здоровья, гигиены, обмундирования. Красной нитью через дневниковые записи проходит тема любви к жене и маленькой дочке. Чувствуется, насколько небезразличен для автора вопрос супружеской верности. Последняя ожидается от жены, однако, утверждая собственную, автор неоднократно описывает соблазны, которым подвергается.
153
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
И. Г. Тажидинова
«Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг.
Боевым эпизодам Суханов отводит немного места, обычно ограничиваясь констатацией сложной ситуации или «убийственного огня» противника. Он также обеспокоен вопросами плохого вооружения и обмундирования. Что касается точки зрения на войну, то автор говорит о ее «жутком смысле» и о том, что она совсем «не та, о которой пишут в книгах».
Особняком в блоке дневников стоит записная книжка старшего лейтенанта, командира пулеметной роты Василия Галактионовича Морозова (хронологические рамки: 27 января -1 ноября 1943 г.) [15]. Его блокнот представляет собой образец лаконичных дневниковых записей, когда в силу занятости автора (возможно, и его характерологических особенностей) пунктирно и четко фиксировалось только самое важное, сущностное в каждый конкретный момент жизни, которая протекала на передовой. В 1943 г. Морозов участвовал в жестоких боях на Малой земле и Таманском полуострове, и поэтому на первом плане констатация боевой обстановки; как правило, называется боевое задание и делаются отметки о его выполнении и сопутствующих деталях. Такими записями Морозов фактически либо определяет свое место в пространстве, либо отмечает функционально значимые перемены. Иногда лаконизм в фиксации происходящего достигает предела: «9.[09.1943] - Начало Штурма. - 10-11-12-1314-15-16. - Штурм. Линия прорвана. Новороссийск взят. - Борисовка. 02:00». И остается только догадываться, что там происходило и какое это было напряжение сил, если автор 7 дней не прикоснулся к блокноту, где старался отмечаться ежедневно, хотя редко использовал более двух-трех отрывистых предложений.
Тем не менее при всей краткости и деловитости записи Василия Морозова безэмоциональными назвать нельзя. Напротив, проявляется эмоциональный ответ этого человека на стрессовую ситуацию. Последняя диктует подтянутость, собранность, словом, положение «начеку». Такими лаконичными записями аутентично отражается бешеный ритм смены событий на передовой. Ослабление напряженности (а бывали и такие дни) выплескивается тем,
что Морозов позволяет себе отдаться мыслям о доме и жене: «Вспоминаю Люсю. Буду мечтать»; «Солнце. Вид на море... Вспоминаю Люсю. Пишу ей письмо. Посылаю цветочки»; «Вспоминается домашняя обстановка. Скучаю за Л.». Кстати, «цветочки» в письма жены вкладывались неоднократно, автор специально искал их и «готовил к отправке». Собственно, слова о «счастье», которое Морозов способен был испытывать и в нечеловеческой обстановке непрерывных боев, касаются исключительно переписки с родными, когда каждое письмо от них оказывало реабилитирующий эффект, возрождало к жизни.
В более-менее свободные часы или дни Морозов прислушивался к своему внутреннему состоянию, как будто замеряя его: «Веселый», «Скучновато», «В ненастроении», «Сгрустнулось». Срывов в депрессию он себе позволить не мог, но мера усталости давала о себе знать: «Еще день существования»,
«День бесплодного труда», «Кошмарный
день», «Ночь без сна, день - война». Редкий случай, но в блокноте все-таки встречается объемная (для данного документа) запись, которая выдает душевные переживания фронтовика: «08.05.43. Утро. Прекрасный день, на море штиль. Зелень - весна. Война -все поглотила. 17:40. Чуда не бывает, но счастье есть». Эти слова так необычны на фоне фиксации Морозовым числа человеческих потерь в атаках, часто - поименного перечисления раненых, убитых, пропавших без вести сослуживцев. «Штурмовка ДЗОТов на высоте 271.0. Ночь и день. Были ранены 11 человек. Цель не достигнута», «Наступает 2 стрелковая рота - цели не достигла», «От 2-х до 4-х-5 атак» - вот то, что прежде всего отмечает в своем дневнике Морозов. Ни собственные ранения, ни представления к наградам (а это медаль «За боевые заслуги» и орден «Отечественной войны» 2-й степени) не удостаиваются особенного внимания. Когда
В. Г. Морозов получил ранение в последний день боев на косе Тузла, которыми завершилось освобождение Кубани и битва за Кавказ, то записал уже в госпитале: «Болит нога
154
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
И. Г. Тажидинова
«Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг.
чертовски - дергаясь как стручок. Ну его и с орденом».
Именно в госпитале автор позволяет себе расслабиться и опять же только в двух словах рассказать о страшной боли, которую испытывает. И только здесь встречается единственная запись о каком-то его досуговом времяпровождении: «Прочел книгу “Большие ожидания”. Не нравится - чепуха - для детей». Вообще бытовым вопросам отведен минимум места в данном документе. Акцент на них делается только в тех случаях, когда происходит нечто выбивающееся из повседневности боев; к примеру, случилось есть борщ в домашней обстановке, и это заслужило запись в дневнике (практически единственную о питании). Несколько раз отмечены помывки в бане, и эти «события» явно ожидаемы автором, радуют его. Раздражение насчет бытовых неудобств обнаруживается считанное число раз. В мае автор пишет: «Так хорошо на улице и так плохо в блиндаже». И однажды «проходится» по внешнему виду, неудовлетворительному из-за боевой обстановки: «Сидим как черти в пыли, ни кожи ни рожи». Но, в общем, записная книжка Василия Галактионовича Морозова не об этом. Она о мужестве советского офицера, который просто выполнял свой долг и хотел когда-то быть счастливым.
Существенно иной ритм повседневности рисует дневник другого советского офицера, Федора Калиновича Онищенко (хронологические рамки: 31 июля 1944 г. - 6 ноября 1944 г.) [15]. Такая разница обусловлена двумя обстоятельствами. Во-первых, на том этапе, когда велись дневниковые записи, их автор участвовал в наступательных операциях РККА уже на территории Литвы и Восточной Пруссии. Во-вторых, в этот период майор Онищенко по преимуществу находился в штабе дивизии, работал по «политической линии» (готовил ротных агитаторов, проводил митинги, выпускал «листки-молнии» и писал поздравления «героям», отличившимся в наступлении). Отсюда - лишь небольшая часть записей Онищенко посвящена боевым эпизодам и лич-
но его пребыванию на переднем крае. Главным образом, дневник рассказывает о том, как автор выполнял свои служебные обязанности и какие люди при этом его окружали. В связи с тем, что агитаторская работа «по текущему моменту» велась не только среди красноармейцев, но распространялась также на заводских рабочих и крестьян (по пути следования по Литве), в данном дневнике есть интересное «вкрапление» - подробнейшим образом воспроизводятся рассуждения нескольких крестьян о «старой» власти немцев и власти «новой». Чувствуется, что люди находились в тревожном ожидании: какие перемены им принесет возвращение советской власти.
В записях Онищенко также присутствует информация о быте штабных офицеров, предстающем достаточно контрастным по отношению к той ситуации, в которой пребывал автор уже проанализированного нами фронтового дневника В. Г. Морозов (собственно, в его записях бытовой план практически отсутствует, и есть все основания объяснить это напряженной боевой обстановкой). Что касается дневника Онищенко, то здесь появляются сведения о просмотре кинофильмов, а однажды даже концерта, общении на досуге, в том числе с представительницами женского пола. Времяпровождение среди штабных офицеров автор иногда называет «красивыми вечерами». Хотя Онищенко персонально выделяет среди своих сослуживцев «замечательных» людей, он не обязательно лоялен к представителям своего круга. В частности, пишет о «половой распущенности» некоторых офицеров, менявших сожительниц не один раз в месяц (женщины с «добрыми душами», идущие на такие контакты, тоже порицаются). Он также разделяет бытующее в народе негативное отношение к тыловикам, которым «хоть бы хны, им войны еще пять лет и им все равно». Одного майора Онищенко аттестует как «клещука, вцепившегося за должность». Другого - полковника упрекает за незаслуженные награды: «Ордена носит, а в бою не был, и полковник, и все взял без боя без крови, как говорится».
155
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
И. Г. Тажидинова
«Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг.
В то же время штабные офицеры не всегда вели размеренный образ жизни. Как записал Онищенко, однажды им пришлось всю ночь работать «как обыкновенным грузчикам», освобождая железнодорожные пути от нагромождения дров. Боевые эпизоды также описываются, однако, судя по всему, Онищенко и здесь продолжал выполнять функции агитатора, в целом выступая как наблюдатель (хотя, безусловно, жизни его угрожала опасность, как и любому на передовой линии). Так, глядя на артподготовку, автор с гордостью рассуждает о достижениях «нашей артиллерии, наших Катюш». Также хвалит авиацию, которая «красиво идет волна за волной шестерками, десятками». Можно отметить следующее резюме автора, связанное с наблюдением окапывания и занятий с бойцами круговой обороны: «Все хочем жить [нрзб.] надо победить».
Подытоживая, вновь обратимся к мемуарам фронтовиков, опубликованным в последние годы. Их авторы, среди многих других, задавались вопросами о том, как именно относились к своей службе и несли ее командиры Красной армии, какую ответственность и какие привилегии имели, какие отношения практиковали с простыми солдатами. Чувствуется, что такого рода вопросы болезненно волновали комбатантов прошедшей войны на протяжении долгих лет, но до последнего времени не могли быть озвучены. «Попытка написать правдивые
воспоминания о своих командирах является как бы итогом прожитой мною жизни...», - не случайно именно так объяснил появление своих мемуаров В. А. Казаков, прошедший войну рядовым [4, с. 4].
Но наиболее близко к решению данной проблемы подошел офицер-пехотинец А. З. Ле-бединцев, сам принадлежавший к «касте» советского офицерства, т. е. и по формальным признакам, и по самооценке имевший полное право рассмотреть «жизнь на войне» представителей комсостава Красной армии. С другой стороны, достоверность отдельных сюжетов «Отцов-командиров» Лебединцева сомнительна хотя бы потому, что редкий мемуарист способен избегнуть «автоматического» приукрашивания себя самого [5, с. 7-8]. Впрочем, и в случае авторов дневников эта проблема также имеет место. И тем не менее дневники, очевидно, выигрывают у воспоминаний в достоверности, поскольку им в гораздо меньшей степени свойственны ошибки памяти. Думается, что тщательный анализ ряда «офицерских» дневников (часть из которых еще только ожидает быть обнаруженной в архивохранилищах либо семейных собраниях) позволил бы более детально и полно представить реалии жизни на войне тех, кому, по точному замечанию «фронтового солдата» Казакова, подчиненные «вручали все самое ценное, что у них было, - свою жизнь и здоровье» [4, с. 7].
1. Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2002. Предмет, задачи, перспективы развития / отв. ред. и сост. Е. С. Сенявская. - Москва: РОССПЭН, 2002. - 400 с.
2. Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Актуальные проблемы изучения / отв. ред. и сост. Е. С. Сенявская. - Москва: РОССПЭН, 2006. - 416 с.
3. Герои терпения. Великая Отечественная война в источниках личного происхождения: сб. документов / ред.-сост. И. Г. Тажидинова. - Краснодар: Диапазон-В, 2010. - 240 с.
4. Казаков, В. А. Воспоминания и размышления солдата о войне / В. А. Казаков. - Москва: Изд-во А. А. Можаева, 2002. - 184 с.
5. Лебединцев, А. З. Отцы-командиры / А. З. Лебединцев, Ю. И. Мухин. - Москва: Яуза, 2006. - 608 с.
6. Никулин, Н. Н. Воспоминания о войне / Н. Н. Никулин. - Санкт-Петербург: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2008. -237 с.
7. Письма с фронта (письма нерехтчан с фронтов Великой Отечественной войны) / сост. О. М. Майорова, Н. П. Родионова, О. А. Годунова, В. Е. Николаева; вступ. ст. Н. П. Родионовой. - Нерехта, 2008. - 75 с.
156
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
И. Г. Тажидинова
«Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг.
8. Сенявская, Е. С. 1941-1945: Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование / Е. С. Сенявская. - Москва: ИРИ РАН, 1995. - 220 с.
9. Сенявская, Е. С. Психология войны в ХХ веке: Исторический опыт России / Е. С. Сенявская. - Москва: ИРИ РАН, 1999. - 286 с.
10. Сохрани мои письма...: сб. писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны / сост. И. А. Альтман, Л. А. Терушкин, Е. В. Тестова. - Москва: Холокост, 2013. - Вып. 3. - 288 с.
11. Тажидинова, И. Г. Дневники Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: история повседневности / И. Г. Тажидинова // Вестник архивиста. - 2012. - № 2. - С. 114-128.
12. Тажидинова, И. Г. Дневники участников Великой Отечественной войны как исторический источник / И. Г. Тажидинова // Сумський 1сторико-арх1вний журнал. - 2011. - № XIV - XV. - С. 133-141.
13. Тажидинова, И. Г. Фронтовой дневник писателя С. А. Баруздина из собрания РГАЛИ (1944-1945 гг.) / И. Г. Тажидинова // Отечественные архивы. - 2015. - № 1. - С. 71-79.
14. Фронтовые письма из калужских архивов: сб. документов. - Калуга: Фридгейм, 2010. - 80 с.
15. Это и моя война: Великая Отечественная в письменных и визуальных эго-документах: сб. документов / ред.-сост. А. Ю. Рожков, И. Г. Тажидинова. - Краснодар: Традиция, 2015 (в печати).
16. Я пока жив. (Фронтовые письма 1941-1945 гг.) / сост. М. Ю. Гусев. - Нижний Новгород: Комитет по делам архивов Нижегородской области, 2010. - 304 с.
Получено 10.08.2015
I. Tazhidinova
Candidate of Historical Sciences, Docent, Kuban State University E-mail: tajidinova@yandex.ru
“LIFE IN THE WAR” IN THE DIARIES OF SOVIET OFFICERS. 1941-1945
Abstract. In the last years the Russian historiography of the Great Patriotic War there are major changes. In connection with active development of a number of research areas (social history, military history anthropology, microhistory, gender history) increases the attention of scientists to the documents of a personal origin. Examples of these documents include, inter alia, diaries of ordinary Soviet citizens - participants of the Great Patriotic War. Front and rear diaries 1941-1945 are of great historical value. Firstly, because the sources are sufficiently rare. Second, they make a unique information about various aspects of the military everyday life, the emotional world of the Soviet people, their survival strategies. Hence it is clear how urgent the publication of the diary material, presenting it in a scientific literature.
This article describes the features of the diaries, which led the Soviet troops under the front in 1941-1945. Describe the content of the four “officers” diaries full version of which will soon be published in the newest collection of ego-documents (Eto i moya voyna: Velikaya Otechestvennaya v pis’mennykh i vizual’nykh ego-dokumentakh [This is my war: the Great Patriotic War in the written and visual ego-documents]. 2015 (in press). Rozhkov A., Tazhidinova I., ed.-comp. Krasnodar: Traditsiya). Analysis of diary material allows to draw conclusions about the features of the front-line diaries, which include: conciseness forms fixation events, little attention utilitarian issues concerning the reflection of human relations under extreme conditions. At the same time all the documents have their stylistic and conceptual differences due to age, social background, education of their authors. It is also on the content of each of the text affected by such factors as the vicissitudes ofpre-war fate of the author, his front path, rank and position, the intensity of the fighting at this particular point in time. It seems that, based on the analysis of the diaries of officers N. Chernyshev, V. Sukhanov, F. Onishchenko and V. Morozov possible detail and fully reconstruct the realities of life in a war of those ordinary Red Army soldiers entrust their lives in 1941-1945.
Keywords: The Great Patriotic War 1941-1945, war time diaries, Soviet officers, front-line routine
157
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
И. Г. Тажидинова
«Жизнь на войне» в дневниках советских офицеров 1941-1945 гг.
For citing: Tazhidinova I. 2015. “Life in the war” in the diaries of soviet officers. 1941-1945. Herald of
the Chelyabinsk State Academy of Culture and Arts. № 4 (44): 150-158.
References
1. Voenno-istoricheskaya antropologiya. Ezhegodnik, 2002. Predmet, zadachi, perspektivy razvitiya [Military Historical Anthropology. Yearbook, 2002. Subject, tasks, development prospects]. 2002. Moscow: ROSSPEN. 400 p. (In Russ.).
2. Voenno-istoricheskaya antropologiya. Ezhegodnik, 2005/2006. Aktual'nye problemy izucheniya [Military Historical Anthropology. Yearbook 2005/2006. Actual problems of studying]. 2006. Moscow: ROSSPEN. 416 p. (In Russ.).
3. Geroi terpeniya. Velikaya Otechestvennaya voyna v istochnikakh lichnogo proiskhozhdeniya [Heroes patience. The Great Patriotic War in the sources of personal origin]. 2010. Tazhidinova I., ed.-comp. Krasnodar: Diapazon-V. 240 p. (In Russ.).
4. Kazakov V. 2002. Vospominaniya i razmyshleniya soldata o voyne [Memories and Reflections soldier war]. Moscow: Publishing house of A. Mozhaev. 184 p. (In Russ.).
5. Lebedintsev A., Mukhin IU. 2006. Ottsy-komandiry [Fathers-commanders]. Moscow: Yauza. 608 p. (In Russ.).
6. Nikulin N. 2008. Vospominaniya o voyne [Memories of War]. Saint Petersburg: Publishing house of the State Hermitage Museum. 237 p. (In Russ.).
7. Pis'ma s fronta (pis'ma nerekhtchan s frontov Velikoy Otechestvennoy voyny) [Letters from the Front (letters Nerehta’s people of the Great Patriotic War)]. 2008. Maiorova M., Rodionova N., Godunov O., Nikolaeva V., comp.; Rodionova N., author of the introductory article. Nerehta. 75 p. (In Russ.).
8. Seniavskaia E. 1995. 1941-1945: Frontovoe pokolenie. Istoriko-psihologicheskoe issledovanie [1941-1945: Front generation. Historical and psychological research]. Moscow: Institute of Russian History of the Russian Academy of Sciences. 220 p. (In Russ.).
9. Seniavskaia E. Psikhologiya voiny v XX veke: Istoricheskiy opyt Rossii [The psychology of war in the 20 century: the historical experience of Russia]. 1999. Moscow: Institute of Russian History of the Russian Academy of Sciences. 286 p. (In Russ.).
10. «Sokhrani moi pisma...»: Sbornik pisem i dnevnikov evreev perioda Velikoy Otechestvennoy voyny [«Keep my letters...»: Collection of letters and diaries of Jews during the Great Patriotic War]. 2013. Altman I., Trush-kin L., Testova E., comp. Moscow: Holokost. Part 3. 288 p. (In Russ.).
11. Tazhidinova I. 2012. Diaries of the Great Patriotic War, 1941-1945: The history of everyday life. Vestnik arhivista [Herald of an archivist]. № 2: 114-128. (In Russ.).
12. Tazhidinova I. 2011. Diaries of the Great Patriotic War as a historical source. Sumskoy istoriko-arkhivnyy zhurnal [Sumy Historical Archives Journal]. XIV - XV: 133-141. (In Russ.).
13. Tazhidinova I. 2015. Frontline diary writer S. A. Baruzdin of Russian State Archive of Literature and Art (1944-1945). Otechestvennye arhivy [Domestic archives]. № 1: 71-79. (In Russ.).
14. Frontovye pis'ma iz kaluzhskikh arkhivov [Front-line letters from Kaluga archives]. 2010. Kaluga: Fridgeym. 80 p. (In Russ.).
15. Eto i moya voyna: Velikaya Otechestvennaya v pis'mennykh i vizual'nykh ego-dokumentakh [This is my war: the Great Patriotic War in the written and visual ego-documents]. 2015 (in press). Rozhkov A., Tazhidinova I., ed.-comp. Krasnodar: Traditsiya. (In Russ.).
16. «Ya poka zhiv...» (Frontovye pisma 1941-1945) [«I'm still alive...» (Wartime Letters, 1941-1945)]. 2010. Gusev M., comp. Nizhny Novgorod: Committee on Archives of Nizhny Novgorod Region. 304 p. (In Russ.).
Received 26.08.2015
158
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 4 (44)
