CC BY
51
Юнина Е.А.
(Тобольск)
УДК 94(47).084.8:930.253(571.1)
МАТЕРИАЛЫ СЕМЕЙНЫХ АРХИВОВ ГОРОДА ТОБОЛЬСКА В ИЗУЧЕНИИ ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ1
Статья представляет опыт реконструкции существования сибирских комбатантов в пространстве Великой Отечественной войны на примере семейных архивов жителей города Тобольска Тюменской области. Документы частных коллекций рассматриваются как нарративная и фактическая база изучения феномена военной экстремальности 1941— 1945 гг. в рамках историко-антропологического подхода, а также в качестве центральных источников восстановления персональных фронтовых биографий сибиряков на микроисторическом уровне. Научная и когнитивная значимость эго-источников состоит в описании военных реалий с позиций восприятия непосредственными участниками событий. Большое внимание уделено отражению в документальном материале чрезвычайных ситуаций военного времени, что позволяет дополнить характеристику явления экстремального на региональных источниках, вновь вводимых в научный оборот. В результате проведенного анализа выявлены мотивационные аспекты ухода на фронт жителей Западной Сибири, особенности рефлексии природы армейской службы, формы поведения в условиях войны. Сделан вывод о том, что психофизические характеристики комбатантов военной повседневности, тип и тяжесть ранений обуславливались общей фронтовой обстановкой, спецификой выполняемого задания, ходом боя, природно-климатическими факторами, принадлежностью комбатантов конкретным родам войск, профессиональным и социальным категориям.
Ключевые слова и фразы: семейные архивы, экстремальная повседневность, комбатанты, эго-документы, Великая Отечественная война, Тобольск.
The article represents the experience of reconstruction the existence of siberian combatants in the space of the Great Patriotic war using the example of family archives of the inhabitants the city of Tobolsk Tyumen region. Documents of private collections are considered as a narrative and factual basis for the study of the phenomenon of military extremity of 1941 -1945 within the framework of the historical-anthropological approach, also as the central sources of the restoration of private front biographies of siberians at the micro-historic level. The scientific and cognitive importance of ego-sources consists in the description of military realities from the standpoint of perception by the direct participants in the events. A lot of attention is paid to the reflection in the documentary material of emergency situations of wartime, which allows to supplement the characteristics of the extreme phenomenon on regional sources newly introduced into scientific use. As a result of the analysis of the sources the motivational aspects of leaving the front of the inhabitants of Western Siberia, especially the reflection of the nature of military service, forms of behavior in situations of war are revealed. The psychophysical characteristics of the military everyday life, the type and severity of the wounds determined by the general front situation, the specificity of the task, the course of the battle, natural and climatic factors, the combatants' belonging to specific types of troops, professional and social categories.
1 Работа поддержана программой УрО РАН «Социально-экономические и гуманитарные проблемы развития общества № 18-6-6-13».
Key words and phrases: family archives, extreme everyday life, combatants, ego documents, Great Patriotic war, Tobolsk
DOI: 10.24888/2410-4205-2018-16-3-66-80
Характерной тенденцией развития гуманитарной науки последних нескольких десятилетий стало оформление исследований российской повседневности в историко-культурном ракурсе, изучение мира «маленького человека» в переломные для страны периоды, сопровождающиеся политико-экономическими сдвигами в социуме. Проведение специализированных конференций, посвященных многим вопросам бытия в условиях войн и революций, возникновение тематических сборников трудов и периодических изданий указывают на существенное значение этого блока исследований в научном сообществе.
Разработка вопросов экстремальной повседневности Великой Отечественной войны, являющихся ключевыми, проходит в рамках антропологического подхода, вызвавшего к жизни такие научные отрасли, как военно-историческая антропология и психология, основателем которых стала Е.С. Сенявская. В монографических трудах автора представлены важнейшие теоретико-методологические положения и практические результаты этих направлений [29]. Активным изучением приватной культуры и повседневных практик советского человека на основе эго-источников Великой Отечественной войны в общероссийском масштабе занимаются И.Г. Тажидинова, Е.Ф. Кринко [34, 18, 19]. Военной повседневности различных российских регионов, социально-профессиональных и гендерных групп посвящены работы Н.В. Кабаковой, М.Х. Гугова, М.А. Текуевой, А.Э. Ларионова, М.И. Черутовой и др. [17, 12, 20, 39].
Выбранный ракурс исследования диктует привлечение новых источниковых ресурсов местного значения, ранее не востребованных учеными, изучающими природу экстремального. Актуальность настоящей работы объясняется недостаточным освещением в региональной историографии темы переживания рядовыми гражданами гуманитарной катастрофы Великой Отечественной войны с привлечением столь уникального материала, как семейные архивы жителей Тюменской области.
Анализ данного массива документов способствует введению в научный оборот эксклюзивной информации по частной истории горожан Тобольска - современников Великой Отечественной войны (представителей рядового и командного состава РРКА, тружеников тыла и детей военного поколения). На данном этапе работы фокус исследования сосредоточен на рассмотрении источников личного происхождения непосредственных участников военных действий. Эго-материалы, отложившиеся в семейных архивах, фиксируют личностный опыт комбатантов и специфику рефлексии времен войны. Корпус документов представлен воспоминаниями, автобиографиями, фронтовыми письмами, военными тетрадями, принадлежащими ветеранам г. Тобольска, записями бесед-интервью, хранящимися в Музее истории освоения и изучения Сибири им. А.А. Дунина-Горкавича Тобольской комплексной научной станции УрО РАН как в основном фонде в подлинниках, так и в электронном депозитарии в виде цифровых копий.
В процессе работы с семейными архивами удалось выявить несколько структурообразующих проблем темы повседневности Великой Отечественной войны: восприятие армейской службы как явления и связанные с этим впечатления солдат в довоенный и военный периоды; своеобразие чрезвычайной обстановки начала войны, жизни и учебы в подготовительных учреждениях Сибирского военного округа; базовые духовные и физические характеристики существования сибиряков на фронте.
Объяснимо, что воспоминания и эпистолии довоенного времени и периода Великой Отечественной войны демонстрируют совершенно различный эмоциональный компонент даже в эпизодах, повествующих о первоначальном этапе — следовании к
месту службы. Так, положительную окраску имеют дорожные впечатления, относящиеся к последним мирным годам страны, жителя Тобольска С.М. Анисимова, который был призван на действительную военную службу в 1939 г.: «В начале сентября посадили на пароход "Москва". Впереди — катер с музыкантами, много народа, провожающего на пристани. Приняли маршрут по могучему Иртышу на Омск! В Омске нас разместили в клубе. Вечером в гражданской одежде, с вещевыми мешками пошли в баню. Пока мылись, нашу одежду прошпаривали» [1]. Данный текст в части смыслосодержащих элементов, формы передачи информации и общего эмоционального фона соответствует состоянию нормы представленных в нем событий.
Освещая в целом спартанские условия перемещения и бытового устройства, информант отмечает хорошую организацию транспортировки, регулярность выдачи провианта, порядок и чистоту в вагонах, бодрое расположение духа будущих красноармейцев, настроенных честно и размеренно нести военную службу в обстановке мирного времени: «Внутри вагона — деревянные нары. Посередине - чугунная печка. Дали команду — затопить углем. Так покатили. На станциях на каждый вагон выдали чайники для кипятка, ведра под суп и кашу. Все это для нас готовили на остановках. В определенное время получали хлеб на вагон, где нас было 30 человек» [1]. При этом автор текста останавливается на моментах, оставивших в памяти благоприятное ощущение: «Проезжали много городов, великий Байкал, пили и умывались этой чудной водой» [1]. В письме одного из призывников военного времени приводится иная атмосфера перевозки солдат из Сибири в Москву, когда роскошью признавалось наличие отдельной полки: «Едем тяжело, в одном вагоне больше 90 человек, но я устроился хорошо, отвоевал себе полку» [27].
Нарративные источники, принадлежащие тоболякам, которые были призваны в армию до 22 июня 1941 г. и распределялись по различным фронтам в первые годы войны, имеют совершенно иное наполнение, чем у их довоенных «коллег». Осознавая свое полное бессилие перед жестокими обстоятельствами войны, они глубоко переживали тот факт, что перед отправкой в действующую армию и вероятной гибелью не имели шанса еще раз увидеться с родными. А.А. Бешкильцев к моменту начала войны служил сигнальщиком на Тихоокеанском флоте, в 1942 г. был направлен под Сталинград. Как нечто ужасное вспоминал он сцену на вокзале г. Тюмени осенью 1942 г.: «Зная, что поезд, которым нас везли, будет проходить через город, где жили мои родители, я собрал им передачу. Однако поезд прошел станцию без остановки. На платформе кричали те, чьих родных везли на фронт. Из поезда бросали им свои передачи те, кто ехал в поезде» [6].
В период Великой Отечественной войны Сибирский военный округ играл большую роль в процессе поставки профессиональных кадров для фронта. Многие комбатанты, призванные из Тобольска, перед отправлением на передовую некоторое время провели в военных подготовительных учреждениях округа. В ряде рассмотренных документов встречаются сюжеты учебно-бытовой и служебной повседневности курсантов и преподавателей в училищах и лагерях Омской области, а также на европейской территории страны — в расположении дивизии имени Т. Костюшко в Рязанской области.
Одним из важных образовательных центров было 2-е Омское военно-пехотное училище, в котором проходил обучение мобилизованный в конце 1942 г. Г.И. Трофимов. После сдачи государственных экзаменов ему присвоили звание младшего лейтенанта. Подробности организации учебного процесса и распорядка дня в училище, отраженные в письмах Трофимова, подтверждают чрезмерную занятость курсантов в связи с отправкой большей части из них на фронт и «авральным» режимом обучения, как следствие -сильную физическую усталость, нехватку свободного времени на переписку с родными: «Долго ничего не писал, совершенно некогда. Осталось нас очень мало, поэтому часто
2 Здесь и далее сохранена стилистика авторов.
ходим в караул, через 2-3 дня. Уставать стал крепко, тактика каждый день по 6-8 часов» [26]. В связи с требованиями военного времени сроки обучения были значительно сокращены, и после 6 месяцев, проведенных в училище, Трофимов весной 1943 г. прибыл в Москву, откуда его отправили в Рязанскую область в формирующуюся иностранную армию как представителя ставки Верховного Главнокомандования. В это время решением правительства в СССР была создана первая польская дивизия имени Тадеуша Костюшко, преобразованная затем в Польскую армию. Первоначально дивизия дислоцировалась в военных лагерях п. Сельцы Рязанской обл., где в мае началась практическая подготовительная работа. Сохранились письма Г. Трофимова, адресованные матери из п. Сельцы, в которых сообщаются детали службы этого периода: «Работать приходится крепко. Сначала жил в лагерях, потом переехал в деревню. Живем на квартире у одной старушки. Завтра пойдем на отрядные учения, суток на трое. Теперь бегу на занятия» [28].
Немаловажный фактор успешного учебного процесса заключался в обеспечении достойного повседневного быта курсантов. Именно этой теме уделяется специальное внимание в эпистолярных источниках военнослужащих-тоболяков. И.Ф. Евсеев, изучавший военно-химическое дело в 18-й гвардейской отдельной роте химзащиты, подробно описывал снабжение спецодеждой в омском лагере Черемушки [4]. Прибывшие в конце октября новобранцы получили соответствующее сезону обмундирование, в комплект которого входили: стяженная красноармейская тужурка, шлем, брюки, теплые и простые кальсоны, нижняя и верхняя рубашка, теплые носки (домашние), теплые портянки, красноармейские ботинки с обвертками. Положительно оценивал курсант систему предоставления бытовых услуг: «Кормят хорошо, питания вполне хватает. Живем в землянках-бараках, тепло и сравнительно чисто. Спим на матрасах, чистых простынях, закрываемся теплыми байковыми одеялами». Аналогично предыдущему автору Евсеев отмечает, что подавляющую часть времени, предназначенного в том числе для отдыха, отнимают занятия: «Болеть некогда. Учимся, еле хватает времени для сна. Усиленно готовимся стать в ряды химразведчиков» [22].
В документах частного архива С.П. Кушниковой отразились эпизоды службы представителя командного состава подготовительных лагерей — старшего лейтенанта П.И. Кушникова1, мобилизованного 22 июня 1941 г. [31]. Имея высокую теоретическую и практическую подготовку, он во время войны занимался обучением солдат в поселке Березники Омской области, а также формированием батальонов, которые сопровождал на фронт. Принимая участие в боях 9 сентября 1943 г., был убит под Смоленском [16].
За время нахождения в 1941-1945 гг. в рядах РККА у призывников кардинально менялись представления о сущности военной службы, что в первую очередь было вызвано общим гипертрофированным патриотическим подъемом населения, связанным с необходимостью освобождения страны от неприятеля, результатом соответствующего патриотического воспитания и политической пропаганды, а также индивидуальными чертами характера.
Весьма зрелое для 19-летнего человека мнение о пребывании в армии встречаем в письме младшего лейтенанта Трофимова. Молодой человек проводит четкую грань между своей гражданской жизнью и новым статусом военного: «Армия - это сложный институт, который полностью перерождает человека. Чувствуешь себя выше и сильнее» [27].
Для большей части будущих воинов, проходивших подготовку в запасных и учебных частях, расположенных в глубоком тылу, характерно стремление как можно скорее отправиться на фронт и активно участвовать в боевых действиях. В.А. Конюхов в
1 П.И. Кушников окончил офицерские курсы, обладал опытом военного руководства в качестве командира взвода, после демобилизации из армии в 1939 г. по направлению военкомата работал в Тобольском учительском институте преподавателем военного дела.
августе 1942 г. писал семье в Тобольск из лагеря Черемушки Омской области: «Ждем главного! Готовимся быть достойными бойцами, без промаха уничтожать врага» [23].
Нередко призывники, оказавшиеся в госпитале, пренебрегая состоянием своего здоровья, предпринимали побег, чтобы присоединиться к товарищам и следовать на фронт. Показательна личная история уроженца Тобольска С.М. Анисимова, который к моменту начала Великой Отечественной войны проходил срочную службу в составе 21 -й стрелковой Пермской Краснознамённой дивизии, дислоцировавшейся в г. Спасск-Дальний. В августе 1941 г. на военных учениях он повредил ногу и попал в госпиталь, но с помощью сослуживцев реализовал план побега: «Однажды ребята, приехав меня проведать, сказали, что наша дивизия отправляется на фронт. На ноге появилась экзема, но я попросил передать командиру, что хочу на фронт. Моя палата размещалась на первом этаже. Товарищи ждали в условленном месте. Я вылез через окно, побежал к забору, где они стояли, снял больничное, надел привезенное военное обмундирование» [1].
Подобные поступки были свойственны поведению сибирских воинов, уже находящихся в действующей армии. Капитан Н.В. Кошкаров, являясь профессиональным военным, в июне-августе 1941 г. служил в г. Нежине Черниговской области на Юго-Западном фронте, где происходили основные трагические события начального этапа войны. Получив ранение в правое плечо, не пройдя полного курса лечения, добровольно покинул госпиталь и «ушел на передовую, т. к. хорошо стрелял обеими руками и не мог оставаться на больничной койке в такое время» [8].
В ходе изучения имеющихся в нашем распоряжении документов было выявлено достаточно много фактов, свидетельствующих о горячем желании сибиряков не только сражаться за освобождение страны от захватчиков, но и пожертвовать собственной жизнью. «Воевать с врагом я буду так, как подобает войну Красной армии, гражданину Советской страны, оправдывая свое войсковое звание красного офицера, не жалея своих сил, и если нужно будет отдать жизнь, отдам с гордостью», — писал с передовой жене П И. Кушников [24].
Высокий уровень самосознания и большой процент ухода на фронт обнаруживался в рядах партийных сотрудников г. Тобольска, довоенные профессиональные заслуги которых были востребованы в организации патриотического и партийного воспитания, поднятия морального духа бойцов в сложнейшей обстановке борьбы с неприятелем.
Инициативный коммунист А.А. Пересторонин1 после призыва в 1941 г. проходил подготовку в Омске, на фронте служил политруком стрелкового полка. Сохранилось всего три письма, написанных Александром Алексеевичем родным в Тобольск в 1941 г., которые отличаются наличием мощной идеологической составляющей, типичных речевых штампов, советской риторики, что в целом показательно для эго-источников политработников этого периода. В одном из писем тоболяка в части, транслирующей его взгляд на дальнейшее развитие событий на фронте и отношение к врагу, используются экспрессивные языковые средства выражения, яркие эмоциональные образы, звучит категоричная уверенность в победе советских войск: «Грудью защитим мы свою родину, но не допустим фашистской сволочи поработить нас. Силы нашей армии растут и крепнут, скоро наступит то время, когда фашистская гадина будет раздавлена!» [25].
Классическим образцом советского патриотизма военного времени является заявление в Тобольский РК ВКП (б) жителя города, члена коммунистической партии с 1928 г. В.А. Конюхова с просьбой направить его добровольцем в ряды РККА: «В эти грозные дни Отечественной войны, когда страна, весь наш советский народ напрягает все силы для окончательного разгрома врага в 1942 г., считаю необходимым и прошу
1 А.А. Пересторонин в 1930-е гг., работая председателем Карымского кооператива Остяко-Вогульского округа, много занимался партийной пропагандистской и агитационной деятельностью, читал лекции, проводил политчасы о международном положении.
направить меня добровольцем в ряды действующей Красной армии. Буду до последней капли крови защищать свою родину. За Великое дело нашей партии Ленина — Сталина не пощажу жизни своей» [15].
Заявление В. Конюхова1 написано фиолетовыми чернилами с незначительными исправлениями и помарками на половине листа ученической тетради в клетку. Судя по размеру бумаги, способу написания текста и по тому, что документ все же сохранился в семейном архиве, возможно предположить, что это черновик оригинала.
Данный письменный артефакт является свидетельством такового массового процесса, охватившего страну, как добровольческое движение. В нем на частном примере зафиксированы мотивационные аспекты ухода на фронт и отношение граждан советской Сибири к сущности войны 1941-1945 гг., которую они воспринимали не иначе как освободительную. Сам факт наличия чернового варианта косвенно подтверждает особую важность принятого решения для автора текста, иллюстрирует индивидуальные качества его составителя, который имея бронь, посчитал себя обязанным служить родине.
Своеобразным проявлением коллективного гражданского самосознания, в основе которого - оскорбленные родственные чувства и столь характерное для русского солдата желание праведной мести младшего брата за страдания старшего, можно считать боевую историю Юрия и Виктора Алексеевых. Старший брат, фельдшер-санитар, был комиссован с тяжелым ранением в 1943 г. После этого младший ушел на фронт добровольцем, приписав к своему возрасту один год, впоследствии став командиром орудия танка КВ-122 [40, с. 323].
Особенности служебных, трудовых, бытовых и досуговых практик экстремальной повседневности формировались под влиянием боевых обстоятельств, локализующихся в определенном пространственно-временном хронотопе Великой Отечественной войны, принадлежности комбатантов тем или иным родам войск, профессиональным и социальным категориям. По авторитетному мнению, специалистов в области военной антропологии, наиболее плодотворным подходом в изучении этих вопросов является типологизирующий, при котором повседневность может изучаться именно по видам фронтовых ситуаций и профессионально-статусным группам военных [30, с. 210]. В этом случае информационная значимость эго-документов, происходящих из семейных архивов, как источников для раскрытия темы состоит в описании (порой детальном) известных фронтовых операций 1941-1945 гг., конкретных действий воюющих сторон, бытовой и психоэмоциональной атмосферы с позиции восприятия реальности субъектом, непосредственным участником события.
Катастрофу начала войны объективно рассматривать как одно из ключевых проявлений феномена экстремальности в истории военных конфликтов XX в. Внезапное нападение армии Третьего рейха на СССР, поставившее в чрезвычайную ситуацию огромное количество мирного и военного населения страны, отразилось в частных биографиях сибирских комбатантов. Учитывая ракурс заявленной в настоящей работе проблемы, события, разворачивающиеся в июне 1941 г. на западной границе, приобретают большое значение. Военнослужащие, к этому моменту проходящие службу в Белорусском особом военном округе под командованием генерала Д.Г. Павлова (с июня 1941 г. —
1 К началу войны В.А. Конюхов накопил огромный опыт пропагандистско-политической работы, в его обязанности входило разъяснение политики партии и советского правительства сельскому населению, он принимал активное участие в проведении коллективизации, ликвидации безграмотности среди взрослых и вовлечении детей школьного возраста в образовательные учреждения. После окончания совпартшколы был назначен директором детского дома Тобольского района, в 1940 г. избран секретарем местного райкома партии. По состоянию здоровья и занимаемой должности он не подлежал мобилизации и все же, считая своим долгом поддерживать боевой дух солдат на передовой, до своей гибели в декабре 1942 г. служил парторгом 4-го батальона 75-й стрелковой добровольческой Омской бригады, которая участвовала в боях на территории «Долины смерти» в Смоленской обл.
командующего войсками Западного фронта), одни из первых ощутили всю безысходность своего положения.
В воспоминаниях Н.И. Владимирова, на тот момент неопытного призывника, которого война застала в западнобелорусской деревне Березовского района в 60 км от г. Бреста, содержатся сюжеты, связанные с нападением Германии. 22 июня служащие ремонтно-восстановительного батальона, услышав звук бомбежки, подумали, что это учебные маневры, так как рядом располагался аэродром. О нападении узнали во время привычного утреннего завтрака: «Мы сидели в столовой, вдруг появился взволнованный с раскрасневшимся лицом капитан и объявил, что началась война, немцы бомбят наши города. Он был ранен в руку». Обычный ритуал приведения к военной присяге в обстоятельствах разразившейся войны был предельно упрощен и проводился в ускоренном режиме: «Нам была дана команда собраться в гараже для принятия присяги, без присяги оружие не выдавалось. И началась борьба за выживание...» [7]. Еще один тоболяк, К.И. Замятин, призванный по мобилизации 30 июня 1941 г. Тобольским районным военным комиссариатом, принял присягу уже 11 июля 1941 г. в полевых условиях при подвижной мастерской колесных машин артиллерийского полка [5].
После разгрома в Белостокско-Минском сражении военные подразделения Западного фронта были разрозненны и оказались на территории, захваченной неприятелем. Воспоминания Н. Владимирова ценны наличием характерных эпизодов действий немецких войск в июне 1941 г. и существования советских воинов в окружении: «Ночью начали пробираться к штабу. Осветительные ракеты немцев высвечивали всю местность, с трудом добрались до леса, где скопилось много застигнутых врасплох солдат из разных частей. Немцы, переодетые в советскую форму, сеяли панику. Один наш полковник собрал всех под свое командование, вывел из леса, сразу появились немецкие самолеты, начали бомбить и обстреливать. Все смешалось с землей. Мы забрались под мостик, там проходила труба, этим только и спаслись» [7]. Не имея возможности в окружении получать информацию по итогам сражений, бойцы не могли правильно планировать свои дальнейшие действия: «.решили идти к Минску на переформирование, но город уже был занят немецкими войсками (28.06.1941 г.). Два месяца бродили по лесам, кормились по деревням» [7]. Информант приводит показательный сюжет, когда 18 августа 1941 г. его с товарищами в деревне у польской границы при содействии местных жителей взяли в плен немецкие оккупанты: «Хозяин хорошо угостил, а сам по-польски что-то говорил жене и сыну. Не успели поесть, как дом окружили автоматчики, сопротивление было бесполезно» [7].
Еще один факт бытия советских воинов в фашистском окружении, обнаруженный в семейных архивах Тобольска, относится к июлю 1942 г. и принадлежит мемуарным и автобиографическим документам К.М. Муратова, командира огневого взвода 1262-го артиллерийского полка, который занимал оборону в районе г. Старый Оскол. После неудачной попытки отражения атаки немецких танков Муратов с бойцами своего взвода, пробираясь к станции Миллерово Воронежской области, где должны были находиться части РРКА, попал в окружение [2]. Изученные воспоминания транслируют особые формы поведения человека в экстремальной обстановке, когда в целях собственной безопасности нужно было использовать маскировку и соблюдать строжайшую осторожность, переодевшись в гражданскую одежду, прятаться в кустах, оврагах и на полевых станах. Ситуация осложнялась начавшимся наступлением немцев на Сталинград; солдатам необходимо было двигаться только в темное время суток, преодолевая по 1015 км за ночь, т. к. «днем дороги были забиты немецкими частями, следовавшими в направлении города со скоростью 40-50 км в день. Добрались только до ст. Чертково. Дальше идти было нельзя, повсюду стояли немецкие части, свирепствовали карательные отряды» [9; 21, с. 12-13].
В последнее время в различных гуманитарных науках и дисциплинах, таких как психология, философия, культурология, историческая антропология, социальная история разрабатывается тема человеческой телесности. Рассмотрение проблемы функционирования телесности в контексте чрезвычайной повседневности войны приобретает, на наш взгляд, особую актуальность. На основе семейных архивов прослеживаются неординарные нормы телесности фронтовой действительности, когда человек существует в жесточайшем трудовом ритме (из которого он имеет право выйти только по причине ранения), одновременно испытывая максимальные лишения и довольствуется лишь минимальным набором необходимых жизненных средств и рабочих материалов: «Шинель для нас на войне была одеялом и постелью. Зимой я был в фуфайке и плащ-палатке. При малейшей остановке сразу окапывались, саперной лопатой долбили мерзлую землю» [11].
Кроме того, исключительность физического мира на войне определялась факторами природно-климатического порядка. Большую роль играл календарный период годового цикла, в который приходилось воевать, иногда сопровождавшийся неблагоприятными погодными явлениями (сильные морозы, изматывающая жара, сезонное бездорожье и др.). В тяжелых условиях мобильного характера боевых действий, тем более вражеского плена, положение участников событий в несколько раз усугублялось, приводя к негативным последствиям (нехватка теплой одежды или воды, развитие сопутствующих инфекционных заболеваний эпидемического типа, многочисленные обморожения) и соответствующим образом сказывалось на эмоционально-физическом здоровье, оставляя яркий след в памяти.
Сержант А.А. Бешкильцев, постигавший фронтовую жизнь в «пекле» Сталинградской битвы, вспоминая бои в летнюю пору, акцентировал внимание на санитарно-гигиенических реалиях и ольфакторной составляющей сложившейся ситуации: «Очень тяжело оказалось летом. Степь. Жара. Много убитых. Тела разлагаются. От постоянной дурноты еда не принималась» [6]. Н.И. Владимиров, побывавший в лагере для военнопленных вблизи г. Барановичи, описывал специфику ликвидации тел умерших в результате вспышки брюшного тифа: «Вырыли две ямы 4 м глубиной и 100 шириной, их заполняли трупами» [7].
Общие трудности, с которыми сталкивались военнослужащие в процессе форсирования водных преград, заключались в неизбежности действовать в зимне-весенний период (тонкий лед, низкая температура воды и воздуха, отсутствие условий для отдыха и приведения одежды в порядок), а также под постоянными вражескими обстрелами. Часто после операции приходилось в мокром, покрывшемся ледяной коркой обмундировании, без остановки двигаться дальше в пешем порядке, проходить огромные расстояния в маршевом режиме и полной боевой готовности или вести бой с полученными ранениями. Г.Г. Попов, служивший в роте автоматчиков в составе 175-го гвардейского Висленского стрелкового полка 1 -го Украинского фронта, участвовал в форсировании рек в Польше. Он описал типичную обстановку взятия водных преград под прикрытием артподготовки, указал на моральные и телесные переживания воинов: «По зыбкому льду мы форсировали реку и пойму реки, затем под обстрелом врага преодолели проволочные заграждения, бросая на них шинели и фуфайки, и взобрались на крутую гору. Рядом гибли товарищи, но нужно было двигаться вперед» [11]. Во время широкомасштабной наступательной операции РККА зимой 1945 г. в одном из эпизодов взятия р. Одер полк под командованием Попова форсировал реку рано утром, в темноте, с полным запасом патронов и гранат, так как ждать помощь артиллерии и танков было неоткуда. В другом случае солдаты полка после сложной и физически трудной операции по форсированию водоотводного канала, действуя по пояс в ледяной воде, не имея возможности высушить одежду, через сутки должны были выдвинуться в г. Бреслау
(Вроцлав). За одну ночь, пройдя ускоренным маршем 65 км, полк с ходу атаковал врага и завершил окружение немцев в этом городе [11].
И.Я. Притужалов, зимой 1942 г. командовавший ротой стрелковой дивизии, имея приказ скрытно форсировать р. Волхов, отбросить немцев с левого берега и захватить выгодный плацдарм, несколько суток со своими бойцами сдерживал яростные контратаки противника, дав шанс переправиться основным силам дивизии. Несмотря на то, что комбатант получил ранение головы и руки, он продолжал осуществлять командование [13].
Мемуарные записи старшего лейтенанта 23-й отдельной стрелковой бригады П.М. Пирогова иллюстрируют тяжелейшее положение, в котором оказались участники кровопролитных боев в Мясном Бору, сражавшиеся в печально известной Любанской операции по прорыву блокады Ленинграда. Оставшись без поставок продуктов питания и боеприпасов, они вынуждены были перейти на подножный корм (кора березы, мясо убитых лошадей); картина усугублялась и особенностями территории (сильная заболоченность местности). «В бой шло все, что попадало под руки, контратаки следовали одна за другой, бригада таяла по часам. Масса погибших, раненых, кругом воронки, тела убитых, кровь, стоны...», — свидетельствовал Павел Михайлович [10; 40, с. 324].
В процессе активных военных действий и передвижений частей армии по территории фронтов для военнослужащих чаще всего не существовало такого понятия, как досуг, а время, предназначенное для элементарного восстановления сил, предельно сокращалось, при этом отдых имел весьма своеобразные черты. Г.Г. Попов, являясь помощником командира взвода, отмечал, что в период переброски частей с участка на участок, что было частым явлением, «отдыхать приходилось с открытыми глазами. Передвигаясь ночью, многие засыпали на ходу, командирам надо было быть очень наблюдательными, чтобы не потерять людей» [11].
Анализ экстремальных эпизодов фронтовой событийности, в которых оказывались сибирские комбатанты различных военных профессий и специальностей, показывает четкую обусловленность характера происходившей ситуации реальной целью, стоявшей перед ними. Например, служебная повседневность фронтовых шоферов заключалась не только в оперативной доставке боеприпасов и орудий на место сражения, но и в умении довезти доверенный груз в абсолютной сохранности, минуя опасные точки обстрелов, а также в достойном обслуживании боевой техники.
Уроженец Тобольского района Тюменской области младший сержант К.И. Замятин был специалистом колесных машин, служил командиром отделения шоферов 854-го артиллерийского полка 286-й стрелковой Ленинградской дивизии 1-го Украинского фронта [5]. При передвижении колонны зимой 1945 г. по территории Польши К. Замятин, несмотря на бездорожье, трое суток, без сна и отдыха, своевременно доставлял орудие на огневые позиции. В течение всего периода службы его машина не имела аварий, всегда находилась в готовности для выполнения любого боевого задания. 25 января 1945 г. в районе г. Явожно во время перевозки снарядов на огневые позиции машина младшего сержанта была обстреляна немцами из леса, но ему удалось вывести ее из под обстрела и доставить боеприпасы на огневые позиции [37, д. 7111].
Г.Г. Попов после службы в учебном полку г. Бийска Алтайского края с сентября 1943 г. проходил службу в отдельном саперном взводе, который занимался содержанием дорожного полотна и мостов на Чуйском тракте, проходящем от Бийска до границы с Монголией. В своих воспоминаниях он зафиксировал некоторые моменты рабочей повседневности на обслуживании дороги, еще до войны имевшей военизированный статус. С началом войны Чуйский тракт приобрел особую стратегическую роль: «.многие называли его "дорогой жизни", по нему из Монголии в СССР для Красной армии поставлялись мясомолочные продукты, изделия из меха — полушубки, меховые рукавицы, шапки» [11]. Соответственно эксплуатации и должному техобслуживанию
дороги придавалось большое значение. Однако рассказывая о работах по эксплуатации тракта, Попов указывал на преобладающее использование ручного труда в силу нехватки соответствующей техники: солдаты ремонтировали дорогу, укрепляли откосы, образовавшиеся снежные завалы расчищали вручную, иногда направленным взрывом. При ледоходе на реках возникали заторы, чтобы обеспечить спокойный проход льда под мостом «в заторах делали поры, ставили подрывные шашки. Поджигая бикфордов шнур, важно было успеть убежать в безопасное место и не провалиться под лед» [11].
Большая ответственность лежала на офицерах военно-хозяйственной службы РРКА, вынужденных действовать в предлагаемых обстоятельствах боя. Интендант III ранга майор М.Ф. Родин, бывший в 1942 г. помощником командира по материальному обеспечению 460-го стрелкового полка 100-й стрелковой дивизии, на всем протяжении боевого марша в 700 км от города Воронежа до села Синевки Сумской области сумел путем хорошо организованных заготовок в местных колхозах и использованием трофейных продуктов полностью обеспечить полк горячим питанием. Во время боевых операций, когда подразделения полка были разбросаны на большой территории, быстро меняя свои позиции, несмотря на всю сложность задачи, осуществлял бесперебойную доставку боеприпасов на передовую [35, д. 412].
Кроме бытовых неудобств, отсутствия зачастую необходимых вещей или услуг, чрезвычайность военной реальности отмечена наличием постоянной и прямой угрозы целостности телесности человека и возможной смерти. Тип ранений и тяжелые последствия войны для здоровья фронтовиков в большинстве проанализированных случаев зависели от объективных факторов: хода сражения, действий противника, характера выполняемого задания, природных особенностей ведения операции (сезонные, температурные, географические, топографические), санитарно-бытовой обстановки, рода войск, военной специальности, в меньшей степени от опытности комбатанта.
Часто в экстремальной ситуации боя было невозможно выполнение правил личной безопасности, что приводило к неизбежным ранениям, предваряющим серьезные проблемы со здоровьем, нередко — утрату органов и инвалидность. Тяжелое ранение в голову в боях под Сталинградом получил тоболяк А.А. Бешкильцев, когда приходилось идти на задание с незащищенной головой, под огнем снайперов. В воспоминаниях ветерана обнаружены типичные результаты такого ранения: «Подобрали санитары. Без сознания везли в санитарном поезде на Урал. Определили в госпиталь для "черепников". Там меня прооперировал замечательный нейрохирург А.С. Лурье. Главное — выжил. Из армии комиссовали. Вернулся в Тобольск к семье. После такого ранения здоровье трудно возвращалось. Мучили изматывающие приступы эпилепсии» [6]. Гвардии сержанту О.П. Гущину 8 августа 1943 г. при блокировке деревоземляной оборонительной точки на 8-й гидроэлектростанции около г. Ленинграда разрывом снаряда оторвало левую ногу. За период участия в Великой Отечественной войне боец имел 5 ранений (2 тяжелых, 3 легких), перенес сложнейшую операцию по ампутации ноги, вследствие чего ему присвоили вторую группу инвалидности [38, д. 24].
Участие в военных действиях ставило бойцов на край жизни и смерти. Именно такое пограничное состояние испытал на себе гвардии рядовой, шофер транспортной машины минометной Померанской бригады В.И. Самороков. Выполняя работу по подвозке боеприпасов, продовольствия и горюче-смазочных материалов в боях на 1 -м Украинском фронте, он неоднократно подвергал себя опасности. В июле 1943 г. В. Самороков получил тяжелое касательное осколочное ранение мягких тканей правой лопатки и сквозное осколочное ранение левой стопы с повреждением кости в результате попадания в машину вражеского снаряда [32; 36, д. 3580]. Без сознания был увезен санитарами в полевой госпиталь, после бомбардировки и разрушения которого при транспортировке в тыл попал в вагон смертников и оказался в списках погибших. В
родную деревню Защитино Тобольского района одна за другой пришли две похоронки, но из 30 человек, находившихся в вагоне, выжил только он один [14].
Индивидуальные свойства здоровья деструктивной природы
(предрасположенность к определенным недугам, наличие хронических болезней) оборачивались ухудшением самочувствия в реалиях экстремальной фронтовой повседневности. Так, М.Ф. Родин за все время нахождения в рядах РККА (август 1941 г. -июль 1945 г.) три раза проходил лечение в госпиталях по причине обострения язвы 12-перстной кишки. В итоге в апреле 1946 г. в эвакогоспитале г. Кисловодска ему провели операцию (вырезано три четверти желудка, изолирована от желудка 12-перстная кишка) и признали негодным к военной службе [3; 33].
Следствием тяжелого труда становились заболевания, приобретенные на фронте, которые со временем принимали хроническую форму. Г.Г. Попов, оценивая урон собственному здоровью, причиненному войной, отмечал, что кроме двух тяжелых ранений и двух контузий «привез с фронта подарок — общий фурункулез, полиартрит и радикулит» [11].
Необходимо отметить, что на формирование представлений о сущности войны особо повлияли пережитые случаи крайней экстремальности, которые спустя годы тобольские ветераны фиксировали в своих мемуарных записях или называли в беседах-интервью.
Важной стороной ментальных переживаний военного бытия был страх попасть в плен. Можно полагать, что это чувство часто конструировалось тем, что статус пленного считался позорным. Данный психологический феномен выражался в тезисе «не попадай в плен, лучше застрелись» и зачастую инициировался родителями или окружением призывника. Именно такими словами напутствовал А.А. Бешкильцева отец, провожая сына на фронт [6].
Один из самых ярких фрагментов фронтовых воспоминаний Н.И. Владимирова связан с пребыванием в лагере г. Барановичи. Передавая страшные детали лагерной жизни, автор делал акцент на том факте, что из 6 тысяч пленных в живых осталось 300, связывая это с ужасающими условиями содержания и нечеловеческими издевательствами со стороны охраны. «Кормили один раз в день, жили под открытым небом. В морозы кто послабее — замерзали. Гоняли на работу за 4 км, на ногах были деревянные колодки, натиравшие ноги. Кто не мог идти, пристреливали на месте, не разрешали помогать друг другу. Особо жестокими были финны и бандеровцы. Был случай, когда на могиле надо было поставить крест. В команде, копавшей могилу, возник спор. Одни считали, что нужно поставить в голове, а другие в ногах. Чтобы прекратить спор, конвоиры расстреляли всех» [7; 40, с. 325].
Все же в спектре беспокойств военнослужащих на первом месте был страх не за себя, а за здоровье и качество жизни детей, родных и близких, оставленных дома, за трудоспособных жен, которые являлись единственным гарантом благополучия подрастающего поколения и престарелых родителей. Солдаты переживали о боевых сослуживцах и земляках, воюющих на других фронтах, беспокоились за раненых друзей, выбывших из строя и знакомых, вернувшихся увечными на родину.
Таким образом, комплекс проанализированных источников личного происхождения локальных семейных архивов справедливо расценивать как значимый информационный ресурс по изучению существования сибирских комбатантов в обстоятельствах мобильных военных действий на передовой (во время наступления, отдельных боевых операций, форсировании природных преград, передислокации частей), в период передышки, лечения в госпиталях, в плену и окружении. Ключевые позиции повседневности Великой Отечественной войны определялись целым комплексов факторов (общих, социальных, ситуационных), что доказано конкретными примерами на основе региональных частных собраний.
Безусловно, на содержание и стиль повествования источников этого рода оказали воздействие социальное происхождение и социокультурная среда, особенности психотипа и уровень образования авторов, что определяет их субъективную составляющую. Однако именно индивидуализированный подход к описываемым событиям, акцентирование внимания на житейских деталях и приватных переживаниях, сложные социополитические процессы, происходившие в стране в конце 1930-х — начале 1940-х гг., часто принимающие характер личной трагедии, ставят эго-документы в особое положение в ряду исторического материала этого периода при исследовании ментальных свойств человека военного времени. В целом при грамотном использовании и привлечении дополнительных сведений из семейных и государственных архивов данные нарративы позволят в ретроспективном ключе проследить трансформацию обыденного мира, системы морально-нравственных норм и эстетических принципов, моделей экстремального поведения населения Западной Сибири на персональном уровне в 1941 — 1945 гг., а также в предвоенный и послевоенный периоды развития СССР.
Список литературы
1. Автобиография Анисимова С.М. 1995 г. Музей истории освоения и изучения Сибири. Основной фонд (МИОИС ОФ). Д. 1145. Архив Мергеневой Л.М.
2. Автобиография Муратова К.М. МИОИС. Электронный архив (ЭА). Фонд семьи Муратовых.
3. Автобиография РодинаМ.Ф. 1987 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Родиной Г.М.
4. Военный билет Евсеева И. Ф. 1947 г. МИОИС ЭА. Фонд семьи Евсеевых.
5. Военный билет Замятина К.И. 1964 г. МИОИС ЭА. Фонд семьи Конюховых.
6. Воспоминания Бешкильцева А.А. 1989 г. МИОИС ЭА. Фонд семьи Бешкильцевых.
7. Воспоминания Владимирова Н.И. 1998 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Пургиной А.А.
8. Воспоминания Кошкаровой Н.К. 1995 г. МИОИС ОФ. Д. 1355. Архив Туровиной
Н.Н.
9. Воспоминания Муратова К.М. 1985 г. МИОИС ЭА. Фонд семьи Муратовых.
10. Воспоминания Пирогова П.М. 2001 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Пургиной А.А.
11. Воспоминания Попова Г.Г. 1990 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Пургиной А.А.
12. Гугова М.Х, Текуева М.А. Женщина и война: проблема повседневного существования и ментальных изменений (историография, задачи и методологические подходы) //Вестник Дагестанского научного центра РАН. - 2012. - № 46. - С. 77-81.
13. Запись беседы с Притужаловым И.Я. 23.07.1997 г. МИОИС ОФ 1217. Архив Белиховой А.Н.
14. Запись беседы с Самороковым В.И. 07.09.1995 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Абубакировой Г.В.
15. Заявление Конюхова В.А. в Тобольский РК ВКП (б). МИОИС ЭА. Фонд семьи Конюховых.
16. Извещение о гибели старшего лейтенанта Кушникова П.И. от 27.10.1943 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Кушниковой С.П.
17. Кабакова Н.В. Нормативные образы и повседневные практики Сибирского автомобильно-дорожного института накануне и во время Великой Отечественной войны // Вестник Омского университета. Серия: Исторические науки. - 2017. - № 4. -С. 134-146.
18. Кринко Е.Ф., Тажидинова И.Г. Время войны: особенности восприятия и переживания (на материалах писем и воспоминаний фронтовиков) // Былые годы. Черноморский исторический журнал. - 2010. - № 2 (16). - С. 38-48.
19. Кринко Е.Ф., Тажидинова И.Г., Хлынина Т.П. Частная жизнь советского человека в условиях военного времени: пространство, границы и механизмы реализации (1941-1945). - Ростов-на-Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2013. - 362 с.
20. Ларионов А.Э. Интеллигенты в окопах: Великая Отечественная война глазами воинов-студентов и преподавателей // Вестник Ассоциации вузов туризма и сервиса. -2013. - № 2 (25). - С. 62-72.
21. Муратов К.М. Через все испытания. - Тобольск, 2009. - 151 с.
22. Письмо Евсеева И. Ф. от 25.10.1942 г. МИОИС ЭА. Фонд семьи Евсеевых
23. Письмо Конюхова В.А. от 30.08.1942. МИОИС ЭА. Фонд семьи Конюховых.
24. Письмо Кушникова П.И. от 23.08.1943 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Кушниковой С.П.
25. Письмо Пересторонина А.А. от 7.11.1941 г. МИОИС ОФ. Д. 1253. Архив Трофимова А.В.
26. Письмо Трофимова Г.И. от 13.03.1943 г. МИОИС ОФ. Д. 1253/5. Архив Трофимова А.В.
27. Письмо Трофимова Г.И. от 29.04.1943 г. МИОИС ОФ. Д.1253/4. Архив Трофимова А.В.
28. Письмо Трофимова Г.И. от 01.08.1943 г. МИОИС ОФ. Д. 1253/7. Архив Трофимова А.В.
29. Сенявская Е.С. Человек на войне. Историко-психологические очерки. - М.: Институт российской истории РАН, 1997. - 232 с.
30. Сенявский А.С., Сенявская Е.С. Военная повседневность как предмет исторического исследования: теоретико-методологические проблемы // Интернет-проект «Великая Победа». М., 2015. TX. [Электронный ресурс]. URL: http://histrf.ru/ru/biblioteka/great-victory (дата обращения: 15.02.2018). С. 197-210.
31. Справка о мобилизации Кушникова П.И. от 20.11.1941 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Кушниковой С.П.
32. Справка о ранении Саморокова В.И. от 29.03.1944 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Березиной И.В.
33. Справка эвакогоспиталя г. Кисловодск Родину М.Ф. от 30.04.1946 г. МИОИС ЭА. Личный фонд Родиной Г.М.
34. Тажидинова И.Г. «Ну вот я и на фронте, а ты боялась». Переписка военнослужащих Красной армии с женами в период Великой Отечественной войны 19411945 гг. //Вестник архивиста. - 2014. - № 2. - С. 115-128.
35. Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ). Ф. 33. Оп. 682526.
36. ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 686196.
37. ЦаМОРФ. Ф. 33. Оп. 690155.
38. ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 744808.
39. Черутова М.И. Письма с фронта как документальные свидетельства войны // Проблемы социально-экономического развития Сибири. - 2015. - № 1 (19). - С. 83-88.
40. Юнина Е.А. Экспозиционный проект «Не ради славы, ради жизни на Земле» в Музее истории освоения и изучения Сибири им. А.А. Дунина-Горкавича ТКНС УрО РАН (анализ экспозиционного материала) // Тобольск научный - 2015: Материалы XII Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием). -Тобольск, 2015. - С. 322-329.
References
1. Avtobiografiya Anisimova S.M. 1995 g. Muzej istorii osvoeniya i izucheniya Sibiri. Osnovnoj fond (MIOIS OF). D. 1145. Arhiv Mergenevoj L.M.
2. Avtobiografiya Muratova K.M. MIOIS. EHlektronnyj arhiv (EHA). Fond sem'i Muratovyh.
3. Avtobiografiya Rodina M.F. 1987 g. MIOIS EHA. Lichnyj fondRodinoj G.M.
4. Voennyj bilet Evseeva I.F. 1947 g. MIOIS EHA. Fond sem'i Evseevyh.
5. Voennyj bilet Zamyatina K.I. 1964 g. MIOIS EHA. Fond sem'i Konyuhovyh.
6. Vospominaniya Beshkil'ceva A.A. 1989 g. MIOIS EHA. Fond sem'i Beshkil'cevyh.
7. Vospominaniya Vladimirova N.I. 1998 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Purginoj A.A.
8. Vospominaniya Koshkarovoj N.K. 1995 g. MIOIS OF. D. 1355. Arhiv Turovinoj N.N.
9. Vospominaniya Muratova K.M. 1985 g. MIOIS EHA. Fond sem'i Muratovyh.
10. Vospominaniya Pirogova P.M. 2001 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Purginoj A.A.
11. Vospominaniya Popova G.G. 1990 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Purginoj A.A.
12. Gugova M.H, Tekueva M.A. ZHenshchina i vojna: problema povsednevnogo sushchestvovaniya i mental'nyh izmenenij (istoriografiya, zadachi i metodologicheskie podhody) // Vestnik Dagestanskogo nauchnogo centra RAN. - 2012. - № 46. - S. 77-81.
13. Zapis' besedy s Prituzhalovym I.YA. 23.07.1997 g. MIOIS OF 1217. Arhiv Belihovoj
A.N.
14. Zapis' besedy s Samorokovym V.I. 07.09.1995 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Abubakirovoj G.V.
15. Zayavlenie Konyuhova V.A. v Tobol'skij RK VKP (b). MIOIS EHA. Fond sem'i Konyuhovyh.
16. Izveshchenie o gibeli starshego lejtenanta Kushnikova P.I. ot 27.10.1943 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Kushnikovoj S.P.
17. Kabakova N.V. Normativnye obrazy i povsednevnye praktiki Sibirskogo avtomobil'no-dorozhnogo instituta nakanune i vo vremya Velikoj Otechestvennoj vojny // Vestnik Omskogo universiteta. Seriya: Istoricheskie nauki. - 2017. - № 4. - S. 134-146.
18. Krinko E.F., Tazhidinova I.G. Vremya vojny: osobennosti vospriyatiya i perezhivaniya (na materialah pisem i vospominanij frontovikov) // Bylye gody. CHernomorskij istoricheskij zhurnal. - 2010. - № 2 (16). - S. 38-48.
19. Krinko E.F., Tazhidinova I.G., Hlynina T.P. CHastnaya zhizn' sovetskogo cheloveka v usloviyah voennogo vremeni: prostranstvo, granicy i mekhanizmy realizacii (1941-1945). -Rostov-na-Donu: Izd-vo YUNC RAN, 2013. - 362 s.
20. Larionov A.EH. Intelligenty v okopah: Velikaya Otechestvennaya vojna glazami voinov-studentov i prepodavatelej // Vestnik Associacii vuzov turizma i servisa. - 2013. - № 2 (25). - S. 62-72.
21. Muratov K.M. CHerez vse ispytaniya. - Tobol'sk, 2009. 151 s.
22. Pis'mo Evseeva I.F. ot 25.10.1942 g. MIOIS EHA. Fond sem'i Evseevyh
23. Pis'mo Konyuhova V.A. ot 30.08.1942. MIOIS EHA. Fond sem'i Konyuhovyh.
24. Pis'mo Kushnikova P.I. ot 23.08.1943 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Kushnikovoj S.P.
25. Pis'mo Perestoronina A.A. ot 7.11.1941 g. MIOIS OF. D. 1253. Arhiv Trofimova
A.V.
26. Pis'mo Trofimova G.I. ot 13.03.1943 g. MIOIS OF. D. 1253/5. Arhiv Trofimova A.V.
27. Pis'mo Trofimova G.I. ot 29.04.1943 g. MIOIS OF. D.1253/4. Arhiv Trofimova A.V.
28. Pis'mo Trofimova G.I. ot 01.08.1943 g. MIOIS OF. D. 1253/7. Arhiv Trofimova A.V.
29. Senyavskaya E.S. CHelovek na vojne. Istoriko-psihologicheskie ocherki. - M.: Institut rossijskoj istorii RAN, 1997. - 232 s.
30. Senyavskij A.S., Senyavskaya E.S. Voennaya povsednevnost' kak predmet istoricheskogo issledovaniya: teoretiko-metodologicheskie problemy //Internet-proekt «Velikaya Pobeda». - M., 2015. T. X. [EHlektronnyj resurs]. URL: http://histrf.ru/ru/biblioteka/great-victory (data obrashcheniya: 15.02.2018). - S. 197-210.
31. Spravka o mobilizacii Kushnikova P.I. ot 20.11.1941 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Kushnikovoj S.P.
32. Spravka o ranenii Samorokova V.I. ot 29.03.1944 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Berezinoj I.V.
33. Spravka ehvakogospitalya g. Kislovodsk Rodinu M.F. ot 30.04.1946 g. MIOIS EHA. Lichnyj fond Rodinoj G.M.
34. Tazhidinova I.G. «Nu vot ya i na fronte, a ty boyalas'». Perepiska voennosluzhashchih Krasnoj armii s zhenami v period Velikoj Otechestvennoj vojny 1941-1945 gg. // Vestnik arhivista. - 2014. - № 2. - S. 115-128.
35. Central'nyj arhiv Ministerstva oborony Rossijskoj Federacii (CAMO RF). F. 33. Op. 682526.
36. CAMO RF. F. 33. Op. 686196.
37. CAMO RF. F. 33. Op. 690155.
38. CAMO RF. F. 33. Op. 744808.
39. CHerutova M.I. Pis'ma s fronta kak dokumental'nye svidetel'stva vojny // Problemy social'no-ehkonomicheskogo razvitiya Sibiri. - 2015. - № 1 (19). - S. 83-88.
40. YUnina E.A. EHkspozicionnyj proekt «Ne radi slavy, radi zhizni na Zemle» v Muzee istorii osvoeniya i izucheniya Sibiri im. A.A. Dunina-Gorkavicha TKNS UrO RAN (analiz ehkspozicionnogo materiala) // Tobol'sk nauchnyj — 2015: Materialy XII Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii (s mezhdunarodnym uchastiem). - Tobol'sk, 2015. - S. 322329.
