CC BY
28
Т). Ы. Васильев
Задолго до «Алых парусов
»
К 195-летию со дня рождения и к 125-летию со дня смерти
архитектора Льва Гриневского
В «Псковском биографическом словаре» они стоят рядом, друг за другом: Гриневский Александр Степанович и Гриневский Лев Викентьевич. Первый из них более широко известен под своим литературным псевдонимом — Александр Грин. Ещё более известны названия двух главных его творений — баллад «Алые паруса» и «Бегущая по волнам». С Псковской губернией связаны лишь два небольших эпизода его биографии: один — достоверно подтверждённый, и один
— предположительный. Однако даже этих полутора эпизодов оказалось достаточно для занесения талантливого литератора на скрижали псковской истории.
Лев Викентьевич Гриневский восемнадцать лет служил в Псковской губернии на разных должностях, но ему в упомянутом биографическом словаре посвящено вдвое меньше строк, чем автору «Алых парусов».
Немногие знают, что два этих человека
— не просто однофамильцы, а родственники, хотя и не самые близкие. Дед Александра Грина — Еузебий Гриневский, и отец Льва Викентьевича были родными братьями. Проще говоря, Л. В. Гриневский доводился пи-
Васильев Владимир Иванович — главный архитектор проектов по сохранению объектов культурного наследия (института «Псковграждан-проекг»), председатель псковских региональных отделений Союза архитекторов и Союза реставраторов России.
сателю двоюродным дядей. Оба они принадлежали к одной ветви старинного польского дворянского рода, уходящего своими корнями в XVI в.
Род Гриневских был небогат, но весьма многочислен, поэтому на каждого его представителя в каждом следующем поколении доставалась всё меньшая доля материальных богатств. Зато постоянно и неизменно возрастала совокупная слава рода, приумножаемая его продолжателями — врачами, военными, чиновниками. Все они, не имея выгодных стартовых условий на заре своей карьеры, были вынуждены только своими личными способностями (талантом, усердием — о других качествах говорить здесь не будем) добиваться для себя достойного уровня жизни и общественного положения. В качестве примера можно привести Каэтана Леонардовича Гриневского, закончившего Виленский университет и дослужившегося до высокой должности — главного медика российской армии.
Лев Викентьевич Гриневский, судя по его послужному списку, тоже относился к разряду таких тружеников, кто собственным трудом, а не вследствие высокого происхождения или высокого покровительства, добивался успеха. Вероятнее всего, карьеру гражданского инженера для него выбрали ближайшие родственники, опекавшие Льва и четверых его младших братьев после смерти
родителей: отец будущего архитектора, Ви-кентий Леонардович, адвокат по профессии, скончался около 1840 г. Мама, Алоизия Кото-вич-Гриневская, судя по косвенным сведениям, умерла несколькими годами ранее.
Для поступления в такое учебное заведение, как Петербургское Училище гражданских инженеров, одного желания родителей или опекунов было недостаточно. Во-первых, существовал сословный ценз: воспитанниками училища могли быть исключительно дворянские дети. С подтверждением дворянского происхождения у Льва Гриневского, потомка старинного шляхетского рода, проблем не возникло: его родословная была задокументирована до начала XVII столетия включительно. Однако вместимость и уставы тогдашних учебных заведений не позволяла принять в них всех, кто желал бы получить образование за казённый счёт, поэтому существовала система квот: дворянское сообщество каждой губернии могло из своих средств оплатить обучение одного-двух молодых людей. В конце 1840 г. завершал своё образование в Училище гражданских инженеров один их таких «стипендиатов» от Минской губернии — некто Адам Сикорский, — и руководство училища заранее (уже в конце октября) предложило минскому гражданскому губернатору избрать на его место «кого либо из желающих поступить в Училище молодых дворян хорошаго поведения, способного к изучению Инженерных наук и неимеющаго никаких признаков золотушной или какой либо другой неизлечимой болезни»1.
Льву Гриневскому несказанно повезло: дворянский предводитель Минской губернии не смог найти желающих принять поступившее из Петербурга предложение, и тогдашний минский губернатор2 лично (!) избрал троих кандидатов «изучеников здешней Гимназии, по собственному их желанию и просьбе»3. Одним из выбранных кандидатов стал «Гриневский, бедный сирота»4.
Препровождая в Петербург документы всех троих кандидатов, минский губернатор Сушков просил в ответ уведомить его, «кто из них будет избран? Впрочем желательно бы пристроить и всех троих, если невучи-лище Гражданских Инженеров, то хотя по приуготовлению архитекторов»5. Эта за-
ключительная фраза в письме губернатора наглядно характеризует не только наличие острой потребности российских губерний в квалифицированных инженерах, но и существовавшее в ту эпоху представление о степени полезности архитектора в сравнении с инженером.
Следует сказать, что надежды Н. В. Сушкова не оправдались, и отнюдь не по причине равнодушия столичных чиновников. При рассмотрении документов обнаружилось, что возраст одного кандидата превышал 18 лет, а другого — 19. Никто в Империи (за исключением, естественно. Его Величества) не посмел бы нарушить §3 Положения об Училище гражданских инженеров, согласно которому «молодые люди должны поступать в училище возрастом от 15 до 18 лет»6. Кроме того, все трое кандидатов, согласно выданному минской губернской гимназией «свидетельству о науках ... во всех предметах имеют слабыя познания»7. Для Льва Гриневского, впрочем, было сделано исключение (подчеркнём: абсолютно законное, предусмотренное установленными правилами). Дело в том, что указание Главноуправляющего путями сообщения предписывало «присылаемых изо Губерний Кандидатов с познаниями ежели и не совершенно достаточными, но с хорошими способностями, принимать вособоучрежденный приуготовительный класс»8.
В итоге, по рассмотрении всех обстоятельств этого дела и принимая во внимание, «что юноша сей есть бедный сирота»9, Лев Гриневский был зачислен воспитанником Петербургского Училища гражданских инженеров — в тот самый «приуготовительный» класс. Спустя год, ко времени окончания обучения его в этом классе, подошло время определяться с выбором жизненного пути для его младшего брата Казимира, которого тоже удалось пристроить в то же училище. На перипетиях его поступления мы не будем здесь останавливаться подробно, поскольку это выходит за рамки нашей темы. Заметим только, что Казимир Гриневский был направлен в училище по ходатайству витебского губернатора10, поскольку квота минской губернии была уже занята Львом. Вероятно, сыграл свою роль тот факт, что родовое имение Гри-
невских — Якубёнки — находилось именно в границах Витебской губернии.
Теперь мы знаем причину, по которой, несмотря на разницу в возрасте, оба брата были приняты в один класс. Впрочем, такое было вполне обычным для того времени явлением. Дело в том, что небогатым дворянским семьям было гораздо проще (и существенно дешевле) посылать на учёбу сразу двух братьев, близких по возрасту.
Яркое представление о том, каковы были годы учёбы братьев, можно получить после прочтения четвёртой главы из книги воспоминаний А. М. Достоевского11 — брата великого русского писателя, сокурсника Гриневских по Училищу гражданских инженеров. В другой главе той же книги, описывая свой приезд в Москву, Андрей Михайлович кратко упоминает и К. В. Гриневского: «... въ одинъ изъ дней я розыскалъ своего старого товарища Казилира Гриневского»12.
Казимир и Лев Гриневские закончили курс обучения в 1847 г., но с различными успехами: младший брат был выпущен из училища по первому разряду, что давало право на чин XII класса при поступлении на государственную службу. Более того. Казимир окончил училище с отличием13, получив золотую медаль и став первым учеником на курсе, вследствие чего его фамилия была высечена на памятной мраморной доске. Лев показал меньшие успехи в науках, вследствие чего был выпущен по второму разряду с правом на получение чина XIV (низшего) класса в табели о рангах. Следует, однако, заметить, что для очень многих представителей бедных дворянских родов даже низший класс чиновной иерархии был заветной мечтой.
Разница в чинах не слишком сильно сказывалась на размере жалованья выпускников обоих разрядов: и те, и другие могли претендовать в те годы лишь на должность «архитекторского помощника» в одном из губернских строительных отделений или в одном из весьма немногочисленных столичных архитектурных «отделов» различных ведомств. А вот скорость продвижения по карьерной лестнице была для них разной. Техник XII класса, выпущенный из училища по первому разряду, после нескольких лет службы мог претендовать на повышение — на
должность архитектора в строительном отделении губернского правления или на должность городового архитектора в каком-нибудь губернском городе. Его менее успешный однокурсник, выпущенный из училища по второму разряду с правом на чин XIV класса, для следующего продвижения по службе должен был пройти дополнительные испытания, доказав своими проектами и убедительной их защитой перед строгой комиссией своё право на архитекторскую должность.
Здесь мы должны особо отметить, что защита проекта была отнюдь не пустой формальностью, и даже не способом определить, действительно ли претендент самостоятельно выполнил представленный им проект. Во-первых, в состав экзаменационной комиссии входили те же самые преподаватели училища и высококвалифицированные инженеры, которые рассматривали и оценивали проекты выпускников первого разряда. Во-вторых, вместо некоторых учебных практик, не пройденных выпускниками второго разряда в процессе обучения, испытуемый претендент обязан был уделить особое внимание расчёту стоимости строительства проектируемого им объекта и расчёту важнейших конструктив-ныхузлов, а также подробно описать способы осуществления строительных работ, начиная с рассказа о правильном приготовлении извести, обжиге кирпича и заготовке леса. Как мы видим. Российская Империя предъявляла очень строгие требования к профессиональной подготовке тех, кто отвечал за прочность зданий и сооружений, другими словами — за безопасность российских подданных.
Возвращаясь к судьбам Льва и Казимира Гриневских, заметим, что первое время после выхода из стен училища оба они были причислены к Департаменту рассмотрения проектов и смет, входящему в центральный аппарат Главного управления путей сообщения и публичными зданиями. Однако в дальнейшем пути братьев разошлись — и в географическом смысле, и в творческом. Казимир в 1849 г. был определён в строительную и дорожную комиссию Орловской губернии, а Лев с 30 августа 1849 г. был причислен к такой же строительной и дорожной комиссии в Псковской губернии14. Таким образом, в 2019 г. мы отмечаем не только
195-летие со дня рождения и 125-летие со дня смерти Л. В. Гриневского, но и 170-летие со времени начала его службы во Пскове, которая началась для Льва Викентьевича с должности архитекторского помощника для производства работ.
Упомянутая должность в наименьшей степени изо всех остальных должностей, предусмотренных штатом губернской строительной и дорожной комиссии, предполагала использование творческого потенциала того архитектора, который эту должность «исправлял» (как принято было говорить в середине XIX в.). Однако выполнение обязанностей по надзору за строительными работами было тем оселком, с помощью которого молодой архитектор мог оттачивать своё профессиональное мастерство, попутно закрепляя и пополняя практическим опытом полученные в Училище знания. Здесь представляется уместным в очередной раз повторить неоднократно высказанное автором утверждение, что в XIX веке архитектор, «наблюдающий» за строительством, отнюдь не был просто наблюдателем, а фактически становился в итоге соавтором проекта. Количество чертежей, выполненных «архитектором по производству работ» за весь период возведения объекта, намного превышал те несколько листов, которые разрабатывал автор проекта для его согласования и получения разрешения на строительство. Чертежи элементов архитектурного декора, интерьеров, лестниц, светильников, решёток, окон и дверей, каминов и печей, рисунок паркета и плафонов — всё это выходило из под пера и карандаша того безвестного (в большинстве случаев) человека, который осуществлял надзор за строительством. Всё то, что запроектировали столичные зодчие для городов и селений всей бескрайней Российской Империи, воплощали в камень, железо и гипс архитекторы губернских строительных и дорожных комиссий, преобразованных впоследствии в строительные отделения губернских правлений. И если в конце XVIII — начале XIX вв. эту нелёгкую дополнительную нагрузку несли губернские архитекторы, а в последней трети XIX в. функцию надзора за строительством здания мог выполнять любой из провинциальных техников (не только
из числа служащих в губернском строительном отделении), то всю вторую треть XIX в. штатное расписание губернской строительной и дорожной комиссии предусматривало должности архитекторов и «архитекторских помощников» для производства работ.
Именно на эту стезю был определён Л. В. Гриневский в самом начале псковского периода своей карьеры. И теперь Вы, уважаемый Читатель, с неимоверным усилием прочитавший бесконечно длинный предыдущий абзац, понимаете: в каждую из рутинных (на обывательский взгляд) построек, осуществлённых под руководством Гриневского, он привнёс частицу своих знаний, своего архитектурного искусства, своего понимания меры и красоты.
О том, что Лев Викентьевич зарекомендовал себя не только исполнительным чиновником, но и способным архитектором, красноречиво свидетельствует один факт из его карьерного пути: в 1857 г., после 8 лет службы в должности архитекторского помощника для производства работ Гриневский был повышен в должности до начальника искусственного стола (второе по рангу лицо после губернского архитектора) «с производством за отличие по службе в Архитекторы»15. Таким образом, Гриневскому не потребовалось держать экзамен для получения звания архитектора, поскольку свою профессиональную состоятельность он вполне доказал за годы службы в Псковской губернии.
Несмотря на получение архитекторского звания, собственно архитектурное творчество (в общепринятом понимании этого вида деятельности) в повседневных служебных занятиях Льва Викентьевича занимало по-прежнему незначительное место. Должность начальника искусственного стола, столь непонятная подавляющему большинству наших современников, по своей сути являлась канцелярско-технической. Для тех наших читателей, кто немного знаком со структурой российских проектно-строительных организаций, поясним, что начальник искусственного стола соединял в одном лице функции главного инженера, планового и производственно-технического отделов. В то время как основную часть творческой архитектурной работы вёл тогдашний губернский архи-
тектор И. К. Шевцов, Гриневский был фактически его заместителем, правой рукой и «начальником штаба», ведя обширную переписку с вышестоящим начальством, а также с различными ведомствами столичного, губернского и уездного уровней.
Необходимо также пояснить, что губернские строительные и дорожные комиссии (а именно в этом ведомстве, напомним, служил Гриневский) отвечали, помимо прочего, за строительство и содержание дорог и мостов. Поэтому Лев Викентьевич немалую часть своей жизни отдал и мостостроению.
В середине 1860-х гг. волны преобразований, которыми запомнилось царствование Александра II, докатились и до губернских строительных ведомств. С 1 января 1865 г. строительные и дорожные комиссии были преобразованы в строительные отделения при губернских правлениях16, с установлением жёсткого штатного состава из четырёх человек, вне зависимости от размеров и численности населения губернии: губернский инженер (он же возглавлял строительное отделение), губернский архитектор, младший архитектор, младший инженер. Именно в такой несколько причудливой последовательности столичные чиновники выстроили внутреннюю иерархию губернского строительного ведомства.
Гриневский, всего лишь за полгода до этих событий был «назначен производителем работ вместо Инженера»11, т. е. фактически возглавил весьма важное и ответственное направление деятельности губернской комиссии — надзор и производство ремонтно-строительных работ на казённых и церковных объектах. В свете данного факта выглядит не совсем понятным его назначение в составе вновь образованного строительного ведомства на самую низшую должность — младшего инженера. О каких либо служебных провинностях или погрешностях Льва Викентьевича в его формулярном списке не упомянуто. Остаётся лишь гадать, что повлияло на это перемещение Гриневского: его не самая успешная учёба в Строительном училище или же не самое благожелательное отношение к нему со стороны начальства?
Таким образом, последние два с половиной года псковского периода своей карьеры
Гриневский служил в должности младшего инженера. Дослужившись до надворного советника (этот чин гражданской службы был сопоставим с воинским званием подполковника), он фактически нисколько не продвинулся по служебной лестнице, оставаясь на одной из нижних её ступеней. Вероятно, после назначения в 1866 г. А. И. Ранвида новым губернским архитектором (не исключено, что Гриневский имел основания надеяться на получение этой должности), Лев Викентьевич уже не видел для себя возможностей карьерного роста в Псковской губернии. Судя по всему, к такому же мнению пришло петербургское начальство. В августе 1867 г. генерал-майор Марченко, некогда служивший инспектором Строительного училища и помнивший учащегося Гриневского, а в 1860-е гг. возглавлявший Технико-строительный комитет МВД и осуществляющий кадровую политику строительного ведомства, докладывал главе министерства следующее: «Для пользы службы имею честь испрашивать о назначении ... Младшаго Инженера Строительного Отделения Псковского Губернского Правления Надворного Советника Гриневского младшим Архитектором Олонецкого Строительного Отделения»18.
На этом псковский период карьеры Гриневского завершился, и мы можем, наконец, ответить на вопрос, который уже давно хочет нам задать нетерпеливый читатель: какой след оставил этот архитектор в Псковской губернии?
У нас есть редкая возможность ответить на этот вопрос практически прямой речью самого Льва Викентьевича. Дело в том, что в начале 1890-х гг., в преддверии 50-летнего юбилея с момента образования Строительного училища как предтечи Института гражданских инженеров, руководство ИГИ попросило всех бывших выпускников прислать в alma-mater сведения о своих карьерных и творческих достижениях. Откликнулись очень многие, и полученные сведения были опубликованы в юбилейном сборнике19. Благодаря этому сборнику мы теперь можем ознакомиться с перечнем основных работ каждого выпускника и увидеть портреты многих из них. Но в случае со Львом Гриневским в нашем распоряжении есть не только
краткая статья в упомянутом издании, но и составленный самим архитектором подробный перечень всех работ, выполненных им после окончания училища. Несомненно, нам следует сделать поправку на то, что данный перечень был составлен Гриневским спустя четверть века после отъезда из Пскова, и какие-либо незначительные объекты могли стереться из памяти архитектора или были сознательно не упомянуты вследствие именно их незначительности. С другой стороны, нам известен обычай архитекторов той эпохи вести подробный дневник своим работам и командировкам.
Мы позволим себе здесь полностью процитировать составленный Гриневским список, поскольку этот перечень, помимо биографических сведений о персонаже нашего рассказа, даёт наглядное представление о характере профессиональной деятельности провинциального архитектора на государственной службе (сохраняем орфографию оригинала): «...1) по нормальным чертежам20 устройство 3 каменных трех этажных тюремных замков с флигелями, каждый на 300 человек арестантов, в уездных городах — Острове, Холме и Торопце; 2) устроил в г. Холме, по своему проекту, деревянный на составных сваях мост через большой Васю-ков овраг, высотой 7 саженей; 3) в Порхов-ском уезде в 50 верстах от г. Порхова, вымели и Горки князей Голицылых присматривал за работами по устройству трех пределъ-лой камеллой церкви с камеллою колоколь-лею; 4) по проектам, составлеллым другими техниками11, перестраивал каменныя флигеля при зданиях Порховских присутственных мест; 5) устроил, по проектам других, деревянный пожарный депо в посаде Сольце, Порховскаго уезда; 6) производил перестройку зданий Губернской Почтовой Конторы в г. Великих Луках; 7) в г. Пскове производил работы на католическом кладбище каменной часовни в готическом стиле, для отпевания покойников, внизу которой устроены катакомбы, числом 22 — для мертвых тел; 8) в том же городе производил постройку каменного двух этажнаго здания для женской больницы и при ней отдельно на дворе деревянной часовни и помещения для вскрытия тел; 9) производил работы по устройству
наплавного на плотах разводного моста и парома чрез р. Великую; 10) производил исправление22 деревянного крытого Американского моста чрез р. Пскову; 11) производил работы по устройству новых каменных двух этажных пристроек, для увеличения помещения здания Псковских губернских присутственных мест и капитальной перестройки этих зданий»1*.
Процитированный список вызывает двойственное чувство: с одной стороны, он достаточно пространен, с другой стороны... — и это всё? За восемнадцать лет?!
Что на это сказать, уважаемый Читатель? Во-первых, нам крайне трудно (да что там лукавить — практически невозможно) соизмерить привычный нам темп жизни с темпом российской провинциальной жизни середины XIX в. Всё тогда происходило значительно медленнее — и проектирование, и строительство, и само передвижение по губернии... Помните реплику доктора Трилецкого — михалковского персонажа из михалковского же кинофильма «Неоконченная пьеса для механического пианино»: «трястись по отвратительным дорогам... на ужасных лошадях»? Не будем забывать о том, как много времени отнимала у того же Гриневского, как у начальника искусственного стола, обширная служебная переписка. Упомянем и о том, что все архитекторы той эпохи (а тем паче архитекторы — производители работ) осуществляли поиск, отбор и наём подрядчиков, следили за качеством используемых строительных материалов, контролировали качество выполняемых строительных работ. Ещё раз уточним, что первые восемь лет из восемнадцати, проведённых в Псковской губернии, Гриневский служил архитекторским помощником и, следовательно, не мог претендовать на самостоятельное архитектурное проектирование.
Но даже к приведённому выше перечню дотошный собрат-исследователь может предъявить претензии. Например, Гриневский включил в этот список тюремный замок в Холме, однако, по крайней мере, в одном из официальных документов, датируемых 1850 г., сказано, что производителем работ по постройке холмского тюремного замка являлся архитекторский помощник Жарновский24.
На самом деле, оба свидетельства не грешат против истины: Иван Иванович Жарновский. окончивший Строительное училище на год раньше Гриневского, но в один и тот же день вместе с Гриневским назначенный в Псков, некоторое время надзирал за строительством тюрьмы в Холме, но большую часть работ вёл именно Гриневский.
В то же время сам Гриневский не упомянул в перечне своих работ множество малозначимых поручений, исполненных им в разные годы в разных уголках Псковской губернии. Так, например, параллельно с работами по перестройке тюремного замка в Острове Гриневский был исполнителем «по делу о расчистке подземных ходов в древней крепости», а также выполнял различные поручения Островского строительного комитета25. В середине 1850-х гг. под руководством Гриневского были отремонтированы водопропускные трубы под Великолуцким трактом в Торопце26 — эти работы, как и, вероятно, многие другие рутинные поручения, остались втуне, а ведь они составляли едва ли не большую часть служебной деятельности Льва Викентьевича в псковский период его карьеры.
После отъезда из Пскова продвижение Гриневского по служебной лестнице, до тех пор необъяснимо медленное, заметно ускорилось. Есть основания полагать, что не последнюю (если не решающую) роль в этом сыграл всё тот же генерал Марченко, по-прежнему возглавлявший ТСК МВД и державший в своих руках все служебные перемещения подведомственных ему инженеров. В начале января 1871 г. Марченко испрашивает у товарища министра внутренних дел одобрение на перевод Льва Гриневского, к тому времени отслужившего чуть более трёх лет младшим архитектором в Олонецкой губернии, на освободившуюся должность губернского архитектора в Калуге27. В этом городе прошла вся остальная служба Гриневского, хотя она могла сложиться и по-другому. Дело в том, что в 1876 г., всего лишь через два года после перевода Льва Викентьевича в Калужскую губернию, петербургское начальство рассматривало вопрос о перемещении Гриневского в какое-либо другое губернское строительное отделение. Причиной такого
форс-мажора (а иными словами назвать ситуацию, когда высокопоставленного инженера переводят на новое место до истечения четырёх-пяти лет его службы в предыдущей должности) стали не деловые качества или неуживчивый характер Гриневского, а состояние его здоровья. Так сложилось, что и губернский архитектор Гриневский, и его непосредственный начальник, губернский инженер Вилькицкий вследствие плохого здоровья не могли, по мнению губернатора И. Е. Шевича, должным образом руководить работой строительного отделения. В своём конфиденциальном письме Шевич сообщал в ТСК: «...Губернский Архитектор Гриневский, о нравственных качествах которого я не могу сказать ничего неодобрительного, по слабости зрения и слуха и вообще некоторой дряхлости [а ведь на тот момент Гриневскому было всего 52 года! — В. В.], не более г. Вилькицкого в состоянии, как исполнитель, заведывать какими либо сериозными казенными работами»2*. Далее, сетуя на отсутствие в Калуге должности городового архитектора, «упраздненной по недоразумению», губернатор пишет: «.. Калужская губерния и Калуга, по древности своей, требуют более строительных работ нежели многия другия местности Империи»29. Далее Шевич просит «оказать содействие по переводу Губернского Архитектора Гриневского в другое Строительное Отделение, в котором, по составу прочих техников, физическая его слабость не могла бы иметь влияние столь неблагоприятное, как в Калужской губернии »30 (там же, л.14-об).
Гриневский, в свою очередь, всячески сопротивляясь намеченному перемещению, приводил весомые доводы в пользу оставления своего в Калуге:
«. здоровье мое в настоящее время в хорошем состоянии так, что я могу служить в Калуге, с климатом которой я свыкся и что я не могу просить об перемещении меня в другую Губернию по следующим причинам,
1) дети мои воспитываются в здешних гимназиях реальной и женской, переезд в другой город сопряжен с перерывом их учебных занятий и следовательно с потерею времени.
2) В Можайском уезде Калужской Губернии строится вновь каменная церковь, по мо-
ему проэкту и под моим руководством — следовательно, кроме практики, я еще пользуюсь вознаграждением от Церковного Комитета, который пригласил меня на эту работу
3) Перемещение с места на место, в течение моей службы, повторялись уже два раза и тяжело отозвались на моем хозяйстве, так как я состояния не имею, а живу моим жалованьем, которым содержу и воспитываю четверо моих детей»31.
Аргументы Гриневского были услышаны и приняты столичным начальством, и ещё 18 лет, вплоть до своей кончины 27 июня 1894 г.32, он служил калужским губернским архитектором.
Да, следует признать, что Лев Гриневский, судя по всему, был менее успешным архитектором, чем его младший брат Казимир, по проектам и под руководством которого было построено немало интересных и значительных зданий — как в подмосковных
губерниях, так и в самой Москве. К тому же. до наших дней не сохранилось почти ничего из построенного Гриневским в Псковской губернии. Тюремные замки в Острове, Холме и Торопце повторили судьбу парижской Бастилии, будучи разрушены не столько временем, сколько победившим пролетариатом. Вместе с католическим кладбищем исчезла и часовня, построенная Гриневским по собственному проекту. Лишь только жёлтое двухэтажное здание (т. н. «женский корпус»), расположенное в южной части современной территории областной больницы, пусть во многом и утратившее свой первоначальный вид, осталось последним творением Льва Викентьевича. Его лаконичный облик передаёт нам дух той эпохи полуторавековой давности, когда в Пскове жил и работал этот сероглазый потомок древнего польского рода.
А до появления «Алых парусов» оставалось ещё более полувека...
Примечания
1. Центральный государственный исторический архив г. Санкт-Петербурга (далее — ЦГИА СПб.). ф. 530. оп.1.д. 29.лл. 1, 1-об.
2. Должность минского гражданского губернатора в тот период недолго занимал Николай Васильевич Сушков, получивший известность как драматург, поэт и журналист, в молодости близкий к Державину, Карамзину и Крылову, а впоследствии принимавший в своём литературном салоне Тургенева и молодого Льва Толстого. Н. В. Сушков был женат на родной сестре Фёдора Тютчева. Судя по всему, добросердечие и либерализм Николая Васильевича сыграли определяющую роль в судьбе Льва Гриневского.
3. ЦГИА СПб. ф. 530. оп. I. д. 24 л. 2.
4. Там же.
5. Там же. л. 2-об.
6. Там же. л. 3.
7. Там же. л. 4.
8. Там же. л. 4-об.
9. Там же.
10. ЦГИА СПб. ф. 530. оп. 2. д. 47.
11. Достоевский А. М. Воспоминания (квартира вторая).
12. Там же, глава «Квартира шестая» в редакции 1875-1895 гг.
13. Барановский Г. В. Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников Института гражданских инженеров (Строительного училища). 1842-1892. СПб., 1893. с. 90-91.
14. Российский государственный исторический архив (далее — РГИА),г. С.-Петербург, ф.1293. оп. 76. д. 355. лл. 5-10.'
15. Там же.
16. Полное собрание Законов Российской Империи. Собрание второе, ст. 41394.
17. РГИА. ф. 1293. оп. 76. д.355. лл. 5-10.
18. Там же. л. З-об.
19. Барановский Г. В. Указ. соч.
20. Понятие «нормальные чертежи», используемое в XIX в., практически соответствует современному понятию «типовой проект».
21. «Техниками» в XIX в. называли всех гражданских (как правило) инженеров-строителей, в отличие от инженеров остальных промыпшенно-производственных отраслей, называемых «технологами». Прежде всего, «техниками» называли инженеров, находящихся за штатом государственных ведомств и/или частнопрактикующих.
22. Понятие «исправление», используемое в XIX в., соответствует современному понятию «ремонт».
23. ЦГИА СПб. ф. 184 оп. 2. д. 107. л. 145-146.
24. ГАПО. ф. 31.оп. 1.д. 648. л.4.
25. Там же.
26. ГАПО. ф. 31. оп. 2А. д. 18.
27. РГИА. ф. 1293. оп. 76. д. 355. л. 4.
28. Там же. л. 13-об.
29. Там же. л. 14.
30. Там же. л. 14-об.
31. Там же. лл. 11-13.
32. Там же. л. 27.
Литература
1. Барановский Г. В. Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников Института гражданских инженеров (Строительного училища). 1842-1892. СПб., 1893.
Портрет Л. В. Гриневского Портрет Казимира — младшего брата
(из юбилейного сборника ИГИ) л. в, Гриневского
Г
с Ч^Ы
кс 91- А & & М
0<мю)с^анс1< дг с ^срилтЛ^в 9С- л и ■} е. л л р « л
/(7Г. ¿Г
У
* £
с'ил ** ' //V/
/С?( г/!г г* г/г£ /ел Т«
' < <
» Л.. .. .. .х -____• /У^'т-^г3 «
Первая страница письма минского гражданского губернатора с упоминанием (в самом низу листа) «Гриневского — бедного сироты» (из фондов ЦГИА)
3
О ((((< >» К
1 ^/игу^пАЛигт'*» "'< ' (чнину < //¿у
4тшп 6у ((<чиу 'Утт6п.1чиу^ (\Нбулун-нуииу
С/у/н)'* Ч<т\и (к у/(нкчиу Урн
О/ГЯпЛ-
№ т
\*ЧЬ и*'
(КиЫ'Ч (тч/и*^ '('(Гм ч>(>т ннргЧ (Что 'Синлгг*4 (Л(>г^чун/чп /I г]г УС /у/с иМт ¿гнн & 14 /у Ч пу / а У _ /Н' (/¿тм' >""< /Л» (((Кит ^тн I (<ч: и<, Л'«/ Г»
1" рабис Н1чу1>1<< < сычи л«' /г/л < /,п .<* О/г"с
иу (\(мущи /уцу г/ппЬи»I У ^
Ц(\ ! Г. ! I
У
(ч
11/1 <1111
У/китч е I ((т'чЬу /(и< т 1> '"<•/
У/1 <н /44 Уоуо ■
С а о»
к, сУс I I И'ЧЛП < / I I < <
I ¿0/Н(*'Ч<' I Ч Ч) чтГ'! < < А. срнп
/иную
I / I \1А п Г / >Л
(* Г (¿Г6 >>>*<< К А << Ь п *
Т
л
(У/ПЧЧЧС^М Упчч.ачси.ч
/
(гьпл /У,
С
(/Ц и I
и/'/1 1Н/тч>
(<1ц г< /(/11<Ч О^!»<<<• ' '
7
1Г< /'¡П'У
(чики
Ув^и I /
кол. 1 /
ЛшиЛимшИ
_ • л/У >
Билет, выписанный Льву Гриневскому для поездки в столицу, с перечислением его примет (из фондов ЦГИА)
«Таблица опознаниям в науках...» Льва Гриневского — кандидата на поступление
в Строительное училище (из фондов ЦГИА)
Существующий вид западного фасада быв. «женского корпуса земской больницы» — единственного сохранившегося до наших дней здания, запроектированного и построенного Л. В. Гриневским (август 2019, фото В. Васильева)
