CC BY
40
РВЁАЁхАЙЕЁА ОАО Г IЁIАЁЁ (« ї ВАД І ААВ Ё Г^А_Г АВ Ё В»):
I АО I А | Ё I АЁхАЙЕ I а д Г Ах а ГЁА, 1ВЁВ I АА,
N І I О Г І 0А Г ЁА N РВЁАЁхАЙЕ I Ё ОАО Г ЁЕI Ё, ЙОАОСЙ А ЙЁЙОА! а ї В А А I ААаА Г ЁВ
А. Ё. хабаТ Г^е
А поаоиа аёоаТоеЭоаопу аТеїаТеа Та ТаТаоТае! Тпое аШёжаТёу оаёТаТ оЭТаТу аад-аёоёу ^аёаё-апёёо оаоТТёТаёё, УЭё ёТоТЭТ! ТаапУа+ёаааопу адаёТтауди Тао-нТё оаТЭёё ё УЭТбаППёТТаёиТТё УЭаёоё-апёТё аауоаёиТТПоё а пбаЭа УЭааа ё пёёоёёё а ёТТоаёпоа ТЭёаТоёЭТа УЭТаЭаППёаТТаТ ааёжаТёу аТПОааЭПоаа, ТУЭаааёаТТйО а поЭа-оааё-апёёо тагаааёатёуо гааТааадТаатёу пТаэататтТё ВТппёё. оаопёТаёдаоёу Та-йапоаа эапп! аоЭёаааопу ёаё ТаТаоТаёИа ОпёТаёа уббаёоёаТТаТ ааёпоаёу їаааа. ТУЭаааёаТй пбааи аТдІТжТТаТ ёт'ТёидТааТёу ^аёаё-апёёо оаоТТёТаёё, ёо аадТТ-аёаТТпоё ё боТёоёё, ПТпоааёу^йёа ёТи'ПаТой. Т ааайааопу аТёТаТёа Та ТаТаоТ-аёТТпои аадааагё-агёу ^аёаё-апёёо оаоТёёё ё оаоТТёТаёё. I аааёааааоПу айааёёои а Пёпоа!а ^аёптаоаатоёё ТпТао^ Тоаапёи Тао-ТТаТ їаааТаТаТ дТаТёу — таёёёаа-то^ ^аёптаоаагоё^ (оаопїаааТ).
Утверждение о том, что наука только тогда имеет шансы быть полезной обществу, служить прогрессу, если имеет реальные выходы в общественную практику и ее выводы и положения воплощаются в современных технологиях, применительно к правовой сфере может восприниматься как аксиоматичное. Совместимость технологий с практикой, перевод технологического знания в практическую плоскость придают деятельности (поведению, действиям, поступкам) рациональный, программируемый характер, позволяя достигать необходимого результата с минимальной затратой людских и материальных ресурсов, высвобождая время и силы для решения новых задач. Поэтому показательно, что в Послании Президента Российской Федерации Федеральному Собранию технологиза-ция представлена как важнейший фактор (основа) модернизации страны.
В числе пяти приоритетных задач определены: внедрение новейших медицинских,
энергетических и информационных технологий, медицинской техники, технологий и фармацевтики, новых технологий профилактики и лечения; внедрение технологий сверхпроводимости, призванных кардинально изменить всю сферу производства, передачи и использования электроэнергии; развитие космических технологий (в том числе ГЛОНАСС), телекоммуникаций, ядерных технологий; разработка новых технологий предоставления цифровой картографической информации высокой точности; развитие стратегических и информационных технологий. Отмеченные в Послании пять стратегических направлений
технологической модернизации, являясь приоритетными, не исчерпывают перечень государственных задач в данной сфере. Если шире, то, как следует из выступления Д. А. Медведева, «речь идет о создании современного технологического центра, если хотите, по примеру „силиконовой долины“, результатом чего должны быть «новые конкурентоспособные на мировом рынке технологии». Поставлена задача «сконструировать так называемое „ умное“ здание, то есть современное, где предусмотрены технологии обучения, укрепления здоровья, обеспечения школьников нормальным, качественным питанием, горячим питанием». Кроме того, ставится задача продолжить и активизировать работу по «технологическому обеспечению» политической конкуренции [12]. В сфере действия права, где поступки людей ориентированы на закон и в этом смысле должны быть предсказуемыми, применение технологий приобретает не только оптимально ожидаемый, но и социально ценностный характер.
Если социальные технологии есть «элемент механизма управления» и «средство перевода абстрактного языка науки... на конкретный язык... достижения поставленных целей» [2, с. 235; 5, с. 27 и далее; 14, с. 19—26], то правовые технологии в самом общем виде представляют собой компонент механизма действия права, рационализирующий перевод установлений права в фактическую правомерную деятельность участников регулируемых им (правом) отношений. Назначение правовых технологий в том, что они позволяют перевести право из знаковой системы в
© А. Ё. хаЭаТфё, 2009
Йабёу «^бёаёч-йпеёа Гаоеё»
87
фактическую реальную жизнь, обеспечивая тем самым выполнение правом общесоциальной миссии — служения инструментом цивилизованного и результативного достижения социальным субъектом жизненных целей. Являясь активным, деятельным началом в системе факторов изменения и развития общества, право с полным основанием может быть признано социальной технологией. Замечание профессора С. С. Алексеева о том, что признание права «социальной технологией» правоведения оправдано в том случае, если сохраняется высокозначимый статус правоведения [1, с. 32], очевидно, следует принять к сведению. Иными словами, какое бы значение мы не придавали технологизации, это лишь один из аспектов усиления действия права, достижения желаемого эффекта. Абсолютизация данного феномена действительно повлечет утрату правоведением «высокозначимого статуса», той социальной роли, при которой право и есть общесоциальная ценность. В социально-философском контексте правовые технологии рассматриваются как способ преобразования правовой действительности, нахождения рациональных механизмов экспансии права в социальную практику, как научная основа конструирования правовой системы [20, с. 178]. Наука права, признающая объектом анализа правовые технологии, реализует конструктивно-прагматическую функцию. В этом смысле и теория (наука) права, будучи обращенной к практике, действительно выступает не только методом ее познания, но и активной преобразующей силой в социально желательном направлении.
В первом приближении юридические технологии [17, с. 48—49] (от греч. teAne — «искусство, мастерство, умение» и logos — «учение»), или «правовая инженерия», есть применение апробированных практикой научно обоснованных рациональных юридических средств, процедур и способов (методов) внедрения (экспансии) права в сознание (психику), поведение и деятельность отдельного индивида и социальных общностей [18]; это некий объем знаний, которые можно использовать в различных юридических производствах, в организации правового поведения участников регулируемых правом отношений.
В этом значении юридические технологии представляют собой рациональное применение субъектами государственно-правовой деятельности юридических процедур, техникоюридических приемов, средств (инструментария юридической техники) для формирования эффективных социальных институтов, а
равно конструирования эффективных социально-правовых структур (законодательства, института судебной власти), учреждения действенного механизма реализации и применения права, разрешения юридических конфликтов и споров, оптимального и целесообразного использования государственно-правового принуждения и т. д. В указанном смысле правовые технологии — это способ преобразования правового «вещества», или «энергии», права, правовой информации в процессе осуществления юридически значимой деятельности органами государства и их должностными лицами (иными властными субъектами права); они (юридические технологии) обслуживают юридическую практику, обеспечивают ее действенность, а посредством этого — достижение социально полезных результатов в профессионально-юридической деятельности.
Юридические технологии, как любое используемое в современном мире явление, отличаются мультифункциональностью и их следует рассматривать как составную часть научной теории (учения) и одновременно как искусство рационального использования правового инструментария в интересах всего общества или определенных социальных сил: правовая технология — это одновременно научная дисциплина, разрабатывающая и совершенствующая способы и инструменты юридического производства, и совокупность параллельно или последовательно выполняемых операций и процедур, применяемых в процессе реализации права, организации правового поведения и деятельности компетентных органов и должностных лиц с использованием различного инструментария, в особенности правовых средств и методов. В этом смысле юридические технологии охватываются содержанием юридической политики государства в ее концептуально-теоретическом и практическом выражении. Точнее, юридическая технология как проявление прагматической (практической) функции теории права является своего рода симбиозом науки о праве и политики права, это система знаний об оптимальных способах преобразования и регулирования социальных отношений и процессов, а также практика алгоритмического применения оптимальных способов преобразования и регулирования действия и поведения людей в правовой сфере. Юридические технологии поэтому могут быть представлены как способы применения теоретических выводов юридической науки для достижения целей и задач правовой политики; это выраженный в проектной форме синтез правовых знаний, а также практического опыта, позво-
ляющего оптимизировать юридический процесс с экономией затрат труда, энергии, нормативных, индивидуально-правовых (в особенности охранительно-принудительного свойства), иных ресурсов и социального времени.
С теоретико-методологической точки зрения в юридических технологиях целесообразно выделять две составляющие (формы):
а) программы, содержащие набор средств, способов, процедур и операций (как способы и средства правовой деятельности); это социо-технический инструментарий технологий;
б) правовую деятельность, построенную в соответствии с такими программами; это разносоставные компоненты, которые взаимозависимы, но значительно отличаются по содержанию. При этом каждая из составляющих имеет определенную композицию. Не вдаваясь в подробный анализ, можно сказать, что инструментарий юридической техники в указанном смысле включается в содержание первого блока компонентов.
Юридические технологии применяются в различных областях правовой жизни общества: в сфере правотворчества, особенно в законодательном процессе (законодательные технологии), в правоприменении (правоприменительные технологии), в юрисдикционной деятельности при разрешении юридических конфликтов и споров, при толковании и систематизации права, в правовоспитательном процессе, в правовом образовании и обучении. Юридические технологии могут быть предусмотрены (и регламентированы) законодательством или выступать выражением правового (политического) опыта, не зафиксированного законом, но являющегося правовым обыкновением; могут быть как согласованы с законом, так и находиться в противоречии с ним. Разнообразны субъекты применения юридических технологий, временные параметры (традиционные и современные, новейшие технологии), содержание и направленность (консервативные и радикальные, прогрессивные и регрессивные технологии), соотносимость с наукой (научно обоснованные (рациональные) и применяемые на эмпирическом уровне, интуитивно (нерациональные технологии)), характер новизны (инновационные и традиционные технологии). Правомерна классификация по сферам, объектам правовой деятельности, уровням применения, получаемому результату и т. д. В специальной литературе чаще типично деление юридической технологии в зависимости от области юридической практики (правотворческая, правоприменительная, правосистематизирующая, интерпретационная).
Обобщенной выглядит классификация
правовых технологий, которая может быть предложена в соответствии циклами действия права. В этом случае выделяются правовые технологии в сфере воздействия права (разнообразные правотворческие технологии, в особенности законодательные), его восприятия (вероятно, наименее разработанные в отечественной науке), а также осуществления права (правоприменительные, юрисдикционные, в сфере оперативно-исполнительной деятельности и др.) и обеспечения правопорядка (технологии обеспечения правомерного поведения, включая технологии поведения граждан в ситуации нарушения их прав; технологии разрешения юридических споров, включая технологии разрешения таких споров альтернативными способами и так называемые «примирительные» технологии; разнообразные правовые инфотехнологии в сфере обеспечения безопасности личности и государства и др.). Каждая из выделенных групп в свою очередь подлежит последующей классификации. В частности, к ним применимо деление на традиционные и инновационные. В связи с этим среди возможных технологий, которые возможно применять в сфере восприятия права, особую роль играет внедряемая в последние годы в законотворческую практику зарубежных стран нейролингвистическая юридическая технология, которая затрагивает вопросы совершенствования языка закона, его мотивационного воздействия на человека. В законотворческой практике зарубежных стран, например Франции, Канады, проект закона разрабатывается при помощи юристов-лингвистов [16]. Подобный закон более понятен массам и вызывает положительную реакцию уже во время введения в действие. Такое направление развития юридической технологии особо актуально для современной отечественной законодательной деятельности, так как соответствует правовой ментальности граждан.
Выясняя сущностные характеристики правовых технологий, сферы их возможного приложения в области действия права, не следует забывать, что правовые технологии действительно призваны оптимизировать поведение в сфере действия права, но этим их значение не исчерпывается, не сводится к набору операций по применению средств (ресурсов). В юридической литературе доминирует именно этот аспект правовых технологий. В частности, юридическую технологию определяют как порядок применения и использования методов и приемов по подготовке и принятию юридического решения (акта) как итога юридической деятельности (Н. А. Власенко); совокупность приемов и способов использования
средств юридической техники и знаний об этих приемах и способах (К. Н. Княгинин); основанный на определенных принципах, планах и прогнозах процесс подготовки, оформления и обнародования разнообразных правовых решений (актов), в ходе которого используются необходимые средства, приемы, способы и методы юридической деятельности (в первом смысле), и как науку, систему знаний о средствах, способах и методах наиболее эффективной и планомерной юридической практики (во втором смысле) (В. Н. Карташов, С. В. Бахвалов). Между тем «основной смысл правовой технологии заключается в ее конструктивно-прагматической функции, в методах изменения и формирования права и правовой системы общества, придания этой системе эффективности и рациональности» [20, с. 180]. В указанном смысле правовая технология — это система методов, способов и процедур эффективного и рационального конструирования правовых институтов и правовой системы [20, с. 178].
Очевидно, и по этой причине необходимо внимательно отнестись к выводам теоретиков права о том, что по составу предмет правовой технологии не сводим к средствам и процедурам. Он обладает сложной структурой, включая: а) методы познания конкретной правовой реальности, микросоциаль-но-правового пространства, методы познания специфических для этого пространства закономерностей и социально-правовых взаимосвязей; б) систему методов, способов и процедур конструирования, т. е. построения и изменения правовой действительности, правовых систем и институтов; в) систему мер, направленных на использование общественных и правовых институтов как средств для решения поставленных задач — для создания эффективных и рациональных правовых структур в различных сферах формирования правовой реальности [18, с. 175]. Безусловно, присутствующая здесь философичная оценка «состава» правовых технологий требует опе-рационализации, придания ей специальноюридического контекста. Однако значимость отстаиваемого подхода к пониманию рассматриваемого феномена данной оговоркой не умаляется. В широком философско-юридическом смысле правовые технологии выступают способом преобразования правовой действительности, механизмом «насыщения» правом социального пространства.
Понимание истинной природы юридических технологий предполагает хотя бы самую общую оценку данного феномена в соотношении с понятием «юридическая техника». Несомненно, такой анализ важен как в
научном, так и в практическом значении. Об остроте данной проблемы свидетельствует разгоревшийся на международном научнометодическом семинаре в Нижнем Новгороде, проходившем 24—25 сентября 2009 г., спор, в ходе которого обнаружились разные подходы в вопросе соотношения этих фундаментальных понятий. Впрочем, и за пределами конференц-зала уже давно обозначились несовместимые позиции.
Так, автор нескольких работ по проблемам юридической техники Т. В. Кашанина исходит из того, что «по своей структуре юридическая техника состоит из двух частей: собственно юридическая техника и юридическая технология» [8, с. 89; 9, с. 27 и далее]. При множестве нюансов сходных взглядов придерживается целая группа авторов: В. М. Сырых [13], Ю. А. Тихомиров [15] и др.
Менее распространенный подход, в соответствии с которым юридическая техника понимается в узком (собственно юридическая техника или «средства (техника) выражения законодательной воли в тексте закона)» и в широком значении, т. е. в значении «технология», включающем в том числе отношения, связанные с подготовкой законопроекта [10].
В представлении иных авторов, в частности Л. А. Барышевой, юридическая технология, напротив, полностью «отчуждена» от технико-юридического инструментария; если речь идет о законодательной технологии, ее «следует распространить на околозаконо-творческую деятельность, которая реализуется с помощью неюридических средств, способов, методов, но в то же время имеет предметом своего воздействия правовой акт (законопроект).» [Цит. по: 11].
Наиболее распространен взгляд, согласно которому правовая технология охватывает содержанием юридическую технику [7, с. 12; 3, с. 22 и далее]. Полагаем, применение технологий действительно связано с широким привлечением технико-юридического инструментария, но их сопоставление по объему не вполне корректно. Это разнопорядковые правовые феномены, имеющие разное целевое назначение. При этом правовой технолог нередко не ограничивается только техникоюридическим инструментарием и даже «обходится» без него, например, в технологиях согласования интересов в законодательной деятельности или в технологиях лоббирования интересов. В связи с этим сведение правовых технологий только к применению юридико-технического инструментария значительно упрощает проблему.
Юридическая технология — это не только особое препарирование техникой права,
но и комбинирование правовыми средствами [ 4; 17, с. 320—327] в профессиональной юридической деятельности.
При этом технологически одно и то же правовое средство может использоваться в различных тактических схемах, что в конечном счете позволяет достичь необходимого эффекта. Так, ст. 89 Конституции Франции 1958 г. предусматривает участие главы государства в процедуре частичного пересмотра Конституции страны, наделяя его правом (конституционно-правовым средством) передавать принятый палатами национального парламента (Национальным собранием и Сенатом) текст конституционной поправки на референдум или на утверждение Конгресса либо же сразу санкционировать решение парламента. Возможность распорядиться таким правом находится всецело на усмотрении главы государства. При различной политической ситуации в стране президент может применять различные схемы (тактические варианты) поведения. Если он и большинство в парламенте принадлежат к одной партии, то такое решение, скорее всего, сразу же получает одобрение. В ином случае (при разнообразном составе парламента) президент поступает вопреки воле легислатуры. Именно это происходило в случае с принятием парламентом страны поправки о сокращении президентского срока (в первоначальной редакции Конституция 1958 г. устанавливала срок в 7 лет). Неоднократно принимаемые парламентом решения о сокращении конституционного срока с 7 до 5 лет не получали одобрения президента. Таким образом, тактический прием (действие) позволяет ему добиваться необходимого результата. Только в 1999 г., со сменой политического «расклада», такое согласие было достигнуто.
Так же обстоит дело с возможностью президента Франции направлять в Конституционный совет по своему усмотрению принятые парламентом обычные законы. Поскольку во Франции применяется так называемая предварительная (репрессивная) форма конституционного контроля, президент обязан все без исключения принятые парламентом и направленные ему органические законы передать на рассмотрение Конституционного совета. Конституция предоставляет ему право самостоятельно определять, какие из них должны быть подвергнуты контролю на предмет конституционности (ст. 10, 61). Таким образом, на конституционном уровне предусмотрены технологии влияния главы государства на законодательный процесс, а если шире — то на позицию парламента в законодательной деятельности. Это обстоятельство не все-
гда учитывается в специальной литературе. На этом основании презюмируется весьма спорное утверждение о том, что «юридическая техника есть классическая часть правовых технологий» [16].
Конечно, в определенном смысле юридическую технику можно рассматривать как составляющую юридических технологий, их «материальную часть». Если с формальноюридической точки зрения правовые технологии — это совершаемые для получения определенного социального результата действия, то юридическая техника представляет собой набор технико-юридических средств, приемов, в том числе при помощи которых такие действия осуществляются; это средства, приемы выражения посредством языка в законодательном тексте или в тексте иного нормативного или ненормативного правового решения идеи, смысла права; это техника составления юридического документа, а равно оформления принятого юридического решения в правовом акте.
С рассматриваемых позиций, казалось бы, не возникает затруднений относительно уяснения соотношения правовых технологий и юридической техники. В строго практическом значении правовую (как и всякую иную) технологию образует некая сумма и определенная последовательность операций, при том, что все операции расставлены в нужном порядке и выпадение любой из них делает схему (технологическую цепочку) бессмысленной. Технологией в указанном значении можно обозначать юридически значимые действия, процедуры по их выполнению, тех-нолого-юридические требования, правила, применяемые в этой связи. Все эти операции, направленные на достижение правового результата, правомерно квалифицировать правовой технологией, или технолого-юридиче-ским процессом. Таким образом, правовая технология — это совокупность параллельно или последовательно выполняемых операций и процедур, применяемых в процессе реализации права, организации правового поведения и деятельности компетентных органов и должностных лиц с использованием различного инструментария, в особенности правовых средств. Значит, «состав» правовой технологии отнюдь не сводится к технике права. Правовая технология представляет собой синтез теоретического, прикладного и процессуального, как единство теоретических положений, прикладных положений и механизма их реализации в конкретной среде, во времени и пространстве.
В сравнении с «консервативной» юридической техникой правовая технология отли-
чается необычайным динамизмом, подвержена множеству факторов внутрисистемного и метаюридического свойства. Юридическая техника все же отличается универсальностью, технико-юридический арсенал права одинаково «успешно» проявляет себя вне зависимости от типа правовой семьи (лишь мусульманская правовая семья сохраняет присущую ей самобытность).
С этой точки зрения ошибочно и не соответствует современным правовым реалиям систем общего права утверждение о том, что «. аналитическая, анатомическая проработка той или иной ситуации — это в основном удел романо-германского права, непосредственно воплотившего культуру римского права. Для прецедентного права, американской правовой системы в особенности, главными являются суд, его деятельность, лежащие в ее основе факторы, причем не юридические, а моральные, деловые, психологические и т. д. В правовом настрое юристов этих стран на первом месте не требования аналитической юриспруденции, а «реалистические» и «социологические» подходы, относящиеся к психологии, поведенческим критериям» [1 , с. 11]. Логично было бы заключить, что значение техники в англо-американском праве не существенно, технология, напротив, имеет безусловный примат. Однако специальноюридические, технико-юридические в том числе, факторы для судов этой группы стран имеют принципиально важное значение. Предоставляемая судебным органам широкая свобода усмотрения, нередко ассоциируемая с дискреционностью полномочий, не только базируется на высокой профессиональноправовой культуре судей, но и имеет прочные нормативно-правовые основания как в разветвленной системе правовых обычаев, традиций, так и в статутном праве. Об этом, в частности, свидетельствует принятый в 1978 г. в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии Закон «О правилах толкования», содержащий техникоюридические алгоритмы интерпретации правовых установлений. Известно и то, какое важное значение в странах общего права при подготовке законопроектов придается лингвистическому аспекту, иным аспектам формальной логистики. При этом, если в странах континентальной Европы законопроекты разрабатываются административными органами, ответственными за содержание политики или законодательства, то в странах общего права эта деятельность имеет специализированный характер, законопроекты обычно готовятся специальными службами. В Великобритании эту работу выполняют про-
фессиональные чиновники, так называемые «драфтсмены» (draftsmen) (законосоставите-ли), — служащие, сведущие в особенностях английской законодательной техники. Понятно, что при таком подходе технико-юридическая сторона законотворчества приобретает особое значение. Симптоматично поэтому, что юрислингвистика возникает именно в указанных странах.
Отмеченное позволяет прийти к выводу, что юридические технологии и юридическая техника имеют разные предметы и структурно идентифицируются с различными частями правоведения. В то время как юридическая техника преимущественно может быть отнесена к юридической догматике, юридические технологии все же тяготеют к иным подразделениям правовой науки. Юридическая догма (аналитическая юриспруденция, или юридический позитивизм) — это технико-юридическая дисциплина, предметом которой являются нормы, законы, прецеденты, правовые обычаи, формы права [1, с. 5]. Как область юридического знания правовые технологии тяготеют к той части юриспруденции, которая связана с оценкой организационно-технологической работы механизма действия права — внедрением обоснованных теоретической мыслью и прошедших экспериментальную апробацию предложений по реализации права в различные сферы юридической жизни.
Таким образом, подобно тому как среди математических дисциплин выделяют прикладную математику, в физике — прикладную механику, в последние годы среди экономических дисциплин — прикладную экономику, среди педагогических — прикладную педагогику, так и в юриспруденции, пусть в значительной мере условно, можно выделить ее прикладной «блок», место в котором по праву должно занять учение о правовых технологиях. Пренебрегая некоторыми методологическими строгостями, всю прикладную юриспруденцию можно свести к правовым технологиям — техноправу. С этой точки зрения одноименная научная и учебная дисциплина может быть обозначена прикладной юриспруденцией. Прикладная юриспруденция в этом смысле — это часть системы юридического знания, имеющая предметом познание юридической природы и механизмов применения правовых технологий.
Признание прикладной юриспруденции в качестве научной и учебной дисциплины, включение последней в систему вузовской подготовки юристов — это социальный заказ, игнорировать который современная система преподавания не может. В конечном сче-
те цель преподавания такой дисциплины — современных правовых технологий в са-
сформировать поколение юристов, подго- мых разных отраслях юридической практи-
товленных к восприятию и применению ки.
АЁАЁЁТАВАОЁхАЙЁЁЁ ЙТЁЙТЁ
1. Аёаёпааа N. N. АТпоТжааТёа ё УЭаао. I Тёпёё ё ЭаиаТёу / N. N. Аёаёпааа. — 1. : ГТЭТа, 2001. — 688 п.
2. АоаГапиаа А. А. хаёТааё а оУЭааёаТёё ТайапоаТ! / А. А. АбаТаПиаа. — 1. : Ё>Эёа. ёёо., 1977. — 234 п.
3. АаоааёТа N. А. £аёТТТааоаёиТау оаоТТёТаёу (ТаёТоТЭйа ''ЭТаёаш оаТЭёё ё ТаоТаТёТаёё) : аёп. ... ёаТа. |эЭёа. Таоё / N. А. АаоааёТа. — ВЭТпёааёи, 2006. — 226 п.
4. АТёТаГ (хаЭаТГ^ё) А. Ё. Ааёпоаёа УЭааа. 1 аотатётаё+апёёё аТаёёд / А. Ё. АТёТаТ (хаЭ-аТфё). — 1 . : ^Эёпои, 1992. — 284 п.
5. ЁааГТа А. А. №Оёаёиша оаОГТёТаёё а пТаЭа 7аТТТ7 'ёЭа / А. А. ЁааГТа. — 1. ; Г. Г Та-аТЭТа : дТаГёа, 1996. — 260 п.
6. ЁаЭёГа 0. Ё>9ёаё+апёау оаоТёёа / В. ЁаЭёТа ; гаЭ. п Та!. О. N. 0аТаТЭба. — N I а. : Оё'и-ЁёоТаЭабёу А. А. ВТдаТа, 1905. — 105 п.
7. Ёаббасна А. Г. Ё>Эёаё+апёау оаОТёёа, оаёоёёа, поЭаоааёу ё оаоТТёТаёу (ё аТТЭто Т пТТоТТ-иаТёё) / А. Г. ЁаЭоаиТа // I ЭТаёаш |эЭёаё+апёТё оаоТёёё : па. по. / 'Та Эаа. А. 1. АаЭаТТ-аа. — Г. ГТааТЭТа, 2000. — N. 16—23.
8. ЁаиаГёГа 0. А. Ё>Эёаё+апёау оаоТёёа : о+ааТёё / О. А. ЁаиаТёТа. — 1. : Г |Э!а,
2007. — 600 п.
9. ЁаиаГёГа 0. А. ^Эёаё+апёау оаоТёёа а пбаЭа +апоТТаТ УЭааа (ёТЭ'ТЭаоёаТТа ё аТаТаТЭТТа ТТЭ7 ТоаТЭ^апоаТ) : о+аа. ГТпТаёа / О. А. ЁаиаГёГа. — 1. : ГТЭТа, 2009. — 560 п.
10. ЁадаЭаа А. А. ОаоГёёа^ о+аоа ЭаиаТёё ЁТтоёоОоёТТТТаТ №аа ВТппёёпёТё ОаааЭаоёё а даёТТТааоаёиТТё аауоаёиТТпоё / А. А. Ёадаэаа // даётттоатЭ+апёау оаотёёа птаЭататттё Втппёё : птоТуТёа, ГЭТаёа! Q пТааЭиа тоатаатёу : па. по. А 2 о. О. 1 / 'Та Эаа. А. 1. АаЭаТТаа. — Г. I ТааТЭТа, 2001. — N. 47—58.
11. 1 ажаОдТапёау ёТТбаЭаТОёу Т ''ЭТаёаТао ^Эёаё+апёТё оаоТёёё // I Эаатаааатёа. —
2006. — 1 2. — N. 115—128.
12. I ТпёаТёа I ЭадёааГоа ОаааЭаёиТТЮ №аЭаТё|э ВТппёёпёТё ОаааЭаоёё // ВТп. аад. — 2009. — 13 ТТуа.
13. NйЭйо А. 1 . I Эаа!ао ё пёпоата даёТТТааоаёиТТё оаоТёёё ёаё УЭёёёааТТё Таоёё ё о+ааТТё аёпOёVёёTQ / А. 1. NQЭQO // £аёТТТоаТЭ+апёау оаоТёёа пТаЭаТаТТТё ВТппёё : пТпоТуТёа, ГЭТаёа-ш, птааЭиатшаатёа : па. по. А 2 о. О. 1 / па Эаа. А. 1. АаЭаТТаа. — Г. Г ТааТЭТа, 2001. — N. 9—23.
14. ОаоТТёТаёё пТоёаёиТТё ЭааТ0Q : о+ааТёё / 'Та Тай. Эаа. ГЭТб. А. Ё. ОТёТпоТаТё. — 1. : ЁГОВА-1, 2001. — 400 п. — (№Эёу «АQп0аа ТаЭадТааТёа»).
15. йёоТТёЭТа ^. А. даёТТТааоаёиГау оаотёёа ёаё баёоТЭ уббаёоёаТШё даёТТТааоаёиТТё ё ГЭааТ ГЭёТаТ ёоаёи ТТё аауоаёиТТпоё / ^. А. ОёоТ'ёЭТа // ТЭТаёаш |эЭёа. оаоТёёё. — Г. Г ТааТЭТа, 2007. — N. 38—43.
16. ОЭаоиу 1 ажаотаЭтатау иёТёа-УЭаёоёёО! ^ТётаQо о+атQо ё таоёаёёпота гт |эЭёт'Эоаат-
оёё Та оа'О «УббаёоёаТШи даёТТТааоаёипоаа ё птаЭа^атTQа |эЭёаё+апёёа оаоТТёТаёё» // ^оЭТ. ЭТп. 'ГЭааа. — 2008. _— 1 7. — N. 146—148.
17. хаЭаТГ^ё А. Ё. ОаТЭёу аТпоааЭпоаа ё УЭааа : о+ааТёё / А. Ё. хаЭаТфё. — 1. : Ё Г ОВА-1 , 2006. — 567 п.
18. хаЭаТГ^ё А. Ё. №аёаптаатёа ёТоаЭапТа ёаё аёа пТаЭа! а Г Г йо даёТTТааоаёиTQO оаоТТёТ-
аёё / А. Ё. хаЭаТфё, Ё. А. АТё!аТ-Ёаёётёёё // АтпоааЭпоаТ ё ГЭааТ. — 2004. — 1 8. —
N. 30—38.
19. хаЭГаГёТ А. Ё. ОёёТпТбёу ГЭааа / А. Ё. хаЭТаТёТ. — 1. : ГЭТавапп, 1997. — 340 п.
20. хаЭГаГёТ А. Ё. ОаТЭаоёёТ-'аотатётаё+апёёа ГЭТаёа'Q бТЭ'ёЭТааГёу ГЭааТаТё пёпоа'Q Та-йапоаа / А. ё. хаЭТаТёТ. — ГтатпёаёЭпё : Ёда-аТ Г ТаТпёа. аТп. оТ-оа, 2004. — 188 п.
21. ^Эёаё+апёёё пёТааЭи / Г. А. ^ёёиоТа, А. А. ЁёГёТпёёё, В. Ё. Оа+аооЭТа, Т. Ё. хаЭаа-ёТа. — Ёда. 2-а. — 1 . : Ёда-аТ 1 ажаОТаЭТа. ^Эёа. ёТ-оа, 2009. — 486 п.
I ТпооУёёа 23.12.09.
