Языковой механизм связности зачина и концовки в тексте короткого рассказа Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 801.1 801.7

И.Ж. Винокурова

ЯЗЫКОВОЙ МЕХАНИЗМ СВЯЗНОСТИ ЗАЧИНА И КОНЦОВКИ В ТЕКСТЕ КОРОТКОГО РАССКАЗА

Статья посвящена систематизации вопросов по проблеме композиционной рамки текста и терминологического аппарата описания внутри текстовых связ ей.

Представлены основные положения теоретико-исследовательских работ по композиционной структуре художественного произведения и проведен анализ языкового материала на основе современных англоязычных коротких рассказов.

Вопрос об особом значении связи в заполнении крайних точек художественного произведения поднимался в лингвистике текста неоднократно. Понятие рамки, образуемой началом и концом текста, встречается в работах таких исследователей, как Дж. Дэйн [1], А.И. Домашнев [3], В.А. Кухаренко [4], Н.В. Петрова [6], Н.И. Бялоус [7],

Н.А. Змиевская [8], К.И. Шпетный [9], Л.А. Ноздрина [10] и многих других.

Американский лингвист Дж. Дэйн в статье «Вопрос о роли кольцевой структуры текста в исследованиях классической и средневековой литературы» подробно рассматривает историю возникновения данного понятия в лингвистике и правомерность его применения. Так, отмечается, что фундаментом теории «кольцевой композиции» (ring composition) послужили работы голландского ученого В.А.А. Ван Оттерло, который, исследуя тексты древнегреческой литературы, предлагает следующее определение: «В тексте с кольцевой композицией тема, заявленная в начале определенного отрывка, повторяется в конце после длинного или короткого высказывания, и весь отрывок замыкается в рамку посредством предложений одинакового содержания и более менее подобного звучания слов, в результате чего образуется единая, ясно выступающая из контекста структура» [цит. по 1]. (Здесь и далее перевод цитат из статьи Дж. Дэйна наш - И.В.).

По наблюдениям Дж. Дэйна, большинство последних исследователей классических и средневековых текстов, ссылаясь на Ван Оттерло, под термином «кольцевая композиция» также подразумевают повтор определенных элементов и лейтмотивов, которые выступают началом отступления от основной темы и его завершением [1, с. 61].

Например, С. Уитман, рассматривая “Илиаду” Гомера, предлагает следующее объяснение причины возникновения текстов с рамочной структурой: «Прием обрамления (известный как кольцевая композиция), посредством которого некий эпизод или отступление от темы плавно завершается повтором в конце формулы, использованной в зачине, первоначально применялся сказителем, несомненно, для того, чтобы объединить части рассказа и достичь элементарной связности... Но Гомер использует этот прием не только в практических целях связности, но и как художественный прием для придания четкой оформлен-ности своему произведению» [цит. по 1].

Некоторые лингвисты, например, Дж. Фоули, К. Хай-эт, А. Бартлетт, используют для обозначения приема обрамления термин «конверт» (envelope pattern), под которым подразумевается лексический повтор (даже имени собственного) в начале и в конце текста [1].

Дж. Дэйн, анализируя существующие трактовки «кольцевой композиции», ставит под сомнение теорию существования подобной композиционной структуры (имея в виду обрамление посредством отступления) и оспаривает, в особенности, применение данного термина в области устного творчества (oral composition).

Дж. Дэйн признает, что прием обрамления на уровне предложения известен как стилистический прием еще со времен античной риторики, но подвергает критике понятие «кольцевая композиция», так как, по его мнению, оно применяется даже в тех случаях, когда речь идет о случайном повторе абстрактных слов и лейтмотивов. О кольцевой композиции, считает Дэйн, можно говорить только в том случае, когда ряд слов или лейтмотивов, открывающих отступление, повторяются в конце в строго симметричном обратном порядке (A-B-C ... C-B-A). «Простой единичный повтор слов и тем более одного слова не может служить основанием для того, чтобы обозначить такую структуру текста кольцевой... В случаях, когда под рамочной структурой понимается повтор абстрактных лейтмотивов и тем, а не конкретных слов или фраз, понятие рамки тривиально и тавтологично, поскольку рамка изначально логически подразумевается в случае отступления от темы... Подобное отступление невозможно представить без обрамления, и данный прием можно назвать по-разному: кольцом, конвертом или капсулой <...> Я не отрицаю факт существования подобных структур, но считаю, что это не имеет отношения к композиции вообще и к устному творчеству, в частности. <.> В любом случае, даже если такие композиционные структуры существуют, материал устного творчества никаким образом не может служить единственным и исчерпывающим объяснением их природы» [1, с. 63-64].

Как видим, в общих чертах точка зрения Дж. Дэйна сводится к тому, что при подтверждении любой теории нельзя игнорировать и отрицательные результаты. Другими словами, объективность исследования того или иного явления определяется как наглядно подтверждающими,

так и опровергающими примерами. Нельзя не признать справедливость этого замечания, поскольку часто оказывается, что не материал исследования работает на избранный метод, а наоборот.

Не присоединяясь к дискуссиям о целесообразности применения понятия кольцевой композиции к текстам устного творчества, поскольку это выходит за рамки настоящей статьи, констатируем все же, что зарубежные исследователи (Дж. Дэйн, С. Уитман, Дж. Фоули) так или иначе признают наличие различных типов отношений ме^ду началом и концом текста.

В отечественной лингвистике текста общепринятым считается мнение, что ме^ду началом и концом существует не только формальная, но и содержательная связь. Однако единого мнения по поводу того, как именно обозначать такого рода связь между началом и концом текста, не существует.

В стилистике явление формальной связи, когда текст или относительно законченный его отрезок начинается и заканчивается одним и тем же элементом, принято обозначать обрамлением [2] или кольцевым повтором. Многие лингвисты отмечают, что в случае эксплицитного языкового параллелизма начала и конца художественного текста речь идет о кольцевой или рамочной композиционносюжетной структуре произведения [3, 4, 5]. Иногда такое соответствие ме^ду крайними точками текста называют двухвершинным кольцевым сцеплением [6, 7].

Змиевская H.A. [8], рассматривая роль дистантного повтора (ДП) в организации текста, отмечает, что в случаях, когда его компоненты находятся в начале и конце художественного произведения, речь идет о кольцевом или анафорическом ДП. Таким образом, на композиционном уровне ДП обеспечивает цельность и связность текста.

Шпетный К.И. [9] выделяет три типа структурно-композиционных форм текста на основе средств создания временного и пространственного континуума, обрамляющих рассказ: 1) рамочный временной континуум (соотнесенность слов временного значения в зачине и концовке); 2) рамочный пространственный континуум (употребление сходных лексических образований, создающих пространственный фон в зачине и концовке); 3) рамочный простран -ственно-временной континуум (тесное взаимодействие способов и средств передачи художественного времени и пространства, несущих интегрирующую нагрузку на уровне целого текста).

Заслуживает внимания также классификация видов тематической связи ме^ду зачином, серединой и концовкой, предлагаемая в исследовании Ноздриной Л.А. (на материале немецкого языка) [10]:

1) Полное формально-тематическое кольцо образуется полным повтором фразы зачина или середины в концовке;

2) Неполное формально-тематическое кольцо образуется повтором в концовке части зачина или середины;

3) Тематическое кольцо образуется в том случае, если

концовка особенно тесно связана с зачином или серединой единством темы;

4) Кольцо-антитезу образуют элементы зачинов, середин и концовок, контрастирующие между собой по смыслу или по настроению.

Как видим, существующие в лингвистике текста мнения относительно кольцевой или рамочной структуры художественного произведения, признают связь в заполнении начала и конца неотъемлемым фактором связности, целостности и интеграции текста.

Целью данной статьи является предложить классификацию языковых средств связности таких важных композиционных позиций текста, как начало и конец. Прежде чем приступить к изучению языкового материала, представляется целесообразным остановиться на терминологическом аппарате описания внутритекстовых связей. Необходимо отметить, что подробное рассмотрение многочисленных существующих точек зрения на проблему связности текста не входит в цели нашей статьи, мы рассмотрим только основные положения.

В лингвистике существует достаточно большое количество работ, посвященных проблеме связности текста [11, 12, 13, 14, 15].

Формальную связность текста называют когезией, отличая ее от связности содержательной, которая обозначается разными терминами: когерентность [11], интегратив-ность [12], внутренняя спаянность [13] ит.д. Содержательная связность осуществляется через развитие темы, которая выступает основным средством создания связности текста как его неотъемлемой категории.

Когезия эксплицирует логическую, темпоральную, пространственную последовательность, взаимозависимость отдельных сообщений, фактов, действий и др. Существуют следующие виды внутритекстовых связей: эксплицитные/имплицитные; контактные/дистантные; лексические (чаще всего на основе повтора, который может быть полным или частичным, дейктическим, синонимическим, антонимическим, тематическим); грамматические (согласование вида и времени глагола, синтаксический параллелизм, употребление деепричастных оборотов, неполнота синтаксических конструкций). Кроме этого, различают когезию ассоциативную, образную и стилистическую [12, 13, 15].

О.Л. Каменская [14] предлагает весьма подробную и четкую типологию внутритекстовых связей, в основу которой положен коммуникативный принцип, то есть классификация проводится на основе механизмов для установления связей, используемых коммуникантами. С этой точки зрения внутритекстовые связи разделяются на эксплицитные и имплицитные.

К эксплицитным видам связи относятся рекуррентные, координатные и инцидентные. Рекуррентные связи осуществляются с помощью знаменательных слов или слов, имеющих одну и ту же корневую морфему. Коннектором координатной связи выступают специализированные сло-

восочетания или предложения (часто с использованием числительных), вставленных в текст и непосредственно указывающих местоположение - координаты - в данном тексте того или иного его фрагмента (например, такие коннекторы, как см. выше, см. рис. 7 и т.д.). Инцидентная связь устанавливается на основе так называемого «грамматического тезауруса» с использованием юнктивов (союзы) и с помощью проформ (местоименные существительные, местоименные глаголы, местоименные прилагательные, местоименные наречия).

Среди имплицитных видов связи О.Л. Каменская различает эллиптические, тезаурусные и транзитивные. Эллиптическая связь характеризуется наличием эллипсиса, по крайней мере, в одном из связываемых предложений. Тезаурусные связи - это такие связи, для установления которых автором и распознания реципиентом необходимо, чтобы в их памяти содержались «списки» слов, относящиеся к различным классам инцидентности некоторого общего тезауруса, в том числе списки, основанные на обыденном знании. Транзитивной связью называется связь, возникающая в результате транзитивного замыкания тезаурусных связей [14].

Одной из последних работ, посвященных проблеме связности текста, является исследование В.В. Силаева. В его работе изучается конструкционная функция зачина в литературном произведении и предлагается подробная классификация внутритекстовых контактных и дистантных связей. Под конструкционной функцией зачина понимается его возможность создавать тематическую основу для развертывания повествовательного ряда и инициировать «плотную сеть структурных текстовых отношений, контактных и дистантных, ме^ду важнейшими компонентами линейной структуры текста» [16, с. 152]. Отмечается, что все связи, существующие ме^ду зачином и другими компонентами текста, в зависимости от способов их формального построения делятся на конъюнкционные и коррелятивные, «поскольку для конъюнкционных связей в монологической речи необходимо соположение тематических компонентов, дистантные связи бывают только коррелятивными» [16, с. 56].

Исходя из целей данной статьи остановимся подробнее на рассмотрении видов дистантной связи. Здесь необходимо отметить, что дистантный вид связи, равно как и контактный, относится к логико-семантическим связям и строится на повторе информации

Таким образом, в рамках коррелятивного типа связи В.В. Силаев различает следующие подтипы:

1) субституционная связь (именная, фразовая, глагольная, адвербиальная субституция);

2) репрезентативная связь (на базе отношений семантической общности, возникающей при различного вида повторах);

3) рекуррентная связь (дословный повтор элемента (слова, грамматической категории, целой синтаксической конструкции) в новом контексте);

4) ассоциативная связь (слова одной тематической группы). Все перечисленные типы коррелятивных связей являются ретроспективными, то есть вектор связи направлен от медиальной части или концовки к зачину.

Подчеркивается, что как в контактной, так и в дистантной форме встречаются все виды коррелятивной связи, но «чистых» случаев дистантной субституционной коррелятивной связи «зачин-концовка» не наблюдается, так как появление дистантных отношений опосредуется многочисленными случаями переименований в медиальной части [16].

Как видим, исследование В. В. Силаева вносит определенную ясность в область терминологии для обозначения всего многообразия видов связи между композиционно-тематическими частями текста. Особенно значим вывод данного автора относительно того, что «сигналы коррелятивной связи являются основными средствами создания смысловых ассоциаций» [16, с. 72].

Итак, классификация дистантных коррелятивных связей, предложенная В.В. Силаевым, может быть положена в основу выявления формальных сигналов связи ме^ду зачином и концовкой. Для иллюстрации мы будем приводить тексты примеров в сокращенном виде, не останавливаясь на сюжетной канве рассказа, поскольку на данный момент нас интересует только сам факт механизма связности дистантных отрезков текста, а именно формальные показатели. Тем не менее выявление таких показателей, разумеется, основано на возникновении ассоциаций или семантической согласованности. Будем обозначать текст зачина знаком #, а текст концовки - знаком ###.

Рассмотрим субституционную коррелятивную связь, которая базируется на анафорической связи и требует линейной первичности исходного имени, то есть антецедента, и вторичности для анафорически соотносимого с ним имени [17]. Наблюдения над материалом показали, что фразовая, глагольная и адвербиальная субституция как средство связи ме^ду зачином и концовкой практически не встречается. Нельзя не согласиться с утверждением В. В. Силаева о том, что «субституционная коррелятивная связь существует обычно как контактный способ связи, поскольку прономинализация или замещение с помощью слов-субститутов требует соположения контекстов» [16, с. 66]. Другими словами, антецедент и его субститут расположены, как правило, в контактных тематических единствах.

Что касается именной субституции, когда замещению подвергаются языковые средства, обозначающие персонажей, то в отношении зачин-концовка прономинализация является одним из важных средств связности дистантно расположенных отрезков текста. Несмотря на то, что персонажи, вводимые в начале рассказа, подвергаются неоднократному переименованию в медиальной части, повторная номинация актантов в конце неизбежно служит сигналом сцепления крайних точек текста.

Самым распространенным видом именной субституции является замещение имен собственных или нарицательных на личные и притяжательные местоимения. В таких случаях, как правило, антецедентом выступает имя собственное:

# “So what did you say?” Jean heard the blonde woman in front of her talking to her friend.

### Walking out of the door she wondered what she might have for tea.

(A. Cassidy. Shopping For One) [19] или нарицательное имя:

# <.> It was a time of quiet and of waiting. The air was cold and tender. A light wind blew up from the southwest so that the farmers were mildly hopeful of a good rain before long; but fog and rain do not go together.

### <.> She turned up her collar so he could not see that she was crying weakly - like an old woman.

(J. Steinbeck. The Chrysanthemums) [20]

Именная субституция может быть представлена в совокупности с повтором лексической единицы или целой синтаксической конструкции, участвующих в портретной характеристике персонажа:

# Rosemary Fell was not exactly beautiful. No, you couldn’t have called her beautiful. Pretty? Well, if you took her to pieces.

### “Philip,” she whispered, and pressed his head against her bosom, “am I pretty?” (выделение курсивом авторское) (K. Mansfield. A Cup of Tea) [20]

В рассказах с так называемым открытым началом в качестве антецедента выступает личное местоимение 3го лица или знаменательное существительное с определенным артиклем и подвергается переименованию в следующем за зачином тематическом отрезке. В концовке рассказа такого типа можно наблюдать обозначение персонажа без указания на имя собственное. Рассказ, открывающийся и закрывающийся обозначением актанта без упоминания имени, на наш взгляд, позволяет говорить о намеренной авторской концентрации внимания читателя не на персонаже, а на некоей обобщенности или типичности описываемой ситуации. Обратимся к примеру, уже ставшему классикой иллюстрации рассказов “medias in res”:

# The hills across the valley of the Ebro were long and white. <.> The American and the girl with him sat at a table in the shade, outside the building.

### <.> He looked up the tracks but could not see the train. <.> She was sitting at the table and smiled at him.

(E. Hemingway. Hills Like White Elephants) [21]

В данном рассказе автор описывает довольно типичную жизненную ситуацию - конфликт между мужчиной и женщиной из-за нежелания молодого человека иметь ребенка и создать семью. Центром внимания становятся не герои рассказа, а кризис во взаимоотношении молодых людей.

Перейдем к рассмотрению других видов коррелятивной связи. В большинстве случаев сигналами связности

зачина и концовки выступают средства репрезентативной, рекуррентной и ассоциативной видов связи.

Репрезентативная коррелятивная связь, как отмечалось ранее, осуществляется языковыми единицами на основе их семантической общности, возникающей при различного вида повторах. Рассмотрим возможные виды повтора, выступающие в качестве сигнала связи относительно зачина и концовки.

Одним из самых распространенных способов корреляции элементов зачина и концовки является синонимический повтор:

# Simmons’s infamous behavior toward his wife is still matter for profound wonderment among the neighbors...

### <.> He was seen by no living soul. And that is why Simmons’s base desertion - under his wife’s very eyes, too -is still an astonishment to the neighbors.

(A. Morrison. That Brute Simmons) [20]

Корреляция элементов из начала и конца текста может осуществляться через антонимический повтор:

# Braving traffic on the highway after a long, dry day at work left Molly feeling drained and dehydrated. <...> She felt dry as a bone.

### <.> By staying in the bath until Monday morning, her skin would not only recover from all it had been through, it would be healthier and more full of life-giving moisture than ever. With a sigh of contentment, Molly reclined against her bath pillow and rocked gently in the tub, splashing water over her neck, chest and tummy.

(D. Simms. Molly’s Bath) [22] через гиперо-гипонимический повтор:

# <.> Here you may select the one which is most to your taste, and you are even allowed to sample the various qualities before coming to a decision.

### <.> Now he can never come there to sample plum puddings any more.

(I.V. Morris. The Sampler) [23]

Лексические единицы из зачина и концовки могут соотноситься через перифрастический повтор:

# <.> I stared at the pale blue ceiling and thought, “My mother would not have wanted me to spend my life with this man.”

### <.> My father hugged me and said, “I’m sorry if it’s hard to you.” <.> “Your mother knew you weren’t going to marry that guy.”

(A. Bloom. Love Is Not a Pie) [23]

Повторное обозначение референта в концовке может носить метафорический характер:

# I am now a very old man and this is something that happened to me when I was very young - only nine years old. <.> I can’t write long, because my hands shake so these days and I have next to no strength, but I don’t think it will take long.

### As I lie here in my nursing-home room, and in the ruined sand castle that is my body, I tell myself that I need not fear the Devil.

(S. King. The Man in the Black Suit) [20]

или иметь метонимическую природу:

# <.> First thing you ever do is look to see if she’s there. Bundle of clothes in the dark, pressed up close beside the ticketoffice.

### When the ambulance had taken away what remained of Aggie Batt, and the walk-boy gone off to get us some coffee, I put my ticket in my purse and went over towards the river...

(J. Gardam. Groundlings) [23]

Рекуррентная коррелятивная связь основана на дословном повторе одного и того же элемента в новом контексте. В качестве сигнала рекуррентной связи могут выступать отдельное слово (или слова, имеющие одну и ту же корневую морфему), грамматическая категория или целая синтаксическая конструкция. Сигналы данного вида связи, как правило, поддерживаются повторами на протяжении всего текста.

Повтор одного и того же слова в начальном и конечном фрагментах текста встречается практически в каждом рассказе. Данный факт объясняется тем, что зачин, выступая ситуацией-основой, определяет тематический каркас дальнейшего повествования и тем самым обусловливает неоднократное обозначение заданных референтов или объектов изображаемой действительности лексикограмматическими средствами, употребление которых обеспечивает логическую и семантическую согласованность композиционно-тематических частей текста.

Повтор слова в новом контексте может получить расширение:

# What he first noticed about Detroit and therefore America was the smell.

### <.> He stood for what seemed to him a long time, before taking the elevator down to the grown floor and stepping out onto the front sidewalk, and to the air, which smelled as it always had, of powerful combustible materials and their traces, fire and ash.

(Ch. Baxter. The Disappeared) [23]

Рекуррентный повтор слова в концовке может приводить к реализации дополнительного значения благодаря ретроспективным связям с контекстом всего рассказа. Например:

# Mrs. Waley sat on a plain brown coach knitting her brow and a sweater. Her knees were clasped together and both her arms were tight at her sides as she concentrated on her work. Occasionally she peered over her glasses to the old clock whose ticking resonated about the room, making the passing of time seem even longer.

### “Walter?” she said one more time softly. Then, almost as if she were in a trance, she moved to the plain brown coach, took the needles and sweater in her hands, and began to knit fast and furiously.

(D. Dillon. Knitting) [22]

В зачине слово knitting, употребленное в составе стилистического приема зевгмы - knitting her brow and a sweater, реализует сразу два значения - узуальное (вязание как хобби/занятие) и идиоматичное (выражение бес-

покойства). В концовке текста данное слово ретроспективно в контексте всего рассказа (после того, как миссис Уэйли сообщают о гибели мужа в автомобильной аварии) приобретает дополнительное значение - отказ от примирения с трагичной действительностью.

В некоторых случаях слово, повторяясь в концовке, приобретает символическое значение. Например, в контексте концовки ниже приводимого рассказа повтор слова guitar позволяет рассматривать его как символ дорогих сердцу рассказчика воспоминаний о близком человеке:

# Mr. Sweet was a diabetic and an alcoholic and a guitar player and lived down the road from us on a neglected cotton farm.

### The old guitar! I plucked the strings, hummed “Sweet Georgia Brown.” The magic of Mr. Sweet lingered still in the cool steel box. The man on the high old-fashioned bed with the quilt coverlet and the flowing white beard had been my first love.

(A. Walker. To Hell With Dying) [19]

Одним из распространенных видов рекуррентной связи начала и конца текста является повтор синтаксической конструкции, который может иметь разные формы. Например, принимать форму умолчания (обрыва высказывания) в одном из фрагментов текста:

# When one loves one’s Art no service seems too hard.

That is our premise. This story shall draw a conclusion

from it, and show at the same time that the premise is incorrect.

### And then they laughed, and Joe began:

‘When one loves one’s Art no service seems -’

But Delia stopped him with her hand on his lips. “No,” she said - “just ‘When one loves’.”

(O’Henry. A Service of Love) [24]

Синтаксическая конструкция при повторе в новом контексте также может трансформироваться в стилистический прием (в приводимом примере в литоту):

# I was prepared to dislike Max Kelada even before I knew him. <.>

### At that moment I did not entirely dislike Mr. Kelada.

<.>

(W.S. Maugham. Mr. Know-All) [25]

Рекуррентная связь зачина и концовки иногда формируется за счет повторения определенной грамматической категории, которая встречается преимущественно только в данных фрагментах текста. Так, в нижеследующем примере повтор видовременной категории глагола Past Perfect и Future-in-the-Past в начале и конце рассказа, являясь средством передачи несобственно-прямой речи, раскрывает моменты наиболее сильных душевных переживаний главного персонажа:

# The night before, he had knelt beside his bed and prayed for a storm, an urgent, hysterical prayer. But even while he prayed he had known that there could be no answer, because of the badness within him, a badness which was living and growing like a cancer. <.> They came to this place every summer, they had been here, now, since the first of August,

and they had one more week left. The sun had shone from the beginning. He wondered how he would bear it.

### The fog horn sounded outside. Then, he knew that the change had come, knew that the long, hot summer was at an end, and that his childhood had ended too, that they would never come to this house again. He knew, finally, the power of the badness within him and because of that, standing close to his father’s body, he wept.

(S. Hill. The Badness within Him) [26]

Зачин и концовка могут коррелировать благодаря ассоциативной связи, которая базируется на понятийном, предметном или функциональном сходстве описываемых явлений, обозначенных различными языковыми единицами.

И.Р. Гальперин, подробно рассматривая виды когезии, подчеркивает, что в основе ассоциативной когезии находятся ретроспекция, коннотация и субъективно-оценочная модальность. «Ассоциации в художественном тексте -результат художественно-творческого процесса, в котором отдаленные, не связанные логическими скрепами представления приобретают вполне понятные связи между описываемыми явлениями» [12, с. 79].

Восприятие ассоциативных связей в художественном тексте - сложный процесс, так как авторские ассоциации являются в большинстве случаев субъективными. Тем не менее «ассоциативность, являясь психологической категорией, находит свое лингвистическое выражение в тексте среди языковых единиц, соотносимых по схожести лингвистических признаков» [18, с. 80].

Выявление сигналов ассоциативной связи может осуществляться путем сопоставления лексических единиц, относящихся к одному тематическому полю. Рассмотрим в качестве примера рассказ T. Ravenscroft “Watch With Mother” [27], в котором элементы ассоциативного ряда расположены в зачине и концовке, образуя, таким образом , рамочную структуру текста:

# My mother is sleeping, stretched out in her new chair. I turn on her TV, volume low, kneel down and feed the cassette I’ve brought into her VCR. Like my mother the machine is old and doesn’t always co-operate, but I’ve caught it on a good day. It swallows the tape without complaint and begins to run. I ease back towards the settee and settle down to watch.

The images flicking across the screen are black and white

- cleaned up, but still grainy A xylophone plays a rising scale, and that ancient paper flower, long-forgotten but instantly familiar, begins to unfold. I’m four years old again, sitting cross-legged on the floor, a jam sandwich in my hand, red jam-stains around my mouth.

I watch with mother.

### The kettle boils and switches itself off.

Back in the living room Mum is sitting in her chair, watching a documentary about elephants. I smile at her, and she gives me a half-smile back.

I put her tea and her biscuit on the table beside her, then take my place on the settee. I stare at the TV screen, half-

aware of a baby elephant rolling in the dust, safe, protected by a shifting forest of adult legs. I hear the clock tick.

I sip my tea.

I watch with mother.

Итак, в данном отрывке можно наблюдать несколько ассоциативных рядов. Первый ряд включает лексические единицы, относящиеся к описанию бытовой ситуации: turn on - switch off, the settee - the chair, TV - VCR - the kettle, jam sandwich - tea and her biscuit. Второй ассоциативный ряд включает языковые единицы, рисующие образ дружной семьи: ease - smile, my mother (термин родства) - Mum (как правило, детское обращение). Оба ряда перекликаются и служат основой для ассоциативной соотнесенности следующих фраз зачина и концовки:

“I”m four years old again, sitting cross-legged on the floor, a jam sandwich in my hand, red jam-stains around my mouth”

- “half-aware of a baby elephant rolling in the dust, safe, protected by a shifting forest of adult legs”.

Таким образом, в контексте всего рассказа благодаря ассоциативной связи начала и конца текста обнаруживается имплицитное утверждение особой привязанности человека к матери, основанной на инстинктивном чувстве защищенности, заботы и любви, идущем из детства.

Завершая рассмотрение формальных показателей связанности начала и конца текста короткого рассказа, необходимо отметить следующее:

1) Систематизация языковых средств связанности зачина и концовки показала, что основным условием дистантного вида связи является семантическая согласованность, или общий компонент мысли, который может быть выражен явным или подразумеваемым повтором, а также может быть обусловлен возникновением ассоциаций.

2) Основными сигналами формальной связанности зачина и концовки выступают средства субституционной, репрезентативной, рекуррентной и ассоциативной видов связи.

3) Зачин и концовка коррелируют, как правило, за счет не одного сигнала связи, а их совокупности. В вышеприведенном отрывке, например, кроме ассоциативной связи обнаруживается репрезентативная связь (синонимический повтор settle down - take my place, watch - stare), рекуррентная связь (употребление одной видовременной формы глагола в настоящем времени и дословный повтор предложения I watch with mother).

4) Формальные сигналы вышеперечисленных типов коррелятивной связи служат основой возникновения смысловой содержательной связанности зачина и концовки.

Литература

1. Dane J.A. The notion of ring composition in classical and medieval studies// Neuphilologische Mitteilungen. - Helsinki, 1993

- Jg.94 #1. P. 61-67.

2. Кузнец М.Д., СкребневЮ.М. Стилистика английского языка. Л.: Учпедгиз, 1960. 172 с.

3. Домашнее А.И., ШишкинаИ.П., Гончарова Е.И. Интерпретация художественного текста. М.: Просвещение, 1989. 208 с.

4. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1988. 192 с.

5. Тураееа З.Я. Лингвистика текста (текст: структура и семантика). М.: Просвещение, 1986. 124 с.

6. Петрова Н.В. Начало и его роль в организации художественного текста (на материале английских и американских рассказов начала-середины 20 в.): Дис. ...канд. филол. наук. Иркутск, 1983. 175 с.

7. Бялоус Н.И. Особенности лингвистической организации конца художественного произведения: Дис. ... канд. филол. наук. Иркутск, 1985. 156 с.

8. Змиевская H.A. Лингвистические особенности дистантного повтора и его роль в организации текста (на материале современной английской и американской прозы): Дис. .канд. филол. наук. М., 1978. 196 с.

9. Шпетный К.И. Лингвостилистические и структурно-композиционные особенности текста короткого рассказа (на материале американской литературы): Дис. .канд. филол. наук. М., 1979. 216 с.

10. Ноздрина Л.А. Композиция и грамматические средства связности художественного текста: Дис. .канд. филол. наук. М., 1980. 192 с.

11. Halliday M.A.T., Hasan R. Cohesion in English. London, 1976. 374 p.

12. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 137 с.

13. Кожевникова К. Об аспектах связности в тексте как целом // Синтаксис текста/ Отв.ред. ЗолотоваГ.А. М.: Наука, 1979. С. 49-67.

14. Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М.: Высшая школа, 1990. 152 с.

15. Курьянова И.С. Категория когезии в сопряженности с категорией информативности в художественном тексте: Дис. .канд. филол. наук. М., 1991. 245 с.

16. Силаев В.В. Зачин литературного произведения и его текстоорганизующая роль (на материале рассказов англоязычных писателей): Дис. .канд. филол. наук. М., 1997. 183 с.

17. Падучева Е.В. Анафорическое отношение // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990. С. 32.

18. Змиевская Н.А. Ассоциативность как способ интеграции текста // Интегративная функция стилистико-композиционных приемов в английском языке / Сб. науч.тр. МГПИИЯ. Вып. 215. М., 1983. С. 79-86.

19. 20 лучших американских рассказов // На англ. языке. М.: Юпитер-Интер, 2003. 292 с.

20. Fiction 100. An Anthology of Short Stories / Compiled by James H. Pickering. Houston: Prentice Hall, Inc., 1997. 1506 p.

21. Хемингуэй Э. Рассказы // На англ. языке / Сост. ИЛ. Фин-кельштейн. М.: Прогресс, 1971. 398 с.

22. The Oxford Book of American Short Stories / Ed. by Joyce Carol Oates. Oxford University Press, 1992.

23. Contemporary British Stories / Ed. by Karen Hewitt. Oxford: Perspective Publications Ltd, 1994. 230 p.

24. O’Henry. 100 Selected Stories. Wordsworth Editions Ltd, 1995.

25. Моэм С. Избранная проза: Сборник // На англ. языке / Сост. Н.А. Самуэльян. М.: Изд-во «Менеджер». 288 с.

26. Hill S. A Bit of Singing and Dancing. Penguin Books Ltd, Harmondsworth, Middlesex, England. 192 p.

27. The Norton Anthology of American Literature / Ed. by Nina Baym. N.-Y.: W.W. Norton & Company, Inc., 1994. 2883 p.

I.Zh. Vinokurova

COHERENCE OF BEGINNING AND END IN SHORT STORY TEXT: LANGUAGE MECHANISM

The article is devoted to systematic study of the issues on the problem of compositional frame of the text and term description mechanism within the text.

The article presents main principles of theoretical-research work on compositional structure of literary work. Based on modern English short stories an analysis of the language has been made.

■ФФФ-

УДК 82(091)(4/9) С.Ф. Жепобцова, А.И. Ощепкова, Л.И. Румянцева

К ПРОБЛЕМЕ МИФОФОЛЬКЛОРНОГО НАЧАЛА В РУССКОЙ ПРОЗЕ XX ВЕКА

Статья посвящена исследованию мифофольклорного начала в русской прозе XX века, восходящего к символистской традиции. Авторы рассматривают трансформацию символистской мифопоэтики, представленной «парафольклорным» текстомАндрея Белого, продолженного в повестях и рассказах И.Шмелева, И.Катаева и В.Шукшина.

Одной из важнейших проблем русской литературы XX века является мифологизм литературного текста. Целостность поэтической системы символизма в начале XX века начинает распадаться на ряд, казалось бы, не связанных между собой составляющих. Одним из таких уровней, характеризующих отход от системы символизма, является обращение писателей к разным формам фольклорномифологической традиции. По сравнению с собственно символизмом происходит кардинальный мировоззренческий сдвиг в сторону утери инфернальности, целостности поэтического видения, появлению тенденции к усилению формотворческого начала. Поиски прозы этого времени направлены в целом на ее орнаментализацию, экспериментирование непосредственно с формой произведения, начиная с речевого уровня и заканчивая воссозданием жанровой модели, восходящей к фольклорной традиции (сказка, притча, «посвятительный» миф).

Важнейщей особенностью символистского «неомифо-логического» текста является сложная полигенетичность и гетерогенность образов и сюжетов. При этом в художественной организации «текстов-мифов» в качестве основных интерпретаторов должны ощущаться сами тексты-источники: мифологические, фольклорные, литературные и другие произведения. Одним из таких текстов-мифов является повесть Андрея Белого»Серебряный голубь» [1].

В этой повести перемежаются как сказочная структура, в целом, так и элементы мифологического повествования, восходящие к глубинной мифологической семантике. Символический текст А. Белого синтезирует одновременно и сказочную, и мифологическую архетипичес-кие структуры. В пределах одного произведения становится возможным их взаимопроникновение. За тем или иным сцеплением, восходящим к сказке, проступает его отдаленный мифологический архетип, отсылающий большей частью к мифологической семантике, трактуемой в тексте символически. Тем самым можно утверждать, что Белый в создании своего текста опирается на мифологическую семантику, а в сюжетной организации текста продуктивно действует порождающий механизм волшебной сказки. Вместе с тем в «Серебряном голубе» неизбежно проступает и момент трансформации как сказки, так мифа. Создавая эту повесть, А. Белый вырабатывает несколько отличные от рассказа «Куст» механизмы формирования «парафольклорного» текста. В «Серебряном голубе» писатель ориентируется на гоголевскую поэтику, он стремит-

ся, по-видимому, воссоздать, принципиальную черту раннего Н. В. Гоголя - поэтику украинских легенд, преданий, думок - в своей повести. Здесь необходимо отметить, что для А. Белого ориентация на фольклоризм Н. В. Гоголя носила скорее принципиальный характер, чем частный, как это отмечают многие исследователи. Если «Куст» имел бессознательный фольклорный характер, то «Серебряный голубь» явился для автора серьезным воплощением фоль -клорных принципов в создании текста, а шире - воплощением его мифофольклорной теории того времени. Согласно мифофольклорной концепции А. Белого этого периода, основным носителем мифа (в узком значении этого слова) является фольклорная традиция. Поэтому наряду с традициями литературы, по всей видимости, использована в «Серебряном голубе» первичная ив тоже время классическая модель органического слияния мифа и фольклора - традиция волшебно-сказочного повествования.

В этом произведении речь идет не столько об отдельных сказочных элементах, сколько о принципиальном родстве всей структуры произведения с волшебной композицией, в которой так или иначе реализуется система простейших составляющих сказочного сюжета - функций, открытых В. Я. Проппом [2]. Подготовительное действие повести «Серебряный голубь», которое следует за авторским зачином и краткой предысторией Дарьяльского и семьи Гушлевых, открывается уходом героя из поместья Гуголево в село Целебеево. Перед нами та самая «отлучка», которая, по В.Я. Проппу, располагается в линейной последовательности сказочных элементов сразу за исходной ситуацией [2, с. 45]. В свою очередь, исходная ситуация представлена рассказом о главном герое Дарьяльском, о семье Тодрабе-Граабен, об обитателях села Целебеева. Однако следует обратить внимание на существенные отличия символистской прозы от архаического повествования. В символистском тексте над основным сюжетным кодом надстраивается новый - культурно-исторический. З.Г. Минц отмечала, что в «неомифологических» текстах русского символизма «»первой» сюжетно-образной художественной реальностью оказывается, как правило, современность («Серебряный голубь», «Петербург», «Первое свидание» А. Белого, «Мелкий бес» Ф. Сологуба, в значительной мере «третий том» лирики А. Блока)» [3, с. 73]. В «Серебряном голубе» перед нами возникает не отвлеченная сказочная ситуация («жили-были старик со старухой»), а ситуация, кодифицированная по правилам российской

усадебной и сельской жизни начала XX века, поэтому необходимо иметь в виду, что текст А. Белого - это не только набор функций, даже если анализ направлен преимущественно на выявление первичного уровня произведения.

Неотъемлемая черта волшебно-сказочной композиции

- развитие от осознания причиненного ущерба или «недостачи» к их устранению. Сказочный успех достигается на путях испытаний, ему предшествует преодоление ряда препятствий и сопутствует приобретение дополнительных сказочных ценностей. Так, отправившись за невестой, герой получает полцарства в придачу. При обращении к «Серебряному голубю» бросается в глаза существенная особенность, сближающая действие повести со сказочным

- здесь есть характерный для сказки герой. Дарьяльский соответствует сказочному герою в портретной характеристике. Автор так и называет его «мой молодец»: «Поволока черных глаз, загорелое лицо с основательным носом, алые тонкие губы, опушенные усами, и шапка пепельных вьющихся кудрей» [1, с. 30].

И. П. Смирнов, автор современного исследования о структуре волшебной сказки, предлагает объединить проп-повские функции в «синтагматические единства», распадающиеся на три блока, каждый из которых является фор -мой испытания героя на пути к приобретению сказочных ценностей - «предварительное испытание» (получение чудесного средства), «основное» (решение трудных задач, ликвидация недостачи, подвиг), «дополнительное» (идентификация героя и развенчание самозванца, претендующего заступить место победителя) [4, с. 63]. В частности, предварительное испытание включает в себя такие проп-повские функции, как «отправка», собственно «испытание» героя благожелателем (первая функция дарителя), «реакция героя», «получение волшебного средства».

Если взглянуть теперь с этой обобщающей и содержательной точки зрения на встречу Дарьяльского и Кудеяро-ва, то она может быть отождествлена с предварительным испытанием героя сказки. В пользу этого предположения, прежде всего, свидетельствует та роль, которую исполняет в сюжетном развитии серия сцен, разыгранных Дарь-яльским и Кудеяровым. Кудеяров, глава местной секты «голубей», решил воздействовать на Матрену, используя свои магнетические способности, при помощи нее завлечь героя в это сообщество для своих тайных целей. Случайно увиденная им баба сильно подействовала на Дарьяльского: «...его обжег взор дивной бабы...; рябая баба, ястреб, с очами безбровыми, ...тучей, бурей, тигрой, оборотнем вмиг вошла в душу и звала...», после этого случая герой ощущает, что «взгляд, миг рябой бабы, - и свет, и путь, и его души благородство обратились в лес, в ночь, в топь и гнилое болото» [1, с. 80]. Налицо традиционная сказочная функция «похищения»: тайная сила в лице рябой бабы крадет душу, спокойствие Дарьяльского.

Предварительное испытание в повести удвоено, распадается на две части, с чем и связана градация персонажей, оказывающих услугу Дарьяльскому: Матрена, нищий

Абрам, сам Кудеяров в облике колдуна. В дальнейшем ходе повествования «брат» Дарьяльского принимает его в свою семью, берет к себе в дом. Изба столяра напоминает сказочный стандарт - золотое царство. Но есть здесь и менее явные моменты сходства со сказкой. Получение сказочным героем волшебного средства приурочено, как правило, к специфически-изолированному пространственному участку (в частности, к лесному дому Яги). «Как бы ни называлось место, куда попадает герой, оно обладает одной общей для всех вариаций чертой: оно отрезано от мира... Ему присущи черты некоторой ирреальности. Это далекие страны... Вместе с тем, однако, это далекое и таинственное место (иногда в одном и том же тексте) оказывается совсем близким» [2, с. 160]. Все вышеперечисленные В.Я. Проппом особенности того художественного локуса, где герой проходит испытание (ирреальность, наличие амбивалентного признака, дальность/близость, от-граниченность), а также значение этого участка пространства, как легко убедиться, соответствуют статусу колдовского дома Кудеярова.

При всей близости предварительного испытания и рассмотренной цепи событий (от встречи с Матреной до посещения избы Кудеярова) нельзя забывать, что в символистском тексте А. Белого это испытание реализуется в обращенной форме. Чудесный помощник оказывается дьяволом. Здесь, по всей видимости, речь идет о христианском восприятии пантеона языческих богов, которые считались демонологическими существами. И.П. Смирнов считает, что именно такого рода обращенность, «перемена знака оценки на противоположный», лишний раз свидетельствует о том, что литературное произведение «прямо вырастало из сказочной конструкции», так как «обращенный характер чудесной помощи - результат непосредственной диахронической оппозиции - волшебный помощник/бес, по типу однородной с культовой оппозицией - языческий бог/бес» [4, с. 295].

В повествовательной структуре «Серебряного голубя» дальнейшее движение сюжета происходит благодаря «смене декораций» - «незнание» сменяется «знанием». В героическом эпосе сохраняются следы архаических представлений о чудесах или таинственных источниках эпического «знания»: в ряде произведений существенную роль играют мотивы сновидений, предсказаний. Но Дарьяльский и сам испытывает на себе чары Матрены: «.. .разве все, что с ним - не чудесный сон, снящийся наяву?» [1, с. 206]. В сказках часто встречается мотив сна: герой, найдя полоненную царевну, в ожидании «вредителя» засыпает богатырским сном. Одна из типичных коллизий эпоса состоит в том, что герой получает каким-то образом (обычно чудесным) вещее предсказание и тем самым обретает «знание», но направляет все свои помыслы и усилия на противодействие предсказанному ходу событий, на опровержение неизбежного, бесстрашного, нарушает запреты и вступает в борьбу с теми реальными и фантастическими силами, которые осуществляют предуказанное.

Дарьяльский, подобно эпическому герою, получает предсказание во сне. Сновидение в фольклорных текстах -всегда своеобразные метафоры, ориентируемые на дальнейшее развитие сюжета. Чаще всего сновидения предсказывают скорую гибель героя. Во сне Дарьяльского обращается внимание то, что А. Белый связывает душу с жизнью, в результате создается сложный ассоциативный ряд: душа - жизненная сила - жизнь; автор, согласно мифологическим представлениям, размещает душу в груди, в сердце человека. В некоторых мифологических системах душа располагается в посторонних (по отношению к телу) предметах: в растении, в птичьем пере, яйце.

В этом тексте А. Белый синтезирует мифологические представления о душе: душа Кудеярова выпорхнула из его груди голубем с ястребиной головой. Получив предзнаменование в виде сна, Дарьяльский решает вступить в противоборство с Кудеяровым («противодействие»). Противоборство Дарьяльского со столяром не выражается в форме боя в фольклорном понимании. В повести поединок носит скорее характер внутреннего противостояния: Дарьяльский прозрел, увидел дьявольскую сущность Кудеярова, неказистую внешность Матрены; герой тем не менее пытается бороться за Матрену, открыть реальную сущность столяра, последней попыткой борьбы является желание увести Матрену: «Хочешь, бежим отсюда, Матрена: я тебя увезу далеко; я тебя спрячу от столяра...» [1, с. 242]. Но если Дарьяльский расколдовался от гипнотического влияния Кудеярова, то Матрена так и остается его заложницей, предметом его жизненной силы. Поединок Дарьяльского и столяра получает развитие в последующем действии - герой убегает из Целебеево («побег»). Кудеяров организовывает погоню за ним, столяру необходима жизненная энергия Дарьяльского («преследование»). Дарьяльский пытается спрятаться в доме купца Европе-гина, ему кажется, что он нашел надежное убежище («спасение»).

Конфликт разрешается смертью главного героя: секта находит Дарьяльского и убивает. В символическом плане смерть героя трактуется писателем как «возвращение», поэтому автор называет последнюю главу повести «Домой» («возвращение»). Таким образом, символическое значение смерти здесь связано с его глубинной мифологической семантикой: смерть мыслится как переходный этап к новому рождению человека. А. Белый, по всей видимости, символически рассматривает убийство Дарьяльского, только как расправу над физическим телом героя, тогда как его Душа, источник жизненной силы человека, по мифологическим представлениям, истощившись в борьбе с демонологическим началом Кудеярова, совершив своеобразное путешествие по земле, возвращается на небо, в Верхний мир: «В эфире Петр прожил миллиарды лет; он видел все великолепие, закрытое глазам смертного...» [1, с. 279].

В итоге следует подчеркнуть, что в повести А. Белого перемежаются как сказочная структура в целом, так и эле-

менты мифологического повествования, восходящие к глубинной мифологической семантике. Символический текст А. Белого синтезирует одновременно и сказочную, и мифологическую архетипические структуры. В пределах одного произведения становится возможным их взаимопроникновение. За тем или иным сцеплением, восходящим к сказке, проступает его отдаленный мифологический архетип, отсылающий большей частью к мифологической семантике, трактуемой в тексте символически. Тем самым можно утверждать, что А. Белый в создании своего текста опирается на мифологическую семантику, а в сюжетной организации текста продуктивно действует порождающий механизм волшебной сказки. Вместе с тем в «Серебряном голубе» неизбежно проступает и момент трансформации как сказки, так и мифа. Итак, повествовательная структура «Серебряного голубя» отличается принципиальной полигенетичностью, воссоздающей, в первую очередь, поэтику «неомифологического» текста. Речь при этом идет не столько об использовании и включении в текст отдельных составляющих фольклора, сколько - о сложном синтезировании в пределах одного произведения жанровой модели фольклора, его отдельных жанров, среди которых выделяются структурные элементы волшебной сказки и «посвятительного» мифа. Фрагментарность и определенная избирательность синтезируемых элементов свидетельствуют о литературной основе самого процесса мифологизации, ведь для А. Белого-символиста творчество неотделимо от мифологизации, создания «текста-мифа». В связи с этим в статье рассмотрены составляющие фольклорно-мифологической поэтики и механизмы ее воссоздания в символистском «неомифологическом» тексте.

Новейшая русская литература (и официальная явная, и неявная потаенная, и эмигрантская литература) имела сходные черты, проявляющиеся в усложнении картины мира, осмыслении трагизма судьбы человека и человечества. В этом усматривалось влияние литературы модернизма. Одной из характерных особенностей неоромантики признают утопическое мышление. Утопизм русской прозы 20-30-х годов XX в. в одних случаях был связан с устремлением в прекрасное будущее, в других - с попыткой возвращения к культурным ценностям прошлого. Революционные преобразования и активизация утопического мышления некоторым образом взаимосвязаны. В основе утопии и революционной идеологии лежат одни и те же архетипические мифы: райского блаженства и очищающего огня к нему. В этом отношении представляется продуктивной попытка сопоставительного рассмотрения прозы И. С. Шмелева и И.И. Катаева.

Так, И.С. Шмелев ведет читателя от картин предметно, рельефно очерченного быта к мифопоэтическому образу старозаветного мира. Главным пафосом лучших произведений И.С. Шмелева 1920-1930-х годов стала горечь утраты прежнего гармонического бытия. В своих реалистических произведениях автор сознательно использует

символистские принципы углубления художественного образа, установку на стилизацию, сложные отношения авторского ЯиЯ рассказчика, символику цвета и лейтмо-тивность. Уже в первых своих произведениях И.С. Шмелев по-своему развивает традиционную тему «маленького» человека. Вопреки мнению критики, трактующей творчество И.С. Шмелева преимущественно в рамках традиции Достоевского и упрекающей его в «достоевщине», писатель нащупывает свой, именно ему присущий путь спасения человека, его духовного возрождения. Заявленная И.С. Шмелевым в повести «Человек из ресторана» (1911) тема внутренней победы человека, концентрации его духовных возможностей как результат православного мировосприятия доминирует во всем его творчестве. Отличительной особенностью творчества И. С. Шмелева становится своеобразное сочетание бытовой «объективной» детализации и особого «авторского» видения мира, субъективного лирического повествования. Преодоление земного зла и возрождение человека связаны с патриархальным героем. Эта мысль ложится в основу шмелевской концепции национального характера, развитой в цикле «Суровые дни» (1916), рассказе «Неупиваемая чаша» (1919). Шмелев видит в русском человеке «много хорошего и даже чудесного», закрывая глаза на его «отрицательное», обусловленное «историей» и «теснинами жизни» [5, с. 16]. «Неупиваемая чаша» проникнута подлинной поэзией и сочувствием к сыну дворового маляра, талантливому живописцу Илье Шаронову.

В 1934-1944 гг. в Париже прозаик создает повесть «Лето Господне», любовно воспроизводя патриархальный уклад замоскворецкого купечества 70-80-х годов XIX века. Этот треугольник, который образован изгибом Москвы-реки с водоотводным каналом и ограничен Крымским валом и Валовой улицей, где проживало купечество, мещанство и множество фабричных и заводских людей, запечатлен в самом поэтичном произведении писателя.

Повествование ведется от лица семилетнего мальчика. Главным лейтмотивом является ощущение радости бытия. Мир социальных отношений предстает гармоничным и безоблачным: во главе семьи сильный и мудрый отец, который любим и уважаем не только домочадцами, но всеми окружающими - рабочими, артельщиками. «Архимеды и мастаки», как называет отец Вани рабочих-стро-ителей, открывают мальчику мир «живого, бойкого и красочного слова», с добродушным подмигиванием дают первые уроки мастерства, они же впервые дают почувствовать ему «тоску русской души в песне». Душевная открытость, доброта, справедливость - таковы черты единого национального характера.

В изображении пространства преобладает ближний план: наш дом, кабинет отца, наш двор. Но ближний, домашний план незаметно перерастает в широкое пространство рода, родины. Так, город Москва показан как родной дом, где все близко и знакомо, многие дома построены с участием артели отца. Московские пейзажи лишены ха-

рактерных для большого города суеты, духоты, нет описаний городской толпы, напротив, зелень садов и огородов вписывает город в гармоничный природный мир. Пространство шмелевского города укладывается в рамки утопической модели города, осмысленного как геометрическая форма идеала. Москва - это радиальное пространство вокруг сакрального центра - Кремля. Поэтому особым лиризмом проникнуты описания Воробьевых гор, московского Кремля, Москвы-реки и др. Для них характерно оби-лие солнечного света, сияния: «Весь Кремль золотисторозовый над снежной Москва-рекой. Кажется мне, что там

- святое, и нет никого ... Окна розового дома сияют. Белый собор сияет. Золотые кресты сияют священным светом . Все в золотистом воздухе, в дымно-голубом свете, будто кадят там ладаном» [5, с. 335]. Вместе с тем в описании Москвы помимо идеальной урбанистической модели проступают черты утопического сада. Пространство утопического «сада» содержит представление о рае, ему присущи картины непринужденной семейной жизни в кругу близких. Идиллический мир повести предстает в циклическом времени, повторяющемся, создающем ощущение прочности и устойчивости жизни. Ядром этого мира является семья, главные события: рождение, именины, работа, смерть. Знаком течения времени становится описание трапезы, тесно связанной с ритуалами, в том числе и календарными. Также как и художественное пространство домашнего мира неотделимо от большого пространства, так и конкретное, детски точное время сочетается с большим временем - историей.

Залог гармонии и устойчивости мира - религия, дающая мальчику ощущение сопричастности ко всему миру, некое соборное «мы». И.С. Шмелев, по словам критиков, спустившись в недра русского простонародного благочестия, не боится переоценки ценностей, поскольку этот критерий неизменен и устойчив. Время движется по церковному календарю: Чистый понедельник, Пасха, Троица, Рождество, Святки, Крещение, Масленица. Церковь -дом Божий - так же близка мальчику, как отчий дом. Быт и религия - не две независимые стороны жизни, а органичное целое. Растущее в ребенке религиозное чувство внушается ему не посредством проповедей, а бытовыми действиями, имеющими, однако, сакральный смысл.

Мифологизации художественного мира способствует позиция «исторической инверсии», занимаемой автором: «золотой век» остался в прошлом. Субъект повествования двоится: это и мальчик Ваня, сейчас и здесь переживающий события, это и автор, писатель-эмигрант, рассказывающий о своем детстве другому ребенку: «Ты хочешь, милый мальчик, чтобы я рассказал тебе про наше Рождество? Ну что же...» [5, с. 338]. Образы мира внешнего теряют свою вещественность, они словно тают в дымке, потому что это воспоминание: «О, чудесный, далекий день! Я снова вижу его...» [там же]. Возвращаясь в прошлое силой воспоминаний, И.С. Шмелев преображает все вновь увиденное. Символом прекрасного, но утраченного

мира становится в повести главка о строительстве Ледяного дома. Ледяной дом почти как настоящий: и лавка, и печка, и окна, но он обречен, он растаял. Авторская элегическая скорбная интонация организует трехчастную композицию повести: «Праздники» - «Радости» - «Скорби». Смерть отца и похороны - предвестники утраты отцовского мира. Поминки - прощание с миром детства для Ванюши, а для повествователя - прощание с Отчизной. Слова поминальной молитвы «Святый - Бессмертный, помилуй нас» вновь переводят повествование из конкретно-индивидуального плана в мир соборного «мы».

Ряд грозных предзнаменований предваряет кончину отца: вещие слова Пелагеи Ивановны, предсказавшей смерть; многозначительные сны, цветение «змеиного цвета», предвещающее беду. В совокупности все детали, подробности, мелочи объединяются художественным миросозерцанием И.С. Шмелева, достигая масштабности мифа, сказки.

Повесть заканчивается так же, как и начиналась. Чистым понедельником, который следует сразу за Прощенным воскресеньем, когда всем - и врагам прощаются обиды, и сразу за ним следует Великий пост - горестное суровое время. Эта смысловая вертикаль углубляет образный строй от конкретного, бытового к потаенному, бытийному.

Подобно И.С. Шмелеву, создававшему своеобразную проекцию символистского мифа, И.И. Катаев отдает дань мифопоэтическому способу концептирования, в особенности конкретно-чувственному и персональному выражению абстракций.

К концу двадцатых-началу тридцатых годов Катаев уже определился как писатель со своей темой, своим голосом, взглядом на жизнь. Художественная проза Ивана Катаева двадцатых годов представляет собой единый текст, возникающий в результате взаимодействия ряда центральных мотивов («одиночество», «жертвенность» и др.). Осмысливая свое время как время переходное, он описывает Россию, стоящую на пороге новой эпохи, на переломе нового и старого, конфликте материального и идеального, коллективного и индивидуального. В его произведениях возникает двойственный статус, свойственный в какой-то степени поэтике символизма, воспринятой главным образом через творчество A.A. Блока. Помимо многочисленных свидетельств современников о глубокой привязанности писателя к поэзии A.A. Блока, он пронизывает свои произведения признаниями: «Знаете Блока? Вообще отличный поэт», «Блок... прелесть моя, вторая жизнь. Мы считали его своим, народным...» [6, с. 54, 78]. Катаев был не единственным, кому блоковское влияние открывало литературу XIX века как целое. Восприятие русской поэзии как единой и неоскудевающей, в вечном движении, было характерно для самого A.A. Блока, прежде всего, он стремился уловить общий символический смысл явления, его чувственную музыку.

Повести и рассказы И. Катаева 1920-х годов в той или иной мере воссоздают пограничную ситуацию, в которой

каждый раз оказывается герой символистского романа. Героям повестей и рассказов этого автора также свойственны поиски гармонии (тотальности) мира, чувство глубокого трагизма истории, в которой реально борются противоположные духовные начала. Метаисторический взгляд жаждет надежды, чуда, но окрашивается в апокалиптические тона. Раскрывая бытийную, экзистенциальную трагедию личности, он наследует правдивость и историческую конкретность символистского романа.

Показательным в этом отношении является рассказ «Поэт» [6], в котором символистский, блоковский пласт пронизывает все компоненты текста, предъявляя самые разнообразные виды цитирования - от прямых введений текста A.A. Блока до тончайших, но легко реконструируемых аллюзий и реминисценций. В тексте просматриваются скрытые цитирования, так называемые ситуационные цитаты, наиболее вероятным источником которых является драма «Роза и крест», представляющая одну из вершин поэтического творчества А. А. Блока. Катаеву близка блоковская тема человека, его места в мире, его судьбы, его «невольных мук», страданий и гибели, выдвинутая в творчестве Блока 1910-х годов на первый план. Известная работа В.М. Жирмунского [7, с. 123 ] обисточ-никах драмы «Роза и крест» констатирует возможность своеобразного «полигенезиса» нескольких поэтических источников, одновременно притянутых жизненным переживанием.

В повести И.И. Катаева облик истинного поэта связан с обликом Христа. Писатель настойчиво проводит мысль

о противопоставленности истории и мифологии (фольклора), поскольку история не сохраняет живое человеческое, его хранит память народная. В какой-то степени рассказ вписывается в традицию произведений, написанных «на смерть поэта». Мотив непонятости, искажения наследия поэта был, как нельзя, актуален в начале двадцатых годов и связан непосредственно с восприятием и трактовкой поэзии Блока.

Полигенетическая цитата Блока, по определению

З.Г. Минц [3, с. 368], восходит к разным источникам, и текст может представлять собой монтаж разнообразных цитат. В рассказе особую значимость получают музыкальные цитаты. В контексте противопоставления двух типов поэтического слова - риторического и органического - обращает на себя внимание поляризация жанров, упоминающихся в тексте, являющаяся продолжением литературной полемики. Приметой риторической поэзии является ода, ей противопоставлена песня как жанр более демократический, менее связанный жанровыми канонами и допускающий многочисленные вариации. Так, в тексте упоминаются песня на слова Павла Арского «В могиле, цветами усыпанный, убитый лежит коммунар», которая исполняется «металлическим, холодным» тенором в зале агитпункта, и баллада о молодом охотнике и красавице, любимая песня всех красноармейцев: «Песня была длинная, очень неясная, красавицу звали Вирена, и непонятно,

значило ли это Венера или сирена...» [6, с.42]. Здесь намек на двойственность героини рассказа: Венера - любовь и красота, сирена - искушение и обман.

Интересно, что в произведениях Ивана Шмелева эта песня цитируется дважды в рассказе «Неупиваемая чаша» и повести «Лето Господне». В «Лете Господнем» отрывок воспроизведен в главе «На святой», посвященной Ю.А. Кутыриной, исследователю русского фольклора. «Тогда они старинную песенку проиграли, называется -«романез-пастораль», которую теперь никто не поет - не знает. Так она всем понравилась, и мне понравилась, и я ее заучил на память, и отец после все ее напевал:

Един млад охотник В поле разъезжает,

В островах лавровых Нечто примечает.

Венера-Венера,

Нечто примечает.

Деву столь прекрасну,

На главе веночек,

Перси белоснежны,

Во руке цветочек.

Венера-Венера,

Во руке цветочек». [6, с. 527-528] Этот факт может свидетельствовать о знакомстве И.И. Катаева с прозой И. С. Шмелева, скорее всего с опубликованной в 1919 году повестью «Неупиваемая чаша». Обращает на себя внимание целый ряд сюжетных и тематических сближений в рассказах этих писателей. Ведущим следует назвать мотив непонятого и неизвестного художника, поэта. Картина неизвестного художника, привлекающая восхищенное внимание всех, увидевших ее, рукопись неизданной поэмы, строчки которой повторились в стихах других поэтов - это все, что осталось от их жизни, полной страдания, радостной муки творчества. Для героев «Неупиваемой чаши» и «Поэта» творчество становится «второй жизнью».

Мифологизм занимает значительное место также в творчестве «писателей-деревенщиков». Художественный мир «малой» прозы В. М. Шукшина - писателя и философа, является уникальным и актуальным мифопоэтическим материалом русской классической литературы XX века. В сути характеров его героев кроются судьба народная, национальное мироощущение личности, общечеловеческие духовные ценности. Эволюция авторской позиции, отмеченная противоречиями поиска, драматическим спором объективного и субъективного, высвечивает одновременно светлый и трагический путь художника, жизнь и творчество которого органично и крепко связаны с историей России, ее настоящим и будущим: «Шукшин судит о национальном характере и судьбе с позиций любящего Русь и ее народ человека. Собственную жизнь и духовные устремления он осознает как часть народного поиска... В то же время трагедийное наполнение русской судьбы в изображении В. М. Шукшина постоянно приоткрывает

глубинное содержание русской идеи» [8, с. 9]. “Деревенская проза”, у истоков которой стоял этот писатель, сегодня осмысливается как значительное эстетическое явление, художественно, талантливо и полноценно зафиксировавшее коренные перемены в понимании национального характера. Необходимость глубинного осмысления внутреннего мира человека из народа особенно актуальна сейчас, когда искусство начала нового века ищет нравственные опоры, художественные средства, адекватные полноте обновленного мироощущения. Современники В. М. Шукшина доподлинно знали об особой его привязанности к русской деревне, в которой он родился, вырос, встречал своих героев, учился писать у малограмотной матери, воспринимая крестьянский мир как животворящий источник. Его привлекала повседневная жизнь, в которой он находил необычность, существенное. Ведь его герои, прежде всего, - мыслители, неустанно взыскующие истину. Комичен Бронька Пупков (“Миль пардон, мадам”) с его трепетным и многократным рассказом о неудачном покушении на Гитлера, но автор серьезно говорит о не умирающей в каждом романтической мечте.

Произведения “писателей-деревенщиков” Ф. А. Абрамова, В.Г. Распутина, В.П. Астафьева, В.И. Белова по-своему развернули шукшинскую концепцию “малой родины”, с ее уважительным отношением к дому, семье, памяти, совести, справедливости, восстановили традиции русской классики XIX века в современной литературе, открыли достойный и духовно богатый мир народного быта и бытия, языка и культуры. «Светлыми душами» можно назвать не только персонажей прозы В. М. Шукшина, но и старуху Дарью Пинигину («Прощание с Матерой»), «природного» человека Акима («Царь-рыба»), Пряслиных («Братья и сестры»), умеющих «ладить» с людьми и природой на живительной основе простой и ясной доброй любви.

Герои его рассказов - «обыкновенные» люди, находящиеся в естественной для себя среде, легко узнаваемые, доступные для читателя. Об этом, в первую очередь, свидетельствуют заголовки («Ванька Тепляшин», «Сельские жители», «Алеша Бесконвойный», «Медик Володя», «Гринька Малюгин», «Обида», «Хахаль» и т.д.), эмоциональная доминанта которых вызывает ответственные чувства доверия и доброжелательного внимания. В композиционной структуре автор, решительно отвергая традиционный пролог, длительную экспозицию, без обиняков, просто и прямо представляет своего героя, который уже находится в центре конфликтного движения: «В чайной произошла драка. Дело было так: плотники, семь человек, получили аванс (рубили сельмаг) и после работы пошли в чайную, как они говорят, - «посидеть» («Танцующий Шива») [9, с. 102]. “От Ивана Петина ушла жена. Да как ушла!.. Прямо как в старых добрых романах - сбежала с офицером” (“Раскас”) [9, с. 245]. При этом завязкой психологического действия становится не сколько внешний событийный фон, а внутренние коллизии, проявляющие столкновение истинного и ложного, чеховскую “ис-

торию души”. В критике много писали о мастерском владении писателем живой устной речью, лишенной книжности, маркированности, но обогащенной лексикой, свойственной русской народной речи, социально обоснованными просторечными словами и жаргонизмами, разговорным характером диалогов. Проза В. Шукшина пронизана печалью и удалью, лиричностью и страстью народной песни. В первых рассказах “Сельские жители” процитировано более десятка народных песен, поет частушки в бане Алеша Бесконвойный, поют Максим и поп в рассказе “Верую”, символом нелегкой народной судьбы становятся песенные слова о калине красной.

Примечательно, что для писателя коллективизация и война стали значительным материалом в рассуждениях о народном характере, сила которого проявляется в катар-сисный период. Ведь в переломные годы наиболее выразительно проявляются исконные качества русского крестьянства, способного на жертвенный труд и ратный подвиг. В автобиографическом цикле рассказов “Из детских лет Ивана Попова” война осмысливается как испытание человеческого духа, нравственной полноценности, наполняясь подлинностью воспоминаний писателя о погибшем отчиме, земляках-односельчанах, тяжком труде матери-вдовы, нелегком детстве сестры Наташи. В рассказах разных лет В. Шукшин последовательно подчеркивает, неоднократно возвращается к чертам характера, выявляющим духовную высоту, нравственную убежденность, моральную стойкость народа, связывая с ними веру в Россию. Автор симпатизирует пастуху, плотнику, прицепщику, кочегару Васеке со смешным утиным носом (“Стенька Разин”), чудаковатому Гриньке, которого нельзя было заставить работать в воскресенье (“Гринька Малюгин”), белобрысому и скуластому, очень упрямому Моньке (“Упорный”), длиннорукому и худому мотористу (“В профиль и анфас”), вызывающих его глубокое уважение и восхищение стремлением к творчеству, преодолению противоречия между мечтой и реальностью, желаемым и возможным. Они любят свою землю, дорожат мнением людей, берегут в душе красоту и чистоту. Размышления

В.М. Шукшина-философа запоминаются в рассказах, сюжет которых строится на контрасте жизни и смерти. Народные представления о бытие ярко выражаются в душевном отклике героев на неотвратимое, закономерное в диалектике мироустройства. Потрясение двенадцатилетнего мальчика (“Горе”), девушки-художницы (“Солнце, старик и девушка”) подчеркивается несобственно прямой речью. Старик перед смертью думает о жизни, о том, что умирать зимой хлопотно, стыдит сына Мишку, наказывает учить внука, просит прощения у жены (“Как помирал старик”). “А жизнь важнее и больше смерти. Смерть - момент, жизнь - вечность. Зримое воплощение этой вечной жизни - семья, род, мир, народ”, - пишет В. Сигов [8, с. 61], соотнося рассказыИ.А. Бунина “Древний человек”, “Сосны”, “Худая трава”, повесть В. Г. Распутина “Последний срок”, В. И. Белова, В. М. Шукшина в худо-

жественно-философском плане с поисками русским человеком смысла жизни у последней черты.

Психологизм прозыВ. М. Шукшина всецело связан с проявлениями духовной энергии во всех сферах общественной и личной жизни человека. Известно, что сам писатель очень точно определял жанровые доминанты рассказов: характер, судьба, исповедь, анекдот. Причем искал и находил в простой житейской истории, реальном случае, анекдотической ситуации внутренние мотивации поступков, социально-философское содержание. Нередко нравственная ущербность персонажей выражалась в примитивной агрессии, равнодушии к чужому горю. В рассказе “Мой зять украл машину дров” молодого героя пугает бездушие обвинителя и прокурора, исповедующих лжеправо судить и выносить приговор, не вникая в суть обстоятельств. Тесть Ивана Дегтярева, бросивший зятя без помощи при нападении на них волков, прикрывает свою трусость демагогическими речами: “Учитель выискался! Сопля. Гол, как сокол, пришел в дом на все готовенькое да еще грозится. Да еще недовольный всем: водопроводов, видите ли, нету! В деревне плохо!.. В городе лучше, - продолжал Наум. - А чево приперся сюда? Недовольство свое показывать? Народ возбуждать против Советской власти?» [9, с. 279]. А описание пейзажа в финале рассказа «Забуксовал» подчеркивает тревогу писателя о нравственном здоровье общества, обманутого совдеповской идеологией. Примечательно, что символ огня станет метафорой повести В.Г. Распутина «Пожар», акцентировавшей публицистический пафос «перестроечной» литературы. В.М. Шукшин провидчески нащупывает верные пути духовного воскрешения народа, фиксируя внимание на возвращении своих героев к традиционным, продуманным и проверенным временем формам жизни. Так, он любуется физической красотой, ловкостью Нюры («Гена Пройдисвет»), крестьянский труд которой наполнен энергией жизнеутверждающего добра. Одной из примет национальной жизни, очищения души, ее творческого полета становится русская баня в рассказе «Алеша Бесконвойный», восходящем к роману Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», связанным с киноповестью «Калина красная», рефренирующей многовековой народный опыт в поэзии С. А. Есенина.

Сиянье белоствольных берез озаряет измученную душу Егора Прокудина светом надежды, воскрешая потаенные силы, незабытые чувства. Он напряженно вслушивался в разговоры стариков о прошлом, всматривается в глаза и лица людей, вернувших ему потерянное, бесконечно дорогое, обретенное. Символично, что ретроспективный показ по ОРТ фильма «Калина красная» в трагические дни террористического акта в Москве напомнил о единении на духовных началах, в которых продолжается жизнь героев В. М. Шукшина.

Таким образом, многообразные вариации мифологического начала позволяют говорить о сохранении формотворческих тенденций в прозе XX века, о поисках разно-

образных средств мифопоэтики, расширении семантического поля мифологических ассоциаций, аллюзий, цитаций, использовании широких возможностей стилизации, не ограниченной речевым уровнем, и сюжетных составляющих сказки, мифа в структурировании нарративного текста как в жанре романа, так и в жанре рассказа.

Литература

1. Белый Андрей. Избранная проза. М., 1990. 489 с.

2. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2002. 397 с.

3. Минц З.Г. Поэтика русского символизма. СПб., 2004. 726 с.

4. Смирное И.П. От сказки к роману // ТОДРЛ. Л., 1972. 4378 с.

5. Шмелев И.С. Лето господне. Повести и рассказы. М., 1969. 645 с.

6. Катаев И.И. Под чистыми звездами. М., 1969. 689 с.

7. Жирмунский В.М. Поэтика русского символизма. М., 2000. 521 с.

8. Сигов В. Русская идея В.М. Шукшина. М., 1999. 268 с.

9. Шукшин В.М. Беседы при ясной луне: Сборник рассказов. М., 1975. 493 с.

S.F. Zhelobtsova, A.I.Oschepkova, L.I. Rumyantseva

TO THE PROBLEM OF MYTH-FOLKLORE ORIGIN IN THE RUSSIAN PROSE OF THE XX CENTURY

The article is devoted to studies of myth-folklore origin in the Russian prose of the XX century that ascends to symbolist tradition. The authors discuss the transformation of symbolist myth poetics presented by “para-folklore” text of Andrey Beliy and developed in stories and short novels of I. Shmelev, I. Kataev, V. Shukshin.

‘v‘v‘v

УДК 801:001.89

А. К. Башарина

ПОНЯТИЕ «СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ»

В статье рассматриваются теоретические концепции и методологические подходы при изучении семантического поля, охватывающего своим названием весьма не однородные явления.

Представление о лексике как о многообразном, многоаспектном и в то же время целостном системном объекте объясняет возможность построения различных, но взаимосвязанных ее подсистем. Исследования лексической системы языка проводится обычно в форме выявления лексических группировок различного типа и объема, а также установления их отношений друг с другом. Поиски путей изучения системных связей лексического состава привели к возникновению теории семантического ПОЛЯ. В современной лингвистике, как отечественной, так и зарубежной, наблюдается многообразие теоретических концепций и методологических подходов при изучении ПОЛЯ. Впервые термин “семантическое поле” был введен Г. Ип-сеном в 1924 году [1]. С тех пор он прочно вошел в работы лингвистов разных стран и разных направлений языкознания, а полевая модель системы языка имеет разнообразные интерпретации и применение.

Теория поля охватывает, по сути дела, множество точек зрения, представляющих собой весьма значительные варианты общей идеи - идеи семантической связи слов

друг с другом в языке. Теория поля оказалась результативной потому, что в понятии “поле” лингвистам удалось реализовать идею о наличии некой структурной величины, которая объединяет лексику в лексико-семантическую систему, где каждая лексема обнаруживает эту величину как доминантную сему лексического значения.

Анализ определений семантического поля показывает, что в качестве критерия взаимосвязи лексических единиц и включения ихв ту или иную группировку выступают “лексические значения в целом” [2], “смысловой признак” [3], “семантический признак”[4], различные значения какого-либо слова или варианты его значения, компоненты значения и другое. В качестве такого общего элемента могут также выступать понятие, тема, некоторая ситуация.

Нетрудно заметить, что признаки, используемые как образующие семантического поля, делятся на две основные группы. Первую из них составляют признаки, так или иначе связанные с лексически значением; это признаки лингвистические. Вторую группу составляют признаки,

ориентированные на понятийную, предметно-тематическую сферу и другие сферы; их можно назвать экстралинг-вистическими.

В соответствии с этим выделяются два основных подхода к исследованию семантических полей: лингвистический и экстралингвистический. При этом экстралингвис-тический подход, основоположником которого считается немецкий ученый Й. Трир, был разработан раньше лингвистического [5].

В основе концепции Й. Трира лежит представление о языке как о самостоятельной замкнутой системе, определяющей сущность всех ее составных частей. Язык членит мир, который существует в сознании в виде системы понятий. Эта система представляет содержательную сторону языка и участвует в его членении.

Каждому такому полю в понятийной сфере соответствует в языке лексическое поле, состоящее из совокупности отдельных слов. Лексические поля полностью покрывают соответствующие пространства понятийных полей, очерчивая тем самым их границы. С другой стороны, принадлежность слов к понятийному полю, то есть их способность выражать определенный круг понятий, определяет состав лексического поля, которое выступает как самостоятельная единица и занимает промежуточное положение между системой языка в целом и отдельным словом. Самостоятельность таких единиц, по мнению Й. Трира, состоит в том, что отдельные слова не являются обособленными носителями значения. Каждое из них имеет значение потому, что его имеют другие смежные с ним слова, входящие в поле. В связи с этим слушающий может понять отдельное слово, если в его сознании присутствует все поле словесных знаков, то есть слово имеет значение только внутри целого поля и благодаря этому целому. Важный момент концепции Й. Трира заключается в утверждении наличия жесткой (практически однозначной) корреляции между системой понятий (логических компонентов) и полевыми структурами в лексике, наличия однозначной детерминации между понятием и лексемой. В основу выделения семантического поля Й. Трира положен логический подход.

В качестве альтернативы понятийно-логическому подходу сформировалось лингвистическое направление, основанное на использовании связей, существующих между значениями отдельных слов, которые рассматриваются как основные и самостоятельные единицы языка. Представители собственно лингвистического подхода к лексике по-разному изучают лексический состав языка, пользуются различными методиками, но все они исследуют слова или словосочетания, группы слов, но не понятия, изучают типы семантических связей слов в языке. И все-таки говорить о каком-либо едином направлении в разработке теории семантических полей не приходится.

Наиболее яркими сторонниками лингвистического подхода, которые своими исследованиями заложили основы разработки концепции семантического поля, были

Г. Ипсен и В. Порциг, рассматривавшие словарный состав языка как совокупность лексико-грамматических и лексико-синтаксических групп слов [1, 6], В. Ройнинг, применивший методику самостоятельного изучения семантических систем в разных языках [7], Л. Рудскогер, сводивший понятие “поле” к значению полисемантического слова [8].

Г. Ипсен исследовал лингвистическое поле, основанное на чисто лингвистических отношениях [1]. Предметом его изучения явилась группа слов, родственных и по формальному признаку, и по значению - индоевропейское поле металлов. Объединение различных названий металлов проводилось многоступенчато: первая ступень -объединение разрозненных единиц в класс слов; вторая -конкретизация их путем синтаксического членения; третья - переосмысление, металлы включаются в систему обозначения. Следует отметить, что теория Г. Ипсена ограничена в применении, так как подобных групп слов, представляющих и семантическое, и формальное родство, немного.

Лингвистический подход характеризует и семантическое поле В. Порцига [6]. Его поля - словесные комплексы, которые представляют собой простые соотношения, состоящие из глагола и субъекта или объекта, прилагательного и существительного. Подобные соотношения создают общие значения, которые автор называет “элементарные поля значений”. Языковое значение, по В. Порцигу, определяется через его отношения ко всем остальным значениям. При этом в отличие от Й. Трира В. Порциг допускает известную самостоятельность слов, членов “элементарных полей значений”. Этот подход распространился на широкий круг явлений и получил дальнейшую разработку в исследованиях отечественных лингвистов, которые трактуют различные синтаксические комплексы как семантико-синтаксичес-кие поля [9, 10].

Изучение семантических полей проводится и в плане сопоставления их в двух языках в одну историческую эпоху. Этот метод, позволяющий сравнить словарные множества разных языков, оказывается эффективным в определении их сходства и своеобразия. Так, В. Ройнинг рассматривает лингвистическое поле приятных эмоций в английском и немецком языках [7]. Лингвистическое поле

В. Ройнинга включает слова и выражения, означающие те или иные чувства человека, объединенные общим понятием - “эмоция”. Одно и то же понятие выражается в различных языках специфически, что и составляет национальное своеобразие языка. Лексические различия состава полей автор объясняет различиями в национальных характерах немцев и англичан. Таким образом, исследователь фактически выходит за пределы чисто лингвистического анализа, акцентируя влияние на язык экстралингвистичес-ких факторов.

Подобная методика исследования полей путем сравнения их в двух языках является достаточно продуктив-

ной и до сих пор привлекает внимание лингвистов [11]. Межъязыковое сопоставление позволяет выявить общие и специфические черты одноименных полевых структур разных языков, что способствует решению проблемы соотношения универсального и идиоэтнического в языке.

Семантические поля объединяют не только лексические единицы, но и значения полисемантического слова. А. Рудскогер подробно анализирует в своем исследовании четыре прилагательных английского языка (fair, foul, nice, proper) и более поверхностно 24 полисемантических прилагательных на протяжении трех веков. Основное внимание в работе уделено анализу семантического объема каждого слова, то есть исследуется система значений одного слова, а не система семантических отношений ряда слов.

Отобранные для исследования четыре слова А. Рудскогер изучает, исходя из детерминативов с учетом синтаксических конструкций. Исследователь полагает, что именно эти детерминативы определяют смысл слова, а не наоборот, слово вступает в определенные семантические связи благодаря своему значению, вне контекста значение слова не существует.

Глубокое исследование значений прилагательных позволило А. Рудскогеру сделать заключение о том, что полисемия ни в одном слове не сохраняется полностью, часть значений утрачивается. Само полисемантическое слово принадлежит одновременно к нескольким понятийным полям.

Вопрос о полевой трактовке полисемантического слова разрабатывается и современными лингвистами. Примером может служить исследование H.A. Боровиковой [11], посвященное анализу семантемы многозначного слова. Под семантемой автор понимает “систему элементов отдельных семем, образующих единую смысловую струк-туру слова” [11, с. 133]. Все элементы семантемы связаны между собой благодаря наличию общих сем (грамматических, категориально-лексических, дифференциальных и так далее). Семантическая связь позволяет семантеме сохранить свое единство. В семантеме автор выделяет ядро и периферию. Как самостоятельная полевая структура семантема существует благодаря общей лексеме (звуковой оболочке слова), объединяющей все ее элементы (семемы) в одно целое. Семантемы не изолированы друг от друга. В процессе развития языка семемы отмирают или возникают новые, что ведет к расширению или сужению семантики.

В современной лингвистике предметом исследования в теории поля являются лексические единицы, объединенные на основе общности выражаемого ими значения (семантический принцип) или на основе комбинации лексико-синтаксических признаков, взаимодействующих на основе общности их функций, базирующихся на определенной семантической категории (функционально-семантический принцип).

Поля, выделенные на основании этих признаков, пред-

ставляют собой семантические системные образования, характеризующиеся специфическими связями и отношениями.

Интерес к идее системной организации лексики возрос в связи с изучением так называемой “когнитивной организации человека” [12, 13]. Базируясь на экспериментальных данных, исследования такого рода свидетельствуют о психологической реальности языковых структурных объединений, характеризующихся ядром и периферией. В психологических исследованиях последних лет большое внимание уделяется построению про-тотипной теории значения, что непосредственно соотносится с лингвистическим описанием ядра и периферии на разных уровнях его рассмотрения; тщательно разрабатывается проблема статуса и специфики семантических признаков, которые трактуются как наиболее обобщенный вид “знания о мире” [14]; делаются также попытки разграничить семантические признаки по степени их важности для описания того или иного понятия. Наиболее существенным выводом представляется требование учитывать в лингвистических исследованиях значимость экстралингвистических параметров, без которых любое описание языка остается далеким от действительности.

При всем многообразии материала, интерпретируемого как поле, представляется возможным выделить некоторые наиболее общие характеристики лингвистического поля, о которых в том или ином виде пишет большинство исследователей.

Поле представляет собой множество лексических элементов, связанных между собой структурными отношениями, основными из которых считают вхождение, схождение, расхождение.

Следующим важным свойством поля, которое признается также многими отечественными и зарубежными лингвистами, является наличие его специфической структуры [4, 15]. “Поле имеет особую структуру - ядро-периферия, - для которой характерна максимальная концентрация полнообразующих признаков в ядре и неполный набор этих признаков при возможном ослаблении их интенсивности на периферии” [11, с. 4].

Все члены поля находятся в разного рода семантических отношениях, которые складываются по отношению к его ядру, однако характер этих отношений варьирует в за -висимости от исследуемой группы слов. Но неизменным параметром семантического поля можно назвать его неравномерность, которая проявляется в неоднородной структуре поля (наличие ядра и периферии и неравнозначности семантических отношений, в которых находятся его члены) [16].

Специфика поля как способа существования объекта характеризуется явлением аттракции, которое заключается в том, что “благодаря существованию данной группы элементов с общим признаком в нее включаются новые элементы с таким же признаком” [17, с. 101-102].

Как всякое системное объединение поле имеет определенную структуру; внутри поля существуют микросистемы, обладающие относительной самостоятельностью, которая проявляется в наличии связей между микросистемами внутри и вне его (связи между микросистемами разных полей).

Рассмотренные выше свойства поля (структура, наличие отношений между его элементами, ядро, периферия, неравномерность, аттракция) представляются обязательными для любой полевой модели. В то же время та или иная модель поля может иметь и дополнительные свойства, характерные только для нее [15].

Семантическое поле является множеством, в которое входят как слова во всей полноте их семантической структуры, так и лексико-семантические варианты (ЛСВ) многозначных слов, выражающие соответствующее понятие.

Известно, что каждый ЛСВ в структуре слова характеризуется собственным значением - словозначением и обладает способностью входить в различные лексические группировки.

Таким образом, полевая модель утверждает представление о языке как о системе подсистем, которые взаимодействуют и взаимопроникают друг в друга. По этой модели язык предстает как функционирующая система, в которой происходят постоянные перестройки элементов и отношений между ними. В процессе полевого структурирования раскрываются диалектические связи между языковыми явлениями и неязыковой действительностью, механизм этой связи и его закономерности, выявляются особенности языкового сознания, раскрываются его национально-специфические черты. Поле представляет собой одну из форм систематизации языкового материала (значений) в системе языка.

Литература

1. Ipsen G. Der Alte Orient unt die Indogermanen. Festschrift fur W.Streitberg. Heidelberg, 1924. P. 30-45.

2. Долгих Н.Г. Теория семантического поля на современном этапе развития семасиологии // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1973. №1. С. 89-98.

3. Васильев Л.М. Теория семантических полей // Вопросы языкознания. №5. 1971.С. 105-113.

4. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. 355 с.

5. Trier H. Der deutche Wortschatz im Sinnbezirk des Verstandes. Heidelberg, 1931. Bd.1. s.100-397. Vol.41.

6. Porzig W. W. Wesenhafte Bedeutungsbesichungen // Beitrage zur Geschichte der deutche Sprache und Literatur. 1934. P. 70-97.

7. Reuning W.K. Joy and Freude. Swarthmoke, 1941. 141 p.

8. Rudskoger A. Fair, foul, nice, proper. A contribution to the study of polysemy. Stockholm, 1952. 505p.

9. Филичева H.H. Структура словосочетания и семантическое поле // Вестник Московского государственного ун-та. 1971. № 3. С. 42-52.

10. Золотова Г.А. Семантическое поле предложения // Син-тактика, парадигматика и их взаимоотношения на уровне синтаксиса. Рига, 1970. С. 89-193.

11. Боровикова H.A. Полевые структуры в системе языка. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1989. 197 с.

12. Anderson J.B. Language, memory and thought. Hillsdale, 1976. 385 p.

13. ЗалевскаяА.А. Понимание текста: психолингвистический подход. Калинин: Изд-во Калининского ун-та, 1988. 241 с.

14. Osgood Ch. Towards an abstract performance grammar // Talking minds: the study of language in cognitive science. Cambridge, 1984. P.128-140.

15.Кривченко Е.Л. К понятию «семантическое поле» и методам его изучения // Научные доклады высшей школы. Филологические науки.1973. № 1. С. 99-103.

16. Босова Л.М. Построение и анализ семантического поля // Лексическая и синтаксическая семантика. Барнаул, 1980. С. 43-56.

17. Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. М.: Наука, 1974. 255 с.

A.K. Basharina

SEMANTIC FIELD

The author analyses theoretical concepts and methodological approaches at studying the semantic field that includes non-homogenous phenomena.

■4Mi

□

УДК 16

B.C. Данилова, Н.Н. Кожевников

СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ДИСЦИПЛИНАРНЫХ ОНТОЛОГИЙ (ФИЗИКА, ТЕХНИКА)

Рассмотрены основные понятия дисциплинарных онтологий физики и техники. Проанализированы основные идеи и концепции, определяющие специальные научные картины мира. Отмечено, что техногенная картина мира находится в стадии формирования.

Преподавание "Истории и философии науки" для аспирантов и соискателей естественно-научных и технических специальностей позволило выявить ряд проблем и типичных трудностей. Освоение этого курса предполагает работу по двум блокам: 1) философские проблемы естественных и технических наук, 2) история естественных и технических наук. Взаимосвязи между этими блоками должны осуществляться на основе дисциплинарных онтологий - специальных научных картин мира, таких как физическая, астрономическая, химическая и т.п. Дисциплинарные онтологии включают отдельные конкретные модели, множество идей и концепций.

Начнем с физической и технической картин мира, поскольку первая является наиболее изученной, а вторая легла в основание техногенной цивилизации, которая, несмотря на бурно развивающуюся информационную цивилизацию, все еще продолжает сохранять свои позиции по большинству основных направлений. Понятие "дисциплинарная матрица", согласно Т. Куну, более ограниченное, чем "парадигма", но шире, чем "теория". "Дисциплинарная" она "потому, что учитывает обычную принадлежность ученых-исследователей к определенной дисциплине; "матрица" - потому, что она составлена из упорядоченных элементов различного рода, причем каждый из них требует дальнейшей спецификации" [1, с. 229].

Дисциплинарные онтологии большинства наук исследованы недостаточно, поскольку границы взаимодействия между специальной наукой и философией являются скользящими и зависят от множества конкретных обстоятельств. По нашему мнению, следует исходить из оснований рассматриваемой науки, а онтология должна "проступать" в ней сама, эксплицироваться в процессе правильного "воп-рошания", на манер "постава" М. Хайдеггера в технике. В каждой дисциплинарной онтологии выявляют некоторое тематическое ядро - когнитивную структуру, объединяющую "совокупность тематических категорий и допущений, которые носят характер бессознательно принятых,

непроверяемых, квазиаксиоматических базисных положений, утвердившихся в практике мышления в качестве его руководящих и опорных средств" [2, с. 41]. B.C. Степин, называя дисциплинарные онтологии научными картинами мира, считает, что они есть "специфическая форма систематизации научного знания, задающая видение предметного мира науки соответственно определенному этапу её функционирования и развития" [3, с. 192].

1. Основные представления об эволюции физической картины мира

Физика - это наука о наиболее простых и вместе с тем наиболее общих свойствах тел и явлений, потому что в любом явлении физика выделяет то, что объединяет её со всеми другими явлениями природы. При формировании представлений об онтологии физики будем опираться на структуры В. Гейзенберга для теоретической физики, а также на основные физические концепции дальнодействия и близкодействия. В рамках первой из этих концепций рассмотрим понятия и теории, порожденные классической механикой, в рамках второй из них - теорию относительности с электродинамикой и другими науками, а также атомную и квантовую физику.

Рассматривая структуру теоретической физики, В. Гейзенберг считает, что " в наши дни можно различать четыре большие системы, уже нашедшие свою окончательную форму" [4, с. 55]. В основе первой концептуальной системы лежит классическая механика, в эту систему включаются также акустика, аэро- и гидродинамика и т.д. Основу второй концептуальной системы составляет статистическая механика вместе со всеми термодинамическими теориями. Третья концептуальная система основывается на специальной теории относительности, она включает электродинамику, оптику, учение о магнетизме и т.д. В основу четвертой концептуальной системы положена квантовая механика; в систему входят также атомная физика, химия, учение о ферромагнетизме. Гейзенберг условно выделил

еще одну концептуальную систему, основанную на общей теории относительности, которая, по его мнению, еще не нашла своей окончательной формы.

Концепции дальнодействия и близкодействия являются ядром основных революций в физике. Философский подход к исследованию научных революций позволяет выделить и другие революции: аристотелевскую, коперни-канскую, "эволюционных концепций" второй половины

XIX в., революцию связанную с открытостью современного естествознания, которую С. Московичи "удачно охарактеризовал как "кеплеровскую революцию", чтобы отличить её от "коперниканской революции", которая сохранила идею абсолютной точки зрения. [5, с. 270]. Действительно, в трех первых из перечисленных научных революций нет подробной проработанности понятий, исходных определений. Даже такие яркие философско-научные системы древности, как атомизм Левкиппа-Демокрита и геоцентрическая система мира Аристотеля-Птолемея содержат произвольные утверждения, спорные факты. Многие понятия и концепции, предшествующие современным, вообще содержали значительный элемент мистики: "архэ" в ионийской школе, "космос Платона" и т.п. Последняя ("кеплеровская" или лучше сказать "пригожинская") научная революция в полной мере еще не осмысленна. Она далеко выходит за пределы физики, являясь интегральной, междисциплинарной, формирующей новый универсализм.

Концепция дальнодействия утверждает, что взаимодействие между телами осуществляется непосредственно через пустое пространство, которое не принимает никакого участия в передаче взаимодействия. Передача взаимодействия происходит мгновенно, а пространство и время здесь существуют сами по себе, независимо от дви-жущейся материи и друг друга. На основе представлений

о дальнодействии возникли основные классические физические теории и соответствующие им понятия (масса, пространство, время и т.п.).

Масса (от лат. massa - глыба, ком, кусок) - это физическая характеристика материи, являющаяся выражением и мерой одновременно инерционных и гравитационных свойств материи. Инертная масса введена в физику И. Ньютоном как величина, характеризующая динамические свойства тела. В классической механике она выражает отношение силы, действующей на тело, к созданному этой силой ускорению или, что эквивалентно, отношение количества движения (импульса) тела к его скорости. Как мера гравитационных свойств масса тела определяется на основе закона всемирного тяготения Ньютона, согласно которому два тела, находящиеся на расстоянии друг от друга, испытывают взаимное притяжение с определенной силой. Пропорциональность инертной и гравитационной масс друг другу, а при обычном выборе единиц измерения их равенство, представляет собой фундаментальный закон природы - "принцип эквивалентности". Обоснован этот принцип экспериментально и установлен с очень большой точностью. Природа массы - это одна из наибо-

лее важных проблем современной физики. С появлением теории относительности были выявлены глубинные взаимосвязи массы и энергии, предприняты попытки объяснить дискретный спектр значений масс элементарных частиц.

Пространство - понятие, с помощью которого описываются свойства протяженного и взаимного расположения объектов, выражающее порядок сосуществования отдельных объектов, физических тел. Понятие "длина" используется для описания пространственных свойств тел или физических процессов. В физике, помимо простых расстояний между двумя точками пространства (или физического тела), имеют место такие понятия, как "длина волны", "длина рассеяния", "длина свободного пробега" и т.д. Время - понятие, с помощью которого описываются длительность и последовательность событий; характеризует порядок смены явлений, физических состояний. По мнению Р. Фейнмана, определить его невозможно, но это нечто известное нам, отделяющее два последовательных события [6].

Механика захватила лидерство в естествознании в ХУП-ХУШ вв. и удерживала его вплоть до первой трети

XX в. Механические законы в эту эпоху (рационализма) претендовали на отражение космической гармонии. За исходные категории природы Ньютон принял: абсолютное пространство, абсолютное время, массу, инертность природных тел, законы движения в инерциальной системе, закон всемирного тяготения, "производную" и "интеграл". Данные понятия им не определяются и не разъясняются, считается, что представления о них возникают у человека в результате его практической деятельности в действительном мире. По-видимому, Ньютона нисколько не заботил вопрос о том, откуда он берет свое абсолютное время и как он может отличить свое "неподвижное" абсолютное пространство от пространства, равномерно движущегося по отношению к "неподвижному". Основные понятия механики были введены почти одновременно, и неслучайно как единая система они осмыслены одним человеком. Это яркий пример парадигмы (механистической картины мира) как системы взаимосвязанных понятий и идей, каждая из которых по отдельности существовать не может. Эта онтологическая система взаимосвязанных понятий лежит в основе приведенной выше "концепции дальнодействия".

"Абсолютное пространство" по самой своей сущности безотносительно к чему бы то ни было внешнему, всегда оставаясь одинаковым. Пространство трехмерно, однородно (равноправие всех его точек), изотропно (равноправие всех его направлений). "Абсолютное время" (истинное математическое время) само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иногда называется длительностью. Время одномерно, однородно (равноправие всех моментов времени), необратимо.

Закон всемирного тяготения неточен, и Эйнштейну пришлось видоизменить его, что, однако, не сделало этот

закон точным, поскольку природа гравитации сложна, а теория гравитации до сих пор не создана, однако достоверно известно, что масса всегда положительна (отрицательных масс не существует). Самой поразительной является универсальность этого закона, и, хотя действует он (закон) сложно, его основные идея и форма просты. Закон действует на нашей планете, в пределах Солнечной системы, в Галактике, в Метагалактике и, по-видимому, во всей Вселенной.

В основе молекулярно-кинетических представлений

о строении и свойствах макросистем лежат следующие положения: 1) Любое тело (твердое, жидкое, газообразное) состоит из большого числа молекул. 2) Эти молекулы находятся в беспорядочном, хаотическом движении.

3) Интенсивность движения молекул, определяемая их скоростью, зависит от температуры вещества. Молекулярнокинетическая теория использует статистический метод, который ориентирован не на движение отдельных молекул, а только на средние их величины, характеризующиеся движением огромной совокупности частиц и учитывающие случайные флуктуации.

Статистические теории, концепции и законы имеют следующие характерные черты:

1) Любое состояние системы представляет собой её вероятную характеристику, что принципиально отличается от характеристики состояния в динамических теориях, где состояние задается значениями самих физических величин.

2) Результатом исследований являются не сами значения физических величин, а вероятности этих значений внутри заданных интервалов. Тем самым однозначно определяются средние значения физических величин, которые соответствуют самим физическим величинам в динамических теориях.

Сравнение динамических и статистических законов позволяет утверждать, что динамический закон управляет поведением отдельного объекта, устанавливая однозначную связь его состояний. Динамический закон обеспечивает точность, исключающую случайные связи. Статистический закон управляет поведением больших систем, а в отношении отдельных элементов позволяет делать лишь вероятностные выводы. К динамическим теориям относятся классическая механика, классическая теория излучения, релятивистская механика, к статистическим теориям - молекулярно-кинетические концепции, термодинамика, квантовые теории.

Статистические теории и законы являются более совершенной и точной формой описания физических закономерностей, чем динамические. Например, закономерности поведения объектов микромира и законы квантовой механики являются статистическими. Связь необходимого и случайного не может быть вскрыта в рамках динамических законов, так как они игнорируют случайное. Динамический закон характеризует необходимый средний результат, к которому приводит процесс, но не

отражает сложный характер выявления этого результата, поскольку вероятностная причинность является более общей, чем динамическая.

Термодинамика есть наиболее общая феноменологическая теория макроскопических процессов, сопровождающихся превращениями энергии, изучающая системы, состоящие из большого числа материальных частиц или полей. Термодинамика опирается на понятия "внутренняя энергия", "работа", "теплота" (все три вводятся первым началом), а также на понятия "температура" и "энтропия"

- вводимые вторым началом.

Электромагнитная картина мира Вебера-Ампера исходила из принципа дальнодействия и была ориентирована на применение математических методов механики точек, тогда как классическая электродинамика Фарадея-Максвелла опиралась на принцип близкодействия и математические методы, разработанные в механике сплошных сред.

Концепция "близкодействия" исходит из того, что взаимодействие между телами осуществляется посредством тех или иных полей, непрерывно распределенных в пространстве. Всемирное тяготение осуществляется гравитационным полем. Скорость распространения электромагнитного поля равна скорости света в вакууме (с = 3-1088 м/с). Начиная с классической электродинамики, современная физика опирается на эту концепцию, рассматривая передачу взаимодействий посредством физических полей, на основе фундаментальных взаимодействий.

В классической электродинамике основным понятием является электромагнитная волна с двумя ее составляющими - последовательно чередующимися электрическим и магнитным полями, характеристики которых вводятся одновременно. При движении зарядов относительно друг друга появляется дополнительная магнитная сила. Поэтому общая сила (объединяющая электрическую и магнитную) называется электромагнитной. Подразумевается, что электрические силы (поле) соответствуют покоящимся зарядам, магнитные силы (поле) - движущимся зарядам, а все многообразие этих сил и зарядов описывается системой известных уравнений классической электродинамики (уравнениями Максвелла), которую представим в качественном виде:

1. Закон Кулона (электрическое поле точечного заряда).

2. Магнитные силовые линии непрерывны и не имеют ни начала, ни конца; магнитных зарядов (монополей) не существует.

3. Электрическое поле создается переменным магнитным полем.

4. Магнитное поле может создаваться как электрическим током, так и переменным электрическим полем.

Первым уравнением вводится напряженность электрического поля, которую можно рассматривать как силу, которая действовала бы на тело, несущую единичный заряд, если бы оно находилось в рассматриваемой точке. Магнитный заряд отличается от электрического тем, что невозможно полностью отделить полюсы друг от друга.

Электрическое поле (покоящихся зарядов) является безвихревым. Поле магнитной напряженности - вихревое. Исходя из симметрии между электричеством и магнетизмом Максвелл предположил существование "тока смещения", обусловленного переменным электрическим полем (скорость изменения электрической напряженности во времени).

Основы специальной теории относительности

(СТО) были заложены А. Эйнштейном. Эта теория имеет дело только с инерциальными системами и основывается на двух фундаментальных положениях. 1) Физические законы одинаковы во всех системах координат, движущихся прямолинейно и равномерно друг относительно друга.

2) Скорость света всегда имеет одно и то же значение. В этой теории закон сохранения массы и закон сохранения энергии объединяются в один закон (сохранения массы-энергии). Специальную теорию относительности А. Эйнштейна многие справедливо предлагали назвать теорией инвариантности, поскольку вклад от двух рассматриваемых здесь инвариантов (c = const, E0 = mc2) является наиболее важным. Согласно второму из них, энергия неразрывно связана с массой (E0 - энергия покоя, c - скорость света в вакууме). Относительность и взаимозависимость - важнейшие атрибуты пространства и времени. Относительность обозначает тот факт, что моменты времени и пространственные координаты любого события всегда отсчитываются от некоторого другого события принимаемого за начало отсчета, так что указывается начало, откуда этот отсчет ведется. Взаимозависимость означает, что пространство всегда связано с материальными объектами, а время с процессами, и что не существует пространственных и временных отношений по отдельности.

В общей теории относительности (ОТО) установлено, что "кривизна" пространства, а также изменение масштаба времени обуславливаются гравитацией (полями тяготения). При наличии сильных полей тяготения искривление пространства увеличивается, а ход времени замедляется. В сильном поле тяготения время течет медленнее, а отклонение реальных свойств пространства от евклидовых (наличие "кривизны" пространства) обуславливается материальными массами, полями тяготения.

Атомные и квантовые теории были инициированы открытием явления радиоактивности А. Беккерелем в 1896 г. Развитие представлений о строении атома исторически содержит три этапа. Первый из них опирается на модель Дж. Дж. Томсона (1903), который предположил, что положительно заряженная часть атома представляет собой равномерно объемно наэлектризованный шар, диаметр которого и определяет размеры атома (10-10м). Размеры электронов малы по сравнению с размерами атома, они погружены в этот шар и могут в нем двигаться. Для нейтрального атома суммарный отрицательный заряд электронов компенсирует положительный размер шара. Заряды шаров разных атомов различны, соответственно различно и число электронов в них. Когда электрон колеб-

лется относительно центра сферы, атом излучает свет. Дж. Дж. Томсон считал, что электроны группируются в слои вокруг центра шара, а масса атома равномерно распределена по его объему.

В 1911 г. Э. Резерфорд предложил ядерную модель атома, хотя впервые подобная гипотеза была высказана На-гаока в 1904 г. [3, с. 317]. Это связано с установлением существования ядер атомов и осознанием, что весь остальной объем атома заполнен электронами, которые вращаются вокруг ядра по круговым орбитам. Их количество соответствует порядковому номеру элемента в периодической системе. Модель возникла в результате количественного исследования углового распределения рассеянных а-частиц и их сравнением с теорией Резерфорда. Рассеяние а-частиц хорошо объяснялось положительно заряженным маленьким ядром, заключающим в себе почти всю массу атома и окруженным "планетной системой" электронов. Размеры атома определяются не размерами ядра, а расстоянием от ядра до электронов, которые не "погружены" в ядро, как в модели Томсона, а расположены вне его.

Н. Бор создал количественную теорию планетарной модели атома Резерфорда, в которой было доказано сходство с планетарной системой (1913). Электроны вращаются вокруг ядер подобно тому, как планеты вращаются вокруг звезд. Развивая теорию атома водорода, Н. Бор сформулировал три постулата, в первом из которых утверждалось, что, вопреки классической электродинамике, в атоме происходят движения электрона по некоторым стационарным круговым орбитам без излучения. Обобщение теории Бора принадлежит А. Зоммерфельду, а саму обобщенную модель часто называют моделью Бора-Зом-мерфельда. Однако уже в 20-е гг. XX века стало ясно, что электронных орбит нет, а есть области, в которых может существовать электрон.

Элементарными в узком смысле слова можно назвать частицы, у которых внутренняя структура никогда не наблюдалась. К ним относятся, например, электрон и фотон. Подавляющее большинство элементарных частиц (мезоны, барионы) обладают внутренней структурой. История открытия элементарных частиц, которых в настоящее время больше трехсот пятидесяти, занимает немногим более одного столетия. Стабильных (не самораспадающихся) элементарных частиц всего четыре: электрон, протон, фотон и нейтрино (все шесть видов), они могут претерпевать изменения лишь при взаимодействиях с другими частицами. Все остальные частицы обладают способностью самопроизвольно распадаться, из них дольше всех живет свободный нейтрон (17 мин), меньше всех -нейтральный л-мезон (10-16 с), но принципа классификации, основанного на различиях времени жизни частиц, установить не удалось. В 1960 г. был открыт новый класс частиц, получивший название "резонансов" (время существования порядка 10-23 с), некоторые свойства которых могут быть измерены.

Статистические описания состояний в квантовой механике и в статистической физике принципиально отличны. Статистические закономерности являются результатом взаимодействия большого числа частиц, поведение каждой из которых описывается законами классической физики. Если частиц в системе мало, то статистические понятия теряют смысл, а статистические закономерности перестают действовать. В квантовой же механике статистические закономерности отражают свойства каждой отдельной частицы.

Взаимодействия в физике могут быть использованы для определения физики как учения о различных типах взаимодействий - гравитационном, электромагнитном, сильном и слабом. Можно выделить группу взаимодействий с бесконечным радиусом их действия: гравитационное и электромагнитное (макро- и мегамиры) а также взаимодействия, ограниченные пределами атомного ядра,

- сильное и слабое (микромир).

Единая теория электромагнитного и слабого взаимодействий уже создана. В настоящее время существуют модели квантовой теории поля, в которых сильное слабое и электромагнитное взаимодействия описываются на основе единой калибровочной теории со спонтанно нарушенной симметрией [7, с. 254]. Что касается гравитационного взаимодействия, то реальных предпосылок для его объединения с другими взаимодействиями пока нет.

А. Эйнштейн почти 30 лет искал возможности для объединения гравитации и электромагнетизма, но потерпел неудачу. Гравитон - квант гравитационного поля - до сих пор является гипотетической частицей.

С концепциями взаимодействия в физике тесно связана концепция "физического вакуума", являющегося не "абсолютным ничто", а реальной физической системой, например, электромагнитным полем в одном из своих состояний. Более того, согласно квантовой теории поля, из вакуумного состояния можно получить все другие состояния поля. Вакуум - это такое состояние физической системы, когда в ней нет ни энергии, ни частиц, ни полей. Его можно определить как поле с минимальной энергией, но это не означает, что в нем вообще ничего нет. В вакууме постоянно протекают сложнейшие физические превращения, например, особого рода вакуумные колебания электромагнитного поля, не вырывающиеся из него и не распространяющиеся, но отчетливо проявляющиеся в физическом эксперименте. Эти проявления можно считать "вакуумными корнями физических полей". В настоящее время можно считать доказанным, что вакуум пуст только в среднем: в нем постоянно рождается и исчезает огромное количество виртуальных частиц и античастиц. Заряд электрона "в чистом виде" равняется бесконечности, но в реальных экспериментах измерение этого заряда заключено в некоторую оболочку окружающих его виртуальных частиц.

В современной физике можно выделить две новые концептуальные схемы: так называемую теорию великого

объединения (ТВО) и суперсимметрию. Эти научные направления совместно приводят к весьма привлекательной идее, согласно которой вся природа в конечном счете подчинена действию некой "суперсилы", проявляющейся в различных "ипостасях". Эта сила достаточно мощна, чтобы создать нашу Вселенную, наделить ее светом, энергией, материей и придать ей структуру. Но "суперсила" -нечто большее, чем просто созидающее начало. В ней материя, пространство-время и взаимодействие слиты в нераздельное гармоничное целое, порождающее такое единство Вселенной, которое ранее никто не предполагал. Назначение науки, по существу, заключается в поиске единства [8].

Среди фундаментальных констант условно можно выделить: мировые (универсальные), электромагнитные, атомные, физико-химические. Мировыми константами обычно называют: c - скорость света в вакууме, являющаяся максимальной для всех возможных взаимодействий в природе; G - гравитационную постоянную, характеризующую гравитационное поле на феноменологическом уровне; h - постоянную Планка (квант энергии). В настоящее время нет четкого критерия, позволяющего установить, какие из констант можно считать фундаментальными, однако несводимость констант друг к другу можно считать примером их истинной фундаментальности. Те из констант, которые считаются в рамках существующих теорий современной физики имеющими значение для всей наблюдаемой части Вселенной, называются "мировыми универсальными константами". Они в полной мере отвечают требованиям несводимости друг к другу.

М. Планк предложил использовать три константы в качестве фундаментальных для построения единой физической теории. А. Эйнштейн дал следующий перечень основных постоянных физики: є - заряд электрона, m -масса электрона, M - масса протона и, кроме того, c, G и h [9]. Существует точка зрения, разделяемая многими выдающимися физиками, что, в принципе, возможно сведение всех фундаментальных постоянных к одной константе. То, что некоторые из этих связей еще не найдены, можно рассматривать как свидетельство наших неполных знаний о свойствах мира.

Корпускулярно-волновой дуализм - универсальное свойство природы, заключающееся в том, что всем микрообъектам присущи одновременно и корпускулярные, и волновые характеристики. Так, например, электрон, нейтрон, фотон в одних условиях проявляются как частицы, движущиеся по классическим траекториям и обладающие определенными энергией и импульсом, а в других - обнаруживают свою волновую природу, характерную для явлений интерференции и дифракции частиц. На рубеже XIX и XX вв. была установлена корпускулярная природа света (волновые свойства были установлены гораздо раньше). Поскольку свет и фотон - особые явление и частица, то поначалу ученые предположили, что явление корпускулярно-волнового дуализма присуще только свету. Однако в

20-х гг. XX в. подобный дуализм был установлен и для электронов, а в 1924 г. Л. де Бройль обосновал наличие корпускулярного и волнового поведения всех элементарных частиц. В настоящее время принята "копенгагенская интерпретация" корпускулярно-волнового дуализма

Н. Бора и В. Гейзенберга, согласно которой никакое наблюдение не имеет величины до тех пор, пока не произведено измерение соответствующего наблюдаемого, то есть "траектория" (элементарной частицы) возникает только вследствие того, что мы ее наблюдаем.

В первые десятилетия XX в. сформировались принципы дополнительности, относительности, инвариантности, ограничивающие классические понятия, обусловленные концепцией дальнодействия; и стало ясно, что исследователь уже не находится вне изучаемой физической системы - он присутствует в ней в момент наблюдения. Эти представления изменили представления о законах сохранения, симметрии, суперпозиции. Законы сохранения энергии, импульса, момента количества движения рассматриваются как частные случаи принципа инвариантности. "Самое удивительное здесь то, что в широкой области важнейших явлений ядерные силы, электромагнитные явления и даже некоторые слабые взаимодействия типа гравитации, словом, все законы в широчайшей области физики оказываются симметричными. Но, с другой стороны, вдруг всплывает какое-то слабенькое явление и говорит: "Нет не все на свете симметрично!" Но как могло случиться, что природа почти симметрична, а не абсолютно симметрична?" [10, с. 256-257]. "Истинное объяснение приблизительной симметрии мира состоит в следующем: боги сотворили свои законы только приближенно симметричными, чтобы мы не завидовали их совершенству!" [там же, с. 258]. Принцип суперпозиции в классической физике обеспечивает результирующий эффект от суперпозиции (наложения) нескольких независимых воздействий как сумму эффектов, вызываемых каждым воздействием в отдельности, и описывается линейными уравнениями (в механике, теории колебаний). В квантовой механике принцип суперпозиции имеет дело с волновыми функциями. Если физическая система может находиться в состояниях, описываемых двумя или несколькими волновыми функциями, то она может находиться в состоянии, описываемом любой линейной комбинацией этих функций.

2. Техногенная картина мира

Техника (от греч. - искусство, мастерство) - исторически развивающаяся совокупность создаваемых людьми средств (орудий, устройств, механизмов и т.п.), которые позволяют людям использовать естественные материалы, явления и процессы для удовлетворения своих потребностей; нередко к технике относят также и те знания и навыки, с помощью которых люди создают и используют эти средства в своей деятельности [11, с. 61].

При определении техники подчеркиваются следующие её особенности и грани: 1) способ добиваться, достигать

чего-либо, 2) совокупность технических устройств, орудий труда, машин, станков, сооружений, 3) совокупная характеристика навыков и приемов, используемых в какой-либо сфере деятельности человека. В самом широком смысле слова техника - это совокупность средств человеческой деятельности, направленная на изменение данного, соответственно человеческим потребностям и желаниям, использование природы в интересах человека, практическое воплощение наук, особенно естественных, двигатель прогресса. В технике осваиваются вещество, энергия, информация. Средства техники применяются при создании материальных и культурных ценностей; для получения, передачи и преобразования энергии; сбора, хранения, обработки и передачи информации; управления производственными процессами; передвижения и связи; бытового и культурного обслуживания.

Технология (от греч. - искусство, мастерство, умение и - слово, учение), совокупность (система) правил, приемов, методов получения, обработки или переработки сырья, материалов, промежуточных продуктов, изделий, применяемых в промышленности. Технология, понимаемая в более широком смысле, связана не только с техникой, но и с цивилизационными завоеваниями [там же, с. 65]. В более узком смысле технологией называют сами операции добычи, обработки, транспортировки, хранения, контроля, являющиеся частью общего производственного процесса, а также научную дисциплину, изучающую физические, химические, механические и другие закономерности, действующие в технологических процессах.

Техническая деятельность людей и технические изделия (орудия труда, жилище, одежда, оружие, украшения) возникают практически одновременно с появлением Homo sapiens. Древний человек считал, что эффектом какого-нибудь своего действия (удара камня, действия рычага, ножа, шила) он обязан участию духов или богов, так что вся древняя техника имела магический и сакральный смысл. Под античным "техне" (искусство, умение) понималось все сделанное руками человека (военная техника, игрушки, астрономические модели, изделия ремесленников, произведения художников). Для греков "технэ" ниже мудрости, а ключом для понимания "технэ" является знание общего. В средние века техника ориентирована на божественное творчества, отблеск его. В XVII веке ведущими формами техники становятся математика, начало промышленного переворота, а в XVIII - классическая механика, однако научной методологии для развития техники еще не существовало. Начиная с середины XVIII в. ив

XIX в. человек увидел в технике силу своего собственного разума и своих инженерных способностей. Техника становится прямым продолжением науки и желанием человека господствовать над природой и, кроме того, приобретает характер силы, господствующей над человеком.

Современная философия изучает технику в целом ряде взаимосвязанных аспектов:

1) Техника представляет собой артефакт (искусствен-

ное образование), а все множество артефактов можно разделить на два больших класса: технику и знаки. Техника функционирует и развивается по законам практической деятельности, любое техническое сооружение как-то описано в языке, но сама техника языком не является. Знаки же живут по законам языковой коммуникации.

2) Техника используется как средство удовлетворяющее или разрешающее определенную человеческую потребность, включая в себя сложную техническую среду.

3) Техника стала самостоятельным миром, особой реальностью, противопоставляясь природе, искусству, языку, живому, человеку.

4) Техника создается на основе естественно-научных и технических знаний.

Философия техники, которая возникла во второй половине XIX в. - это, скорее, не собственно философия, а междисциплинарная область знаний, для которой характерно самое широкое рассмотрение техники. Для философии техники характерно отсутствие единой философской системы; наряду с собственно философской она включает и другие формы рефлексии по поводу техники - историческую, аксиологическую, методологическую, проектную. В философии техники сформировалось три основные традиции: принятие разработки техники (техническая традиция), постановка вопроса о сущности техники (гуманитарная традиция), социальная критика техники и её преобразование [12, с. 58]. Среди этих традиций выделим, прежде всего, гуманитарную, а в ней подход к проблеме техники М. Хайдеггера, согласно которому последняя является проявлением бытия в техногенном мире. "Хайдеггер решительно отвергает точку зрения о том, что техника представляет собой некое нейтральное средство. Являясь средством раскрытия бытия, при этом техника как бы скрывает эту сущность" [там же, с. 47]. Сущность техники представляется через "поставляющее" раскрытие потаенного, а природа технического лежит вне деятельности человека в сфере культуры, в каких-либо принципах его жизненной стратегии и т.п. Деятельность оказывается лишь средством "опредмечивания" сущности техники, а искусственная среда, созданная человеком, формирует его основные жизненные мотивации. Таким образом, техника проявляет свою сущность в ходе сложного многоярусного процесса. Аналогично можно предположить, что информационный мир также раскрывает себя посредством соответствующего, еще более сложного проявления.

Сравнительный анализ двух эволюций: биологической и технологической проводит С. Лем, отмечая, что главные закономерности в той и в другой изобилуют поразительными совпадениями [13, с. 40]. Неслучайно в середине XX столетия столь мощное развитие получила бионика - наука, использующая биологические идеи для проектирования и конструирования технических систем. Однако между этими двумя эволюциями есть и существенные различия. Первое связано с силами, вызывающими эти эволюции. "Виновником" биологической эволюции явля-

ется Природа, технологической - человек. Жизнь могла произойти только в системе, окруженной соответствующей надсистемой. Тогда внутри малой системы энтропия может понижаться за счет того, что энтропия объемлющей системы будет возрастать. Второе различие связано с тем, "каким образом" осуществлялись эти эволюции? Биологическая эволюция делится на две фазы: 1) От "старта" с уровня неживой материи до появления живых клеток.

2) Фаза возникновения видов. Первая фаза практически не изучена. Конструкторский метод технологической эволюции совершенно иной. Человек имел все возможности в своем свободном поиске путей технологической эволюции, однако природа достигла гораздо большего, сумела "выжать" из ограниченного исходно материала буквально все возможное. Третье - отношение теории к практике, абстрактного знания к технологиям. Это полностью отсутствует в биоэволюции. У нас слабо развит метод эмпирического отсева ложных решений. Деятельность изобретателя-эмпирика регулируется отрицательной обратной связью, методом "проб и ошибок". Четвертая проблема -моральные аспекты техноэволюции [там же, с. 61]. Здесь нет пути назад, связанного с остановкой технической эволюции, однако её необходимо сделать экологически чистой, гармонизировав деятельность человека и функционирование окружающей среды.

В настоящее время техника все чаще рассматривается не как самостоятельная реальность, но как инобытие культуры, духовности, человеческой деятельности, а исследования перемещаются в сферу культурно-исторических изменений в понимании и восприятии техники. Техногенный (технический) мир формируется на основе техники и технологии, а техносфера объединяет в своих пределах все технические достижения человечества. Однако техносфера

- всего лишь один из каркасов ноосферы, и не может существовать без устойчивого взаимодействия с другими планетарными оболочками. То, что человек часто воспринимает её достаточно изолированно, приводит к перекосам, имеющим место в современном мире.

X. Ленк выделяет следующие характерные черты современного технического мира [14, с. 987-990]:

1) Управление процессами иуправленчески-процедур-ные явления - главные характеристики промышленного производства и развития.

2) Возрастающие масштабы системных методов и методологии.

3) Компьютеризация, информатизация, использование формальных и функциональных технологий, интеграция комплексных подходов, организации и взаимоотношения различных отраслей.

4) Комплексное системное моделирование или системная технология.

5) Технологические потребности и проблемы, возникшие на основе потенциальных решений, выработанных в ходе систематического поиска возможностей, включая вероятное применение.

6) Междисциплинарное взаимодействие и стимуляция.

7) Искусственная окружающая среда и мир, состоящий в основном из артефактов - искусственный мир ("вторая природа", "символическая вселенная").

8) Техникализация виртуального и вымышленного.

9) Содействие или коэволюция различных информационных технологий и медиа. Формирование мультимедийного техномира.

10) Множественная управляемость и гибкость компьютерных моделей.

11) Модельные симуляции, компьютер ные модели, программы обеспечивают эффективные, недорогие и быстрые решения всех видов задач дизайна и конструирования.

12) Всеобъемлющая тенденция к созданию модулей, функциональных строительных блоков и функционально интегрированных микропроцессоров.

13) Дистанционное управление и интеллектуальное распознавание (действия роботов на ядерных станциях или в открытом космосе).

14) Дружественность по отношению к пользователю и самообъясняющий дизайн.

15) "Интеллектуальная" техника и автономия систем (контроль обратной связи и технологии, процедуры "интеллектуального принятия решений").

16) Метаавтономия - "рефлексивная" или "ссылающаяся на себя" самоприменимость - метаосуществимость и метафункционально сть.

17) Роботизация будет нарастать и широко распространяться во всех сферах техноемкого производства.

18) Компьютеризация и многофункциональность.

19) Мегаинформационные системы и мегамашины.

20) Телематизация и технореальность: практически полная телематизация, всемирное повсеместное присутствие (осуществление идеи глобальной информационной деревни).

21) Информационно-технологическая историчность: историчность нашей "ведомой медиа" виртуальной реальности.

22) Глобализация техники приводит к новому единству мира, порождает новый "техногенный мир" - технический, информационный, интерактивный, интегрированный.

23) Взаимосмешение, взаимоотношения и взаимозависимость всех технических продуктов и процессов.

24) Социотехносистемы: природное и неприродное имеют тенденцию к повсеместному сближению, даже совпадению.

25) Различные политические, культурные и человеческие проблемы современных обществ будут воспринимать, обсуждать и атаковать (даже, возможно, частично решать) системно-техническими средствами.

26) Личная защита и защита данных от информационных вторжений и посягательств.

27) Восприимчивость к незаметным иногда рискам (отключение электроэнергии в целых городских районах, радиоактивность и т.п.).

28) Миниатюризация и нанотехнологии.

29) Системно-техническое и информационно-техническое умножение воздействий, как технически успешных, так и технически проигрышных.

30) Ответственность за общесистемные явления, за мельчайшие последствия технических взаимодействий, даже за принятие индивидуальных решений в стратегические моменты, едва ли может лежать на отдельных людях, учитывая текущую юридическую и моральную ответственность.

Столь подробный перечень характерных черт современного техногенного мира позволяет воочию увидеть процессы зарождения в нем, а затем "прорастания" информационного мира. Специфика нашего переходного времени заключается в том, что на современном этапе развития человечества два этих мира нерасторжимы, ослабевание одного сопровождается нарастанием другого. По многим направлением их развитие идет, параллельно дополняя друг друга, поскольку сложные технологии являются атрибутом информационного мира.

Настоящая статья направлена на прояснение проблемы формирования дисциплинарных онтологий в естественных науках. Вышеизложенное позволяет выстроить иерархию условий, обеспечивающих развитие этого процесса. Прежде всего, формируется сетка основных понятий, связанная с исходной парадигмой специальной науки и определенными этапами её развития, например, с концепциями дальнодействия и близкодействия. Затем формируются основные идеи и законы, развивающие соответствующую систему понятий. И, наконец, создается научная картина мира для конкретной науки. При этом возникает ряд дополнительных вопросов, связанных с тем, что если в физике дисциплинарные онтологии для этапов дальнодействия и близкодействия можно считать сформированными, то для техники этот процесс еще продолжается, и пока не определятся все основные структуры информационного мира, научную техногенную картину мира осознать в полной мере невозможно.

Для наиболее полного исследования рассмотренных проблем необходимо рассмотреть их во взаимосвязи с дисциплинарными онтологиями смежных естественно-научныхдисциплин: химии, биологии, математики, информатики и т.п. Это связано с тем, что в настоящее время все большее значение приобретают эволюционные концепции и глобальный эволюционизм; между многими проблемами химии, биологии, наук о Земле возникают корреляционные отношения, а повсеместное распространение компьютера породило соответствующие онтологию и эпистемологию. Несмотря на все предварительные успехи рассмотренного выше научного на -правления, основные исследования в области дисциплинарных онтологий еще впереди. Их развитие будет способствовать как уточнению отдельных вопросов специальных наук, так и становлению философии науки в целом.

Литература

1. Кун Т. Структура научных революций / Пер. с англ. М.:

Прогресс, 1975. 288 с.

2. Холтон Дж. Что такое "антинаука"? // Вопросы философии. 1992. № 2. С. 32-45.

3. Степин B.C. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 744 с.

4. ГейзенбергВ. Физика и философия. Часть и целое / Пер. с нем. М.: Наука, 1989. 400 с.

5. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. / Пер. с англ. М.: Эдиториал УРСС,

2000. 312 с.

6. Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М. Фейнмановские лекции по физике / Пер. с англ. В 9 тт. Т. 2. М.: Мир, 1965. 168 с.

7. Великое объединение. / Физическая энциклопедия в 5 т.

Т. 1. М.: Советская энциклопедия, 1988. 704 с.

VS. Danilova, NN Kozhevnikov

MODERN PROBLEMS OF DISCIPLINE ONTOLOGY (PHYSICS, ENGINEERING)

The article presents main ideas of discipline ontology in physics and engineering sciences. Main concepts that determine special scientific world image have been analyzed. It is noted that technogenic world image is just being formed.

УДК 130.2

A.A. Борисова

АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ ДОМИНАНТЫ «АЛААСНОЙ КУЛЬТУРЫ» НАРОДА САХА

В статье рассматриваются духовные доминанты алаасной кутьтуры народа саха как приоритетные коллективные ценности в ракурсе этнического самосознания с этнокультурологической точки зрения. Они понимаются в самом широком смысле как значимость явлений и предметов реальной действительности, главным образом в функции социально-нормативных регуляторов поведения людей, как коллективные представления, имеющие личностный смысл. В философской науке личностные ценностные структуры: фокальные ценности, также как и ценности-дирекции входят в ментальность народа. Проявлениями фокальных или доминантных ценностей в духовной культуре народа саха являются ценности «алаасной культуры». Эти ценности выражают различные представления: о месте человека в системе мира, совершении архаического космогонического деяния, о временной направленности значимости человеческой истории, мнения о смысле жизни, утверждения самоценности человека и духовных ценностей.

8. Дэвис П. Суперсила / Пер. с англ. М.: Мир, 1989. 272 с.

9. Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. Развитие идей от первоначальных понятий до теории относительности и квантов / Пер. с англ. М.: Наука, 1965. 328 с.

10. Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М. Фейнмановские лекции по физике / Пер. с англ. В 9 т. Т. 4. М.: Мир, 1965. 262 с.

11. Техника. Технология. / Новая философская энциклопедия в 4 т. Т. IV. М.: Мысль, 2001. С. 61, 65.

12. Митчем К. Что такое философия техники? / Пер. с англ. М.: Аспект Пресс, 1995. 149 с.

13. Лем С. Сумма технологии / Пер с польск. М.: Изд. ACT, 2002. 668 с.

14. Ленк X. Техника / Энциклопедия "Глобалистика". М.: Радуга, 2003. 1328 с.

Каждая культура уникальна и неповторима, она требует уважительного отношения к обычаям, материальным и духовным ценностям народа. Многие известные философы и культурологи в своих исследованиях подчеркивали общечеловеческую значимость каждой культуры и отмечали, что любая культура это - оригинальный историкокультурный и социальный феномен.

Следует отметить, что процесс модернизации пагубно повлиял на культуру народа саха, исчезли целые пласты достижений и явлений духовной культуры. Разрушены многовековой уклад хозяйствования, умения и навыки вла-дения орудиями труда и охоты, преданы забвению рели-

гиозно-мифологические представления и традиционные ценности духовно-нравственных отношений.

В частности, о подобном отношении к культуре писал знаменитый английский антрополог и этнограф Б. К. Малиновский: «Повсюду одно и то же фантастическое рвение истреблять, искоренять, сжигать все то, что шокирующе действует на нашу моральную, гигиеническую или просто провинциальную чувствительность, повсюду одно и то же невежественное и глупое непонимание того, что каждая черта культуры, каждый обычай и верование представляет некую ценность, выполняет социальную функцию, имеет положительное биологическое значение.

Традиция с биологической точки зрения есть форма коллективной адаптации общины к ее среде. Уничтожьте традицию, и вы лишите социальный организм его защитного покрова и обречете его на медленный неизбежный процесс умирания» [1, с. 46]. Таким образом, мы видим, как важно сохранить традиции и тем самым сберечь память наших предков, значит, сохранить духовную культуру народа. В данном случае духовная культура сама выступает как ценность.

Исследуя аксиологические особенности духовной культуры народа саха, нельзя не обратиться к истокам, к прошлому. Ведь духовность человека определяется его творческим началом и нравственными критериями. «Духовность - это атрибут человека как субъекта (и атрибут художественного образа как модели субъекта)» [2, с. 102].

Такие ценности, как любовь к родителям, родной язык, понятие Родины, усваиваются с молоком матери.

На изменение духовной культуры народа оказывает значительное влияние динамическое развитие этнических процессов. Об этом свидетельствуют социально-экономические, политические, культурные, коммуникативные факторы, присущие или свойственные определенному этносу. Л.Н. Гумилев, отмечая постоянное развитие этнических процессов, пришел к выводу, что «этнос - не просто скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а система различных по вкусам и способностям личностей, продуктов их деятельности, традиций, вмещающей географической среды, этнического окружения, а также определенных тенденций, господствующих в развитии системы» [3, с. 101]. Подобной отличительной природной, географической, социально-экономической и духовно-ценностной системой является «алаасная культура».

Для изучения особенностей духовной культуры народа саха необходимо, во-первых, рассмотреть ценностное содержание «алаасной культуры», сложившейся на территории современной Якутии с XV века как системное семейно-клановое образование, обусловленное природными и социально-экономическими особенностями, являющееся частью циркумполярной цивилизации; во-вторых, исследовать социокультурные системы духовности «алаасной культуры». Все это показать в ракурсе этнического самосознания, в широком смысле как значимость явлений и символов реальной действительности, в функции социально-нормативных регуляторов поведения людей, как коллективные представления, имеющие личностный смысл.

1. Ценностное содержание «алаасной культуры» - это наличие доминантныхрегулятивовментальности народа саха:

• алаасы - уникальный природный феномен и ландшафт, духовный, эгнотерриториальный, сакральный центр народа;

• основные виды хозяйства (скотоводство, коневодство):

• кузнечное дело;

• жилища и постройки.

2. Основные формы духовной культуры народа саха и их аксиологический аспект: мифы, религия, нравственность и духовность.

Все эти предметно-ценностные факторы составляли «алаасную культуру», которая очевидно представляет собой еще мало изученное с точки зрения духовно-ценностных позиций историко-культурное образование, являющееся частью циркумполярной цивилизации.

1. Доминантные регулятивы:

Если осмотреть землю саха с птичьего полета, можно увидеть сплошной ковер таежного пространства, нежнозеленую бахрому тундры, гребни гор, покрытые бледножелтым ягелем, черные, бурые, красные утесы. Среди этого буйства природы, мелькают лесные впадины - алаасы с цветистыми лугами и сверкающими от солнечного света округлыми озерами.

Особенностью природного ландшафта Якутии являются алаасы - этнотерриториальные ценности как символ Родины. Эти просторные и уютные лесные впадины своеобразно определили образ жизни народа саха, его этнич-ность, самосознание, этнические нормы поведения, особенности в восприятии мира, жизненные ориентации.

Алаас - эго елань, луговое место, поляна на таежных плоскогорьях. Большинство еланей окружено невысокими лесистыми горами и имеет водоемы. Здесь издавна заготовлялось сено и находились зимние усадьбы. В связи с развитием земледелия в алаасах возникли пашни. Те алаасы, в которых находились летние усадьбы, служили пастбищами.

Еще в XIX веке В.Л. Серошевский писал: «Тонкие ветвистые прожилки рек густой сетью покрывают весь край, а на плоскогорьях сверкают бесчисленные озера. Около каждой такой водяной капли, или даже самой тонкой нити ее, виднеются, точно оправа, узенькие светло-зеленые бордюры луговой и болотной растительности и иссеро-зеленоватые полосы ракитника и ивы. Все это делает летний покров страныдовольно пестрым» [4, с. 137].

Алаасная культура ведения хозяйства возникла в процессе отделения сенокосов и пастбищ, сначала в бассейне Средней Лены и на Амгино-Ленском плоскогорье, а затем в скотоводческих районах всей Якутии [5] примерно с XV века. Она связана с продолжительным зимним стойловым содержанием крупного рогатого скота. Из исторических преданий народа саха известно, что «Тойон Тэрэкэй, живший в середине XVII века на территории Сыланской волости, имел десять жен, восемь сыновей и семь дочерей. Девять жен он поселил в девяти алаасах, а сам со своей основной, главной женой жил в лучшем алаасе Буочээни» [6, с. 116-117].

До прихода на Лену основным видом хозяйства народа саха было коневодство. Якутское скотоводческое хозяйство возникло как единство обоих отраслей, как результат одновременного разведения лошадей и крупного рогатого скота только в бассейне средней Лены и на Амгино-Ленском плоскогорье. Возникновение скотоводческих хозяйств на берегах и островах Средней Лены и на травяни-

стых речках и в алаасах Амгино-Ленского плоскогорья, их постепенное распространение и развитие, потребовавшие новых пастбищ и сенокосныхугодий, явилось причиной заселения скотоводами бассейнов Олекмы, Вилюя и отдален-ныхсеверо-восточныхрек обширной Якутии [5, с. 67].

Таким образом, алаасы и цветущие долины стали сакральными центрами этнической территории. В эпической поэзии часто описывается волшебная красота долины счастья: такой сверкающей, «не знающей изморози ледяной», «с буйной зеленью», где «синим маревом курится даль», опереньем ярким блистают молодые утки, кругом изобилие, благодать и царит вечное лето» [7, с. 22].

В центре этих сакральных центров стоит человек. Именно человек придает смысл природе, в свою очередь, природа существует для человека, но и он обретает всю свою ценность только в ней. Это она дает человеку возможность раскрыть свои способности, ощутить радость жизни, физическую свободу и душевный подъем, счастье быть человеком. Суровая природа закаляет человека и физически, и духовно.

На земле саха долгими месяцами царит зима, вьюжная, суровая, с трескучими морозами и лютой стужей -«Аан Даан». Символом зимы является Великий белый, с голубыми пятнами «Бык зимы», с громадными рогами, ледяной пастью:

Из густого тумана -Дыханье его,

Из ледяных сосулек -Толстая шерсть,

Нос - из глыбы синего льда,

Прорубям, промерзшим до дна,

Подобны его глаза... [8, с. 270].

В якутской мифологии все духи-иччи изображаются в человеческом облике, с ними люди могут общаться, а «Бык зимы» лишен всего этого. «Он - олицетворение ничем неотвратимой стихии» [9, с. 123].

Человека саха за его долгое терпение и мужество вознаграждает ликующими, многоцветными огнями озаренное, сверкающее чудо - северное сияние, что вызывает ощущение восторга перед удивительной красотой подобного явления природы. Это звучит в стихах знаменитого поэта П. Тобурокова:

Как златотканная тесьма,

Богатой шали бахрома,

Как ширма шелка шелестящего,

Стена стекляруса звенящего Невыразимой красоты С небесной папа высоты!

Искрится за лиловой линией.

То ярко-алая, то синяя Трепещет самоцветов груда,

От яхонта до изумруда,

Гляди, любуйся, выбирай,

От наслажденья замирай! [8, с. 44].

Можно лишь бесконечно удивляться эстетическим особенностям народных песен, образно отображающим явления природы. В песне «Наступление осени» звучит как-то по-домашнему уютно и одновременно удивительно: «Осень-бабушка, оседлав лошадь рыжевато-серую, вьюгой бешеной навьючила, из большого снега свежего одеяло в поле бросила, а затем, сделав из пороши белой подушку добрую, припожаловала» к нам. В песне-тойук «Начало цветения» зачин вопрошающий: «Откуда эта зелень, яркая, как песня? От сияющего солнца, ставшего великим украшением чистого трехъярусного неба, сыплются лучи без остановки - словно бы от медного колечка» [8, с. 73].

Основные виды хозяйствования - скотоводство и коневодство - также поэтично и своеобразно отразились в содержании духовной культуры. В мифологии и фольклоре люди часто обращались к всемогущему богу Аеии Аи3 '3а3е. Существует даже легенда, что когда-то лошадь была прародительницей людей. Считалось, что хозяйство Верхнего мира основано на разведении лошадей, а Нижнего мира - на разведении рогатого скота. И таким образом, в народе сохранился своеобразный архетип ведения хозяйства, и как бы по небесному предопределению основу хозяйства народа саха составляли коневодство и скотоводство. В старину было принято совершать многочисленные «обряды - ысыахи», связанные со скотоводческим культом. И отмечали осенний «аааа'и — ипиао», своеобразный оберег рогатого скота, для умилостивления и поклонения бога Улуу Тойон. Издревле алаасные луга и поймы малых рек служили сенокосными и пастбищными угодьями для скота. Якуты селились по берегам рек и речек, по небольшим «алаасам». Скотоводческий тип хозяйства определял их расселение вблизи покосных угодий и источников питьевой воды. При этом устоявшееся ведение хозяйства требовало сезонных переездов семьи: кыстык (зимний стойловый период) и сайылык (летнее пастбищно-покосное время). Некоторые исследователи отмечают наличие третьего временного жилища у якутской семьи на месте - отор (осеннее пастбище скота после окончания сенокоса до первого снега). Все эти моменты жизни сопровождались обрядами-оберегами (зимний обряд-тан -ха, весенний обряд «первого жеребячьего» кумыса - тунах, Кулун-ысыах, ёи! ип рбау и т.д.) [11, с. 116].

Можно сказать, что до 1920-1930-х гг. якуты не знали поселковой жизни, чему способствовало их расселение по алаасам и ведение индивидуального хозяйства отдельными семьями, главным богатством которых являлся скот. Исследования, проведенные ИЯЛИ ЯФ СО АН СССР в 1985-1987 гг., показали, что сельские жители республики, особенно якуты, считают себя селянами по натуре, и сельское население отличается значительной стабильностью по отношению к месту жительства, причем потенциальные мигранты из села в преобладающем большинстве желали переехать в другие сельские поселения. В города направлялись, в основном, с целью повышения образования

и культуры. Таким образом, даже в последней четверти

XX века коренное якутское население сохранило традиционную ориентацию на сельский образ жизни [12, с. 80-81].

На селе очень большим уважением пользовались кузнецы, которых побаивались даже шаманы. Считалось, что дух кузнеца тяжелее и сильнее духа шамана, что душа шамана не может съесть душу кузнеца. Кузнечное дело народа саха связано с мифологическим божеством Кытай Бахсылааны, Кыдай-Бахсы или Ёр366ууГё:

Если на запад отсюда пойти,

Там, где склоны желтых небес Свешивают до земли бахрому Перистых облаков...

Где семь ручьев из семи лощин В лиственной, зеленой кайме,

Будто зарукиухватясъ,

Сходятся в хоровод, -Владыки айыы поселили там Великого кузнеца

По имени Ёр3ооууГё ... [7, с. 424].

Народ саха до сих пор в фольклоре сохранил воспоминания о стране Кудай дойду, что является реальным топонимом в Прибайкалье - Кудинской долине, считавшейся в эпоху курыкан главнейшим культовым местом [13, с. 66] (с древнетюрк. «кудай» [14, с. 48] (худай) - божественный, священный, бог).

Понятие о Кудае было знакомо хакасам, т.к. оно было заимствовано ими «через тюркоязычные народы Азии из Ирана» [15, с. 66]. Кудай являлся главным божеством в пантеоне богов хакасского народа. Позже он слился с образом православного бога, то же случилось с якутским богом ¥бр2 Ааб ОТеТТм, который в сознании людей ассоциировался с христианским богом.

Понятие бахчы-бахсы ныне употребляется только лишь в фольклоре в значении: 1. хозяйка, например, дъиэ бахсы-та - домохозяйка; 2. часть сложного имени Кыдай-Бахсы.

У народа саха в пантеоне богов, существовало божество Ааб-0а2аба - бог Бах, изображение которого они делали из дерева и вешали в углу дома или хотона [16, с. 139].

Аксиологическая мысль и имитации архаического космогонического деяния проникли и в принципы якутской архитектуры и строительства. Чтобы обеспечить реальность и долговечность строению, строители повторяли божественный акт образцового созидания - Сотворение мира и человека. Сначала обеспечивается «реальность» места с помощью освящения соответствующего участка земли, то есть путем превращения его в Центр Мира, «орзбуб аиба±ии6а» - выбор «счастливого» места постройки жилья с помощью троекратного выбрасывания деревянной ложки вверх. Удачным считалось, если ложка, выбрасываемая трижды, каждый раз упадет тыльной стороной вниз [17, с. 84]. Таким образом, совершался космогонический акт основания Центра Мира, и закрепления «краеугольного камня». Благодаря парадоксу ритуала любое освященное пространство совпадает с Центром Мира,

точно так же, как и время какого бы то ни было ритуала совпадает с мифическим временем «начала». Конкретное время, в котором осуществляется строительство, путем повторения космогонического акта проецируется мифическое время, во время оное, когда происходило основание Мира. Таким образом, реальность и долговечность постройки обеспечиваются не только через преобразование мирского пространства в пространство трансцендентное (Центр), но и через преобразование конкретного времени в мифическое [18, с. 36-37].

При строительстве домов, различного рода приусадебных построек якутские мастера использовали правило «золотого деления» или «золотого сечения», как когда-то применяли античные пифагорейцы.

Древние классики часто увлекались теоретико-числовыми операциями. Гармонические пропорции завораживали, и они применяли их относительно музыки, ритма, вычислений арифметических и геометрических, а также в изучении других эстетических сущностей. Подобные пропорции соблюдались строителями египетских пирамид. Существует даже так называемый прямоугольный «египетский треугольник», который называют «божественным». И по свидетельству ученых-историков египтяне поклонялись этому треугольнику как божеству, т.к. верили в его таинственную силу. Удивительно, но они считали, что вертикальный катет символизирует мужчину, горизонтальный катет - женщину, агипотенуза - ребенка [19, с. 99].

«Человек есть мера всех вещей», - воскликнул когда -то античный философ Протагор из Абдер. Народные умельцы саха использовали такие способы и методы измерения как: «харыс» - большая пядь (длина, равная расстоянию между концами вытянутого большого и среднего пальцев), «тутум» - расстояние, равное высоте кулака и «золотой пропорции», «прз]» - пядь (расстояние между растянутым большим и указательным пальцами), равная знаменитому «египетскому треугольнику». Таким образом, соразмерность и гармонические пропорции были не чужды и народу саха в стремлении окружить себя не только удобными, теплыми, но и эстетически оформленными постройками. В историко-этнографических исследованиях якутские ученые пишут, что поселения саха сохранили древнее тюрко-монгольское название «ыал», но у них этот термин более применялся по отношению к поселениям постоянного характера, нежели к кочевым стойбищам. В этой особенности, по-видимому, проявилась тенденция изменения якутского скотоводческого хозяйства, т.е. оставление практики кочевания и переход к оседлости. Поселения, жилища и хозяйственные постройки якутского народа являются важнейшей частью материальной культуры самых северных древних скотоводов и составляют фокальные или доминантные ценности [20, с. 28], которые определяют представления о месте человека в системе мира, также мнения о благих намерениях и общественном благополучии семьи и дома. Изучение этих составляющих имеет немаловажное научное и практическое

значение. Специфика и планировка зимних и летних поселений, типы и формы построек, их конструктивные особенности, декоративные элементы ит.п. - ценные источники по вопросам этногенеза, этнической истории и духовной культуры. В этих материальных вещах просматриваются этические и одновременно эстетические ценности мировосприятия народа.

Жилища и постройки имели не только утилитарное значение, но и служили оберегами человеческого бытия. Таким образом, ценность вещи определяется одновременно статически - через соответствие вещи своей природе и динамически - через ее соответствие цели [21, с. 5].

Человек по-разному может реализовать свое творческое начало, и полнота его творческого самовыражения достигается через создание и использование различных культурных форм. Каждая из этих форм обладает своей «специализированной» смысловой и символической системой. Мы охарактеризуем лишь три характерные формы духовной культуры народа саха, в каждой их которых своеобразно выражается суть человеческого бытия:

1.Миф;

2.Религия;

3. Нравственность идуховность.

2. Основные формы духовной культуры народа саха и их аксиологический аспект:

• Миф есть не только исторически первая форма культуры, но и измерение душевной жизни человека, сохраняющееся и тогда, когда миф утрачивает свое абсолютное господство. Мифология рождена самим народом. В народе между различными индивидуумами по внутренней необходимости устанавливается духовная связь, которая обнаруживается в таком совместном произведении, как мифология [22, с. 1098-1099]. Всеобщая сущность мифа состоит в том, что он представляет собой бессознательное смысловое породнение человека с силами непосредственного бытия, будь то бытие природы или общества. Все одушевляется, и природа выступает как мир грозных, но родственных человеку мифологических существ - демонов и богов. В якутском фольклоре существует миф о Великой Лошади - Ё|_л Айз 'здзе, которая была прародительницей людей. Это божество еще называют Уордаах, т.е. свирепый, оно появилось еще в то время, когда не было понятий Добра и Зла. И древние демоны, и боги выступают как две стороны одной самости. Герои олонхо, фольклора и мифов символизируют бессознательную самость человека, и эмпирически это проявляет себя как общая сумма всех архетипов и поэтому включает архитипы отца и мудрого старца [23, с. 336]. Архетип мудрого старца МуубёууТ Ыу 'уТ является символом отеческого, доброго и разумного отношения к жизни. Кузнец Кудай был искусным мастером. Бесконечные битвы героев-богатырей с чудовищами означали попытки осободить эгосознание от смертельных оков бессознательного. Разжигание огня имело целью рассеять мрак бессознательного. Спасение героя является триумфом сознания.

В некоторых случаях специфика локальных верований обуславливалась включением в состав предков представителей различных этносов, поэтому ценность изучения мифологии народа саха заключается в том, что это может пролить свет на этническую историю саха и народов, с которыми они вступали в этнокультурные контакты.

Мифы не оставались неизменными. Старый миф получал дополнительные функции, вытекающие из эволюции верований. Новые мифы не отрицали старые, а приспосабливались к ним, лишь отодвигая их на второй план.

Якутская мифология, охватывая все стороны жизни народа, дает религиозную интерпретацию взаимодействия людей с окружающим миром, отношений в человеческом обществе, утверждает законность сложившегося у народа саха социально-экономического уклада.

• Религия выражает потребность человека в ощущении своей причастности к основаниям бытия. Человек ищет свои основания, помещая божественное по ту сторону природы и понимая его как сверхъестественный абсолют. Религия освобождает человека от мифологической слитности с природой и внутренней зависимости от стихийных сил, но в религии народа саха присутствует человек, созданный природой и действующий в соответствии с законами природ, как созидатель своего рода и племени.

Зарождение веры Айыы в недрах патриархального строя связано с именем богини земли Айыысыт, которая была покровительницей деторождения. И она произошла от культа древней богини «Умай». По мнению известного исследователя H.A. Алексеева, древнетюркский культ богини «Умай» является поздней трансформацией культа богинь-матерей «Аи», существовавших у саков Алтая и Средней Азии. Древние южные предки якутов, по его предположению, верили в матерей - создательниц жизни и называли их «аи» (мать). Совершенно очевидно, что якутское «ийэ» происходит от «аи» [16, с. 127]. Впоследствии с переходом главных функций богини-матери в руки мужских божеств, значение слова «аи» их потомками было утрачено. «Аи», «Айыы» стало пониматься как общее название верховных, светлых божеств. Из них только «Айыысыт» представлялась в женском образе [24, с. 162-163].

Вера Айыы - древняя религия, в основе которой лежат анимистические представления, т.е. якуты понимали явления природы символически или аллегорически. Дух леса Баай Байанай, Дух огня - Хатан Тэмиэрийэ, Аан Алах-чын Хотун - Праматерь всего живущего и растущего [25, с. 75]. Мудрость народа саха заключалась в чувственноматериальном космосе, в мифологии, взывающей к ценности человека как к творению природы. И в этом смысле олонхо выдвигает на первый план человека и человеческий род, познаюший мир через Добро, Красоту и Истину, который действует в соответствии с природой, прислушиваясь к ней. Так, огонь в очаге, жилище, местность, травы, деревья, леса, воды, горы имеют иччи-духов хозяев. Но основными злыми духами якутской религии являются абаасы, которые в той или иной степени, как отмечено

выше, населяют все три страны мира. Им противопоставляются высшие добрые духи-айыы: Айыысыт - покровительница деторождения, Иэйиэхсит — покровительница размножения человеческого рода, Айзпзазе - покровитель размножения лошадей, ¥б|_12 Аеии (Аар тойон) - самый высший, верховный Бог и др. Все они обитают на разных ярусах восточного, юго-восточного и юго-западного неба. По таким описаниям природы в олонхо можно судить и о человеке, для которого картины родной Земли прекрасны и полны духовно-нравственного смысла, изображения страны чудовищ отталкивающе ужасны иногда и карикатурны. Сущностью эстетики олонхо является то, что сама природа наделяется человеческими чертами и деяниями и сама же природа переносит на человека свои тоже вполне объективно существующие человеческие свойства. Таким образом, очеловеченная природа представляется как часть огромной «живой Вселенной». И человек обращается к божествам «айыы» через посредство огня, который можно назвать, по Лосеву, «художественно-творческий огонь» [26, с. 29].

Этот огонь поддерживался чудодейственными олонхо-сутами - исполнителями эпических поэм и духовными посредниками между людьми и божествами «айыы» -шаманами.

С древних времен народ саха поклонялся духам животных и верил в силу этих божеств. Решающая роль в социальной интеграции отводилась верованию, шаманизму и идеалам олонхо. В них народ видел компоненты религии, нравственности и мировосприятия. Известно, что для мировоззрения саха характерны две существующие реальности - мифологический мир духов и демонов и человеческое общество. А духовным посредником между миром демонов и людей был шаман.

Несмотря на то, что в обязанности шамана входит общение с потусторонними силами, другим священным долгом является защита и руководство своим народом в физическом мире. Однако обе обязанности выбираются и контролируются энергией предков-шаманов. Иными словами, шаманом мог стать человек, имеющий предков-шаманов и избранный духами. Он обладал сверхъестественными способностями, даром ясновидения и гипнозом. У них сверхвысокая концентрация нервно-психической энергии (или чрезвычайно сильное биополе), при направленном использовании которой они могут оказывать значительное воздействие на окружающих.

Якутский шаманизм - явление, не ограниченное пространством и временем (в прошлом), оно имеет глубокие исторические корни. По данным языкознания и культуры предки якутов, будучи одной из ветвей древних тюрков, были родственны или имели близкие связи с монгольскими и маньчжуро-тунгусскими народами, а через своих древнейших предков - центрально-азиатские хунну - соприкасались с арийскими племенами [27, с. 26].

Шаманизм оказал сильное влияние на мировоззрение народа саха. Возникнув в недрах эпохи палеолита, куль-

товая магия как особая форма почитания божеств, духов земли и природных стихий вырастает в стройную и сложную систему шаманизма. Якутский шаманизм является своеобразной формой общественного сознания, т.е. уникальной формой мировосприятия народа саха. Он опирается, прежде всего, на идеологию и модель мировосприятия первых создателей так называемой «удаганской культуры» [28, с. 119].

• Нравственность и духовность возникают после того, как уходит в прошлое миф, где человек внутренне сливается с жизнью коллектива и контролируется различными магическими табу, программирующими его поведение на уровне бессознательного. Теперь человеку требуется самоконтроль в условиях относительной внутренней автономности от коллектива. Так возникают первые нравственные регулятивы - долг, стыд и честь [29, с. 52]. С повышением внутренней автономности человека и формированием зрелой личности возникает такой нравственный регулятив, как совесть. Таким образом, нравственность появляется как внутренняя саморегуляция в сфере свободы, и нравственные требования к человеку растут по мере расширения этой сферы. Развитая нравственность есть реализация духовной свободы человека, она основана на утверждении самоценности человека независимо от внешней целесообразности природы и общества. В духовно-нравственных представлениях народа саха существует понятие Айыы, которое воспринимается как этико-эстетическая синкретичность, где нравственные регулятивы и эстетические ценности неотделимы.

Религиозно-философским осмыслением духовной культуры народа саха является Учение Айыы. «Айыы» происходит от слова аи (якут.), что переводится, как: «1) творить, давать бытие (начало), сотворять создавать (человека), устраивать основывать (землю), воздвигать, производить .2) указывать, назначать свыше. В мифологии и фольклоре «Айыы» обозначает: 1) Доброе начало.

2) Доброе божество, добрый дух. «Айыы сирэ» значит страна добрых духов, «Айыы киЬитэ» - светлый человек [30, с. 192]. И, как считает профессор А.И. Гоголев, аш -«жизненная сила, вечность, продолжение жизни», связанной с др.-инд. вуи - «подвижный, сильный», с авестийским вуи - «продолжение жизни» [31, с. 47]. Антипод айыы

- слово аньыы.

В реальной жизни и духовной культуре народа саха понятие «Айыы» воспринимается как единство и тождество «метафизической триады» - Красоты, Добра и Истины и вто же время как Творчество и Созидание. Оно созвучно высказыванию выдающегося русского мыслителя П.А. Флоренского: «Эта метафизическая триада, - писал он, - есть не три разных начала, а одно. Это - одна и та же духовная жизнь, но под разными углами зрения рассматриваемая [32, с. 75]».

Согласно Учению Айыы, понятие «Ёо6-прб» является национально-этническим своеобразием миропонимания народа саха и его философским осмыслением человечес-

кой сути. По религиозным представлениям, душа состоит из трех элементов: воздуха-души (салгын-кут), земли-души (буор-кут) и матери-души (ийэ-кут). Первые два элемента

- материальны: жизнь человека поддерживается дыханием (воздухом), после смерти тело его превращается в прах (в землю). Более сложным представляется третий (главный) элемент - мать-душа, который внедряется добрым высшим духом Айыысыт через темя мужчины в женщину. Она временно может покинуть человека, когда он спит, может быть похищена злыми духами, что вызывает болезни, и, наконец, она может превращаться в ёр (^б) - в загробную форму существования души. Но и мать-душа не бестелесна, ибо она обладает определенными признаками материальности (нуждается в пище, питье, жилище и т.п.). По А.Е. Кулаковскому, якутские представления о душе и ее элементах, как и религиозные представления других народов о душе, являются сугубо религиозными, ибо душа в совокупности с вышеназванными тремя элементами обладает сверхъестественными свойствами [33]. Но современные представления о душе несколько изменились в соответствии с развитием философской науки. Душа в отличие от психики и сознания всечеловечна, вне-исторична, если угодно, архитипична. В её эмоциональной памяти хранятся общечеловеческие, внеисторические ценности и смыслы. Душа причастна к истине и при этом умудряется быть на границе прошлого и будущего [34]. Важнейшим посредником между душой и истиной является искусство, не только понимающее, но и созидающее язык души. Приблизиться к душе могут только фольклор, литература и искусство. Таким же посредником души для народа саха предстаёт олонхо, героический эпос, созидающий духовный мир человека и включающий в себя нравственные и эстетические категории Добра, Истины и Красоты. Мы можем представить себе мироощущение и взгляды древних, прочитав бессмертные строки былин, узнать

о волшебных приключениях богатырей «айыы», сказочных красавицах, грозных и вероломных чудовищах.

В связи с коллективизацией, внедрением совхозной системы и урбанизацией жизни общества затухает такое уникальное явление, как «алаасная культура». Этнические знания и представления теперь мы можем получить, только изучая олонхо, фольклор, и в результатах интеллектуальных усилий писателей, ученых, политиков. Предстоят социокультурные и антропологические исследования обычаев и традиций, сохранившихся в социокультурном пространстве сегодняшних реалий.

Исследовав аксиологические доминанты народа саха, мы выяснили, что «алаасная культура» (алаасный тип культуры) является частью культуры народа саха, сложившейся с XV века в результате непростого социально-экономического и историко-культурного процесса, хотя на сегодня она утратила некоторые социальноэкономические черты, но сохранила духовное этико-эстетическое содержание благодаря оберегаемому народом олонхо.

Таким образом, наследие предков - мифы, олонхо, фольклор, - воспринимаемое как «Ситим» т.е. приемствен-ность поколений, связь времен есть духовный ориентир развития общества, обуславливающий позитивный процесс выживания культуры. Здесь необходимо отметить, что духовная культура народа саха сформирована благодаря таким проявлениям «алаасной культуры», как:

а) уникальность ландшафта, алаасы - сакральные центры этнической территории, климат, явления природы;

б) особенности ведения хозяйства и аксиологические принципы осуществления архитектурно-строительных идей;

в) своеобразие духовной культуры, отраженное в мифах, религии, олонхо и фольклоре как проявление этикоэстетической синкретичности духовной культуры народа саха.

Литература

1. Малиновский Б. Культура // Культурология. XX век: проблемно-тематический сборник. Дайджест. IV. М.: ИНИОН РАН, 1997. С. 15-22.

2. Каган М. С. О духовном (Опыт категориального анализа) // Вопросы философии. 1985. № 9. С. 91-102.

3. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Наука, 1990. 414 с.

4. Серошевский В.Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. СПб., 1896. Т. 1. С. 137 573; 2-е изд. М., 1993. 736 с.

5. Башарин Г.П. История аграрных отношений в Якутии (XV-XVII - середина XIX в.): В 2-х томах. Т. 1. М.: Наука, 2003. 448 с.

6. Боло С.П. Прошлое якутов до прихода русских (по преданиям якутов бывшего якутского округа). М., 1938. 227 с.

7. Ньюргун Боотур Стремительный. Якутский героический эпос олонхо. Воссоздал на основе народных сказаний Платон Ойунский. Перевел на русский язык Владимир Державин. Якутск, 1975. 432 с.

8. Якутские народные песни. Якутск: Як. кн. изд-во, 1988. 286 с.

9. Эргис Г.У. Очерки по якутскому фольклору. М.: Наука, 1974. 402 с.

10. Тобуроков П. Северное сияние // Искры снега. М.: Советский писатель,1976. 88 с.

11. Романова Е.Н. Якутский праздник Ысыах: Истоки и представления. Новосибирск, 1994. 160 с.

12. Винокурова УЛ.Стереотипы национального самосознания народа саха и русских якутян // Суверенитет и этническое самосознание: идеология и практика. М., 1995. С.270-279.

13. Экологические традиции в культуре народов Центральной Азии / Н.В. Абаев, K.M. Герасимова, А.И. Железнов и др. Новосибирск, 1992. 160 с.

14. Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. СПб., 1907. Т.

1. Стлб. 54; Он же. Словарь якутского языка. 2-е изд-е. М.; Л., 1959. Т. 1. 1281 с.

15. Христианство и ламаизм у коренного населения Сибири: Вторая половина XIX - нач. XX в.: Сб. статей / АН СССР. Институт этнографии им. H.H. Миклухо-Маклая / Отв. ред. и авт. предисл. И.С.Вдовин. Л., 1979. 227 с.

16. Антонов Н.К. Материалы по исторической лексике якутского языка. Якутск: Як. кн. изд-во,1971. 175 с.

17. Зыков Ф.М. Поселения, жилища и хозяйственные постройки якутов. XIX - начало XX в. Историко-этнографическое исследование. Новосибирск: Наука, 1986. 106 с.

18. ЭлиадеМ. Избранные произведения: Миф о вечном возвращении; Образы и символы; Священное и мирское / Перев. с фр. М.: Ладомир, 2000. 414 с

19. Алексеев Э.А. Деревянные и тальниковые изделия саха. Якутск: Бичик, 1999. 256 с.

20. Кузнецов И.М. Исследование символов в системе национального самосознания (к постановке проблемы) // Ценности и символы национального самосознания в условиях изменяющегося общества. М.: ИЭАРАН, 1994.

21. Стычень Т. Что такое аксиология? // Культурология XX век: Аксиология, или философское исследование природы ценностей. М.: ИНИОН РАН, 1996. 144 с.

22. Шеллинг Ф.В. Сочинения / Пер. с нем. М.И. Левиной, A.B. Михайлова. М., 1998. 1664 с.

23. Юнг КГ. Символы трансформации. М.: Пента График,

2000. 496 с.

24. Алексеев H.A. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. Новосибирск, 1980.

25. Новиков А.Г. По велению неба в начале времен...Якутс-

кая народная предфилософия // Илин. Исторический, культурологический журнал. 2001. № 3-4. С. 74-77.

26. Лосев.А.Ф. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития: В 2-х кн. Кн. 2. М.: Искусство,1994. 604 с.

27. Сидоров Е.С. Шаман: человек, религия: Учебное пособие. Якутск: Изд-во ЯГУ, 1994. 38 с.

28. Уткин К.Д. Культура народа саха: этнофилософский аспект. Якутск: Бичик, 1998. 368 с.

29. СоловьевВ.С. Сочинения в 2 т-х. Т. I. / Сост. общ. ред. и вступ. ст. А.Ф.Лосева и A.B. Гулыги; Примеч. С.Л.Кравца и др. М.: Наука, 1990. 892 с.

30. Якутско-русский словарь. 25000 слов / Под редакцией П.А. Слепцова. - М.: Советская энциклопедия,1972. 608 с.

31. Гоголев А.И. Древний южно-сибирский субстрат в якутской мифологии // Фольклор и современная культура. Якутск, 1991. С.34-53.

32. Флоренский П.А Столп и утверждение истины / Вступ. ст. С.С. Хоружего. М.: Правда,1990. 430 с.

33. Кулаковский А.Е. Материалы для изучения верований якутов. Якутск: Як. кн. изд-во, 1923. 108 с.

34. Зинченко В.П. Размышление о душе и её воспитании // Вопросы философии. 2002. № 2. С. 119-136.

A.A. Borisova

AXIOLOGICAL DOMINANTS OF THE «ALAAS CULTURE»FOR THE SAKHA PEOPLE

The article covers issues on spiritual dominants of the alaas culture of the Sakha people as a priority values in national identity. They are considered from the ethnic cultural point of view and are understood in a wide sense as value of phenomena and subjects of a real life. In particular the spiritual values become social and normative regulators of man’s behavior as collective conceptions that have personal sense. In philosophical studies personal values (focal values and values-directions) are the part of peoples’ mentality. The focal (dominant) values of the spiritual culture of the Sakha people are ‘alaas culture” values. These values express various conceptions: role of a human being in the world system, archaic cosmogonic function, temporary meaning of man’s history, meaning of life, of a human being and spiritual values.

УДК 37.018.1

М.Н. Афанасьев

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СОЦИАЛЬНОГО ПЕДАГОГА ПО ФОРМИРОВАНИЮ РОДИТЕЛЬСТВА У СУПРУЖЕСКИХ ПАР

В данной статье формирование родительства у супружеских пар ставится как социально-педагогическая проблема; рассматриваются модели помощи семье, которые может использовать социальный педагог в работе с семьей; излагаются результаты экспериментальной работы, приводятся результаты диагностических методик исследования представлений о родительстве и отношений к семейным ролям: PARI (parental attitude research instrument) (E. Шеффер, P. Белл) - для изучения отношения родителей к разным сторонам семейной жизни (семейной роли); по методике «Представления об идеальном родителе» (Р.В. Овчарова).

За многовековую историю человечества сложился идеал воспитания. Люди всегда мечтали о совершенном человеке, полноценном члене общества. У такого идеального человека много характеристик, одна из важнейших, причем вневременная, - быть добропорядочным отцом или матерью семейства. «Качество» родителей предопределяет, какова будет семья, а нормальная жизнедеятельность этого удивительного своеобразного и пластичного организма является необходимым условием выживания государства, народов, человечества в целом.

Анализ психолого-педагогических работ Г.Н. Волкова, И.Т. Левыкина, М.Д. Махлина, А.М. Новикова, Р.В. Ов-чаровой, Я. Хямяляйнена, Э.Г. Эйдемиллера, В.В. Юстиц-кис и др. показал, что изучению семьи как воспитательного института посвящено большое количество исследований как в отечественной, так и в зарубежной научной литературе. В этих трудах раскрыты различные характеристики семьи, оценена роль родителей в воспитании ребенка, исследованы взаимоотношения детей и родителей, выявлены стили и стратегии семейного воспитания, а также многое другое, имеющее отношение к семье. При очень большом научном интересе к развитию детей в семье самим родителям уделяется намного меньше внимания. А для того, чтобы наиболее полно владеть объективной информацией о развитии семьи и иметь возможность эффективно вести ее социально-психологическое сопровождение, необходимо изучать семью не только со стороны ребенка, но и со стороны родителя.

Родительство - социально-психологический феномен, представляющий собой эмоционально и оценочно окрашенную совокупность знаний, представлений и убеждений относительно себя как родителя, реализуемую во всех

проявлениях поведенческой составляющей родительства. Как надындивидуальное целое родительство неотъемлемо включает обоих супругов, решивших дать начало новой жизни, и, конечно, самого ребенка.

Родительство является сложной динамической структурой, которая в развитой форме включает родительские ценности, установки и ожидания, родительское отношение, родительские чувства, родительские позиции, родительскую ответственность, стиль семейного воспитания [1, с. 10].

Родительство - многогранный феномен, который мож-но рассматривать на двух уровнях: как сложную комплексную структуру индивида и как надындивидуальное целое, которое, как правило, является совокупным, то есть включает двух человек, решивших дать начало новой жизни.

Реализация человека как родителя имеет непреходящее значение. Процесс формирования родительства, возможность вмешательства при деформации родительства, на наш взгляд, представляют собой значимую социальнопедагогическую проблему.

За последние годы, как отмечают П. А. Шептенко и Г.А. Воронина, наблюдается сокращение состава и структуры семьи (рост разводов, рождение детей одинокими матерями и др.) [2, с. 52].

Сегодня преобладающий тип семьи - это простые нук-леарные семьи, состоящие из супругов с детьми или без них. Значительную долю составляют неполные семьи. В подавляющем числе случаев это семьи одиноких матерей, разведенных женщин и вдовцов. В большинстве этих семей один, реже - два ребенка. В материальной поддержке государства нуждаются большинство семей одиноких матерей. Аналогичные трудности испытывают семьи

военнослужащих срочной службы, семьи, в которых один из родителей уклоняется от уплаты алиментов, семьи с детьми-инвалидами, семьи с родителями-инвалидами; семьи, взявшие детей под опеку (попечительство), многодетные семьи, семьи с малолетними детьми (в возрасте до трех лет). В особом положении находятся студенческие семьи с детьми. В большинстве случаев они оказываются в «иждивенческой позиции» по отношению к своим родителям. К семьям, нуждающимся в особой поддержке государства, относятся семьи беженцев и вынужденных переселенцев, семьи безработных, имеющие несовершеннолетних детей. Особый разряд семей составляют семьи «группыриска»: малоимущие, многодетные, семьи с деть-ми-инвалидами; а также так называемые девиантные семьи - это семьи алкоголиков, наркоманов, правонарушителей и др.

Социальная педагогика, социальная работа ориентированы не только на решение семейных проблем, но и на укрепление, развитие и восстановление внутреннего потенциала семьи для выполнения его многочисленных общественно значимых функций, стабилизацию демографического и социально-экономического положения в России [2, с. 53].

Конкретное содержание социально-педагогической работы с семьей в каждом отдельном случае обусловлено типом ее «неблагополучия», а также индивидуальными особенностями данной семейной ситуации. Однако в целом технология и содержание работы социального педагога с семьей имеют много общего.

Прежде всего, их объединяет то, что в центре интересов социального педагога находится ребенок. Для семейного педагога социальная работа начинается с изучения семьи, а именно составления социального паспорта. В каждом микрорайоне, поселке, городе первоначально собирается информация о составе семей, их типах, наиболее острых проблемах.

На наш взгляд, деятельность социального педагога будет более плодотворной, если наряду с выявлением проблем его деятельность будет связана с привлечением клиентов на разного рода курсы, которые будут носить, с одной стороны, профилактический характер, с другой стороны, просветительско-образовательный.

В последние годы усилилось внимание к изучению семьи как воспитательного института со стороны педагогики, психологии, социологии и других наук. Однако возможности ученых в исследовании ограничены в связи с тем, что семья представляет собой достаточно закрытую ячейку общества, неохотно посвящающую посторонних во все тайны жизнедеятельности, взаимоотношений, ценностей, которые она исповедует.

Исследователь В.М. Целуйко отмечает слова A.C. Макаренко о том, что «родительские требования к себе, родительское уважение к семье, родительский контроль над каждым своим шагом - вот первый и главный метод воспитания» [3, с. 56].

Существуют различные модели помощи семье, которые может использовать социальный педагог в работе с семьей.

1. Педагогическая модель базируется на гипотезе недостатка педагогической компетентности родителей, субъектом жалобы в таком случае является ребенок. Социальный педагог вместе с родителями анализирует ситуацию, намечает программу мер. Хотя причиной неблагополучия могут быть сами родители, эта возможность открыто не рассматривается. Социальный педагог ориентируется не столько на индивидуальные возможности родителей, сколько на универсальные, с точки зрения педагогики и психологии, способы воспитания.

2. Социальная модель используется в тех случаях, когда семейные трудности являются результатом неблагоприятных внешних обстоятельств. В этих случаях помимо анализа жизненной ситуации и рекомендации требуется вмешательство внешних сил.

3. Психологическая (психотерапевтическая) модель используется тогда, когда причины трудностей ребенка лежат в области общения, личностных особенностях членов семьи. Она предполагает анализ семейной ситуации, психодиагностику личности, диагностику семьи.

4. Диагностическая модель основывается на преодолении дефицита у родителей специальных знаний о ребенке или своей семьи. Объект диагностики - семья, а также дети и подростки с нарушениями и отклонениями в поведении.

5. Медицинская модель предполагает, что в основе семейных трудностей лежат болезни. Задача психотерапии

- диагноз, лечение больных и адаптация здоровых членов семьи к больным.

Социальный педагог может использовать различные модели помощи семье в зависимости от характера причин, вызывающих проблему детско-родительских и супружеских отношений.

Методы изучения семьи представляют собой инструменты, с помощью которых собираются, анализируются, обобщаются данные, характеризующие семью, вскрываются многие взаимосвязи и закономерности семейных отношений. Изучение семьи, как и любого социального феномена, требует, во-первых, совокупности методов, во-вторых, методы должны быть адекватны существу изучаемого предмета и конкретному продукту, который прогнозируется исследователем.

Среди методов изучения семьи достаточно распространенными стали социологические методы: социологические опросы, интервьюирование и анкетирование. Используются эмпирические методы: наблюдение, беседа идр.

Поиски путей объективного изучения семей привели к разработке таких психологических, педагогических, социологических методов, которые углубляют и расширяют представления о современной семье и одновременно ставят испытуемых перед необходимостью осознать свои взаимоотношения с близкими, сделать выбор в пользу наи-

более предпочтительного, попробовать новые для себя способы взаимодействия в семье. В результате такого подхода исследователя респондентами предлагаемые нововведения рассматриваются как собственный вклад в проблему, поэтому стараются внедрить их в собственную практику домашнего воспитания. Такое сотрудничество исследователей и родителей предопределяет не только решение поставленной задачи, но и принятие новых норм поведения, способов воздействия на семью. Таким образом, можно говорить о том, что при изучении семьи наблюдается тенденция превращения методов науки в методы практической деятельности специалистов.

Нами была проведена экспериментальная работа, которая состояла из трех этапов: 1 этап - констатирующий;

2 этап - формирующий; 3 этап - контрольный.

Первичная диагностика участников проводилась посредством методик исследования представлений о родительстве и отношений к семейным ролям:

Методика PARI (parental attitude research instrument) предназначена для изучения отношения родителей (прежде всего матерей) к разным сторонам семейной жизни (семейной роли) [1, с. 194]. Ее авторы - американские психологи Е.С. Шеффер и Р.К. Белл. Эта методика широко использовалась в Польше и Чехословакии. В нашей стране она адаптирована кандидатом психологических наук ТВ. Нешерет.

В методике выделены 23 аспекта-признака, касающихся разных сторон отношения родителей к семейной роли, и 15 касаются детско-родительских отношений. Последние 15 признаков подразделяются на 3 группы: 1 - оптимальный эмоциональный контакт, 2 - излишняя эмоциональная дистанция с ребенком, 3 - излишняя концентрация на ребенке.

Каждый признак измеряется с помощью 5 суждений, уравновешенных с точки зрения измеряющей способности и смыслового содержания. Вся методика состоит из 115 суждений. Суждения расположены в определенной последовательности, и отвечающий должен выразить к ним отношение в виде активного или частичного согласия или несогласия.

Методика семантического дифференциала «Представление об идеальном родителе» (по Р.В. Овчаровой) [1, с. 205]. Методика состоит из 48 полярных пар качеств, каждая пара оценивается по 7-балльной шкале (3, 2, 1, 0,

1, 2, 3) в зависимости от выраженности качества.

Данная методика предлагает в большей степени качественную, чем количественную обработку методики. Количественная обработка заключается в подсчете баллов испытуемого по каждому аспекту. В итоге получается когнитивный, эмоциональный, поведенческий показатели представлений об идеальном родителе.

Первичная и вторичная диагностика данных методик проводились на одной группе родителей. Результаты первичной диагностики использованы как контрольные, результаты вторичной диагностики составляют эксперимен-

тальные данные. В итоге наличие двух групп ответов позволило проанализировать результаты по характеру логической структуры доказательства выдвинутой нами гипотезы, которая основывается на сравнении, составлении наблюдений двух групп полученных данных.

Система тренинговых упражнений «Семь шагов» (О.В. Филиппова, Р.В. Овчарова) [1, с. 256]. Даннаясис-тема тренинговых упражнений разработана на основе предложенной авторами данной методики структуры родительской любви, которая является сложным структурным образованием. Структурными элементами родительской любви можно считать эмоциональный компонент, включающий в себя чувство близости и чувство враждебности; когнитивный компонент, содержащий уважение ребенка родителями, знание матери и ожидания отца; поведенческий компонент, проявляющийся в ответственности и заботе. Различные по значимости компоненты представляют собой структурную иерархию: эмоциональный, когнитивный, поведенческий уровни соответственно.

Первые две методики нами использовались как диагностическая и контрольная методики в начале и в конце формирующего этапа. Система тренинговых упражнений «Семь шагов» нами использовалась как методика, формирующая родительские качества. Данная методика нами адаптирована, согласно объекту исследования, т.е. внесены средства этнопедагогики в систему тренинговых упражнений «Семь шагов».

При обработке результатов, полученных при помощи методики PARI (parental attitude research instrument) [1, с. 194], для изучения отношения родителей к разным сторонам семейной жизни (семейной роли) и методики «Представления об идеальном родителе» [1, с. 205] мы остановились на количественной обработке данных методик и выведении среднего балла.

Таким образом, сравнительный анализ полученных данных на констатирующем и контрольном этапах показал следующие результаты (табл. 1).

Как видно из показателей этой таблицы, выявлена положительная динамика в отношении родителей к разным сторонам семейной жизни по исследованным показателям. Так, повысились показатели по признакам: вербализация, семейные конфликты, неудовлетворенность ролью хозяйки, партнерские отношения, развитие активности, доминирование матери, чрезвычайное вмешательство, уравнение отношений. Снизились показатели по признакам: чрезмерная забота, зависимость ребенка от семьи, подавление воли, ощущение самопожертвования, опасение обидеть, раздражительность, излишняя строгость, исключение внесемейных влияний, подавление агрессивности матери, уклонение от конфликта, подавление сексуальности, стремление ускорить развитие ребенка, несамостоятельность. Без изменений по результатам сравнения оказались следующие показатели: семейные конфликты, сверхавторитет родителей и безучастность.

Таблица 1

Результаты изучения отношения родителей к разным сторонам семейной жизни (семейной роли) методики PARI (parental attitude research instrument)

Количественные Количественные Динамика

Признаки показатели на показатели на изменений

констатирующем этапе контрольном этапе (+/-)

1 Вербализация 12,4 14,4 +2

2 Чрезмерная забота 18,2 15 -3,2

3 Зависимость ребенка от семьи 16 15 -1

4 Подавление воли 14,6 14,2 -0,4

5 Ощущение самопожертвования 13 11 -2

6 Опасение обидеть 8,2 7,4 -0,8

7 Семейные конфликты 11 11 0

8 Раздражительность 9 8,2 -0,8

9 Излишняя строгость 10,4 9 -1,4

10 Исключение внесемейных влияний 10,2 9 -1,8

11 Сверхавторитет родителей 12 12 0

12 Подавление агрессивности матери 9 5 -4

13 Неудовлетворенность ролью хозяйки 8,2 8,4 +0,2

14 Партнерские отношения 7 8 +1

15 Развитие активности 8,6 10,8 +2,2

16 Уклонение от конфликта 10 9 -1

17 Безучастность 11 12,2 +1,2

18 Подавление сексуальности 8 7 -1

19 Доминирование матери 12,2 12,6 +0,4

20 Чрезвычайное вмешательство 11 12,4 +1,4

21 Уравнение отношений 9 15 +6

22 Стремление ускорить развитие ребенка 14,8 13 -1,8

23 Несамостоятельность 11 9 -3

Несомненно, позитивным является повышение показателей признаков: вербализация, партнерские отношения, развитие активности, уравнивание отношений, а также снижение показателей: чрезмерная забота, зависимость ребенка от семьи, подавление воли, ощущение самопожертвования, опасение обидеть, раздражительность, излишняя строгость, исключение внесемейных влияний, подавление агрессивности матери, уклонение от конфликтов, подавление сексуальности, стремление ускорить развитие ребенка, несамостоятельность.

Методика Р.В. Овчаровой [1, с. 205] «Представления об идеальном родителе» позволяет оценить специфику внутрисемейных отношений, особенности организации семейной жизни. Особый интерес представляет анализ

отдельных шкал, что часто является ключом к пониманию особенностей неудавшихся отношений между родителями и ребенком, зоны напряжений в этих отношениях.

При обработке полученных данных мы остановились на количественной обработке данной методики и выведению среднего балла по такой же формуле, которую использовали при обработке данных по первой методике.

Данные полученные на констатирующем этапе показывают уровень «выше среднего» сформированное™ родительских качеств (табл. 2). Показатели, полученные на контрольном этапе, демонстрируют динамику со стороны увеличения лишь в показателях - эмоциональный аспект и поведенческий аспект. Показатели когнитивного аспекта неизменны.

Таблица 2

Данные по методике «Представления об идеальном родителе»

Показатели представлений об идеальном родителе Количественные показатели на констатирующем этапе Количественные показатели на контрольном этапе Динамика изменений (+/-)

Когнитивный аспект +41 +41 0

Эмоциональный аспект +31 +32 +1

Поведенческий аспект +38 +43 +5

В результате сравнения полученных данных на констатирующем и контрольном этапах наблюдаются количественные изменения в лучшую сторону, что говорит о повышении родительских качеств у отца и матери.

В результате сравнения полученных данных на констатирующем и контрольном этапах наблюдается повышение уровня сформированное™ представлений об «идеальном родителе». Исходя из полученных результатов можно сделать общий вывод о том, что использованная в опытно-экспериментальной работе адаптированная система тренинговых упражнений «Семь шагов» положительно влияет на формирование и коррекцию родительских качеств.

Таким образом, воспитательный потенциал семьи - это способность реализовать функцию воспитания, развития и социализации ребенка. Большинство исследователей связывают его с психологической атмосферой, системой межличностных отношений, характером отношения к детям, их интересам, потребностям, уровнем психолого-пе-дагогической и общей культуры родителей, образом жиз-

ни семьи, структурой, индивидуально-типологическими особенностями родителей. По мнению специалистов, наибольшее значение для формирования личности имеет морально-психологический климат семьи, который определяет и опосредует все другие факторы. В свою очередь, сам микроклимат семьи зависит от характера семейных

и, прежде всего, супружеских и детско-родительских отношений.

Литература

1. Овчарова Р.В. Психологическое сопровождение родительства. М.: Изд-во Института психотерапии, 2003. 320 с.

2. Шептенко П.А., Воронина Г.А. Методика и технология работы социального педагога: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2001. 208 с.

3. Целуйко В.М. Психология современной семьи: Кн. для педагогов и родителей. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2004. 288 с.

M.N. Afanasiev

ACTIVITY OF A SOCIAL TEACHER IN DEVELOPMENT OF PARENTAL ATTITUDE

The article is about the formation of the parental attitude, which is considered as a social-pedagogic problem; different models of family assistantship that can be applied in a social teacher activity are discussed. Besides, the results of diagnostic research methods on parental attitude research instrument (PARI) (E. Scheffer, R. Bell) that enable to study parents attitude to various family life issues and “Ideal parent” techniques have been presented.

■ФФФ-

УДК 332.834.13

H.A. Сардарова

СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ИПОТЕЧНОГО КРЕДИТОВАНИЯ В РОССИИ

Ипотечное кредитование - это новый для нашей страны способ решения жилищной проблемы. В статье автор анализирует различные показатели зарождающегося ипотечного рынка России - объемы, условия, темпы развития, используя статистические данные; выявляет положительные тенденции ипотечного рынка и негативные факторы, препятствующие развитию ипотеки; оценивает потенциал ипотечного кредитования.

Без решения таких важнейших социально-экономических задач, как повышение доступности жилья для населения России, увеличение доли собственников жилья, невозможна стабилизация общества. Чтобы решить эти задачи, необходимо сформировать рыночную систему жилищного финансирования, которая позволит удовлетворять платежеспособный спрос населения на жилье. Важнейшая роль в системе жилищного финансирования отводится ипотечному жилищному кредитованию, которое представляет собой выделение банками долгосрочных кредитов на приобретение или строительство жилья под залог недвижимого имущества.

Развитие ипотечного кредитования является ключевым моментом приоритетного национального проекта «Доступное и комфортное жилье - гражданам России» и набирает темп. По данным Центрального Банка на 01.07.2006 г., задолженность по ипотечным жилищным кредитам, выданным банками физическим лицам, составила 104,5 млрд руб. Прирост задолженности за 1 полугодие 2006 г. составил 51,7 млрд руб. (100% к началу 2006 г.). За аналогичный период 2005 г. объем ипотечной задолженности увеличился всего на 47%. Увеличение темпов роста ипотечной задолженности свидетельствует о начале активной фазы развития рынка ипотеки в России.

Данные Федеральной регистрационной службы также свидетельствуют о росте сделок с жильем с использованием ипотечного кредитования. Если в 2005 г. только 3% сделок с жильем совершались с помощью ипотеки, то в

1 полугодии 2006 г. таких сделок на рынке жилья было уже 6%. Всего в 1 полугодии 2006 г. были зарегистрированы 69042 случаев ипотеки жилых помещений, в 2005 г.

- 78603, в 2004 г. - примерно 40000 [1, 2].

Рынок ипотеки в России очень дифференцирован. Более 40% прироста ипотечной задолженности в 1 полугодии 2006 г. пришлось на кредиты, выданные всего в 4 регионах: Москве, Санкт-Петербурге, Московской и Тюменской областях.

В федеральных округах доли сделок с ипотекой на рынке жилья также различались. Лидером является Сибирский ФО, где этот показатель в 1 полугодии 2006 г. составил 11% (в 2005 г. - 3%). На втором месте - Уральский ФО с 9% (в 2005 г. - 8%). Третье место занимает Приволжский ФО с 7% (в 2005 г. - 3%). В среднем доли сде-

лок с ипотекой на региональных рынках жилья за 1 полугодие 2006 г. увеличились в 2,3 раза. Регионы-лидеры по данному показателю: Тюменская область, Алтайский край, Удмуртская Республика, Республика Башкортостан [3].

Существенная разница в темпах и масштабах внедрения системы ипотечного кредитования в регионах России обусловлена объективными различиями в их развитии и объясняется следующими факторами: различным уровнем доходов населения; разным уровнем развития финансовых посредников и системы жилищного кредитования; объемом рынка жилья и возможностями, которые открываются перед гражданами при приобретении жилья (тип жилья, предлагаемого на рынке, сроки его оформления, наличие полноценной городской инфраструктуры); наличием и уровнем развития посреднических организаций, задействованных в процессе приобретения, риэлтерских, страховых, оценочных фирм, нотариальных контор и др.

Начиная с 2000 г., на рынке жилищной ипотеки стали происходить позитивные изменения.

Во-первых, увеличились сроки кредитования с типичных ранее 1-3-х лет до 5-15 лет, а в рамках отдельных региональных программ - до 20-30 лет.

Во-вторых, снизились процентные ставки по ипотечным кредитам в валюте с 30% годовых до 9-14%, в рублях с 42% до 11-15%.

В-третьих, все большее количество банков используют ипотеку в качестве основного обеспечения возвратности кредитных средств. В отличие от периода с 1995-2000 гг., когда банки предпочитали предоставлять жилищные кредиты по «арендной» схеме, в последнее время они во все больших масштабах используют в качестве обеспечения залог приобретаемого жилья. Ряд банков успешно освоили схему заключения трехстороннего договора купли-продажи и ипотеки, заключаемого между продавцом квартиры, покупателем-заемщиком и банком-кредитором. Такой договор позволяет практически одновременно регистрировать права собственности на приобретаемое на кредитные средства жилье и права банка-залогодержателя по ипотеке этого жилья, обеспечивая ему возврат кредита. Это существенно снижает риск банка, упрощает и ускоряет процедуру регистрации сделок.

Существенным шагом в развитии системы ипотечного жилищного кредитования со стороны государства яви-

лось создание в 1996 г. на федеральном уровне института вторичного рынка ипотечных кредитов - Агентства по ипотечному жилищному кредитованию (АИЖК) в форме открытого акционерного общества (ОАО), на 100% принадлежащего государству.

Главная задача АИЖК - создание системы рефинансирования ипотечных жилищных кредитов. Суть этой системы заключается в следующем. Банк, занимающийся ипотечным кредитованием, может обратиться непосредственно в АИЖК или к его региональному оператору с просьбой о рефинансировании, т.е. выкупе выданных им ипотечных кредитов и закладных. Региональный оператор формирует пул ипотечных кредитов и закладных, выданных в данном субъекте РФ, и продает его Агентству. Последнее выкупает ипотечные кредиты и закладные только в случае, если условия их выдачи и обслуживания соответствуют определенным стандартам, в частности: максимальный объем кредитования составляет не более 90% от стоимости приобретаемого жилья; срок кредитования не превышает 30 лет; процентная ставка по кредиту превышает порог, установленный на соответствующую дату АИЖК; величина ежемесячного платежа по обслуживанию кредита не превышает 50% суммарных доходов домохозяйства. Далее АИЖК выпускает на основе выкупленных ипотечных кредитов и закладных ценные бумаги, по которым государство гарантирует платежи и доходность. Средства, вырученные от продажи ценных бумаг, вновь направляются на выкуп ипотечных кредитов и закладных у банков и региональных операторов [4].

АИЖК заключило соглашения более чем с 70 регионами, а количество банков-участников системы рефинансирования на 1 полугодие 2006 г составляло 253. В 2005 г. Агентством было рефинансировано 15593 кредитов на сумму 7819 млн руб., что составило 20% от общего объема ипотечных кредитов, выданных в 2005 г. Однако уже в

1 полугодии 2006 г. было рефинансировано 46600 кредитов на сумму 24520 млн руб., что составило 18% от общего числа ипотечных кредитов.

По данным АИЖК, средний портрет типового заемщика ипотечного кредита выглядит следующим образом:

- средний возраст - 35 лет;

- средний размер кредита - 528 тыс. руб.;

- средневзвешенный срок погашения кредита - 16 лет;

- средневзвешенное соотношение кредита к стоимости залога - 64%;

- средний размер платежа семьи заемщика - 6924 руб./мес.;

- средний доход семьи заемщика - 26236 руб./мес. [5, 6]

К факторам роста ипотечного рынка относятся, во-первых, изменения в законодательстве, которые сделали ипотечный кредит более привлекательным и менее рискованным для банков. Ранее для банков серьезным препятствием было положение Гражданского кодекса РФ, согласно которому заложенное жилье невозможно было изъять в судебном порядке у человека, прописанного в нем, в случае его задолженности перед банком по ипотечному кре-

диту. Это положение было изменено, и на данный момент законодательство стоит на стороне кредитора, позволяя ему выселять людей за невыплату кредита, даже если у заемщика нет другого жилья.

Во-вторых, увеличение спроса на ипотечные кредиты со стороны населения связано с ростом за период с 2000 по 2006 гг. реальной заработной платы почти на 130%. Если в 2000 г. среднемесячная начисленная заработная плата составляла 80 долларов на человека, то в 2005 г. она составлялауже порядка 300 долларов [7].

Третьим фактором, стимулирующим развитие ипотеки, является увеличение предложения жилья, т.е. объемов жилищного строительства. По данным социологических опросов, более 60% семей хотели бы улучшить свои жилищные условия. По статистике около 35% жилищного фонда России составляет ветхое и аварийное жилье. На текущий момент в России в год строится около 45 млн кв. м жилья, но по экспертным оценкам Россия нуждается в росте жилищного строительства в размере 140 млн кв. м в год, чтобы жилищный фонд обновлялся раз в 20 лет. За последние годы в жилищном строительстве сложилась неблагоприятная ситуация. Однако, начиная с 2001 г., происходит медленное, но стабильное увеличение объемов ввода жилья, что говорит о большом потенциале жилищного строительства в качестве фактора, способствующего росту ипотеки [8].

Наряду с благоприятными тенденциями на рынке ипотечных кредитов сохраняются факторы, препятствующие массовому распространению ипотеки. Так, несмотря на снижение процентных ставок по ипотечным кредитам и положительную динамику доходов населения, платежеспособный спрос на жилье и ипотечные кредиты продолжает оставаться низким. Дело в том, что даже сниженные процентные ставки по кредитам по-прежнему высоки для населения. Это объясняется все еще достаточно высоким уровнем инфляции, высокими рисками ипотечного кредитования и административными расходами для кредиторов. По данным социологических опросов, платежеспособный спрос на жилье, в том числе с использованием жилищных кредитов, составляет лишь 25% от общей потребности [9].

Другая проблема состоит в том, что спрос на ипотечные кредиты ограничен медленным строительством и быстрым ростом цен на недвижимость: объем жилищного строительства сократился почти в двое - с 72,8 млн кв. м в 1987 г. до 43,5 млн кв. мв 2005 г., а средняя цена 1 кв. м возросла с 8678,0 руб. в 2000 г. до 23779,7 руб. в 2005 г. и продолжает расти. Ситуация такова, что существующие темпы роста объемов вводимого жилья отстают от тем -пов увеличения платежеспособного спроса населения. Это вызывает рост цен на первичном и вторичном рынках жилья, что, в свою очередь, приводит к сокращению спроса на ипотечные кредиты [1].

Проблемы в жилищном строительстве связаны с высокими административными барьерами доступа на строительный рынок, непрозрачными и непубличными

процедурами предоставления земельных участков для строительства и определения их разрешенного использования, высокими рисками для инвесторов при развитии коммунальной инфраструктуры для объектов жилищного строительства. В результате рынок жилищного строительства и цены на этом рынке сегодня во многих регионах характеризуются как монопольные.

Анализ показывает, что ипотека в России находится только на начальной стадии развития. Для сравнения, рынок розничных кредитов в России вырос с 1% ВВП в 2002 г. до 5% в 2005 г. и стал важным фактором экономического роста. Доля ипотеки в ВВП возросла с 0,1% в 2002 г. до

0,4% в 2005 г. При этом, если рынок потребительских кредитов уже близок к насыщению, то ипотека, которая пока составляет менее 10% от всех розничных кредитов, находится на пороге бума [7]. Кроме того, опрос «Института экономики города» показал, что 51,9% населения страны предпочитают улучшить жилищные условия именно за счет ипотечного кредита на приобретение готового жилья [10].

По подсчетам экономистов, потенциал рынка ипотеки составляет 30-40 раз от текущих уровней. Такой потенциал роста получается при сравнении задолженности по ипотечным кредитам на душу населения в Восточной Европе и в России. В частности, в России размер ипотеки на душу населения в 2005 г. составлял всего 21 доллар, что в сорок раз меньше аналогичного индикатора в Венгрии -931 доллар на человека, и в тридцать раз меньше, чем в Чехии - 631 доллар на человека [7].

Развитие жилищного сектора - не панацея, а возможность решения многих экономических проблем России. Политику развития жилищного сектора за счет создания системы ипотечного кредитования можно рассматривать в качестве альтернативы сырьевому сценарию развития нашей страны, ибо ипотека является не только способом решения жилищного вопроса в рыночных условиях, но и имеет огромное значение в качестве инвестиционного инструмента. Это важнейшее связующее звено между банковским и реальным секторами экономики, финансовым и жилищным рынком, инвесторами и заемщиками.

Предоставление долгосрочных ипотечных жилищных кредитов гражданам на приобретение и строительство жилья позволяет государству решить целый комплекс важных социально-экономических задач:

• трудоспособное население страны получает возможность самостоятельно, без финансовой помощи государства, улучшить свои жилищные условия;

• строительный комплекс получает дополнительный импульс для увеличения объемов жилищного строительства за счет возросшего платежеспособного спроса со стороны покупателей жилья;

• банковский сектор существенно расширяет операции по ипотечному жилищному кредитованию, создавая для себя устойчивый и перспективный рынок финансовых услуг, предоставляемых населению;

• инвесторы (пенсионные фонды, страховые и инвестиционные компании, другие юридические и физические лица) получают возможность инвестировать свободные денежные средства в новые надежные долгосрочные финансовые инструменты, создаваемые на основе долгосрочных жилищных кредитов, обеспеченных ипотекой.

Литература

1. Российский статистический ежегодник. М.: Госкомстат,

2005. 511 с.

2. Текущие данные с сайта www.ahml.ru

3. Отчет ОАО «АИЖК»: Рынок ипотечного жилищного кредитования в РФ в 2005 г. - первом полугодии 2006 г. М., 2006. 9 с.

4. Аверченко В., Весели Р., Наумов Г., Файкс Э., Эртл И. Принципы жилищного кредитования. М.: Альпина Бизнес Букс,

2006. 261 с.

5. Годовой отчет о деятельности ОАО «АИЖК» в 2005 г. М., 2005. 75 с.

6. Участие банков в реализации приоритетного национального проекта «Доступное и комфортное жилье - гражданам России» // Доклад генерального директора ОАО «АИЖК» А.Н. Се-меняки на IV Международном банковском форуме «Банки России - XXI век» 7-10 сент. 2006 г. Сочи, 2006. 16 с.

7. Отчет ОАО «Альфа-Банк»: Рынок ипотеки выходит на первый план. М., 2006. 9 с.

8. Всероссийский экономический форум «Современный рынок жилья: новые возможности» 22 нояб. 2004 г. Москва. Резолюция форума с сайта www.aprok.ru

9. Косарева Н.Б. Основы ипотечного кредитования. М.: ИНФРА-М, 2007. 576 с.

10. Оценка масштабов и динамики изменения платежеспособного спроса на жилье и объемов жилищного строительства в России. Исследование Фонда «Институт экономики города». 2004 г. с сайта www.urbaneconomics.ru

N.A. Sardarova

PRESENT STATE AND DEVELOPMENT PERSPECTIVES OF THE MORTGAGE CREDITING IN RUSSIA

Mortgage crediting is a new way of solving a housing problem in our country. Using statistics the author analyses various indices of new mortgage market in Russia: volumes, conditions, and development tempo. He reveals positive tendencies of the mortgage market and negative factors that make obstacles for mortgage development. Besides, the author evaluates a potential of the mortgage crediting.

УДК 552.3 (571.56)

Я.П. Шепелева

УСЛОВИЯ ПРОЯВЛЕНИЯ РАННЕЮРСКОГО МАГМАТИЗМА ЮЖНОГО ВЕРХОЯНЬЯ

В статье приведены данные о геологическом строении, петрографическом составе раннеюрских вулканических пород Южного Верхоянья. На основании изложенных фактов делается вывод об условиях их формирования.

Раннеюрские магматические образования в Южном Верхоянье распространены только в пределах Кобюминс-кой системы грабенов субширотного простирания в междуречье Брюнгаде-Куйдусун. Кобюминская система грабенов является юго-восточным ограничением Адыча-Эль-гинского антиклинория Верхоянского складчато-надвиго-вого пояса [1]. Границами системы служат Брюнгадинс-кий разлом на севере и Сунтар-Буор-Юряхский - на юге.

На западе она срезает структуры Приохотской зоны ЮжноВерхоянского синклинория, с меридианальными складками Кумбарино-Оганьинской зоны устанавливается торцовое сочленение по северному окончанию Юдомского разлома. Восточной границей системы служит Тас-Кыстабыт-ский разлом. Эта система протягивается вкрест структурам мезозоид Южного Верхоянья (рис. 1). Кобюминская система грабенов протягивается на 250 км и имеет шири-

Рис. 1. Тектоническая схема Кобюминской системы грабенов и сопредельной территории [7].

1 - эффузивы орогенного комплекса мезозоид (а - верхнеюрские, б - меловые); 2-3 - отложения: 2 - триасовые-среднеюрские; 3 - пермские; 4 - Раннеюрские силлы, штоки, дайки; 5 - позднеюрские субвулканы, гранитоиды; 6 - позднеюрские массивы; 7-8 - интрузивы: 7 - раннемеловые; 8 - позднемеловые; 9 - разрывные нарушения; 10 - граничные разломы; 11 - разломы осадочной толщи; 12 - грабен-синклинали; 13 - поперечные антиклинальные перегибы; 14 - оси синклиналей; 15 - оси антиклиналей; 16 - брахиантиклинали; 17 - брахисинклинали; КСС - Кобюминская система грабенов; ЮВС - Южно-Верхоянский синклинорий; ВИС - Верхне-Индигирский синклинорий

ну до 50 км и объединяет несколько грабен-синклиналей: Абонскую, Кюентинскую, Северную, Томторскую. Они являются блоковыми структурами, приуроченными к осевым частям синклинальных складок. Данные грабен-синклинали имеют юго-восток-восточное простирание, длина их колеблется в пределах 15-20 км, иногда до 70 км, ширина - 3-6 км. Кобюминская система грабенов сложена породами средней Перми-верхней юры мощностью более 6500 м. Они образуют несколько протяженных антиклиналей и синклиналей приразломного характера и ряд мелких складок. Кобюминская система грабенов имеет отчетливое асимметричное блоковое строение, обусловленное широким развитием в нем крупных разрывных нарушений, почти параллельных основным его ограничениям. Большинство этих нарушений представляет собой серию ступенчатых сбросов с опущенными южными блоками и вертикальными амплитудами от 300 да 2000 м.

Природу раннеюрских магматических пород изучали многие исследователи, но, несмотря на это, однозначной трактовки их происхождения до сих пор не существует. Так, Кузнецов Ю.А. [2] отмечал связь раннеюрского ба-зальтоидного магматизма с развитием первых поднятий внутри области общего погружения. Коростелев В.И. [3]от-носит кобюминский комплекс к собственно геосинкли-нальным, доскладчатым образованиям и связывает его с дифференцированными тектоническими движениями начала общей инверсии геотектонического режима мезозоид. Пространственная локализация комплекса контролировалась глубинными разломами, которые явились путями проникновения исходной базальтоидной магмы из подкоровых в приповерхностные участки земной коры. Гусев Г.С. [4] относит раннеюрские вулканогенно-осадочные образования к субокеаническим базальтам Верхоянского субокеанического бассейна. Волкодав И.Г. [5], рассматривая эволюцию магматических процессов Верхоно-Колымской складчатой области с позиции гипотезы геопульсаций, определил раннеюрскую вулканогенно-осадочную толщу как продукт, связанный с рифтогенезом.

В.Ю. Ивенсен отмечает, что формирование толщи происходило в мелководном окраинном море [6].

В пределах Кобюминской системы грабенов в разрезе раннеюрских вулканитов развиты потоки базальтов, ан-дезибазальтов, андезитов и их туфы, также присутствуют в различной степени кластолавовые, сваренные и вулканогенно-осадочные породы. Разрез вулканитов представлен не полностью, так как он был разрушен в процессе мезозойской тектонической активизации.

Общая мощность вулканогенно-осадочной толщи колеблется в пределах 646-880. Среди захороненной фауны раннеюрской вулканогенно-осадочной толщи Дагис A.C. определил Rimizhynhia maltanensis Dagys и Grandirhynchis sp. nov, которые свидетельствуют о позднеплинсбахском возрасте этой вулканогенной толщи [5]. Раннеюрские вулканогенно-осадочные породы представлены двумя типами разреза: восточным и западным. Восточный разрез яв-

ляется наиболее изученным. Он обнажается в нижнем течении р. Кобюмы по руч. Круг. Взаимоотношение между вулканогенно-осадочной толщей и подстилающими кар-нийскими верхнетриасовыми отложениями тектоническое. По материалам ПоповаБ.И. [7], в этом разрезе наблюдаются базальты, туфы базальтов, туфопесчаники, туфоалев-ролиты. Мощность разреза составляет 646 м. По количественному соотношению здесь преобладают потоки базальтов (62%), пирокластические породы, представленные псаммитовыми туфами базальтов, развиты в подавляющем количестве (15%). Базальты по руч. Круг темно-серые с зеленоватым оттенком, массивные породы порфирового строения с пилотакситовой, интерсертальной, долерито-вой, микродиабазовой и стекловатой основной массой, сложенной лейстами плагиоклаза, мелкими зернами пироксена, оливина, рудного минерала с буровато-зеленым оттенком. Во вкрапленниках наряду с плагиоклазом встречаются пироксены, реже - оливин. Текстура базальтов массивная, миндалекаменная и подушечная. Вторичные изменения проявились широко, в виде карбонатизации и хло-ритизации. Карбонаты и хлориты часто нацело замещают основную массу базальтовых порфиритов, а также заполняют миндалины. В этом разрезе вулканогенно-осадочных пород обнаружена мелководная морская фауна.

Западный разрез составлен по руч. Луговому и является наименее изученным. В его строении участвуют эффузивные, эксплозивно-обломочные и осадочно-вулканок-ластические породы, общей мощностью 880 м. Эффузивные породы представлены отдельными потоками базальтов, андезибазальтов и андезитов, которые составляют менее 15% от всей толщи вулканогенно-осадочных пород. Базальты западного разреза представлены зеленовато-серыми, черными порфировыми и афанитовыми разновидностями с интерсертальной, толеитовой, микродолерито-вой основной массой. Во вкрапленниках присутствуют призматические и таблитчатые плагиоклазы, моноклинные пироксены, редко - оливин. Наряду с плотными, массивными текстурами обильны миндалекаменные и пористые разновидности. Причем количество пор колеблется в широком диапазоне: от слабопористых до шлаковых разностей. Соотношение миндалин и основной апостек-ловатой массы значительно варьирует, и в более пенистых лавах количество микроскопических миндалин составляет до 70-80 %. Наиболее крупные полости по направлению от периферии к центру выполнены хлоритом, анальцимом и другими цеолитами, более поздним кальцитом, иногда халцедоном и кварцем. Многочисленны псевдоморфозные замещения по вкрапленникам плагиоклаза - андезин-лабрадора, оливина, титан-авгитового пироксена и роговой обманки. Андезибазальты имеют темно-серую окраску, порфировое строение с микролитовой и пилотакситовой основной массой. Во вкрапленниках в равных соотношениях наблюдаются плагиоклаз, моноклинный пироксен. Андезиты - серые породы порфировой структуры с гиалопилитовой, микролитовой основной

массой. Вкрапленники представлены средним плагиоклазом, роговой обманкой и моноклинным пироксеном. По всем эффузивным породам развиты процессы карбонати-зации, хлоритизации, цеолитизации и окварцевания.

Эффузивы слагают сравнительно маломощные, не всегда выдержанные потоки (0,3-3,0 до 15,0 м), с субгори-зонтальной или слабобугристой поверхностью или в ассоциации с туфами образуют грубостратифицированные пачки мощностью до 35,0 м.

Преобладающая роль в данном типе разреза принадлежит пирокластическим породам, на долю которых приходится около 70% от всей толщи. Они представлены туфами базальтов, андезибазальтов и андезитов. В пирокла-стическом наборе существенно преобладают агломерато-вые и лапиллиевые туфы, причем в туфах размер обломков часто достигает 2-3 м. Широко развиты туфы лито-, кристалло- и аповитрокластической структуры. Генетически автохтонные, они залегают среди базальтовых потоков, образуя пластовые тела мощностью от 1-5 до 18,0-30,0 м или формируют мощные грубостратифицированные пачки взаимного переслаивания мощностью до 130-360 м.

Псаммитовые фракции - заполнители агломератовых туфов, представлены литокластами базальта, аповитрок-ластикой и сцементированы чаще базальным кальцитом или глинистыми новообразованиями по тонкому вулканическому пеплу. Характерной особенностью туфов является присутствие в составе ассоциации шлаковых и переходных к ним разностей, а также постоянная примесь шлаковых фрагментов в туффитах. В прижерловых фациях туфов отмечаются следы краснокаменных изменений. Некоторые туфы и особенно туффиты несут признаки местного перемыва и переотложения и относятся к тефрои-дам или более сложным смесям - туфотефроидам.

В разрезе вулканогенной толщи присутствуют в меньшей степени агглюгинаты, представляющие собой расплавленные мелкие обломки вулканического стекла основного состава, который сплющивается, и образуются линзовидные сваренные обломки, вытянутые по горизонтали. Также в раз -резе встречены кластолавовые разности, состоящие из обломков андезибазальтовой лавы, ею сцементированных.

На облик вулканических пород наложили отпечаток различной интенсивности гидротермальные поствулкани-ческие процессы и литогенетические изменения. Они выражаются в глинитизации вулканического стекла, в наложенной хлоритизации, анальцимизации, цеолитизации, карбонитизации пород.

По особенностям строения восточного и западного разрезов можно заключить, что формирование восточного разреза происходило в мелководно-морских условиях, о чем свидетельствуют мелководная морская фауна и петрографическая характеристика базальтов. Формирование западного разреза проходило в субаэральных условиях, здесь преобладающая роль принадлежит грубообломочным туфам, а также широко развиты вулканические бомбы, агломератовые туфы.

Эксплозивный, существенно псефито-агломератовый фракционный состав вулканической деятельности позволяет отнести раннеюрский вулканизм к стромболианско-му типу. Относительная кратковременность эруптивных циклов, концентрация пирокластических продуктов на сравнительно небольшой площади и приуроченность вулканических центров к разломам явно указывает на ареальный тип вулканизма.

Таким образом, на протяжении позднего плинсбаха на территории Кобюминской системы грабенов проявился магматизм стромболианското типа. В это время существовали два типа эруптивных центра: на западе активно и циклично проявился субаэральный андезибазальтовый вулканизм с формированием шлаковых конусов, автохтонных агломератовых потоков и лапиллиевых шлейфов, в восточной части происходили подводные лавовые извержения основного состава трещинного типа в условиях мелководно-шельфового трогового бассейна активной островной дуги.

Литература

1. Тектоника, геодинамика и металлогения территории Республики Саха (Якутия). М.: МАИК «Наука/Интерпериодика»,

2001. 571 с.

2. Кузнецов Ю.А. Главные типы магматических формаций. М.: Недра, 1964. 387 с.

3. Коростелев В.И. Геология и тектоника и Южного Верхоянья. Новосибирск: Наука, 1982. 217 с.

4. Гусев Г.С. Складчатые структуры и разломы Верхояно-Колымской системы мезозоид. М.: Наука, 1979. 208 с.

5. Волкодав И.Г. Магматические формации и цикличность геологических процессов Верхояно-Чукотской складчатой области // Геология и полезные ископаемые Верхояно-Колымской складчатой системы. Якутск, 1984. С. 57-73.

6. ИвенсенВ.Ю., КоробицынЯЛ. Раннеюрский вутканизмЮжно-Верхоянского синклинория // Ученые записки ЯГУ. Серия: Геология. География. Биология. Якутск: Изд-во ЯГУ, 1994. С. 22-31.

7. Попов Б.И. Тектоническое развитие и магматизм Кобюминской системы складок: Автореф. дис. к.г.-м.н. Якутск, 1986. 25 с.

Ya.P Shepeleva

EARLY JURASSIC MAGMATISM IN SOUTH VERKHOYANIE

The article presents data on geological structure, petrographic composition of early-Jurassic volcanic rocks in the South Verkhoyanie. Based on the given facts a conclusion on its formation has been made.

—4MH*----------------

2007 -

Н.Г. Самсонов, Л.Н. Самсонова

ЯЗЫК МЕЖНАЦИОНАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ

Язык - феноменальное изобретение человечества, способное сохранять прошлое, отражать настоящее, запечатлевать постепенно открывающуюся безграничность мира.

В настоящее время на Земном шаре насчитывается от 2500 до 5000 языков (точную цифру установить невозможно, потому что различие между разными языками и диалектами одного языка условно). С социальной точки зрения языки выполняют различные функции: одни действуют в рамках только своей национальной территории, другие связывают многие народы и страны, Любое многонациональное государство не может обходиться без единого средства общения, т.е. без языка-посредника.

В историческом развитии русский язык стал межнациональным и межгосударственным, являясь «членом клуба мировых языков», он стал связующей нитью между многими народами во времени и пространстве.

Россия является уникальной страной с точки зрения количества и разнообразия языков. Даже такие крупные по численности населения страны, как Китай, Индия, не имеют столь большое разнообразие языков, принадлежащих к разным системам и семьям (восточно-славянские, почти все финно-угорские, основная масса тюркских, кавказские, тунгусо-маньчжурские, палеоазиатские и др.). В этом многообразии языков в России русский язык стал языком-посредником, связывающим эти языки, народы.

Русский язык необходим странам СНГ, т.к. экономические, политические, культурные контакты между этими государствами проводятся на русском языке. Следовательно, русский язык так же нужен, как и сама рыночная экономика, и сам Союз Суверенных Государств. По мнению B.C. Тишкова, директора Института этнологии и антропологии РАН, «национально-русское двуязычие, в том числе официальное, - это тот вариант, который может стать самым сильным средством в пользу культурного плюрализма и избежать этнических конфликтов. Директора предприятий в Аджарии и Хакасии будут договариваться между собой о поставках все равно на одном языке - русском.

Это реально существующее средство межгосударственного и человеческого общения, которое ныне не связано с имперским центром, и демонтировать его невозможно, да и нерационально».

Почему русский язык стал языком-посредником, связующей нитью в бывшем Советском Союзе и ныне в России?

Без языка-посредника не может нормально функционировать ни одно многонациональное государство и даже любой многонациональный коллектив. Всем ясно, что каждый гражданин многонациональной страны не может знать все языки населяющих ее народов.

На роль языка-посредника выдвигается наиболее авторитетный, наиболее выгодный с точки зрения объективных исторических, экономических и политико-культурных условий. Таким языком в бывшем Советском Союзе и в России оказался русский язык. Его особая роль вызвана и тем, что у него не было конкурента, претендующего на роль межнационального посредника народов бывшего Советского Союза.

Русский язык стал языком-посредником благодаря следующим объективно-историческим причинам:

1. Русский язык является родным языком большинства населения страны. Согласно переписи населения 1989 года, русских в Советском Союзе насчитывалось 145162 тысячи человек, а в Российской Федерации они составляли 81,5% населения. Если включить тех, кто считал русский язык родным, эта цифра вырастает до 90%. А согласно последней переписи населения России 2002 года, русских в России насчитывается 115868 тысяч человек, что составляет 79,8% населения. Вместе с тем русский язык близко родственен с двумя другими восточно-славянскими - украинским и белорусским, объединенными общностью происхождения.

2. Русские широко расселены по всей стране. Они контактируют со всеми другими народами бывшего Советского Союза.

3. В силу исторически сложившихся условий русский язык получил довольно широкое распространение среди нерусских народов еще до революции, и им владеет значительная часть нерусского населения страны. Ни один другой язык так не распространен среди нерусских народов Российской Федерации и бывших республик Советского Союза, как русский.

4. Русский язык характеризуется внутренней однородностью: близки между собой территориальные диалекты, народно-разговорная и литературная формы русского языка, относительно близки произношение слов и их написание.

5. Русский язык является одним из развитых языков мира. Многие авторитеты, и отнюдь не только те, для которых русский язык родной, отмечали его самобытность и красоту, богатство словаря, гибкость грамматики, выразительную силу и благозвучность.

6. Русский язык - это язык богатейшей русской литературы.

7. Несмотря на колониальную политику царизма, еще задолго до революции русский язык стал своеобразным «окном» в Европу, в мировую культуру. Не зря многие дореволюционные деятели народов России сами хорошо владели русским языком и призывали других выучить его как можно лучше. В одном из дореволюционных якутских преданий прямо проводится мысль, что только хорошее знание русского языка может привести к возвышению якутского народа.

Один из основоположников якутской литературы, поэт и ученый А.Е. Кулаковский настойчиво указывал, что русский язык является единственным средством приобщения якутского народа к передовой культуре, что передовую европейскую культуру якуты воспринимают только через посредство русского языка.

Другой якутский писатель, поэт и драматург А.И. Со-фронов так хорошо овладел русским языком, что свою литературную деятельность начал на этом языке. На русском языке написаны им стихотворения «Мечта», «Разлука», «Борцу», рассказы «Современный взгляд», «Остроумный якут», «Предсмертный бред» и др.

Связывает русский язык народы и через переводческую деятельность. Благодаря переводам на русский язык произведений братьев Куриловых мир узнал о существовании на Крайнем Севере такого малочисленного народа, как юкагиры. По словам Владимира Солоухина, ему посчастливилось переложить на русский язык стихи Алексея Кулаковского. «Работая над ними, я так сросся с вашей литературой, культурой и обычаями, что сам стал немножечко якутом».

Благодаря русскому языку книги писателей и поэтов Республики Саха (Якутия) перешагнули рубежи нашей Родины. Русский язык сделал культурным достоянием народов бывшего Советского Союза и Франции якутский героический эпос «Нюргун Боотур Стремительный». В 2005 году ЮНЕСКО признала якутский эпос Олонхо шедевром устного нематериального культурного наследия человечества.

Понятно, что тенденция опираться лишь на одну свою нацию, свою республику, только на родной, национальный язык не может привести ни к чему, кроме искусственной и вредной изоляции - к условиям, когда для народа окажутся в значительной мере закрытыми достижения мировой культуры, науки, техники, а его собственные останутся только в рамках национальной республики. И использование языка-посредника - явно в интересах каждого народа.

Достоинство народа заключается не в этнической самоизоляции, а в духовной раскованности, во взаимосот-рудничестве народов, в совместном равноправном историческом творчестве.

Язык-посредник не подменяет и не заменяет языков этнических общностей - национальных языков, а, обслуживая народы России, функционирует во взаимодействии с ними. В жизни каждого народа оба языка - национальный и русский - выполняют разные, но одинаково важные функции: один является незаменимым средством внутринационального общения людей, другой же - их межнационального общения. Они оба жизненно необходимы.

М.А. Тимофеееа-Саееина

fffffff ffffffff ffffff ffffffff

(f 90-fffff ff fff ffffffff fffff)

ародный поэт республики Саха (Якутия) Семен и Петрович Данилов - один из самых известнейших поэтов страны, народный поэт Республики Саха (Якутия), видный деятель культуры, лауреат Государственной премии РСФСР имени М. Горького. Родился 20 марта 1917 года в Горном улусе. С 1961 года до последних дней жизни - председатель правления Союза писателей Якутии.

Стихи и поэмы С. Данилова переведены на многие языки мира. В. Литвинов писал: «У каждого хорошего поэта есть стихотворение, которое как-то по-особому слитно с его именем. Даже необязательно, чтобы это была самая лучшая его вещь - со временем автор может и перерасти ее, но для читателя она все равно останется

своеобразным лирическим гербом, вымпелом, визитной карточкой поэта. У Михаила Светлова - это «Гренада», у Владимира Луговского - «Песня о ветре», у Алексея Суркова - «Землянка».

Для Семена Данилова таким лирическим гербом стал «Мой русский язык». Стихотворение это упоминается не однажды в различных статьях, в вузовских учебниках.

Я ко всем наукам ключ имею,

Я со всей Вселенною знаком -Это потому, что я владею Русским всеохватным языком.

Это действительно примечательные стихи, написанные с душевной силой, содержащие серьезные социально-политические обобщения. И при этом в стихах отчетливо видна печать личного, лирического начала.

М. Львов писал: «Его стихотворение «Мой русский язык» стало классическим поэтическим выражением отношения к русскому языку народов нашей Родины - об этом говорил с трибуны Второго всесоюзного съезда писателей академик Виноградов. Оно вошло в учебники, в хрестоматии, в антологии. И в сознание людей».

С. Данилов переводил на якутский язык произведения A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А. Мицкевича, Т.Г. Шевченко, И.А. Крылова, М. Горького, А. Гайдара.

Сергей Баруздин дал справедливую оценку его поэзии: «Семен Данилов - поэт глубоко национальный. Его образы, темы его стихов, их словесная фактура уходят в якутский фольклор, эпос, историю своего народа. Характер якутского народа, суровая природа родной земли - все это составляет как бы суть поэзии Данилова, ее основу».

Тема осени в творчестве С. Данилова стоит на особом месте. Осень - самая любимая пора поэта, хотя он воспел все времена года. Осень звонкая и тихая, осень золотая и серебряная, с первыми морозами, белыми туманами, ясным полднем, осень ягодная и сенокосная. Она такая простая в его стихах, как соседская девушка, заскочившая в гости и застенчиво пьющая чай, и такая гордая, как прекрасная женщина.

Тема осени благословенной в ранних стихах звучит робко, а в стихотворениях последних десятилетий дости-

гает своей кульминации, красной нитью проходит в творчестве С. Данилова. Она такая светлая, что поэту даже смерть не страшна.

У осени прелесть своя:

Хрустальные дали, как будто хрустальные чаши, Хрустящие листья струя,

Притихли ветра и притихли таежные чащи.

И кружатся листьев рои,

Недолго им в воздухе этом осеннем носиться, -

На плечи ложатся мои,

Как будто цветы из ярчайшего легкого ситца. Осенние сонны леса,

Заполнены все закрома золотыми дарами.

Тоскливы гусей голоса,

И осень твоя - мне кричат они - не за горами...

Скажу им с улыбкою я:

Спасибо вам, гуси, за грустные ваши намеки.

Я знаю, придет и моя

Печальная осень, настанут последние сроки... А там уж - снежинки кружить,

И вьюга ударит в чело мое жестко и грубо И станет крошить и крушить Березовой роще подобные белые зубы.

(К осени. Пер. М. Львова) Лирический герой любуется урожаем: «заполнены все закрома золотыми дарами»; листья, кружась в воздухе, ложатся на плечи, как руки друга. Осень для него - это друг, друг душевный, с которым можно поговорить.

С. Данилову свойственно незаметно подвести читателей к размышлениям, к проблемам бытия, жизни и смерти. Его герои отличаются мужественностью, впечатлительностью, честностью и благородством.

Они родились, чтобы беречь родной край и охранять его природу. Вспомним стихи: «Белая ночь», «К осени», «Мой», «Родина моя...», «Август», «В зимнем лесу», «Снег», «Осенней порой перелета...».

Мастерски описывая тончайшие оттенки снежинок, нежные листья северной березы, поэт стремится привить любовь к родному краю, помогает понять и оценить красоту ранимой северной природы.

Пляску белых журавлей пляшет первый снег,

Этот чистый, белый снег дорог мне навек.

Рощ спокойных тишина, белые поля,

Как невеста под фатой, хороша земля.

(Первый снег. Пер. В. Тушновой) Картина поздней осени, будто сотканное полотно, развертывается неземной красотой. Лирический герой видит на снегу следы пуночек, чувствует в них друзей.

Белым хлопьям рады вы, я им тоже рад.

(Первый снег. Пер. В. Тушновой) В начале герой был один. Снегопад усиливается, картина меняется.

Слетаются пуночки, появляются дети, слышен их смех. Стихотворение пронизано любовью к родному краю. Радость озаряет лица и героя, и детей.

Грустью, печалью, задумчивостью дышат строки стихотворения «Осень».

По-новому волнуюсь и грущу,

Когда осенний лес стоит в багрянце.

Я в новой этой осени ищу

Все осени, какие были раньше.

Не только я задумался - и лес!

И светлая печаль стоит во взгляде!

(Осень. Пер. В. Бокова) Душу трогают эти слова, простые, на первый взгляд, но какая сила, глубина мысли скрыты за этими строками. Под шуршание листьев и щебет птиц неслышно к каждому приближается осень, и неизвестно, для кого она обернется золотой, для кого убогой.

Блики солнца в осеннем лесу и ее превосходительство мысль настигли врасплох лирического героя. И душа его отозвалась на это.

Меня покоит то, что я влюблен В покой природы, в вечность мирозданья.

(Осень. Пер. В. Бокова)

С. Данилов не раз подчеркивал, что он навеки очарован гением Пушкина.

Любимое время A.C. Пушкина - это осень. Тема осени в лирике Пушкина - гимн природе, человеку, всему живому. С. Данилов восхищался его стихами об осени.

Северная осень в стихотворениях С. Данилова единственная и неповторимая, она навсегда входит в душу каждого, кто прочтет произведения поэта.

Осень на полянах и на склонах И ложатся листья у воды,

Как внучат, покуда не рожденных,

Золотые первые следы.

Дождик золотой на Сергеляхе, -Значит, скоро выпадет и снег,

Я стою один, в простой рубахе -Пожилой и грустный человек.

Я давно живу на свете этом.

Много знал плохих и добрых дней.

В юности легко прощался слетом,

Нынче с каждым годом - все трудней.

Думаю, листочек поднимая:

Как бы ни замучила беда,

Этот .золотой не разменяю Ни на что на свете, никогда!

(На Сергеляхе золотой дождь.

Пер. И. Фонякова) Грустный и пожилой, но все такой же светозарный, лучший, добрый - вот он какой лирический герой. И хочется вслед за ним поднять бережно листочек и прошептать: «Ни на что на свете, никогда!».

Как кремень высекает искры, так высечены эти строки силою таланта, ума, благородства. Таких строк у поэта множество.

Как молнии, они вспыхивают и навсегда входят в жизнь каждого, кто верит, любит, надеется.

Сквозь толщу вечной мерзлоты,

Как выстрел, выбившись наружу,

Неукротимые цветы

Стоят и в непогодь и в стужу.

Ты мужество их оцени,

Взгляни, восторга не скрывая, -Среди снегов цветут они,

Суровый край мой украшая.

(Подснежники. Пер. А. Кафанова) Столько дел, забот у героя стихотворений поэта, но все же, все же ... «не хлебом единым жив человек ...». И понятен нам образ, тот образ, созданный поэтом, - человек на коленях перед подснежниками, он застыл в изумлении

перед такими беззащитными, но в то же время мужественными цветами.

Прав был М. Карим: «Расширяя эстетические горизонты якутского поэтического слова, обогатив его опытом других, истинно национальный поэт С. Данилов стал поэтом межнациональным».

Поэт тесно сотрудничал и дружил с известными писателями страны: С. Михалковым, С. Смирновым, Н. Вагнером, .Д. Кугультиновым, Мустаем Каримом, С. Подел-ковым, Вл. Солоухиным и др. С их помощью он прокладывал пути якутской литературы в российскую и мировую литературу. Так было и с великим творением П.А. Ойунского «Нюргун Боотур Стремительный». В г. Москве С. П. Данилов познакомился с непревзойденным мастером переводов эпических произведений В. Державиным. Вскоре весьма сложное для перевода олонхо П. А. Ойунского было успешно переведено на русский язык. Благодаря этому переводу якутский героический эпос олонхо по решению ЮНЕСКО провозглашен шедевром устного и нематериального наследия человечества.

л

ПРАВИЛА

л

для авторов статей, публикуемых в журнале “Вестник Якутского государственного университета"

1. Редакция журнала просит авторов при подготовке статей к публикации руководствоваться изложенными ниже правилами. Статьи, присланные без соблюдения этих правил, редакцией к рассмотрению приниматься не будут.

2.Принимаются к печати статьи, содержащие не опубликованные ранее новые фактические данные или теоретические положения, а также статьи методического и хроникального характера, рецензии и др. в печатном и электронном виде. Обзорные статьи и материалы по истории наук, а также статьи по методике преподавания к печати не принимаются. Не принимаются к печати работы, представленные или принятые для публикации в другие печатные издания или электронные средства массовой информации.

Могут быть приняты к рассмотрению статьи, принятые к публикации в виде материалов научной конференции (обычно в форме тезисов).

3. Журнал “Вестник Якутского государственного университета” публикует научные статьи по всем направлениям наук.

4. Объем статьи, включая иллюстративный материал и список литературы, должен составлять до 15 страниц, краткие сообщения - 1-3 страницы, хроника - 1-2 страницы. Статьи должны быть хорошо отредактированы и тщательно проверены.

5. Аннотация статьи на английском и русском языках (2 экземпляра). Аннотация (Annotation) не должна содержать ссылок на разделы, формулы, рисунки, номера цитируемой литературы. Разделы “Хроника” и “Рецензии” предоставляются без аннотаций.

В заголовке “Annotation” сначала дается название статьи, затем инициалы и фамилия(и) автора(ов) и слово “Annotatuon”.

6. Печатный вариант статьи представляется в двух экземплярах. Редактор Word, формат А4 (210x297 мм), ориентация - книжная. Параметры страницы: поля (верхи. 1,25 см, нижн.

1,85 см); абзац (интерлиньяж (межстрочный интервал) множитель 1,1; отступ 1,25 см; кегль основного текста - 14 (с автоматическим переносом слов), кегль колонцифры - 12; гарнитура - Times New Roman Cyr.

7. Статья должна начинаться с названия, затем даются инициалы и фамилии авторов. В конце рукописи необходимо указать название учреждения. Фамилию, имя и отчество, ученую степень, звание, служебный адрес, телефон, факс и E-mail дать на отдельной странице. Статья должна быть подписана автором(ами).

8. Никакие сокращения, кроме общепринятых, в тексте и таблицах не допускаются. Все таблицы должны иметь заголовки и сквозную нумерацию в пределах статьи, обозначаемую арабскими цифрами, без знака № (например, таблица 1), в тексте ссылки нужно писать сокращенно (табл. 1). Текст таблицы должен быть напечатан через два интервала; содержание таблиц не должно дублировать текст. В работе биологического цикла в заголовке и в тексте таблицы даются только латинские названия видов, родов и семейств.

9. Приводимые формулы должны иметь сквозную нумерацию. Номер пишется в конце строки арабскими цифрами в круглых скобках.

Все формулы и буквенные обозначения должны быть четко вписаны в текст тушью или напечатаны; греческие буквы должны быть обведены красным карандашом; в десятичных дробях поставлены точки после целых чисел. Математические символы и символы химических соединений пишутся в соответствии с принятыми правилами этих направлений наук.

Между формулами, выделенными в отдельную строку и текстом, а также между строками формул, следует оставлять пробелы не менее 1,2-2 см.

10. Весь иллюстративный материал (графики, карты, схемы, фотографии) именуются рисунками, имеет сквозную порядковую нумерацию (арабскими цифрами) и везде пишется сокращенно (например, рис. 1). Если они выполнены на отдельных страницах на обратной стороне карандашом пишется его порядковый номер, фамилия автора и название статьи. Рисунки и подписи к ним представляются в двух экземплярах. В работах биологического цикла в подписях названия видов, родов и семейств даются только на латинском языке.

Размер рисунка не менее 40-50 мм и не более 120-170 мм. К ним прилагается список подрисуночных подписей, в которых приводятся указания размерности приведенных на рисунке величин. В тексте на полях указываются места для рисунков. Рисунки располагаются по тексту. Файлы рисунков должны быть продублированы.

11. Ссылки в тексте пишутся в виде номера арабской цифрой, взятой в квадратную скобку.

12. Цитируемая литература приводится на отдельной странице под заголовком “Литература”. Все работы перечисляются по порядку упоминания ссылок в тексте на языке оригинала. Для периодических изданий необходимо указать фамилию автора, инициалы, название статьи, название журнала, год издания, том, номер или выпуск, начальную и конечную страницы работы.

13. Статьи, не содержащие крупных таблиц и графиков, могут быть присланы по электронной почте. Рукописи, присланные по электронной почте, должны содержать один файл в текстовом формате.

14. Электронный вариант статьи представляется на дискете стандартного формата 3,5 '' или CD, на которые заносятся текстовые файлы редактора Word (95, 98, 2000) в формате rtf. Дать файлу понятное название, указать на наклейке дискеты формат и название файла, а также информацию о программном обеспечении.

15. Перед названием статьи обязательно указать УДК.

16. Рукописи в печатном и электронном виде направляются по адресу: 677000, г. Якутск, ул. Белинского, 58, УЛК, 205 каб. или 324 каб., УНИР, Келеберде Г.П., тел. 36-52-15; 49-68-60. Эл. почта: unir@sitc.ru

✓

ВЕСТНИК

ЯКУТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО

УНИВЕРСИТЕТА

Научный журнал

Том 4 № 1

январь-март

Редактор Г. П. Келеберда Компьютерная верстка Л.М. Винокурова Оформление обложки П.И. Антипин

Подписано в печать 29.03.2007. Формат 60x84/8.

Бумага тип. №2. Гарнитура “Таймс”. Печать офсетная. Печ.л. 15,34. Уч.-изд.л. 19,76.

Тираж 500 экз. Заказ .

Издательство ЯГУ, 677891, г. Якутск, ул. Белинского, 58 Отпечатано в типографии издательства ЯГУ