CC BY
27
чорчок пожоттым/Калганчызы полбой, аа [3, с. 294] 'Завершил я большой чёр-чёк, может, последний спел, аа'; шор. Эш цастыгын эбире чыгдым/Эниг пайба кире тептим [7]'Счастье-удачу вокруг я собрал / В широкий мешок запихал' или же Уккан, корген шеним ыс пердим /По каанньщ кастагын чыгдым [7, с. 434] 'Сколько слышал и видел - все вам передал / Этого кана удачу собрал'.
Конец алтайского эпоса передает предложение, в котором употреблена форма на =ды, указывающая на завершение рассказа: ^ан чорчок пожоттым / Калганчызы полбой, аа [3, с. 294] 'Завершил я большой чёрчёк, может, последний спел, аа'. В шорском эпосе в концовке наиболее часто употребляется форма на =ды, которая обозначает, как отмечает И.В. Шенцова со ссылкой на Н.П. Ды-ренкову, «действие, происходившее незадолго до настоящего времени, действие законченное, сообщение о достоверном факте» [10, с. 74]. Приведем пример: Узак, теп, кыскарвадым/Кыска теп, узатпадым [7, с. 435] 'Длинного сказания не укорачивал, Короткого сказания не удлинял', Ак козанга чяктедим / Ак козанга чяк тартып / Ак чазыга пожаттым [7, с. 434] 'На белого зайца навьючил / Белого зайца навьючив / В белой степи выпустил'.
Фраза с подобным значением употребляется и в концовке алтайского эпоса: Jаан чорчок пожоттым /Калганчызы полбой, аа [3, с. 294] 'Завершил я большой чёрчёк, может, последний спел, аа'
Необходимо отметить, что в концовке тувинского эпоса форма на =ды употребляется очень редко. Например, такая форма была использована в тувинском эпосе «Меге-Шагаан-Тоолай»: ол ынаар баар=ды / мен чанып кел=ди=м [9, с. 100] 'он туда пошел / я пришел домой'.
Тувинской фразе, обозначающей конец рассказа говорящего улуг чуртун тудуп / уя малын малдап [11, с. 126] 'Прекрасный чурт содержав / разводив свой скот' соответствует хакасское предложение, указывающее на конец рассказа говорящего: Аарлыг торгы киптерн кизт /Арыг атг чурт тудып [8, с. 422] 'Одежду из дорогих шелков носили / Прекрасный чурт содержав'.
В алтайском эпосе Jaaн кайчы мен / Агас тоным кийип алып / Алтай топ-чуур эптеп тудуп /Албатыга кайлагам [3, с. 294] 'Я же, большой кайчи / В горностаевую шубу облачившись / Алтайский топчур умело держа / Народу моему спел кай'.
Выражение в концовке тувинского эпоса, где последний компонент имеет форму на =п-тыр, которая, согласно Б.Ч. Ооржак, регулярно передает значе-
Библиографический список
ние «косвенной эвиденциальности как устойчивый грамматический стандарт, используемый в пересказывании фольклорных текстов» [12]. Приведем пример, узун назынын назылап чоруй барып-тыр оо [13; с. 60] 'стал жить, состарив своим долгим возрастом'.
Хакасский эпос завершается выражениями, где в основном употребляется форма на =ган, обозначающая прошедшее неопределённое время: Ырахха-чах-саа истшт / Чагынгы чахсыларга саабыгып / Анда чуртап, чирлеп халганнар [8, с. 422] 'Дальнему достойному известными были / Среди ближних достойных славились / Там живя, землю дальше обживать остались'. Здесь говорящий передает о тех событиях, которые происходили в неизвестное ему время.
Концовка алтайского эпоса имеет в своей структуре особые выражения, которые по своей семантике отличаются от остальных эпосов рассматриваемых народов. Они имеют семантику желания, связанного с побуждением совершения добрых целей: Агаш топчуур айдып салзын / Албаты-\он таркат салзын [3, с. 294] 'Пусть топчур из дерева поможет / Пусть народ по свету чёрчёк разносит'. Здесь сказуемые выражены формой 3 л. повелительного наклонения.
В целом, сказуемые в концовке героического эпоса тюркоязычных народов Южной Сибири выражены разными формами: в тувинском преобладает форма на =п-тыр, в алтайском и шорском на =ды, в хакасском на =ган. Если в тувинском и хакасском эпосах в концовке говорящий пересказывает о событиях в прошедшем, то в алтайском и шорском говорящий передает те события, в которых он сам принимал участие или же сам был свидетелем.
На основании вышеуказанного можно сделать вывод о том, что структура текста героического эпоса народов Южной Сибири имеют как схожие, так и различающиеся элементы. Сказители для воздействия на слушающего использовали различные приёмы: от предваряющего текста в структуре зачина текста, до подробного описания времени.
Особенностью структуры зачина тувинского эпоса является употребление сказителем слова шыяан или шыяан ам. В остальной части зачин тувинского эпоса сближается с хакасским, шорским зачинами. А структура концовки тувинского эпоса выделяется употреблением междометного слова оо, встречающегося у остальных народов в зачине. Обнаруженные схожие элементы в зачине и концовке текстов эпосов южносибирских и соседствующих народов еще раз подтверждают тесный историко-культурный контакт этих народов.
1. Борисов Ю.П. Ритмико-синтаксический параллелизм в якутском олонхо и тюрко-монгольских эпосах: сравнительный аспект. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Якутск, 2017.
2. Алтайско-русский словарь. Горно-Алтайск, 2018.
3. Алтайские героические сказания: Очи-Бала. Кан-Алтын. Под редакцией В.М. Гацак. Новосибирск: Наука, 1997.
4. Таубе Э. Сказки и предания алтайских тувинцев. Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994.
5. Юша Ж.М. Фольклор и обряд тувинцев Китая в начале XXI. Структура. Семантика. Прагматика. Новосибирск: СО РАН: Наука, 2018.
6. Донгак А.С., Саая О.М., Бадарч Б. Этнокультурные традиции урянхайцев Монголии (на материале полевых исследований). Азия и Африка сегодня. 2018; Выпуск № 10: 68 - 74. Available at: http://ras.jes.su/asaf-today/s207987840000076-2-2
7. Шорские героические сказания: Кан Перген. Алтын Сырык. Под редакцией Х.Г Короглы. Москва; Новосибирск: Наука, 1998.
8. Хакасский героический эпос: Ай-Хуучин. Под редакцией Х.Г Короглы. Новосибирск: Наука, 1997.
9. Тыва тоолдар. IV том. Под редакцией С.А. Сарыг-оола. Кызыл: Тываньщ ном ундурер чери, 1957.
10. Шенцова И.В. Использование форм времени в шорском фольклорном тексте. Чтения памяти Э. Ф. Чиспиякова (к 70-летию со дня рождения). Ч. II. Новокузнецк, 2000: 71 - 80.
11. Тыва маадырлыг тоолдар. I том. Под редакцией Ю.Л. Аранчына. Кызыл: Тыванын ном ундурер чери, 1990.
12. Ооржак Б.Ч. Временная система тувинского языка. Москва: Языки славянской культуры, 2014.
13. Ары-Хаан: Тыва улустуц маадырлыг тоолдары. V том. Под редакцией Н.Ш. Куулара. Кызыл: Тыванын ном ундурер чери, 1996. References
1. Borisov Yu.P. Ritmiko-sintaksicheskijparallelizm vyakutskom olonho i tyurko-mongol'skih 'eposah: sravnitel'nyjaspeki. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Yakutsk, 2017.
2. Altajsko-russkij slovar'. Gorno-Altajsk, 2018.
3. Altajskie geroicheskie skazaniya: Ochi-Bala. Kan-Altyn. Pod redakciej V.M. Gacak. Novosibirsk: Nauka, 1997.
4. Taube 'E. Skazki ipredaniya altajskih tuvincev. Moskva: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura» RAN, 1994.
5. Yusha Zh.M. Fol'klor i obryad tuvincev Kitaya v nachale XXI. Struktura. Semantika. Pragmatika. Novosibirsk: SO RAN: Nauka, 2018.
6. Dongak A.S., Saaya O.M., Badarch B. 'Etnokul'turnye tradicii uryanhajcev Mongolii (na materiale polevyh issledovanij). Aziya i Afrika segodnya. 2018; Vypusk № 10: 68 - 74. Available at: http://ras.jes.su/asaf-today/s207987840000076-2-2
7. Shorskie geroicheskie skazaniya: Kan Pergen. Altyn Syryk. Pod redakciej H.G. Korogly. Moskva; Novosibirsk: Nauka, 1998.
8. Hakasskijgeroicheskij 'epos: Aj-Huuchin. Pod redakciej H.G. Korogly. Novosibirsk: Nauka, 1997.
9. Tyva tooldar. IV tom. Pod redakciej S.A. Saryg-oola. Kyzyl: Tyvanyn nom yndyrer cheri, 1957.
10. Shencova I.V. Ispol'zovanie form vremeni v shorskom fol'klornom tekste. Chteniyapamyati 'E. F. Chispiyakova (k 70-letiyu so dnyarozhdeniya). Ch. II. Novokuzneck, 2000: 71 - 80.
11. Tyva maadyrlyg tooldar. I tom. Pod redakciej Yu.L. Aranchyna. Kyzyl: Tyvanyn nom yndyrer cheri, 1990.
12. Oorzhak B.Ch. Vremennaya sistema tuvinskogo yazyka. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury, 2014.
13. Ary-Haan: Tyva ulustuy maadyrlyg tooldary. V tom. Pod redakciej N.Sh. Kuulara. Kyzyl: Tyvanyn nom yndyrer cheri, 1996.
Статья поступила в редакцию 01.10.19
УДК 801.52
Magdilova R.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Dagestan Languages, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: uzlipat066@mail.ru
Aldanova M.G., undergraduate, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: uzlipat066@mail.ru
LANGUAGE REPRESENTATION OF THE CONCEPT "ROAD" IN ARCHIN AND AVAR LANGUAGE CULTURES. The article analyzes phraseological units with components that make up the concept of "road" in the genetically related Archin and Avar languages. The work identifies and describes nuclear (main) and peripheral components of the concept де1къ/нух 'road'. The article describes the cases of using the component 'road' in good wishes associated with the material or spiritual
life of speakers of the Archin and Avar languages. In the linguistic science of recent years it is noted that the study of only the formal structure of language units and their communicative functions unreasonably limits the real place of language in the process of cultural creation. Linguistics has recently made a turn from the linguistic study of linguistic structures in the direction of linguo-cultural paradigm of knowledge. In this regard, the language picture of the world has become one of the most relevant topics of Russian linguistics, as the language, as the researchers note, is a mirror of culture, reflects not only the real world, the real conditions of human life, but also the public consciousness of the people, its mentality, national character, traditions, customs, value system, figurative and associative representations of native speakers.
Key words: Archin and Avar languages, concept of "road", phraseological units, national-cultural components, culturally determined connotations, fragments of linguistic picture of the world.
Р.А. Магдилоеа, канд. филол. наук, доц. каф. дагестанских языков, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала,
E-mail: uzlipat066@mail.ru
М.Г. Апданоеа, магистрант, Дагестанский государственный университет г. Махачкала, E-mail: uzlipat066@mail.ru
ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КОНЦЕПТА «ДОРОГА» В АРЧИНСКОЙ И АВАРСКОЙ ЯЗЫКОВЫХ КУЛЬТУРАХ
В статье анализируются фразеологические единицы с компонентами, составляющими концепт «дорога», в генетически родственных арчинском и аварском языках. Выявляются и описываются ядерные (основные) и периферийные компоненты концепта де1къ/нух «дорога». Отмечаются случаи метафори-зации лексических составляющих концепта «дорога» в аварском и арчинском языках, их символического употребления в текстах разных жанров. В лингвистической науке последних лет отмечается, что исследование лишь формальной структуры единиц языка и их коммуникативных функций неоправданно ограничивает реальное место языка в процессе культуросозидания. Лингвистическая наука сделала в последние десятилетия поворот от собственно лингвистического исследования языковых структур в сторону лингвокультурологической парадигмы знаний. В связи с этим языковая картина мира стала одной из наиболее актуальных тем отечественного языкознания, так как язык, как отмечают исследователи, является зеркалом культуры, отражает не только реальный мир, реальные условия жизни человека, но и общественное самосознание народа, его менталитет, национальный характер, традиции, обычаи, систему ценностей, образно-ассоциативные представления носителей языка.
Ключевые слова: арчинский и аварский языки, концепт «дорога», фразеологизмы, национально-культурные компоненты, культурно обусловленные коннотации, фрагменты языковой картины мира.
Одна из важнейших категорий, отражающих картину мира нации - это категория пространственной ориентации, определение места человека в этом пространстве, его концептуальное членение. Особое место в структуре концепта «пространство» занимает движение, перемещение, направленность, в обычном понимании представляемые как дорога. В образно-ассоциативном и интеллектуальном представлении о концепте «пространство» дорога, путь являются его основными элементами в разных лингвокультурах. В сложной многоуровневой структуре концепта «дорога» находят отражение древние образно-ассоциативные и философско-религиозные представления, имеющие нередко метафорический характер мировидения носителями разных языков.
Вместе с тем языковые средства репрезентации концепта «дорога» в разных языках могут носить не только универсальный, но и национально-культурный характер.
В дагестанском языкознании за последние годы опубликованы работы, в которых на уровне фразеологии и паремиологии рассматриваются различные концепты [1 - 7] Концептуальный анализ проводится в отдельных квалификационных работах на материале поэтических произведений [7, с. 23]. Отдельные квалификационные работы по фразеологии носят сопоставительный характер [1, с. 10].
Объектом настоящего исследования являются лексемы и фразеологические единицы, репрезентирующие концепт «дорога» в арчинском и аварском языках. Наше внимание к данной проблеме объясняется недостаточной лингво-культурологической исследованностью арчинского и аварского языков, а также тем, что концепт «дорога» в этих языках не являлся предметом специального анализа.
Материал для выполнения данного исследования был собран из Словаря арчинского языка, подготовленного нами к изданию арчинско-русского фразеологического словаря, а также из Аварско-русского фразеологического словаря М.М. Магомедханова [7].
Проведённое исследование показало, что основными лексическими репрезентантами концепта де1къ / нух «дорога» в сравниваемых языках являются слова: в арч. шагъра «широкая дорога» и заимствованное из арабского синонимическое слово с несколько отвлеченной семантикой сапар «путь следования, путешествие, пребывание в пути», къеат1 «улица» - в авар.: нух «дорога», шагъра нух «широкая дорога», сухъмахъ «тропинка», къват1 «улица», сверелал «петляющие тропинки».
Ср. Х1ожоца чу-ярагъ, рет1елги къач1ан, вас нухда лъунила. «Хожо, коня, оружие и одежду собрав, сына в дорогу проводил (букв. «в дорогу положил»); Ине бокьараб мехалъ, гуржияс гьесие лъик1аб чу-ярагъ, рет1ел-т1ех къач1анила, хулжинир эбелалъе сайигъатал лъунила, ц1акъ лъик1аб х1алалда нухда т1аму-нила. «Когда захотел вернуться, грузин ему хорошего коня, оружие, одежду, еду приготовил, матери гостиницы положил, очень хорошо в дорогу проводил (букв. «в дорогу пустил»)»;
Наибасул сухъмахъал гьанже къвариг1ун руго, ах1улеб какил камиллъи гьеч1о. «Наиба тропинки сейчас нужны, в призыве на молитву нет четкости» (М. Эфендиев).
Шагъра «широкая дорога» в обоих родственных языках ассоциируется с широкой главной дорогой. В древности - это дорога для знатных людей; в современной интерпретации - «широкая шоссейная дорога» (произошел семантический сдвиг).
Авар. Дир г1умрудул гьоко къокъунеб буго, къисматалъ рич1арал нухал ч1ван цебе, цин лъана шагьра-нух, рохел г1емераб, г1ат1идаб, эркенаб, гьу-дуллъи гучаб. «Моей жизни арба катится по судьбой отрытым дорогам, прежде узнал широкую дорогу, где много радости, свободы, дружбы крепкой (М. Ахмедов); Гьале сон гьеб машина шагьра-нухккун унеб бугин, бук1арабщинаб рохел, херлъидал ц1одорлъанин. «Вот эта машина идет по широкой дороге, все мое счастье со старостью поумнело» (М. Зайнулабидов).
Арч. Шагьра де1къук заба догуву но1шу хир бали. «На широкую дорогу приходи с ишаком и с конём (букв. «ишака и коня приводя»);
Гьараши заманама шагьра де1къу1хут ниибтилт1ув бе1рхъа1с бартир-ши эбдили бит1у. В прежние времена по широкой дороге только наибам (знатным) разрешалось ходить».
Если де1къ (в арч.) и нух (в авар.) «дорога» осмысливаются как конкретный объект («узкая полоса земли для передвижения, путь сообщения»), то слово са-пар интерпретируется как путешествие, поездка куда-либо с какой-либо конечной целью (ср. в арч. сапар эбт1мус - в авар. сапар бухьине «задумать/предпринять путешествие»), следовательно, сема «дорога» в данном случае становится периферийным компонентом. Данное слово в обоих языках соотносится также с религиозным кодом культуры, переносно интерпретируется как конец жизненного пути человека. В такой интерпретации слово сапар в обоих родственных языках в сочетании с прилагательными до1зуб (арч.)/к1удияб (авар.) «большой» ахдуб (арч.)/рик1к1адаб (авар.) «далекий» формирует фразеологические образы, связанные со смертью человека, с концом его жизненного (= короткого) пути: до1зуб сапаллит хъе1с (арч.), к1удияб сапаралъ къокъине (авар.) «умереть, отправиться на тот свет», халатаб сапаралъ ине «в длинный путь отправиться» (букв. «в большой путь отправиться»), нахъ вуссунареб сапаралъ къокъине «букв. с которого не возвращаются в путь отправиться».
Лексема шагъра «широкая дорога», будучи, идеографическим синонимом слова де1къ (арч.)/нух (авар.) «дорога», отличается семантическим оттенком «широкая» [дорога], в результате чего реализуется его адъективная валентность (сочетается с прилагательными гъа1ртаттуб (арч.)/г1ат1идаб (авар.): ср. гъа1ртаттуб шагъра (арч.) - г1ат1идаб шагъра (авар.).
Более того, слово шагъра, содержащее сему «широкая», в препозиции по отношению к словам де1хъ/нух используется в определительной функции: шагъра де1къ (арч.), шагъра нух (авар.) «широкая дорога».
В арчинской языковой картине мира исторически слово де1къ «подверглось определенной метафоризации, обозначая в составе ряда фразеологических образов такие качества человека, как гостеприимство и др: произошло расширение концептуальной семантики и культурного содержания данного слова: ср. де1къ абас «поднести кому-либо подарок, проявить щедрость», де1къ абас сини «кто-либо умеет быть щедрым», нокъукун де1къшул ар мача-к1оллинимай эл «много подарки дарят родственники нам (букв. «дороги делают»), де1къ абас
гьибаттур дит1у «она не умеет быть благодарной (букв. «дорогу делать плохая»). Это связано с необходимостью преодолеть часть дороги для одаривания кого-либо, так как ходить в гости с пустыми руками считалось дурным тоном (ср. арчинский фразеологизм кул ач1ат1у ал1ис «прийти с пустыми руками» с негативной коннотацией). Таким образом, независимо от реальной этимологической основы данного образа, произошло эмоционально-интеллектуальное осмысление понятия «дорога». Свидетельством тому можно считать и следующие фразеологические единицы: де1къ гъа1ртиту «щедрый на подарки» (букв. «дорога [у которого] широкая»), де1къ бехас «отблагодарить материально кого-либо, проявить традиционный этикет в виде подарка в связи с каким-либо событием»), де1къ абас «поднести кому-либо подарок к какому-либо событию; отблагодарить» (букв, «сделать дорогу»), де1къ бит1итту «скупой, жадный, не умеющий делать подарки» (букв, «не имеющий дороги»), де1къ бит1уттут ари ас «поступить плохо по отношению к кому-либо» (букв. «дорогу не имеющее дело сделать»), де1кълит ачас синт1у «не умеет быть вежливым, кто-либо не коммуникабельный, не общительный (букв. «не умеет провожать в дорогу»), де1кълит ачас сини «[кто-либо] коммуникабельный, общительный, умеет вести себя (букв. «умеет провожать в дорогу») - авар. Сапаралъ г1адан лъала, г1адамазул нух лъала «В дороге человек познаётся, людские качества проявляются («человеческую дорогу узнают») и т. д.
Примеры свидетельствуют о том, что слово де1къ в таких фразеологизмах символизирует достоинство человека, его умение быть щедрым, широким. Для актуализации гостеприимства, в обоих родственных языках используются фразеологические единицы с компонентом «дорога»: де1кълит абчас (арч.), нухда лъ-езе, нухда рег1изе «быть гостеприимным, устроить хорошее угощение, достойно провожать гостей», де1кълит ачас (арч.) «уметь общаться, соблюдая горский этикет, быть дипломатичным» и некоторые другие.
В аварской языковой картине мира слово нух «путь, дорога» также как и в арчинской подверглось метафоризации. В аварских фразеологических единицах концепт «путь» используется для обозначения прожитых лет, отрезока жизни человека.
Ср. Гьесул шиг1рабазул аслияб маг1на буго г1умрудул нухлул пикраби гьари, къисматалъул сверабазул саринал ах1и. «Его поэзии подлинным смыслом является размышления о жизненном пути, воспевание судеб, поворотов жизни» (М. Ахмедов); Гьес баркала кьолеб буго г1умруялъе, г1умрудул нухда дандч1варал лъик1ал г1адамазе. «Он благодарит жизнь, в жизненном пути встретившихся хороших людей».
Создание новой семьи для человека является началом самого главного и важного этапа жизненного пути. Как мы знаем, в менталитете горцев крепкая, надежная, хорошая семья имеет первостепенное значение. Ряд арчинских и аварских фразеологических образов с компонентом де1къ, нух «дорога» символизирует понятие «обзавестись семьей»: до1зуб де1къ «большая дорога», до1зуб дарам «большая сделка/договоренность» (ср. в связи с этим благопожелание до1зуб де1кълин т1алекмул ка «пусть повезет на большой дороге»).
В обоих языках концепт «дорога» включает в свое семантическое пространство различные благопожелания (пожелание доброго пути, везения, удачи в дороге): в арч. сапаллин т1алекмул ка «пусть повезет в пути», къа1ттут адам декъу1к цархардиги «пусть на дороге плохой человек не встретиться», т1а-
Библиографический список
латтут адам де1къу1к цаха «пусть в браке, в дороге повезет» (букв. «пусть правильный человек на дороге встретиться») - в авар.: нух бит1аги, сапар би-т1аги «счастливого пути» (букв. «пусть дорога будет прямой», нух бит1аги, хоб бит1аги, хабал г1азаб бигьалъаги «счастливой дороги и могилы, да облегчатся загробные муки», унесен ух бит1аги, ч1олесе рукъ бит1аги «путнику счастливого пути, а провожающим счастливого оставаться», нухда г1ажал батугеги, г1одоб балагь батугеги «пусть в пути смерть не найдет, пусть на земле беду не найдет» [8], гьеб мац1алъ, рокъоса унеб мехалда, нух бит1агийилан абула улбуз «на этом языке, когда из дома выходят, счастливого пути, говорят матери» (Р. Гамзатов).
Символически концепт «дорога» используется в арчинском и аварском фольклоре. Фольклору данных языков характерно символическое обозначение «трех дорог», идущих направо, налево и прямо (имеет место альтернативный выбор дороги). Как правило, при этом правильная дорога полна опасностей, но положительный герой фольклорных произведений достигает желаемого результата, когда он идет по правильной дороге (в арч. т1алиттуб де1кълит - в авар. бит1араб нухда «по правильной дороге»).
В реальной жизни у каждого человека тоже есть возможности выбора жизненного пути. Обычно это две дороги: в арч. т1алиттуб де1къ «правильная дорога - къа1ттуб де1къ «неправильная дорога» - в авар. бит1араб нух «правильная дорога», мекъияб нух «неправильная дорога». Выбор того или иного пути зависит от морально - нравственных ориентиров человека, актуализируемых в обоих языках при помощи соответствующих фразеологизмов: в арч. къве1бу де1къ би - в авар. к1иго нух буго «есть две дороги»; в арч. т1алитуб де1кълит гъе1рхъа1с - в авар. бит1араб нухдаса ине «идти по правильной дороге» (ср. также в авар. бит1араб нух кквезе «держаться правильной дороги»). В аварском и арчинском языках «правильная дорога» также связана с религиозным кодом культуры, например: Аллагьасул нух тун хьвадулел руго, ах1улеб какие камиллъи гьеч1о «Аллаха дорогу оставив, ходят, и в призыве к молитве нет ясности»;
Ряд фразеологизированных выражений арчинского языка с компонентом де1къ «дорога» имеет ярко выраженный национально-культурный характер и выступает в качестве микрофрагментов арчинской языковой картины мира: де1къ далъи бекес «дорогу бить» (= ходить, тяжело ступая), де1къ басас «дорогу держать» (= устроить засаду), де1къ бул1мус «дорогу тянуть» (= идти вперед, идти не оглядываясь), де1къ бирккус «дорогу искать» (= искать выгодную дорогу) и др.
Таким образом, концепт «дорога» в обоих языках включает ядерные и периферийные компоненты, отличающиеся друг от друга семантическими оттенками. И те, и другие компоненты исторически, употребляясь в составе фразеоло-гизированных выражений, подверглись метафоризации и получили в языковом сознании людей определенную, культурно значимую интерпретацию. В связи с этим для обоих языков характерно символическое употребление составляющих концепта «дорога» в текстах разных жанров, в том числе - в фольклорных произведениях.
Многие фразеологические единицы и благопожелания с компонентом «дорога» как в арчинском, так и в аварском языке формируют фрагменты национальных языковых картин мира, отличающихся национально-культурными компонентами на денотативном и коннотативном уровнях.
1. Абдуразакова З.Г Компаративные фразеологические и паремиологические единицы в аварском и русском языках: лингвистическая и лингвокультурологическая характеристика. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Махачкала, 2014.
2. Гасанова М.А. Концепт «труд» в табасаранской языковой картине мира. Вестник Дагестанского государственного университета. Вып. 3. Филологические науки. Махачкала, 2013: 193 - 199.
3. Магадова С.Ц. Образ трусливого человека в лакском языке. Вестник Дагестанского государственного университета. Вып. 3. Филологические науки. Махачкала, 2014: 190 - 194.
4. Магдилова РА. Арчинские и аварские паремиологические единицы императивной семантики. Вестник Дагестанского государственного университета. Вып. 3. Филологические науки. Махачкала, 2014. С. 166 - 169.
5. Самедов Д.С., Алиханова Л.Г. Наименования времен года в аварских паремиологических единицах, выражающих концепт «время». Вестник Дагестанского государственного университета. Вып. 3. Филологические науки. Махачкала, 2013: 51 - 53.
6. Чумакина М.Е., Браун Д., Квиллиам Х., Корберт ГГ. Словарь арчинского языка. Махачкала, 2007.
7. Магомедханов М.М. Аварско-русский фразеологический словарь. Махачкала: Дагучпедгиз, 1983.
References
1. Abdurazakova Z.G. Komparativnye frazeologicheskie i paremiologicheskie edinicy v avarskom i russkom yazykah: lingvisticheskaya i lingvokul'turologicheskaya harakteristika. Avtoreferat dissertacii... kandidata filologicheskih nauk. Mahachkala, 2014.
2. Gasanova M.A. Koncept «trud» v tabasaranskoj yazykovoj kartine mira. Vestnik Dagestanskogo gosudarstvennogo universiteta. Vyp. 3. Filologicheskie nauki. Mahachkala, 2013: 193 - 199.
3. Magadova S.C. Obraz truslivogo cheloveka v lakskom yazyke. Vestnik Dagestanskogo gosudarstvennogo universiteta. Vyp. 3. Filologicheskie nauki. Mahachkala, 2014: 190 - 194.
4. Magdilova R.A. Archinskie i avarskie paremiologicheskie edinicy imperativnoj semantiki. Vestnik Dagestanskogo gosudarstvennogo universiteta. Vyp. 3. Filologicheskie nauki. Mahachkala, 2014. S. 166 - 169.
5. Samedov D.S., Alihanova L.G. Naimenovaniya vremen goda v avarskih paremiologicheskih edinicah, vyrazhayuschih koncept «vremya». Vestnik Dagestanskogo gosudarstvennogo universiteta. Vyp. 3. Filologicheskie nauki. Mahachkala, 2013: 51 - 53.
6. Chumakina M.E., Braun D., Kvilliam H., Korbert G.G. Slovar'archinskogoyazyka. Mahachkala, 2007.
7. Magomedhanov M.M. Avarsko-russkij frazeologicheskij slovar'. Mahachkala: Daguchpedgiz, 1983.
Статья поступила в редакцию 03.10.19
УДК 821.161.1
Mutaeva S.I., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Foreign Languages for ENF, DGU (Makhachkala, Russia), E-mail: uzlipat066@mail.ru
Zeinalova J.A., Cand. of Sciences (Pedagogy), senior lecturer, Department of Foreign Languages for ENF, DGU (Makhachkala, Russia),
E-mail: uzlipat066@mail.ru
COMPARATIVE ANALYSIS OF MODAL PARTICLES IN DARGIN AND RUSSIAN LANGUAGES. The article presents a comparative analysis of modal particles of Dargin and Russian languages. Particles in Dargin and Russian are an invariant class of service words, giving specific words or sentences having different meaning, emotionally expressive and mo-distant shades. They mainly express additional information, point to some implicit content, being carriers of presuppositions. Particles give the statement an appropriate direction, reflecting the position of the speaker. Their function, as a rule, is directly related to the strengthening of the content of the statement. It is noted that in Dargin and in Russian modal particles are often used in written and oral speech. Interrogative particles in Dargin and Russian languages form an interrogative sentence. In both languages, in addition to the main function, particles contribute to expression of additional shades of meaning of the statement. The Dargin and Russian languages are characterized by a special class of modal particles that give additional shades to the whole statement or its individual parts. They are mostly used in dialogues, in everyday speech and in colloquial style. Modal particles play an important role in the structure and semantics of sentences: they highlight the most informative component of the statement in the text, indicate some implicit content of the statement.
Key words: Dargin language, Russian language, modal particles, comparative analysis, functional-semantic characteristic, lexical-grammatical means of expression.
С.И. Мутаева, канд. филол. наук, доц. каф. иностранных языков для ЕНФ, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала,
E-mail: uzlipat066@mail.ru
Д.А. Зайналова, канд. филол. наук, доц. каф. иностранных языков для ЕНФ, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала,
E-mail: uzlipat066@mail.ru
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ МОДАЛЬНЫХ ЧАСТИЦ В ДАРГИНСКОМ И РУССКОМ ЯЗЫКАХ
В статье проводится сопоставительный анализ модальных частиц даргинского и русского языков. Частицы в даргинском и русском языках - неизменяемый класс служебных слов, придающих отдельным словам или предложениям различные смысловые, эмоционально-экспрессивные и модальные оттенки. В своем большинстве они выражают дополнительную информацию, указывают на некоторое имплицитное содержание, являясь носителями пресуппозиций. Частицы придают высказыванию соответствующую направленность, отражая позицию говорящего. Их функция, как правило, связана непосредственно с усилением содержания высказывания. Отмечается, что в даргинском и в русском языках модальные частицы часто употребляются и в письменной и в устной речи. Вопросительные частицы в даргинском и русском языках оформляют вопросительное предложение. В обоих языках, кроме основной функции - выражение вопроса, они могут вносить в высказывание дополнительные оттенки значения. Для даргинского и русского языков характерно наличие особого класса модальных частиц, придающих добавочные оттенки всему высказыванию или отдельным его частям. Наиболее употребительны они в диалогах, в обиходной речи и в разговорном стиле. Модальные частицы играют большую роль в строе и в семантике предложений: выделяют наиболее информативный компонент высказывания в тексте, указывают на некоторое имплицитное содержание высказывания.
Ключевые слова: даргинский язык, русский язык, модальные частицы, сопоставительный анализ, функционально-семантическая характеристика, лексико-грамматические средства выражения.
В данной статье конкретному сопоставительному исследованию подвергаются лексико-грамматические средства выражения модальности, а именно модальные частицы даргинского и русского языков, их функционирование в высказывании в качестве конституентов макрополя модальности. В последнее время изучение модальных частиц в дагестанском языкознании и русистике идет по пути углубленного исследования их функций и значений, а также поисков их классификаций [1 - 4]. Функциональный подход в изучении модальных частиц разноструктурных языков имеет большое значение, поскольку благодаря ему определяется их роль в контексте целого [4, с. 7].
Обращаясь к проблеме модальных частиц, А.Т. Кривоносов писал: «...в современном языкознании уже осознана та огромная роль и притом специфическая роль модальных частиц и наметились пути их исследования. Однако современное языкознание стоит лишь в самом начале разработки этой проблемы, проблемы языковой формы выражения эмоционального (коннотативного), тесно связанной с логической дифференциацией высказываний. Разработка проблемы модальных частиц на материале различных языков еще ждет своих исследователей» [3, с. 182].
Вопросам семантики и функционирования частиц в современном даргинском языке исследователи не уделяют должного внимания. В данной статье впервые представлена функционально-семантическая характеристика модальных частиц, их классификация.
«Частицы в даргинском языке - трудно поддающиеся дефиниции речевые единицы. Среди них встречаются такие, которые характеризуются признаками аффиксов, послелогов, союзов. В силу такой противоречивой и разносторонней природы частицы можно было бы характеризовать как неизменяемые служебные слова и элементы, используемые для выражения различных эмоционально-экспрессивных и модальных значений» [2, с. 408].
В сопоставительных грамматиках русского и дагестанских языков частицы рассматриваются в основном в системе русского языка с эквивалентным переводом на второй язык. Эта методика приемлема для лингводидактических целей. В нашем исследовании проводится сопоставительный анализ модальных частиц обоих языков. Мы избегаем эквивалентных переводов высказываний с русского на даргинский, так как это лишает возможности показать все возможности языка. В нашу задачу входит определить ту гамму оттенков и значений, «привносимых» частицами в высказывание, которые можно распознать в контекстах соответствующих языков.
Прежде чем приступить к анализу модальных частиц в рассматриваемых языках, определим статус местоположения их в общей системе
класса «частиц» в целом. По функционально-семантическим признакам частицы в даргинском и русском языках можно разделить на следующие группы:
1. Частицы, дифференцирующие и повышающие информативную значимость отдельных компонентов высказывания.
2. Частицы, выражающие эмоциональную окраску отдельных частей и высказывания в целом.
3. Частицы, дифференцирующие выражение модальных, квалификационно-оценочных значений единиц высказывания.
При сопоставительном анализе системы частиц в разноструктурных языках нас интересует прежде всего третья группа частиц, именуемых модальными. Основной функцией этих частиц рассматриваемых языков является выражение активного отношения говорящего к фактам действительности, к содержанию высказываемой мысли.
К модальным частицам даргинского языка мы относим:
1. Побудительные частицы, выражающие различные оттенки волеизъявления, просьбы, недовольства, запрета: гъари, гьари.
2. Гипотетические модальные частицы, обозначающие предположительность, неуверенность, неочевидность, недостоверность: -гу, кьалли.
3. Вопросительные частицы -в, -у, -ара, -вара.
4. Отрицательная частица: юх «нет», гьеч «никак», бек1ли «никак».
С.Н. Абдуллаев отмечает, что «в даргинском языке имеется много частиц, со многими и самыми разнообразными значениями. Группировать их по значению и по роли их в речи удается лишь с трудом» [1, с. 213].
Рассмотрим более подробно каждую из этих групп даргинских частиц в сопоставлении с другими частицами в русском языке, по функциям и значениям соотносительных друг с другом.
Например, в даргинском языке побудительные частицы: гъари «нуже. -ка», гьари «же, -ка»
В русском языке, модально-волевые частицы: бы, ну, дай, давай, пускай, пусть, да, -ка и др.
В каждом языке модальные частицы выражают различные значения, передать их на другой язык бывает очень сложно, так как оба языка обладают различной системой средств выражения этих значений. Побудительные частицы в даргинском языке выражают собственно модальные значения. Эти значения распознаются только в высказывании или контексте. Чаще всего побудительные частицы употребляются при глаголах повелительного наклонения и придают высказыванию различные оттенки.
