CC BY
95
9. Vihsshaya shkola: sb. osnovnihkh postanovleniyj, prikazov i instrukciyj: v 2 ch. - M., 1978.
10. Bagrov, G. Vospitanie specialista // Altayjskaya pravda. - 1980. - 3 iyulya.
11. Katrovskiyj, A.P. Formirovanie i razvitie territorialjnoyj strukturih vihsshego obrazovaniya Rossii. - M., 2003.
12. Burakov, V.I. Stanovlenie i razvitie inzhenernogo obrazovaniya na Altae / V.I. Burakov, N.I. Dyatchin. - Barnaul, 2005.
13. Vodichev, E.G. Vihsshee obrazovanie v Sibiri vo vtoroyj polovine XX v.: osnovnihe tendencii razvitiya // Kuljturnihyj potencial Sibiri v XX v. Upravlenie, struktura, kadrih: sb. nauchnihkh trudov / E.G. Vodichev, N.P. Korobkova. - Novosibirsk, 2005.
14. Nauchno-obrazovateljnihyj potencial Sibiri v pervoyj polovine XX v.: dinamika i mekhanizmih razvitiya. - Novosibirsk, 2009.
15. Zihkin, V.A. Razvitie universitetskogo obrazovaniya v Sibiri i na Daljnem Vostoke (1966-1975 gg.): avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. - M., 1992.
16. Kirichenko, A.P. Nauchno-issledovateljskaya rabota v vuzakh Zapadnoyj Sibiri v pervoyj polovine 80-kh gg. (po materialam partiyjnihkh organizaciyj): avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. - Tomsk, 1992.
17. Petrik, V.V. Universitetskoe obrazovanie v Sibiri v 1980-e gg. (obthestvenno-politicheskiyj aspekt): avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. - Tomsk, 1995.
18. Radchenko, V.G. Vzglyad skvozj godih // Altayjskaya pravda. - 1985. - 18 avg.
19. Kuznecov, V.V. Rubcovskiyj industrialjnihyj institut v 60-70 gg. XX v. // Chelovek i mir cheloveka. - Rubcovsk, 2004.
Статья поступила в редакцию 15.05.13
УДК 392.37
Yavnova L.A. EDUCATION OF CHILDREN IN FAMILIES OLD-TIMERS AND MIGRANTS ALTAI IN LATE XIX -EARLY XX B. (BASED ON ORAL SOURCES). In work on the basis of oral ethnographic sources described the basic techniques of traditional education in the old-timers and families migrants Altai at the end of XIX - early XX century. Along with respect for parents and elders of the Altai Russian peasants formed in children hard work, self-discipline, obedience, thus ensuring order in the family.
Key words: family, labor education of children, the old-timers, immigrants, the distribution of responsibilities in the family, the punishment of children, family and living tradition, obedience, respect for elders.
Л.А. Явнова, канд. ист. наук, доцент ФГБОУ ВПО «АГАО», г. Бийск, E-mail: [email protected]
ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ В СЕМЬЯХ СТАРОЖИЛОВ И ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ АЛТАЯ В КОНЦЕ XIX - ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX ВЕКОВ (ПО МАТЕРИАЛАМ УСТНЫХ ИСТОЧНИКОВ)
В работе на основе устных этнографических источников описаны основные приемы традиционного воспитания в семьях старожилов и переселенцев Алтая в конце XIX -первой трети XX в. Наряду с уважением к родителям и старикам, русские крестьяне Алтая формировали в детях трудолюбие, самодисциплину послушание, что обеспечивало порядок в семье.
Ключевые слова: семья, трудовое воспитание детей, старожилы, переселенцы, распределение обязанностей в семье, наказание детей, семейно-бытовые традиции, послушание, почитание старших.
Целостное восприятие, самопознание народа невозможны без понимания свойств и особенностей своей культуры, физиологической, социальной, этнокультурной и иной природы детства. Проблемы воспитания детей и молодежи не теряют своей актуальности. Изменения в экономической и политической сферах отношений, начавшиеся в России в конце 80 - начале 90-х годов ХХ века, повлияли на социальную организацию общества, на его соционормативную культуру. Ребенок - это часть семьи, проблемам семьи русских крестьян было посвящено большое количество работ правоведов, историков, этнографов XIX-XX в., где особое внимание уделялось миру детства, системе традиционного воспитания: Г.Н. Потанин [1], Н.М. Ядринцев [2], Н.А. Костров [3], М.В. Швецова [4], М.В. Красноженова [5], Г.С. Виноградов [6], М.М. Громыко [7], Н.А. Миненко [8; 9], Ф.Ф. Болонев [10], А.В. Сафьянова [11], В.А. Зверев [12], Ю.М. Гончаров [13] и другие. Г.С. Виноградов одним из первых ввел в научный оборот понятие народной педагогики, осмыслил способы целенаправленных усилий взрослых крестьян и роль самовоспитания, самообучения в деле «унаследования культуры» [6, с. 1-28]. С 1970-1980-х гг. ученые этнологи и представители смежных наук консолидируется вокруг программы «этнографии детства», основателем и руководителем которой являлся И.С. Кон. Стоит отметить работу И.С. Кона [14], в которой автору удалось проанализировать возрастные категории детства на историко-этнографическом материале. Большой вклад в изучение истории семьи и семейных отношений русского старожильческого населения Западной Сибири пореформенного периода внёс В.А. Зверев. Автор уделяет внимание вопросам воспитания детей в крестьянской семье и передаче традиций от старшего поколения к младшему [12].
Происходит смена исторических поколений, и уходят в прошлое непосредственные носители традиций и исполнители обрядовых действий. Историко-этнографическое исследование опыта традиционных форм и приемов социализации детей ак-
туально для решения проблем современного общества. Целостное описание образа жизни народа невозможно без его семейно-бытовых традиций и способов воспитания подрастающего поколения [14, с. 12]. Семья служит для ребенка первой непосредственно воспринимаемой моделью общества, а взаимоотношения в семье - основным образцом межличностных отношений. Материалы устных источников позволяют проанализировать основные формы и способы традиционного воспитания в среде русских старожилов и переселенцев Алтая вплоть до 30-х г. XX в.
Семья являлась основной ячейкой, призванной физически охранять родившихся, давать детям необходимое в будущей жизни умственное, нравственное, эстетическое и физическое развитие [12, с. 72]. Любовь к ребенку проявлялась с самого рождения. Пока он лежал в колыбельке, мама, покачивая колыбель одной ногой, пела ему песенки, ласково называя его то крошечкой, то пташечкой, то радостью. Ясно, что ребенок, подрастая, понимал, что он желанный, его любят, берегут, жалеют. Е.П. Чопорова рассказывала: «Если в доме работа, ребенку давали поплакать, покричать, говоря: «Ничего, золотая слезинка не выпадет» [15]. Считалось, что это полезно для его развития. Как показывают этнографические материалы у старожилов и переселенцев во время хозяйственных работ детей до двухлетнего возраста брали с собой на пашню, вешали колыбельки на ветвях деревьев в тени, привязывали ребенка «пеленишни-ком», чтоб не выпал и работали. Рассказывали много страшных случаев, когда дети погибали [15]: то задыхались на собственном платочке, повязанном вокруг шеи, то на «пеленишнике». А.С. Петрова рассказала о своей бабушке Агафье, как та подошла к колыбели, а на одеяльце лежит змея. Она не помнит, куда и как уползла змея, но, к счастью, сынок, остался жив, а бывали случаи, дети умирали от укуса змей [16]. В.Н. Плюта вспоминала, что у них во дворе долгое время стоял короб из тальника, который раньше ставили на телегу и туда укладывали дитя. Ко-
роба были высокие и ребенок, проснувшись, не мог выпасть оттуда, мог подняться на ножки, держась за края короба [16]. Если ребенок уже большенький, не нуждается в кормлении материнским молоком, его оставляли дома с бабушкой, дедушкой, детьми постарше, ведь в семьях было много детей всех возрастов. Детьми специально не занимались, а «доглядывали, чтоб в колодец не упали, чтоб лошадь не убила, чтоб свинья не съела (а такие случаи бывали) [16]. Как правило, жизнью детей распоряжались старшие в семье. За малолетними детьми ухаживала обычно у кержаков «бабонька», или свекровь. По свидетельству М.Е. Пастуховой из села Онгудай: «Всех моих ребятишек вынянчила и выучила свекровья Таисья Лекандровна». В семьях старожилов и переселенцев с трех - четырех лет детей обучали молитвам. Через молитвы в детях воспитывали послушание и почитание старших. «Воли такой не было как нынче, если кто в игре скажет «не ври», не дай Бог из старших кто услышит! Опояску снимут и надерут! Молитвам учила бабушка, она все наказывала: «станешь Богу молится, стой по путе, старухи на тебя смотреть будут». В школу отдавали только мальчиков, «на что девочек учить, пусть прядут» [17].
Воспитывали христианский долг помощи родителям в старости и болезни, а также поминания их после смерти. На праздничные молитвы детей ставили рядом, заставляли молиться, повторяя за старшими слова молитвы. Перед едой все вставали перед иконой и крестились, прося у Господа насытить их, а после еды опять молились, благодаря Бога за хлеб насущный. Делалось это очень серьезно, с верой, стоя всей семьей перед ликом святых. В воскресенье и праздничные дни детей брали на молебен в церковь. «После причастия детей отпускали, они переодевали праздничную одежду на будничную и бежали играть [18].
Девочек родители не пускали учиться, считали, что время впустую незачем проводить, надо нянчить детей, прясть и ткать. По словам В.А. Мельник, девочек, которые ходили в школу, в с. Воеводское называли «швырманками», их училось-то всего три, а объяснение этому слову давалось разное: «неслушни-цы», «лентяйки» [16]. Детей, вплоть до отделения семьи, содержали в строгости и повиновении, они не смели ослушаться родителей. Парни не курили и не пили до самой службы. Когда по вечеркам начнут ходить, у родителей забота: как бы сын или дочь не «свихнулись». Поэтому строго следили за тем, чтобы поздно домой не приходили, чтобы, не пили «хмельного». За ослушание строго наказывали. Т.Л. Симахина вспоминала рассказы бабушки Никоновны, прожившей 104 года, о том, что в их семье детей наказывали черемуховым прутом, который всегда стоял за печью. В семье считалось, что черемуха, а не ива, как в большинстве семей, дерево - оберег от нечистой силы, а если дети разбаловались, расшумелись, значит, «черт в них вселился» и руководит ими, надо применить черемуховый прут, выгнать «нечисть». Дедушка с бабушкой, оба из семей старожилов, считали, что это черемуха помогала вырастить добрых и послушных детей. Хотя дети их думали иначе: это страх останавливал их всегда, когда хотелось сделать что-то запрещенное [18].
В старообрядческих общинах к воспитанию детей подходили не столько с позиций страха, сколько с позиций любви Божьей. По воспоминаниям О.В. Мальцевой: «В детских делах надобно с большой оглядкой надобно быть, потому, как душа только народилась и требует тонкого подхода, чтоб не разбить ее, не изувечить, вложить только доброе, то, что Господом заповедано. Иная детская душа не выдержит виденного-слыханного и через то ей до того горько становится, что покидает она тело, а тело без души не смеет обретаться на земле и дитятко помирает. Потому с любой дитяткой надо ласково, с терпением и тщанием. Потому как в мир мы ее вводим. Мир он разный, но до поры до времени дитю и незачем знать, что мир он не всегда ласков, да добр и податлив. Чтобы дитятку к миру приготовить, сперначала ему все божественное узнать надобно, а потом уж мирское. Божественное с любви начинается. Вот любви и надобно научить дитятко. Любовь ведь она разная бывает. Любовь ко Господу, любовь к семье, отцу-матери, к окружению, к людям, к каждому деревцу, зайке-коровке, ведь то тоже любовь. Потом, когда любовь навечно в душе поселится, то все дурное в душу не закрадется, потому, как места там для дурного не будет, все любовь займет. Внушения и замечания дитенку делаются спокойным и твердым голосом с интонацией неудовольствия. Ему указывается на его поведение неправильное со словами: «Ай-ай-ай!», дале проговаривается то, что ребенок
натворил и указывается, что это не правильно, не годится. Потом рассказывается как будет правильно.» [19, с. 49-51]. Такой подход к воспитанию обуславливал более осознанное понимание существующих порядков и обеспечивал дисциплину в семье. Все это, как отмечает И.В. Куприянова, способствовало большей устойчивости старообрядческого уклада [20, с. 69].
Старики передавали детям все жизненные познания, свои умения, а также поверья и приметы, воспитывая в детях нравственность, культуру поведения. С.В. Ильина рассказывала: «Мы с малолетства знали: ожидается ненастье или «ведренный день, знали, что на столе нельзя оставлять нож - к ссоре, хуже -к драке; нельзя голой рукой сметать крошки со стола - голодным будешь; нельзя было, убирая со стола, вести тряпочкой по столу в сторону двери - собственной рукой отправишь за дверь благополучие семьи; если подметаешь пол, следи, чтобы мусор не попал на человека, на старца - к его смерти, на девушку -никогда не выйдет замуж; нельзя убирать в доме к вечеру -будут покойники и еще много всяких поверий» [18].
Четкое осознание крестьянского значения семьи как первичного и основного звена, формирующего у детей, подростков и юношей навыки к «домоводству и хлебопашеству и нравственные нормы, связанные с трудом, четко подтверждают полевые материалы автора и данные краеведов. К повседневному крестьянскому труду дети приобщались, воспринимая с ранних лет трудовые навыки от родителей, старших братьев и сестер, бабушек и дедушек. Приобщение к нормам и обязательствам происходило естественно, непринужденно. Очень важным фактором трудового воспитания детей была атмосфера труда и всеобщей занятости взрослых членов семьи. «Приучению детей к работе и хозяйству начиналось рано, особенно в женском поле»
- отмечал Г.Н. Потанин [1, с. 248]. Практически взаимодействуя с родителями, улавливая специфику их поведения, ребенок учился понимать структуру ролевых взаимоотношений в обществе. У ребенка появляется определенная роль в семье, свои функции в хозяйственной жизни. Мальчики помогали смазывать колеса, копать ямки для столбиков, подносили дедушке чащу (летом печь не топили крупными дровами), тот рубил ее, мальчишки несли на кухню кухарке, наливали воду в кадки из-под солонины, чтоб вода согрелась на солнце для обмывания младших от грязи и смолы, которой дед смолил сыромятную упряжь, смазывал втулки колес [18]. Вечерами малышня укладывалась спать на полу около дедушки и бабушки (родителей летом не бывало по целым неделям, а если и приезжали, то затемно). Старики не позволяли баловаться внучатам, рассказывали им сказки, старинные были, случаи из своей жизни или соседей. Дети шести -семилетнего возраста пасли на лужайках гусей, телят, а девяти
- десятилетние, уезжали вместе с родителями на сенокос. Мальчики возили копны, девочки граблями подскребали упавшие травинки, собирали в кучки [16].
Зимой детей приучали поить молоком ягнят, кормить гусей и кур, отчищать снег от крылечка, делать дорожки на улицу, мальчики еще учились починять сбрую. В семьях украинских переселенцев ребята, кроме всего, плели таловые корзинки, коробушки, которые сибиряки охотно покупали или меняли на что-нибудь [16]. Мальчики 5-6 лет ездили уже хорошо «верхами» (верхом на лошади). В этом возрасте они управляли передней лошадью при вспашке и бороновании тяжелых земель при возке снопов и молотьбе. Мальчики 12-14 лет помогали взрослым в пахоте, молотьбе и других полевых работах [21], приучались к строительному делу (в селении обычно каждый хозяин умел поставить сруб и произвести необходимый ремонт в хозяйстве). К 17-18 годам юноша становился полноправным работником в доме. С шестилетнего возраста девочки приучались к помощи в приготовлении пищи, кормлению младших, к стирке, мытью полов. Девочки 6-7 лет помогали носить воду, дрова, мыть полы и посуду, ухаживали за птицей, пололи в огородах. В 7-8 лет управляли передней лошадью при полевых работах. 10-летние девочки доили коров и смотрели за малолетними детьми [22]. Девочек с раннего возраста приучали прясть, а затем ткать. Обучение начинали с 5-летнего возраста. Сначала сажали за прялку, затем учили вязать чулки, позднее - концы для полотенец, свесы и расшивки [11, с. 100]. В бедных крестьянских семьях девочки очень рано вступали в трудовую жизнь (иногда в 3 -4 года) и чаще в качестве нянек в собственной или чужой семье. Прасковья Алексеевна Максимова из села Онгудай вспоминала, что жила она с мачехой, та ее отдала в няньки в 4 года, в 5 лет уже пряжу пряла и вязала [17], в 10-12 лет девочки бели-
ли холсты, расстилали их на берегу реки. В то же время они учились шитью и кройке. Вышивкой славились «поляки» и переселенцы с Украины, которых старожилы называли «хохлами» [16]. Вышивали рушники гарусом, швом «под пару». Последним процессом в обучении рукоделию было тканье. Ткать учили с 15 лет, а устанавливать кросна и сновать с 17-18 лет. Трудовым воспитанием дочери руководила мать. Она передавала ей свои практические навыки [11, с. 100]. Навыки в приготовлении пищи, как это было принято в семьях, дочь уже после выхода замуж приобретала в доме мужа.
Принципы распределения трудовых обязанностей в семье, диктовавшиеся как хозяйственной целесообразностью, так и особенностями структуры семьи, и связанные с ними нормы поведения главы семьи и других членов семьи при раздаче и получении заданий, выполнения их, оценки результатов, были глубоко традиционными, хотя испытали во второй половине XIX в. определенное влияние социальных изменений в обществе [7, с. 8].
Дети присутствовали при большинстве работ и обрядов, слушали хозяйственные разговоры, сопровождавшие людей во время работ и занимавшие значительную часть досуга семьи. Многие детские игры имитировали трудовую деятельность взрослых членов семьи. Среди множества детских игр на Южном Алтае бытовали игры в «сурка», в «медведя», в «лисицу», при которых дети имитировали охоту с собаками на диких животных. В реализации задач трудового обучения и воспитания при помощи подвижных игр выделяются и развиваются общие способности, необходимые для овладения любыми орудиями труда: развития двигательной координации, ловкости, быстроты реакции, физической силы и т.п. Атрибутами многих подвижных игр служат кольца, палки, мячи [23, с. 54]. Н.М. Ядринцев в одной из деревень Алтайского горного округа наблюдал, как «девицы играли с парнями в лапту, огромными стягами ударяя мяч так, что исчезал из виду, они были сильно физически развиты, эти девицы так же играли в чехарду» [2, с. 37]. В русской крестьянской семье дети проигрывали разнообразные ситуации взрослой жизни. Так, например, мальчик старался подражать преимущественно отцу, причем вместо сохи служила ему какая-нибудь деревянная дощечка, вместо лошади - другой мальчик. Определенные трудовые навыки дети в 12-14 лет получали в занятии по изготовлению игрушек для младших братьев и сестер:
Библиографический список
кукол, лошадок (из соломы, ткани), а также «орудий труда» -лопат, грабель, вил, топорков. Как правило, в крестьянских семьях детские работы не исключали детских игр и развлечений, а лишь по возрастающей ограничивали несколько время, отводимое им. Постепенно ограничения достигали предельных возможностей, но игра не исключалась совсем даже из жизни взрослого человека. Примером тому могут служить игры молодежи на вечерках.
Таким образом, крестьянский ребенок играет в полном соответствии с хозяйственными, социальными, природными условиями жизни своих родителей. Этими же условиями определялось время вступления и степень участия в хозяйственной жизни семьи молодого поколения. Раннее приучение к труду было связано не только с потребностью крестьянских хозяйств в дополнительных рабочих руках, но и с соображениями чисто воспитательного порядка. Опыт подсказывал крестьянам, что если ребенок «сызмальства» не входил в сельские занятия, то в дальнейшем он уже не имел к ним «усердствующей способности» [8, с. 121].
В первой трети XX в. патриархальные устои слабо сдерживали большие семьи, а развитие товарно-денежных отношений, политические события и субъективные факторы подрывали их в основании. Таким образом, с 30-х годов XX в. преобладают малые семьи, во внутрисемейных отношениях происходят изменения в связи с получением женщиной равных прав с мужчиной. Следствием этого была демократизация отношений внутри семьи. Развитие товарно-денежных отношений создавало условия для накопления средств. Наблюдалась тенденция к индивидуализации посредством выдела или раздела семейного имущества. По признанию властей и самих крестьян, общественный и родительский авторитет ослаб, но не «утратил своего значения». В жизни русских крестьян Алтая семейно-бытовые традиции занимали существенное место, обеспечивая связь между поколениями. Бытовые особенности были частью сельскохозяйственного календаря старожилов и переселенцев. Наряду с уважением к родителям и старикам русские крестьяне Алтая формировали в детях трудолюбие, самодисциплину, послушание, что обеспечивало порядок в семье. Главной целью воспитания детей была подготовка их к жизни, к труду на основе накопленного предшествующими поколениями социально-исторического опыта.
1. Потанин, Г.Н. Полгода на Алтае // Русское слово. - 1859. - № 9-12.
2. Ядринцев, Н.М. Поездка по Западной Сибири и в Горно-Алтайский округ // Записки Зап. сиб. Отдела РГО. - Омск, 1903. - Кн. 2.
3. Костров, Н.А. Юридические обычаи крестьян старожилов Томской губернии. - Томск, 1876.
4. Швецова, М.В. «Поляки» Змеиногорского округа // Записки ЗСОРГО. - 1899. - Кн. XXVI.
5. Красноженова, М.В. Ребенок в крестьянском быту. Семейный мир детства и родительства в Сибири конца XIX - первой трети XX в. -Новосибирск, 1998.
6. Виноградов, Г.С. Народная педагогика: отрывки и наброски // Сибирская живая старина. - 1926. - Вып. 1 (5). Виноградов, Г.С. Этнография и современность // Сибирская живая старина, этнографический сборник. - 1923. - Вып. 1.
7. Громыко, М.М. Традиционные нормы поведения и общения крестьян XIX в. - М., 1986.
8. Миненко, Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири XVIII - первой половины XIX в. - Новосибирск, 1979.
9. Миненко, Н.А. Любовь и семья у крестьян в старину: Урал и Сибирь в XVIII-XIX в. / Н.А. Миненко, В.В. Рабцевич. - Челябинск, 1997.
10. Болонев, Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина XIX - начало XX в.). - Новосибирск, 1978.
11. Сафьянова, А.В. Внутренний строй русской крестьянской семьи Алтайского края во второй половине XIX - начале XX в. // Русские: Семейный и общественный быт. - М., 1989.
12. Зверев, В.А. Дети - отцам замена. Воспроизводство сельского населения Сибири XIX начала XX в. - Новосибирск, 1993.
13. Гончаров, Ю.М. Историческое развитие семьи в России в XVIII - начале XX вв. // Преподавание истории в школе. - 2001. - № 7.
14. Кон, И.С. Ребенок и общество. - М., 1988.
15. ПМА (Полевые материалы автора) 2003 г. Целинный район, с. Сухая Чемровка, с. Целинное, кассета № 206-207.
16. ПМА (Полевые материалы автора) 2003 г. Целинный район, с. Сухая Чемровка, с. Воеводское, кассета № 208-209.
17. ПМА (Полевые материалы автора) 1999 г., Онгудайский район.
18. ПМА (Полевые материалы автора) 2006 г. Целинный район, с. Xомутино, с. Сверчково, кассета № 303-305.
19. Архив автора «Рукопись Мальцевой О.В. По воспоминаниям моих предков об общественных отношениях старообрядческой общины XIX - XX в.» (рукопись восстановлена О.В. Мальцевой в 2012 г.).
20. Куприянова, И.В. О взаимоотношениях некоторых групп населения сел Алтая в первой трети XX в. // Старообрядчество: история и культура: сб. ст. - Барнаул, 1999. - Вып. I.
21. МИЭЭ ФИиП (Материалы историко-этнографической экспедиций факультета истории и права) 1999, 2000, 2002, кассета № 1.1999, № 3.2000, №4.2002, № 10.2002. Алтайский, Красногорский, Петропавловский, Солонешенский районы.
22. МИЭЭ ФИиП (Материалы историко-этнографической экспедиций факультета истории и права) 2011, кассета № 5.2011, Солонешенс-кий район.
23. Соловьева, В.А. Игра как один день из обязательных компонентов трудового воспитания в крестьянской семье Сибири эпохи капитализма / В.А. Соловьева, Т.И. Березина // Община и семья в сибирской деревне во второй половине XIX - первой трети XX. - Новосибирск, 1989.
Bibliography
1. Potanin, G.N. Polgoda na Altae // Russkoe slovo. - 1859. - № 9-12.
2. Yadrincev, N.M. Poezdka po Zapadnoyj Sibiri i v Gorno-Altayjskiyj okrug // Zapiski Zap. sib. Otdela RGO. - Omsk, 1903. - Kn. 2.
3. Kostrov, N.A. Yuridicheskie obihchai krestjyan starozhilov Tomskoyj gubernii. - Tomsk, 1876.
4. Shvecova, M.V. «Polyaki» Zmeinogorskogo okruga // Zapiski ZSORGO. - 1899. - Kn. KhKhVI.
5. Krasnozhenova, M.V. Rebenok v krestjyanskom bihtu. Semeyjnihyj mir detstva i roditeljstva v Sibiri konca XIX - pervoyj treti XX v. - Novosibirsk, 1998.
6. Vinogradov, G.S. Narodnaya pedagogika: otrihvki i nabroski // Sibirskaya zhivaya starina. - 1926. - Vihp. 1 (5). Vinogradov, G.S. Ehtnografiya i sovremennostj // Sibirskaya zhivaya starina, ehtnograficheskiyj sbornik. - 1923. - Vihp. 1.
7. Gromihko, M.M. Tradicionnihe normih povedeniya i obtheniya krestjyan KhIKh v. - M., 1986.
8. Minenko, N.A. Russkaya krestjyanskaya semjya v Zapadnoyj Sibiri KhVIII - pervoyj polovinih KhIKh v. - Novosibirsk, 1979.
9. Minenko, N.A. Lyubovj i semjya u krestjyan v starinu: Ural i Sibirj v XVIII-XIX v. / N.A. Minenko, V.V. Rabcevich. - Chelyabinsk, 1997.
10. Bolonev, F.F. Narodnihyj kalendarj semeyjskikh Zabayjkaljya (vtoraya polovina XIX - nachalo XX v.). - Novosibirsk, 1978.
11. Safjyanova, A.V. Vnutrenniyj stroyj russkoyj krestjyanskoyj semji Altayjskogo kraya vo vtoroyj polovine KhIKh - nachale KhKh v. // Russkie:
Semeyjnihyj i obthestvennihyj biht. - M., 1989.
12. Zverev, V.A. Deti - otcam zamena. Vosproizvodstvo seljskogo naseleniya Sibiri KhIKh nachala KhKh v. - Novosibirsk, 1993.
13. Goncharov, Yu.M. Istoricheskoe razvitie semji v Rossii v XVIII - nachale XX vv. // Prepodavanie istorii v shkole. - 2001. - № 7.
14. Kon, I.S. Rebenok i obthestvo. - M., 1988.
15. PMA (Polevihe materialih avtora) 2003 g. Celinnihyj rayjon, s. Sukhaya Chemrovka, s. Celinnoe, kasseta № 206-207.
16. PMA (Polevihe materialih avtora) 2003 g. Celinnihyj rayjon, s. Sukhaya Chemrovka, s. Voevodskoe, kasseta № 208-209.
17. PMA (Polevihe materialih avtora) 1999 g., Ongudayjskiyj rayjon.
18. PMA (Polevihe materialih avtora) 2006 g. Celinnihyj rayjon, s. Khomutino, s. Sverchkovo, kasseta № 303-305.
19. Arkhiv avtora «Rukopisj Maljcevoyj O.V. Po vospominaniyam moikh predkov ob obthestvennihkh otnosheniyakh staroobryadcheskoyj obthinih KhIKh - KhKh v.» (rukopisj vosstanovlena O.V. Maljcevoyj v 2012 g.).
20. Kupriyanova, I.V. O vzaimootnosheniyakh nekotorihkh grupp naseleniya sel Altaya v pervoyj treti KhKh v. // Staroobryadchestvo: istoriya i kuljtura: sb. st. - Barnaul, 1999. - Vihp. I.
21. MIEhEh FIiP (Materialih istoriko-ehtnograficheskoyj ehkspediciyj fakuljteta istorii i prava) 1999, 2000, 2002, kasseta № 1.1999, № 3.2000,
№4.2002, № 10.2002. Altayjskiyj, Krasnogorskiyj, Petropavlovskiyj, Soloneshenskiyj rayjonih.
22. MIEhEh FIiP (Materialih istoriko-ehtnograficheskoyj ehkspediciyj fakuljteta istorii i prava) 2011, kasseta № 5.2011, Soloneshenskiyj rayjon.
23. Solovjeva, V.A. Igra kak odin denj iz obyazateljnihkh komponentov trudovogo vospitaniya v krestjyanskoyj semje Sibiri ehpokhi kapitalizma / V.A. Solovjeva, T.I. Berezina // Obthina i semjya v sibirskoyj derevne vo vtoroyj polovine KhIKh - pervoyj treti KhKh. - Novosibirsk, 1989.
Статья поступила в редакцию 18.05.13
УДК 02(574)(=161.1)
Ismailov A.M., Kurayev A.M. TRANSLATED BOOKS IN THE RUSSIAN-SPEAKING ETHNIC INTERACTION CENTRAL ASIA. Annotation: Historically book is an indicator of the development of culture in society: on the one hand, a book in Russian revealed the ability of society to accept foreign cultural elements and the generation on the basis of this new part of the socio-cultural forms of the organism, on the other hand - the ability to translate their values into other cultures.
Key words: Interethnic interaction, translation, Central Asia, Kazakhstan, language.
А.М. Исмаилов, канд. историч. наук, доц. каф. теории и истории государства и права ВИ ВВ МВД России,
г. Новосибирск, E-mail: [email protected]; А.М. Кураев, соискатель, ГПНТБ СО РАН Новосибирская
обл., г. Новосибирск, E-mail: [email protected]
РУССКОЯЗЫЧНАЯ ПЕРЕВОДНАЯ КНИГА В МЕЖЭТНИЧЕСКОМ ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ГОСУДАРСТВ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Исторически книга является индикатором развития культуры в обществе: с одной стороны, через книгу на русском языке раскрывается способность общества к восприятию инокультурных элементов и порождению на основании этого новых для данного социокультурного организма форм; с другой стороны - способность транслировать свои ценности в другие культуры.
Ключевые слова: Межэтническое взаимодействие, перевод, Центральная Азия, Казахстан, язык.
Межэтническое взаимодействие - это, прежде всего разнообразные контакты между этносами, ведущие к изменению индивидуальных и социальных характеристик каждой из взаимодействующих этнических групп и их отдельных представителей, а также к интеграции и определенных качеств и свойств. От совершенствования процессов межэтнического взаимодействия на всех уровнях во многом зависит и перспектива самого общества, степень его целостности и уровень прогрессивности [1, с. 4].
Интеграционные процессы, происходящие в Центральной Азии, настоятельно требуют позитивного межэтнического взаимодействия. «Точкой опоры» в данном случае, является издание русскоязычной переводной книги.
Обратимся к историческому прошлому. Еще М.В. Ломоносов подчеркивал, что «Повелитель многих языков, язык российский, не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе. Невероятно сие покажется иностранным и некоторым природным росиянам, которые больше к чужим язымкам, нежели к своему трудов прилагали. Но кто, не упрежденный великими о других мнениями, прострет в него разум и с прилежанием вникнет, со мною согласится. Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с богом, французским -
с друзьями, немецким - с неприятельми, италиянским - с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка» [2].
Благодаря духовному обмену посредством перевода происходит взаимообогащение и сближение наций. Стоило какому-нибудь иностранному писателю получить известность, как его немедленно переводили на русский язык. «Переводчики - почтовые лошади просвещения» [3, с. 354], - заметил однажды А.С. Пушкин. Смысл этих слов можно понять, только вспомнив, что во времена Пушкина езда «на почтовых» была самой быстрой.
Переводчики способствовали развитию культуры и просвещения, систематически знакомя читателей Центральной Азии с сокровищами человеческой мысли и знания, накопленными на протяжении всей истории.
Так, например, в период становления независимости Казахстана, основной была историческая тематика, обращение писателей старшего и среднего поколения к героическим личностям прошлого, незаслуженно забытым, неверно трактуемым или
