CC BY
33
УДК 94 47 .084
UDC 94 47 .084
А.В. КРЫЖАН
кандидат исторических наук, доцент, кафедра гуманитарных дисциплин, Региональный открытый социальный институт Email: [email protected]
A.V. KRYZHAN
Candidate of History, Associate Professor, Department of humanitarian disciplines, Regional Open Social Institute
E-mail: [email protected]
ВЛИЯНИЕ ПЕРВИЧНЫХ ПАРТИЙНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ НА РАБОТУ МЕСТНЫХ ОРГАНОВ И УЧРЕЖДЕНИЙ СОВЕТСКОЙ ЮСТИЦИИ В 1920 1930-
THE INFLUENCE OF PRIMARY PARTY ORGANIZATIONS ON WORK OF LOCAL BODIES AND ESTABLISHMENTS OF THE SOVIET JUSTICE IN THE 1920-1930 S.
В статье анализируется вопрос о роли и влиянии первичных партийных организаций на работу ор-ганов и учреждений советской юстиции. Изучив протоколы общих собраний и бюро партийных органи-заций, автор приходит к выводу, что в 1920-х гг. деятельность первичных организаций носила скорее культурно-просветительский, чем идеологический характер. В 1930-х гг. первичные парторганизации действо-вали все более формально и не могли внести ощутимые коррективы в работу органов и учреждений юстиции.
Ключевые слова: первичные партийные организации ВКП(б), местные органы и учреждения юстиции, пар-тийные собрания, заседания бюро, протоколы собраний и заседаний
In the article the question of the role and the influence of primary party organizations on work of bodies and establishments of the Soviet justice is analyzed. Having studied the protocols of general meetings and bureau of the party organizations, the author concludes that in the 1920th the activity of primary organizations carried more cultural and educational, than ideological character. In the 1930th primary party organizations worked more and more formally and couldn't introduce notable changes in work of bodies and establishments ofjustice.
Keywords: primary party organizations of All-Union Communist Party (bolsheviks), local bodies and establishments ofjustice, party meetings, meetings of the Bureau, protocols of meetings.
советской исторической науке долгие десятиле-тия господствовал тезис о решающей роли коммунистической партии в процессе становления и эволюции всех государственных органов и учреждений в первые десятилетия советской власти. Несмотря на произошедшие последние десятилетия концептуальные изменения, вопрос о степени влияния коммунистической идеологии на работу советских органов и учреждений не получил комплексного рассмотрения.
советской действительности одним из основ-ных индикаторов социальной важности того или иного вопроса являлось внимание к нему со стороны компартии. Благодаря демократическому централиз-му подобное внимание быстро «транслировалось» на уровень региональных партийных комитетов и первичных партийных организаций конкретных предприятий и учреждений, так называемых «первичек». Для выяснения роли и влиянии «первичек» на работу органов и учреждений советской юстиции Курской губернии в статье анализируются протоколы общих собраний и бюро «первичек» Губернского суда и прокуратуры за 1923 и 1932-1935 года. Выбор хронологии протоколов не случаен. В 1923 году судебная реформа взяла старт на формирование судебно-прокурорской системы как самостоятельного государственного ме-
ханизма, тогда как в начале 1930-х роль советского правосудия в политике сталинских репрессий стала чевидна.
Большевики пришли к власти, вооруженные ленинской теорией государства, которое должно было быть устроено так, чтобы оно «немедленно начало отми-рать, и не могло не отмирать»[7, с.24]. Главной за-дачей нового государства было «разбить всё, что есть угнетательского, рутинного, неисправимо буржуаз-ного в старом государственном аппарате, поставив на его место свой, новый аппарат»[9, с.303]. Основой такого аппарата мыслились избираемые советы всех уровней, что касается иных государственных структур, то к ним было различное отношение. Одними из самых «временных» считались рганы юстиции.
Большевики руководствовались тезисом о том, что правопорядок в новом государстве станет результатом революционной сознательности масс, а система правосудия должна лишь выполнить переходную функцию слома сопротивления «чуждого элемента»[6, с.5]. Однако уже в первые послеоктябрьские месяцы руководству стало очевидно, что без государственной политики в области правоохраны и сформированной законодательной базы революционная рабоче-крестьянская сознательность не только не способна справиться с хаосом
А.В. Крыжан A.V. Kryzhan
и ростом преступности, но и сама рискует перерасти в произвол и беззаконие. Поэтому начало формироваться прагматичное отношение к органам юстиции, предполагавшее использование их вначале для преодоления самостийности и анархии на местах, а затем и для достижения глобальных социально-политических устремлений властной верхушки. Тем не менее, до середины 1930-х годов, когда стало очевидным намерение Сталина использовать судебно-прокурорскую систему для решения политических задач, даже среди высокопоставленных советских чиновников сохранялось мнение о некоторой «временности», второстепенности правосудия как государственной системы. На местах же это мнение было едва ли не преобладающим.
В первые послеоктябрьские годы партийные комитеты явно не баловали местные органы юстиции своим вниманием. В губерниях к таковым относились вначале комиссариаты, а затем отделы юстиции, действовав -шие в составе губернских исполкомов, а в уездах - бюро юстиции. Как свидетельствуют протоколы заседаний Курского губкома РКП(Б), из всех вопросов, входивших в компетенцию Курского губернского отдела юстиции, регулярно рассматривался только вопрос о деятельности губернского ревтрибунала. Так, в 1919 в связи с приближением к Курску деникинских войск возникла необходимость в передаче дел гражданского трибунала военному. Член губкома Миткевич выяснила, что «в Курске имеется Военно-революционный трибунал армии Южного фронта, в котором руководители не соответствуют своему назначению, губ-ком же переместить этих руководителей не вправе».
Проблема была разрешена «по-большевистски»: с разрешения военного округа, Губкомдезертир1 был временно превращен в военно-революционный трибунал Курского направления [5, д. 3, л. 78].
Применительно к 1920-м вопрос о большевистском влиянии в органах юстиции и партийном контроле над их работой носил, скорее, спекулятивный характер -процент работающих в юстиции коммунистов был явно недостаточен для широкомасштабного охвата системы идеологическим влиянием. По данным за апрель -июнь 1920 года, из 230 работников органов и учреждений юстиции Курской губернии только 32 человека были членами РКП(б), что составляло 14 % [1, д. 158, л. 15]. В Воронежской губернии в 1923 году в составе Воронежского Губсуда только 14,8 % работников были членами партии, а в 1924 их количество выросло до 16 % [2, д. 46, л. 38].
Судебная реформа 1922 года способствовала увеличению численности партийных юристов, но это не привело к желаемым качественным изменениям в работе - среди оптимистичных цифр отчетов о работе губернских судов и прокуратур проскальзывают фразы: «среди партийных товарищей нет достаточного числа лиц, обладающих специальными знаниями»[3, д. 1112,
1Чрезвычайная комиссия по борьбе с дезертирством, де-
ятельность которой находилась под прямым контролем губкома РКП(б).
л. 4]. Дело в том, что проблему большевизации советской юстиции с середины 1920-х решали при помощи выдвиженцев - по данным Президиума Центральночерноземного областного суда2, в октябре 1928 года из 92 вновь избранных работников окружных судов 95,6 % были членами ВКП(б). Однако качество пришедших работников ставило под сомнение реальную возможность оказания ими какого-либо идеологического влияния на коллег - только 3,3 % из пришедших имели высшее образование, 7,6 % - среднее, а образование 89,1 % определялось как низшее [3, д. 4, л. 14].
Рассмотрим партийную жизнь коммунистической ячейки Курского Губсуда и Губернской прокуратуры в 1923 году. Причина создания объединенной ячейки проста - незначительное количество членов партии среди судебных и прокурорских работников. В 1923 году объединенная ячейка насчитывала 10-12 человек. Партийные собрания чаще всего происходили с привлечением беспартийных (70-75 человек) - не только из-за малой численности ячейки, но и потому, что таким образом решалась задача политического просвещения работающих и поддержания численности «сочувствующих». Заседания бюро ячейки мало чем отличались от общих партийных собраний - сначала заслушивался доклад, затем были выступления в прениях и рассмотрение текущих вопросов.
Обратимся к тематике докладов. Представление о ней дает отчет месткома Губсуда и Губпрокуратуры о деятельности в период с 17 февраля по 22 ноября 1923 года. Отчет заслушивался на одном из заседаний партячейки, и поскольку местком действовал в неразрывной связи с ячейкой и большинство его членов были коммунистами, то проведенные доклады считались совместными мероприятиями. На заседаниях ячейки были заслушаны следующие темы: марксистское понимание искусства, о февральской революции; о Парижской коммуне, о туберкулезе, об Алтае в этнографическом, географическом и политическом отношении, об ультиматуме лорда Керзона, о воздушном флоте, о жизни и деятельности К. Маркса, о нормах земельного устройства в РСФСР как основе жизни, о коммунистическом Манифесте и другие [6, д. 1, л. 33]. Некоторые темы докладов не были отражены в отчете месткома, но зафиксированы в протоколах «первички»: от капитализма к диктатуре пролетариата, или структура капиталистического общества, о МОПРе, о 40-летии со дня организации группы «Освобождение труда», о развитии капитализма в России, о 1-м и 2-м Интернационале, о территориальных дивизиях [6, д. 1, л. 3-26].
Протоколы за 1923 г. далеки от протокольной формы и делового стиля, которые появятся в начале 1930-х, скорее, это нечто среднее между сокращенной стенограммой и отчетом. Однако именно благодаря этому мы можем не только изучить содержание выступлений, но
2В 1928 году территории Воронежской, Курской, Орловской и Тамбовской губерний были объединены в Центрально-Черноземную область (ЦЧО) с центром в г. Воронеж. ЦЧО была разделена на 11 округов и 178 районов.
и «увидеть» поведение присутствующих и самих докладчиков. Так, 21 марта 1923 года докладчик Колтун опоздал на заседание ячейки и присутствующие высказали мнение, что «тратить время без дела не стоит и следует теперь же приступить к обсуждению текущих дел» [6, д. 1, л. 4]. Однако, после прихода докладчика было решено заслушать запланированный доклад о коммунистическом Манифесте. «Тов. Колтун перед выступлением высказал удивление о том, что слушателей очень мало, тогда как он рассчитывал на значительно большее число их, вынул из кармана конспект своего доклада и полностью прочитал слушателям. Эта картина не носи-ла
ивого слова и чувствовалась какая-то натянутость» [6, д. 1, л. 4].
А вот еще одна характеристика докладчика. 28 мар-та 1928 года на собрании ячейки и беспартийных некто Клевинский читал доклад «От капитализма к диктатуре пролетариата или структура капиталистического общества». Согласно протоколу «лектор тов. Клевинский изложил свою лекцию с чрезвычайно большим беллетристическим багажом, обосновал таковую как введе-ние к циклу лекций по этому вопросу» [6, д. 1, л. 5]. Оставив без ответа вопрос о том, что понимал секре-тарь собрания под «большим беллетристическим бага-жом», поблагодарим его за следующие сведения: тов. Клевинский не высказал восторга по поводу дальнейшей необходимости чтения лекций на собраниях и публично отказался от этого, хотя и характеризовался в протоколе как «имеющий солидную научную подготовку весьма желательный работник» [6, д. 1, л. 5]. Подобная пози-ция не понравилась председателю собрания товарищу Булгакову, который «в решительном заключении указал на партдисциплину, полагая, что такую шероховатость на собраниях с беспартийными допускать не следует и всеми способами избегать каких-бы то ни было трений» [6, д. 1, л. 5].
Трения, тем не менее, возникали. На объединен-ном собрании партячейки и беспартийных работников Губсуда и Губпрокуратуры 13 июля 1923 года доктор Языков, который согласно отчету месткома оказывал работникам юстиции частную медицинскую помощь вплоть до их прикрепления к горбольнице, прочитал доклад о туберкулезе. По докладу выступил председатель Губсуда Поляков, который заявил, что «победа над туберкулезом, как и над прочими бедами русского народа, будет иметь место только при полном переустройстве общества, при уничтожении частной собственности, при торжестве коммунизма и социализма», на что док-тор Языков заметил, что «в своей лекции он говорил о туберкулезе исключительно с точки зрения врача» [6, д. 1, л. 10].
Все доклады просто принимались к сведению, никаких решений по ним не принималось. Прения не отличались особым разнообразием мнений. Чаще всего это были рекомендации что-либо усилить или дополнить, но случались и «конструктивные предложения». Например, в прениях по докладу «От капитализма к диктатуре пролетариата или структура капиталистиче-
ского общества» слушатели выразили «желание освещения вопроса лектором в постепенном порядке развития капитализма без скачков от одной эпохи к другой для более ясного усвоения» [6, д. 1, л. 5]. Ценное методическое замечание было сделано в прениях по докладу, трочитанному в ноябре 1923 (протокол не имеет даты), неожиданной для партийного собрания темой «Об угасании бога». Согласно протоколу, докладчик «начал библейского сказания о сотворении мира в 6 дней», а в прениях было внесено предложение «разбить вопрос на две части: «Возникновение веры в бога» и «Угасание бога» [6, д. 1, л. 40].
Как видим, тематика докладов носила культурно-просветительский характер и не свидетельствует об идеологическом воздействии на профессиональную деятельность слушателей. Опасения по поводу превращения партячейки в кружок политграмоты высказывали и сами партийцы. Протоколы зафиксировали сомнения в целесообразности «постановки докладов» на заседани-ях бюро партячейки и партсобраниях, иногда эти сомне-ния высказывались весьма эмоционально, например, на одном из заседаний товарищ Булгаков (один из актив-ных членов ячейки, регулярно избиравшийся председа-телем заседаний и общих собраний) сделал заявление, что «в докладах на ячейке получается вермишель и не стоит их ставить, а лучше заниматься жизненными вопросами текущего момента» [6, д. 1, л. 27]. Однако однозначной поддержки эта позиция не нашла, хотя и другие коммунисты порой высказывались по поводу отдельных докладов в том смысле, что «делать такие как был доклады - начинать с азов и лишь терять вре-мя» [6, д. 1, л. 27]. Преобладающим все же являлось мнение, что «не всякий рабочий и крестьянин в состоя-нии делать сразу без некоторых навыков хорошие до-клады и что товарищи в ячейке учатся...» [6, д. 1, л. 4]. По-видимому, была и еще одна причина «постановки докладов» - члены ячейки явно не знали, чем еще зани-маться на заседаниях и собраниях. Если обсуждать толь-ко текущие дела, то не понятно, чем партийная ячейка отличается от месткома, поскольку эти самые текущие дела были весьма приземленными и касались насущных финансовых и хозяйственно-бытовых вопросов. Вот пе-речень некоторых текущих дел, обсуждаемых коммуни-стами: запись в Общество друзей воздушного флота, о «золотом займе», о выборах корреспондента для связи местной газетой по вопросам профессиональной жизни, о запрещении членам РКП(б) играть в лото и билли-ард, о принятии мер к оказанию помощи пострадавшим в Японии, о введении всех служащих в члены коопера-ции и другие.
Как видим, текущие вопросы также не связаны с профессиональной деятельностью членов ячейки, они могли бы в равной степени обсуждаться как коммунистами, так и беспартийными, работающими в любой сфере.
Единственным исключением является обсуждение на ячейке доклада о работе Губсуда, состоявшееся 14 ноября. Собственно обсуждения не получилось, так как
доклад вообще не вызвал прений и как обычно был принят к сведению. Председатель Губсуда Поляков осветил деятельность гражданского и уголовного отделений, нотариата, хозяйственной части, а также образовательный ценз и «политический стаж» персонала. Касаясь движения дел, Поляков оптимистично отметил сокращение числа неразрешенных дел по сравнению с предыдущим годом более чем наполовину, во что верится с трудом, поскольку «в судах процветала волокита. Жалобы, особенно гражданские, рассматривались годами»[10, с. 52]. Еще большее сомнение вызывает утверждение о том, что «бумагой и канцелярскими принадлежностями все судебные участки снабжены совершенно и в достаточном количестве до конца года» и вывод о «полной продуктивности работы» [6, д. 1, л. 32], сделанные на фоне того, что в первой половине 1920-х Губсуды регулярно представляли НКЮ «сведения о том, что при имевшемся финансировании наладить нормальную работу судебных учреждений невозможно»[2. д. 46, л. 113; 11, с. 124]. Вероятнее всего, мы имеем дело с зарождением отношения к партийным отчетам как к презентации успехов, столь прочно укоренившееся в советском сознании в последующие десятилетия.
Несмотря на непосредственность, а порой и наивность протоколов партийных заседаний и собраний, а возможно, что и благодаря им, все же создается впечатление некоего живого дела, нового для участников, порой вызывающего раздражение, но не скуку. Нарушения партийной дисциплины зафиксированы в нескольких протоколах, и пока еще они не воспринимались как приговор - докладчики опаздывали без всяких последствий для себя, доклады переносились по причине неподготовленности, собрания начинались с опозданием на час [6, д. 1, л. 4, 11, 23].
В 1932-1935 годах. о неявках на собрания в протоколах уже не упоминается (по-видимому, речь идет о неявках без уважительной причины), а вот опоздания продолжались. На собраниях обсуждалась неуплата или несвоевременная уплата отдельными товарищами членских взносов, появилась формулировка «нарушение нагрузок и поручений парткома» [6, д. 4, л. 19, 60; д.7, л. 17]. Произошли и другие, более явные изменения.
Прежде всего, это касается тематики партий-ных собраний. На смену докладам с культурно-просветительной тематикой пришли вопросы производственного и организационного характера. Вот некоторые из них: о работе Горсуда и Райсуда3, об итогах участия Горсуда, Райсуда и Прокуратуры в выполнении хозполиткампаний, прием в кандидаты ВКП(б), доклады руководителей секторов о работе и утверждение планов работ, о распределении обязанностей ежду членами парткома.
В 1934 году после ликвидации Центральночерноземной области была образована Курская область.
3 В 1930 г. округа были упразднены, внутри ЦЧО было установлено административное деление на города и районы, причем к городам, действовавшим как самостоятельные административно-хозяйственные единицы, были присоединены районы, например, к Курску - Курский район.
С этого момента партийные комитеты судебных и прокурорских работников разделились, но теперь объединялись коммунисты городских и областных учреждений, а к коммунистам, работавшим в областном и городском судах, присоединились члены партии из числа слушателей областных юридических курсов4.
В план работы парткома Областной и Городской прокуратур на сентябрь - декабрь 1934 года были внесены такие вопросы, как состояние рабочего шефства в прокурорском аппарате; о мерах по подготовке к чистке партии; доклады членов ВКП(б), работающих в различных отделах Облпрокуратуры о состоянии отделов, соцсоревновании и выполнении плана; о работе стенгазеты; о ходе партпросвещения; о борьбе с растратами и хищениями в торговле и кооперации и другие.
Протоколы выдержаны в деловом стиле и правильно оформлены, зафиксированы даты, количество присутствующих, есть констатирующая и постановляющая части. Исчезла эмоциональная окраска - лишь констатация фактов: товарищ выступил, товарищ задал во-рос, товарищ внес предложение.
Фраза «принять к сведению» переместилась в раз-дел текущих вопросов и применялась только в случае сообщения конкретной информации. В основном же по-тановляющая часть превратилась в антологию лозунгов
обязательств. Протоколы 1932-1935 годов показыва-ют, что коммунисты поднаторели в принятии «грамот-ных» постановлений. Иногда они были правильными по идеологическому содержанию, но с трудом подчиня-лись логике. Например, 4 декабря 1932 года по докладу Горсуда, Райсуда и Горпрокуратуры об итогах участия в выполнении хозполиткампаний (хлебозаготовка, убор-ка сахарной свеклы, осенний сев, борьба с хищениями
спекуляцией) партийным собранием было принято следующее постановление: «Поручить всем нарсудьям, не ослабляя борьбы с зажиточно-кулацкой частью населения и с контрактантами, злостно уклоняющимися от выполнения контрактационных обязательств, обратить особое внимание на сельсоветы, отстающие в хлебозаготовках, усилив меры репрессий в этих сельсоветах к лицам указанных выше категорий» [6, д. 4, л. 67].
Характерно постановление общего объединенного открытого партийного собрания коллектива Облсуда
шестимесячных юридических курсов, состоявшего-ся 17 мая 1935 года, главным вопросом которого была «Проработка речи тов. Сталина 4 мая 1935 на выпуске академиков Красной Армии». В нем сказано: «Речь тов. Сталина еще раз обязывает каждого судебного работ-ника особо чуткого отношения к людям [по-видимому, «добиваться особо чуткого отношения» - А.К.], вдумчивого подхода при разрешении судебных дел и соблюдения всех норм закона, так как малейшее беззаконие, неосновательное и неправильное вынесение наказа-ния в отношении людей наносит значительный ущерб делу социалистического строительства...»[6, д. 7, л. 7]. Трудно предположить, что обладавший ораторскими
4 Курсы по профессиональной подготовке работников сферы юстиции, работавшие с 1923 г. при областных(губернских) судах.
способностями вождь, выступая перед выпускника-и военной академии, «еще раз» говорил о чуткости и думчивости судебных работников, скорее он относил ти качества к красным командирам, и перед нами оче-идный пример сформированного навыка «правильно онимать» партийного лидера.
В отличие от прений 1923 года, содержащих непо-редственные реакции на услышанное или происходящее на собрании, в 1930-х прения являют собой пример тенденциозного домысливания: «решения Пленумов ЦК и Обкома обязывают нас мобилизоваться в связи с
аступающей уборочной и заготовительной кампанией. В работе органов юстиции есть недочет: недостаточно овлечен судебно-прокурорский актив на местах в борьбу за уборку урожая и сдачу хлеба государству»; «надо повысить качество своей работы. Этого требуют решения Пленумов ЦК. Надо в работе судов усилить борьбу за государственную дисциплину и усилить заботу о кадрах» [6, д. 7, л. 21, 22].
Грамотные и содержательные протоколы 1932935 годов свидетельствуют о том, что культурно-просветительская функция ушла в прошлое, началось распространение коммунистической идеологии на профессиональную деятельность судебно-прокурорских аботников. Однако так ли уж сильно она могла скорректировать профессиональную деятельность юриста?
Вернемся к рассмотренным нами фрагментам пре-ий и постановлений. Бесспорно, юрист должен быть чутким и вдумчивым. Но, во-первых, чуткость и вдум-ивость - это вне идеологические и вне партийные ка-егории, а во-вторых, для юриста эти качества имеют звестные границы, определяемые постулатом «закон сть закон».
Далее - партийная рекомендация «мобилизоваться связи с наступающей уборочной и заготовительной кампанией». Все было бы просто, если бы судьи и про-уроры должны были мобилизовать свои физические илы для уборки хлеба и заготовки урожая, но у них на селе была совершенно иная функция - они должны ыли превратить явных «стрелочников» в караемых по закону врагов колхозного строительства. А к таковым тносились две категории лиц: кулаки и зажиточные крестьяне, сопротивлявшиеся колхозам, и должност-ые лица на местах, то есть председатели сельсоветов и колхозов, которые были виноваты в том, что «допускали перегибы». Если в борьбе с первыми партийная идеология еще могла помочь местным судьям и проку -орам преодолеть бытовавшее среди крестьян уважи-ельное отношение к середняку как к человеку, своим рудом достигшему материального благосостояния, то для того, чтобы объяснить себе, как может быть вреди-елем лицо - плоть от плоти крестьянской массы, этой ассой выбранное, облеченное доверием и осущест-ляющее непосредственное колхозное строительство, -ужно было иметь по меньшей мере сильно развитое бстрактное мышление.
В начале 1930-х судебно-прокурорские работники, скорее, были поставлены перед необходимостью от-
ступать от классового подхода и привлекать к ответственности вне зависимости от происхождения: если нарушил - отвечай. Специфика заключалась в том, что не важно было, что ты нарушил - закон, партийную директиву, высказанное или предполагаемое желание вождя или некий идеологический принцип - кара должна была последовать. Задача партии в области юстиции как раз и заключалась в том, чтобы идеологически подготовить судей и прокуроров к применению закона во всех указанных случаях, но в начале 1930-х она плохо с этим справлялась, по крайней мере, на местном уровне, поскольку ни партийные функционеры, ни юристы не обладали достаточным образованием. В результате появлялись нелогичные формулы постановлений партсобраний: не ослабляя репрессий, усиливайте репрессии. Или бесполезный, но вполне партийный совет активнее вовлекать судебно-прокурорский актив на местах. Под судебно-прокурорским активом понимались так называемые соцсовместители, принимавшие участие в работе сельских судов, сельские корреспонденты и члены группы содействия прокуратуры, которые создавались на селе из активных граждан. Их участие скорее осложняло работу, чем повышало её эффективность. Во-первых, большинство этих людей лишь формально носили свой статус, поскольку привлечь сельского жителя к чему-либо в период уборки урожая практически невозможно. Соответственно создавалась видимость, что людей привлечено много, а дело не двигалось. Во-вторых, судьи и прокуроры должны были обеспечить законность репрессивных действий, а для этого надо было, как минимум, знать закон, чем сельские активисты не отличались.
Если в 1920-х на партячейках учились «ставить доклады», то есть, выражаясь современным языком, обрабатывать написанную информацию, то в 1930-х работа в «первичках» формировала необходимый навык - читать между строк. В рассматриваемую эпоху этот навык был в прямом смысле жизненно необходим. Однако, несмотря на увеличение численности коммунистов среди работников юстиции на местах и организационную упорядоченность работы первичных парторганизаций, в начале 1930-х годов говорить о реальном партийном влиянии на работу местных судов и прокуратур преждевременно. Можно сказать, что для него только создавалась организационная основа. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что протоколы лишены какой-либо персонификации - за исключением фиксации выступающих с докладами и в прениях, фамилии конкретных коммунистов упоминаются только в связи с постановкой на вид по поводу нерегулярной уплаты членских взносов.
Таким образом, несмотря на начавшееся в 1930-е годы идеологическое давление на юристов, возникшее в связи с изменением оценки государственным руководством места и роли системы правосудия, говорить о том, что ВКП(б) в лице и первичных парторганизаций вносила ощутимые коррективы в работу органов и учреждений юстиции безосновательно.
Библиографический список
Государственный архив Российской Федерации. Ф. А-353. Оп. 3. Государственный архив Воронежской области (ГАВО). Ф. Р-661. Оп.1. ГАВО. Ф. Р-3253. Оп.1
Государственный архив Курской области. Ф. Р-325. Оп. 1.
Государственный архив общественно-политической истории Курской области (ГАОПИКО). Ф. П-65. Оп. 1. ГАОПИКО. Ф. П-1389. Оп.1.
ЛенинВ.И. Государство и революция // Полн. собр. соч. Т. 33.
Ленин В.И. Резолюция заседания Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов 25 октября 1917 г. // Полн. собр. соч. Т. 35. С. 4-7.
Ленин В.И. Удержат ли большевики государственную власть // Полн. собр. соч. Т. 34. С. 289-339. Крыжан А.В. Бюрократизм и злоупотребления в местных советских учреждениях юстиции (конец 1920-х -начало 1930- х гг.) // Новый исторический вестник. 2014. № 4 (42). С. 49-62.
Крыжан А.В. Финансирование и материальное обеспечение местных органов и учреждений юстиции Советской России
1918 - 1930-е гг. // Экономический журнал. 2015. № 2 (38). С. 122-129.
References
State Archive of the Russian Federation. F. A-353. In.3 State Archive of the Voronezh Region (SAVR). F. R-661. In. 1. SAVR. F. R-3253. In. 1.
State Archive of the Kursk Region (SAKR). F. R-325. In. 1.
State Archive of the social and political history of Kursk Region (SASPHKR). F. P-65. In. 1. SASPHKR. F. P-1389. In. 1.
Lenin V.I. State and revolution // Complete Works. V.33.
Lenin V.I. Resolution of a meeting of Petrograd Council of working and soldier's deputies 25 October 1917 // Complete Works. V.35. Pp. 4-7.
Lenin V.I. Whether Bolsheviks will hold the government // Complete Works. V.34. Pp. 289-339. Kryzhan A.V. Red Tape and Malpractices in the Local Soviet Institutions of Justise (late 1920s - early 1930s) // The New Historical Bulletin. 2014. № 4(42). Pp. 49-62.
Kryzhan A. V. Financing and Material Support of Local Authorities and Institutions of Justice in Soviet Russia in 1918 -1930s // Ekonomichesky Zhurnal. 2015. № 2(38). Pp. 122-129.
