CC BY
38
36 Кант И. Собр. соч. В 6 т. T.IV(2). М., 1966. С. 34.
37 Там же. С. 48.
38 Брюшинкин В.Н. Указ. соч., С. 29.
39 Лазарев В.В. Категорический императив И.Канта и этика Вл. Соловьева //Кант и философия в России. - М.: Наука, 1994.
40 Соловьев B.C. Указ. соч., С.465-467.
41 Соловьев B.C. Оправдание добра// Соч. В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 267.
42 Калинников Л.А Вл. Соловьев и И. Кант: этические конвергенции и дивергенции //Материалы к сравнительному изучению западноевропейской и русской философии... Калининград: Изд-во КГУ, 2002. С. 53-56.
43 Кант И. Сочинения. В 6 т. T.IV. 4.I. М., 1965. С.455.
44 Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1990. С. 467, 468, 476.
45 Трубецкой E.H. Миросозерцание В.С.Соловьева. T.I. М., 1995. С.136.
46 Трубецкой E.H. Указ. соч., С.149.
47 Кант И. Собр. соч. В 6 т. T.VI М., 1966. С.61.
48 Там же. С.7.
49 Соловьев B.C. Сочинения: В 2 т. Т.2. М., 1988. С.347.
50 Там же. С.477.
51 Там же. С. 470, 444-445.
52 Лазарев В.В. Категорический императив И. Канта и этика Вл. Соловьева //Кант и философия в России. М., 1994. С.80.
53 Соловьев B.C. Кант // Соч. В 2 т. 2-е изд. М., 1990. Т. 2. С.471, 477.
54 Там же. С. 478.
55 Бердяев H.A. Философия свободы; Смысл творчества. М., 1989. С. 33.
56 Лазарев В.В. Указ. соч. С. 47.
57 Трубецкой E.H. Миросозерцание B.C. Соловьева. Т.П. М., 1995. С. 494.
58 Брюшинкин В.Н. Указ. соч. С. 33.
59 Калинников А.Л. Указ. соч. С. 125.
Ф.В. ЦАНН-КАЙ-СИ
Владимирский государственный педагогический университет
Вл.СОЛОВЬЕВ И И.КАНТ: ПРОБЛЕМА НРАВСТВЕННОГО ИДЕАЛА
Вл. Соловьев и И. Кант - это такие явления в истории философской мысли, о которых можно говорить и писать, не приурочивая ни к каким юбилейным датам: их наследие всегда актуально и современно. К Вл. Соловьеву и И. Канту по праву
можно отнести слова молодого Маркса, писавшего, что в истории философии есть фигуры, представляющие собой «узловые пункты, которые возвышают философию в самой себе до конкретности, объединяют абстрактные принципы в единое целое...»1.
К сожалению, у нас сложилась традиция обращаться к наследию великих мыслителей по юбилейным датам, проводя всевозможные мероприятия под названием «Кант и современность», «Маркс и современность», «Соловьев и современность». В такого рода названиях изначально закладывается не только особый - «юбилейный» - подход к изучению, но и неопределенность и заданность в содержании названия.
Неопределенность заключается в том, что мы не знаем границ современности: когда она начинается и когда заканчивается, какое время охватывается словом «современность».
В свою очередь, заданность состоит в том, что великие мыслители как бы заранее предполагаются вынесенными за границы современности, и нам еще предстоит выяснить, связаны ли они с нею, имеют ли к ней отношение. В своем же отношении к современности, в нашей собственной современности мы не сомневаемся. Мы сомневаемся - во всяком случае, считаем проблематичным, - найдут ли в ней, в нашей жизни, свое место те, кому посвящаются юбилейные мероприятия. Происходит своеобразное дистанцирование нас от тех, без теоретического наследия, творчества которых наше время оказывается скудным, обедненным.
Существуют разные определения времени. Так, М.Бахтин пишет, что есть «малое время ( современность, ближайшее прошлое и предвидимое (желаемое) будущее ) и большое время - бесконечный и незавершенный диалог, в котором ни один смысл не умирает»2. В контексте этого большого времени великие мыслители прошлого оказываются не просто нашими современниками, а чаще всего еще и со-временнее, т.е. более соответствующими времени, духу эпохи, чем мы, живущие в это время.
Выбор «Вл. Соловьев и И. Кант: проблема нравственного идеала» продиктован многими причинами, в том числе и переживаемым сегодня нравственным кризисом российского обще-
ства. Но главная причина заключена во внутренней логике развития отечественной философии, занятой поиском синтеза уникальной русской философии, западноевропейской и философии классического марксизма, школу которого прошло большинство из нас. И в этом контексте сопоставление моральной философии Вл. Соловьева и И. Канта поучительно и продуктивно.
Однако имеющие место крайние точки зрения в отечественном философском дискурсе, когда этическая ориентация русской философии связывается исключительно с христианским идеалом, в свете которого начинают рассматриваться все философские проблемы, мешают осуществлению такого синтеза. Более того, они дают повод для обвинения русской философии в том, что она заражена «неврозом уникальности», который вообще исключает всякий компаративизм в изучении русской и западной философии3.
У нас до сих пор продолжает сохраняться предубеждение против параллелей между Соловьевым и Кантом, проявляется осторожность в обнаружении общих принципов. В свое время А.Ф. Лосев категорически утверждал: «Сейчас же необходимо сказать, что в истории философии, вероятно, еще не было столь противоположно мыслящих философов, как Вл. Соловьев и И. Кант»4. Свой вывод А.Ф. Лосев основывает на том, что Кант и неокантианцы философию понимают, прежде всего, как гносеологию, а поскольку «примат гносеологии нигде не выставляется у Вл. Соловьева»5, то невозможно и их сравнение. И А.Ф. Лосев резюмирует: «Если не входить ни в какие подробности, а дать только кратчайшую характеристику отношения Вл. Соловьева к Канту, то ничего другого нельзя сказать, так то, что Кант является выдержанным субъективным идеалистом, Вл. Соловьев же
является выдержанным объективным идеалистом. Отсюда не-
6
трудно вывести и все прочее...» .
Сегодня такая оценка Вл. Соловьева и И. Канта нами воспринимается как упрощенная и прямолинейная, особенно у такого тонкого аналитика-диалектика и стилиста как А.Ф. Лосев. Безусловно, здесь сказалась история книги А.Ф. Лосева о Соловьеве и давление того непростого времени, в которое она создавалась. Имел место и определенный полемический перехлест в споре с А. Введенским, который, по мнению А.Ф. Лосева, «вы-
ставляет на первый плен якобы кантианские черты Вл. Соловьева».
Но для нас в данном случае важно следующее. Во-первых, А.Ф. Лосев называет «Оправдание добра» одним из самых типичных соловьевских произведений, «может быть, наиболее со-ловьевским»7; во-вторых, А.Ф. Лосев делает важное признание: «Присматриваясь ближе к этому труду Вл. Соловьева, мы видим, что своей целью философ ставит здесь определение правды, не впадая в какой бы то ни было тон наставления, проповеди или пропаганды»8. Для нас это самое существенное: речь идет о строгом определении морали. И к этому мы еще вернемся.
Когда А.Ф. Лосев называет в качестве типичной «соловь-евской черты» склонность Вл. Соловьева «к последовательно
9
проводимому схематизму» , то мы это понимаем как стремление Вл. Соловьева дать строгое определение того, что составляет предмет «Оправдания добра»: морали, права, свободы...
В предисловии к 1-му изданию «Оправдания добра» Вл. Соловьев указывает на самозаконность добра, на его безусловность: «Добро само по себе ничем не обусловлено, оно все собою обусловливает и через все осуществляется. То, что оно ничем не обусловлено, составляет его чистоту; то, что оно все собою обусловливает, есть его полнота, а что оно через все осуществляется, есть его сила, или действенность»10.
Таким образом, не трудно заметить, что исходный принцип обоснования нравственного идеала у Соловьева и Канта общий: признание автономности морали и личности. Мы согласны с A.B. Гулыгой, который во вступительной статье «Философия любви» пишет: «Соловьев принял кантовскую идею автономной морали. И тем самым заслужил порицание ортодоксально-религиозных авторов»11. Без признания автономной, свободной личности как условия нравственного сознания - мораль невозможна: «Нравственный интерес требует личной свободы как условия, без которого невозможно человеческое достоинство и высшее нравственное развитие»12.
Следует ли опасаться влияния Канта на Соловьева в том плане, что последний может утратить свою оригинальность и самостоятельность? Если влияние не принимать как заимствование одним мыслителем идей другого или как слепое подража-
ние, то, несомненно, кантовскнй элемент присутствует в философии Соловьева. Для нас проблема взаимосвязи Соловьева и Канта в решении вопроса о нравственном идеале является проблемой диалога, который ведет Соловьев с Кантом, выясняя природу морали, без чего нельзя положительно решить и вопрос о нравственном идеале.
Близость Вл. Соловьева и Канта в построении моральной философии и в обосновании исходного, «безусловного начала» морали, на наш взгляд, обнаруживается в трех моментах.
Во-первых, Соловьев, как и Кант, строил систему абсолютного (цельного) знания. И эта система включала в себя три части. Первая часть посвящалась выяснению природы морального сознания, и она была реализована в «Оправдании добра». Вторая часть - теоретическая философия - должна была служить «Оправданием истины». И, наконец, третья часть, посвященная исследованию природы эстетического, явилась бы «Оправданием красоты»13. С формальной стороны система Соловьева напоминает кантовскую.
Оправдание - это категория, заключающая в себе глубокий философский смысл и выполняющая в философской системе Соловьева ту же функцию, что критика в философии Канта. Оправдать по Соловьеву или подвергнуть критике по Канту означает испытать мораль, науку, искусство, религию на их соответствие своему предназначению, природе, сущности морали, науки... освобожденных от эмпирических, преходящих моментов, факторов. Оправдание - это не апологетика, как и критика, - это не разоблачение, опровержение.
Во-вторых, как уже было частично отмечено, их объединяет стремление дать строгое определение морали, права., показать безусловный источник, способный служить образцом, которому можно было бы следовать. По мнению Соловьева, моральный принцип невозможно найти в эмпирической морали, его не выведешь из опыта: «Ничего не может быть хуже для морали, как выводить принцип из эмпирических примеров, ибо всякий такой пример должен сам быть оценен по принципам
14
нравственности» .
В-третьих, очень близки позиции Соловьева и Канта в понимании отношения морали и религии. Это заметил еще В.В.
Зеньковский, подчеркнувший, что Соловьев в «Оправдании добра» «неожиданно становится защитником независимости этики от религии и от метафизики»15. И действительно, Вл. Соловьев подчеркивает, что «нравственная философия не зависит всецело от положительной религии, равно как и от гносеологии и метафизики»16.
Вл. Соловьев в целом положительно относится к кантов-скому решению вопроса об отношении морали и религии. Так, например, он заявляет, что «религия должна быть нравственной, или основанной на нравственности, а никак не обратно»17. Он явно имеет в виду замечание Канта: «Мораль, поскольку она основана на понятии о человеке как существе свободном... отнюдь не нуждается в религии, благодаря чистому практическому разуму, она довлеет сама себе». Но вместе с тем мораль, полагает Кант, «неизбежно ведет к религии, благодаря чему она расширяется до идеи обладающего властью морального законодателя вне человека, в воле которого конечной целью (мироздания) служит то, что может и должно быть также конечной целью человека»18. Таковы в общих чертах главные пункты сближения Соловьева и Канта.
Но из этих общих исходных принципов Соловьевым и Кантом сделаны принципиально отличные выводы относительно нравственного идеала. Соловьевское понимание нравственного идеала направлено на преодоление кантовского формализма. Заявляя, что «мораль есть учение не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы должны стать достойными счастья», Кант сводит нравственный идеал к долженствованию, отрывая его от повседневности, от действительности, сущего. Соловьев подчеркивает, что категорический императив Канта «не указывает нам того, что мы делать должны, не дает никакой положительной цели нашей деятельности»19.
Поэтому Соловьев, выступая за единство должного и сущего, чистоты, полноты и действенности идеала, заявляет: «Сознание долга или обязанности и естественная склонность могут быть совмещены в одном и том же действии, и это, по общему сознанию, не только не уменьшает, но, напротив, увеличивает нравственную цену действия, хотя Кант, как мы видели, держится противоположного мнения и требует, чтобы действие
совершалось исключительно по долгу, причем склонность к доб-
20
рым действиям может только уменьшать нравственную цену» .
Своей полноты, считает Соловьев, мораль достигает тогда, когда она наполняется любовью. Олицетворением любви, моральным абсолютом у Соловьева является Бог. И, наоборот, у Канта, указывает Соловьев, «даже личность Богочеловека, прежде чем мы признаем ее за выраженье нравственного идеала, должна быть сравнена с идеей нравственного совершенства»21.
Таким образом, начав, как и Кант, с утверждения самозаконности, автономии морали Соловьев приходит к Богу как моральному совершенству, к Христу, который «в конечном счете и оказывается проверкой нашей совести»22. Безусловно, что в этом сказалась приверженность Соловьева русской традиции нравственного максимализма.
Кто же в конечном счете прав в диалоге Соловьев - Кант? Правы оказались оба. Ведь Кант считал - это его идея, - что мораль неизбежно приводит к религии, к Богу: нравственный человек не может обойтись без Бога. Но именно нравственность предшествует вере. В свою очередь, в «Оправдании добра» Соловьев показывает, каким образом это происходит. Кант оставил данный вопрос открытым, как находящийся за пределами разума, Соловьев, обосновавший идеи цельного знания и всеединства, на него ответил: это происходит в том случае, когда мораль достигает полноты любви и становится ее выражением. Чтобы быть по-настоящему нравственным, надо соединить следование долгу со склонностью сердца. На первый взгляд здесь между Соловьевым и Кантом имеется противоречие. На самом же деле его нет.
Все дело в понимании любви Соловьевым. И здесь важно иметь в виду следующее: 1) Соловьев не проводит жесткой, непроходимой грани между нравственностью и правом («право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра»); 2) моральная максима любви, в том числе и к врагу, является предельным, абсолютным нравственным принципом, но отнюдь не постулатом практического поведения («Заповедь о любви к врагам не указывает, что именно должно делать в силу этой любви.задача исполнения этой заповеди, как выражение абсолютного совершенства, остается бесконеч-
ною»)23; 3) следовательно, «нет такого нравственного отношения, которое не могло бы быть правильно и общепонятно выра-
24
жено в терминах правовых» .
Таким образом, Соловьев имеет в виду не любовь в общепринятом смысле, а нравственный принцип, ставший нормой права. Любовь как этическая категория, переведенная на язык права, есть уважение к другому .Я должен уважать другого, значит, я должен уважать его право на его понимание счастья, должен видеть в другом равного себе в этом праве. Это уважение, может быть, приведет и к настоящей любви, но оно никогда не приведет к ненависти. Как сказал Вл. Соловьев, любовь как нравственно-правовой принцип не приведет к тому, что «лежащий во зле мир обратится в Царство Божие», но она поможет, «чтобы он до времени не превратился в ад»25.
В заключение можно сделать несколько выводов, способных прояснить духовную ситуацию нашего времени и помочь разрешению ее коллизий.
Диалог Соловьева с Кантом о природе морали и нравственном идеале показал, что, несмотря на всю свою уникальность и специфичность, русская философия является частью мировой философской мысли и ее идеи вполне могут быть выражены в категориальном аппарате западноевропейской философии, что мы можем найти много общих типологических черт. Эта родственность - не тождественность - двух философских культур хорошо просматривается в диалоге двух великих мыслителей.
Другой важный вывод, который вытекает из этого диалога, - это появление возможности объективной оценки соловьевской концепции соотношения права и морали. Определяя право как минимум добра, Вл. Соловьев не допускает отождествления моральных и правовых норм. Он лишь подчеркивает, что законы не должны создавать дополнительных трудностей и препятствий для добродетельного поведения граждан, не подталкивать их к свершению безнравственных поступков, не предполагать в гражданах потенциальных правонарушителей. Вл. Соловьев в своем понимании права учитывает русскую национальную мен-тальность, игнорирование которой всегда будет делать право недееспособным26.
Вл. Соловьев своей концепцией нравственного идеала отвергает репрессивно-карательный характер права и одновременно осуждает нравственный нигилизм и цинизм, прикрываемый формальным соблюдением законов. Отсюда вывод самого Вл. Соловьева: «Поэтому если какой-нибудь положительный закон идет вразрез с нравственным сознанием добра, то мы можем быть заранее уверены, что он не отвечает и существенным требованиям права.»27.
Стоит прислушаться к Вл. Соловьеву в условиях поиска выхода из ситуации морального кризиса и правового беспредела.
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.40. С. 108-109.
2 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С.392.
3 См.: Барабанов Е.В. Русская философия и кризис идентичности// Вопр. философии. 1991. № 8.
4 Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М., 1990. С. 188.
5 Лосев А.Ф. Там же. С. 188.
6 Лосев А.Ф. Там же. С.197
7 Лосев А.Ф. Там же. С.267.
8 Лосев А.Ф. Там же. С.161.
9 Лосев А.Ф. Там же. С.162.
10 Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 96-97.
11 Гулыга А. Философия любви// Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 1 М., 1988. С. 38.
12 Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 451.
13 См.: Рашковский Е.Б. Три оправдания: стержневые темы философии Вл. Соловьева 1890-х годов// Вопросы философии. 2001. №6.
14 Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 561.
15 Зеньковский В.В. История русской философии.Т.2. Ростов/н-Д. 1999. С. 69.
16 Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 49-50.
17 Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 2. С. 467. См. также Т.1. С. 100-105.
18 Кант И. Трактаты и письма. М.,1980. С. 81-82, 78.
19 Там же. С. 595.
20 Там же. С. 574-575.
21 Там же. С. 561.
22 Рашковский Е.Б. Указ. Соч. С. 97.
23 Там же. С. 448-449.
24 Там же. С. 446-447.
25 Там же. С. 454.
26 Подробнее об этом: Цанн-кай-си Ф.В. Философско-правовая концепция B.C. Соловьева: правовой позитивизм или «строгое право»?// Владимир Соловьев и философско-культурологическая мысль XX века: Материалы Ме^дунар. науч. конф. Иваново, 17-19 мая 2000 г. Иваново, 2000.
27 Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 458.
СОЦИАЛЬНАЯ ЭТИКА ВЛ. СОЛОВЬЕВА: ОПЫТ СОВРЕМЕННОГО ПРОЧТЕНИЯ
М.Г. ЗЕЛЕНЦОВА
Ивановский химико-технологический университет
К ВОПРОСУ ОБ ОБЪЕКТИВНЫХ ОСНОВАНИЯХ НРАВСТВЕННОСТИ
Моральное (нравственное) сознание играет ведущую роль в жизни и развитии общества. Исторически оно далеко не всегда действовало в полную силу, ибо часто встречало и до сих пор встречает существенное противодействие со стороны различных частных интересов. В этом заключается одна из причин недооценки его статуса и влияния на другие формы духовной деятельности человека и на социальную практику в целом. Часто мораль рассматривают как сферу чисто субъективных отношений, не имеющую реальной почвы в «эмпирическом мире», в «фактах», в «объективных законах» и т.п. Так, И. Кант полагал, что мораль нельзя вывести из интересов, что она коренится в «чистом разуме» и является необъяснимой. Русский философ-неокантианец А. Введенский утверждал, что логика выше морали. Логические позитивисты рассматривали моральные «предложения» как не имеющие никакого смысла.
Совершенно иную позицию в решении этой проблемы занимает В. Соловьев. В своем исследовании «Оправдание добра» он формулирует и обосновывает тезис об укорененности нравственности в природе человека. Согласно Соловьеву, всякое нрав-
