CC BY
25
УДК 80 (811.111)
DOI 10.1555/2409-3203-2017-0-11-134-139
ВЕРБАЛЬНАЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЯЗЫКОВОЙ
ЛИЧНОСТИ
Корнеева Татьяна Анатольевна
к.филол.н., доцент кафедры общественных дисциплин ФГБОУ ВО Красноярский ГАУ Ачинский филиал Россия, г. Ачинск [email protected]
Аннотация: В усложняющемся современном мире тема национального бытия, своеобразия национальных культур остается полем напряжен-ной полемики в свете существующего противостояния двух тенденций мирового развития - с одной стороны, к глобализму, с другой стороны, к сохранению локальной специфики. В содержании этих отношений значимое место занимают представления людей о самих себе, которые определяются понятием «идентичность». В формировании индивидуального ощущения национальной принадлежности и, соответственно, отграничения себя от других этносов решающую роль играет вербальная самоиденти-фикация.
Ключевые слова: национальная идентичность, вербальная самоидентификация, языковая личность.
VERBAL IDENTITY OF THE NATIONAL LINGUISTIC PERSONALITY
Korneeva T.A.
PhD in Philology, associate professor, the department of social sciences, FSBEU HE Krasnoyarsk SAU, Achinsk branch Russia, Achinsk [email protected]
Abstract: In the increasingly complex modern world, the issue of national existence, uniqueness of national cultures remains a field of intense debate in the light of the ongoing confrontation between the two trends of global development - globalism, on the one hand, and the preservation of local specifics, on the other hand. A significant role is assigned to people's perceptions of themselves that are determined by the concept of "identity". In shaping individual feelings of national identity and, consequently, distinguishing themselves from other ethnic groups verbal identity plays a decisive role.
Key words: national identity, verbal identity, linguistic personality.
Проблема национальной идентичности становится особенно актуальной в период так называемой глобализации, переживаемой современной цивилизацией. В последнее десятилетие возникла реальная опасность «вестернизации» общества, в результате которой произойдет утрата им культурно-национальной идентичности. Если рассматривать идентификацию как осознание личностью своей тождественности с социальной группой, нацией, народом, можно считать, что идентификация - один из
инструментов социализации личности, посредством которого приобретаются или усваиваются ценности культуры определенного общества. Социализация представляет собой «двусторонний процесс, включающий в себя, с одной стороны, усвоение индивидом социального опыта путем вхождения в социальную среду, в систему социальных связей, а с другой - активное воспроизводство этой системы индивидом в его деятельности» [1,37]. Получая в повседневной практике общения информацию о самых разных областях общественной жизни, человек формируется как личность, социально и культурно адекватная обществу. Таким образом, происходит гармоничное вхождение индивида в социальную среду, усвоение им системы ценностей общества.
Следует заметить, что вопросы, затрагивающие проблему идентичности, актуальны не только в повседневной жизни, но и оригинально преломляются в художественных текстах. Особую ценность представляют произведения писателей-эмигрантов. Будучи принятым в языковую и культурную среду, писатель-эмигрант сохраняет в своем сознании национально-культурные особенности родины предков. Разорванность авторского сознания, его объективная принадлежность к двум культурным традициям становится ведущим творческим импульсом для многих писателей. Примером могут послужить произведения Эми Тан, американской писательницы китайского происхождения. Вопрос национального самоопределения чрезвычайно актуален в романах Э. Тан, которые повествуют об отношениях двух поколений женщин, матерей и дочерей, принадлежащих к существенно различающимся культурам, китайской и американской.
Констатация национальной принадлежности представляет собой оп-ределенный аспект идентификации, которая может осуществляться разными путями. Один из способов заключается в декларировании индивидом своей национальной принадлежности, что осуществляется посредством этнонимов, антропонимов и топонимов (обладающих высокой социокультурной ценностью). Схожие идеи высказывает Д. И. Ермолович, полагая, что имя собственное, несмотря на изначально присущую ему функцию идентификации предмета в любой ситуации и любом языковом коллективе, в подавляющем большинстве случаев обладает национально-языковой принадлежностью [2].
Первая стадия самоидентификации в жизни заключается в отграничении себя как индивида от социальной среды, состоящей из других индивидов, т. е. в выборе имени. Рассмотрение антропонимов с позиций межкультурной коммуникации предполагает выделение в их семантике национально-культурной составляющей, что, в свою очередь, позволяет судить о национальной принадлежности обладателя данного имени. По этой причине выбор фамилии становится значимым для героини романа Эми Тан "The Hundred Secret Senses", поскольку параллельно возникает вопрос о национальной идентичности, которая бы в полной мере отражала мировоззрение героини и соответствовала ее самоощущению:
As I think more about my name, I realize I've never had any sort of identity that suited me, not since I was five at least. When my mother changed our last name to Laguni. ... Olivia Yee. I say the name aloud several times. It sounds alien as though I'd become totally Chinese, just like Kwan ...
I call Kevin for his opinion on my new name. "I never liked the name Yee," he confesses. "Kids used to yell, 'Hey, Yee! Yeah you, yee-eye-yee-eye-oh!"
"The world's changed," I say. "It's hip to be ethnic."
"But wearing a Chinese badge doesn't really get you any bonus points," Kevin says. "Man, they are cutting Asians out, not making more room for them. You're better off with Laguni" [5, 174].
(Когда я задумываюсь о своем имени, то понимаю, что меня никогда не устраивала моя идентичность, по крайней мере, с тех пор, как мне исполнилось пять
лет. Когда мама сменила нашу фамилию на Лагуни... Оливия И. Я несколько раз произношу это имя вслух. Оно звучит странно, как будто я стала настоящей китаянкой, прямо, какКван...
Я решила спросить у Кевина, что он думает о моем новом имени.
- Мне никогда не нравилась фамилия И, - признается он. - Дети постоянно кричал: «Эй, И! Да, ты, и-ай-и-ай-о!»
- Мир изменился, - говорю я. - Этничность теперь в моде.
- Но китайское имя не даст тебе никаких реальных преимуществ, - говорит Кевин. - Господи, да Азиатов уничтожают, для них больше нет места. Оставайся лучше Лагуни.)
В приведенном примере декларация героиней своей национальной принадлежности посредством антропонима может обернуться для нее:
- преимуществом: "It's hip to be ethnic" (Этничность теперь в моде); аналогичный довод употребления китайского имени можно наблюдать и в романе "The Kitchen God' s Wife":
In fact, it's becoming even fashionable for American-born Chinese to use their Chinese names [5, 26]. (На самом деле для китайцев, рожденных в Америке, использование своих китайских имен становится даже модным.);
- поводом для дискриминации: "They are cutting Asians out" [5, 174]. ( Азиатов уничтожают.)
Наблюдаемое ситуационное расхождение самоназвания объясняется тем, что величина национальных групп и их собственные культурные стандарты, история и положение на «шкалах национального престижа», принятые в разных культурах, далеко не одинаковы.
Произведения Эми Тан иллюстрируют, что проблема национальной идентичности возникает для поколения детей, рожденных в эмиграции или оказавшихся в новой стране в юном возрасте. Большая часть молодого поколения китайцев ассимилируется американской культурой и утрачивает историческое наследие своих китайских предков. Их общественная и личная жизнь выстраивается по американским канонам. У представителей молодого поколения имеются два имени: общеупотребительное американское и семейное китайское:
"So, Jing-mei, you go to school?"
"Her name is June. They all go by their American names," says Auntie Ying [5, 26].
(- Итак, Цзин-мэй, ты ходишь в школу?
- Ее зовут Джун. Они все теперь носят американские имена, - говорит Тетушка
Ин.)
Нельзя не отметить еще одну особенность антропонимов, которая также культурно обусловлена: наделение их магической силой. Многим культурам (особенно традиционным) свойственна вера в особую связь между именем человека и его судьбой. Внутренняя форма некоторых антропонимов, встречающихся в произведениях Эми Тан, весьма прозрачна и отражает определенные фрагменты национальной картины мира:
- религиозный: Boy or girl, I would name it Danru - "nonchalance" - a good Buddhist name, as if this baby would never be attached to anything in this life, not even to its own mother [5, 339]. (Мальчик или девочка - неважно, я все равно назову малыша Даньжу -«беспечность» - хорошее буддистское имя, означающее, что этот ребенок в своей жизни никогда и ни к чему не будет привязан, даже к собственной матери.);
- фаталистический: That night I named her Yiku, "pleasure over bitterness," two opposite words, the good one first to cancel out the bad one second. This was when characters were written one on top of the other. In this way, I was wishing my daughter a life of comfort winning out over hardship [5, 326]. (В ту ночь я назвала ее Ику, «удовольствие, побеждающее горечь», два слова с противоположным значением, первым произносится
хорошее, чтобы закрыть плохое, которое идет после. Для этого иероглифы пишутся друг над другом. Так я желала, чтобы в жизни моей дочери комфорт побеждал трудности.);
- семейно-бытовой: His name was Tyan-yu - tyan for "sky", because he was so important, and yu, meaning "leftovers", because when he was born his father was very sick and his family thought he might die. Tyan-yu would be the leftover of his father's spirit [5, 44]. (Его звали Тянь-ю - "tyan" означало «небо», потому что его рождение было важным событием, "yu " - «остатки», потому что, когда он родился, его отец был очень болен и в семье думали, что он умрет. Дух отца остался бы в Тьян-ю.)
При общении на иностранном языке имена собственные требуют не только фоновых знаний, но, в первую очередь, соблюдения их традиционного произношения. В романе "The Hundred Secret Senses" недостаточное владение героиней английским языком стало поводом для подбора соответствующего звучания американского имени в китайском языке, что не всегда способствовало успешному общению. В одном случае результатом интерференции явилось раздражение со стороны американской героини, поскольку междометие "ah" при добавлении к имени вполне соответствует китайским коммуникативным традициям, но его английское соответствие "hey" в том же контексте не вписывается в американские правила обращения и знакомства людей, нарушает этикетные нормы:
Kwan has never been able to correctly pronounce my name, Olivia. To her, I will always be Libby-ah, not plain Libby, like the tomato juice, but Libby-ah, like the nation of Muammar Qaddafi ... The "ah" part especially annoys me. It's the Chinese equivalent of saying "hey", as in "Hey, Libby, come here." I asked Kwan once how she'd like it if I introduced her to everyone as "Hey, Kwan". She slapped my arm, went breathless with laughter, then said hoarsely, "I like, I like." So much for cultural parallels, Libby-ah it is, forever and ever [4, 23]. (Кван никогда не могла правильно произнести мое имя - Оливия. Для нее я всегда буду Ливи-а, не просто Ливи, как томатный сок, а Ливи-а, как государство Муамара Каддафи. ...Особенно меня раздражает добавление «а». Это китайский эквивалент слова «эй», вроде «Эй, Ливи, иди сюда». Я однажды спросила Кван, как бы ей понравилось, если бы я ее представляла всем как «Эй, Кван». Она похлопала меня по руке, расхохоталась и затем осипшим от смеха голосом произнесла: «Мне нравится, мне нравится». Хватит проводить культурные параллели. Ливи-а, раз и навсегда.)
В другом случае произнесение имен американских миссионеров на китайский манер привносило в их семантику оценочную смысловую нагрузку, не присущую им изначально. В итоге эти видоизмененные антропонимы представляли яркие примеры «говорящих имен» и не располагали к общению с их носителями:
So did the nervous missionary named Lasher, like laoshu, "mouse" so that was what we called her, Miss Mouse. There was also a foreign doctor named Swan, which sounded like suan-le, "too late" - no wonder sick people were scared to see him [4, 68].
(Так поступала нервная миссионерка по имени Лэшер, что было похоже [в китайском языке] на laoshu, «мышь», поэтому мы и звали ее Мисс Мышь. Там также был иностранный доктор Свон, чье имя звучало как suan-le, «слишком поздно» -неудивительно, что больные люди боялись к нему обращаться.)
В процессе общения с представителем другой культуры соблюдение традиционного произношения и наименования является непременным условием не только при обращении к собеседнику по имени, но и при использовании в речи географических названий (топонимов), которые несут в себе глубокий социокультурный смысл. Национальные особенности восприятия одного и того же географического названия различаются степенью значимости (исторической, культурной и т. п.) данного топонима для представителей разных культур. Учитывая, что топонимы могут составлять предмет национальной гордости, их неузнавание или неверная передача может вызвать сбой в
коммуникации и, вместо того, чтобы сблизить людей, разобщит их, как это произошло в разговоре матери и дочери из романа "The Kitchen God's Wife":
"I was born in China, in Taiyuan," she said. "Taiwan is not China."
"Well, I only thought you said 'Taiwan' because it sounds the same," I argued, irritated that she was upset by such an unintentional mistake.
"Sound is completely different, country is completely different!" she said in a huff. "People there only dream that it is China, because if you are Chinese you can never let go of China in your mind."
We sank into silence, a stalemate. And then her eyes lighted up. "Now listen you can also say the name of Taiyuan is Bing. Everyone from that city calls it that. ... Bing, it is a nickname." ... "The same as here," she added in English. "You call Apple for New York, Frisco for San Francisco."
"Nobody calls San Francisco that!" I said, laughing. ...
"Now you understand my meaning," said my mother triumphantly.
I smiled" [5, 203].
(- Я родилась в Китае, на Тайяне, - сказала она. - Тайвань - это не Китай.
- Ну, мне просто показалось, что ты сказала Тайвань, потому что звучит одинаково, - пыталась я оправдаться, испытывая неловкость за то, что огорчила ее своей оговоркой.
- Звучит абсолютно по-другому, да и страна абсолютно другая! - фыркнула она. -Люди, живущие там, только мечтают о том, чтобы это был Китай, потому что если ты - китаец, то Китай навсегда остается в твоем сердце.
Она замолчала, поставив меня в безвыходное положение. Но затем ее глаза засияли.
- Вот послушай, ты можешь называть Тайян Бингом. Все в этом городе так его называют. ... Бинг - это прозвище. ... Так же, как здесь, - добавила она на английском. -Вы называете Нью-Йорк Яблоком, Сан-Франциско - Фриско.
- Никто так не называет Сан-Франциско! - сказала я, смеясь. ...
- Теперь ты понимаешь, что я имею в виду, - с триумфом произнесла моя мама.
Я улыбнулась.)
Имена собственные являются важнейшей национальной составляющей и языковой, и культурной картины мира, поэтому они выступают как «мощное оружие обороны, защиты национальной идентичности» [4, 172].
Вторая стадия вербальной самоидентификация представляет отграничение себя как вида или подвида (нации, народа, социума, общности) от других социальных групп и состоит в генерализации, в отнесении или самоотнесении данного человека к некоторой уже известной категории людей, называющих себя и называемых другими русскими, американцами, китайцами и т. д. Однако здесь также можно обнаружить подводный камень, заключающийся в несовпадении самоназвания и названия со стороны других - явление, которое наблюдается в исследуемых произведениях. Противостояние Востока и Запада предопределяет, что в большинстве случаев название со стороны будет содержать отрицательную и враждебную оценку называемой группы или принадлежащего к ней индивида. Так героиня романа "The Joy Luck Club", узнав, что ее дочь дружит с американцем, предупреждает об опасности общения с ним. Однако для дочери национальная принадлежность своего друга не имеет значения, поскольку она также отождествляет себя с американской культурой, отвергая предрассудки своей матери-китаянки:
"He is American," warned my mother, as if I had been too blind to notice. "A waigoren."
"I'm American too," I said. "And it's not as if I'm going to marry him or something" [7,
(- Он - американец, - предупредила моя мама, как будто я была слепой, чтобы этого не увидеть. - Waigoren.
- Я тоже американка, сказала я. - И вообще я пока не собираюсь выходить за него замуж или что-то вроде этого.)
В романе "The Kitchen God' s Wife" мать молодого человека называет его бывших жен «американками», тем самым подчеркивая их чужеродность:
Bao-bao's two former wives were what Auntie Helen called "Americans", as if she was referring to a racial group [5, 30].
(Бывшие две жены Бао-бао были, как их называла Тетушка Хелен, «американками», как будто речь шла о национальной группе.)
Такой подход к использованию этнонимов объясняется их огромной смысловой нагрузкой. По мнению В. Б. Кашкина, «за словами "русский", "финн", "немец", "итальянец" и др. всегда стоит нечто большее, чем некоторая группа людей. .Употребление этнонима вызывает в сознании свернутые в единый образ воспоминания о предшествующих контекстах его употребления, оценки соответствующих референтов и отношение к ним и т. п.» [3].
Собственные имена (антропонимы, топонимы) и этнонимы как стадии вербальной самоидентификации языковой личности составляют заметную часть социокультурного контекста языка и языковой картины мира, и небрежное обращение с ними может нанести значительный урон и смыслу, и общению в целом.
Список литературы:
1. Андреева, Е. Г. Язык и культура: Категоричность высказывания как отражение социокультурных норм в языковых моделях [Электронный ресурс] / Е. Г. Андреева // Вестник Русской Христианской гуманитарной академии, 2008. - Т. 9. - Вып.1. - C. 242251.
2. Ермолович, Д. И. Имена собственные на стыке языков и культур [Текст] / Д. И. Ермолович. - М.: «Р. Валент», 2001. - 200 с.
3. Кашкин, В. Б. Этнонимы и территория национальной души [Текст] / В. Б. Кашкин, С. Пёйхёнен. // Русское и финское коммуникативное поведение. - Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. - С. 62-70.
4. Тер-Минасова, С. Г. Война и мир языков и культур: вопросы теории и практики...[Текст]: учеб. пособие / С. Г. Тер-Минасова. - М.: АСТ: Астрель: Хранитель, 2007. - 286 с.
5.Tan, Amy. The Kitchen God's Wife [Text] / Amy Tan. - N-Y.: Ivy Books, 1991. -
532p.
6. Tan, Amy. The Hundred Secret Senses [Text] / Amy Tan. - N-Y.: Ivy Books, 1995. - 406 p.
7. Tan, Amy. The Joy Luck Club [Text] / Amy Tan. - N-Y.: Ivy Books, 1994. - 406
p.
