CC BY
9
Санкг-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Ф.Г. Елеонский
Труды по
изучению книг Вегхого Завета
Опубликовано:
Христианское чтение. 1902. № 7. С. 107-125.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Отечбственныѳ труды по Введенію въ Учительныя книги Ветхаго За»
вѣта *).
5. «Книга Пѣснь Пѣсней (Ширь га-тиримг) и ея новѣйшіе -критики. Изслѣдованіе Акима Олесницкаго, доктора Богословія, экстраординарнаго профессора Кіевской духовной Академіи» (1882 г., стр. 388).
Сочиненіе представляетъ научно-критическое введеніе въ кн. Пѣснь Пѣсней '), изложенное не по обычнымъ заглавіямъ (содержаніе, мѣсто и время написанія книги и проч.), а по авторамъ, трудившимся надъ объясненіемъ этой священной книги, ила «въ порядкѣ тѣхъ направленій во взглядахъ на нее, которыя образовались въ новѣйшее время» (стр. 5). Главнымъ образомъ оно представляетъ историко-критическій обзоръ толкованій этой книги, явившихся въ новое время (по 1881-й г., см. стр, 335) въ западно - христіанской (въ нѣмецкой — по преимуществу) литературѣ, трудящейся съ удивительною неутомимостью надъ ея объясненіемъ; по словамъ автора (стр. 1), въ послѣдніе сто лѣтъ выходитъ здѣсь среднимъ числомъ по одному на годъ сочиненію, посвященному этой книгѣ. Этому обзору новой литературы авторъ счелъ нужнымъ предпослать «вступительную часть», въ которой онъ подвергъ разсмотрѣнію важнѣйшіе общіе вопросы относительно этой книги, рѣшеніе которыхъ имѣетъ большое значеніе при оцѣнкѣ раз-
личныхъ взглядовъ на ѳя содержаніе, высказанныхъ въ новое время, каковы именно вопросы: о времени признанія канопи-чѳскаго достоинства П. П., о текстахъ, въ которыхъ наиболѣе точно сохранилось ѳя первоначальное чтеніе, и объ ея древнемъ толкованіи (стр. 6).
Поводомъ къ разсужденію о времени внесенія И. П. въ канонъ ветхозавѣтныхъ книгъ послужило мнѣніе извѣстнаго еврейско-нѣмецкаго библеиста Гретца, который внесеніе этой книги въ канонъ отнесъ вмѣсто времени Ездры—Неѳміи къ 90 г. по Р. Хр. и въ подтвержденіе этого сослался на свидѣтельство Талмуда и частнѣе—Мишны. Весьма обстоятельно разсматривая это мнѣніе и приводя подлинныя слова іудейскаго памятника въ русскомъ переводѣ (стр. 11—12), авторъ признаетъ его нѳимѣющимъ дѣйствительныхъ основаній (стр.30), а свидѣтельство Мишны—относящимся не къ канонизаціи II. И., а къ исторіи споровъ саддукеевъ съ фарисеями по поводу выраженія, употреблявшагося послѣдними о священныхъ книгахъ, что онѣ «оскверняютъ руки* (стр. 12 — 26). Достовѣрность іудейскаго преданія о гораздо болѣе раннемъ нахожденіи
II. П. въ канонѣ, чѣмъ 90-й г. по Р. Хр., остается такимъ образомъ не поколебленнымъ.
Вопреки мнѣнію нѣкоторыхъ изъ новыхъ критиковъ (Раабе и Ноака), которые относясь съ полнымъ недовѣріемъ къ еврейскому тексту П. II. задаются стремленіемъ—возстановить первоначальный ея текстъ путемъ филологическихъ изысканій (стр. ЗІ—34), авторъ съ увѣренностью признаетъ существующія чтенія этой книги вообще соотвѣтствующими первоначальному ея тексту; только въ отдѣльныхъ словахъ и выраженіяхъ могли, по его мнѣнію, произойти въ послѣднемъ измѣненія вслѣдствіе ошибокъ переписчиковъ или намѣренныхъ перемѣнъ, сдѣланныхъ съ цѣлью объясненія или устраненія того, что казалось неудобныхъ «для ригористическаго вкуса времени» (стр. 35—41; 365). Въ наибольшей чистотѣ первоначальный текстъ
II. II. сохранился, полагаетъ авторъ, не въ нынѣшнемъ еврейскомъ тѳкстѣіДстр. 41—44), а въ греческомъ переводѣ 70-ти, передающемъ буквальною точностью выраженія, измѣненныя масоретами (Cfp. 44 — 49), а также въ сирсконъ переводѣ, согласно съ первымъ въ существенно-важныхъ мѣстахъ (стр. 53); на сторонѣ греческаго перевода стоятъ также арабскій и эѳіопскій переводы. Греческій текстъ 70-ти «долженъ быть признанъ, говоритъ авторъ, наиболѣе близко стоя-
щимъ къ первоначальному тексту этой книги»; «болѣе ясный и&соретсвій текстъ долженъ быть объясненъ и исправленъ примѣнительно къ менѣе ясному переводу 70-ти» (стр.55—56).
«Наиболѣе господствующимъ взглядомъ во всей древности былъ взглядъ на П. П , какъ на аллегорію, имѣющую высшее, духовное значеніе» (стр. 58). У евреевъ такое пониманіе выразилось въ мидрашахъ и особенно въ таргумѣ; по нимъ возлюбленнымъ въ П. П. названъ Іегова, а возлюбленною—Израильскій народъ (стр. 66); въ таргумѣ объясненіемъ содержанія книги служитъ изложеніе «почти всей древней *) еврейской исторіи», заканчивающееся Эдомскимъ (римскимъ) плѣномъ и окончательнымъ освобожденіемъ Израиля чрезъ Мессію, сына Давидова, и Мессію, сына Ефремова (стр. 68—69). Этому иносказательному объясненію остались вѣрными и позднѣйшіе іудейскіе толкователи книги въ теченіи первыхъ X вѣковъ (по Р. Хр.), смотрѣвшіе при этомъ однако на нее, какъ на замокъ, отъ котораго ключъ потерянъ (стр. 3; 75; 85); позднѣйшія іудейскія толкованія, объяснявшія П. П. въ буквальномъ смыслѣ, представляются рѣдкими, случайными явленіями (стр, 84).
Воззрѣніе іудейской синагоги на П. И., какъ иносказательное изображеніе божественной любви къ народу завѣта, принято и учителями Христіанской Церкви, у которыхъ оно получило дальнѣйшее раскрытіе и примѣненіе. Въ обзорѣ древнихъ христіанскихъ толкованій на эту книгу авторъ остановилъ наибольшее вниманіе на трудахъ Оригена, перваго христіанскаго ея толкователя (стр. 87 —100). Согласно съ іудейскимъ толкованіемъ, съ которымъ несомнѣнно былъ близію знакомъ Оригенъ, онъ объяснялъ II. П. исключительно въ иносказательномъ смыслѣ, какъ пѣснь, въ которой прославляется союзъ Христа съ Церковью; а разсматривая ѳѳ съ внѣшней стороны, онъ видѣлъ въ ней драму, въ которой дѣйствующими являются Христосъ, какъ Женихъ, Христіанская Церковь, какъ невѣста, души ьѣрующихъ, какъ хоръ друзей жениха (стр. 91—95). Это толкованіе Оригена изло-
*) Событія этой нсторів пріурочиваются къ тексту II. П. посредствомъ особаго истолковательпаго пріема.—такъ называемой асмахты,— состоящаго въ томъ, что нзъ тевета книги берется отдѣльное выраженіе, которое вводится въ толкованіе, хота бы послѣднее не было объясненіемъ того мѣста книги, въ которомъ употреблено это выраженіе. Примѣры употребленія этого пріема приведены на «тр.. 70.
женное въ 12 кн. я двухъ особыхъ бесѣдахъ, получило пре-обладающее значеніе у послѣдующихъ христіанскихъ толкователей древняго времени; его вліянію обязано, по всей вѣроятности, происхожденіемъ и сохранившееся въ знаменитомъ Синайскомъ спискѣ Библіи (IV —V в.) раздѣленіе Я. П. на 4 отдѣла съ особымъ обозначеніемъ лицъ, которымъ принадлежатъ содержащіяся въ ней рѣчи (стр. 99 — 97) *). Изъ другихъ толкованій древне-отеческаго времени, несходныхъ съ объясненіемъ Оригена, въ сочиненіи автора отмѣчены: взглядъ блаж. Августина, по которому II. П. представляетъ «изображеніе исторіи древнихъ евреевъ» (стр. 104) и существовавшія въ IV и V вв. толкованія ея въ смыслѣ буквальномъ, какъ пѣсни, служившей выраженіемъ естественной любви Соломона (стр. 107—108).
Въ заключеніе обзора толкованій древняго времени авторъ дѣлаетъ нѣсколько общихъ полезныхъ замѣчаній, разъясняющихъ основаніе для принятаго большинствомъ учителей христіанской Церкви объясненія II. II: въ иносказательномъ смыслѣ (стр. 111 —117). Самымъ важнымъ основаніемъ для этого служитъ «древнее преданіе», выразившееся уже въ принятіи этой книги въ священный канонъ ветхозавѣтныхъ книгъ, которое возможно было въ тонъ единственно случаѣ, если «кано-низаторы смотрѣли на П. П., какъ на аллегорію»; только при этомъ они «могли узнать божественный духъ», присутствіе котораго въ содержаніи книги было необходимо для внесенія книги въ канонъ. Какой же въ частности смыслъ имѣетъ аллегорія или притча, заключающаяся въ II. II., іудейское преданіе этого опредѣленно не показываетъ и въ этомъ, нужно думать, отношеніи авторъ называетъ его «недостаточнымъ» (стр. 118). Установить объясненіе этой столь загадочной по своему содержанію канонической книги есть дѣло Церкви, которая «имѣетъ право на основаніи общаго преданія, что П. II. есть религіозная аллегорія, прилагать къ ней свои спеціальныя объясненія, имѣя въ виду главнымъ образомъ христіанское назиданіе народа» (стр. 113 — 114), и вмѣстѣ съ этимъ—дѣло христіанской «науки, помимо которой невозможно, въ виду недостаточности историческаго преданія, рѣшеніе во-
проса» о «первичномъ историческомъ значеніи этой книги» (стр. 115).
Слѣдующій главный отдѣлъ сочиненія изложенъ съ особенною обстоятельнортью и отчетливостью. Онъ представляетъ изложеніе и оцѣнку научныхъ попытокъ новаго времени понять смыслъ И. Н. помимо аллегорическаго ея объясненія или въ союзѣ съ нимъ. Благодаря своему обширному знакомству съ экзегетической литературой, авторъ проводитъ здѣсь предъ читателемъ длинный рядъ библеистовъ, въ томъ числѣ и двухъ отечественныхъ, которые занимались изученіемъ II. П., употребляя при этомъ разнообразные способы къ разгадкѣ первоначальнаго ѳя смысла. Излагая съ большею или меньшею подробностью содержаніе этихъ трудовъ, авторъ всегда при этомъ указываетъ научное ихъ значеніе, степень ихъ основательности и сообразности съ текстомъ книги. Многочисленныя сочиненія о II. II. авторъ излагаетъ не въ порядкѣ времени выхода ихъ въ свѣтъ, а по группамъ, слагающимся на основаніи одинаковости научныхъ пріемовъ и взглядовъ, которыхъ держались изслѣдователи этой священной книги. Такое распредѣленіе разсматриваемыхъ сочиненій имѣетъ то преимущество предъ хронологическимъ распорядкомъ, что открываетъ читателю возможность съ наибольшею полнотою и многосторонностью ознакомиться съ извѣстнымъ направленіемъ въ изслѣдованіи П. II., употребляемыми при этомъ пріемами и достигаемыми при ихъ помощи результатами, а автору даетъ возможность быть краткимъ безъ ущерба для ясности и освобождаетъ его отъ повтореній. Всѣ труды новаго времени * о II. II. авторъ распредѣлилъ на 5 группъ: представляемые же ими взгляды на содержаніе книги называетъ гипотезами, какъ имѣющіе значеніе только предположеній, а не дознанныхъ истинъ или положеній.
Разсмотрѣніе новыхъ трудовъ, посвященныхъ II. II., начинается съ гипонизы «фрагментовъ» или «отрывковъ», названной такъ потому, что держащіеся ея библеисты при-зпавали II. П. составленною изъ нѣсколькихъ отдѣльныхъ, написанныхъ въ разное время, пѣсней, которыя впослѣдствіи соединены были въ одну общую пѣснь съ нѣкоторыми при этомъ дополненіями. Эта гипотеза, явившаяся въ концѣ XVIII в., утратила свое значеніе во второй половинѣ XIX в.; съ нею знакомитъ русскихъ читателей авторъ только «для предупрежденія возможности возстановленія ея русскими из-
слѣдователями» (стр. 133). Hq» числа биолщстов® принимавшихъ и отстаивавшихъ эту гипотезу, авторъ иаглагаетъ взгляды Гердера, Ейхгорна, Гуфтгеля, Лавлюоа}< Ребен-штейна, Зандерса, Лоснера, а съ особенною обстоятельностью — Дтке и Матуса, «филологическія изслѣдованія которыхъ о П. П. составляютъ центральный пунктъ во всей исторіи этой гипотезы» (стр. 143). За исключеніемъ Гердера, всѣ названные библеисты написаніе книги приписывали не Соломону, а другому лицу, жившему или въ царствованіе Соломона (по мнѣнію, наприм., Депкѳ, стр. 146) или различнымъ авторамъ, жившимъ въ разныя времена существованія іудейскаго царства и—послѣ его разрушенія (по мнѣнію яапр., Магнуса; стр. 158). Направляя свои критическія замѣчанія противъ взглядовъ отдѣльныхъ представителей фрагментарной гипотезы, авторъ кромѣ того дѣлаетъ общую ѳя оцѣнку, указывая, съ одной стороны на недостаточность основаній для дробленія П. П. (стр. 125 — 129), съ другой-на находящіеся въ ней несомнѣнные признаки ея единства, «констатированные большинствомъ фрагментистовъ» (стр. 182). Особенно же яснымъ и сильнымъ доказательствомъ несостоятельности этой гипотезы служитъ большое разнообразіе дѣлаемыхъ ѳя сторонниками дѣленій II. II. на составныя части. Приведши нѣсколько несходныхъ между собою формулъ этого дѣленія, авторъ справедливо говоритъ: «нельзя указать двухъ фрагментистовъ, которые проводили бы черезъ всю книгу одно и тоже дѣленіе; способъ дробленія, принятый однимъ, у дру-' гого замѣняется новымъ (стр. 128). Въ изслѣдованіяхъ фрагментистовъ о П. П. замѣчается равнымъ образомъ неодинаковость сужденій и относительно достоинства открываемыхъ ими составныхъ ея частей: «одни изъ нихъ, говоритъ авторъ, считаютъ лучшими частями книги именно тѣ, которыя у другихъ признаются самыми худшими» (стр. 173). Такое разнообразіе сужденій служитъ дѣйствительно показателеѳмъ того, что П. Д» яе представляетъ и для внатокОвъ еврейскаго языка замѣтныхъ признаковъ своего происхожденія изъ различныхъ составныхъ частей, принадлежащихъ различнымъ писателямъ и временамъ. Самый рѣшительный ударъ нанесъ этой гипотезѣ Эвальдъ, выдвинувшій новую гипотезу—драмы (стр. 208).
Гипотеза драмы объясняетъ содержаніе II. Ц., какъ произведенія драматическаго, состоящаго изъ нѣсколькихъ дѣй-
ствій. Она имѣетъ «два вида, ‘ изъ которыхъ одинъ' называетъ авторъ гипотезой «пастуха», другой — «драмы типистовъ». ІІо первой изъ нихъ П. П. представляетъ рядъ поэтическихъ изображеній естественной любви двухъ мужскихъ лицъ-соперниковъ—пастуха и Соломона—къ прекрасной Су-ламитѣ. Самую замѣчалельную разработку получила эта гипотеза у Эвальда, изслѣдованіе котораго о П. П. имѣло большое значеніе во всей протестантской литературѣ, сохраняющееся отчасти и въ настоящее время, почему авторъ остановился на немъ съ наибольшимъ вниманіемъ, изложивъ подробно объясненіе, даваемое этимъ ученымъ П. П. (стр. .203—207) и раскрывъ слабыя ѳго стороны съ принятой Эвальдомъ точки зрѣнія (стр. 209 — 213). Съ меньшею обстоятельностью изложены взгляды на эту книгу Шшейдлина, Умбрёйта (стр. 197 — 201), Ветхера, Ренана, Кемпфа, Гитциш, Брюстона, Бунзена, Мейера (стр. 214 — 229) и нашего отечественнаго библеиста протоіерея Г. 11. Ііавскаго, согласіе котораго съ этой гипотезой выразилось только въ краткомъ подстрочномъ примѣчаніи къ русскому переводу этой книги (стр. 231). По мнѣнію представителей этой гипотезы^ П. П. написана въ израильскомъ десятиколѣнномъ царствѣ, послѣ Соломона (стр. 233 — 237). Оцѣнивая основанія гипотезы, при чемъ принимаются во вниманіе особенности греческаго перевода 70-ти (стр. 238 — 247), авторъ не признаетъ ни одного' изъ нихъ прочно опирающимся на текстъ книги. Неправильность толкованія различныхъ мѣстъ книги у сторонниковъ этой гипотезы показана авторомъ такъ отчетливо и убѣдительно, что созданная ими драма оказывается дѣйствительно висящею въ воздухѣ. «Непосредственное чувство неудовлетворенія, испытываемое при обозрѣніи изслѣдованій, посвященныхъ гипотекѣ пастуха, даетъ знать, что загадка
II. II. въ нихъ не разрѣшается» (стр. 247). И то; что эта пшотеза, обратила на себя всеобщее вниманіе, авторъ объясняетъ только крайнею трудностью разрѣшенія загадки, пред-ставляяемою этой священной книгой.
Второй видъ гипотезы драмы отличается отъ перваго тѣмъ, что, кромѣ буквальнаго смысла, усматривается въ II. П. смыслъ высшій, иносказательный, и что, при установленіи буквальнаго смысла книги, возлюбленный невѣсты, изображаемой въ П. II, не отличается, какъ у сторонниковъ перваго вида гипотезы, отъ Соломона, а отожествляется съ нимъ. Наиболѣе
тонкое s одухотворенное развитіе получила ига новая гипотеза въ трудѣ извѣстнаго нѣмецкаго комментатора ветхозав. книгъ Фратщ Делича. Существенныя черты даваемаго имъ понятія о содержаніи И. П. состоятъ въ томъ, что въ ней изображается языкомъ поэзіи чистая и глубокая взаимная любовь царя Соломона и его невѣсты, прекрасной ѳвреянки Суламиты, заканчивающаяся ихъ бракомъ; эта любовь, соединяющая жениха и невѣсту въ одну чету, служитъ раскрытіемъ идеи брака, которая, сообразно съ существовавшимъ у ветхозавѣтныхъ писателей примѣненіемъ ѳя къ изображенію завѣтныхъ отношеній Бога Израилева къ своему народу, имѣетъ въ П. П. высшій, типическій смыслъ, состоящій въ изображеніи «брачнаго отношенія Бога и человѣка» въ Ветхомъ и въ Новомъ Завѣтѣ (стр. 260). И противъ этого буквально-типитѳскаго объясненія авторъ выставляетъ рядъ такихъ соображеній, которыя ясно показываютъ его несообразности и несоотвѣтствіе съ текстомъ книги: Соломонъ, являющійся при этомъ объясненіи образомъ Іеговы, по своимъ нравственнымъ качествамъ, выступающимъ въ обращеніяхъ къ Суламитѣ, понимаемымъ въ буквальномъ смыслѣ, стоитъ, по вѣрному замѣчанію автора, несравненно ниже Суламиты, олицетворенія израильскаго народа, что составляетъ явную несообразность (стр. 262—266); яснаго указанія на заключеніе брака, на идеѣ котораго держится типическое толкованіе, нѣтъ равнымъ образомъ въ книгѣ (стр. 263). Кромѣ взгляда Делича авторъ излагаетъ въ этомъ отдѣлѣ сходныя вообще съ нимъ объясненія Гофмана, Вейта, Вейссбаха и нашего отечественнаго оріенталиста К, А. Коссовта Особенность объясненія послѣдняго состоитъ въ томъ, что по нему въ П. II. воспѣвается супружеская неизмѣнная любовь Суламиты и пастуха, подвергшаяся въ лицѣ первой большому испытанію со стороны Соломона, но оставшаяся вѣрною своему долгу; при этомъ пастухъ является образомъ Христа, а Сула мята — Церкви (стр. 274—276).
Свое разсмотрѣніе объясненій П. II. съ точки зрѣнія на нѳѳ, какъ на драму, авторъ заканчиваетъ тѣмъ выводомъ, что ни одно изъ нихъ не объясняетъ ея содержанія даже «приблизительно» (стр. 277). Этотъ выводъ авторъ подтверждаетъ затѣмъ рядомъ соображеній, основанныхъ на особенностяхъ еврейскаго народнаго характера, иа исторіи образованія драмы въ древнемъ мірѣ и не-
свойственныхъ драмѣ особенностяхъ изложенія книги (стр. 278—269).
Неудовлетворили автора равнымъ образомъ и новѣйшія объясненія И. II. въ смыслѣ эпическаго разсказа или баллады, т. е., разсказа, облеченнаго въ поэтическую форму, о томъ, что было; этимъ бывшимъ, составляющимъ содержаніе книги, по мнѣнію однихъ (Грешца) служитъ чистая и невозмутимая любовь Суламиты къ своему жениху, изображенная съ цѣлью с провести въ сознаніе народа идею глубокой, чистой и цѣломудренной любви въ противоположность той извращенной любви, какую авторъ находилъ въ обычаяхъ и нравахъ своихъ современниковъ» (стр. 295 — 296); по мнѣнію другихъ (Ноака)—любовь Самаріи, израильской столицы, къ эѳіопскому царю Тарраяѣ, какъ освободителю отъ ассирійскаго господства (стр. 313—311), ІІо первому изъ этихъ взглядовъ
II. П. получила свое происхожденіе въ III вѣкѣ предъ Р. Хр., по второму—до вавилонскаго плѣна (стр. 318). Противъ перваго взгляда авторъ направляетъ рядъ своихъ замѣчаній, показывающихъ его несообразность (стр. 306 — 313); опровергать второй считаетъ излишнимъ по той причинѣ, что представляемая авторомъ его П. П. есть не наша каноническая книга, а собственное его сочиненіе (стр. 318).
Не болѣе удовлетворили наконецъ автора и принадлежащія новому времени толкованія II. II. въ смыслѣ аллегорическомъ. Изъ опытовъ этого рода разсмотрѣны въ сочиненіи объясненія западныхъ библеистовъ: Гуіа, Кайзера, Гама, Гетсменберга, Шефера и Гесснери (стр, 324—827). Каждое изъ нихъ представляетъ такія слабыя стороны, которыя подрываютъ довѣріе къ нимъ. Важнѣйшій недостатокъ ихъ состоитъ въ томъ, что они «жертвуютъ видимымъ для невидимаго» (стр. 322), т. е.,—буквальнымъ смысломъ книги для иносказательнаго, который поэтому является оторваннымъ отъ текста книги; давая то или другое толкованіе, новые алле-гористы пе указываютъ никакихъ научныхъ основаній для этого, не раскрываютъ тѣхъ посредствующихъ мыслей, которыя приводятъ къ такому, а не иному пониманію, безъ чего самое вѣрное объясненіе можетъ представляться произвольнымъ (стр. 323). Приведенные въ сочиненіи примѣры новыхъ аллегорическихъ объясненій вполнѣ подтверждаютъ справедливость сужденій о нихъ автора (стр. 330; 332—334).
Общій выводъ изъ всего разсмотрѣннаго въ данномъ об-
ширномъ отдѣлѣ сочиненія заключается въ тонъ, что никому изъ новыхъ изслѣдователей П. П., ни буквалистамъ, ни алле-гористамъ, не удалось «найти ключа къ разрѣшенію загадки», представляемой этою книгою. Такой выводъ, но смотря на отрицательный его характеръ, имѣетъ немаловажное значеніе для нашей отечественной библейской науки по замѣчательной полнотѣ обзора новыхъ объясненій II. П. и по строго выдержанной критической ихъ оцѣнкѣ. Этотъ отдѣлъ сочиненія можетъ служить хорошимъ пособіемъ при оцѣнкѣ и вновь являющихся объясненій этой священной книги, а вмѣстѣ съ тѣмъ и указателемъ того направленія, въ какомъ можетъ быть достигнуто разрѣшеніе «загадки, предложенной духу человѣческому» (стр. 338) въ П. П. Если столь могочисленные и разнообразные опыты буквальнаго ея объясненія, которыми главнымъ образомъ занималась библейская наука въ послѣднія два столѣтія, оказались безуспѣшными, то это служитъ предостереженіемъ для насъ въ томъ отношеніи, чтобы не повторять сдѣланныхъ ошибокъ и искать другихъ способовъ къ объясненію смысла книги.
Одинъ изъ такихъ способовъ представляетъ самъ авторъ, оговариваясь при этомъ, что новое объясненіе II. П. принадлежитъ собственно не ему (стр. 339). Дѣло въ томъ, что «не находя возможности придти къ какому-либо рѣшенію» относительно смысла И. П. на основаніяхъ западной науки, онъ рѣшился обратиться къ восточной наукѣ въ лицѣ ученаго еврея (Самуила Тайяра), слывшаго въ Іерусалимѣ, гдѣ былъ авторъ разсматриваемаго сочиненія, за феноменальнаго восточнаго мудреца (стр. 340). Главныя черты полученнаго такимъ путемъ новаго объясненія состоятъ въ слѣдующемъ. Невѣста П. П. есть олицетвореніе прекрасной израильской земли вмѣстѣ съ населяющимъ ее народомъ. Основаніемъ для этого служитъ, съ одной стороны, данное въ книгѣ описаніе невѣсты, состоящее исключительно изъ сравненія различныхъ частей ея тѣла съ произведеніями палестинской почвы, съ другой—обычное у ветхозавѣтныхъ писателей олицетвореніе земли обѣтованной въ образѣ дѣвы и8раилевой (стр. 342—356). Женихъ представляетъ олицетвореніе животворной, силы физической (солнце), политической (Соломонъ) и высшей надъ тою и другою премірной божественной силы, благодѣющѳй странѣ. Основаніемъ и для этого объясненія служатъ: описаніе жениха, составленное ивъ образовъ «всего того, что
есть только на 8ѳмлѣ наиболѣе яркаго и свѣтлаго» (стр. 358), чѣмъ указывается на свѣтоносную природу изображаемаго,— далѣе — описаніе кого-то восходящаго изъ пустыни среди столбовъ дыма и благовоній, вполнѣ приложимое къ восходу палестинскаго солнца «всегда въ столбахъ дыма среди синяго пара, вѣчно стоящаго надъ моавитскими горами» (стр. 359),— затѣмъ—шестикратное упоминаніе въ книгѣ имени Соломона и—наконецъ, изображеніе (въ цослѣдней главѣ) любви безконечной и непреходящей, «представляющей собою пламень самого Божества» 1), словомъ—той любви Бога къ человѣку, «которая служитъ основаніемъ всего ученія о Мессіи» (стр. 862). Разъясняя и подтверждая такое пониманіе образовъ жениха и невѣсты II. П., авторъ примѣняетъ его къ тексту книги въ послѣдовательномъ его чтеніи, особенно останавливаясь на мѣстахъ, трудныхъ для объясненія, при чемъ нѣкоторымъ изъ нихъ дается особый переводъ 2). Сущность объясненія, которое получаетъ при этомъ П. П, состоитъ въ томъ, что она представляетъ «циклъ поэтическихъ описаній всѣхъ временъ года ва землѣ обѣтованной въ смыслѣ древняго обѣтованія (Лев. XXVI, 5 и дал.), по которому перемѣна временъ года для евреевъ будетъ переходомъ только отъ однихъ плодовъ и удовольствій къ другимъ» (стр. 380).
Не выдавая этого объясненія, почерпнутаго изъ бесѣды съ ученымъ евреемъ, за несомнѣнное, авторъ усвояетъ ему однако немаловажное значеніе не только въ виду его «оригиналь-
0 Послѣднія слова ѴШ,в, переведенныя въ Синодальн. русск. переводѣ; пламень весьма сильный, значатъ буквально съ еврейскаго: «пламень Іаг», т. е.—Іеговы по обычному у насъ произношенію этого божественнаго имени; въ славав. Б,, согласно съ пѳрѳв. 70-ги, эгимъ словамъ соотвѣтствуютъ; пламень ея.
2) Папрны., въ I,s вмѣсто: разлитое мгро (см. русскій Синод, нѳр) авторъ переводить; «звѣздное мѵро» на основаніи санскритскаго словаря (стр. 358, 36ö); въ I,* вмѣсто: опалило меня переведено: «косо на мѳня смотритъ» на основаніи употребленія читаемаго здѣсь еврейскаго глагола (шазаф) сь такимъ значеніемъ въ ка. Іова (стр. 366); въ 1,7 вмѣсто: скиталицею переведено: «закутанною покровомъ» или «туманною» (стр. 367); въ II, 7, и др. вмѣсто: не будите и не тревожьте переведено: «не портите» (стр. 368); въ Ѵ*,ю вмѣсто: лучше десяти тысячъ переводится; «посящій знамя выше миріадъ», со ссылкой на евр. рѣченіе, переводимое обыкновенно у гебраистовъ въ значеніи: «отличенный, возвышающійся»; въ VIII, 5 вмѣсто: „.отъ пустыни опираясь переведено: «блестящая такимъ бѣлымъ цвѣтомъ... уиодобляющаяса» или «бливко стоящая, приноровляющаяся», со ссылкою на переводъ 70-та (стр. 377).
ности и свѣжести» (стр, 341), , но и въ смыслѣ указанія «новаго надежнаго направленія, въ канонъ нужно вести изслѣдованіе » объ этой священной, книгѣ. Такое сужденіе автора о предложенномъ имъ объясненіи представляется намъ справедливымъ. Ивъ всего того, что въ новое время выработано библейской наукой для объясненія П. IL, взглядъ на ея внутренній смыслъ, выраженный въ разсматриваемомъ сочиненіи, является наиболѣе соотвѣтствующимъ тексту книги и ея каноническому достоинству, а вмѣстѣ съ этимъ и наиболѣе близкимъ къ талкованію, завѣщанному преданіемъ.
Исходнымъ пунктомъ при объясненіи П. П. служитъ то, кого или что разумѣть подъ изображенными въ ней женихомъ и невѣстою и отличать ли перваго отъ Соломона, какъ двухъ лицъ, отдѣльно дѣйствующихъ, или соодинять образъ того и другого въ одно лицо. Предлагаемое настоящимъ объясненіемъ раскрытіе образа невѣсты въ смыслѣ обѣтованной земли въ цвѣтущее время исторіи избраннаго народа представляетъ пунктъ, наиболѣе обоснованный и сообразный съ ветхозавѣтнымъ словоупотребленіемъ и принятымъ у ветхозавѣтнаго пѣвца своеобразнымъ способомъ изображенія невѣсты. Многократное употребленіе словъ: «дѣва» или «дочь» для обозначенія народа и населяемой имъ страны !) и изображеніе невѣсты въ П. П. почти исключительно чрезъ сравненіе отдѣльныхъ чертъ ѳя образа съ тѣмъ, что имѣетъ или производитъ лучшаго палестинская земля и живущій на ней народъ, дѣлаютъ вообще вѣроятною предложенную авторомъ разгадку этого образа. А то обстоятельство, что дарованіе этой земли израильскому народу входитъ въ божественныя обѣтованія, какъ неотъемлемая часть, и на это указывается пророками, какъ на дѣло великой божественной любви, дѣлаетъ понятными побужденія, по которымъ израильскій пѣвецъ избралъ предметомъ своей вдохновенной пѣсни прославленіе обѣтованной земли и описалъ ее въ образѣ прекрасной дѣвы. Сдѣланное авторомъ раскрытіе образа жениха является менѣе, конечно, обоснованнымъ и болѣе сложнымъ, но и оно не на- *)
*) Указанныя образныя названія, по своему употребленію въ пророческихъ книгахъ, не даютъ однако драна выдвигать при ихъ объясненіи на первое мѣсто представленіе страны вмѣсто живущаго въ ней народа; когда ваприм., прор. Амосъ говоритъ: упала, не встанетъ болѣе дѣва Израилева (Ѵ,а) то подъ дѣвой разумѣется израильскій народъ.
119
труды по цвгшшю книгъ ввтхаго завѣта.
называется тексту книги, а отчасти внушается послѣднимъ; для атого изображенія, если не исключительно х), взяты дѣйствительно свѣтлые, блестящіе предметы, наводящіе на мысль о свѣтоносной природѣ жениха; еще болѣе непринужденно возникаетъ представленіе о вольномъ лучѣ солнца при чтеніи описанія жениха, какъ быстро и безпрепятственно идущаго но горамъ и холмамъ, заглядывающаго въ окно и въ ущелье скалы, рядомъ съ чѣмъ ясно говорится о минованіи зимы и наступленіи весны (II, 8—14); объясненію величественнаго явленія, описаннаго въ III, 6 въ смыслѣ солнечнаго восхода нельзя равнымъ образомъ отказать въ соотвѣтствіи съ текстомъ этого мѣста.—Солнце, олицетворенное въ образѣ жениха, изображено, по объясненію автора, не со стороны только физической силы, но и со стороны общественной, какъ царь Соломонъ, и — высшей надъ тою и другою — божественной, какъ Мессія. Если сложность такого объясненія способна возбудить въ нашемъ разсудкѣ, стремящемся къ раздѣльности представленій, недоумѣнія, то при этомъ нулшо принимать во вниманіе тѣ неизбѣжныя и весьма неблагопріятныя для пониманія П. П., какъ канонической книги, слѣдствія, какія влечетъ за собою отдѣленіе возлюбленнаго отъ Соломона. Въ наиболѣе возвышенныхъ объясненіяхъ бнбдеистовъ, принимающихъ такое раздѣленіе, вносятся въ содержаніе II. II. такія черты, которыя явно не соотвѣтствуютъ достоинству священной книги и ея тексту, каковы именно проявленія естественной любви мужчины къ женщинѣ и обратно, выражаемыя двумя соперниками (по гипотезѣ драмы). Что предметомъ, воспѣваемымъ въ П. II., служить не эта земная любовь, это съ особенною ясностью видно изъ послѣднихъ словъ книги, въ которыхъ, по мнѣнію держащихся указанной гипотезы, описывается тотъ моментъ, когда Суламита является вмѣстѣ съ своииъ возлюбленнымъ и при этомъ выражаетъ свою сильную, неизмѣнную любовь. Въ этотъ счастливѣйшій моментъ возлюбленный и возлюбленная ведутъ себя по тексту II. П., такъ, какъ сѳвершѳнно несвойственно обыкновенной человѣческой любви: первый проситъ вторую только о томъ, чтобы оаа дала послушать ея пѣнія, а послѣдняя, въ отвѣтъ на это, проситъ возлюбленнаго о томъ, чтобы оыъ бѣжалъ подобно
сернѣ или оленю, по горахъ бальзамическихъ, чѣмъ и за» канчивается книга« Совершенное несоотвѣтствіе такихъ просьбъ и желаній съ обычными проявленіями естественной любви, стрема щейся навсегда удержать при себѣ того или ту, къ кому она обращена, заставляетъ съ полною увѣренностью полагать, что чувство, одушевляющее жениха и невѣсту П. II., имѣетъ другую, высшую природу. Въ виду одного этого всѣ объясненія этой книги, не принимающія во вниманіе выше-чувственной природы изображаемой въ ней любви, не могутъ быть признаны правильными, соотвѣтствующими содержанію книги.
Примѣромъ того, какъ разложеніе образа жениха П. II. или различеніе возлюбленнаго Суламиты отъ Соломона неизбѣжно вноситъ въ содержаніе книги чуждые элементы, можетъ еще служить новое объясненіе ея, принадлежащее извѣстному би-блёисту Годэ, уважаемому въ христіанскомъ мірѣ особенно за прекрасныя толкованія Евангелій 1). Годэ усвояетъ II. П. двоякій смыслъ: буквальный и иносказательный. Первый опредѣляется согласно вообще съ объясненіемъ'Эвальда, причемъ различаются три главныхъ дѣйствующихъ лица: пастухъ, Соломонъ и Сулаыита. При раскрытіи внутренняго смысла книги пастухъ принимается за олицетвореніе «идеала и первообраза израильскаго народа», т. ѳ., «живого божественнаго Существа или Іеговы», Который «пасетъ свое стадо въ эѳирныхъ областяхъ 2), высоко надъ грубою дѣйствительностью земного бытія», «Который отъ времени до врѳмери нисходитъ съ небесныхъ высотъ и отъ людей ничего не требуетъ, кромѣ пѣсни, какъ выраженія ихъ любящаго сердца». Въ Суламитѣ усматриваетъ французскій библеистъ олицетвореніе стремленія израильскаго народа къ своему идеалу, сердечнаго влеченія его къ Іеговѣ (стр. 237; 245) йли олицетвореніе «истиннаго Израиля» (стр. 246), въ Соломонѣ—образъ «зѳмнаго израильскаго царства въ противоположность владычеству Іеговы, невидимаго верховнаго Главы избраннаго народа» (стр 237 — 238). Изображая мысли, чувствованія и дѣйствія этихъ символическихъ
’) Мы пользовалась этимъ объясненіемъ Годэ въ нѣмецко въ переводѣ: Bibelstudien von Godet. 1888 г. Erster Tboii. 197—261; 270—280.
а) Такъ понимаетъ Годэ названныя въ 1Ш мѣста ароматовъ (VI, . 2), гори ароматовъ (VIU, 14); въ нихъ онъ видитъ изображеніе не только небесныхъ чертоговъ, но и Іерусалимскаго храма, па кадильномъ алтарѣ котораго возжигаемы были каждодневно благовонія (стр. 286).
лицъ, писатель ІШ хотѣлъ чревъ это указать, по мнѣнію автора этою объясненія, «ва ту глубокую перемѣну, какая произведена была установленіемъ царской власти въ отношеніяхъ народа къ Іеговѣ и предостеречь , отъ серьезной опасности, какой грозила эта перемѣна будущности народа (стр. 23S). Въ частности: гнѣвъ братьевъ Суламиты, заставившихъ ее стеречь чужіе виноградники, а не свой собственный (I, 5), объясняется въ томъ смыслѣ, что послѣ установленія царской власти и послѣдовавшихъ затѣмъ завоеваній сосѣднихъ странъ, израильскій народъ вынужденъ былъ поддерживать своими войсками власть надъ покоренными народами, свою же. собственную землю, данную Богомъ въ наслѣдіе, не сохранилъ неприкосновенною, а отдалъ во власть царя (стр. 239). Восторженныя похвалы, какія расточаетъ Соломонъ невѣстѣ, служатъ изображеніемъ того обаянія, какое производила на израильскій народъ царская власть своимъ блескомъ, войсками, побѣдами, своимъ и народнымъ богатствомъ. Суланита, остающаяся равнодушною къ обольстительнымъ рѣчамъ Соломона, является, но взгляду Годэ, «живымъ символомъ того глубокаго стремленія къ Іеговѣ, той неутомимой жажды общенія съ Нимъ, того влеченія къ Богу, ко* торое также было неискоренимо въ этомъ народѣ, какъ его происхожденіе и мессіанское назначеніе» (стр. 242). Борьба, которую испытываетъ Суламита при выборѣ между пастухомъ и Соломономъ, служитъ изображеніемъ внутренней борьбы израильскаго народа, на который дѣйствуетъ, съ одной стороны, «ослѣпительный блескъ царской власти, льстящей чувствамъ, съ другой—святая любовь Бога, Который въ возвышенной строгости не употребляетъ никакихъ чувственныхъ средствъ для того, чтобы привязать къ себѣ народъ» (стр. 243). Борьба Суламиты оканчивается тѣмъ, что она остается вѣрною своему возлюбленному пастуху. Возвратившись изъ дворца Соломона домой, она находитъ его спящимъ подъ яблонью, гдѣ родила его мать і). Этимъ указывается, по мнѣнію Годэ, на первое божественное обѣтованіе о сѣмени жены, произнесенное «подъ деревомъ грѣхопаденія, среди мукъ заслуженнаго наказанія; это было началомъ Боговочеловѣченія» (стр. 245). Подъ младшей сестрой, не достигшей совершен-
нолѣтія, разумѣется языческое человѣчество, которой? также предстоитъ сдѣлать -выборъ «между призрачной славой и счастьемъ, которое даетъ божественная любовь* между мессіей въ золотомъ вѣнцѣ и Мессіей, волосы Котораго влажны отъ ночной росы» 1). Виноградникомъ Соломона въ Ваалъ-Гамонѣ (VIII, II) названы подвластныя израильскимъ царямъ земли сосѣднихъ народовъ, которыми управляли царскіе намѣстники, названные сторожами и обязанные уплачивать ежегодную дань. Отличаемый отъ этихъ владѣній собственный виноградникъ Суламиты есть та земля, на которой живетъ еврейскій народъ; подать съ нея Сулаиита тажѳ отдаетъ царю, но часть ѳя выговариваетъ при этомъ въ пользу стерегущихъ плоды, т. е., священниковъ и левитовъ. Просьба Суламиты, обращенная къ возлюбленному, спѣшить на бальзамическія горы означаетъ то, что пока еврейскій народъ находится подъ властью земныхъ царей, для него невозможно полное единеніе съ Богомъ. «Осуществленіе мессіанскаго царства и полнаго единенія Іеговы съ своимъ народомъ на землѣ, говоритъ авторъ этого объясненія, предполагаетъ совершенное освобожденіе страны отъ владычества земнаго царя: Мессіанское явленіе Іеговы, испытаніе язычниковъ, имѣющее послѣдовать за испытаніемъ іудеевъ, настоящее подчиненіе Израиля Соломону вмѣстѣ съ вѣрностью Богу и удаленіе Мессіи съ земли, на которой Онъ явился, вотъ тѣ истины, которыя заключены въ четырехъ загадкахъ ІІП (стр. 252).
Это объясненіе, какъ видно изъ необходимо-краткаго изложенія главныхъ его пунктовъ, представляетъ, по нашему мнѣнію, много располагающаго въ его пользу своимъ правдоподобіемъ. Раскрытіе того, что сокрыто мудрымъ Соломономъ подъ образами возлюбленнаго и возлюбленной, оказывается, очевидно, довольно близкимъ къ'тому пониманію, какое было въ іудейской синагогѣ и у древнихъ христіанскихъ толкователей, вслѣдствіе чего эта часть объясненія имѣетъ на своей сторонѣ и авторитетъ преданія. Подтвержденіемъ правильности этого объясненія отчасти служитъ и пророческая пѣснь Исаіи (V), Ъъ которой Господу дается тоже имя возлюблен-пагОу для чего употреблено въ еврейскомъ текстѣ тоже слово (дод)у какъ и въ ПП, а израильскій народъ изображенъ подъ
*) Здѣсь разумѣется сказанное ог» имени возлюбленнаго въ V, 2: голова моя вся покрчта росою.
видокъ виноградника. — Но вмѣстѣ съ тѣиъ есть въ этомъ объясненіи такая сторона, которая заставляетъ усомниться въ его правильности и дѣлаетъ ѳго неудобопріемлемішъ. Она заключается въ томъ особенномъ освѣщеніи, какое дано здѣсь Соломону, какъ олицетворенію царской власти у израильскаго народа. Вслѣдствіе обособленія отъ возлюбленнаго Суламиты Соломонъ является дѣйствующимъ, по этому объясненію, вопреки намѣреніямъ божественнаго начала, а потому несовмѣстимымъ съ нимъ. Онъ стремится овладѣть тѣмъ, что ему не принадлежитъ и не можетъ принадлежать. Хотя Су ланита, т. е., еврейскій народъ, освобождается отъ притязаній Соломона и соединяется съ своимъ возлюбленнымъ, тѣмъ не менѣе она чувствуетъ, что не можетъ всецѣло принадлежать послѣднему, пока несетъ обязательства въ отношеніи къ земному царю, поэтому она и просйтъ возлюбленнаго, т: ѳ.} Господа на время удалиться на небеса. Богъ Израилевъ и царь являются по этому объясненію противниками въ дѣлѣ владычества надъ еврейскимъ народомъ. Хакоѳ представленіе объ отношеніяхъ верховнаго Царя и земнаго не можетъ быть, конечно, признано за сообразное съ ветхозавѣтнымъ воззрѣніемъ, а потому не можетъ служить правильнымъ объясненіемъ ПН, какъ канонической книги. Несообразность такого представленія видна съ особенною ясностью изъ того, что со времени Давида имя «царь», въ частности «Давидъ» или «отрасль» входятъ въ качествѣ составной части въ содержаніе божественныхъ обѣ-тованій о будущемъ Избавителѣ, общимъ названіемъ Котораго становится даже названіе «Машіахъ» (Мессія), прилагавшееся по преимуществу къ еврейскимъ царямъ. Такой составъ божественныхъ обѣтованій показываетъ съ несомнѣнностью, что царская власть у израильскаго народа по своему назначенію, независимо отъ личныхъ свойствъ ея носителей, не представляла чего-либо неизбѣжно противодѣйствующаго владычеству верховнаго Царя надъ Израилемъ и несовмѣстимаго съ нимъ. Въ виду этого крайне трудно согласиться съ тѣмъ, что сынъ Давида и мудрѣйшій изъ царей представилъ въ ПП подъ именемъ Соломона установленную у израильскаго народа царскую власть въ столь невѣрномъ свѣтѣ, что олицетворяемая въ Суламитѣ лучшая часть израильскаго народа испытываетъ отъ представителя этой власти внушенія, не ведущія къ истинному благоденствію, а въ заключеніе всего, по удивительной несообразности, удаляетъ отъ себй не носителя земной
власти, а Того, Кто олицѳтворввъ въ возлюбленномъ Су-ламиты.
Такихъ и подобныхъ имъ несообразностей чуждо напротивъ то пониманіе внутренняго смысла ІШ, какое представлено отечественнымъ авторомъ и въ этомъ его большое преимущество предъ другими. Оно близко вообще къ тексту книги на всемъ ея протяженіи, а не опирается на одно или два мѣста, трудныя для пониманія; оно является вообще согласнымъ съ употребленіемъ у ветхозавѣтныхъ писателей образа дѣвы или возлюбленной для обозначенія народа и населяемой
• имъ страны и — образа жениха или возлюбленнаго для обозначенія солнца (Ис. XVIII, 6), израильскаго царя и Бога откровенія; при этомъ оно не вноситъ въ содержаніе книги представленій, въ томъ или другомъ отношеніи несогласныхъ съ каноническимъ ея достоинствомъ. ІІіГпри этомъ объясненіи получаетъ значеніе хвалебной пѣсни израильскаго народа
• солнцу видимому и Невидимому за ниспосылаемые щедрые дары. Правда, усвоеніе и этого объясненія не чуждо нѣкоторыхъ трудностей, на что указываетъ и самъ авторъ (стр. 365): иносказательный смыслъ нѣкоторыхъ мѣстъ книги, наприм., сказаннаго о виноградникахъ, стеречь которые поставили Су-ламиту сыновья ея матери, и о собственномъ ея виноградникѣ (I, 5; VIII, 12) остается неяснымъ (стр. 367: 379 - 380); объясненіе сказаннаго о младшей сестрѣ (VIII, 8) можетъ представляться недостаточнымъ * *); наконецъ, и вышеуказанные новые переводы отдѣльныхъ мѣстъ ПП не всѣ таковы, чтобы не возбуждать сомнѣній относительно своей обоснованности 2). Но недоумѣнія этого рода, касающіяся вообще
*) Но словамъ автора, сестра, наша «есть таже невѣста—сестра, о которой говорилось во всѣхъ предшествующихъ пѣсняхъ» (стр. 379), при чемъ остается однако безъ объясненія причина, по которой опа названа въ книгѣ малою или младшею.
*) Нѣкоторые изъ вышеприведенныхъ переводовъ дѣйствительно имѣютъ для себя основаніе или въ значеніи еврейскихъ словъ, употребляемыхъ въ ПІІ, или въ древнихъ переводахъ. Таковъ предлагаемый авторомъ повый переводъ въ 1, 5: «косо смотритъ на меня»; употребленный здѣсь еврейскій глаголъ (пхазаф), переводимый обыкновенно въ значенія: «опалилъ», имѣлъ несомнѣнно у древнихъ евреевъ другое значеніе; «смотрѣть, видѣть», въ какомъ онъ два рааа употребленъ въ кн. Іова (XX, 9 и ХХѴШ, 7У, дальнѣйшее, даваемое этому глаголу авторомъ значѳиіѳ: «косо смотрѣть» имѣетъ доя сѳбя подтвержденіе въ перев. 70-ти, гдѣ онъ передавъ чревъ «арірХлфвм = иршріь (по Остро»•
частностей, показываютъ только то, что новое, предложенное авторомъ объясненіе требуетъ дальнѣйшей научной разработки въ данномъ направленіи. Во всякомъ случаѣ авторъ въ разсматриваемомъ сочиненіи съ полною убѣдительностью доказалъ то, что явившимися въ западно-европейской литературѣ новыми объясненіями ГШ намъ довольствоваться нельзя, а необходимо искать новыхъ путей къ разрѣшенію загадки, какую представляетъ эта книга. Занимающій большую часть сочиненія критическій разборъ древнихъ и новыхъ толкованій 1Ш весьма важенъ и полезенъ для отечественной литературы, какъ прекрасное приготовленіе къ изученію этой книги, а представленный новый взглядъ на ея общее содержаніе даетъ руководящее начало къ правильному ея пониманію. Можно пожалѣть развѣ о томъ, что авторъ не приложилъ указателя многочисленныхъ личныхъ именъ, названныхъ въ сочиненіи.
____________ ______________Ѳедоръ Елеонскій.
ской и .Первопечатной Библіи) или точнѣе „мимо смотрѣло“, разумѣется солнце (переводъ Елизаветинской Библіи: опали служитъ передачей не греческаго текста 70-ти, а еврейскаго въ обычномъ у лексикографовъ значеніи еврейскаго слова) и затѣмъ - въ эѳіопскомъ переводѣ, гдѣ данвоѳ мѣсто передано: „сопнпѳ пѳ смотритъ па меня“ (см. Theologisches Literatnrhlat. 1900 г., Лі 49, стр. 572, въ рец. ОгеШ т соч. Епгіпдег: Die Auffassung des Hohenliedes bei den Abessyniern). Таковъ, далѣе, переводъ въ 1, 7: „закутанною“, какъ вполнѣ соотвѣтствующій и значенію употребленнаго здѣсь еврейскаго слова (:„огьяг“) и переводу 70-ти: яеріЗаХХорічі], что передано въ спавяя. Б.: облагающаяся. Таковъ также и переводъ въ Y11I, 5| „блестящая такимъ бѣлымъ цвѣтомъ“, какъ соотвѣтствующій переводу 70-ти, въ которомъ здѣсь читается: ХіХеохо-<h»jj.EVT„ по славна. Б.' убѣлена, изъ чего слѣдуетъ, что греческіе переводчики читали здѣсь иное слово вмѣсто пустыни, читаемой согласно съ III, 5 къ масоретскомъ текстѣ. Но другіе изъ новыхъ переводовъ намъ, по крайней мѣрѣ, представляются не обоснованными; ссылка, вапрам., для перевода: „звѣздное мѵро“ па санскритскій словарь не можетъ быть убѣдительною уже потому, что оставляетъ безъ объясненія употребленіе въ ХТП санскритскаго слова вмѣсто одного изъ существо-павшихъ въ евр. языкѣ для обозначенія „звѣзды“; при переводѣ: „ве портите“ въ 11, 7 и др., употребленному здѣсь евр. глаголу или глаголамъ typ, арар, въ тѣхъ формахъ, въ какихъ опи употреблены здѣсь, по евр. словарямъ значатъ: „возбуждать, пробуждать отъ сна“) дается необычное значеніе, несоотвѣтствующее тому, въ какомъ оно понимаемо было древними переводчиками (у 70-ти чрезъ е7еі;л;те хзі l;ef£tpirj«, по славян. Б. возставите и возбудите) и понимается современными библоистами; тоже можетъ быть сказано и о переводахъ „носящій знамя“ и „уподобляющаяся“. Все это однако не болѣе, какъ частности, не имѣющія первостепеннаго значенія при проведеніи даннаго объясненія.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
