CC BY
86
ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
№ 276 март 2003
КРАЕВЕДЕНИЕ
УДК 947.081/083
А.А. Быков
СОЦИАЛЬНАЯ ЗАЩИТА ДЕТЕЙ В СИБИРИ В XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКА
В статье используется весьма богатый исторический материал. Автор описывает благотворительную активность главных субъектов социальной защиты детей в Сибири, особенно во второй половине XIX в.
Понятие «социальная защита» относительно новое для постсоветской России. Но любое общество, даже архаичное, имело функцию социальной защиты населения, конечно, по-своему понимаемую и реализуемую. Генезис таких социальных институтов, как государство и церковь, привел к появлению достаточно дифференцированных форм помощи различным категориям, как сейчас принято говорить, незащищенного населения. Во многих странах мира в XIX в. складываются разноуровневые системы социальной защиты населения. Российская империя не осталась в стороне от этой тенденции социального развития. В Европейской России с X в., с принятием христианства были довольно развиты церковные формы благотворительности, с XVIII в. происходит усиление централизованных, государственных форм, во второй половине XIX в. после реформ Александра II возрастает значение земских и частноблаготворительных учреждений, значение которых было весьма велико вплоть до 1917 г.
Положение в провинциях Российской империи, в частности в сибирских губерниях, зеркально отражало состояние дел в европейской части государства. Появление приказов общественного призрения в центре империи в царствование Екатерины II привело к созданию приказов общественного призрения в Сибири: в 1782 г. - в Тобольске, в 1804 г. - в Томске [1. С. 75].
В Сибири существовали социально-экономические особенности, которые прямо влияли на способы помощи населению, в частности, на финансирование и организационные формы: это отсутствие крепостного права и земств. Если учесть, что в приказах общественного призрения средств было немного, то ясно, кто мог стать главными субъектами социальной защиты населения в то время: это частные благотворители и, по мере возможностей, местное население городов. Попытаемся проследить, как эти субъекты при содействии административных органов решали проблему социальной защиты детей в Сибири в рассматриваемый период.
На огромных просторах Сибири существовали самые разные типы учреждений как по своей функциональности, так и финансированию, что определялось местными условиями. В Иркутске, городе, прославившемся в те времена своими щедрыми благотворителями и меценатами, существовал Базановский воспитательный дом (основанный И. Базановым). Это учреждение работало на основе правил, выработанных особой комиссией и утвержденных губернатором. Принимались дети-подкидыши не старше одного года, количество питомцев определялось в 60-63 человека. Если попадали дети старше одного года, или с какими-либо
уродствами, их в течение десяти дней должны были передать в приказ общественного призрения. От самих родителей законнорожденные и незаконнорожденные дети принимались по усмотрению попечительского совета, но число таких детей не должно было превышать 5 % всех призреваемых в доме [2. С. 15]
Питомцы, приученные к искусственному вскармливанию, выдавались на воспитание, причем брать детей могли лишь лица, живущие в Иркутске и селениях, отстоявших от него не далее 130 верст. Очевидно, для обеспечения контроля за их содержанием. Для усыновления дети выдавались «во всяком возрасте» и во все местности. Но желающие находились далеко не всегда. Чаще отдавали на воспитание. Интересен размер платы за воспитание: на первом году жизни - 6 рублей в месяц, на втором - 4 рубля, а в следующие годы до восьмилетнего возраста - по 3 рубля. После восьми лет дети, усыновленные воспитателями, возвращались в воспитательный дом, который изыскивал средства для дальнейшего воспитания и их призрения.
Высший надзор за деятельностью воспитательного дома возлагался на попечительский совет, состоящий из достаточно высокостатусных персон: председателя Иркутского губернского правления, председателя наследников Базанова, городского головы, медицинского советника и непременного члена приказа общественного призрения.
Любопытно соотношение кормилиц и детей, а также бытовых условий. На одну кормилицу с двумя детьми приходилось 16 кв. м и 66 куб. м пространства, т.е. дети-подкидыши воспитывались в относительно комфортных условиях. Тем более, что на каждого ребенка тратилось в день 79 коп. Содержание дома полностью финансировали наследники Базанова.
В «Очерках деятельности Базановского дома за 1886-1890 гг.» приводится печальная статистика смертности среди детей. Из поступивших в течение пяти лет 1465 детей умерло 846; в Иркутске детская смертность на первом году жизни была очень высока - 40 %, а в некоторых приходах - до 49%. Следует отметить, что высокая младенческая смертность была типична для России в XIX в. Но все же почему такая смертность в воспитательном доме? Аналитики того времени выделили три причины.
1. Большая часть детей, находящихся в доме - незаконнорожденные, а такие всегда слабее рожденных в браке.
2. Многие из них подкидывались к дверям, успевая при этом замерзнуть и простудиться.
3. Истощение из-за болезни или смерти матери. Смертность питомцев, отданных на воспитание, за пять лет составила 47 % [2. С. 30].
К разряду крупных учреждений относился и Иркутский сиропитательный дом Елизаветы Медведниковой, основанный в 1838 г. И. Л. Медведниковым, пожертвовавшим 15 ООО руб. серебром. Спустя пятьдесят лет капитал возрос до 1 400 ООО руб. [3. С.52].
В уставе заведения, утвержденным МВД империи, были заложены «руководящие идеи»:
1. «Доставить призрение и образование бедным детям женского пола, как благородного звания, так и всех свободных сословий».
2. «Обучать девиц наукам соответственно их силам и понятиям, а также необходимым женским рукоделиям и отделку рукоделий доводить до такого совершенства, чтобы они с выгодой могли бы поступать в продажу, доставляя с этой стороны полное доверие». Административно Иркутский воспитательный дом подчинялся Ведомству учреждений императрицы Марии.
Первый набор - всего 9 человек. Родители боялись отдавать своих дочерей в совсем новое, неизвестное заведение, но потом картина меняется, были годы, когда количество «баллотировавшихся детей» превышало в 25 раз и более число свободных вакансий. Поэтому проводился тщательный отбор желающих. Администрация выясняла, есть ли действительная потребность в помещении в дом, изучала медицинские показания («неодержима ли претендентка какими-либо прилипчивыми болезнями, наличие прививки от оспы). В те годы, когда желающих было очень много, действовал жребий.
О многом свидетельствует и анализ социального происхождения девушек, содержащихся в доме. Беднейшие слои населения поставляли основную массу питомиц (крестьяне, мещане), но были дети богатых родителей, предпочитавших Сиропитательный дом всем другим заведениям (дворяне, чиновники, духовенство, казаки). В иные годы привилегированные классы давали больше, чем мещанское сословие. Но в 1845 г. с открытием Девичьего института, затем женских гимназий, уменьшилось количество детей дворян и чиновников.
Однако те родители, которые ориентировались на данное заведение, «получали» вполне по тем временам образованных дочерей. В доме учили грамматике, арифметике, истории, географии, чистописанию, гимнастике, закону Божьему. Девушки в старшем классе учились 32 часа в неделю. Воспитанницы делились на два класса: «приготовительный» и «высший». Высший делился на три последовательных класса с двумя группами каждый. В каждом классе обучались два года. Разбивка на группы (год I, год II) облегчала преподавание и его успешность.
Девушки не только учились, но и имели интересный досуг. В документах есть понятие «рекреационное время», куда входили отдых, прогулка, общее хоровое пение молитв и т.д.
Иркутский сиропитательный дом был достаточно сложным, многофункциональным заведением, которое требовало квалифицированного управления и достаточно обученного штата работников разных специальностей. Сиропитательный дом управлялся Советом, который состоял из трех попечителей и кандидатов, выбираемых на три года иркутским городским
обществом из купцов всех гильдий. Первый из попечителей считался главным, два других заведовали: один - самим домом, другой - банком. Совет находился под контролем иркутского генерал-губернатора. Во внутренний штат работников входили: смотрители, законоучитель, надзирательницы, эконом, служители. Примечательно, что смотрительница дома увольнялась и утверждалась высочайшей волей государыни императрицы [3. С. 17].
Автор XIX в. Г. Губкин анализировал судьбы выпускниц сиропитательного дома и описал технологии их обустройства. Выпускали не ранее шестнадцатилетнего возраста. При выпуске сирот Совет дома «печется о выдаче их в замужество или хотя бы пристраивает их в частные дома, приискивая им должности, соответствующие их успехам и званию». При выходе сирот в замужество каждой из них из доходов банка выдавалось денежное вознаграждение.
Если воспитанница не пристроена Советом, она могла оставаться в доме на шесть месяцев или один год. Самых лучших оставляли в качестве надзирательниц. Но были и проблемы. Некоторые девочки поступали в дом в возрасте четырнадцати лет и ничему не успевали научиться. Таким сложно было подыскать место работы. Сироты «часто выходили с непохвальными качествами, такими, как неблагодарность (непризнательность), зависть, излишняя угодливость, отчужденность, неопытность, нравственная неразвитость». Сироты в основном пополняли ряды служанок Иркутска, но так было в первое десятилетие существования заведения. Несколько позднее, в конце 40-х гт. XIX в., лица духовного звания из Якутии специально приезжали, чтобы жениться на сиропиталках, а потом ими заинтересовались и мужчины других сословий.
Таково положение в Иркутском сиропитательном доме и в Иркутске - центре Восточной Сибири в целом.
Социальная защита детей в Западной Сибири, в частности в Томской губернии, несмотря на известное сходство с иркутской практикой, имело свою специфику. В Томске существовала система более мелких организационных форм - приютов, тесно взаимосвязанных и функционально дополняющих друг друга. Еще в 1844 г. был открыт Мариинский приют, находившийся в ведении губернского попечительства детских приютов. Своим рождением данное заведение было обязано пожертвованиям советника коммерции Андрея Попова. Затем приют содержала семья золотопромышленника Асташева (до 1875 г.) и семья Цы-бульских. Всего Цыбульскими на содержание приюта пожертвовано 143 тыс. рублей.
Штат приюта состоял из смотрительницы, двух помощниц и необходимой прислуги. Детей учили чтению, письму, закону Божьему, арифметике, церковному пению и рукоделию. С открытием в Томске приюта для мальчиков, в Мариинский приют брали только девочек, которые получали на выходе пособие. Работы рукодельниц этого заведения отправлялись в Москву, Петербург, государыне императрице, что делало его известным в столицах империи. Приют посещали великие князья Владимир Александрович (1868 г.) и Алексей Александрович (1879 г.)
За пятьдесят лет существования в приют поступило 1224 ребенка, а умерло - 30, что свидетельствует об от-
носительно высоком уровне медицинского контроля и содержания детей в целом. Тем более, что история той эпохи хранит гораздо более зловещие показатели детской смертности в аналогичных заведениях [4. С. 25].
Кроме Мариинского приюта, существовал детский приют братьев Королевых, основанный в 1874 г. и рассчитанный на двадцать мальчиков. Дети по достижении двенадцати лет возвращались родственникам или отдавались для обучения в ремесленное училище. Королевы, Всеволод Иванович и Евграф Иванович, истратили за двадцать лет на содержание приюта 20 тыс. руб.
Несколько иные функции выполнял Мариинский сиропитательный приют, открытый в 1893 г. для призрения двадцати пяти младенцев. При приюте состояли смотрительница, врач и няньки. В отличие от предыдущего приюта, Мариинский сиропитательный принимал круглых сирот и подкидышей. В нем дети содержались до шести лет и потом отдавались частным благонадежным лицам православного вероисповедания с правом усыновления, либо в существующие в Томске приюты.
Данное заведение отличалось высоким уровнем смертности. Так, за 1893-1895 гг. в приют поступило 102 младенца, «из коих умерло 83» [4. С. 25]. С. Соболев, чиновник по особым поручениям при губернаторе, объяснял это следующими причинами:
1. Неудачные попытки аборта.
2. «Бросание детей зимой на улице без утепления».
3. Отсутствие в Томске опытных и добросовестно относящихся к делу нянечек.
«Бросание детей зимой без утепления» было одной из типичных причин младенческой смертности в приютах Сибири, что и подтверждается вышеприведенными данными по Базановскому воспитательному дому в Иркутске.
К разряду крупных заведений относился Владимирский приют, который был открыт тюремным комитетом в 1855 г. исключительно для детей арестантов. Назван в честь Великого князя Владимира Александровича, который его в свое время посещал. Позднее стали брать и других детей и содержали их до 1516 лет. Детей обучали по программе начальных народных школ. Воспитанники получали на выходе по 50 руб., а самым выдающимся детям выдавали средства для дальнейшего обучения. В приюте одновременно находилось около ста детей, причем одинаковое количество мальчиков и девочек.
Штат работников состоял из смотрительницы, помощницы и надзирателя при мальчиках, священника приютской церкви, двух учительниц, врача, фельдшера, регента (учителя пения), учителя сапожного и переплетного мастерства и прислуги.
Интересны и источники финансирования Владимирского приюта. Содержание этого заведения осуществлялось за счет процентов с капитала приюта, взносов почетных членов, пожертвований, прибыли от ежегодно устраиваемой лотереи-аллегри. Но это в те времена были традиционные источники финансирования. К этим средствам добавлялась плата за содержание арестантских детей от Тюремного комитета по 80 руб. в год за каждого. Из этих источников складывался общий капитал, который на 1 января 1895 г. достиг 63 тыс. 167 руб. Это не считая недвижимого имущества на 40 тыс. руб., чего вполне хватало для
нормального функционирования Владимирского приюта. [4. С. 26].
В Томске существовали и успешно действовали и другие приюты, в частности при Томском Благотворительном обществе, основанном в 1886 г. Детский приют общества был создан при загадочных обстоятельствах. Через председателя общества М.А. Гилярова некто неизвестный передал 39 тыс. 100 руб. с тем, чтобы 4 тыс. руб. были употреблены на постройку особого здания, которое носило бы название «Приют, устроенный и содержимый на пожертвования благотворителя Богу известного». Приют был создан, и известно, что приютянки занимались изготовлением как обычных вещей, так и изящных. На этом в 1911 г. было заработано 1263 руб. [5. С. 45].
Существовал детский приют трудолюбия при Томском Иоанно-Предтеченском женском монастыре. В 1912 г. в нем находилось 53 девочки, которые обучались кройке, шитью, вязанию, типографскому и переплетному делу, а также вели домашнее хозяйство [5. С. 47].
К сожалению, мало информации о приютах, организованных этноконфессиональными благотворительными обществами Томской губернии. Римско-католическое благотворительное общество при Томской церкви Покров Пресвятой Богородицы в свое время открыло приют для 25 детей. Лютеранское дамское благотворительное общество содержало детский приют для 19 детей [5. С. 49].
Заботу о детях проявляли не только приюты. В тесном контакте с ними работали церковно-приходские попечительства, созданные архиепископом Макарием. Детей, чьи родители умерли от холеры, пристраивали в приюты, воспитателям и многих принимали в церковную школу.
Особую «нишу» в оказании помощи бедным семьям в воспитании детей занимало Томское общество «Ясли». В отчете о деятельности за 1911 г. отмечено, что целью общества является - давать приют, пищу, одежду и разумный уход детям рабочего населения Томска. Дети принимались в возрасте до шести лет и только в редких случаях старше этого возраста. «По приносе в приют детей мыли, переодевали в чистое приютское белье. Питание: в 4-5 ч утра (летом) чай или молоко с белым хлебом, в 11 ч - завтрак, в 2 ч - обед, в 5-6 ч - ужин». Было много мяса, молочных изделий. Грамоте детей не учили, но в программе дня присутствовало чтение книг, рассказы, беседы, пение. Медицинский надзор был на солидном уровне: сильно больных помещали в детскую клинику, а лекарства отпускали из городской лечебницы бесплатно.
Число приемных детей за 1911 г. - 283. Все ходили по-разному, за год набралось 5806 посещений. Помимо основной массы, детей рабочих, были дети дворян и мещан, католиков и лютеран. В выходные и праздничные дни приема детей в приют не было. В среднем в день в 1911 г. приходилось по 20,5 посещений. Особенно много детей сдавали в летние месяцы, в страдную пору.
В 1911 г. в районе «Песков» был открыт еще один приют (временный) «Ясли» с такими же функциями. Таким образом, общество «Ясли» имело в 1911 г. в Томске два приюта, на содержание которых необходимо было найти средства. Активисты общества, похоже, отличались высокой изобретательностью в вопросах финансирования своей деятельности. Как свидетельствуют данные отчета за 1911 г., среди источников финансирования были: членские взносы, по-
жертвования на нужды приюта, сбор в церквах на Рождество Христово, сбор в кружку приюта «Ясли», сбор в кружки в разных учреждениях, пособие от Томской городской управы, от продажи негодных и ненужных вещей, средства, полученные от лотереи-аллегри, пожертвования от устроителей гуляний в городском саду, от продажи молока и т.д. [6. С. 7].
Ново-Николаевское общество «Ясли» финансировалось примерно из тех же источников, что и в Томске, но были и свои особые источники: деньги от Совета Старшин коммерческого клуба, от продажи могильных крестов, цветов и зелени, гусей и от праздника цветка. По документам известно, что в 1913 г. в приюте этого общества находился 101 ребенок. Функции Ново-Николаевского общества «Ясли» были аналогичны томским [7. С. 5].
Обзор форм деятельности, источников финансирования будет неполным без анализа в общем-то скромной роли государственных органов в социальной защите детей в рассматриваемый период.
Во всех губерниях Сибири существовали приказы общественного призрения. К примеру, одной из функ-
ций данного административного органа в Томской губернии была забота о подкидышах. Даже после открытия в Томске сиропитательного приюта (1893 г.) часть детей поступала на попечение приказа общественного призрения. На 1 января 1895 г. таких насчитывалось 19 в возрасте от шести месяцев до четырнадцати лет. Поскольку помещения не было, детей отдавали на воспитание большей частью тем, к кому подкинули. Контроль за передачей ребенка вела полиция.
За воспитание подкидышей приказ производил выплаты: с мая по сентябрь - 2 руб. 50 коп. и с сентября по май - по 3 руб. в месяц. Причем требовалось удостоверение полиции о том, что ребенок жив. Надзор за воспитанием подкидышей поручался кому-либо из членов приказа общественного призрения.
Основная работа по социальной защите разных категорий детей в Сибири была возложена не на государственные органы, а на частных благотворителей и само население. Ситуация в этой сфере изменилась лишь после 1917 года, когда государство стало фактически единственным субъектом социальной защиты детей.
ЛИТЕРАТУРА
1. КуприяновА.И. Русский город в первой половине XIX века: общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995.
2. Губкин Г. Базановский воспитательный дом в Иркутске. Очерк его деятельности в пятилетие 1886-1890 гг. Иркутск, 1891.
3. Иркутский сиропитательный дом Елизаветы Медведниковой и учрежденный при нем банк. Иркутск, 1888.
4. Соболев С. Благотворительные учреждения Томской губернии. Томск, 1895.
5. Город Томск в 1912 году. Томск, 1912.
6. Томское общество «Ясли»: Отчет Томск, 1912.
7. «Ясли» Ново-Николаевское общество: Кассовый отчет. Ново-Николаевск, 1916.
Статья представлена кафедрой социальной работы философского факультета Томского государственного университета, поступила в научную редакцию «История» 20 ноября 2002 г.
