CC BY
11
Сюжет романа, основанный на реальных исторических событиях, обрастает в романе массой вымышленных картин, без которых немыслим исторический роман. Лучшие страницы романа - это пейзажные зарисовки, данные в изобилии. Описания горных склонов, разновидностей деревьев и кустарников, шумных горных рек, птиц - все это создает величественную картину красоты Кавказа. В этих описаниях мало вымысла и идеализации, они достоверны. Воспоминания о райских местах на Кавказе помогают герою в его жизненных трудностях вдали от родины. Интенсивность художественного времени выражается в романе в его насыщенности событиями. Причем автор непоследователен в их изложении, хронология не соблюдается, он нарочито свободен, изображая то молодость, то зрелые годы, то время близкое, то далекое. Это «игра со временем» - осознанный художественный прием, усиливающий читательский потенциал восприятия. Эта дискретность (прерывность) - важное свойство романа, обнаруживающая авторский замысел, который зиждется не на изображении всего временного потока, а на избирательном изображении значимых фрагментов судьбы героя и народа.
Достоверность многих исторических фактов в романе бесспорна. Кавказ предстаёт ареной смены власти от зарождения советского государства до полного распада системы. Становление власти Советов - одна из самых драматичных страниц в истории Северного Кавказа. Главный герой - очевидец и участник двух войн, свидетель изгнания родного народа, вбирающий в себя вновь и вновь его боль и его потери. Драматизм судьбы героя передает драматизм судьбы его народа. Противопоставленность и отчуждение человека и власти на Кавказе - доминанта романа. Советская власть, жестоко расправлявшаяся с горцами, по мысли автора, была куда гуманнее власти, пришедшей с танками и самолетами в горы в 1995-м году. Судьба народа, показанная глазами героя, полна драматических и трагических поворотов. Цанка Арачаев становится носителем идеального начала - как нормы и образца, как выразитель жизнеспособности, одаренности и мужества своего народа. Это вовсе не означает, что его личность идеализирована, наделена мифологическим началом. Перед читателем - обычный человек, не лишенный слабостей, недостатков.
Роман «Прошедшие войны» типологически соотносим с предшествующими романами в плане создания национального колорита. Он насыщается описаниями обрядов, костюмов, интерьеров, гармонирующих с пейзажными зарисовками. Так изображён национальный наряд красавицы Кесирт: «...Она облачилась в чистую ситцевую рубаху, заплела заново косу, ввязывая в нее розовый шелковый бант. Поверх рубахи надела покрытый дорогим темно-красным бархатом бешмет с удивительно красиво расшитой золотыми нитками грудью, на него накинула длинное, из светло-красного бархата платье-черкеску. Рукава черкески широкими крыльями свисали вниз. Они тоже были расшиты замыс-
Библиографический список
ловатым золотым узором. Свою тонкую талию она перевязала широким ремнем из сыромятной кожи, с вделанным под серебро металлическим орнаментом. Обула войлочные полусапожки и поверх них натянула старые, поношенные, с потрескавшейся кожей лёгкие чувяки» [4, с. 43].
Художественный вымысел соседствует в романе с сухими историческими справками. Так, в первой части романа читаем: «В период с 25 августа по 11 сентября 1925 года впервые была применена крупномасштабная операция по усмирению Чечни. Несколько сводных дивизий под командованием И.Р. Апанасен-ко смерчем прошлись по маленькой республике. Впервые были осуществлены воздушные бомбардировки шестнадцати населенных пунктов.» [4, с. 157].
Взаимоотношения горцев Северного Кавказа и русских людей не раз становились объектом изображения в художественной литературе. В романе чеченского писателя ощущается тенденция, заслуживающая уважения, он размежевывает русский народ и его власть, народ и его правителей. Вехи трагической истории чеченцев сопряжены с участием русских людей в их судьбах. В романе даны образы Семичастного, Бушмана, Полины Матвеевны, Татьяны Ивановны, Элеоноры Витальевны. У героя нет ненависти к русским. Он убеждён, что зло исходит от власти. В любом межнациональном контексте он толерантен, более того, к нему «тянутся» люди сами. Похвальна попытка автора идентифицировать своего героя, не ущемляя национального достоинства любого русского в романе.
Отсутствие в романе крупной исторической фигуры, как это принято в классических образцах жанра, некоторый схематизм и беглость в описании событий и лиц, усложненные ассоциативные связи между частями повествования не мешают осмыслить и обозначить роман как новую жанровую модификацию - документально-исторический роман. Создавая такую модель, Канта Ибрагимов осознанно или не осознанно ориентировался на наш взгляд, на общероссийского читателя. Скрытые импульсы жанрового развития и саморазвития определяют читательскую судьбу произведения. Восприятие исторического романа, помимо аспектов, которые определяются литературно-художественной природой произведения, включает и те, которые заложены, по мысли ученых, «в извечном интересе человечества к своему прошлому, к истории, в стремлении глубже понять современность, те бесчисленные нити, которые соединяют прошлое с настоящим и тянутся к будущему» [4, с. 101].
Исторический роман учит человечество, расставаясь со своим прошлым, сохранять историческую память - связь времен, преемственность гуманистических ценностей и идей [5, с. 101]. Роман чеченского писателя Канты Ибрагимова внушает исторический оптимизм и является достойным жанровым экспериментом на пути становления нового чеченского исторического романа.
1. Оскоцкий В. Роман и история. Москва, 1980.
2. Баканов А.Г. Современный зарубежный исторический роман. Киев, 1989.
3. Борщуков В.И. Великая Отечественная война в современной литературе. Москва, 1962.
4. Ибрагимов К. Прошедшие войны. Грозный, 2010.
5. Петров С.М. Русский исторический роман XIX века. Москва, 1961.
References
1. Oskockij V. Roman iistoriya. Moskva, 1980.
2. Bakanov A.G. Sovremennyjzarubezhnyjistoricheskijroman. Kiev, 1989.
3. Borschukov V.I. Velikaya Otechestvennaya vojna vsovremennojliterature. Moskva, 1962.
4. Ibragimov K. Proshedshie vojny. Groznyj, 2010.
5. Petrov S.M. Russkij istoricheskij roman XIX veka. Moskva, 1961.
Статья поступила в редакцию 11.04.16
УДК 81-22
Israfilov N.R., Cand. of Sciences (Philology), doctoral postgraduate, Department of Dagestan Languages, Dagestan State
Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: nariman-israfilov123@yandex.ru
PROPER AGHUL VOCABULARY AND PHRASEOLOGICAL UNITS IN SPEECH. The article describes speech of the Aghul dialect, where individual words with their immediate meaning are used in different contexts. Common rules and standards of literary Aghul include all kinds of usages and stylistic varieties of the dialect. The overall analysis of the usage of Aghul in the research gives non-ambiguous hints of inevitable loss of dialects' variety in Aghul. This becomes obvious when one sees the intense change of sounds in the speech. Nevertheless the Aghul dialect seems not to have those tendencies. In its complex form the literary language having great stylistic potential can absorb any speech formula and make it stable. Precise form acquired by a saying in the system of
literary language is saved in allowable and established canon of main dialect supremacy. However the standard language being quite stable does not claim its domination over all oral dialects and admits flexibility taking into consideration in particular dialect.
Key words: Aghul language, phraseological unit, speech, wide linguistic standard, local dialect, written testimonies.
Н.Р. Исрафилов, канд. филол. наук, докторант каф. дагестанских языков, Дагестанский государственный
педагогический университет, г. Махачкала, E-mail: nariman-israfilov123@yandex.ru
СОБСТВЕННО АГУЛЬСКАЯ ЛЕКСИКА И ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ В РЕЧЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Статья посвящена описанию собственно агульской речи, где отдельные слова имеют применение в самых различных ситуациях. Общие нормы литературного агульского языка охватывают все его типы, виды, стилистические разновидности, существующие в данный отрезок времени. Интенсивность звуковых изменений предсказывает продолжение процесса утраты местных диалектов. Однако живому литературному агульскому языку совсем не свойственны эти качества. В сложной системе литературного языка с его стилистическими возможностями любая формула становится устойчивой. Языковая норма, пребывающая в относительной устойчивости, не претендует на всеобщее господство устных типов речи. Употребление фразеологизмов в речи делают ее насыщенной и богатой. Пословицы и фразеологизмы остаются в памяти людей. Мудрость народа запечатлена в его речевой деятельности, богатой фразеологизмами.
Ключевые слова: агульский язык, фразеологизмы, речевая деятельность, широкая языковая норма, местный диалект, письменные начертания.
Природа языка, вечно творимого, пребывающего в постоянном движении, не позволяет его типу выделиться в форму единого образца. Стандартность единого литературного языка не исключает «многообразия в единстве», а предполагает его. Фи-тинский говор агульского языка функционирует в одном населённом пункте, расположенном в юго-восточной части Дагестана, и граничит на юго-западе с собственно агульским диалектом, на севере - с кошанским диалектом, а на востоке - с табасаранским языком [1]. Очевидно, что в агульском литературном языке допускалась нормализация диалектических особенностей не только в прошлом, но и в настоящем, поэтому вне исторического познания не может быть научных прогнозов на будущее. Связывать понятие нормы нужно не с качествами системы языка, а с практикой литературно-языкового выражения носителей фитинского говора.
Особо следует отметить, что в исконной лексике агульского языка, как и других дагестанских языков, имеется большое количество заимствований из восточных языков: иранских, тюркских, арабского и некоторых других [2]. Тем не менее, З.К. Тарланов выделяет односложные лексические единицы соматического характера в исконной агульской лексике: т1уб «палец», лик «нога», сив «рот», хил «рука», юрк1 «сердце». Лексика фитинского говора имеет ряд отличий от собственно агульского. Носителям фитинского говора агульского языка грозит приговор «литературного наречия». Их необходимая норма существования представляет фитинские диалектизмы. соб. агул. - фит. маш - хъусу «лицо» хьириг - ч1енгил «веник» йирк1в - юрк1 «сердце» мез - миз «язык» бат1арф - бат1арт «красивый» к1ирк1 - геда «сын» иркк - к1араб «кость» рудж - руьг «хвост»
Количество фразеологизмов ограничено: юрк1уран дардар «сердечные печали», инсандин фикирар «человеческие думы», уларин ранг «цвет глаз», бабан хилар «материнские руки», ире кумпар «красивые щечки». В целом, касаясь вопроса собственно агульской лексики и фразеологизмов, нетрудно заметить, что они возникли в агульской речевой среде.
Носители фитинского говора, говорящие на литературном агульском языке, справедливо замечают, что в фитинском говоре некоторые слова не относятся к природе говорящих на литературном агульском языке: лик1 1. печень, 2. пиши хуьр 1. мука, 2. село эмк1 1. сон, 2. пот
агъ 1. межд. ай, ах, 2. скорбный вздох, 3. проклятие гьава 1. настроение, состояние, 2. климат, воздух, погода, 3. мотив, мелодия
кум 1. дым, 2. пыль
кканч 1. клык, 2. выступ скалы
къир 1. клык, 2. смола, 3. приспособление для обработки
кожи
к1еч1 1. грыжа, 2. мешок из кожи муг 1. гнездо, 2. берлога т1ул 1. ветка, 2. привычка
Связывая понятие нормы не с качеством системы литературного языка, можно заметить, что диалектизмы представлены во всех частях речи и в служебных словах (частицы, форматы, сложноподчиненного предложения). За редким исключением дву- и многосложные нормативизмы не относятся к самой природе литературного агульского языка [3].
Фразеологизмы, отражают не только происходящие события реальной действительности, но и религиозные поверья: Ми биц1и гедадис дахи улин хьаси, сурат варибурис паради агвар макьа - букв. «Этого маленького мальчика можно быстро сглазить, лицо всем долго не следует показывать»; Бабан хиларис агуна зегьмат ппара - букв. «материнские руки видели много труда (работы)»; Четин велар пара хьун дадан юрк1 сакин дава - букв. «Было много трудностей в жизни, и не спокойна отцовская душа».
Устойчивые сочетания литературного языка отражают социальную и хозяйственную жизнь народа. Фразеологический фонд, постоянно пополняющийся выражениями пословично-поговороч-ного богатства, различает заимствования, диалектные единицы и авторские дополнения, способные обогатить речь носителей агульского языка [3]: Ми ц1айе хуласна бат1ар сусас улин хьас макьанай «Не делайте так, чтобы сглазили красивую невесту и дом» - букв. «Этот новый дом и красивая невеста чтобы не были на виду у всех, а то сглазят люди».
В агульском языке в речевой деятельности каждого человека активно используются фразеологизмы-кальки. При этом речь получается яркой и выразительной, а сам говорящий демонстрирует знание литературного языка. Особенно ярко и убедительно объективируется лексика допустимого и образцового с духовно-нравственными качествами. Агульский фразеологизм джан йиц1ас «отдать душу» употребляется в речи для показа верности или преданности человека, которому он служит: Ми инсанди учин дусттурахъас джан йиц1асе «Этот человек за своего друга душу (тело) отдает»; Зи джан йиц1асе зун зи бабахъас «За мать родную жизнь отдам».
Путём сравнительного анализа языковых уровней выявляются специфические черты фитинского говора и определяются средства влияния на него других контактирующих языков Дагестана [4]: уликк кет1уф «непослушный» - букв. «стоящий под глазом», т. е. словно пришитый к глазу.
Не только литературно-языковой идеал, но и местно-диа-лектные нормы вынуждают осваивать литературные средства речевого выражения. Собственно агульская лексика имеет свои языковые особенности и отличается консерватизмом [5]. Именно фитинцы в своем говоре употребляют общеобязательную норму: Вун зи дадан ул дава лидах1ан вас куьмек акьас «Ты не глаз моего отца, чтобы так (много) помогать тебе» - букв. «Зачем так много помогать тебе, ты ведь не так близок мне».
Реальность нормы - это реальность языковой системы, пребывающей в относительной устойчивости, в колеблющемся равновесии. В этой связи представляется своевременным появление переводов Библии на языки народов Дагестана, кото-
рые одновременно способствуют диалогу культур, развитию и сохранению миноритарных языков Кавказа. Переводные тексты Библии на дагестанских языках представляют собой интересный источник в том отношении, что в религиозной лексике используются выразительные средства национального колорита, а сама лексика текста Библии выступает в качестве обогащения письменных и устных типов речи. Слова христианского лексикона -праведность, искупление, благодать, покаяние, крещение - восходят к Священному Писанию и обладают особой богословской значимостью, не раскрытой для некоторых народов Дагестана. В таких случаях следует использовать лексическую единицу, получившую распространение в литературном агульском языке и ставшую частью словарного фонда.
Сложный характер агульского языка обуславливает наличие разных типов стилистических разновидностей. На
первый взгляд при их использовании соблюдается языковая норма. Но кроме правил, образующих общую норму, которой подчиняются письменные и устные типы с их стилистическими подразделениями, существуют нормы использования выразительных средств. Эти частные нормы конкретного использования выразительных средств языка бытуют преимущественно в отдельных функциональных стилях и создают ту или иную стилистическую окраску. Проведенный анализ претендует на употребление языковой нормы агульского языка и допускает отступления реальной устойчивости фитинского говора [6]. Результаты анализа некоторых морфологических особенностей могут быть использованы в общенародной грамматике агульского языка, а определенное «многообразие в единстве» позволит выделить неизменную форму типового образца речи.
Библиографический список
1. Шаумян Р. Грамматический очерк агульского языка. Москва-Ленинград, 1941. .
2. Тарланов З.К. Агулы: их язык и история. Петрозаводск, 1994.
3. Тарланов З.К. Язык и культура. Петрозаводск, 1984: 49 - 51.
4. Магометов А.А. Агульский язык. Тбилиси, 1970.
5. Дирр А.М. Агульский язык. Тифлис, 1907.
6. Исрафилов Н.Р. Фитинский говор агульского языка. Махачкала, 2013. References
1. Shaumyan R. Grammaticheskij ocherk agul'skogo yazyka. Moskva-Leningrad, 1941. .
2. Tarlanov Z.K. Aguly: ih yazyk i istoriya. Petrozavodsk, 1994.
3. Tarlanov Z.K. Yazykikul'tura. Petrozavodsk, 1984: 49 - 51.
4. Magometov A.A. Agul'skijyazyk. Tbilisi, 1970.
5. Dirr A.M. Agul'skij yazyk. Tiflis, 1907.
6. Israfilov N.R. Fitinskijgovor agul'skogo yazyka. Mahachkala, 2013.
Статья поступила в редакцию 02.03.16
УДК 81
Kochetkova T.I., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Modern Russian Language, Rhetoric and Speech Culture, Orenburg State Pedagogical University (Orenburg, Russia), E-mail: t.i.kochetkova@mail.ru
Solovyova O.N., teaching assistant, Department of Modern Russian Language, Rhetoric and Speech Culture, Orenburg State Pedagogical University (Orenburg, Russia), E-mail: o.soloff2013@yandex.ru
PREDICATIVE POTENTIAL OF APPOSITIVE PHRASES WITH A FEATURE COMPONENT IN A TWO-MEMBER SENTENCE.
The article explores the appositive phrase is indicative of a component in terms of their ability to predication. The paper also examines correlation of appositive phrases with attributive phrases, two-noun sentences, and compound nouns. In the analysis of the language the units are interpreted as concepts such as predication, proposition sign. In the study the authors cite the views of other scientists who investigate this problem; these are mainly the views of N. A. Gerasimenko and P. A. Lecant. The analysis of the linguistic material has led to the conclusion that, appositive phrases have not only nominative function (are units of syntactic category), and predicative (registration is a means of predication in the proposal).
Key words: predication, proposition, indication, appositive phrase, sentence with noun predicates, two-member sentence.
Т.И. Кочеткова, д-р филол. наук, проф. каф. современного русского языка, риторики и культуры речи, Оренбургский государственный педагогический университет, г. Оренбург, E-mail: t.i.kochetkova@mail.ru О.Н. Соловьева, ассистент каф. современного русского языка, риторики и культуры речи, Оренбургский государственный педагогический университет, г. Оренбург, E-mail: o.soloff2013@yandex.ru
ПРЕДИКАТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ АППОЗИТИВНЫХ СЛОВОСОЧЕТАНИЙ С ПРИЗНАКОВЫМ КОМПОНЕНТОМ В ДВУСОСТАВНОМ ПРЕДЛОЖЕНИИ
В данной статье исследуются аппозитивные словосочетания с признаковым компонентом с точки зрения их способности к предицированию. В работе также рассматривается соотнесенность аппозитивных словосочетаний с атрибутивными словосочетаниями, бисубстантивными предложениями и сложносоставными существительными. При анализе языковых единиц обращаем к таким понятиям, как предикация, пропозиция, признак. В статье по исследуемой проблеме излагаются взгляды Н.А. Герасименко, П.А. Леканта и др. Анализ языкового материала привел к выводу о том, что, аппозитивные словосочетания выполняют не только номинативную функцию (являются единицами синтаксической номинации), но и предикативную (являются средством оформления предикации в предложении).
Ключевые слова: предикация, пропозиция, признак, аппозитивное словосочетание, бисубстантивное предложение, двусоставное предложение.
В современном русском языке аппозитивные словосочетания представляют собой единицы синтаксической номинации, образованные способом словосложения. Среди слов, образованных способом словосложения, многочисленную группу составляют слова, построенные по модели «существительное + существительное» (с дефисным написанием). В связи с этим
аппозитивные словосочетания соотносят со сложносоставны-ми существительными (типа роман-газета, ракета-носитель). В то же время, несмотря на внешнее сходство, эти разноуровневые языковые единицы различаются внутренней организацией и функциональной сущностью. Сложносоставные существительные обладают свойствами слов и функционируют в высказы-
