Словосочетание в новой парадигме грамматики Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2012. № 1

СТАТЬИ

М.В. Всеволодова

СЛОВОСОЧЕТАНИЕ В НОВОЙ ПАРАДИГМЕ

ГРАММАТИКИ

В статье рассматривается одна из основных категорий русского синтаксиса — словосочетание — и обосновывается рациональность объединения узкого и широкого подхода к этой категории.

Ключевые слова: словосочетание, слово, словоформа, дискрипция, система морфосинтаксических типов.

The article considers one of the main categories of Russian syntax — the word-combination. The case for a rational incorporation of the broad approach with the narrow one is argued for.

Key words: word-combination, word, slovoforma, description, the system of morphosyntactic types.

Как и все другие науки, лингвистика развивается. Современная парадигма лингвистики несравненно богаче и разнообразнее, например, лингвистики середины прошлого века. И одним из движителей этого развития стали прикладные направления лингвистики: преподавание иностранных языков, машинный и синхронный перевод, информатика и др. Традиционный подход к языку — назовем это общим словом «грамматика» — не включает в круг своих интересов очень многие проблемы, необходимые для функционирования и развития прикладных направлений. Для преподавателей русского языка как иностранного эти проблемы возникли и были осознаны уже в начале 50-х гг. XX в., когда началось массовое и системное преподавание русского языка как иностранного в СССР. Специфика этого явления была, а применительно к России и сейчас состоит в том, что обучение происходит в русской языковой среде и нацелено не на отдаленное, а на повседневное пользование языком в быту и во многих других сферах, и наш ученик должен общаться по-русски с первых дней жизни в России. А для этого традиционная грамматика не дает — кроме представления основных форм слов и моделей предложения — практически ничего, поскольку, рассчитана на обучение не продуцированию или рецепции, а анализу готовых речевых единиц. (Отметим, что мы учим построению высказывания — единицы более высокого ранга, нежели просто предложение.) Она не учит, как построить высказывание в разных дискурсах. А эти принципы в

7

языках различны. И преподавателям русского языка как иностранного пришлось заняться созданием фактически принципиально другой грамматики русского языка, которую мы уже тогда, в начале 50-х гг., назвали функциональной.

Сейчас можно сказать, что у нас возникла определенная модель языка. Под словом «модель» мы понимаем целостное представление о языке, которое складывается у лингвиста в процессе решения им его практических задач. Такое представление в процессе решения наших практических задач у нас сформировалось. Мы назвали его функционально-коммуникативной лингводидактиче-ской моделью языка [Амиантова и др., 2001]. Функциональная она потому, что, в отличие от традиционной грамматики, нас интересует функционирование языка; коммуникативная — потому что мы учим общению, коммуникации. Как отмечено в литературе, модель не может быть правильной или неправильной, она может быть другой. Модели бывают открытыми, когда они принимают положения и результаты других направлений, и закрытыми, когда все «чужие» результаты считаются «неправильными». Наша модель, как и модели А.В. Бондарко и Г.А. Золотовой, задачи которых отличны от наших, принадлежит к числу функциональных, но мы открыты для результатов исследований всех направлений, если они обладают для нас объяснительной силой и помогают решать наши задачи. Поэтому мы такие результаты синтезируем. Как и любая другая, наша модель дает результаты, интересные для русистики в целом.

Поскольку, как сказано выше, нам нужны алгоритмы выбора, построения и употребления речевых единиц в определенных дискурсах, и в ряде случаев эти алгоритмы в разных языках различны, сопоставление с другими языками для нас — необходимый аспект работы. Такое сопоставление не один раз позволило нам выявить определенные системные характеристики и факторы русского языка, в грамматике не отмеченные. Поэтому мы исследуем русский язык «в зеркале» других языков. Ни одного из нужных нам правил в традиционной грамматике нет. И знаний о языке, зафиксированных в авторитетнейших грамматиках, для формулировки этих правил и алгоритмов оказалось недостаточно. Описание русского языка как иностранного вывело нас на фундаментальный уровень Языка и часто заставляет дополнять или даже пересматривать, по-новому осознавать, казалось бы, аксиоматические положения традиционной русистики, выявлять новые единицы и реконструировать категории и объекты традиционной грамматики. К таким объектам относятся и словосочетания (с/с), одна из важнейших составляющих в структуре русского предложения-высказывания. Мы вышли на принципиально другой, интегральный, уровень анализа с/с и выявили категориальный характер этого синтаксического разряда.

8

Как известно, в русистике есть два подхода к с/с — широкое, включающее в состав с/с и предикативные единицы, изложенное в трудах Фортунатова, Пешковского, Гвоздева и др., и узкое, стоящее на концепции Шахматова и Виноградова, см. [Виноградов, 1954]. Словосочетание в его узком понимании как единицу языка и объект активного лингвистического описания ввел в научное употребление, отделив его от предложения, В.В. Виноградов. Его понимание словосочетания как единства грамматически и семантически главного слова, присоединяющего к себе форму зависимого от него слова (то есть имеющего структуру «слово + форма слова») типа чтение книги, работа с текстом, белая роза, пристально смотреть (вне зависимости от наличия/отсутствия у присоединяемого слова словоизменительных категорий), и как единицы, существующей «до предложения» и включаемой в предложение в готовом виде, было и для многих остается и в настоящее время основной характеристикой этих единиц. Но обратим внимание на формулировку ученицы Виноградова Н.Ю. Шведовой уже в [РГ-80]: «Образцы словосочетаний существуют в языке независимо от предложения: они формируются на основе лексико-грамматических свойств знаменательных слов». Иными словами, речь идет о наборе моделей, по которым уже в составе предложения формируются конкретные словосочетания. Словосочетание, по Виноградову, — это номинативная единица, своего рода «развернутое слово». Компоненты словосочетания не могут находиться в отношениях предикации, поэтому в предложении Мальчик быстро бежит есть словосочетание быстро бежит; а в предложении Бежит мальчик быстро — не с/с, а сочетание слов. С/с образуются при условии базового порядка слов в структуре: управляемое слово после управляющего, согласуемое перед определяемым, примыкающее — в зависимости от конкретики может стоять и перед, и после грамматически главного слова. Но любое нарушение базового порядка слов разрушает с/с. Так, в случае Он вёл праздную жизнь налицо сложное трехкомпонентное с/с вёл праздную жизнь, а в случае Он вёл жизнь праздную выделенная структура уже не с/с; а в случае Жизнь он вёл праздную никаких с/с нет вообще (пример Виноградова).

С/с имеет парадигму, совпадающую с морфологической (практически — синтаксемной) парадигмой грамматически главного слова, способного занять в предложении доступные ему позиции. Грамматически зависимое слово не меняет формы, за исключением согласуемых разрядов, ср.: дом/к дому/с домом брата; хочу/хотел / будем хотеть спать; быстро идёт/ шёл/ идём, яйцо/яйцом/к яйцу всмятку; но: новая/ эта книга -новую/эту книгу и т.д. И значит, любой тип («образец») подчинительного с/с являет собой структуру «слово» + «словоформа». Далее «слово» — грамматически главный

9

компонент с/с, а «словоформа» (оба в кавычках) — грамматически зависимый (инфинитив и наречие тоже).

Узкое понимание исключает из с/с, во-первых, сочинительные конструкции типа скромненько, но со вкусом, уедем или остаёмся, пойду и скажу; а также очень продуктивные в русском языке обороты типа сходил купил, пойду открою дверь, взял и отказался и под., а также многие другие; а во-вторых, конструкции, где грамматически главное слово оказывается семантически ослабленным, строевым, типа вести работу, проводить исследование, синего цвета, процесс анализа и пр., автоматически относимые к фразеологизмам. Сюда же, кстати, должно относиться словосочетание вел жизнь = жил. Но уже ученица Виноградова В.А. Белошапкова справедливо, по-моему, включила в с/с и сочинительные структуры [Белошапкова, 1989]. Соответственно, далее мы говорим о «подчинительных» и «сочинительных с/с».

Наша практика и современная парадигма языка показали, что следует: 1) расширить сам корпус единиц, формирующих категорию с/с, поскольку набор структур, акцептированных узким пониманием с/с, не обладает объяснительной силой; 2) объединить узкое и широкое понимания с/с, опираясь в том числе и на работы представителей традиционного подхода к с/с; 3) признать с/с собственно предложен-ческой (а не допредложенческой) единицей и 4) выявить в категории с/с определенные грамматические (в широком понимании слова) явления. Представим нашу аргументацию и полученные результаты.

1. Расширение корпуса типов с/с

1.1. Помимо подчинительных с/с мы ввели в эту категорию следующие разряды.

1. Вслед за В.А. Белошапковой мы относим к с/с и сочинительные структуры, которые пока предметом специального изучения не были, но важно, что его компоненты, как правило, даже являясь по смыслу ремой, могут сконцентрировать на себе оба фразовых ударения: Мы были и в Москве3// и в Ки1севе\ А категория актуального членения (АЧ), как показано ниже, во многом функционирует «с помощью» с/с. Оба типа с/с непосредственно связаны с интонационным, функционально значимым оформлением предложения-высказывания, что и оправдывает их объединение в категории с/с. Это первая оппозиция в системе морфосинтаксических типов данной категории.

2. Дескрипции2. С учетом и некоторых материалов традиционной категоризации с/с, и наблюдений ряда российских лингвистов, и

1 В дальнейшем мы обозначаем интонационные конструкции — ИК (по Е.А. Брызгуновой) соответствующими цифрами после ударного слога, т.е. ИК-1 — цифрой 1, ИК-2 — цифрой 2 и т.д. ИК-1 смысловое (по В.И. Бухарину) как 1с.

Большая часть материала этой статьи представлена в кандидатской диссертации Е.В. Куликовой «Категория словосочетаний в функционально-коммуникативной линг-

10

наших, оказалось необходимым включить в категорию с/с структуры, где «словом» является семантически ослабленное, а «словоформой» семантически главное слово типа девушка высокого роста = высокая девушка, разговаривать — вести разговоры и под. О таком поведении знаменательных слов писали еще Л.В. Щерба и С.Д. Кацнельсон. Мы называем их строевыми словами, а сочетания с ними — дескрипциями. В практике описания русского языка как иностранного с/с типа дать совет, оказать помощь, совершить поездку (описательные предикаты по Белошапковой, далее — ОП, или коллокаты у Ю.Д. Апресяна) определялись как фразеологизмы и предлагались на запоминание, см. словари [Дерибас, 1983, Прокопович и др., 1984]. Одно время бытовало мнение, что это заимствования XVIII в. из французского языка. Оказалось, однако, что это лингвистические универсалии, и есть и в бесписьменных языках, употреблялись они и в старорусском языке: Илья Муромец опочив держал = почивал (из былины Х в.), что нужно и можно найти алгоритмы образования их конкретных типов, специфичные в каждом языке. Выявленные нами дескрипции покажем ниже, но, возможно, есть и другие. Таким образом, категория с/с имеет в первой оппозиции два подмножества, различающиеся типом синтаксической связи: (1) «подчинительные с/с У8. «сочинительные с/с. Подчинительные с/с представлены оппозицией по характеру грамматически главного слова (1.1) «собственно с/с» У8. «дескрипции» (табл. 1, схема 1).

Таблица 1

Разбиение словосочетаний на основе дихотомических оппозиций

Ранг Разбиваемое множество Основание разбиения Дифференциальный признак Подмножества

1 Словосочетания Тип структуры 1. «Слово» + «словоформа» 2. «Словоформа» + «словоформа» 1. Подчинит. 2. Сочинит.

2 Подчинительные СС/с Характер «слова» Знаменательные Строевые 1. Собственно словосочетания 2. Дескрипции

Схема 1

Дендраграмма морфосинтаксических типов с/с

водидактической модели языка на примере именных словосочетаний с родительным приименным», выполненной под руководством автора и защищенной в 2011 г.

11

Далее в каждом из этих разрядов выявляются структурно аналогичные подмножества, по типу связи (управление3, согласование, примыкание) и т.д., и соответственно, налицо — пропорциональные оппозиции [Маркус, 1963], свидетельствующие о грамматическом характере нашей категории. Другие фрагменты этой системы покажем ниже.

2.1. Структура и типы дескрипций. Нужно было разобраться в системе дескрипций. Знаменательные слова в строевой функции, формирующие дескрипции, составляют особый разряд в синтаксической классификации лексики. По первым наблюдениям можно говорить о двух классах дескрипций: 1. Со «словом» — логическим предикатом; 2. Со «словом» — осложнителем «словоформы».

2.1.1. Логический предикат представляют строевые слова-реляторы,эксплицирующие устанавливаемую говорящим пропозицию между двумя событиями или предметами типа Дожди привели к наводнению, Дожди — причина наводнения (мы опираемся здесь на концепцию С.Д. Кацнельсона и Н.Д. Арутюновой о трех разрядах существительных: предметные, событийные и признаковые, — которые полностью оправдали себя в рамках нашей модели языка. См. [Кацнельсон, 1972; Арутюнова, 1976]). Ср.: Дожди у нас — это всегда наводнение. Его приезд совпал с моим отпуском/ предшествовал моему отпуску/последовал за моим отпуском. Эта церковь — ровесница Ивана Грозного. Эта постройка современна Собору Парижской Богоматерии под. Они образуют с/с с именем одного из релянтов, называя отношения обусловленности: причина аварии, последствия урагана, зависеть от погоды, влиять на урожай; временные: современник Пушкина, потомок Толстого (но не поклонник Толстого, где называется субъективное отношение лица к другому лицу); предшествовать кризису, совпасть с отпуском, и др. Эта категория только начинает быть предметом системного анализа [Беленькая, 1994; Дулина, 2010], как и весь концепт реля-

3 Мы принимаем широкое понимание термина «управление», данное Е.С. Скобликовой: Управление — это формальный способ включения имени существительного в предложение [Скобликова, 1971]. Такое понимание управления включает, с одной стороны, все случаи «именного примыкания» в терминах РГ-80, а с другой, и именительный падеж во всех его позициях, и свободные именные группы (синтаксемы) вне предложения (когда никакого управляющего грамматически главного слова нет, ср., надпись на пакете: До пяти килограмм), поскольку там тоже релевантной является категория падежа. При этом нам представляется рациональным несколько изменить формулировку определения термина, заменив слово «существительные» словосочетанием «склоняемые части речи и структуры», имея в виду, с одной стороны, числительные, ср. представленные в РГ-80 с/с типа корпус пять, размер сорок, а с другой, квантитативы — количественно-именные группы типа двадцать пять книг, сто человек, много ошибок и под., поскольку в ряде случаев их синтаксическое поведение определяется именно спецификой таких сочетаний.

12

ционных отношений. Возможно, сюда следует отнести и показатели пространственных отношений между предметами: Стол стоит у стены; Книга лежит/ находится в шкафу. Можно отметить, что реляторы образуют два типа сочетаний: а) релятор называет сами отношения (примеры выше); б) релятор — метафора, выполняет еще и изобразительную функцию: Высокий забор пригасил интерес ребят к стройке; = Стройку обнесли высоким забором, поэтому ребята стали меньше интересоваться строительством. Но более конкретную систематизацию структур с реляторами мы пока дать не можем. Судя по всему, они образуют и разные модификации в синтаксическом поле предложения Г.А. Золотовой, как, например: Дожди угрожают наводнением; (пример О.А. Смирницкой) — где налицо внутрисинтаксическая модальность. Остальные разряды строевых слов самостоятельной пропозиции обычно не представляют. Соответственно первой в рамках класса со строевым «словом» является оппозиция 1.2.1 «строевое слово — релятор» У8. 1.2.2. «строевое слово — осложнитель словоформы».

2.1.2. Разряд с осложнителями словоформы образует два класса 1.2.2.1 «осложнитель — компонент развертки знаменательного «слова», переходящего в «словоформу» — экспликатор» У8. 1.2.2.2 «осложнитель —характеризатор словоформы». Представим эти разряды.

1.Экспликаторы — это развертка одного слова. Они представлены двумя функциональными типами: 1.2.2.1.1. «структура в определенной синтаксической позиции» уб.1.2.2.1.2. «структура со свободным синтаксическим потенциалом».

1.1. «Определенной синтаксической позицией» для дескрипции., по нашим наблюдениям, может быть: (1.2.2.1.1.1) либо группа сказуемого в ОП типа вести работу = работать, по-грузиться в сон = заснуть, кинуть взгляд = посмотреть; (1.2.2.1.1.2) либо обстоятельство образа действия: говорить громким голосом = громко; идти быстрым шагом = быстро.

1.1.1. ОП в поле пристального внимания лингвистики попали первыми. Эти сочетания как самостоятельный объект исследования были описаны еще Мордвилко [Мордвилко, 1956], который (в других терминах) выделил два типа таких структур: а) семантически равные производящему слову: работать — вести работу, вращаться — совершать вращение, стирать — заниматься стиркой; б) несущие изобразительную функцию: посмотреть — бросить взгляд, кинуть взор; заснуть — погрузиться в сон; что позднее позволило выявить такие классы и в реляторах. Сейчас ясно, что ОП:

1) Образуются не только от глаголов, но и от прилагательных: Оля скромная — отличается скромностью; Процесс стабилен — характеризуется стабильностью.

13

2) Образуются не только от сказуемого, но, как показала Г.К. Воробьева [Воробьёва, 2005], и от других членов предложения, формируя при этом именно предикатную структуру: Весной мы жили в деревне.- Весну мы провели в деревне; Мы говорили о музыке — Темой нашего разговора была музыка (=разговор был о музыке) — Мы вели разговор о музыке.

3) В высказывании ведут себя точно так же, как и обычные с/с, т.е., с одной стороны, являются одним из механизмов АЧ, составляя непредикативную пару, а с другой — способны ставить свои компоненты в отношения предикации. В соответствии с этим различаем:

а) ОП-1а — глагольное сказуемое с дополнениями: Оля отличается скромностью4, Земля совершает вращение вокруг Солнца, Чтение мальчика отличается беглостью; Весь вечер мы говорили о музыке У Весь вечер мы провели в разговорах о музыке;

ОП-1б — именное сказуемое — развертки прилагательных и наречий с местоименными существительными вещь, дело, штука, процесс в трансформах предложений двух типов: а) бесподлежащ-ные: Прогуляться на катере приятноУПрогуляться на катере — вещь приятная; Посещать акваторий занимательно У Посещать акваторий — штука занимательная; Составлять вопросник трудно У Составлять вопросник — дело трудное; Обновлять гардероб нелегко У Обновлять гардероб — процесс нелегкий. Делать предположения — вещь опасная = предполагать опасно (Все ОП из Интернета). См. также: А вот стать более желанным клиентом для банка и получить в связи с этим ряд преимуществ - штука приятная, но потребует некоторых дополнительных усилий = получить преимущества приятно (Интернет); б) Биноминативные предложения с переводом характеризуемого глагола в существительное: Прогулка на катере — вещь приятная; Обновление гардероба — процесс нелегкий; Посещение акватория — штука занимательная. Составление вопросника — дело нелегкое; — где статус «слова» сближается с родовым словом (см. ниже). Здесь можно выделить два типа: с/с — это «развернутое слово» в прямом смысле: Прогуляться на катере приятно, Посетить акваторий занимательно; с/с передает свернутую пропозицию: Восток — дело тонкое = К обычаям и традициям Востока нужно подходить осторожно. Они могут выступать в конъюнкции: Отпуск — штука приятная. И серьезная (Инт.) = быть в отпуске приятно, но к отпуску нужно относиться серьезно.

4 В традиционной грамматике как сказуемое обычно рассматривается всё с/с типа отличается скромностью. В нашей модели используется формализованная категоризация членов предложения по чисто формальным признакам, не связанным с семантикой. Члены предложения — это только позиции [Все-володова, 2000].

14

б) ОП-2 — подлежащно-сказуемостные пары со «словоформой» в позиции подлежащего:

а) со сказуемым — глаголом: Чтение мальчика отличают беглость и выразительность; Весь вечер у нас прошел в разговорах о музыке. Вращение Земли совершается вокруг Солнца; Как видим, ОП-1а и ОП-2.1 по сути своей являются конверсивами;

б) со сказуемым — прилагательным: Людям моложе ста двух лет свойственна вера в «необыкновенную встречу»; = люди верят... Мы чужды лести /Нам чужда лесть; = мы не льстим. Сильный нажим (пера. — Авт.) характерен для людей общительных, целеустремленных и энергичных, склонных к трудоголизму = сильно нажимают люди ...; Правовые взгляды Филофея типичны для русского мыслителя Х¥-Х¥1 вв., = Филофей смотрел на право так же, как ...;

Другими словами, именно группа сказуемого дает оппозицию: «глагольное сказуемое с дополнением/именное сказуемое с определением» уб. «сказуемое с подлежащим», когда «словоформа» ставится в позицию подлежащего, а «слово» — в позицию сказуемого, и когда возникает собственно предложение: вести работу — работа идет; Оля отличается скромностью — Олю отличает скромность. Весь вечер говорили о музыке У Весь вечер провели в разговорах о музыке. — Весь вечер прошел в разговорах о музыке; Старушка погрузилась в сон — Старушку сморил сон (пример В.А. Белошап-ковой). Это один из механизмов перехода с/с в предложение. Как видим, «словом» может быть глагол, прилагательное и местоименное существительное.

4) ОП и знаменательные глагольно-именные с/с имеют одинаковую трансформационную парадигму5, где базовым членом является глагольно-именная структура, а другими:

а) страдательный оборот, т.е. фактически подлежащно-сказу-емостная пара: Режим МуамараКаддафи попытался перехватить инциативу на востоке Ливии. У Режим Муамара Каддафи предпринял попытку перехватить инициативу на востоке Ливии... (Инт.) У Режимом Муамара Каддафи была предпринята попытка перехватить инициативу. Ср.: Прочитал книгу У Книга была прочитана;

б) причастный оборот, где «словом» становится «словоформа», ср.: Предпринятая режимом Муамара Каддафи попытка перехвата инициативы ... Ср.: прочитанная книга.

5 Трансформационная парадигма ОП этого типа была выявлена в курсовой работе студентки 4-го курса (г. Астана) Л.Н. Выходченко «Образование описательных предикатов (на материале глаголов-экспликаторов предпринять и вести)», выполненной в 2011 г. под руководством автора на филологическом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова.

15

в) придаточные предложения: Попытка перехвата инициативы, которую предпринял режим Муамара Каддафи/которая была предпринята режимом ... Ср.: Книга, которую прочитали/которая была прочитана...

Налицо полная «поведенческая» аналогия знаменательных с/с и ОП.

1.1.2.Дескрипции в позиции характеризующего обстоятельства

типа Говорить громким голосом; Идти быстрым шагом; — пока объектом лингвистики не были. В них «словоформа» семантически дублирует глагол- сказуемое, это способ его реализации: говорить — голос, идти — шаг. Эти дескрипции можно рассматривать как лексическое развёртывание наречия, характеризующего действие; ср.: Идти быстрым шагом Ч быстро; Говорит тихим голосом Ч тихо; Незаметным движением руки спрятать записку Ч Незаметно В беспадежных языках они, как правило, выступают с коррелятом нашего предлога с [говорить с тихим голосом]. Интересно, что в арабском и иврите эти структуры часто замещают наше наречие. Так нашему Мальчик бегло читает в этих языках может соответствовать структура типа Мальчик читает беглым чтением. Но таких структур нет, например, в китайском. «Слово» здесь фактически сохраняет свое конкретное значение, дублируя смысл глагола. Эту дескрипцию можно «свернуть» в наречие.

1.2. Оппозицию этим синтаксически закрепленным дескрипциям составляют своего рода синтаксически свободные «развертки слова», в частности, развертки существительных типа количество — количественный состав, музыка—звуки музыки, танец — движения танца, напев — мелодия напева, семья — состав семьи, доклад — содержание доклада, падеж — форма падежа, огонь — пламя огня, парк — территория парка, фабрика — здание фабрики, почта — помещение почты6; см.: Бушующее пламя пожара = бушующий пожар; В мелодии мотива — минимальное количество звуков, весь он — слабая (хореическая) интонация из двух звуков = в мотиве; Содержание вопроса, который задал посетитель сайта, потребитель. Ответ специалиста НТЦ «Механотроника» на поставленный вопрос. Танцору требуется меньше усилий для сохранения устойчивого положения в движениях танца = в танце; О численном составе членов участковых избирательных комиссий, формируемых на вы-

6 Разумеется, такие дескрипции возникают в определенном контексте. Так, слово «университет» может называть здание, и тогда это слово может быть развернуто в дескрипцию: Вон, видишь, университет. — Вон, видишь, здание университета. Университет пострадал от пожара — дверь сгорела. В университете еще не топят, холодно. При невозможности такой дескрипции в предложении: Я окончил Университет в 2000 году. Но в каждом тексте работает не лексема, а ЛСВ. Почта, фабрика тоже могут рассматриваться как структура, а не здание. И: Фабрика переехала в другое здание — а старое-то осталось на своем месте. Здесь фабрика — производство.

16

боры депутатов Думы Ханты-Мансийского автономного округа — Югры = о числе членов. Не слышны звуки голосов = голоса. Трудовую деятельность начал в должности врача-хирурга = врачом-хирургом; От «Ромайора» до статуса лидера регионального рынка = до лидера (Инт.). Фактически везде «слово» может быть из высказывания изъято, хотя есть и такие случаи, как выбрал профессию хирурга = стал хирургом. Мы пока не знаем причин и условий возможности/ невозможности такой «развертки». Объектом изучения такие дескрипции еще не были. Но есть развертки и других частей речи, чего нет в грамматиках, в частности, числительных субъективной оценки много, мало в косвенных падежах (см. ниже).

2. Дескрипции с характеризаторами представлены двумя разрядами: 1) строевые слова — классификаторы (термин Е.М. Вольф) и 2) родовые слова.

2.1. Дескрипции с классификаторами дают два типа структур:

1) дескрипции, передающие категориальную характеристику явления, состояния, выражаемого именем, глаголом, числительным: гнев — чувство гнева, умиление — чувство умиления, обморок — состояние обморока/обморочное состояние; Процесс нагревания воды запускается пользователем <...> нажатием кнопочного выключателя. Система никогда не находится в состоянии нагревания и охлаждения одновременно;

2) дескрипции, передающие категориальную характеристику признака, выражаемого прилагательным, при помощи признаковых существительных цвет, форма, и под.: Шарф синий — синего цвета; Площадка круглая — круглой формы; высокий — высокого роста, сложный — сложной структуры, продукт хороший — хорошего качества. Мякоть кремовая, очень сочная, сладкого вкуса, со средним ароматом (Инт.) и др. Характеристика признака, как и ОП, способна формировать предложение, ср.: Лента — синего цвета; и: Цвет ленты — синий.

2.2. Разряд, введенный в лингвистику Т.М. Николаевой [Николаева, 2004], который мы назвали родовыми словами: Иван — парень умный; Москва — город большой. Их специфика в том, что узуальным для них является обратный порядок компонентов при сохранении нейтральной интонации. Перенос же определения в препозицию к «слову» сопровождается изменением акцентуации (Варианты акцентуации еще в 70-е гг. были подробно рассмотрены Т.М. Николаевой [Николаева, 2004]) и, как правило, пояснением, экспликацией причин такого именно переноса и акцентуации: У него, Толика Бабенко, с судьбой было все в порядке: мать работает; отец нормальный мужик, пьет по субботам; бабка самостоятельная, и пенсию имеет, и работает; сестра — девка обыкновенная (Инт.).

17

2 ВМУ, филология, № 1

2.3. Возможен вопрос о правомерности разграничения классификаторов и родовых слов. Если реляторы типа причина наводнения, вызвать наводение, привести к наводнению; совпасть с отпуском — предшествовать отпуску — последовать за отпуском; и экспликаторы типа вести работу, задать вопрос, отличается скромностью, звуки музыки—различались изначально, то классификаторы в сочетаниях типа синий — синего цвета, гнев — состояние / чувство гнева; и родовые слова в сочетаниях типа Аня — девушка красивая, Москва — город большой требовали формальных методов разграничения. Такие методы найдены. Это, во-первых, «поведение» каждого из этих разрядов в определенных синтаксических позициях, а во-вторых — синтагматика каждого разряда.

2.3.1. Что касается их «поведения» в определенных синтаксических функциях, то это определяется выделенными в свое время Н.Д. Арутюновой двумя функциональными классами существительных: 1) идентифицирующие имена, когда слово называет тот или иной референт: Во дворе хрюкала свинья и 2) предикатные имена, когда слово, в том числе и в переносном употреблении, называет признак референта: Наш сосед — просто свинья. [Арутюнова, 1976]. Предикатное имя, если это метафора, при переходе в идентифицирующее требует определенных маркеров, ср.: неотмеченное *Тебе свинья снова звонила; и Тебе эта свинья снова звонила [Всеволодова, 2000]. Представим эти «проверочные операции».

1) В статусе предикатных имен родовые слова и классификаторы выступают в дескрипциях, где их из дескрипции можно изъять: Аня — девушка красивая Аня — красивая; Москва — город большой

Москва — большая; и: Гнев — чувство опасноеГнев опасен. Платье синего цвета Платье синее.

2) В статусе идентифицирующих имен:

1) Родовые слова дают два типа реализаций в зависимости от частеречного характера «словоформы»:

а) в сочетании со «словоформой» — прилагательным — они как строевой класс не выступают, а возвращаются в разряд полнознаменательных, формируя собственно с/с, а не дескрипцию: Он был с красивой девушкой; Рядом с ним стояла красивая девушка; Я живу в большом городе. Большой город — это тебе не дачный поселок. Здесь можно изъять определение, т.е. «словоформу»: Он был с девушкой; Я живу в городе; Город — это не дачный поселок;

б) в сочетании со «словоформой» — существительным — возможны две омоморфные конструкции в зависимости от акцентуации «слова», но в обоих случаях сохраняется статус родового слова и «слово» может быть изъято из предложения.

— Акцентируется «слово»: Го3род Москва — большой Москва — большая; Де3вушка Аня — красиваяАня — красивая;

18

Нау3ка физика — интересная Физика — интересная; — когда можно говорить о появлении подлежащно-сказуемостной пары;

— Акцентируется «словоформа» и можно говорить о появлении другого словосочетания: город Москва; девушка Аня, лиса Алиса. Как кажется, такой вариант характерен в первую очередь для сочетаний с именами собственными: Город Москва3 — большой, но есть и больше Москва — большая, но есть города и больше. Девушка А3ня — красивая, а Верочка очень мила ^ Аня — красивая. Важно, что ракурс подачи ситуации с обеими дескрипциями: Москва — город большой; и: Город Москва — большой; и с подлежащно-сказуемостной парой Город Москва — большой — одинаков. Ср., однако: Все связанное с наукой физикой и ее последними достижениями. Обложка для книги-учебника; а также Вот совсем недавно я познакомился с девушкой Аней так (Инт.), — где родовые слова сохраняют свой статус.

2) Классификаторы и с нарицательными, и с собственными именами сохраняют статус строевого слова: Его охватило чувство гнева = Его охватил гнев. Мне нравится синий цвет = Мне нравится синее. Классификаторы-категоризаторы с именами собственными или притяжательными местоимениями меняют ракурс подачи ситуации, формируя подлежащно-сказуемостную пару: Чувство Ивана — гневК Иван гневается/в гневе/испытывает чувство гнева. Классификаторы признаков передают обычно свернутую пропозицию: Цвет Маши/Её цвет — синийК Маше(Ей) идет синий цвет/Маша (Она) любит синий цвет и под. Но ср. собственно идентифицирующую позицию: Нужно уважать чувство Ивана; — когда само чувство коммуникантам известно.

Иначе говоря, классификаторы и родовые слова ведут себя по-разному. И значит, это разные разряды строевых слов [Куликова, 2011].

2.3.2. Что касается их синтагматики, то только родовые слова формируют сочетания с именами собственными, когда они остаются строевыми, т.е. собственно родовыми словами, и в идентифицирующей функции: на озере Байкал = на Байкале, с кошкой Муркой = с Муркой; ср. системное в спонтанной речи: Он живет на Вернадского 40.

У нас пока нет грамматики наших строевых слов, а она нам необходима.

2.3.3. Дескрипции родовых слов с именами собственными

в свою очередь позволяют говорить: 1) об именах собственных первичных и вторичных; 2) о падежной форме имени собственного; 3) о поведении «словоформы» в синтаксической парадигме «слова», ср.: с девочкой Олей, за горой Араратом/за горой Арарат. Представим этот материал.

1) К первичным отнесем имена собственные лиц: девочка Лида; животных: собака Мухтар; географических: город Москва, респу-

19

блика Корея, гора Арарат, площадь Пушкина; астрономических: созвездие Лебедя, планета Марс; объектов, отдельных уникальных предметов типа статуя Колосса. Ко вторичным — все то, что обычно помещается в кавычках (хотя это момент условный): названия печатных изданий газета «Правда», литературных произведений роман «Айвенго», разного рода организаций: магазин «Наташа», фирма «Лукойл». Вероятно, сюда же следует отнести образования типа Завод имени Лихачева, дом-музей Чайковского. Имена собственные могут присоединяться к «слову» непосредственно: мальчик Коля, собака Шарик, больница Боткина, и через предлоги типа по имени, по фамилии, по кличке, с названием, под названием, имени, управляющие Им. падежом: собака по кличке Шарик, человек по фамилии Петров; гора с названием Казбек, журнал под названием «Огонек», но больница имени Боткина.

2) Имена собственные в позиции «словоформы» могут выступать как в Им. п.: планета Уран, озеро Байкал, артист Иванов, так и в Род.: туманность Андромеды, горы Урала. В ряде случаев наблюдается синонимическое употребление — горы Альпы — горы Альп: Из Ллорет де Мар в горы Анд, затем обратно, Гроза в горах Карпат (Инт.). Для некоторых объектов возможна и адъективация имени собственного: Уральские горы, Альпийские горы. Почему в с/с созвездие Рак, созвездие Стрелец имя собственное стоит в форме Им. п., а в с/с созвездие Лебедя — в Род., объяснить трудно. Ср. также: созвездие Большая Медведица/созвездие Большой Медведицы1. Интересно, что даже при опускании «слова» названия улиц и площадей выступают с предлогом на в Род. п.: Сергей—это брат его, а живет на Пушкина, по моему. Мой заказ находится на Вернадского 18 (Инт.).

3) При изменении формы «слова» первичные имена лиц и животных обычно согласуются со «словом» по падежу: о девочке Оле, для девочки Оли; у кошки Мурки, за кошку Мурку. Вместе с тем при наличии предлога сохраняется Им. п., поскольку падежную форму определяет предлог: с кошкой по кличке Мурка. А географические названия ведут себя по-разному: Коттедж в деревне Ивановка Одинцовский район. И: Лесной пожар уничтожил 6 домов в деревне Ивановке Рязанской области. — Я отправился в деревню Ивановку — Из деревни Ивановки в город одновременно выехали два велосипедиста. Или перевелись за рекой Амур мастера? А они совсем рядом, за рекой Амуром, ...направляется прямо на север к горам Гималаям; он проникал все выше в горы Альп, Кавказа, Средней Азии, Гималаев. Горы Анды или Кордильеры сравнительно молодые горы. Горы Анд (Инт.). Имена вторичные пока согласуются со «словом» реже, но все-таки случаи согласования отмечены: Мужчина с газетой Правдой;

7 Этот пример подсказала мне О.А. Смирницкая.

20

бронирование мест в гостинице Национале (Инт.). Представим пока первый и последующие уровни системы морфосинтаксических типов дескрипций с оппозициями:1.2.1 «дескрипции с релятором» vs. 1.2.2 «дескрипции с осложнителем словоформы» (схема 2), а затем системы типов структур со «словом» — осложнителем (схемы 3 и 4.)

Схема 2

Система морфосинтаксических типов дескрипций

Схема 3

Система морфосинтаксических типов дескрипций со «словом» — экспликатором

21

Схема 4

Система морфосинтаксических типов дескрипций со «словом» — осложнителем «словоформы»

Типы структур со «словом»-релятором еще ждут своего анализа. Представляется, что они, во-первых, тесно связаны с осмыслением типологии пропозиций; а во-вторых, позволят уточнить понятие и разряды пропозиций. Наличие в составе дескрипций с осложни-телем пропорциональных оппозиций, включающих подлежащно-сказуемостные пары, сформированные компонентами дескрипций, говорит о грамматическом характере этой системы.

2.4. Выявлены и грамматические явления, которых нет в грамматиках. Так, числительные-местоимения много, мало в косвенных (иногда, кроме винительного) падежах заменяются дескрипциями большое / малое количество, большое/ малое число, большой/ малый объем8; ср.: У него много ошибок/Он сделал много ошибок и За большое количество ошибок ему снизили оценку; С большим количеством ошибок работу не примут; О большом количестве ошибок я и не думал. У него много работы и Он проделал большой объем работы/большую работу. Иными словами, дескрипции большое / малое количество, большой / малый объем и прилагательное большой суть члены падежной парадигмы местоимений много /

8 Эта категория выявлена в курсовой работе студентки филологического факультета МГУ Анастасии Петрович (научный руководитель Ф.И. Панков).

22

мало. Носители неславянских языков системно употребляют здесь местоимения многие/ немногие, но это, разумеется, другое значение. Все эти и другие типы дескрипций требуют анализа большого языкового материала, осмысления и грамматического описания.

3. Но следует расширить корпус и собственно подчинительных с/с. Так, помимо традиционно выделяемых именных, глагольных, адъективных и наречных с/с, заслуживают внимания структуры со «словом» — местоимением: кто-то из нас, каждый человек, любой прохожий, все в институте (жалели его); компаративом — больше Вани, не меньше чем тонна; больше на метр, легче на тонну.

Вместе с тем отдельную проблему, как кажется, представляют с/с существительных с количественными числительными типа пять столов, сто двадцать одна книга, тридцать две строки. Ни в одной из грамматик этот разряд с/с не называется. Однако эта структура, с одной стороны, отвечает всем требованиям, предъявляемым к подчинительным с/с, а с другой — ставит ряд собственно грамматических вопросов, которые до сих пор в русистике специально не рассматривались. Начнем с того, что в неславянских языках числительные в таких сочетаниях имеют статус «словоформы», а существительное при них стоит (если в языке есть категория числа) либо в форме ед.ч., как в турецком типа [пять год], либо во множественном типа [пять годы]. «Словом» во всех случаях является существительное, по отношению к которому числительное занимает фактически позицию количественного определения. Поэтому, кстати, в китайском языке нашим сочетаниям типа стакан воды, тарелка супа, куча дров формально соответствуют структуры со «словоформой» — показателем количества, т.е. типа [стаканде вода, тарелкаде суп, кучаде дрова], ср. типичные для китайцев ошибки: *стакана вода, *тарелки суп. В русском и славянских языках, не потерявших склонения, в Им. п. и Вин. п. «словом» является числительное/ лежат листья—лежат два листа—лежит пять листьев; сорвал листья — два листа/пять листьев; во всех других — «словом» является существительное, а числительное согласуется с ним по падежу/ нет книг — нет пяти книг; к книгам — к пяти книгам; с книгами — с пятью книгами; о книгах — о пяти книгах. Только числительное один и другие числительные, оканчивающиеся на один, стоят в позиции определения к существительному во всех падежных формах и соответственно являются «словоформой»: двадцать одна книга, двадцати одной книги, двадцать одну книгу, с двадцатью одной книгой и т.д. (В других славянских языках может быть по-другому. Так, в польском языке в составных числительных, оканчивающихся на один, само слово один всегда стоит в форме м.р., а существительное — в форме Род. п. мн. ч.: dwadziescia jeden studentek дословно 'двадцать один студенток', т.е.. аналогично сочетаниям с пять и выше) С числительными два —

23

двадцать два, три — сто три, четыре — пятьсот сорок четыре и

под. существительное изначально стоит в форме Род. п. ед. ч.: два стола — сорок три головы — сто четыре слова. На современном этапе логика такого сочетания форм непонятна. (В польском здесь форма мн. ч.: dwa/trzy/cztery яЫу — 'два/три/четыре столы', т.е. числительное формально занимает позицию определения и является «словоформой».) С числительными пять и выше выступает форма Род. п. мн. ч. Объяснение дает история языка. Известно, что в древнес-лавянских языках были три формы числа: единственное, двойственное и множественное. Существительные мужского рода на согласный в форме двойственного числа имели окончание -а, которое до сих пор сохранилось у названий парных предметов: глаза, бока, рога, берега. Отметим, что в грамматике М.В. Ломоносова слов с таким окончанием всего 16, и все — названия парных предметов. Постепенная утрата дв. ч. потребовала сначала подкрепления его числительным два, которое в русском языке «потянуло за собой» морфологически близкие три и четыре, а затем, вероятно, и переосмысления прежних форм дв. ч. как формы собственно мн. ч., что, возможно, вызвало в сочетании с числительным и перенос ударения и переосмысление формы падежа: два глаза, оба берега, что говорит о восприятии при Им. п. числительного формы существительного как синтаксически зависимой от числительного, а всего сочетания — как единой подчинительной структуры. Что касается числительных пять и выше, то практически до конца XVII в. они вели себя как существительные ж.р., ср.: из документа конца XVII в.: Купилъ другую тридцать ко-ровъ; то же в новгородских грамотах: пришли другую десять лососей. Тождество сочетаний типа горсть орехов и пять орехов очевидно, и очевидна обусловленность формы существительного его зависимой позицией при числительном, сохранившаяся и в форме Вин. п. (не останавливаемся на конкретных случаях с одушевленными существительными типа вижу двух солдат /трех девочек — вижу двадцать два солдата / двадцать три девочки) Таким образом, в русском языке в рамках категории числа помимо форм ед. и мн. ч. сформировалась особая подкатегория сочетаний числительное + существительное, которая в русской грамматике не нашла своего места ни в морфологии, ни в синтаксисе. Это уровень морфосинтаксиса. Возможность категоризации этих сочетаний показывает болгарская грамматика, где для определенных случаев сочетаний с количественными числительными введена категория «счетной формы». Интересно при этом, что в сочетании с местоимениями-числительными типа много числительное выступает как определение при форме мн. ч. существительного. «Счетная форма характерна только для существительных мужского рода, оканчивающихся на согласный: кон — два конЯ — мн. ч.: много конЕ, трамвай — три трамваЯ — мн.ч.: много

24

трамваИ, път — три пътЯ — мн.ч: много пътИЩА, град — петде-сет градА — мн.ч.: много градОВЕ, стол — двеста двадесет и три столА — мн. ч.: много столОВЕ. Существительные м.р. на -а/-я и -о, как правило, обозначают лиц и употребляются с собирательными числительными. Окончание — как в мн.ч.: дядО — двама/тридесет и двама дядОВЦИ — мн.ч: много дядОВЦИ. В среднем и женском употребляется только форма мн.ч.: село — двадесет и три селА — мн.ч.: много селА; жена — две женИ — мн.ч.: много женИ» (Благодарю нашего болгарского коллегу Гочо Гочева за эту информацию). Отметим, что в русском языке, в отличие от болгарского, собирательные числительные не выступают в составных числительных, что вызывает затруднения при реализации некоторых сочетаний. В свое время, когда очередной советский спутник продержался в космосе в течение шестидесяти трех суток, диктор, читавший официальное сообщение Советского правительства по радио, в первом чтении (с некоторой паузой) прочитал то, что, очевидно было написано цифрами: Спутник летал шестьдесят три суток; во втором чтении (сразу после первого) — шестьдесят трое суток; и только в третьем употребил необходимую здесь предложную форму: летал в течение шестидесяти трех суток. (Думается, что именно это и объясняет трехкратное в один раз чтение текста) Как видим, выбор беспредложной / предложной формы квантитатива определяется спецификой числительного. Эти условия дополнительной дистрибуции в наших грамматиках не прописаны. Соответственно сочетания числительных с существительными — это, с одной стороны, особая форма с/с, а с другой — компонент категории числа существительных. Можно обсудить вопрос о специфике категории числа и о трех формах числа существительного: единственное, множественное и счетная форма. Это позволит решить и ряд синтаксических проблем, в частности, вопрос о том, что является подлежащим в случае: На столе много книг, — если подлежащим может быть только одно слово. Но если много книг — это форма числа, то вопрос снимается.

2. Объединение «узкого» и «широкого» понимания с/с. Анализ функционирования предложений-высказываний в тексте, в дискурсе показал, что словопорядок и интонация задаются нам некоторыми внелингвистическими факторами, и что одно и то же денотативное содержание не просто может, а иногда и должно быть передано или одной и той же моделью с разным словопорядком, или разными моделями, где имена участников ситуации занимают разные члено-предложенческие позиции и формируют разные с/с, ср.: Петя бегло читает (Что можно сказать о Пете?) и: Петя читает бегло /Читает Петя бегло (Как Петя читает?) — где разные латентные вопросы предопределяют модификации исходного предложения [Крылова, 1992]; и: У Пети беглое чтение; У Пети беглость в чтении; — где

25

появились другие с/с и изменились позиции имен денотатов. Ср.: это с/с в других типах предложений: Беглость в чтении зависит от умения произносить смысловые группы. Сначала нужно отработать необходимую беглость в чтении слогов разной сложности. По мере того как ребенок приобретает беглость в чтении, букваря становится недостаточно = начинает бегло читать (Инт.). «Узкое» понимание с/с не имеет здесь объяснительной силы, в то время как «широкое» позволяет говорить об определенных свойствах наших с/с и рассматривать с/с как один из важнейших функциональных механизмов русского синтаксиса, с одной стороны, а с другой — позволяет увидеть процесс перехода от с/с к предложению, характерный для славянских языков, где главной для предложения является категория предикации (предицирования) [Кацнельсон, 1971; Лекант, 1974], в отличие от языков с грамматикализованным порядком слов, где главной является категория членов предложения. Мы не будем рассматривать предложение как расширенное с/с, в этом нет необходимости. Но, повторю, именно с/с являются одним из инструментов формирования предложения. Думается, что оба подхода можно и нужно объединить. Рассмотрим модификации с/с в коммуникативной структуре предложения.

1) Подчинительное с/с с базовым порядком слов может «развести» свои компоненты в тематическую и рематическую синтагмы. Если на вопрос Что ты делаешь? мы ответим предложением, где все с/с стоит в реме: Я//читаю книхгу; то на вопрос Что ты читаешь? последует ответ: Я чита3ю// кни1гу, где глагол — «слово» — как уже произнесенный компонент — переходит в тему. И есть ли основания считать, что с/с здесь разрушено? Что нам это даст? Мы пока не знаем, каковы механизмы такого перехода, как «реагируют» на это «слово» и «словоформа». Так, с/с с родительным приименным не могут «разорваться» и должны изменить вид «словоформы», ср. модель, где перевод «словоформы» с/с в другую синтагму сопровождается ее изменением в зависимости от позиции «словоформы» в коммуникативной структуре предложения [Янко, 2001; Всеволодова, Панков, 2008, 2009]: Онегин — сосед Лариных; и: Онегин Лариным — сосед; У Лариных сосед — Онегин, где зависимая синтаксема переходит в класс обусловленных, не теряя при этом свойства образовать с/с: Сосед у Лариных—хороший; Это, по первым наблюдениям, характерно в первую очередь для родительного приименного, принципиально отличного от других падежных «словоформ» [Лутин, 2008], но здесь необходимы дальнейшие наблюдения и поиски на большом языковом материале. Кстати, модификация типа Онегин Лариным — сосед это уже модель предложения, отрицательная модификация которого типа Ты мне не брат, Он мне больше не друг, — как показал в свое время Ю.Д. Апресян, имеет коннотацию (предложенческий модус) 'ты /

26

он нарушил моральные устои' или в случаях типа Вы мне не начальник, Он тебе не командир — 'у вас / у него нет оснований для ...'. О формировании моделей коммуникативными модификациями с/с см. ниже.

2) Связь изменения словопорядка в подчинительных с/с с АЧ отметила О.А. Крылова [Крылова, 1992], а еще раньше о связи определенных типов с/с с акцентуацией писала Т.М. Николаева [Николаева, 2004]. Изменение словопорядка в подчинительных с/с характерно для ремы и всегда связано с усилением рематического, т.е. главного фразового ударения. Эта связь определяется тем, что при нейтральной интонации главное фразовое ударение всегда падает на ударный слог последнего слова, все слова в реме произносятся как одна синтагма, т.е. без пауз между ними, но ни одно из слов в синтагме не маркируется как фокус ремы Я3 вчера // купила интересную кни'гу; Пе3тя // бегло чита'ет. При необходимости маркирования какой-либо словоформы как фокуса ремы узуальный порядок слов в с/с, как правило, предопределяет интонационное выделение через ИК-2, которое вносит в высказывание коннотацию эмфазы, т.е. смыслового противопоставления 'а не': Я3 вчера//купила интересную кни2гу (а не журнал); Я3 вчера //купила интересную книгу (а не плохую), Я3 вчера // купи2ла интересную книгу (говорят, что не купила). Чтобы избежать эмфазы, мы инвертируем порядок компонентов в с/с. При этом между компонентами с/с появляется очень небольшое, но функционально значимое членение (пауза), позволяющее нам выделить любой из компонентов ИК-1 смысловым (термин В.И. Бухарина): Я3 вчера // купила кни1сгу/ интересную; Я3 вчера // купила книгу/ инте-ре1ссную; Я3 вчера // эту интересную книгу / купи с ла.

3) Исследования, в том числе и представителей «узкого» понимания с/с, показали, что не только изменение узуального словопорядка типа купил книгу — книгу купил; уехал в Китай — в Китай уехал; бегло читает — читает бегло; но и дистактное расположение компонентов с/с типа интересную купила книгу, в новом живут доме, быстро кашу съел; и постановка компонентов с/с в отношения предикации типа Книгу я купила интересную; С Машей мы поговорим; Мне об этом сказали; — суть конситуативно обусловленные реализации исходных с/с, и рационально говорить не о разрушении с/с, а об их синтаксических потенциях, об их свойстве менять словопорядок и ставить свои компоненты в отношения предикации, что многим языкам несвойственно. Эти качества обусловлены их участием в категории предицирования.

4) Типичные для славянских языков неопределенно-личные предложения типа Школу строят, Мне об этом сказали, польск. О 1ут ттеpowiedziano^; а также повелительные типа Работу закончить! В дом не входить!; Книг — пять и Книг всего одна; и бес-

27

подлежащные типа Дорогу размыло; Дом затопило; — и есть такая предложенческая реализация именно с/с, закрепленная фиксацией формы глагола или суще ствительного, т.е., выпадением «слова» из его синтаксемной парадигмы, что и превращает модель с/с в модель предложения. Это один из механизмов актуализации, объясняющий подвижность структуры славянского предложения и сам объясняемый полевой структурой Языка. Нашим предложениям типа На столе пять книг и Книг на столе пять в китайском соответствует только (даю кальку) [Цзай стол шан пять книга], где пять занимает позицию определения и является «словоформой».

5) И, значит, речь идет о коммуникативной парадигме с/с, где именно вариант, признаваемый с/с в узкой концепции, является базовым членом, а все остальные реализации — члены этой парадигмы — структуры с инвертированным порядком слов или дистактным расположением компонентов вплоть до постановки их в отношения предикации, суть ее модификации, обусловленные решением коммуникативных задач (целеустановок по [Безяева, 2002]) говорящего. Важно, что с/с, как и другие двукомпонентные структуры (например, предлоги) могут ставить свои компоненты в отношения предикации. Факт «выхода» с/с на уровень предложения отмечал и Шахматов. Точно так же ведут себя и дескрипции, ср.: На ней была синяя блузка — На ней была блузка синего цвета /Её блузка была синего цвета—Цвета блузка на ней/её блузка была синего — Цвет её блузки был синий. Можно рассматривать это явление как один из активнейших механизмов русского синтаксиса в рамках категории предицирования.

3. «Предложенческое» происхождение с/с. Еще Т.А. Тулина [Тулина, 1976] показала, что в составе предложения все слова, формирующие с/с, представляют собой либо конфигурацию имен участников данной ситуации, ср.: Ваня бегло читает — У Вани беглое чтение — У Вани беглость в чтении — Чтение Вани/ Ванино чтение отличается беглостью; либо могут быть представителями другой ситуации — свернутой: За отсутствием врача больных принимал фельдшер, где 'отсутствие врача' — вторая свернутая ситуация [врач отсутствовал]; или частичным знаком такой ситуации: Я восхищаюсь Пушкиным (в значении 'стихами, произведениями Пушкина'), кстати, невозможное в китайском языке, где возможна только структура типа [Пушкин де стихи] (стихи Пушкина), поскольку Пушкин — актант другой ситуации, ср.: Я восхищаюсь стихами, которые написал Пушкин. Поэтому неправомерно говорить о том, что с/с «вставляются» в предложения в готовом виде. Они формируются и структурируются в конкретном предложении. Как показала Н.Д. Арутюнова, слова разных семантических классов обладают в разных языках разным сочетательным потенциалом.

28

Так, в русском языке предметные имена свободно выступают как частичный знак второй ситуации, замещая собой событийные имена. Это возможно, например, при выражении причинных отношений, ср.: Собака рада хозяину; Я не пошел гулять из-за ноги; Его ругали за чашку; — которым в других, в том числе и славянских, языках соответствуют усложненные сочетания с показателем событийности: Собака рада приходу хозяина; я не пошел из-за больной ноги; Его ругали за разбитую чашку. У нас системны с/с с предметными именами — названиями инструментов: петь под рояль, плясать под гармошку, или группы людей: Днем пушки накрывались знаменами, а фашисты маршировали под оркестр Советы на то и советы, чтобы ты головой думал, а в жизни, что тебе нужно применял, а не пятаком маршировал под хор девочек-виолончелисток (Инт.), — которым в других языках соответствуют тоже усложненные с/с типа под аккомпанемент рояля, под звуки гармошки, баяна, под музыку оркестра, под пение хора. Наша практика показывает, что русские с/с, приведенные выше, оказываются непонятными инофонам.

4. Парадигмы словосочетаний. Говоря о парадигме подчинительных с/с, обычно имеют в виду парадигму «слова». Наши наблюдения позволяют дополнить это положение. С/с имеет три парадигмы: пара-дигма-1 — парадигма «словоформы»; парадигма-2 — парадигма «слова» и парадигма-3 — коммуникативная парадигма. Представим их.

1) Парадигма-1 — «словоформы» (по крайней мере, для некоторых типов с/с) — синонимико-вариативный ряд «словоформ» при сохранении семантики с/с: идти вприпрыжку — идти припрыгивая, синий платок — платок синего цвета, Олин брат — брат Оли — брат у Оли. Ср. также свободное варьирование в русском Москва весной — весенняя Москва, весна в Москве — московская весна; и наличие во многих языках варианта только с обстоятельственной «словоформой».

2) Парадигма-2 — синтаксемная парадигма «слова» — диапазон сохранения семантических и грамматических связей между компонентами с/с. В грамматиках рассматривается один тип, когда парадигма с/с равна парадигме «слова»: читал / читаю / буду читать /читающий книгу; чтение/чтения/к чтению/после чтения книги. Но можно выделить два типа единиц:

1) единицы с полной синтаксемной парадигмой, ср.: Брат Оли/ Олин брат пошёл в школу, где «слово» брат формирует парадигму-1 с/с: Я говорила с братом Оли; Я купила книгу для брата Оли, Мы подошли к брату Оли и т.д.;

2) единицы с неполной (ущербной) синтаксемной парадигмой. Если с/с брат Оли/ Олин брат имеют полную парадигму, то член их парадигмы-1 брат у Оли — ущербную. В предложении Брат у Оли пошёл в школу = брат Оли / Олин брат. На денотативном уровне

29

это абсолютные синонимы. Семантические связи слов Оля и брат в структуре брат у Оли сохраняются и от «слова» брат тоже можно поставить вопрос к «словоформе» у Оли: Брат у кого пошёл в школу? Но эти связи в с/с брат у Оли актуальны только при определенных позициях слова брат: а) позиции подлежащего (см. пример выше) и б) некоторых (но, вероятно, не всех!) позициях прямого: Брата у Оли/Олиного брата призвали в армию; и косвенных дополнений, называющих, как представляется, денотативный субъект: С братом у Оли / С Олиным братом / С братом Оли — несчастье; Брату у Оли / Олиному брату /Брату Оли уже 20 лет. Во многих других случаях эта связь нарушается, ср.: Я купила книгу для брата у Оли (У кого я купила книгу для своего брата?); Я говорила с братом у Оли (Где я говорила со своим братом?); Мы подошли к брату у Оли (Когда, где мы подошли к брату?). Отметим, что с/с типа брат Оли обладают свойством в определенных условиях именно так: переводя родительный приименной в у-локализатор (Н.Д. Арутюнова) — модифицировать отношения своих компонентов, что связано, в частности, с категорией АЧ, ср.: в руках у него / в его руках кипа тетрадей; за моей спиной /за спиной у меня что-то громыхнуло.

Но не каждый у-локализатор есть «словоформа» в с/с. Сохраняется или разрушается с/с при у-локализаторе, или это своего рода «переходный» случай — нужно выяснить. Но показать это свойство наших с/с мы должны: это специфика русского предложения и реализация категории предицирования. Во всех случаях словоформа у Оли переходит из несогласованного определения в дополнение и может быть поставлена в фокус темы, т.е. вместо предложения об Олином брате мы будем иметь высказывание об Оле: У Оли брат пошёл в школу; У Оли с братом несчастье; У Оли брата призвали в армию; У Оли брату уже 20 лет. Ср.: В его руках кипа тетрадей — У него в руках кипа тетрадей. Условия сохранения / потери структурами типа брат у Оли статуса с/с в грамматике пока не прописаны.

Если с/с существительного с наречием типа яйца всмятку, прогулка пешком, переправа вплавь: Переправа вплавь может совершаться в обмундировании и снаряжении; Всадники, не умеющие плавать, к переправе вплавь не допускаются. Быстрое течение, холодная вода и выступающие камни исключают переправу вплавь. Фотка с переправой вплавь (Инт.) — имеют полную парадигму-2, то с/с типа шапка набекрень, дверь настежь, пальто нараспашку имеют парадигму ущербную, ср.: Он идет в шапке набекрень и: *Он идет с шапкой набекрень в руке, *купил шапку набекрень; *подошли к двери настежь. Как видим, парадигма-2 и парадигма-1 функционально связаны. К этой проблеме мы еще вернемся.

3) Парадигма-3 — коммуникативная. Материал показывает, что базовая реализация с/с, где «слово» и «словоформа» образуют

30

узуальный словопорядок, во многих случаях способна этот порядок менять, но не просто так, а при решении говорящим определенных коммуникативных задач. Отметим также, что прямой/обратный порядок членов предложения в славянских языках не закреплен, а в каждом конкретном случае обусловлен актуальным членением. Предложения Издательство «Мир» выпустило интересную книгу и Интересную книгу выпустило издательство «Мир» при нейтральной интонации по определению возникнут в разных текстах. Во втором случае дополнение в теме изначально стоит перед управляющим словом, и восстановление узуального словопорядка в рамках с/с обязательно приведет к усиленному интонационному выделению глагола, к акцентуации в терминах Т.М. Николаевой: Вы6пустило интересную книгу // издательство «Ми1ср». Этот механизм в грамматике не описан и требует исследования. Как здесь в рамках «узкого» подхода оценить данную единицу и при обратном, но узуальном для темы порядке слов, и при прямом, но требующем акцентного выделения, что в реме достигается как раз при изменении узуального словопорядка? Возможно, какие-то типы с/с по-разному функционируют в теме и в реме. Без этих исследований трудно дать все возможные реализации конкретных типов с/с в речи. Поэтому покажем основные реализации, актуальные в первую очередь для ремы и отношений предикации. Приведем их в самом общем виде, поскольку конкретных исследований для каждого типа с/с пока не проводилось.

1. Базовый член с узуальным словопорядком и в одной синтагме: Я сейчас // читаю книгу; Я покажу тебе // дом отца; На первое — суп с мясом; Это была // интересная книга; Время // быстро бежит; Я, знаешь ли, приехал вчера; Здесь было // много случаев; Это — мой брат и т.п.

2. Разведение компонентов с/с в разные синтагмы с сохранением или изменением «словоформы»: (Я сейчас) чита3ю // книгу; Этот дом — отца; Письмо — брату; Он мне — брат.

3. Инверсия словопорядка: Я книгу читаю; Это моего отца дом; Время бежит быстро; Рядом с ним стояла девушка красивая.

4. Выведение «словоформы» в тему и предицирование ей всей остальной части предложения, ср.: Олин брат пошел в школу — Брат Оли пошел в школу — Брат у Оли пошел в школу — У Оъли — брат пошел в шкохлу, где собственно подлежащно-сказуемостная пара во главе со «словом» произносится как одна интонема в позиции ремы. Как видим, из всех возможных вариантов «словоформы» только один в данном случае может самостоятельно выйти в тему. И, значит, парадигма «словоформы» релевантна для коммуникативной парадигмы с/с.

5. Дистактное расположение компонентов с/с при узуальном и обратном словопорядке: Я интересную читаю книгу; Я книгу читаю

31

интересную; Девушка рядом с ним красивая стояла. Время бежит, на удивление, быстро и под.

6. Постановка компонентов с/с в отношения предикации. Здесь возможны три случая:

6.1. Без образования специфической модели предложения: Книгу я купил интересную; Мне об этом мама уже сказала; Крышу ветер сорвал; и: Крышу ветром сорвало. Книг на столе лежит пять / Книга на столе лежит одна;

6.2. С выпадением «слова» из синтаксемной парадигмы, с потерей «словом» способности к словоизменению, что и ведет к превращению структуры с/с в самостоятельное предложение/ Мне об этом сказали; Крышу сорвало; Книг на столе лежит пять/одна;

6.3. С постановкой в отношения предикации двух «словоформ» трехкомпонентного с/с и опущением «слова», ср.: Я купил книгу в подарок У Книгу я купил в подарок У Книгу — в подарок; Летайте самолетом в Крым и на Кавказ У Самолетом — в Крым и на Кавказ. В книге рассказывают ребятам о зверятах У Ребятам — о зверятах. Аналогично — при сохранении подлежащего и опущении глагольного «слова»: Хасбулатов — о демократии.

Таким образом, «высвечиваются» и механизм превращения с/с в предложение, и средства, используемые языком для решения коммуникативных задач говорящего. Отметим два момента: 1) адекватность выделенного еще в [Тихомирова, 1972] операционального метода для определения перехода одной части речи в другую — выпадение единицы из своей парадигмы, но на другом — синтаксическом — уровне, что в свою очередь, 2) подтверждает положение В.А. Бело-шапковой об изоморфизме разных уровней языка. Язык на разных уровнях использует одни и те же механизмы. Грамматики языковых механизмов у нас пока еще нет.

5. Вопрос о единстве грамматических и семантических связей. К проблеме семантических и грамматических связей в с/с следует отнести случай несовпадения этих связей, который выявлен в сочетаниях с аксиологической оценкой типа хорошо / плохо при наличии в сочетании имени креатива9, ср.: Он хорошо читает стихи и Он хорошо пишет стихи. В первом случае хорошо относится именно к глаголу, качество стихов может быть разным. Во втором — наречие характеризует объект, создаваемый субъектом (креатив) и с/с может иметь вид Он пишет хорошие стихи. Возможно, есть и другие случаи.

6. Особый интерес представляет сопоставление с/с в разных языках. Некоторые расхождения были представлены выше. Как по-

9 Этот факт выявлен в дипломной работе студентки филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Марии Тиньковой, выполненной под руководством автора.

32

казывает предварительный материал, такое сопоставление позволит, во-первых, выявить аспекты, до сих пор в поле внимания русской грамматики не попадавшие, а во-вторых — учесть эти расхождения в процессе преподавания русского языка в иноязычной аудитории, а также в программах машинного перевода. Покажем такие расхождения на материале некоторых с/с с родительным приименным. Так, в китайском языке нашим с/с с родительным объекта типа чтение книги, стирка белья, решение задачи, без коих не обходится русская речь, соответствуют только глагольные с/с. В японском же в с/с с объектной и субъектной «словоформами» «слово» представлено разными лексемами: в с/с со «словоформой»-субъектом типа стрижка парикмахера — это соответствующий девербатив, а в с/с с объектом типа стрижка волос — другое предметное / признаковое существительное. Есть и еще одно ограничение: позиция собственно объекта не может быть занята именем субъекта — посессора или агенса, эти имена могут присутствовать только как «словоформы» при имени объекта, другими словами, нашим вполне узуальным с/с типа стрижка Маши/у Маши, чтение Пушкина соответствуют с/с типа стрижка волос Маши, чтение стихов Пушкина. В японском и в некоторых других языках нет трехсловных с/с типа стрижка парикмахером (волос) Маши, решение студентом задачи. Нашим студент университета, ученица пятого класса, директор школы часто соответствуют с/с с локативом типа [студент в университете, ученица в пятом классе, директор в школе]. В английском нет с/с типа автор «Гамлета», и пьеса Шекспира.

7. Как уже отмечалось в литературе, современная лингвистическая парадигма требует от нас привлечения в качестве объекта анализа всего языкового материала, а не только сугубо литературного. Исходя из очень конструктивной концепции В. Гумбольдта, что человек живет в круге своего языка и выйти из него может только в другой язык, следует признать, что, даже нарушая норму (всегда временную и достаточно субъективную), носитель языка не может выйти за рамки системы своего языка, не может системно «говорить неправильно». Поэтому учет всех осуществляемых в языке реализаций тех или иных единиц позволит увидеть эту систему языка (которую мы пока не знаем), понять и сформулировать алгоритмы построения и функционирования языковых единиц, понять потенциал языка. И первые опыты такого подхода показали, что язык обладает гораздо большими возможностями, нежели это фиксируется сейчас в словарях и грамматиках.

Вместе с тем, думается, что и Язык, и каждый конкретный язык — это не просто набор некоторых неупорядоченных множеств и группировок, а в подавляющей своей части — хорошо структурированная система, что не исключает наличия в языке некоторых асистемных

33

3 ВМУ, филология, № 1

участков. Что касается с/с, то построение такой системы во всем объеме требует сбора и анализа очень большого языкового материала, которым мы пока не располагаем. Но структурировать морфосин-таксические типы именных с/с, а значит, представить именные с/с как категорию, удалось. В основу категоризации был взят принцип дихотомических поранговых оппозиций математической логики [Маркус, 1963], поскольку и метод классификации, и предложенный структуралистами метод исчисления для корректного формального, т.е., объективированного представления всех взаимодействующих признаков разных уровней, релевантных для данной системы, оказались недостаточными [Куликова, 2011]. Представим таблицу по-рангового разбиения всего множества именных с/с на оппозитивные подмножества и ее графическое изображение — дендраграмму, и прокомментируем их. Можно считать, что это один из фрагментов общей, целостной системы морфосинтаксических типов с/с.

Важно обратить внимание на выделяемые в таблице графы:

1. Ранг разбиения. Ранг разбиения указывает очередность выделения признаков, на основе которых строятся оппозиции, в отличие от метода классификации, где учитывается один какой-либо признак или пучок равных признаков. Материал категоризации многих систем показал, что ранг признака принципиален для корректного представления всей системы.

2. Разбиваемое множество. В каждом ранге, кроме первого, где объектом разбиения является все множество систематизируемых единиц, объектом разбиения может быть как какое-либо одно из полученных подмножеств, так и оба. Чем ниже ранг, тем больше подмножеств могут быть объектами систематизации на этой ступени, но каждое из них должно быть представлено как член «своего» множества.

3. Основание разбиения — это признак, который объединяет все множество, но может реализоваться по-разному, в двух и только в двух разновидностях.

4. Эти разновидности и есть дифференциальные признаки, каждый из которых определяет -

5. Получаемые подмножества (табл. 2 и схема 5).

Как показывает наш материал, «словоформа» в структуру с/с входит на основе либо валентности «слова», либо грамматического присоединения, но в обоих случаях на основе закона семантического согласования [Гак, 1971; Всеволодова, 2000]. Отметим, что лексическая валентность (семантическая в терминах Ю.Д. Апресяна и И.М. Богуславского [Богуславский, 1980]), выявляемая при словарном толковании слова как имя одного из обязательных участников ситуации или предмета, названного словом, на семантическом уровне (семантическая валентность в нашей концепции [Хельбиг,1982;

34

Таблица 2

Разбиение морфосиитаксических типов именных словосочетаний

Ранг Разбиваемое множество Основание разбиения Дифференциальный признак Подмножества Пример

1 Именные словосочетания Тип структуры «словоформы» Наличие / отсутствие словоизменения у «словоформы» 1. Изменяемые части речи 2. Неизменяемые части речи чтение книги чтение вслух

2-1 1. Изменяемая словоформа 2. Неизменяемая словоформа Тип изменения «словоформы» 1. Склонение 2. Согласование 1.1. Склоняемые 1.2. Согласуемые борьба за власть зеленая трава

2-2 Отнесенность к части речи 2.1. Инфинитив 2.2. Наречие привычка курить бег вприпрыжку

3 1.1. Склоняемые Характер «словоформы» 1. Существительное 2. Числительное + существительное 1.1.1. Собственно именная синтаксема 1.1.2. Квантитатив помощь в работе два дома, трижды в неделю

4 1.1.1. Собств. именная син-таксема Тип синтаксемы — «словоформы» Степень самодостаточности 1.1.1.1. Свободные 1.1.1.2. Несвободные тревога за сына / о сыне; комната брата

5-1 1.1.1.1. Свободные 1.1.1.2. Несвободные Основание присоединения словоформы 1.1.1.1.1. Валентность слова 1.1.1.1.2. Грамматическое присоединение писать письмо писать в комнате

5-2 Тип управления 1. Обусловленное 2. Немотивированное 1. Обусловленная 2. Связанная брат у Оли дом отца

Схема 5

Дендраграмма оппозиций морфосинтаксических типов именных словосочетаний

Всеволодова, 2000] — лингвистическая универсалия и, как показывает сопоставление, одинакова во всех языках, поскольку отражает реально существующие зависимости и связи объективного мира (и соответственно на семантическом уровне все валентности слова как позиции имен денотативных ролей, формирующих данную ситуацию, обязательны), но различна на синтаксическом уровне (синтаксическая валентность в нашей концепции), где она может быть сильной и слабой. Как показано в [Апресян, 1964], сила валентности есть величина математическая в диапазоне от 0 до 1. И языки могут различаться именно этим уровнем валентности. Так, в русском языке глаголы есть и читать имеют слабую синтаксическую валентность, поэтому возможны высказывания типа Он ест, Мы читаем. В китайском здесь сильная валентность, и имя объекта грамматически обязательно, в крайнем случае, «общими» заместителями конкретных названий выступают слова рис и газета.

Грамматическое присоединение тоже не абсолютно свободно и обычно — в этом фрагменте системы — являет собой свободную 36

синтаксему со значением места, времени, комитативности, обусловленности и др. функционально-семантических категорий, ср.: читать в саду, гулять по вечерам, петь с подругой, плясать от радости. Как было выявлено еще в 60-е гг., свободные именные синтаксемы в действительности образуют более сложные структуры — именные группы, конкретная форма которых зависит от многих факторов [Всеволодова, 2000].

Поскольку в речи все знаменательные слова выступают в статусе синтаксем [Мухин, 1964, Золотова, 1973], статус синтаксемы — свободная, обусловленная, связанная, — принципиально важен. Форма свободной синтаксемы определяется только ее внутренними факторами — лексикой: в среду — в мае — на праздники — на уроке — за обедом; формой числа: на Урале — в Альпах, наличием / отсутствием и характером определения: в мае — в прошлом мае /в прошлый май / прошлым маем, в прошлом году — в год окончания школы и под. Обусловленная синтаксема возможна только в структуре предложения, как, например: Брат у Оли в школу пошел; Грипп у Маши дал осложнения, связанная может выступать как по валентности, причем эта валентность может быть как собственно лексической: случай с Петром Ч с Петром что-то случилось, опора на факты Ч опереться на факты, так и в определенной степени формальной, обусловленной требованиями приставки, т.е. сингармонизмом приставки и предлога, ср. для глагольных с/с: влюбиться в кого / вслушаться, вляпаться, вжиться, вчитаться во что; приспособить, прикрепить, применить, присобачить что к чему. Ср.: въехать на стадион — лексическая валентность, свободная синтаксема; и въехать в стадион — сингармонизм и соответственно связанная синтаксема с другим значением. Что касается грамматического присоединения для связанных синтак-сем, то в именных с/с это именно родительный приименной, где в случае необходимости присоединения «словоформы» маркируется, в подавляющем большинстве случаев, ее грамматическая зависимость от «слова» при том, что, вполне возможно, самыми первыми и не требующими — за своей очевидностью и однозначностью — каких-либо дополнительных маркеров случаями такой связи были с/с со значением интерперсональных отношений типа брат Маши / Машин брат, отношений принадлежности типа дом отца/отцов дом, голоса птиц / птичьи голоса, части и целого типа ножка стола, возможно, с/с типа портрет деда. Во всех остальных случаях появление формы родительного падежа говорит о собственно грамматических связях или даже о начале процесса грамматикализации, например, о начале опредложивания «слова», ср.: в случае с Петром — в случае Петра [Шереметьева, 2008; Всеволодова, 2011]. Самоё систему структур с родительным приименным можно представить в следующей схеме (схема 6).

37

Схема 6

Словосочетания с родительным приименным без предлога

Как очевидно из материала, нам удалось систематизировать, представить в виде категориальных образований чисто формальные разновидности русских с/с, но не их содержание. Одна и та же «модель» словосочетания может иметь очень разные значения, ср.: дверь со скрипом — разговор с другом — борьба с коррупцией — работа с ошибками (в работе есть ошибки и работать над ошибками). Одно и то же значение может быть выражено разными типами с/с, см. выше парадигму «слова».

Но в каждом конкретном с/с свободно выявляемы ролевые функции, представленные либо каждым из компонентов с/с: чтение книги — действие + объектив; чтение мальчика — действие + агенс; создатель теории — креатор (субъект) + креатив (объект), жители Москвы — экзисциенс (субъект) + локатив, церковь 18 века — креатив + время его создания; причина поломки — показатель логической связи (релятор) + действие, дом отца / отцов дом / дом у отца — посессив (объект) + посессор, хозяин собаки — посессор + посессив и под., либо целой дескрипцией цвет блузки и цвет неба, ср.: блузка цвета неба; форма круга = круг и форма тарелки — круглая; вести раскопки кургана = раскапывать курган и пр. Возможна / невозможна в принципе категоризация смыслов с/с, покажет дальнейшая работа. Предварительный анализ выявления и возможности представить участников ситуации (денотативные роли) и их взаимоотношения в с/с показал многофакторность этой операции и необходимость всесторонних исследований большого языкового материала.

Список литературы

АмиантоваИ.Э., БитехтинаГ.А., Всеволодова М.В., КлобуковаЛ.П. Функционально-коммуникативная лингводидактическая модель языка как составляющая современной лингвистической парадигмы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2001. № 6. Апресян Ю.Д. О сильном и слабом управлении // Вопросы языкознания. 1964. № 4.

38

Апресян Ю.Д. Синтаксис и семантика в синтаксическом описании // Единицы разных уровней грамматического строя языка в их взаимодействии. М., 1969.

Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. М., 1976.

Безяева М.Г. Семантика коммуникативного уровня звучащего языка. М., 2002.

Беленькая О.В. Модели простых предложений с глагольными причинными предикатами: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1994.

Белошапкова В.А. и др. Современный русский язык. М., 1989.

Богуславский И.М. О понятии сферы действия предикатных слов // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 39. 1980. № 4.

Виноградов В.В. Вопросы изучения словосочетаний (на материале русского языка) // Вопросы языкознания. 1954. № 3.

Воробьева Г.К. Онтологическая теория несвободной глагольно-именной сочетаемости слов русского языка. Лингвокогнитивные и культурологические аспекты. М., 2005.

Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. Учебник. М., 2000.

Всеволодова М.В., Панков Ф.И. К вопросу о категориальном характере актуального членения и его роли в русском высказывании. Статья первая // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2008. № 6.

Всеволодова М.В., Панков Ф.И. К вопросу о категориальном характере актуального членения и его роли в русском высказывании. Статья вторая // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2009. № 1.

Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. 1971. М., 1972.

Дерибас В.М. Устойчивые глагольно-именные словосочетания русского языка. Словарь-справочник. М., 1979.

Дулина А.Н. Категория простых предложений с временными реляторами в современном русском языке // IV Международный конгресс исследователей русского языка. Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы. М., МГУ. 20-23 марта 2010 г.

Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса. М., 1973.

Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1971.

Крылова О.А. Коммуникативный синтаксис русского языка. М., 1992.

Куликова Е.В. Словосочетания в функционально-коммуникативной лингво-дидактической модели русского языка (на материале словосочетаний с родительным приименным): Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2011.

Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 1974.

Маркус С. Лингвистический аспект логических оппозиций // Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.

Мордвилко А.П. Глагольно-именные описательные выражения в современном русском языке. М., 1956.

Мухин А.М. Функциональный анализ синтаксических элементов. М.; Л., 1964.

Николаева Т.М. Семантика акцентного выделения. М., 2004.

Прокопович Н.Н., Дерибас Л.А., Прокопович Е.Н. Именное и глагольное управление в современном русском языке. М., 1981.

39

Русская грамматика: В 2 т. / Гл. редактор Н.Ю. Шведова. М., 1980. СкобликоваЕ.С. Согласование и управление в русском языке. М., 1971. Тулина Т.А. Функциональная типология словосочетаний. Киев, 1976. Хельбиг Г. Проблема валентности в современном немецком языке // Степанова М.Д., Хельбиг Г. Части речи и проблема валентности в современном немецком языке. Гл. 3. 1982. Шереметьева Е.С. Отыменные релятивы современного русского языка.

Семантико-синтаксические этюды. Владивосток, 2008. Янко Т.Е. Коммуникативные стратегии русской речи. М., 2001.

Сведения об авторе: Всеволодова Майя Владимировна, профессор кафедры дидактической лингвистики и теории преподавания русского языка как иностранного филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: mvsevol@mail333.com