CC BY
14
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Школа и жизнь
Необходимость разумных и полезных развлечений два школьников во время досуга. Литературные вечера. Школьное товарищество как фактор воспитания
Опубликовано:
Христианское чтение. 1901. № 5. С. 792-808.
© Сканированье и создание элекгронного варьанга: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru’). 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможность ьзмененьь.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
ШКОЛА Z ЖИЗНЬ.
Необходимость разумныхъ и полезныхъ развлеченіи для школьниковъ во время досуга. Литературные вечера. Школьное товарищество какъ
факторъ воспитанія.
Хроникеръ „Вѣстника Воспитанія“ (1901, № 1-й) приводитъ слѣдующую газетную замѣтку: „въ виду все увеличивающагося чиола душевныхъ и нервныхъ заболѣваній и преступленій подъ вліяніемъ широко распространившагося злоупотребленія алкоголемъ и на основаніи имѣющихся указаній на потребленіе крѣпкихъ напитковъ даже учениками среднихъ школъ, состоящая при русскомъ Обществѣ охраненія народнаго здравія комиссія по вопросу объ алкоголизмѣ выработала программу вопросовъ для собиранія точныхъ статистическихъ свѣдѣній о дѣйствительныхъ размѣрахъ этого зла. Собираніе свѣдѣній предполагается вести при содѣйствіи воспитанниковъ высшихъ учебныхъ заведеній, какъ лидъ, недавно окончившихъ среднюю школу, сохранившихъ о ней живыя воспоминанія и часто еще имѣющихъ съ нею связи“.— „Алкоголизмъ въ средѣ учащихся“! восклицаетъ, приведя эту замѣтку, хроникеръ: „а между тѣмъ въ существованіи его нѣтъ никакихъ сомнѣній, и вопросъ идетъ лишь о его размѣрахъ. Такія явленія, какъ алкоголизмъ, возникаютъ, конечно, не по винѣ школы, а по винѣ орѳды, въ которой вращаются учащіеся внѣ школы. Но что предпринимаетъ школа для борьбы оъ вліяніемъ среды? Однѣ лишь карательныя мѣры противъ провинившихся учениковъ. Ученикъ гимназіи или другого учебнаго заведенія, замѣченный въ наклонности къ употребленію спиртныхъ напитковъ, обыкновенно тотчасъ же изгоняется вонъ. Это однако, какъ свидѣтельствуютъ факты, не искореняетъ той же наклонности въ другихъ ученикахъ, а только заставляетъ ихъ быть болѣе осторожными. Однѣхъ карательныхъ мѣръ въ этомъ случаѣ, какъ и вообще въ дѣлѣ воспитанія, оказы-
ваѳтся недостаточно. Нужны другія мѣры болѣе дѣйствительныя. Къ чослу такихъ мѣръ относится устройство для учащихся хорошихъ и разумныхъ развлеченій въ самой школѣ. Врядъ ли нужно доказывать цѣлесообразность и плодотворность этой мѣры по отношенію къ тѣмъ учащимся, которые вступаютъ на путь порочныхъ удовольствій единственно потому, что ни семья, ни окружающая ихъ орѳда, ни школа не даютъ имъ понятія объ удовольствіяхъ чистыхъ и хорошихъ. Если устройство воскресныхъ чтеній или народныхъ спектаклей, по неопровержимымъ фактическимъ даннымъ, способно отвлекать отъ пьянства и разгула людей взрослыхъ, то, очевидно, во много разъ легче подѣйствовать аналогичными способами на дѣтей и юношей. Слѣдуетъ надѣяться, что готовящаяся реформа средней школы не оставитъ безъ вниманія эту важную воспитательную задачу школы и откроетъ учащему персоналу широкую возможность воздѣйствія на школьниковъ въ указаномъ направленіи“.
Дѣйствительно, потребность въ этомъ ощущается настоятельная. Наша школа упускаетъ' изъ виду, что въ число ея воспитательныхъ задачъ входитъ не одно только пріученіе ученика къ труду и дисциплинѣ, но и къ разумному отдыху отъ труда. И взрослые люди не всегда употребляютъ свой досугъ на разумныя развлеченія, тѣмъ болѣе, это бываетъ съ невзрослыми. Нужно послѣднихъ воспитать въ этомъ отношеніи, чтобы они, когда подростутъ, имѣли уже вкусъ и привычку къ удовольствіямъ высшаго порядка. Удовольствія и развлеченія для школьниковъ! Только въ очень недавнее время эти слова перестали дико звучать для уха нашей сухой и формалистичной педагогіи. Слишкомъ уже пропитана она взглядомъ на учащагося не какъ на „душу живу“, а какъ на мунштруѳмый объектъ, наполняемый знаніями по программамъ и располагающій поведеніе свое по инструкціи. Оффиціальное отношеніе къ ученикамъ не допускало снисходить до ихъ развлеченій, а отсутствіе любви уничтожало въ корнЬ и самую мысль о чемъ-либо подобномъ. Особенно это нужно сказать о нашихъ духовныхъ семинаріяхъ и училищахъ. Времена далекой бурсы, кажется были счастливѣе „гуманныхъ“ семидесятыхъ и восьмидесятыхъ годовъ: въ старину, напр., были рекреаціи—учрежденіе—какъ его ни разсматривай—почтенное; въ новыя времена о нихъ и помину нѣтъ, а если гдѣ и остались онѣ въ качѳотвѣ пережитка, то, въ видахъ экономіи учебнаго времени, переводятся. А между тѣмъ, развлеченія воспитанниковъ нашихъ духовныхъ школъ потому уже должны быть предметомъ особеннаго вниманія со стороны учебно-педагогическаго персонала, что въ послѣднихъ, кажется, вездѣ имѣются интернаты: слѣдовательно, школа, замѣняя питомцу семью, должна взять на свое попеченіе его и трудъ и досугъ. Конечно, въ настоящее время начинается и въ духовныхъ школахъ дви-
5а
ясѳвіѳ въ этомъ направленіи, но еще робкое н частичное. Что же касается семидесятыхъ и восьмидесятыхъ годовъ, то что-либо подобное могло быть развѣ только въ видѣ исключенія. Особенно обездолены были тѣ воспитанники, которые остаются въ училищахъ и семинаріяхъ на каникулы. Въ то время, ракъ начальство справляетъ рождественскій или пасхальный праздникъ въ своей семьѣ, стараясь по установившимся обычаямъ доставить возможно болѣе пріятныхъ минутъ своимъ дѣтямъ,' ученики, почему-либо не поѣхавшіе на каникулы, остаются внѣ семьи и призора, въ казарменной семинарской или училищной обстановкѣ. Конечно, имъ дается больше свободы, чѣмъ въ учебное время, но на что употребляется эта свобода и какъ ее употребить съ пользою и удовольствіемъ, объ этомъ никто не думаетъ. Пишущій эти строки хорошо помнитъ, что въ духовномъ училищѣ день роспуска ознаменовывался, напр., тѣмъ, что ученики, пользуясь первыми же минутами свободы, начинали усиленно курить: курили свободно и тѣ, кто обычно куритъ, курили и тѣ, кто въ учебное время и не думалъ курить, дымъ столбомъ стоялъ въ опальняхъ, гдѣ обыкновенно они проводили время. Такое осуществленіе находила себѣ радостная мысль, что вастали свободные дни, и, слѣдовательно, можно пожить въ свое удовольствіе! Но, конечно, она могла находить и другое, еще менѣе удачное, осуществленіе, при отсутствіи библіотекъ, при грубости нравовъ, при неимѣніи развлеченій, болѣе разумныхъ и приличныхъ. Бдва-ли погрѣшимъ, если скажемъ, что и въ настоящее время въ большинствѣ семинарій и училищъ дѣло обстоитъ не лучше. А между тѣмъ, время и жизвь уже не довольствуется такимъ наполненіемъ вещей. На разумное и пріятное наполненіе досуга школьниковъ воѳ болѣе и болѣе начинаютъ обращать внимавіѳ. Практика выработала уже различныя средства для этой цѣли, и духовнымъ школамъ необходимо ихъ имѣть въ виду, необходимо ввести въ сферу своей жизни.
Однимъ, притомъ самымъ обычнымъ, изъ такихъ средствъ служатъ такъ называемые литературные вечера. Не лишне по этому поводу привести здѣсь нѣсколько словъ изъ статьи „Литературные вечера въ кадетскихъ корпусахъ“, напеча-таной въ Педагогич. Сборн. 1900 г. декабрь. Авторъ (г. Ѳоминъ) говоритъ, что литературные вечера имѣютъ значеніе и какъ средство для литературнаго образованія воспитанниковъ и какъ полезное и пріятное развлеченіе.
„Дѣло устройства литературныхъ вечеровъ слагается изъ двухъ главныхъ моментовъ: 1) подготовка къ вечеру и
2) выполненіе его программы. Каждый изъ этихъ моментовъ вноситъ въ дѣтскую жизвь много оживленія и служитъ источникомъ пріятныхъ ошущеній. Одно изъ положеній раціональной педагогики гласитъ, что всякій досугъ
дѣтей долженъ быть наполненъ какимъ-нибудь разумнымъ занятіемъ: подготовка къ литературнымъ вечерамъ—одно изъ самыхъ полезныхъ и благородныхъ занятій для наполненія досуга. Дѣти очень любятъ заучивать стихотворенія, а возможность произносить заученное вслухъ доставляетъ имъ громадное удовольствіе. При этомъ во время рѳпитицій. когда они читаютъ стихотворенія въ присутствіи товарищей, ризвиваѳтся соревнованіе, вполнѣ естественное желаніе исполнить пьесу не хуже другихъ, заслужить одобреніе слушателей. Мальчикъ и въ свободное время занятъ этими мыслями, отвлекающими отъ шалостей, мечтаетъ о томъ, какъ прочитать избранное стихотвореніе на вечерѣ, какое впечатлѣніе вызываетъ оно въ слушателяхъ. Кромѣ того, на рѳпитиціяхъ онъ учится искусству выразительнаго чтенія, одному изъ самыхъ полезныхъ и пріятныхъ искусствъ. Мысль о важномъ зваченіи этого искусства въ дѣлѣ образованія все болѣе и болѣе проникаетъ въ нашу педагогическую литературу, и даже слышатся голоса въ пользу того, чтобы обученіе выразительному чтенію внести въ программу преподаванія какъ отдѣльный предметъ. Дѣйствительно, даже простое умѣнье толково и пріятно произносить ваизуоть стихи и прозу благотворно вліяетъ на эстетичѳо'коѳ и нравственное развитіе дѣтей; помимо уДовольстія, испытываемаго чтецомъ и слушателями, такое чтеніе пріучаетъ вдумываться въ каждое слово произведенія, способствуетъ его пониманію, обогащаетъ рѣчь словами и выраженіями, помогаетъ усвоенію благороднаго образа мыслей и чувствъ, укрѣпляетъ любовь къ родной литературѣ.
Литературнаго вечера дѣти ждутъ съ большимъ нетерпѣніемъ и волненіемъ. Они знаютъ, что часъ—другой переживутъ при особой обстановкѣ, что на этотъ ихъ праздникъ ообѳрутся взрослые, вниманіе которыхъ для нихъ дорого, а одобреніе и поощреніе и того Дороже. Особенно волнуются чтецы и отъ сознанія, что ихъ будутъ опушать йотъ понятнаго опасенія, какъ бы не испортить въ чтеніи разученной пьесы. Подобными же мыслями и чувствами заняты и товарищи чтецовъ, не принимающіе активнаго участія вь вечерѣ: они не безразлично относятся къ роли исполнителей, желаютъ имъ успѣха, тоже находятся въ приподнятомъ настроеніи и, при удачномъ исполненіи номера программы, испытываютъ удовольствіе не мейыпеѳ, чѣмъ сами чтецы. Нужно видѣть, съ какимъ восторгомъ встрѣчаютъ они каждое бойко прочитанное стихотвореніе, какими дружными апплодисмѳнтами награждаютъ исполнителя, чтобы судить о степени этого удовольствія. Хорошіе чтецы составляютъ гордость ихъ товарищей. Нечего и говорить, что-успѣхъ, выпавшій на долю чтеца, приноситъ ему нравственное удовлетвореніе, сознаніе того, что онъ не даромъ потрудился, что онъ можетъ, при извѣстномъ усиліи, достигнуть желаемой цѣли. Все это
ободряющимъ образомъ дѣйствуетъ на дѣтей, поднимаетъ ихъ энергію, вырабатываетъ настойчивость, извѣстное упорство въ трудѣ—качества весьма драгоцѣнныя. Главное же значеніе литературныхъ вечеровъ состоитъ въ томъ, что они внооятъ въ дѣтскую жизнь разнообразіе, поддерживаютъ въ дѣтяхъ свѣтлое, веселое наотроѳніѳ, пробуждаютъ гуманныя чувства и стремленія, возвышаютъ нравственно.— Наконецъ, не нужно забывать и того, что постоянныя упражненія въ искусствѣ выразительнаго чтенія могутъ выработать дѣйствительно хорошихъ чтецовъ, а насыщеніе памяти художественными образами, поэтичѳокими произведеніями, доставитъ имъ большой запасъ цѣннаго литературнаго матеріала, который они унесутъ оъ собою изъ корпуса, по окончаніи въ немъ курса, и ужъ за одно это навсегда сохранять въ душѣ благодарное чувство къ мѣсту своего воспитанія. Литературные вечера обыкновенно соединяются съ музыкой и пѣніемъ. Помимо облагороживающаго вліянія на душу этихъ искусствъ, такое соединеніе необходимо, чтобы придать вечерамъ большее разнообразіе и привлечь большее количество участниковъ“.
Есть и еще одна сторона дѣла, которую слѣдуетъ отмѣтить, говоря о литературныхъ вечерахъ. Въ нихъ принимаютъ такое или иное участіе всѣ ученики, они доставляютъ развлеченіе не тому или другому ученику, а всѣла. Такимъ образомъ, интѳрѳоы всего класса, или лучше сказать, всей школы направляются на это благодарное въ разныхъ отношеніяхъ удовольствіе. Вещь весьма важная направить въ хорошую сторону интересъ отдѣльныхъ учениковъ—въ видахъ ихъ исправленія, но еще болѣе важное дѣло—дать хорошее направленіе коллективному интересу всей школы или всего класса. При обычной розни между воспитателями и воспитанниками, когда каждая сторона омотритъ на другую какъ на непріятельскій лагерь, литературные вечера и имъ подобныя развлеченія весьма важны какъ путь къ сближенію воспитателей оъ питомцами и къ благотворному вліянію на послѣднихъ не въ ихъ единичной обособленности, а въ ихъ товарищеской цѣлостности. Товарищество въ школѣ великое дѣло: и хорошій ученикъ ради товарищества иногда нарушаетъ правила дисциплины, и плохой ради того же товарищества иногда имъ подчиняется; оъ однимъ ученикомъ еще легко справиться, оъ цѣлымъ классомъ—весьма трудно. Отмѣчая значеніе въ этомъ опучаѣ литературныхъ вечеровъ, считаемъ необходимымъ обратить вниманіе и на вопросъ о школьномъ товариществѣ вообще. Онъ затронутъ въ январской книжкѣ „Вѣстника Воспитанія“ за текущій годъ, въ интересной статьѣ г. Г. Рокова подъ заглавіемъ „Школьное товарищество и его роль какъ фактора воспитанія“.
Авторъ этой статьи высказываетъ убѣжденіе, что „товарищество—великая воспитательная сипа въ школѣ. Игнорировать ѳѳ и безразсудно и непростительно. Напротивъ, многія и важныя по своимъ результатамъ мѣропріятія воспитательнаго характера могутъ быть на ней построены11.
Между тѣмъ „въ нашихъ учебныхъ заведеніяхъ воспитатели часто относятся неодобрительно къ проявленію учащимися чувствъ товарищества, въ особенности тогда, когда воспитанники, руководимые этими чувствами, не считаютъ возможнымъ раскрывать передъ своимъ начальствомъ различные проступки и нарушенія школьной дисциплины со стороны своихъ товарищей“.
Одинъ весьма характерный фактъ такого рода глубоко врѣзался въ память автору со времени ученія его въ гимназіи. Фактъ этотъ можетъ послужить хорошей иллюстраціей для дальнѣйшихъ выводовъ.
„Нѣсколькимъ ученикамъ второго класса гимназіи пришла въ голову идея выпачкать чернилами географическую карту, висѣвшую на стѣнѣ, предъ самымъ урокомъ географіи, вѣроятно, съ тою цѣлью, чтобы затруднить учителю спрашиваніе урока по нѣмой картѣ,—спрашиваніе оъ ученической точки зрѣнія наиболѣе невыгодное. Задумано—сдѣлано.
Провинившіеся ученики отнюдь не отличались какою-либо особою распущенностью и больше дѣйствовали ко легкомыслію, чѣмъ по завѣдомо-злому умыслу. Проступокъ, разумѣется, былъ замѣченъ, какъ только учитель вошелъ въ класоъ и посмотрѣлъ на карту. На его вопросъ: „кто это сдѣлалъ?“ отвѣтомъ было глубокое молчаніе. Ученики уже и оами поняли и по тону, какимъ говорилъ учитель, догадались, что дѣло вышло оѳрьѳзноѳ, и всѣ испуганно молчали ожидая дальнѣйшаго. Послѣ урока, въ перемѣну, въ классъ явился инспекторъ и такъ же, какъ учитель, при общемъ гробовомъ молчаніи, зловѣще бѣгая по лицамъ перепуганныхъ ребятъ, спросилъ: „кто испачкалъ карту?“ Въ отвѣтъ молчаніе. Классу велѣно было остаться послѣ уроковъ для „разбора“ дѣла. При этомъ инспекторъ внушительно порекомендовалъ виновникамъ проступка сознаться, угрожая, что въ противномъ случаѣ наказаніе имъ будетъ увеличено, и приоовокупляя, что они непремѣнно будутъ отысканы. Инспекторъ въ дѣлѣ, розыска былъ дѣйствительно виртуозъ и мальчуганамъ это хорошо было извѣотно.
Не омотря на то, въ классѣ даже и рѣчи не было о томъ, чтобы побуждать виновниковъ проступка къ сознанію. Дѣло было по существу общее, мысль о порчѣ карты одобрена была воѣми, и всѣ торжествовали, когда она была приведена въ исполненіе. Товарищи сознавали свою солидарность съ провинившимися и рѣшили всѣ вмѣстѣ нести наказаніе... По окончаніи уроковъ настроеніе класса было все-таки тревожное, боязливое и взвинченное. Инспекторъ явился въ класоъ
оъ дѣланно-торжественнымъ и строгимъ лицомъ, въ сопровожденіи всѣхъ надзирателей (тоже, очевидно, дла большой торжественности, что, по справедливому его разсчету, должно было нагнать еще больше страху)... Далѣе разыгрывается приблизительно слѣдующая сцена. Прежде чѣмъ начать свою рѣчь, инспекторъ долго молчитъ и упорнымъ взглядомъ осматриваетъ лица нѣкоторыхъ учениковъ, которые, по его мнѣнію, болѣе другихъ способны къ преступленію.
Я уже знаю, кто это сдѣлалъ, говоритъ инспекторъ: я все знаю... Сознавайтесь, а то будетъ хуже!
Молчаніе.
— Не хотите?! — тонъ инспектора становится грознѣе, лицо хмурится.—Хорошо! тогда пусть другіе окажутъ, кто это сдѣлалъ. Другіе не должны терпѣть въ своей средѣ такихъ негодяевъ, которые по трусости заставляютъ страдать невинныхъ. Ивановъ, говорите, кто испачкалъ карту!
Ивановъ, первый ученикъ, скромный, тихій, робкій, встаетъ и молчитъ.
— Что-жъ вы молчите? вы знаете, кто испачкалъ карту?
— Н... не знаю!
— Не знаете? И это правда?
Молчаніе.
— Правда это? Вы не знаете? отвѣчайте же: правда?
— П... правда!
— Правда?! такъ вы говорите: правда! А знаете ли. вы, что лгать не хорошо? Кто лжетъ, тотъ скверный, испорченный человѣкъ! Ложь—самый гнусный порокъ! Лжецы—самые низкіе люди! Кто же это сдѣлалъ, Ивановъ?
Молчаніе.
— Петровъ, вы скажите, кто испачкалъ карту?
— Не знаю!
Инспекторъ перебираетъ человѣкъ десять, обращаясь къ каждому оъ тѣми же вопросами, морализуя насчетъ правды и лжи, пуская въ ходъ угрозы, устрашенія...
Затѣмъ, онъ прибѣгаетъ къ другому пріему.
— Никто не знаетъ. Очень хорошо!--говоритъ инспекторъ, получивъ въ десятый разъ одинъ и тотъ же отвѣтъ. И пускай никто не знаетъ, а я знаю! Да знаю... А какъ вы думаете: кто больше способенъ на такой гнуоный поотупокъ,— тотъ ли, который всегда себя ведетъ отлично и ни въ чемъ дурномъ не замѣченъ, или тотъ кто часто попадался и попадается въ скверныхъ шалостяхъ? Какъ вы думаете объ этомъ, Ивановъ?
Ивановъ опять встаетъ и опять молчитъ.
— Ну что же молчите? Отвѣчайте, кто: первый или второй?
— Не знаю.
— Вы не знаете. Хорошо! А вотъ вы, Степановъ, вы навѣрное знаете?..
Степановъ, одинъ изъ извѣотныхъ шалуновъ, смущенно встаетъ и молчитъ.
Неужели не знаете? Такъ-такъ и не можете Сказать, Степановъ, кто болѣе другихъ способенъ на гадкіе продѣлки?... Нѣтъ, можете, можете оказать! Вамъ это хорошо извѣстно! (тонъ инспектора повышается). Вы должны знать! Да, должны! Слышите, что я говорю?
Степановъ начинаетъ всхлипывать, потомъ рыдать, и сквозь слезы говорить: „это не я! не я пачкалъ карту!“
— Вы не пачкали карту? А я развѣ говорю, что вы пачкали? Зачѣмъ же вы плачете? Почему же вы плачете, воли не пачкали карту? Зто странно! Это удивительно! Кто не виноватъ, тому нечего плакать... Кто же испачкалъ карту?— рѣзко и быстро спрашиваетъ инспекторъ.
— Н... не знаю!..
Новая неудача испытаннаго пріема приводитъ инспектора въ озлобленіе и онъ оъ трудомъ сдерживаетъ свои гнѣвъ. Зная однако по опыту, что горячность въ такихъ случаяхъ только вредитъ дѣлу, и имѣя въ запасѣ еще нѣсколько пріемовъ слѣдственной практики,—пріемовъ, основанныхъ на тонкомъ пониманіи дѣтской и массовой психологіи, достойномъ, въ скобкахъ оказать, лучшаго примѣненія,—инспекторъ старается казатьоя спокойнымъ и переходитъ къ новому споообу допроса.
Инспекторъ дѣлаетъ распоряженіе надзирателямъ о задержаніи всего класса на три часа за упорное укрывательство виновниковъ проступка и уходитъ, замѣтивъ еще разъ, что виновники ему все равно извѣстны и что имъ теперь не будетъ сдѣлано никакого снисхожденія“... И т. д. и т. д.
Справедливо замѣчаетъ г. Роковъ, что подобныхъ описанному случаевъ въ каждой школѣ бываетъ достаточно, справедливо также рнъ возмущается, что въ нихъ нравственной пыткѣ подвергается слабая воля ребенка, котораго заставляютъ жертвовать одной правдой для другой, что въ нихъ поощряется то, что презирается во мнѣніи взрослыхъ людей (доносъ), что воспитатель въ этомъ случаѣ сходитъ съ объективной почвы на почву личнаго самолюбія. Но особенное вниманіе обращаютъ на себя выводы, которые авторъ изъ такихъ фактовъ дѣлаетъ. Именно, есть въ нихъ одно удивительное обстоятельство, которое, при всемъ своемъ важномъ значеніи и обычности въ школьной жизни, страннымъ образомъ игнорировалось и игнорируется школьными педагогами „Какая сила могла принудить учениковъ второго класса, значитъ—дѣтей въ возраотѣ отъ 12 до 13 лѣтъ, тѳрпѣливо переносить незаслуженное наказаніе, преодолѣвать свой страхъ предъ инспекторомъ и упорно отказываться отвѣчать ему на вопросы, покрывать цѣлымъ клаосомъ провинившихся товарищей, что побуждало дѣтей къ этому, когда имъ такъ легко было указать виновныхъ и преспокойно отправиться по
домамъ къ обѣду и отдыху?" Нельзя не подчеркнуть и того, что здѣсь никто не читаетъ ученикамъ нравоученій, никто не проповѣдуетъ, что лучше пострадать, чѣмъ нарушить нравственные принципы,—какъ это обыкновенно дѣлается, когда учениковъ хочетъ научить чему-либо доброму воспитатель,—а между тѣмъ, дѣти добровольно несутъ кару за другихъ, стойко и съ явнымъ самоотверженіемъ соблюдаютъ какое-то священное для вихъ правило, эгоистическая по существу дѣтская натура въ данномъ случаѣ обнаруживаетъ альтруизмъ. „И если бы въ лѣтописяхъ школьной жизни собрать всѣ факты подобнаго рода, если бы соочвтать, сколько разъ въ аналогичныхъ случаяхъ школьники рѣшались не только отсидѣть за нѣсколькихъ товарищей лишній часъ или два въ школѣ, что еще не такъ трудно,—ио подвергали себя болѣе суровымъ лишеніямъ, иногда даже исключенію изъ учебнаго заведенія, а въ былые годы жестокимъ тѣлеснымъ экзекуціямъ, то эта странная, непонятная педагогамъ и игнорируемая ими, эта могущественная по своему вліянію на дѣтей сила обрисовалась бы во всемъ своемъ значеніи и невольно пршппооь бы изумляться, почему ни одинъ педагогъ и ни одна пѳдагогнчка не находятъ нужнымъ ею воспользоваться для педагогическихъ цѣлей. Что же это за сипа? Сила эта есть школьное товарищество".
„Главнѣйшій изъ доводовъ, почему, начиная съ извѣстнаго возраста, для ребенка предпочтительнѣе обученіе въ школѣ, хотя бы даже и плохое, обученію дома, хотя бы и организованному на оамыхъ разумныхъ основаніяхъ,—конечно, состоитъ въ томъ, что школа даетъ ребенку незамѣнимую въ воспитательномъ отношеніи товарищескую среду, которой онъ лишенъ при домашнемъ обученіи. Научиться жить въ обществѣ, уважать • общественные интересы, паступаться личными стремленіями, идущими съ ними въ разрѣзъ, отдавать себя, свой трудъ, свои силы на служеніе общему дѣлу,—научиться всему этому можно, только живя въ обществѣ. Человѣкъ оторванный отъ общества, болѣе другихъ рискуетъ стать черствымъ эгоистомъ, неспособнымъ не только поддерживать на практикѣ, но даже и сознавать общественные интересы. Ребенокъ, проведшій свое дѣтство и затѣмъ отрочество исключительно въ кругу семьи, навѣрное выростѳтъ человѣкомъ, индифферентно относящимся ко всему, что не касается непосредственно его личнаго существованія. Но школьное товарищество представляетъ нѣчто большее, чѣмъ простое сообщество сверстниковъ, связанныхъ только единствомъ возраста и доступныхъ ему интересовъ въ средѣ игръ, забавъ и развлеченій. Школьное товарищество связано сверхъ того, единствомъ дѣловыхъ цѣлей и общими отношеніями въ школѣ и наставникамъ,—къ чему съ теченіемъ времени присоединяются многоразличные и все усложняющіеся общіе интѳрѳоы и въ области умственныхъ вопросовъ и въ
области нравственныхъ понятій, и въ облаоти стремленій идеаловъ, и т. п. Товарищескій кружокъ есть въ тѣономъ смыслѣ та среда, которая воспитываетъ отрока и юношу съ момента, когда вліявіѳ на него родителей уже перестаетъ быть значительнымъ. Всякая мать, слѣдившая за развитіемъ своихъ дѣтей, знаетъ это, знаетъ по горькому чувству, которое ей пришлось иопытывать, замѣчая, какъ вырастающій сынъ мало-по-малу уходитъ изъ подъ ея опеки, какъ онъ, до сихъ поръ дорожившій исключительно ея мнѣніемъ, начинаетъ наравнѣ, а въ иныхъ случаяхъ даже и выше, цѣнитъ мнѣніе товарищества. Но разумная мать не будетъ бороться съ вліяніями, побѣждающими ея собственное вліяніе, которое до тѣхъ поръ было всеобъемлющимъ, такъ какъ все равно эта борьба была безплодна, а, напротивъ, отнесется къ нему, какъ къ должному и необходимому, заботясь отнынѣ лишь о томъ, чтобы не утратить довѣріе своего сына. Это довѣріе для ея любящаго сердца важнѣе всего. Ей нужно знать кто и что становятся руководителями ея оына, съ кѣмъ онъ сближается, куда его ведутъ, чему, учатъ, какія понятія внушаютъ. Зная все это, она еще можетъ во время остановить и удержать сына, если онъ попалъ въ компанію сомнительную, можетъ дать ему добрый совѣтъ, предостеречь его. Но если, ревниво оберегая свои материнскія права, мать начнетъ вооружать свое дѣтище противъ товарищей, каковы бы они ни были, она навѣрное лишится его довѣрія, и тогда товарищескій кружокъ станетъ для него уже окончательно непререкаемымъ авторитетомъ. Такой же результатъ подучится, если родители совоѣмъ не слѣдятъ за перемѣнами, происходящими съ ихъ дѣтьми, и на все смотрятъ сквозь пальцы. А между тѣмъ, какъ много случаевъ, гдѣ все будущее человѣка опредѣляется принадлежностью его въ школьномъ возраотѣ къ тому или иному товарищескому кружку. Возникаютъ кружки иной разъ очень рано, въ третьемъ четвертомъ классѣ. Компанейское начало крайне занимаетъ школьниковъ, которые въ своей домашней жизни, при постоянной родительской опекѣ, съ нимъ совершенно незнакомы. Нужно посмотрѣть, съ какимъ важнымъ видомъ мальчуганъ объявляетъ своимъ родителямъ, что сегодня овъ долженъ идти на собраніе товарищей. Да, онъ именно долженъ идти, ему нельзя не идти: всѣ идутъ и онъ со всѣми. Попробуйте его не пустить, и вы задѣнете въ немъ самыя чувствительныя струны, вы его осрамите передъ товариществомъ, вы лишите его возможности исполнить свою функцію члена товарищескаго кружка. Къ первымъ товарищескимъ собраніямъ внѣ школы, хотя бы они устраивались съ цѣлью совмѣстнаго развлеченія, ученикъ относится не только какъ къ удовольствію, но и какъ къ извѣстнаго рода обязанности. Ему не только хочется пойти въ собраніе, но ему кромѣ того, стыдно не пойти. Въ немъ уже развито чувство солидарности, онъ
стремится поддержать „ общественное“ начинаніе, онъ очи* таетъ себя связаннымъ съ другими. Посмотрите далѣе, какъ ведетъ себя собравшаяся по своей иниціативѣ тояпа тѣхъ самыхъ ребятишекъ, которымъ тщетно внушаютъ въ школѣ идеи порядка и послушанія. Если она затѣяла какую-ниііудь игру, то игра ведется по всѣмъ правиламъ и законамъ, и всѣ слѣдятъ за тѣмъ, чтобы правила и законы не нарушались. Если дѣти отправляются просто на-просто за городъ, въ поле, въ лѣсъ, на прогулку, они сами поддерживаютъ порядокъ, останавливаютъ наиболѣе безпокойныхъ, угрожаютъ имъ отлученіемъ отъ общества. Конечно, организуемыя дѣтьми коллективныя забавы могутъ принять и нежелательный характеръ, что часто и бываетъ. „Помню, напримѣръ, говоритъ авторъ, что въ наше время особенно распространены были уличныя драки между школьниками разныхъ учебныхъ заведеній. Драки эти имѣли цѣлую организацію на манеръ войнъ между непріятелями. Битвы были и рукопашныя, и артиллерійскія, гдѣ кононада поддерживалась камнями, причинявшими нерѣдко участникамъ значительныя поврежденія. Извѣстны мнѣ также случаи еще болѣе некрасиваго поведенія школяровъ, собравшихся въ товарищескіе кружки, руководимые вождями уличнаго пошиба. Называя товарищество могущественной воспитательной силой, я, конечно, и не имѣлъ въ виду утверждать что вліяніе его всегда и во всѣхъ отношеніяхъ, бываетъ благотворнымъ. Оно—оружіе обуюдуостроѳ и при извѣстныхъ условіяхъ можетъ оказаться и дѣйствительно оказывается гибельнымъ, но вѣдь и чтеніе книгъ въ воспитательномъ отношеніи обоюдуострый мечъ.“ И если во многихъ случаяхъ товарищескіе кружки вредно дѣйствуютъ на своихъ членовъ, то въ этомъ повинны родители и воспитатели подростающихъ поколѣній, относящіеся къ важнымъ воспитательнымъ факторамъ съ преступною небрежностью, которая, впрочемъ, часто объясняется ихъ собственнымъ невѣжествомъ. Но каковъ бы ни былъ нравственный обликъ товарищеской компаніи и въ какихъ бы дурныхъ дѣяніяхъ нн проявлялась ея солидарность, даже и при такомъ минуоѣ она сохраняетъ свои положительныя стороны. Солидарность остается зерномъ, началомъ, первой пробой развивающейся общественности. Дѣти, не воспитанныя во всѣхъ другихъ отношеніяхъ, съ грубыми задатками и наклонностями, съ отсутствіемъ понятій дурного и хорошаго, получаютъ воспитаніе въ совмѣстныхъ отношеніяхъ, сознательно относятся къ своимъ обязанностямъ какъ членовъ сообщества, усвоиваютъ идею долга. Съ этой точки зрѣнія мы считаемъ всякій школьный товарищескій кружокъ полезнымъ. Но, разумѣется, польза въ одномъ можетъ быть перевѣшена вредомъ въ другихъ отношеніяхъ. Потому-то и необходимо практической педагогикѣ изыскивать средства въ тому, чтобы, не разрѣшая школьныхъ товарищескихъ кружковъ, не препятствуя, а наоборотъ содѣйствуя ихъ развитію,
вмѣстѣ съ тѣмъ давать имъ желательное и полезное направленіе“.
„Такое направленіе до сихъ поръ они пріобрѣтали и пріобрѣтаютъ подъ вліяніемъ только какихъ-нибудь случайныхъ обстоятельствъ. Но за то, какъ только интересы товарищескаго кружка устремляются на хорошее дѣло, онъ отдается ему со всѣмъ увлеченіемъ молодости, подѳрживаѳмымъ духомъ благороднаго соревнованія, съ чистосердечной и пылкой непосредственностью. Воодушевленіе отъ сознанія общей солидарности, отъ увѣренности въ томъ, что каждый порывъ души найдетъ откликъ въ родственныхъ и близкихъ душахъ,—такое одушевленіе, радостный подъемъ духа, любовь и расположеніе къ товарищамъ, напряженная и людная живой энергіи готовность дѣйствовать, свѣтлое и бодрое настроеніе, брызжущая весельемъ жизнерадостность,—всѣ эти чувства охватываютъ и наполняютъ юнаго члена корпораціи. Нѣтъ, можно поручиться такихъ собраній, гдѣ люди оъ равной непринужденностью, равнымъ интересомъ, равнымъ весельемъ проводили бы вмѣстѣ свое время, какъ проводятъ ѳго сдружившіеся школьники. Кто не помнитъ этихъ безконечныхъ разговоровъ, до того захватыющихъ и увлекательныхъ, что у пятнадцатилѣтияго мальчугана разлетается сонъ, что не хочется ни на минуту оторваться л пропустить хотя одно олово, что забывается воякая дѣйствительность"! Эта товарищеская бесѣда, если не затрогиваѳтъ сомнительныхъ темъ, является прекраснымъ, душу возвышающимъ удовольствіемъ и даетъ богатую пищу для мысли и чувства ея участниковъ. Она дѣйствуетъ и воспитывающимъ образомъ. Ученикъ сознаетъ, что тутъ оиъ не воспитанникъ, не опекаемый, не молокососъ, а равноправный членъ, самъ отвѣчающій за себя. Тутъ ѳго поотупки и олова подлежатъ не контролю и 1 исправленію со стороны старшихъ, а суду товарищескаго мнѣнія. Если онъ скажетъ глупость, его осмѣютъ; если онъ сдѣлаетъ безтактность, ѳго безъ церемоніи обругаютъ. Онъ самъ учится здѣсь слѣдить за собой, самъ замѣчаетъ и запоминаетъ свои промахи, самъ старается впослѣдствіи избѣгать ихъ. Это одна сторона. Кромѣ того, бесѣда касается различныхъ предметовъ, возбуждаетъ мысль, упражняетъ рѣчь, пріучаетъ прислушиваться въ чужимъ мнѣніямъ, заставляяѳтъ задумываться надъ многими фактами, которые прошли бы мимо, не оставивъ на себѣ вниманія, если бы ихъ не коснулся компанейскій разговоръ.
Но „юныя, полныя жизни и энергіи существа менѣе всего споообны пробавляться одними разговорами. Среди разговоровъ рано или поздно возникаетъ идея какого-нибудь коллективнаго начинанія и юнцы, не долго думая, оо свойственной имъ быстротой 'и нетерпѣливостью принимаются за ея осуществленіе. Предложитъ кто-нибудь издавать журналъ,—
начинаютъ издавать, пишутъ стихи, статьи. Явится мысль устроить ооботвѳнвый хоръ,—устраиваютъ, достаютъ ноты, спѣваются, даютъ импровизированные концерты. Иногда нѣсколько любителей театра и представленій заражаютъ своей страстью всѣхъ остальныхъ,—и вотъ возникаетъ идея устройства спектакля; образуется кружокъ артистовъ, которые чѣмъ дальше, тѣмъ серьезнѣе увлекаются театромъ. Но чаще всего товарищескіе кружки учащихся обращаются въ кружки саморазвитія, и это одно изъ наиболѣе плодотворныхъ поприщъ ихъ функціонированія. Къ мысли о необходимости пополненія своего школьнаго образованія путемъ чтенія книгъ приходятъ ученики старшаго возраста, того критическаго возраста, въ которомъ у отрока пробуждается самооознаніѳ и онъ начинаетъ задумываться надъ вопросомъ, что онъ такое и какое его положеніе среди окружающихъ его людей и среди окружающей его природы. И можно съ увѣренностью утверждать, что, если при всей малоразвитости воспитанниковъ среднихъ школъ многіе изъ нихъ все-таки выходятъ въ міръ съ открытыми глазами, съ какими бы то ни было запросами, сомнѣніями и стремленіями, — то этимъ всецѣло обязаны они товарищескимъ кружкамъ саморазвитія и самостоятельному чтенію“.
Т. о. необходимо, чтобы школа не только перестала бороться съ товариществомъ среди учащихся, подавлять и всячески игнорировать его, но, напротивъ, признавъ товарищество однимъ ивъ важныхъ орудій своей воспитательной дѣятельности, старалась поддерживать его и направлять въ хорошую сторову. „Въ современной молодежи и безъ того замѣтенъ упадокъ товарищескаго начала. Конечно, послѣднее является иногда отрицательнымъ факторомъ въ воспитательномъ отношеніи, но нежелательныя проявленія товарищескаго сближенія изчезнутъ сами собою, какъ только прекратится безцѣльная и вредная борьба съ его исконными правилами и требованіями и, вмѣстѣ съ тѣмъ, въ качествѣ conditio sine qua non, улучшится весь школьный строй. Тогда ту энергію, которую нынѣ товарищество затрачиваетъ на противодѣйствіе этому строю, можно будетъ съ успѣхомъ обратить на болѣе полезныя цѣли. Такъ напримѣръ, нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что при иныхъ условіяхъ школьная дисциплина и порядокъ въ значительной мѣрѣ могутъ быть поддерживаемы самыми учащимися. Подтвержденіемъ этому служатъ факты, и совершившіеся и совершающіеся. На урокахъ любимаго и уважаемаго учителя нѣтъ нужды въ угрозахъ и страхѣ наказанія. Шаловливый и неспокойный ученикъ подвергается на этихъ урокахъ самому дѣйствительному надзору — надзору со стороны товарищей. Его продѣлки, вмѣсто сочувствія, встрѣчаютъ въ нихъ неодобреніе и неудовольствіе, а этого совершенно достаточно, чтобы усмирить его окончательно, такъ какъ идти наперекоръ то-
вариществу для каждаго школьника, 8а очень рѣдкими исключеніями, не только стыдно, но и страшно. И этотъ страхъ— не страхъ физическаго насилія, не страхъ какого-либо вообще матеріальнаго наказанія: это просто страхъ одиночества. Идти противъ всѣхъ значитъ остаться одному. Извѣстны случаи, когда шаловливый и распущенный классъ, доставлявшій массу хлопотъ и непріятностей надзирателямъ и инспектору, стоявшій по своему поведенію на самой низшей ступени, не исправлявшійся не смотря на строгія и чаотыя взысканія, преображался самодиоциппияой въ хорошій класоъ изъ любви и расположенія къ классному наставнику ради того только, чтобы ему не причинять огорченій. И нужно замѣтить, что тутъ ученикамъ приходилось не только поддерживать порядокъ, но н побороть свою антипатію въ другимъ наставникамъ и воспитателямъ, которымъ они съ охотой готовы были бы такъ или иначе насолить, не взирая на рискъ и опасность. Слѣдовательно, когда мотивы подобнаго дурного поведенія исчезнутъ, тѣмъ болѣе можно разсчитывать на собственное умѣнье и усердіе учащихся къ поддержанію дисциплины. Конечно, такое умѣнье и усердіе не создается сразу. Въ младшихъ классахъ, гдѣ возрастъ и развитіе «учащихся требуетъ еще опеки надъ ними взроолыхъ людей, предоставить ихъ самимъ оѳбѣ было бы неблагоразумно и непедагогично. Но, наблюдая за дѣтьми въ это время, воспитатели все-таки должны пріучать ихъ мало-по-малу и къ самонаблюденію. Для этой цѣли учащимися прежде воѳго должны быть усвоены краткія и понятныя для нихъ правила школьнаго поведенія. Они должны твердо знать, что по школьнымъ законамъ считается недозволеннымъ. А чтобы пріучиться замѣчать недозволенное за ообой и другимъ, они должны отъ поры до времени исполнять роль наблюдателей. Роль эта и по существующимъ правиламъ принадлежитъ учащимоя, исполняющимъ обязанности такъ называемыхъ „дежурныхъ по классу". Но дежурные исполняютъ свои обя-занннооти формально, вѣрнѣе совсѣмъ не исполняютъ ихъ, такъ какъ вся ихъ дѣятельность сводится къ тому, чтобы подать учителю перо, назвать ему отсутствующихъ, стерѳть съ доски и т. п. Наблюдать за поведеніемъ товарищей они и не хотятъ и не могутъ, потому что такое наблюденіе при современномъ режимѣ было бы равносильно, съ точки зрѣнія школьниковъ, шпіонству и фискальству. Между тѣмъ при нормальныхъ условіяхъ институтъ дежурныхъ могъ бы оказаться хорошей школой для учащихоя въ пріученіи ихъ къ оамодисциплинѣ. Дежурные въ качествѣ исполнительныхъ органовъ товарищества могли бы съ успѣхомъ блюсти порядокъ и законность въ классѣ. Что это не гипотеза, можно убѣдиться наблюдая игры дѣтей: тому, кто избранъ въ игрѣ старшимъ, дѣти безпрекословно повинуются.— Труднѣе, но за то и во много разъ плодотворнѣе осущѳ-
ствить идею товарищескаго суда въ школѣ. Отчасти она проявляется уже и теперь. Судъ товарищескаго мнѣнія несомнѣнно существуетъ среди учащихся. Но можно было бы во многихъ случаяхъ организовать его болѣе правильно и это имѣло бы чрезвычайно важное значеніе въ воспитательномъ отношеніи. Во всѣхъ разногласіяхъ, спорахъ, ссорахъ между учащимися, во всѣхъ случаяхъ правонарушеніе, допускаемыхъ ими по отношенію другъ къ другу, особенно въ старшемъ возрастѣ, необходимъ товарищескій судъ. Вмѣшательство наставниковъ въ такого рода дѣла никогда не достигаетъ цѣли примиренія, никогда не кажется справедливымъ, никогда не успокоиваетъ разыгрывавшихся страстей. Лишь товарищеское мнѣніе способно поддержать праваго и привести къ раскаянію виноватаго, лишь оно можетъ разобрать дѣло по всей справедливости, вникнуть въ его сущность, понять его настоящіе мотивы. Случаются такія разбирательства и теперь, но сравнительно рѣдко, такъ какъ постоянная внѣшняя опека дѣлаетъ школьниковъ пассивными и нечувствительными къ нарушеніямъ правъ личности, къ грубому обращенію, иногда даже къ явной недобросовѣстности и нечестности. Если же въ нихъ съ ранняго возраста будетъ пробуждаться сознательное и активное отношеніе къ такого рода фактамъ, если они проникнутся мыолью о необходимости общими усиліями поддерживать въ своемъ маленькомъ обществѣ право, законность и личное достоинство, бороться съ неправдою и всяческимъ насиліемъ, какъ дѣяніями позорящими все товарищество,—тогда товарищескій оудъ будетъ отзывчиво и плодотворно функціонировать въ каждомъ подлежащемъ его вѣдѣнію случаѣ, и несомнѣнно это приведетъ къ повышенію общаго уровня нравственныхъ понятій среди учащихся и къ облагороженію ихъ поступковъ“.
„Духъ товарищества поддерживается частымъ общеніемъ его участниковъ. Поэтому необходимо всѣми мѣрами содѣйствовать общенію учащихся между собою и особенно привлекать къ нему тѣхъ, которые нелюдимы и застѣнчивы. Съ этой цѣпью должны быть организуемы, сообразно возрастамъ учениковъ, и совмѣстныя развлеченія, и совмѣстныя занятія науками, искусствами, чтеніемъ, ремеслами и т. п. Помимо спеціальнаго и самостоятельнаго значенія тѣхъ и другихъ для цѣлей умственнаго, нравственнаго и физичѳокаго роста дѣтей, они важны какъ объединяющія средства. Сюда относятся также всякаго рода экскурсіи, путешествія, прогулки и т. п. Врядъ ли гдѣ болѣе тѣсно и близко сходятся люди вообще и дѣти въ частности, чѣмъ въ такихъ „общественныхъ“ экскурсіяхъ.—Слѣдуетъ далѣе поощрять и расширять существующее и нынѣ среди учащихся стремленіе къ взаимопомощи какъ въ области ученія, такъ и въ другихъ случаяхъ. Нерѣдко, напримѣръ, и теперь дѣти въ складчину оказы-
в а ютъ поддержку бѣдному товарищу. Мнѣ извѣстенъ случай, когда ученики класса въ теченіе двухъ пѣтъ въ складчину вносили плату за право ученіи одного изъ товарищей. Такого рода товарищеская поддержка представляетъ несомнѣнно одно изъ лучшихъ проявленій идеи товащѳства и заслуживаетъ оамаго высокаго поощренія со стороны наставниковъ. Она, разумѣется, можетъ проявиться въ разнаго рода обстоятельствахъ и, чѣмъ ихъ будетъ больше, тѣмъ лучше.— Наконецъ, нечего и говорить о томъ, что товарищескіе кружки самообразованія должны получить самое широкое развитіе, не только отъ школьныхъ наставниковъ, какъ было до сихъ поръ, а напротивъ, съ ихъ вѣдома и даже, если нужно, при ихъ содѣйствіи и руководительствъ. Уродливое и вредное направленіе нѣкоторыхъ изъ товарищескихъ кружковъ являлось исключительно результатомъ ихъ запрещенія. При тайной организаціи кружковъ, ими могли руководить и ими направлять такія лица, значеніе которыхъ низвѳпооь бы до нуля, если бы кружки самообразованія имѣли законное право ва существованіе. Что же касается пьянствующихъ и весело проводящихъ время компаній, то ихъ существованіе въ значительной степени объясняется отсутствіемъ разумныхъ развлеченій для тѣхъ изъ учащихся, семьи которыхъ не могутъ оказать на иихъ сдерживающаго и облагораживающаго вліянія. Удержать и спасти этихъ несчастныхъ дѣтей могло бы разумно организованное при школѣ товарищество. Дайте имъ хорошую, дружескую, чисто товарищескую среду, покажите имъ иные возвышенные интересы, научите ихъ другимъ радостямъ, другому веселію, наполните ихъ свободное время разумными развлеченіями,—тогда имъ ста-нотъ противно то времяпровожденіе, къ которому они начали привыкать, если еще не привыкли“.
Никто не станетъ отрицать, что г. Роковымъ затронутъ вопросъ первостепенной важности. Оамодисциплинироввніѳ учащейся молодежи, созидаемое на разумныхъ принципахъ, на высокихъ идеалахъ, на сознаніи своего долга — развѣ горькая и общественная дѣйствительность не говоритъ, насколько это мало сказать: желательно,—безусловно необходимо? И нужно созидать такое оамодисциплинированіе еще съ дѣтокихъ лѣтъ, съ разумною постепенностью и педагогическою предусмотрительностью. Но какъ? Если нѣтъ любви и довѣрія между воспитателями и воспитанниками, нечего и помышлять объ этомъ. Если нѣтъ согласія въ воспитательномъ воздѣйствіи между семьей и школой,—тоже нельзя надѣяться на успѣхъ. Если педагогъ въ олимпійскомъ величіи и недоступности стоитъ надъ толпою питомцевъ, онъ безпомощенъ повліять на нихъ въ указанномъ смыслѣ. Если онъ подлаживается подъ вкусы молодежи, не идеалы ей ставя, а только лакействуя предъ ней популярности ради, онъ также безполезенъ въ дѣлѣ благороднаго ея самодпсци-
планированія. Но паче всего—опять нужно сказать—въ дѣдѣ педагогическомъ любовь, близость и взаимное довѣріе; и на устроЗство разумныхъ развлеченій, о которыхъ выше шла рѣчь, педагоги потому, между прочимъ, еще должны обратить вниманіе, что это лучшій путь къ взаимному сближенію двухъ лагерей: учительскаго и ученическаго. За классными уроками одна сторона является съ требованіями, другая—бъ сознаніемъ овоей неподготовленности, каждая смотритъ на другую съ недовѣріемъ, предъ каждой прежде всего стоитъ мысль о трудѣ тяжеломъ и непріятномъ: одна негодуетъ на то, что приходится разъяснять вещи, поввди-мому, ясныя до очевидности, другая, что приходится заучивать непонятное и неинтересное—неблагопріятная это почва для взаимнаго сближенія. Но если въ часы досуга устраивается что-либо вродѣ литературныхъ вечеровъ, причемъ въ устройствѣ ихъ принимаютъ участіе и воспитатели и воспитанники, положеніе вещей мѣняется: нѣтъ учителей и учениковъ, а есть взрослые и невзрослые люди, нѣтъ взаимнаго недовѣрія, каждый лагерь узнаетъ другой съ новой стороны, и притомъ со стороны не непріятной; и предубѣжденіе учителя относительно извѣстнаго ученика можетъ поколебаться, если онъ увидитъ его въ новомъ свѣтѣ; но главное—ученическая подозрительность къ учителю, подозрительность враждебная, будетъ ослабѣвать, если они увидятъ въ немъ человѣка, радующагося ихъ радостью и входящаго въ ихъ интересы. Думается, что послѣ подобнаго, нѳоффиціальнаго знакомства, и въ оффиціальныхъ—классныхъ отношеніяхъ зазвучитъ новая нотка и постепенно будетъ разрушаться средостѣніѳ сердецъ. Тогда можно будетъ мечтать о благотворномъ воздѣйствіи педагогическаго персонала на школьное товарищество, тогда можно надѣяться на самодисциплированіѳ учащихся.
С. П.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризаіщи Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академической интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
