CC BY
140
кий, организационно-управленческий и общественно-политический аспекты (дореволюционный период: июль 1914 - февраль 1917 года): дисс. ... канд. ист. наук / Орловский государственный университет. - Орел, 2005. - 294 с.
2. Волкова Т.И. Становление и развитие земского здравоохранения в Ярославской губернии (1865-1917 гг.). - Ярославль: «ООО Лия», 2001. -128 с.
3. Врангель Н.Н. Дни скорби. Дневники 19141915 гг. - СПб.: Журнал «Нева», «Летний сад», 2001. - 320 с.
4. ГАКО. - Ф. 133. - Оп. 2. - Т. 9. - Д. 12525.
5. ГАКО. - Ф. 1275. - Оп. 1. - Д. 4.
6. ГАКО. - Ф. 133. - Оп. 2. - Т.9. - Д. 12526.
7. ГАКО. - Ф. 208. - Оп. 1. - Д. 1319.
8. ГАЯО. - Ф. 73. - Оп. 1. - Т. 3. - Д. 7476.
9. ГАЯО. - Ф. 73. - Оп. 3. - Д. 2694.
10. ГАЯО. - Ф. 73. - Оп. 1. - Т. 3. - Д. 7470.
11. Головин Н.Н. Военные усилия России в Мировой войне. - М.: Кучково поле, 2001. - 440 с.
12. Голос (Ярославль). - 1914. - №231 (8 октября).
13. Голос (Ярославль). - 1914. - №236 (14 октября).
14. Голос (Ярославль). - 1914. - №240 (18 октября).
15. Голос (Ярославль). - 1914. - №240 (18 октября).
16. Голос (Ярославль). - 1914. - №260 (11 ноября).
17. Костромская жизнь. - 1914. - №227 (17 октября).
18. Костромская жизнь. - 1914. - №270 (10 декабря).
19. Костромская жизнь. - 1914. - №280 (21 декабря).
20. Костромская жизнь. - 1914. - №284 (31 декабря).
21. Лозинский Б.Р. Ярославская губернская земская больница. - Ярославль, 2005. - 178 с.
22. Поволжский вестник (Кострома). - 1914. -№2441 (24 октября).
23. Поволжский вестник (Кострома). - 1914. -№2445 (29 октября).
24. Поволжский вестник (Кострома). - 1914. -№2455 (9 ноября).
25. Поволжский вестник (Кострома). - 1914. -№2486 (18 декабря).
26. РГВИА. - Ф. 2003. - Оп. 2. - Д. 656.
УДК 1:316 ; 94
Борщукова Елена дмитриевна
кандидат исторических наук
Российский государственный педагогический университет им. А.И. Гэрцена (г. Санкт-Петербург)
русская религиозно-философская Мысль о характере и вероятных последствиях первой Мировой войны
В статье исследуется эволюция философских концепций русских мыслителей в годы Первой мировой войны, противоречивость взглядов в оценке влияния войны на будущее России. Дан анализ вариантов понимания патриотизма, показано различие русского и европейского отношения к войне. Автор проводит параллель между взглядами русских философов по основным проблемам войны.
Ключевые слова: Первая мировая война, русская философская мысль, мировая цивилизация, германофобия, будущее России.
Вступление России в войну с Тройственным союзом было воспринято населением как справедливое возмездие агрессорам, прежде всего Германии. В этом отношении Россия ничем не отличалась от других воюющих стран. Мобилизация, несмотря на опасения правительства, прошла успешно. Большинство призывников добровольно являлось на призывные пункты.
Пропагандистская продукция на военную тематику заполнила рынок. Выходили серии брошюр под тематическими заголовками: «Война 1914 года», «Великая война», «Народная война». В печати, публичных выступлениях многократно повторялась мысль, что патриотизм союзников и «жертвенный патриотизм» русских коренным образом отличаются от агрессивного «национализма» германцев.
Русская интеллигенция - выразители общественного мнения -- также живо откликнулась на начало мировой войны, однако, в отличие от журнальных пропагандистов, философы и религиозные мыслители в своих трудах напоминали политикам, что в заботе о будущем империи никак нельзя забывать конкретного человека (личность). Разные трактовки патриотизма и того, как он должен пониматься в ходе военного конфликта, обсуждались во многих течениях русской философской и религиозно-философской мысли: славянофильстве, евразийстве, правом монархизме, марксизме, неонародничестве и др.
В этот период можно различить два основных подхода к решению философских проблем войны и мира: социально-экономический, реализуемый в политико-философской традиции марксизма, и религиозно-философский, или духовно-миро-
© Борщукова Елена Дмитриевна, 2014
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 5, 2014
73
воззренческий, развиваемый рядом видных представителей русской философии начала ХХ века. Отдельные течения, такие как неонародничество и почвенничество, пытались соединить прагматизм социально-политической экономии с духовными исканиями, и даже мистикой.
Для В.И. Ленина, ярчайшего представителя русского марксизма, вопросы войн были неразрывно связаны с классовой борьбой за экономические блага и возможность эксплуатации одного класса другим. Ленин различал войну несправедливую, империалистическую, и войну справедливую - революционную борьбу угнетенного класса со своими угнетателями. Уже в период русско-японской войны ленинская партия вела борьбу за «гражданскую войну», переход к которой война империалистическая лишь упрощает, давая народным массам военное образование и самое оружие в руки. «Мы должны, - писал Ленин в 1905 г., - разъяснять весь великий смысл слов "гражданская война", извлекать практические указания из отдельных сражений этой войны, организовывать силы, готовить непосредственно и немедленно все, что необходимо для настоящей войны» [1, т. 1, с. 127].
Дальнейшее развитие теория перехода войны империалистической в войну гражданскую (революционную) получила у Ленина после начала Первой мировой войны. Обличив официальный патриотизм как «русский шовинизм» еще в ходе Балканских войн 1912-13 гг., Ленин уже в августе 1914 года выдвинул тезисы о «необходимости направить оружие не против своих братьев, наемных рабов других стран, а против реакционных и буржуазных правительств ... борьба с царской монархией и великорусским, панславистским шовинизмом» [1, т. 1, с. 337-38]. 1 ноября 1914 г. снова зазвучал твердо кованный лозунг «превращения империалистской войны в гражданскую войну» [1, т. 1, с. 344].
Однако ленинская партия представляла собой нелегальную, малочисленную организацию, ведущую подпольную деятельность в слоях малограмотного российского пролетариата, ее влияние на общественное мнение в начале войны было слабым, зачастую образ большевиков в массах был негативным, «демоническим» - «предатели Отчизны и царя».
В образованных слоях российского населения идеи марксистов были маргинальными, в то время как духовные искания философской мысли в период острого кризиса все больше смещались в сторону религиозных исканий, фатализма и мистико-психологических рационализаций даже в кругу академических мыслителей.
Оценивая восприятие русскими философами событий Первой мировой войны, нужно учитывать малую осведомленность большей части их о том, что действительно происходило на фронте и в ди-
пломатическом закулисье, невозможность дать картине событий объективное толкование, а также довольно широкую распространенность слухов о намеренном провоцировании военных неудач «предателями» из верхушки царской власти.
Н.А. Бердяев - самый плодовитый и читаемый представитель философского «серебряного века» -утверждал, что ошибочно отождествлять национализм с патриотизмом [3, с. 3], который, по словам И.А. Ильина, «есть чувство любви к родине», которое философ относит к сфере бессознательного [4, с. 238]. П.Б. Струве определял патриотизм как «истинный национализм», основой которого является субъективное чувство любви к родине [5, с. 148].
Произошедшие в результате войны в стране и в мире события, отразившись в сознании философов, подвели выдающихся ее представителей к мысли об отыскании «духовного смысла настоящей войны» [3, с. 42]. Это вызвало полемику среди философов. Одной из главных проблем стал вопрос о русском национальном самосознании и о его задачах, впервые поставленный Н.А. Бердяевым. В то же время С.Н. Булгаков отмечал, что «всемирная война, помимо всех своих неисчислимых последствий, означает новый и великий этап в истории русского самосознания» [7, с. 40].
Н.А. Бердяев считал, что в наступающую мировую эпоху Россия призвана сказать свое новое слово миру. Все великие народы проходят через мессианское сознание и в разное время избираются для великой миссии, для откровения духа. По его мнению, в России давно уже витает пророческое чувствование того, что настанет час истории, когда она будет призвана для великих откровений божественного духа, когда центр мировой духовной жизни будет в ней. Пророчество не исключает великого предназначения других народов, - писал Н.А. Бердяев [6, с. 27-28]. Фактически, в этих публикациях нашла свое отражение гегелевская концепция о выходе на арену всемирной истории различных народов, выполняющих божественную волю. Новые народности, вступая на свой исторический путь, наследуют оставленную культуру предшественников. Славянская цивилизация и русский народ ставилась философами в один ряд с другими культурно-историческими типами цивилизаций в мировой истории. Это - наиболее молодая из цивилизаций, еще находящаяся на стадии обретения национальной независимости и независимости ее духа. Она стоит в самом начале пути прогрессивного развития, русский человек верит в исключительность России и в необычайность ее миссии, как считает Н.А. Бердяев [6, с. 1].
С.Н. Булгаков, объясняя, почему именно на долю его родины выпала такая ответственная роль, писал, что Россия тем и отличается от Западной Европы, что она, еще сохраняя духовную целостность, вольна свершить выбор. Это ее самоопреде-
ление будет безмерно по своим историческим последствиям, ибо от него зависит, превратиться ли грядущая эпоха истории в торжественный ее эпилог или же духовный развал, потому что в данный момент истории влияние Европы на Россию не является прогрессивным [6, с. 113-114]. Благодаря войне наступает «историческая череда России», от нее зависит будущее. С.Н. Булгаков считал, что его отечество ответственно перед миром не только за существование всего человечества, но и самого мира. Самобытность России оказалась жизнеспособнее устоев европейской цивилизации.
Судьба России тесно сплелась с судьбой всего мира, не было эпохи ни в русской, ни в европейской истории, когда вопрос о России стоял бы с большей остротой, чем теперь. Подчеркивая божественное предназначение и самобытность развития России, философы, осознав значение момента, выражали свои мысли о происходящем и видели в войне огромный духовный подъем, несмотря на все страдания, которые она несла с собой.
В.В. Розанов, взгляды которого, однако, вызвали критику Н.А. Бердяева, в связи с началом войны заявлял, что «это - не простая война; не политическая война. Это борьба двух миров между собою. Это будет великая расовая и культурная борьба» [8, с. 4].
В понимании многих русских философов того времени, Первая мировая война могла привести, как им казалось, к смене исторических эпох. Это время было определенным рубежом мировой истории, и очевидцы этих событий это прекрасно осознавали. Таким образом, Первая мировая война была воспринята мыслителями как совершенно определенный рубеж в истории не только своей страны, но и всего человечества, преодолев который, мир вступал в новый этап своего развития.
Рушилась, как представлялось русским философам, прежде всего материальная, лишенная всякой морали и нравственности цивилизация Запада, растерявшая к началу XX века все свои духовные основы эпохи Возрождения. «Вот, пробил он, исторический час, когда европейская цивилизация дошла до естественного самовозгорания, и, прежде всего, в своей материальной основе», -констатировал С.Н. Булгаков [5, с. 113]. В этом заключалась главная причина происхождения войны. С.Н. Булгаков также считал, что эта война и есть банкротство всей новоевропейской цивилизации, ее обличение и суд над новой историей, причем суд справедливый. Русский философ отметил, что «теперешний поворот истории совершенно не предполагался эволюционными схемами, является для них катастрофическим сюрпризом. Происходит же нечто гораздо более потрясающее, чем все бывшие доселе революции, ныне вспыхнуло пламя, испепеляющее многое из того, что достойно сожжения» [5, с. 113].
Но его мнение о том, что происходит крушение старого мира, не было столь пессимистично, он все же верил, что мировой пожар приведет не столько к уничтожению, сколько через страдания к покаянию и очищению, а это откроет перед человечеством перспективы возрождения на новых, более высоких основах.
Н.А. Бердяев был уверен, что Россия станет полноправным партнером европейских наций и даже займет ведущее положение. В России для этого давно уже созрели потенциальные духовные силы. Первая мировая война глубже и сильнее вводит Россию в водоворот мировой жизни. Философ пророчествовал: «Внешнее нашествие неметчины, угрожающее чести России, быть может, освободит нас от внутренней неметчины и поможет создать государственность, более согласную с идеями русского народа. Война, по его мнению, - очистительная сила» [2, с. 96].
Кроме того, русские религиозные философы верили, что война - это также и заслуженная кара, которую навлекла на себя европейская цивилизация приоритетом материальных благ над духовными ценностями.
В России Первая мировая война воспринималась как русско-германская, и даже более широко -как столкновение двух миров, славянского и германского. «Славянская идея должна быть осознана перед лицом грозной опасности германизма» [2, с. 116].
Помимо прочего, сказывались и экономические обстоятельства, необходимость освобождения внутреннего рынка России от «германского засилья», пересмотр русско-германского торгового договора, льготных условий и таможенных тарифов, полученных Германией после заключения Портсмутского мирного договора. Известие о германском «вызове» было встречено в торгово-финансовых кругах Петербурга с большим энтузиазмом, стало ясно, что настоящая борьба идет против унизительного германского гнета, который уже несколько десятилетий тяготел над Европой.
У публицистов-«веховцев» вызывал опасения сам факт «онемечивания» русской государственности и русской культуры. Н.А. Бердяев подчеркивал: «война мира славянского и мира германского не есть только столкновение вооруженных сил на полях битвы; она глубже, это - духовная война, борьба за господство разного духа в мире, столкновение и переплетение восточного и западного христианского мира» [2, с. 116]. «Война поставила на повестку дня задачу освобождения России от немецкого влияния». Многочисленные философские, религиозные и социальные теории, казалось, действительно погасили в нашем обществе русское национальное сознание, нашу православную веру. Антигерманская направленность в выступлениях, в публицистике и настроениях, переросшая в сле-
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 5, 2014
75
пую волну, стала приобретать массовый и опасный характер.
Изучая проблему взаимоотношений России и Германии, мыслители обсуждали более широкий и вечный для всех вопрос - «Россия и Европа», «Россия и Запад», всегда волновавший их умы. Одна группа считала, что грань между Россией и Европой перестала существовать после июля 1914 г. Другие, напротив, по-прежнему традиционно противопоставляли Россию и Европу.
Проблемой «Россия и Запад» в годы Первой мировой войны занимался Н.А. Бердяев. «Война, -полагал он, - должна освободить нас, русских, от рабского и подчиненного отношения к Германии, от нездорового, надрывного отношения к Западной Европе». Но, вместе с тем, особенности современной войны таковы, что «Россия станет окончательно Европой». Именно тогда она будет духовно самобытной и духовно независимой, а культура перестанет быть столь исключительно европейской и станет мировой, то есть универсальной. Война, развязанная европейцами ради мирового господства, «поставит задачу выхода культуры из Европы в мировые пространства всей поверхности земного шара. Через ужас войны и зло колониальной политики, через борьбу рас и национальностей совершается объединение человечества и цивили-зование всего земного шара» [2, с. 124]. «И если близится конец провинциально замкнутой жизни Европы, то тем более близится конец провинциально замкнутой жизни России. Россия должна выйти в мировую ширь. Конец Европы будет выступлением России и славянской расы на арену всемирной истории, как определяющей духовной силы» [2, с. 126]. «Россия, занимающая место посредника между Востоком и Западом, призвана сыграть великую роль в приведении человечества к единству» [2, с. 27].
В оценке союзников, солидаризуясь с общественным мнением, Н.А. Бердяев откровенно симпатизировал Англии: «мировая борьба союзников с Германией есть борьба за историческое бытие и исторические ценности, а не борьба исключительных моральных качеств и прерогатив. Я хочу преобладания в мире России и Англии и ослабления мирового значения Германии. Я верю, что мировое преобладание России и Англии повысило бы ценности исторического бытия человечества, способствовало бы объединению Востока и Запада и дало бы простор всякому индивидуальному историческому существованию», - писал он в статье 1914 г. «О праве и справедливости в борьбе народов» [2, с. 193, 195]. «Английский империализм - мирный, не милитарный, культурно-экономический, торгово-морской. Нельзя отрицать империалистического дара и империалистического призвания английского народа. Можно сказать, что Англия имеет географически-империалистиче-
скую миссию. Миссия эта лежит не в сфере высшей духовной жизни, но она нужна во исполнение исторических судеб человечества» [2, с. 123]. Французов Н.А. Бердяев обвинял в том, что они «устали от катастроф, революций, войн, исканий и захотели спокойной, довольной жизни, замкнутого в себе мещанства, закрытого для всякого духовного движения... Мировая катастрофа, столь непосредственно грозная для Франции, будет кризисом и концом мещанских идеалов жизни, замкнутых в земное довольство. И Париж возродится к новой жизни» [2, с. 156-159].
По результатам публикаций и открытых выступлений по вопросам о взаимоотношениях России и Европы вновь возродился старый спор. Позицию славянофильства поддерживал В.В. Розанов. Н.А. Бердяев же считал: русское «возрождение не может быть возрождением славянофильства, оно будет концом и старого славянофильства и старого западничества, началом новой жизни и нового сознания» [2, с. 116].
Впоследствии Н.А. Бердяев, вернувшись к критике славянофильства, отмечал: «славянофильские, народнические или социал-демократические доктринерские схемы совершенно не приспособлены для новых событий мировой истории, ибо они выработаны для более простой и элементарной действительности» [2, с. 116]. Его поддержал Е.П. Белоусов, констатировав: сейчас положение в мире таково, что Россия не может «придерживаться» каких-то определенных взглядов, а должна «защищать интересы всех народов, а не только славян» [9, с. 12].
Философы, имея различное мнение о задачах России в войне, были объединены стремлением к победе страны в ней. Преобладающие тенденции русской публицистики в начале войны были ура-победоносными. Главным считалось победить врагов.
И если в начале Первой мировой войны взгляды философов были созвучны настроениям большинства населения страны, то по мере затягивания войны у мыслителей стали усиливаться разногласия в связи с непростой политической ситуацией в империи. Патриотические настроения философов не успевали за ходом военного противостояния, сменяемостью общественных мнений. Любая власть использует историю в своих интересах. Многие тезисы представителей религиозно-философской мысли не стали общенародными и оказались не востребованными значительной частью населения. В результате, именно практическая философия большевиков о войне за социальную справедливость оказалась созвучной чаяниям не только сол-датско-пролетарских низов, но и немалой части образованных слоев российского населения, приведя, в конечном итоге, к заключению Брестского мира, по словам Ленина, «сепаратного и аннексистско-
Исторические образы: к проблеме исторической памяти об участии России в мировых войнах
го мира», мира самого тяжелого, угнетательского, зверского, позорного [1, т. 2, с. 223, 242] и началу Гражданской войны в России.
При этом философские взгляды русских религиозных мыслителей на Первую мировую войну и их духовные искания, связанные с войной, представляют несомненную ценность и сегодня, поскольку несут в себе глубокие идеи, выработанные в условиях предельных и пограничных, условиях экзистенциального выбора между жизнью и смертью, которые диктует человеку современная война.
Библиографический список
1. В.И. Ленин о войне, армии и военной науке: в 2 т. - М., 1957.
2. Бердяев Н.А. Судьба России. - М.: Советский писатель, 1990. - 346 с.
3. Бердяев Н.А. Душа России. - М.: Типография товарищества И.Д. Сытина, 1915. - 42 с.
4. Ильин И.А. Путь духовного обновления // Ильин И.А. Религиозный смысл в философии. -М.: Изд-во АСТ, 2003. - 695 с.
5. Булгаков С.Н. Война и русское самосознание. - М.: Типография товарищества И.Д. Сытина, 1915. - 59 с.
6. Бердяев Н.А. Русское и европейское отношение к войне // Утро России. - М., 1916. - № 285 (13 октября).
7. Булгаков С.Н. Русские думы // Русская мысль. - Пг., 1914. - Кн. 12.
8. Розанов В.В. Война 1914 года и русское возрождение. - Пг., 1914.
9. Белоусов Е.П. Германская идея и русский идеал: по поводу русско-германской войны 1914-1915 г. -Пг.: Типография В.М. Скворцова, 1916. - 19 с.
УДК 1:316 ; 94(470+571)
Коршунова ольга николаевна
доктор исторических наук Казанский национальный исследовательский технологический университет
felix_kor@mail.ru
поливанов ярослав Мстиславич
кандидат исторических наук Казанский национальный исследовательский технологический университет
jarik-zx@mail.ru
исторические образы: к проблеме исторической памяти об участии россии в Мировых войнах
Авторы статьи обращаются к проблеме адекватности восприятия прошлого в контексте истории войн, рассматривают пропагандистское противостояние и опыт осмысления уроков Первой мировой войны в СССР и Германии в 1920-е - 1930-е гг.
Ключевые слова: историческая память, историческое сознание мировая война, образы войны.
Тема исторической памяти ныне выходит за рамки академических дискуссий с их множественностью трактовок. «Жизнеспособность коллективной памяти видится в ее имманентной связи с осознанной памятью членов группы», - констатирует Л. Репина [5, с. 331]. Интерес современного общества к подлинности/идентичности, ее соотношению с памятью и историческим пониманием констатирует Аллан Мегилл. Между тем, пока исторические исследования вносили ясность в соотношение истории/ подлинности - памяти, наблюдалось приближение к предполагаемым подлинностям, и важную роль в этом играет нарратив [2, с. 57]. Актуальность исследования критериев адекватности восприятия исторического прошлого определяется рядом обстоятельств. Одним из факторов, определяющих степень приближения представлений о прошлом истине, выступают процесс глобализации конца ХХ - начала XXI вв. и системный кризис современного индустриального человека, связанный с «расщеплением» личности на интеллектуальную и эмоциональную составляющую.
Историческая память обладает особенностью удерживать в сознании людей основные исторические события прошлого, в итоге чего историческое знание трансформируется в формы мировоззренческого восприятия исторического опыта, фиксируется в фольклоре. Термин «память» ныне подвергается очевидной инфляции и в средствах массовой информации, и в научных изданиях. Это связано с особенностями взаимоотношений памяти и идентичности/подлинности. «Память - это образ прошлого, созданный субъективностью в настоящем. Она субъективна по определению и может быть нерациональной, непостоянной». История же стремится к объективности, универсальности, упорядоченности, обоснованности, хотя полностью таковой быть не может из-за моментов непостижимости и взаимодействия с субъективностью [3, т. 1, с. 59-60].
Распад универсальной картины мира приводит к кризису индивидуальной и групповой идентичности и появлению сонма групповых и субкультурных картин мира, - утверждает Н.А. Хренов. Эрозия традиционных ценностей имеет следстви-
© Коршунова О.Н., Поливанов Я.М., 2014
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова .fj- № 5, 2014
77
