CC BY
99
1858 г. в собрании Парижской Академии Надписей и Словесности [Текст] // Изв. Императорского Арх. об-ва. - Т. I, вып. 5. - СПб., 1858. Стлб. 257-261.
9. Копия с древних образов и выставка их [Текст] // Современник. - 1859. - Т. 73, № 2 (февраль). - С. 417.
10. О г. Севастьянове и его трудах, по поводу выставки в Святейшем Синоде его копий и снимков [Текст] // Там же. - Т. 74, № 3 (март). - С. 193-201.
11. Пэнль. Археолого-историческое значение фотографии [Текст] / Пэнль // Там же. - 1908. -№ 10. - С. 162-164.
12. Археологические снимки [Текст] // Фотограф-любитель. - 1893. - № 12. - С. 458.
13. Заседание Русского фотографического общества в Москве 22 февраля [Текст] // Там же. -1895. - № 4. - С. 121-123.
14. Волга и ее иллюстрация [Текст] // Там же. — № 8 - С. 293.
15. Лавров, А.М. От редактора [Текст] // Там же. — 1900. — № 5 — С. 161.
16. Ежов, И. Одна из задач для фотографических обществ [Текст] / И. Ежов // Вестн. фотографии. — 1910. — № 3 — С. 75.
17. Лещенко, Дм. Что фотографировать? [Текст]/Дм. Лещенко //Фотограф. новости. — 1915. — № 8. — С. 117—119.
18. Holmes, O.W. The Stereoscope and The Stereograph [Electronic resourse] / O. W Holmes // The Atlantic Monthly. — 1859. June. — № 3. — Режим доступа: http://www.stereoscopy.com/library/holmes-stereoscope-stereograph.html (дата обращения 18.05.2011).
19. Baudrillard, J. Simulacres et simulation [Text] / J. Baudrillard. — Paris (Gali^), 1981. — 164 p.
УДК 32 7
И.В. Зеленева
РОССИЯ В ПОИСКАХ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
Внешняя политика всегда являлась концентрированным выражением геополитических интересов страны, была одним из сильнейших инструментов жизнеобеспечения нации, ее территориальной целостности, ее достойного места в системе евразийской цивилизации [5, с. 19]. Один из перспективных подходов к изучению истории внешней политики России - это геополитический анализ. Главная цель геополитического анализа российской внешней и внутренней политики - исследование комплекса проблем географического, демографического и политического характера, которые возникали перед Российским государством в процессе его существования. В основе геополитического анализа лежит принцип дифференциации. Совокупная мощь страны дедуктируется (раскладывается) на «государственные силы», воплощенные в экономической, демографической, социальной, управлен-
ческой, оборонной и некоторых других видах деятельности государства. С геополитическим положением государства связаны его внешнеполитические, в первую очередь общенациональные, интересы, международные концепции и стремления. Каждому государственному организму свойственны собственные ритмы развития, несовпадение которых с другими может серьезно влиять на его политику.
В современном мире наряду с глобализацией стихийно или целенаправленно формируются региональные центры экономического, политического и культурно-цивилизационного характера. Формирование концепций идентичности становится для этих региональных центров важнейшей задачей, решение которой немыслимо без комплексного учета факторов внутрирегиональных и международных политических процессов на региональном и межрегиональном уровнях.
Древняя и Средневековая Русь, Московское государство и Россия отличались большим своеобразием геополитического положения. Менялось и значение геополитических факторов, действующих на внешнюю политику субъекта, на механизм принятия внешнеполитических решений. Континентальный характер, евразийское положение, отсутствие ярко выраженных естественных границ и природных оборонительных рубежей, суровый климат, большое количество малопригодных для проживания и интенсивной экономической деятельности земель — все это диктовало внешнюю политику Российского государства.
Отсутствие на евразийских просторах, ставших объектом присоединения к России, не только четких государственных границ, но нередко и самих институтов государственной власти стало причиной того, что экспансия (захват чужих территорий) и колонизация (освоение пустующих или не имеющих государственной организации земель) происходили параллельно, были тесно переплетены, а часто неотделимы друг от друга. Это придавало неповторимость процессу расширения пространственных границ империи, когда внешнеполитические и внутриполитические задачи решались в тесном взаимодействии. Расширение территории достигалось не только действиями государства, но и казачьей, крестьянской и монастырской колонизацией. Так, главной движущей силой новгородской колонизации в Северном крае в ХШ—ХУ веках были богатые новгородские землевладельцы и промышленники. Эти земли привлекали колонистов не только богатыми рыбными и звериными угодьями, но и полосами плодородной земли. С началом набегов на Русь монголов в процессе заселения страны и расширения территории русской оседлости наряду с политическими и социально-экономическими причинами начинает действовать и духовный фактор. Монастырская колонизация началась только со времени нашествия монголов. Монастыри становились центрами распространения христианства, а во времена Ярослава Мудрого — и культурной жизни. Они «вытянули» из населенных мест значительное количество жителей и разбросали их по пустынным, незаселенным местам, по разным причинам обойденным княжеской и земской колониза-
цией. В ХШ—ХУ1 веках насчитывалось около 440 монастырей, возникших вне городов и селений в качестве самостоятельных поселков [3, с. 143]. С геополитической точки зрения это чрезвычайно важно, поскольку приводило к феномену «фронтира», подвижной границы, который порождал пространственную размытость геополитического самосознания населения, что в свою очередь влияло на весь процесс этногенеза.
Подвижная граница — это особый феномен, оказавший и продолжающий оказывать влияние на российское общество. Фактически стабилизация государственных границ в России не произошла в XX веке. Последнее по времени их изменение связано с распадом СССР, до этого — с итогами Второй мировой войны, до этого — с итогами Первой мировой и Гражданской войн и т. д. Пересмотр геополитического пространства собственной страны знаком практически каждому поколению россиян в ХУШ—ХХ веках.
В непосредственной близости от подвижных границ возникали особые социальные группы, появлялись комбинированные элиты. Так, в зоне южной подвижной границы России возник специфический социальный слой — казачество, образовавшееся преимущественно из беглых людей. На подвижной северной границе России в ХП—ХУП веках и на восточной границе — в Поволжье, на Южном Урале и Юго-Востоке, в Сибири и на Дальнем Востоке в ХУШ — начале Х1Х века происходили аналогичные процессы.
Наличие подвижной границы удивительным образом сказалось на сознании русского этноса. В отличие от малых народов имперский русский этнос, точнее суперэтнос, не имел важного компонента национального самосознания — четкой пространственной самоиндентификации. Эта важнейшая черта этнонационального самосознания сохраняется в русской среде и сегодня [4].
Феномен подвижной границы способен объяснить весьма рациональную организацию российского внутреннего пространства. Под влиянием этого явления происходило формирование российской государственности с присущей ей политической культурой, шли важнейшие социальные и экономические процессы,
связанные с политическим и хозяйственным освоением территории страны. Важнейшим аспектом внешней и внутренней политики выступали принципы управления пограничными зонами. В России пограничными следует считать не только границы внешнего периметра территории страны, но и многочисленные внутренние границы, отделявшие регионы друг от друга. Нераздельность политических задач на уровне внешней и внутренней политики создает трудности для исследователя, поскольку порой совершенно невозможно провести грань между политикой внешней и внутренней. В данном случае речь идет не о феномене сближения внешней и внутренней политики в условиях современности, а о специфически российской особенности организации внутригосударственного пространства.
Новый этап развития человечества (создание новых видов вооружений и средств их доставки, новые информационные технологии, регионализация как ответ на угрозу геополитической конфронтации и переход к глобальным критериям мышления) подвел политическую мысль к качественно новому осмыслению геополитических реалий. Это новое политическое мышление, развивающееся в русле политического идеализма, называется геостратегий. Она начинает формироваться в конце ХХ века как новый этап политического мышления, не допускающий силовых методов в качестве инструмента решения межгосударственных проблем. Геостратегия постулирует отход от свойственного геополитике государственного эгоизма в пользу регионального и планетарного сотрудничества на основе общих политических, экономических, социальных и духовных ценностей.
Геостратегический анализ, напротив, исходит из принципа интегрированного восприятия «национальных интересов», поскольку в наши дни более чем когда-либо стираются традиционные грани между политикой, культурой, финансами, национальной безопасностью и экологией.
Основой геостратегического анализа сегодня выступает метод «информационного арбитража», т. е. рассмотрение исследуемых явлений политической жизни в целом, с учетом возникающих между ними связей, на основе
законов-принципов в формате шести «геостратегических измерений». Первое измерение—политика (включая и ее геополитический аспект); второе — культура (включая геокультурный аспект); третье — национальная безопасность и равновесие государственно-политических сил в мире (его важнейший аспект военно-технический); четвертое — финансово-экономическое (с важнейшим его аспектом — геоэкономикой); пятое — технологическое (применительно к предмету нашего исследования его важнейший аспект — информационные технологии); шестое — экологическое (как контрольно-сдерживающий фактор технократической экспансии человека в эпоху глобализации). Эти шесть измерений в основном совпадают с шестью важнейшими измерениями глобального развития, выделенными в качестве базовых информационных ресурсов для проведения «информационного арбитража».
Действительно, геостратегия как новый этап политического мышления начинает формироваться в конце ХХ века, но элементы геостратегического мышления, геостратегические планы появились гораздо раньше в истории международных отношений, в истории внешней политики России [1].
После разгрома Наполеона в 1812 году Россия достигла такого могущества, которого она не имела ни при Петре I, ни при Екатерине II, ни позднее. Контролируемое российской военной мощью пространство простиралось от пролива Ла-Манш до Берингова пролива, от Атлантического до Тихого океана. Ликвидировать угрозу антирусской коалиции Александр I рассчитывал на основе принципиально новой геостратегической доктрины — не путем сепаратных союзов, а путем создания гармоничного объединения стран — победительниц Наполеона. Так возникла идея Священного союза.
В 1818 году на Ахенском конгрессе уже фигурировал российский план экономической интеграции стран — участниц Священного союза, а также план введения в них конституций (там, где их еще не было, в том числе и в России).
Российский проект объединенной Европы предусматривал создание «инструментов всеобщего мира»: периодически созываемых конгрессов Священного союза (они действительно созывались 4 раза в 1818—1822 годах),
постоянных конференций послов четырех держав-победительниц (России, Англии, Австрии и Пруссии) в Париже и Лондоне (они происходили до 1871 года), создание постоянных международных полицейских морских сил для борьбы с пиратством и работорговлей, уравнение всех наций в правах по религиозному вероисповеданию.
Планы Александра I в союзе с Англией создать общеевропейский дом кажутся сегодня утопическими. Выдвинув один из первых в истории человечества геостратегических планов обустройства «большого экономического пространства», он совершенно не учитывал геополитические интересы своих партнеров, да и геополитические интересы и возможности самой России, рассматривая их как нечто вторичное. Александр пребывал в идеалистическом заблуждении, что Англия - старейшая демократия в Европе - не может мыслить корыстно и прагматично, т. е., говоря современным языком, геополитически, и полагался на Англию в том, чего она на самом деле не хотела. Английская дипломатия оценила реформаторский пыл Александра I и решила направить его на борьбу за международную систему с участием Англии, которая уничтожила планы русского царя по созданию «общеевропейского дома», а вместе с ним и надежды на опережающую модернизацию в самой России.
Элементы геостратегических планов мы можем найти в новом курсе российской внешней политики, которую воплощал в жизнь тонкий и гибкий дипломат - министр иностранных дел Александр Михайлович Горчаков. Он разработал и всесторонне обосновал внешнеполитическую концепцию, согласно которой Россия, являясь великой европейской и мировой державой, должна строить свою внешнюю политику на следующих принципах: равновесие, взаимодействие, сотрудничество при отсутствии гегемонизма. Задолго до сложения современного европейского сообщества Горчаков ратовал за создание такой межгосударственной европейской системы, которая учитывала бы интересы всех стран-участниц, т. е. строилась не только на принципах «баланса сил», но и «баланса интересов» [6, с. 157-158].
Геостратегия является более высоким (по сравнению с геополитикой) уровнем полити-
ческого мышления. Во-первых, несомненное достоинство данного подхода заключается в его интегративном характере, что отражает объективные процессы. Ускорение глобализации, «сжатие» пространства привело к углублению взаимосвязей между акторами мировой политики, прежде всего между государствами. Высокая степень взаимозависимости не позволяет зацикливаться на одностороннем отстаивании национальных интересов, забывая или игнорируя мировые тенденции. Политика «энергетического шантажа», «государственного эгоизма» должна быть вытеснена более продуктивной политикой - нахождением своей ниши в мировом экономическом, политическом и культурном пространствах.
Во-вторых, данный подход является наиболее комплексным, т. е. охватывает все сферы человеческой деятельности. Если геополитика преследовала главную цель - обеспечение безопасности государства, то геостратегия на первый план ставит безопасность человека -защищенность жизненно важных интересов личности, общества, государства в различных сферах жизнедеятельности от внешних и внутренних угроз, обеспечивающую устойчивое развитие страны. Важно отметить, что геостратегия не отказывается от анализа геополитического положения и геополитических преимуществ государства. Несмотря на то что некоторые постулаты геополитики сегодня кажутся устаревшими, очевидно, что «силовые методы» все еще играют значительную роль в мировой политике. Это доказывают военные операции в Ираке и Ливии. Для мирового сообщества остается открытым вопрос: были ли эти вторжения обусловлены только геополитическими интересами? Очевидно, что комплексный анализ требует учета больших факторов. Поэтому геостратегия рассматривает геополитическое измерение как один из аспектов наряду с геоэкономическим и геокультурным.
На теоретическом уровне геостратегия является новым направлением геополитической мысли, которое основывается на исследовании несиловых методов реализации национальных интересов государства. Таким образом, геостратегический метод способен приблизить нас к ответу на вопрос: что нужно, чтобы «обустроить Россию»? Практическая задача геострате-
гии - выработать геостратегический проект для конкретного государства. В качестве элементов анализа мы предлагаем три измерения: культурное (геокультурный аспект), экономическое (геоэкономический аспект) и политическое (геополитический аспект).
Распад СССР ознаменовал окончание идеологического противостояния, однако, как показали дальнейшие события, «конца истории», предсказанного Ф. Фукуямой, не случилось. На первый план вышла проблема идентичности. На наш взгляд, именно полиэтничность и поликонфессиональность являются системообразующими элементами российской цивилизации. По мнению французского исследователя Э. Шопрада, «Россия, на современном этапе -это прежде всего геополитика мультиэтнично-го и мультиконфессионального государства» [7, с. 521]. Принципиальным отличием российской полиэтничности является то, что за долгий период совместного проживания практически у всех народов России сложилась единая историческая память. Совместное проживание народов со столь разными менталитетом, системой и обычаями привело к глубокому взаимопроникновению культур и их уникальному синтезу.
Главной особенностью геокультурного потенциала является пограничный характер российской цивилизации. Россия находится не в пределах какой-либо одной цивилизации, а на пересечении нескольких цивилизаций, в частности христианской и исламской. Геокультурная стратегия России не должна быть направлена на включение в какое-то одно геокультурное пространство, так как это может повлечь за собой возникновение конфликтов внутри самой России. Ни одна идеология, направленная на доминирование одного этноса или религии, ни может быть принята в качестве стратегии
устойчивого развития России.
Геокультурная стратегия России должна быть направлена прежде всего на включение в глобальное геокультурное пространство в качестве посредника в урегулировании конфликтов и устранении непонимания между сторонами. Основным инструментом для выполнения этой задачи должны стать организация переговоров и способствование реальному разрешению разногласий между конфликтующими сторонами.
«В настоящий момент российская внешняя политика отстает от потребностей страны в новом формирующемся мире, не поспевает за новыми вызовами и угрозами и, главное, не обеспечивает в должной мере использование вновь открывающихся возможностей» [2, с. 18]. Необходимость стратегии «избирательной вовлеченности» для нашей страны давно назрела. Возможно, новый геостратегический метод исследования (геостратегия) позволит России найти стратегию оптимальной и систематической интеграции в мировое телекоммуникационное и информационное пространство, выработать предсказуемую скоординированную энергетическую политику, создать стратегию, направленную на активное взаимодействие с внешним миром по вопросам борьбы с транснациональным терроризмом, организованной преступностью.
Россия в современном мире, где еще нередко присутствуют силовые методы ведения внешней политики, не может позволить себе изолирования. В то время как Россия «сосредоточивается», накапливает силы, проводя модернизацию во всех отраслях экономики, возрастает необходимость участия нашей страны в многосторонних институтах, вовлечения в международные экологические программы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Зеленева, И.В. Геополитика и геостратегия России (XVIII - первая половина XIX в.) [Текст] / И.В. Зеленева. - СПб., 2005.
2. Кортунов, С.В. Современная внешняя политика России: стратегия избирательной вовлеченности [Текст] / С.В. Кортунов. - М., 2009.
3. Любавский, М.К. Историческая география России в связи с колонизацией [Текст] /
М.К. Любавский. - СПб., 2000.
4. Кауфман А.А. Сибирское переселение на исходе XIX века [Текст]: ист.-статист. очерк [Текст] / А.А. Кауфман. - СПб., 1901.
5. Российская дипломатия: история и современность [Текст] // Материалы науч.-практ. конф., посвященной 450-летию создания Посольского приказа. - М., 1999.
6. Якунин, В.И., Российская школа геополитики 7. Chauprade, A. Dictionnaire de geopolitique.
[Текст] / В.И. Якунин, Е.И. Зеленев, И.В. Зеленева. — Etats. Concept. Auteurs [Text] / A. Chauprade. — СПб., 2008. P., 1998.
УДК 947:323
А.Н. Мичурин
РЕФОРМА ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА 1906 ГОДА И ПРИЧИНЫ КРИЗИСА РОССИЙСКОГО ПАРЛАМЕНТАРИЗМА
Роль и место Государственного совета в России после 1906 года неразрывно связаны с Основными государственными законами и состоянием всей политической системы. Вопрос о конституции, чрезвычайно-указном праве и отношении к ним различных политических групп остается спорным в отечественной историографии, но хотелось бы отметить, что Основные законы изначально предполагали широкое толкование отдельных статей, и это нашло свое выражение в отношении либеральной общественности, государственных (охранительных) сил и умеренной части общества к данным законам. Как справедливо заметил Р.Ш. Ганелин: «Устойчивость консервативной идеологии не только в правящих верхах, но и в различных общественных слоях, накладывала свой неизгладимый отпечаток на функционирование государственных институтов...» [1, с. 217]. Эта идеология создала свою систему представлений о законах, конституционной и самодержавной монархии. Лучше всего о роли и месте закона Российской империи сказал И.Г. Щегловитов, передавая мнение П.А. Столыпина: «Тут его рассуждения были таковы, что, когда в государственной жизни создается необходимость какой-нибудь меры,— для таких случаев закона нет...» [2, с. 439]. С этой точки зрения важно не однозначное при-
знание за Основными государственными законами их конституционности, а признание того, «соблюдалась ли эта конституция» [3, с. 275]. Государственный совет, реформированный в соответствии с Основными государственными законами, неразрывно связан с ними, и все те причины, которые влияли на функционирование этих законов, оказывали свое воздействие и на Государственный совет.
Сам автор реформы Государственного совета С.Ю. Витте считал, что конструкция политической системы вышла сложной. Во многих работах, посвященных изменению политической структуры России, отмечается роль Манифеста 17 октября 1905 года «Об усовершенствовании государственного порядка», как положившего начало преобразованию законосовещательных учреждений России (Государственная дума и Государственный совет) в законодательные. Но еще в указе от 12 декабря 1904 года давалось торжественное обещание «принять действенные меры к охранению полной силы закона». Это было прямым указанием на прохождение через Государственный совет всех законопроектов. Б.М. Кочаков отмечал, что «не случайно вопрос об усилении Государственного совета вновь возник накануне первой революции; правительство имело в виду созданием полноправного Государственного совета отвлечь
