CC BY
26УДК 327 (470+73)
Россия и будущая военно-политическая картина мира
Алексей ПОДБЕРЁЗКИН Владимир НАЗАРОВ
В 2020-х годах фрагментация материкового Китая, а ближе к 2030-м годам - распад Российской Федерации, оставит Евразию в хаосе. Найдутся новые державы, которые перераспределят сферы влияния в этом районе, и в большинстве случаев региональные лидеры сдадутся «без боя». В России Чечня и другие мусульманские регионы, а также Дальний Восток обретут независимость. Финляндия аннексирует Карелию, а Румыния аннексирует Молдову.
Дж. Фридман, американский политолог
Прогнозы и сценарии ВПО обязательны и неизбежны
Всё чаще и чаще делается попытка сформулировать перспективы развития международной обстановки (МО) как основы для формирования возможных сценариев военно-политической обстановки в мире (ВПО). И дело даже не в ответе на традиционный вопрос: «А будет ли война?», а на собственное восприя-
тие будущего мира. Поэтому даже вполне субъективная попытка оценить наиболее вероятный сценарий МО дедуктивно-логическим методом анализа и прогноза представляет значительный интерес и позволяет из великого множества возможных сценариев развития МО выбирать один-единственный, наиболее веро-
ПОДБЕРЁЗКИН Алексей Иванович - доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей и отечественной истории МГИМО(У) МИД России, директор Центра военно-политических исследований МГИМО-Концерна ВКО «Алмаз-Антей».
НАЗАРОВ Владимир Павлович - кандидат политических наук, докторант кафедры политической теории МГИМО(У) МИД России, генерал-лейтенант. E-mail: [email protected]
Ключевые слова: сценарии развития, Россия, США, КНР, Запад.
ятный, а уже из него наиболее возможный вариант развития ВПО*.
Вероятность реализации того или иного (тех или иных) сценария развития ВПО будет зависеть от множества неизвестных до настоящего времени причин как субъективного, так и объективного порядка.
В отличие от предыдущих теоретических и достаточно общих методологических рассуждений, в которых предпринималась попытка обосновать методику анализа и прогноза, в данном случае основной упор делается на прагматической задаче - конкретной оценке и прогнозе наиболее вероятного варианта сценария развития ВПО до 2035 г. [1].
При этом наиболее трудная задача - это формулировка наиболее вероятного сценария (и его вариантов) развития международной обстановки на долгосрочную перспективу. Проблема заключается в том, что даже оценка современной МО в правящих российских кругах (в отличие от оценок большинства представителей правящей элиты США), не говоря уже о стратегическом прогнозе, является очень спорной. Но именно от такой оценки и зависит восприятие
современной МО, а тем более представление о её будущем состоянии.
Часть российской правящей элиты** («горбачёвцы-соглашатели») считают, что обострение МО связано исключительно с активизацией внешней политики России и не вытекает из каких-либо агрессивных планов Запада.
Другая часть («приспособленцы-конформисты», составляющие большинство, сформированное за последние годы) полагает, что вообще надо отказаться от реального суверенитета во внешней политике, за который приходится платить своими активами, свободой передвижения, удобствами семьи и пр.
Третья часть, активно использующая национальные ресурсы в личных целях, хочет сохранить контроль и суверенитет для того, чтобы по-прежнему пользоваться этими ресурсами. Им нужно государство и власть для того, чтобы использовать максимально национальные богатства, захваченные в период дикой приватизации.
Есть и относительно небольшая часть правящей элиты, справедливо оценивающая развитие современной МО как угрозу государственному су-
1 Подберёзкин А. И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (20192025 гг.) // Обозреватель-Observer. 2019. № 4.
* Военно-политическая обстановка - состояние субъектов, акторов и тенденций, образующих ВПО, так и их отношений (субъектов политики и их военных организаций), конкретная расстановка военно-политических сил, характер их действий и взаимосвязи между ними в реальном масштабе времени.
** Правящая элита (применительно к выбору сценария) - это достаточно узкий социальный слой (социальная группа) общества, реально влияющий на формирование политики страны. С точки зрения автора, основанной на личной экспертной оценке, в России она составляет численность в несколько тысяч человек, а степень влияния её отдельных групп в некоторые периоды истории оказывается решающей для общества и всей нации. Причём структура этой элиты неоднородна как по идеологическим и политическим, так и функциональным признакам. Поэтому говорить о некоем единстве, «обществе» и пр. общих понятиях при принятии решений бессмысленно. В правящей элите выделяется её высшее управленческое звено в несколько десятков человек, которое занимается оперативным управлением, и более широкая часть, определяющая в той или иной степени стратегический курс нации на какой-то период.
веренитету и национальным интересам, которое может иметь крайне опасное значение для самого существования нации. Собственно говоря, к этой, далеко не самой многочисленной категории элиты обращён предлагаемый анализ и прогноз. Для всей другой российской элиты он просто-напросто не интересен, так как будущее России их по большому счёту уже давно не интересует.
Если анализ современного состояния МО может зависеть от субъективной оценки реалий, основывающейся на существующих фактах и обстоятельствах, то прогноз развития МО, тем более на долгосрочную перспективу, его последствия для развития ВПО и конкретных сценариев стратегической обстановки (СО) и войн, кажутся для большинства ещё более субъективной задачей, невыполнимой для реального политического планирования,- задачей, не имеющей практического решения.
Как пишут по этому поводу авторы известной работы И. М. Попов и М. М. Хамзатов, «любые прогнозы в этой сфере будут обречены на неудачу про-
сто потому, что сам диапазон возможных вариантов чрезвычайно широк - от катастрофического сценария ядерного апокалипсиса до глобального тоталитарного режима мировой империи» [2].
Между тем такие оценки и прогнозы не просто необходимы, они обязательны потому, что именно они лежат в основе важнейших выводов о направлениях развития МО и, как следствие, ВПО, без которых невозможно стратегическое планирование как в социально-экономической, так и в военно-технической областях. Иными словами, хотим мы того или нет, верим мы в прогноз или нет, но делать его всё-таки придётся либо вообще отказаться от идеи стратегического планирования [3]. В действительности именно такие прогнозы не только готовятся, но и широко обсуждаются достаточно регулярно (хотя и редко становятся известными), в том числе и относительно будущего развития тех или иных систем и видов ВВСТ*.
Так, например, строительство девяти атомных подводных крейсеров «Ясень М»", оснащённых торпедными аппаратами и крылатыми ракетами
2 Попов И. М, Хамзатов М. М. Война будущего: концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли. 3-е изд., испр. М.: Кучково поле, 2019. С. 11.
3 Подберёзкин А. И., Александров М. И., Родионов О. Е. [и др.] Мир в XXI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам / под ред. М. В. Александрова, О. Е. Родионова. М.: МГИМО-Университет, 2018.
* Так, широкое обсуждение вызвало целесообразность появления в будущем глубоководного робота с ядерной установкой «Посейдон», развитие авианосной ударной группировки (АУГ) и т. д.
** Подводные лодки проекта 885 «Ясень» (885М «Ясень-М») - серия российских многоцелевых атомных подводных лодок (крейсеров) с ракетным вооружением (ПЛАРК) 4-го поколения. Они вооружены крылатыми ракетами «Оникс», «Циркон», «Калибр», предназначены для уничтожения авианосных ударных соединений дальностью до 1000 км и наземных целей дальностью до 2600 км («Калибр-М» до 4500 км). Подлодки этого проекта станут, согласно планам перевооружения российского подводного флота, одним из четырёх типов подводных лодок, принятых на вооружение к 2024 г. Головной атомный подводный крейсер базового проекта 885 (08850) «Ясень» - «Северодвинск» в 2014 г. вошёл в состав Северного флота ВС России, последующие корабли серии строятся по модернизированному проекту 885М (08851) «Ясень-М». Всего законтрактовано 9 подлодок (1 «Ясень» и 8 «Ясень-М»), построено (на середину 2020 г.) 3 подлодки (1 в составе флота), 4 строятся, ещё 2 закладываются.
(КР) разных типов с дальностью в 1000, 4500 и более километров, предполагается до середины 2000-х годов, а служить они будут ещё 40-50 лет.
Очевидно, что при принятии такого дорогостоящего решения (каждая атомная подводная лодка с крылатыми ракетами (ПЛАРК) стоит порядка 50 млрд руб.) исходили из необходимости оценки ВПО и СО на разных театрах военных действий (ТВД), например, для нейтрализации господства АУГ западной коалиции в Мировом океане и особенно вблизи территории Российской Федерации.
В любом случае, прогнозы развития основных сценариев и даже их конкретных вариантов ВПО обязательны и неизбежны как минимум для подготовки ответных действий в отдельных регионах СО и на отдельных ТВД. Они - это особенно важно подчеркнуть - только часть более общих прогнозов развития МО в тех или иных вариантах.
Сценарий развития ВПО как вариант сценария развития МО
Когда идентичность становится проблемой? Когда возникает ощущение, что ты её теряешь...
И. Крастев, болгарский политолог
Анализ и прогноз будущего сценария развития ВПО исходит из метода сценарного прогнозирования*, при котором ВПО выступает как часть МО, а отдельный вариант развития ВПО - как часть более общего сценария, который отличается от других сценариев характерными чертами и особенностями, свойственными всем вариантам [4]. В нашем случае, например, Вариант № 3 («Конфликт российской и западной ЛЧЦ») (рис. 1) существующего сценария развития МО предполага-
ет логичное продолжение в будущем (экстраполяцию) этого сценария, который может трансформироваться в варианты (№ 1-3 ВПО) (рис. 2) и соответствующие варианты СО.
В основе самой общей и достаточно формальной и абстрактной логики, а также анализа и прогноза развития и взаимосвязи сценариев МО и ВПО лежит парадигма отношений локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ)** [5], а именно:
- изначально рассматриваются многие (относительно реалистич-
4 Назаров В., Подберёзкин А., Подберёзкина О. Доминирующий военно-политический сценарий развития в мире и выбор России // Обозреватель-Observer. 2019. № 11.
5 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2016. С. 37.
* Метод разработки сценариев военно-политической обстановки - метод моделирования развития того или иного сценария развития ВПО, выполненный в соответствии с правилами разработки возможных и наиболее вероятных, а также учёта вероятности недопустимых сценариев и их вариантов развития ВПО. Предполагает, что эти сценарии являются частью сценариев развития МО, реализуемые в конкретных вариантах.
** Локальная человеческая цивилизация - важнейший субъект формирования сценария развития МО, противоборство между которыми является главной характеристикой МО.
Рис. 1. Базовая модель будущего развития вариантов МО и их конкретизации в отдельных вариантах развития ВПО
ные) сценарии развития МО, из которых выделяется наиболее вероятный существующий сценарий;
- из этого существующего сценария вычленяются его наиболее вероятные варианты (на рис. 1 это Вариант № 1, Вариант № 2 и Вариант № 3;
- каждый из этих вариантов делится в свою очередь на несколько сценариев (и их вариантов) развития ВПО, а те - на конкретные (как правило, уже существующие либо потенциальные) сценарии развития СО, войн и конфликтов.
Таким образом, мы изначально сознательно ограничиваем количество сценариев МО тремя сценариями (конфликта между крупнейшими в современный период с военно-политической точки зрения ЛЧЦ) и поэтому вычленяем всего лишь девять вариантов развития ВПО. Эти
три базовых сценария МО исходят из единственного в реальности существующего в настоящее время сценария развития МО глобального уровня.
Исходя из этой логики и последовательности, очевидна определённая изначально ограниченность такого подхода даже с точки зрения оценки современного состояния МО (которое, как уже говорилось выше, может оцениваться разными элитными слоями по-разному): естественно, что как количество самих будущих сценариев МО, так и их вариантов может быть значительно больше (нередко описывают десятки потенциальных и несколько вероятных сценариев развития МО), но для общей картины, описывающей данную логику рассуждений, отражённой на рис. 1, было вполне достаточно.
Рис. 2. Развитие сценариев ВПО и их вариантов в «переходный период» (2010-2025 гг.)
Нет особой нужды спорить о бесконечном числе возможных и даже вероятных сценариев развития человечества, ЛЧЦ и МО. В конечном счёте нужно несколько вариантов одного и того же (существующего) сценария развития МО, который условно можно разделить на три варианта: Вариант № 1, Вариант № 2 и Вариант № 3 по принципу нарастающего противоборства между основными субъектами МО - локальными человеческими цивилизациями и их военно-политическими коалициями.
Однако для анализа и прогноза будущих сценариев развития ВПО и их конкретных вариантов такой
подход является слишком общим. Поэтому необходимо иметь в виду как существенно большее количество вероятных сценариев развития глобальной МО (а не только указанный, наиболее вероятный, единственный сценарий «развития конфликта МО»), так и значительно большее разнообразие их вариантов в развитии ВПО и особенно большую детализацию самого «нижнего уровня» - состояний СО в отдельных регионах, на отдельных ТВД, а также оценки ведущихся и потенциальных конфликтов и войн.
Прежде всего необходимо принять во внимание или отмести как нереальные возможные сценарии
самого «верхнего уровня» отношений между ЛЧЦ и центрами силы:
- сценарии относительно мирного сосуществования разных ЛЧЦ, центров силы и коалиций (которые не рассматриваются в данном случае вообще как нереальные);
- сценарии возможных коалиций центров силы «второго эшелона» и менее значительных ЛЧЦ (например, индийской, западноевропейской, латиноамериканской, африканской или иных ЛЧЦ), которые могут формироваться по примеру западной военно-политической коалиции не только по цивилизацион-ному, но и политическому принципу, но пока что ещё не стали актуальной проблемой;
- опережающего развития некоторых ЛЧЦ и центров силы (например, исламской или индийской), которые при положительных внешних условиях в среднесрочной перспективе могут создать конкуренцию остальным ЛЧЦ и т. д.
Каждый из подобных сценариев развития МО имеет (по аналогии с предлагаемым единственным сценарием) как минимум 2-3 сценария (варианта) развития ВПО и множество вариантов развития СО, войн и конфликтов *. В задачу данной работы не входит анализ всех этих сценариев и их вариантов, требующий огромных дополнительных ресурсов и усилий, а преследуются достаточно ограниченные цели - продемонстрировать логику, алгоритм и последовательность анализа и прогноза конкретного сценария раз-
вития ВПО в одном или нескольких его вариантах, когда сознательно рассматриваются только три варианта развития одного (конфронта-ционного) сценария МО и вытекающих из них девяти вариантов развития ВПО.
Существенной особенностью анализа, построенного на методе дедукции развития МО, является последующая конкретизация, которая происходит во всех его составных частях и на всех этапах, т. е. индукция. На рис. 1 «Базовой модели», например, только обозначены весьма лаконично различные конкретные варианты развития СО, войн и конфликтов, которые обязательно необходимо иметь в виду, анализируя и прогнозируя тот или иной вариант развития ВПО, отражающих и формирующих их «особенности». В целом таких особенностей - СО, войн и конфликтов в какой-либо период насчитываются тысячи, причём действующих (ведущихся войн, «замороженных» конфликтов и т. п.) - сотни.
Так, рассматривая глобальное состояние ВПО применительно к России, необходимо учитывать не только факторы именно глобального противоборства, но и состояние СО на Северном Кавказе, в Закавказье, на востоке и юге Украины, в Прибалтике, Белоруссии, районе российско-норвежской границы, Арктике, на востоке России и в Средиземноморье и т. д. Без такой конкретики о развитии сценария ВПО в целом, а тем более в одном из его вариантов говорить бессмысленно.
* В рамках некоторых НИР такой анализ ЦВПИ делался, в том числе и совместно с НИИ № 46 МО России (Концепция обоснования перспективного облика силовых компонентов военной организации Российской Федерации. М.: Граница, 2018).
Наконец, важное значение имеет принципиальное определение авторского подхода к стратегическому прогнозу. В данном случае автор исходит из своей (субъективной) оценки современного состояния МО, которая берётся за основу будущего основного (базового сценария) развития. Учитывая необходимость стратегического прогноза (обозначенную на рис. 1 как блок «Наиболее вероятный будущий сценарий развития МО»), эти варианты сценариев МО и ВПО экстраполируются на среднесрочную и долгосрочную перспективу. Соблюдается аналогия с анализом современного состояния сценариев развития и их вариантов МО и ВПО.
Таким образом, в итоге получается стратегический прогноз одного, базового (наиболее вероятного, конфликтного) сценария развития МО в его трёх вариантах, каждый из которых, в свою очередь, рассматривается в трёх вариантах развития ВПО*, т. е. всего девять вариантов развития ВПО и десятки вариантов развития СО, войн и конфликтов.
Такое явное упрощение анализа и прогноза допустимо, так как прикладное значение анализа и прогноза ВПО требует анализа и прогноза значительно большего количества сценариев, их вариантов, а тем более состояний (СО, войн и конфликтов, которых ежегодно происходит фактически в мире порядка 50, а в латентной форме - более 150-200).
Очевидно, что не только в социально-экономической, но и в воен-
но-стратегической и военно-технической области отказаться от анализа и долгосрочного прогноза развития ВПО невозможно: к сожалению, все концепции социально-экономического развития России начиная с 2008 г. не учитывали внешние условия (такие попытки были в связи с прогнозами цен на нефть), что серьёзно, а самое главное негативно сказалось на всех проектах реализации тех или иных планов и идей - от Стратегии национальной безопасности до бюджета на три года и других документов.
Простой аргумент: в настоящее время в России строятся десятки производств стоимостью более 100 млрд руб., которые (будучи построены через несколько лет) должны производить на экспорт миллионы тонн продукции в течение последующих десятилетий.
Не окончено строительство и «Северного потока - 2», который тоже зависит от внешних условий.
В этой связи неизбежно возникает естественный вопрос: в каких внешних условиях будут работать эти производства и для каких рынков?
Какие средства обеспечения безопасности этих объектов потребуются?
В каких военно-политических условиях?
Примерно те же вопросы возникают в связи с созданием новых типов и систем вооружений, жизненный цикл которых - от стадий НИР и ОКР до модернизаций в войсках, как показывает практика, может занимать несколько десятков лет, а на флоте даже 50-70 лет.
Иными словами, прогнозирование конкретных прикладных вариан-
* На практике переход от варианта одного из сценариев МО к трём вариантам развития ВПО означает «пропуск» наиболее общих сценариев развития ВПО, но в данном случае это вполне допустимо, потому что некоторое укрупнение масштаба ведёт к упрощению сложного начального восприятия.
тов развития ВПО - не просто необходима, но и обязательна. В любом случае и при любых обстоятельствах. Без представления о будущем состоянии ВПО, возможности и характере военного конфликта общество и государство существовать не могут, несмотря на огромные трудности и возможности ошибок при прогнозировании.
Дальнейший анализ и прогноз развития ВПО предполагает выделение одного из трёх вариантов развития ВПО, которые в предложенной схеме достаточно общо назывались Вариантами № 1-3 развития ВПО. Один из этих вариантов развития ВПО при дальнейшей конкретизации был обозначен в качестве сценария усиления военно-силового противоборства (рис. 2), который сформировался в 2010-2014 гг. при администрации Б. Обамы в Варианте № 2 («Политика санкций») (рис. 2), просуществовавшем до прихода к власти Д. Трампа.
При Д. Трампе этот «санкцион-ный» вариант трансформировался в три новых, синтезированных варианта, которые отчётливо делятся на относительно самостоятельные варианты, используемые Д. Трампом в зависимости от обстоятельств: Вариант № 1 (старый вариант политики «силового принуждения»), Вариант № 2 (ещё более старый вариант времён холодной войны «Усиление военно-силового давления») и Вариант № 3 (стимулирования «Военных конфликтов») (рис. 2).
Переход к этим вариантам при Д. Трампе произошёл в период 2016-2020 гг., однако - это важно подчеркнуть - эти варианты находятся в рамках общей парадигмы
сценария развития ВПО, существовавшего при Б. Обаме, т. е. были его тактическими вариантами. Детали этих вариантов были порой существенны, но не выходили за рамки общего сценария.
Как видно из рис. 2, среднесрочный прогноз развития сценариев ВПО на период 2021-2025 гг. предполагает, что в этом периоде будет преимущественно развиваться Вариант № 2 сценария «Усиление военно-силового давления» на Россию, который может быть разделён, в свою очередь, на три варианта -«оптимистический», «реалистический» и «пессимистический», каждый из которых станет всего лишь конкретизацией на тот или иной период времени в зависимости от внутриполитических и внешнеполитических условий одного, базового сценария, получившего название Вариант № 2 - «Усиление военно-силового давления» (рис. 2).
Его отличие от аналогичного сценария Б. Обамы незначительно. Если Б. Обама пытался сохранить морально-политическое лидерство США, будучи готов даже платить за это, то Д. Трамп будет добиваться того же, ослабляя своих противников, союзников и партнёров, заставляя их платить за лидерство США в коалиции и ЛЧЦ. Отличие Д. Трампа в реализации этого сценария в целом сводится к акцентам:
- на развитии преимуществ для США;
- создании трудностей для России;
- сохранении контроля над военной эскалацией и не допущение повышения рисков глобальных военных конфликтов.
Взаимосвязь сценариев развития МО и ВПО: недооценённые группы современных факторов
Сомневаюсь, что ОМП было главной причиной (вторжения в Ирак. - Авт.). И всё-таки официально США утверждали, что причиной была именно разработка Ираком ОМП.
Дж. Тенет, бывший директор ЦРУ
В разные периоды развития человечества самые различные факторы по-разному влияли на формирование МО и, как следствие, ВПО. В целом формирование МО и ВПО, как уже говорилось, происходит под влиянием как минимум нескольких групп факторов, недооценка которых (а тем более исключение из списка) может привести неизбежно к искажённым представлениям о состоянии МО и ВПО. В свою очередь, сами эти группы состоят из сотен и тысяч факторов, субъектов и тенденций, причём порой имеющих разнонаправленный характер. Поэтому состояние МО и ВПО - производное от состояния и взаимоотношения всех этих факторов, субъектов, акторов и тенденций. В реальности проанализировать это состояние возможно только с помощью очень продвинутого искусственного интеллекта (ИИ) и при помощи больших баз данных (ББД), но и в этом случае учесть огромное влияние субъективных факторов так или иначе будет крайне трудно, если вообще возможно. Тем не менее с каждым годом возможности увеличиваются и результаты становятся заметнее.
Именно поэтому необходимы границы анализа и вычленение наиболее важных и влиятельных факторов, формирующих современную
МО и ВПО. В данном случае прикладная и конкретная цель - выделить наиболее вероятный сценарий развития МО в настоящее время и на перспективу, а также вытекающие из него конкретные варианты сценариев развития ВПО. По большому счёту можно просто попытаться назвать эти сценарии ВПО и их варианты развития, не аргументируя их и не обосновывая, просто ссылаясь на «экспертный уровень» и интуицию.
Но гораздо продуктивнее представляется попытаться выстроить некую логику рассуждений для того, чтобы уменьшить вероятность (и без того высокую) ошибки. Сделать это возможно, если взять за основу существующую парадигму развития МО в качестве модели противоборства локальных человеческих цивилизаций. Подобный поход, по С. Хантингтону, к анализу МО «обеспечивает довольно простую и ясную систему понимания мира, позволяет определить узловые моменты многочисленных конфликтов и предсказать возможные пути развития будущего, а также даёт ориентиры политикам. Эта схема также включает в себя элементы других парадигм...» [5, с. 37].
В частности, для выбора наиболее вероятного пути развития МО
подходит более всего сценарий меж-цивилизационного противоборства, реализуемый в его трёх, наиболее вероятных вариантах развития МО на среднесрочную и долгосрочную перспективу, которые положены в основу данной исходной модели МО и последующих вариантов ВПО:
- противоборства западной и китайской ЛЧЦ (Вариант № 1);
- противоборства западной и российской ЛЧЦ (Вариант № 2);
- противоборства западной и исламской ЛЧЦ (Вариант № 3).
Осуществление одного из этих вариантов сценария (Варианта № 2 - российско-западного противоборства) особенно активно началось после 2014 г., хотя и существовало всегда и, конечно, не прекращалось даже с исчезновением СССР и ОВД, активизировавшись во время кавказских войн; другого (Варианта № 1 - противоборство КНР - США) -после 2016 г., а противоборство исламской и западной ЛЧЦ (Вариант № 3) активно развивалось все последние два десятилетия и было реализовано в многочисленных конкретных сценариях развития СО, войнах и военных конфликтах - от Афганистана, Судана, Ливии и Ирака до Сирии.
В мире и, соответственно, в МО и ВПО происходит медленная «деполяризация» между ЛЧЦ, центрами силы и ведущими государствами-лидерами.
Даже не самый глубокий исследователь ВПО А. Лукин из ВШЭ заметил, что 5 июня 2019 г. лидеры России и Китая подписали совместное заявление о том, что всеобъемлю-
щее партнёрство и стратегическое взаимодействие между двумя странами вступают в новую эпоху.
Как в самом документе, так и в большинстве официальных комментариев ни о каких качественных сдвигах речи не идёт. В них в основном суммируются достижения и сообщается, что работа на всех направлениях будет продолжена. Но дело вовсе не в углублении старых тенденций, а в некоторых совершенно новых факторах, которые стали действовать для России с 2014 г., когда она пошла на серьёзную конфронтацию с Западом, а для Китая -с 2016 г., когда США начали против него торговую войну [6].
А. В. Лукин считает, что «обе страны окончательно осознали невозможность вписаться на равных условиях в международную систему, в которой доминируют Соединённые Штаты и их западные союзники. До 2014 г. Москва всегда шла на уступки (это в Северной Осетии-то?! - Авт.), надеясь сохранить конструктивные отношения с Западом, который, приняв эти уступки за слабость, продолжал двигать военную инфраструктуру всё ближе к российским границам. Когда же Запад поддержал переворот на Украине, в результате которого к власти в Киеве пришли радикально настроенные антироссийские националисты, в Москве решили, что настало время дать решительный отпор» [6].
В данном случае мнение А. В. Лукина подтверждает, что он, как и его отец, В. П. Лукин, и все сторонники М. С. Горбачёва и Б. Н. Ельцина, были почему-то уверены, что Запад изначально исходил из намерений развивать взаимовыгодные и равноправные отношения, чего, конечно
6 Лукин А. В. Пик миновал? Российская стратегия в отношении Китая в новую эпоху // Россия в глобальной политике. 2020. Т. 18. № 3.
же, никогда не было. Никогда и не могло быть. Думать иначе - иллюзия либо преступление, за которое, кстати, так никто и не ответил.
Такой же иллюзией являются и дальнейшие рассуждения А. В. Лукина: «Для Китая поворотным моментом стал приход к власти Дональда Трампа, который увидел в Пекине основного соперника на международной арене и развязал против него торговую войну. Хотя этот политический поворот долго готовился и фактически уже начался при Бараке Обаме, китайских экспертов и руководство страны он застал врасплох, так как до этого стратегия экономического развития Китая основывалась на западных теориях неизбежности глобализации и создания всемирной либеральной экономической системы, от распространения которой выигрывали и США, и КНР. В Пекине не хотели верить в то, что ради достижения геополитических целей по сдерживанию Китая Вашингтон пойдёт на меры, вредные для собственной экономики» [6].
По Лукину, получается, что китайские политики и эксперты - наивные, малоопытные люди, которые ошиблись в намерениях США. Это, конечно, очевидная глупость. Китайское политическое руководство обладает огромным опытом и ресурсами и знаниями, чтобы не повторять ошибок Горбачёва (которые они, кстати, тщательно изучали).
Такие же «наивно-примитивные» ошибки А. В. Лукина и при оценке политики Китая в отношении США.
Он пишет, в частности, что «в администрации Трампа решили, что Китай необходимо сдерживать любыми средствами, даже ценой экономических потерь, в противном случае тот может воспользоваться американскими технологиями, чтобы обойти Соединённые Штаты сначала в экономике, а затем и по политическому влиянию
в мире. В Пекине неожиданная атака Трампа вызвала недоумение и дискуссии о возможной реакции. Были сторонники жёсткого ответа и те, кто говорил о необходимости значительных уступок. Однако в целом возобладало мнение, что конфликт принял затяжной характер и нужно готовиться к худшему. Пекин не отказывается от переговоров и надеется заключить с Вашингтоном сделку, которая, по крайней мере, даст передышку для перестройки экономики в сторону меньшей зависимости от экспорта в США и союзные им государства и от их технологий» [6].
А. В. Лукин, как и многие другие воспитанники школы международников времён перестройки, очевидно не захотели увидеть то, что никогда не исчезало - противоречия национально-государственных и ци-вилизационных интересов, лежащих в основе формирования современной МО. Но не только они. То же самое произошло и на Западе, когда США существенно недооценили значение цивилизационной и когнитивно-информационной групп факторов влияния на формирование МО, например, в Ираке. В результате военная операция, принёсшая успех западной коалиции, превратилась в политическое поражение. Как отметил один сотрудник ЦРУ, «мы во всём ошиблись» [ 7] (надо отдать должное ЦРУ, ошиблись больше всего в СНБ и Белом доме, а не в агентстве.- Авт.). В самом общем виде эти оценки, по признанию американских экспертов (ЦРУ, Госдепа и ряда СМИ.- Авт..), которые были вынуждены подчиниться политической воле, сводились к:
- недооценке желания народов Ираке строить самостоятельное государство, а не удалённую провин-
7 ТенетДж. В центре шторма. Откровения экс-главы ЦРЦ. М.: Эксмо, 2008. С. 366.
цию США, к чему стремились многие в Вашингтоне;
- созданию политического и организационного вакуума, который быстро заполнился «Аль-Каидой» * и подобными организациями;
- игнорированию потребностей и нужд представителей армии и элиты, политикой массовой «дебаасиза-ции» (изгнания любых представителей прежней элиты, включая, например, учителей);
- отказу от сотрудничества с представителями правящей элиты и общества Ирака;
- созданию условий для антиамериканского (девятнадцатого со времени вторжения СССР в Афганистан) масштабного джихада;
- попытке заменить политические средства стабилизации и экономические средства восстановления экономики военными средствами и др.
Иными словами, в США, и прежде всего в администрации президента, СНБ и Пентагоне произошла катастрофическая недооценка невоенных факторов формирования ВПО, связанных в первую очередь с когнитивно-информационными и ци-вилизационными особенностями региона и Ирака.
Если исходить из того, что первичными характеристиками ВПО должны быть, во-первых, характеристики состояния факторов (субъектов, акторов, тенденций), формирующих ВПО, а во-вторых, отношений между этими факторами, точнее группами факторов. Причём как первое, так и второе является производ-
ным от состояния международной обстановки, т. е., по сути, предопределено состоянием МО.
Иными словами, ВПО - часть МО, как правило, важнейшая, но не единственная: другие группы факторов, формирующих МО, имеют косвенное или даже второстепенное значение для ВПО. Так, например, есть такие факторы МО, как: финансовые институты, а также институты, имеющие историческое, духовное и цивилизационное значение, формирующие современное когнитивно-информационное пространство, состояние культуры и образования, которые внешне, непосредственно не влияют на ВПО.
Однако их косвенное, порой даже второстепенное влияние, тем не менее имеет возрастающее значение на ВПО, и его обязательно следует учитывать. Пример с Ираком - показателен.
В этой стране США сознательно уничтожили всю общественно-политическую систему и её институты - партию БААС, армию, разведку, органы государственного и местного управления, насадив вместо них органы «имперского управления», что в конечном счёте привело к восстанию, которого могло и не быть.
Типичный пример такого «цивилизационного и когнитивного диссонанса» - создание вооружённых сил Ирака, которое осуществлялось по американской модели набора в ополчение («снизу вверх»), тогда как в арабских странах можно успешно создавать вооружённые силы только «сверху вниз» - от популярного и авторитетного военачальника к его окружению (штабам и командирам). Всё
* Деятельность данной террористической организации законодательно запрещена на территории Российской Федерации.
строится на личных отношениях уважения и доверия. Только в этом случае удалось бы восстановить важнейший из институтов арабского государства.
В то же самое время становится всё очевиднее, как собственно военные и военно-политические факторы оказывают влияние на формирование МО. Это влияние, как правило, не прямое, а косвенное, нередко сказывается не сразу, а постепенно.
Так, позитивные изменения в ВПО для СССР в 1943 г. (особенно после ряда успешных операций лета 1943 г.) сказались уже к зиме 1944 г. на состоянии МО, в частности, снижении способности Италии* и Финляндии** к активным действиям против антигитлеровской коалиции и решении союзных стран о высадке в Нормандии.
Кроме того, принципиальное значение имеет изменение состояния и перспектив развития ВПО для политики и Стратегии национальной безопасности России, вытекающих из этой стратегии основополагающих положений социально-экономического развития страны, концепции её внешней политики, военной доктрины и других - концептуальных и нормативных - документов [8]. Иными словами, изменение ВПО оказывает
прямое и существенное влияние на стратегию развития страны.
Особенно наглядно это было видно в 30-е годы ХХ в. в СССР, когда все планы развития были посвящены, по сути, подготовке к войне, которая рассматривалась как неизбежная. Они определяли не только приоритетные направления экономического и промышленного развития, но и внутриполитические приоритеты, нормы и условия работы и отдыха, образование, культуры и науки.
Значение цивилизационных факторов для формирования МО и ВПО не просто огромно, но иногда и решающее, что далеко не всегда учитывается именно в силу субъективности доминирующих политических решений.
Именно недооценка цивилизационных факторов, конкретизировавшихся прежде всего в антиамериканском настроении в обществе, радикально-религиозных и религиозно-социальных аспектов, привело к политическому поражению США в Ираке, их неспособности создать эффективный проамериканский режим в стране.
Следует отметить, что эти закономерности взаимосвязей формирования МО и ВПО имеют достаточно универсальный исторический характер. На всём протяжении челове-
8 Подберёзкин А., Крылов С. Политика, война и международная безопасность в XXI веке // 0бозреватель-0bserver. 2019. № 10.
* 10 июля 1943 г. англо-американские войска начали высадку на о. Сицилия. К середине августа овладели Сицилией, а в начале сентября переправились на Апеннинский полуостров.
В Италии нарастало движение за ликвидацию фашистского режима и выход из войны. В результате ударов англо-американских войск и роста антифашистского движения в конце июля пал режим Муссолини. Его сменило правительство Бадольо, подписавшее 3 сентября перемирие с США и Великобританией.
** Поражение немецких войск на Курской дуге усилило беспокойство в правящих кругах Финляндии. 20 августа 1943 г. 20 финских общественных и политических деятелей подписали и отправили президенту Финляндии Р. Рюти меморандум, в котором настаивали на выходе Финляндии из войны. Летом 1943 г. через финское посольство в Лиссабоне начались переговоры Финляндии и США о возможности выхода Финляндии из войны.
ческой истории формирование локальных человеческих цивилизаций и отношений между ними, создание цивилизационных и межцивилиза-ционных центров силы и коалиций вело к формированию соответствующей военно-политической обстановки - в Азии, Средиземноморье, Африке, а позже - Европе.
Очень наглядно эта тенденция проявилась в развитии МО (с последующим формированием ВПО) на примере эволюции развития монголо-татарской ЛЧЦ*. Создание огромной империи и находящейся во многом под её влиянием уникальной глобальной МО (охватывающей Китай, большую часть России, Центральную и Южную Азию, значительную часть Европы и часть Африки) привело к формированию не менее уникальной глобальной ВПО, которая конкретизировалась в региональных ВПО и СО, войнах и военных конфликтах.
Иными словами, формирование региональных ВПО (например, на Руси или в Египте) шло вслед за созданием глобальной МО империи монголов, а войны и конфликты имели частный, второстепенный характер: в тех случаях (очень редких), когда монголо-татарские орды терпели поражение, они мало значили для всего процесса.
Современная политическая логика США исходит из таких же циви-лизационных норм: создание универсальной однополярной глобальной системы МО, установление «универсальных норм и правил», учреждение «правильных» норм и систем ВПО (дестабилизация «неправильных» режимов, как в Ираке, Си-
рии, Ливии и т. д., наказания «оппортунистических» и пр. субъектов и акторов).
По этому пути шли практически все остальные государства, например, небольшое Московское княжество, которое через 200 лет превратилось в Московское государство, а ещё через 200 лет в империю.
По этому же пути шла Англия, превратившись в Великобританию, а затем в Британскую империю и Содружество.
США, которые из нескольких восточных штатов превратились в империю, охватившую не только Северную Америку, но фактически и половину мира.
По этому пути идут и такие страны-лидеры, как Китай, Индия, несколько исламских государств, борющихся за лидерство в исламской ЛЧЦ.
Итак, формирование ВПО зависит и предопределено развитием того или иного сценария МО. Это превращает потребность анализа наиболее вероятного сценария развития МО в обязательное условие анализа и последующего прогноза развития ВПО.
Между тем анализ МО как системы, состоящей из десятков тысяч факторов и тенденций, сам по себе является архитрудной задачей. Получается, с одной стороны, что без анализа сценария МО анализ конкретного сценария ВПО невозможен, но, с другой стороны, потребуются огромные усилия для анализа собственно «сверхсистемы МО» как совокупности состояния и взаимодействия тысяч известных факторов
* Влиянию ЛЧЦ на формирование МО и ВПО в самые последние десятилетия было посвящено немало работ С. Хантингтона и целого ряда других авторов, включая российских (Подберёзкин А. И. [и др.]. Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии. М.: Международные отношения, 2017).
и тенденций, формирующих эту гигантскую систему. Причём с обязательным учётом таких факторов, как:
- субъективность оценок и прогнозов;
- хаотичного состояния и энтропии в развитии самой этой открытой суперсистемы.
На практике эта дилемма ставит исследователей и политиков перед выбором: либо дать анализ состояния МО, в «агрегированном виде», как это делалось политиками не раз, например, на съездах КПСС или в выступлениях руководства, или в нормативных документах*. Либо в аналитических материалах, которые служат основой для подготовки практических стратегических документов, например, в области стратегического планирования (планов социально-экономического развития, гособоронзаказа и т. п.) [ 9].
Существующие работы, например, коллектива НИИ № 46 МО России, достаточно добросовестно и полно разработали основы методологии международной и военно-политической обстановки (МиВПО), которую они рассматривают всё-таки раздельно - как международную и военно-политическую обстановки (которую также делят на политическую обстановку, военную обстановку и стратегическую обстановку - как вид военной обстановки) [9]. Применяя «совместное использование» МО и ВПО (МиВПО), авторы из НИИ № 46 вычленяют структурные элементы и субъектов, а также «основные центры силы» МиВПО.
Аналогичные многочисленные попытки количественного анализа предпринимаются и за рубежом.
Так, авторы известной работы «Мощь и влияние в глобальном мире», например, проводят сопоставление ведущих стран за несколько периодов по нескольким критериям: индексу зарубежного двустороннего влияния, индексу глобальной мощи и индексу ВВП, которые существенно отличаются друг от друга.
В научной литературе существует множество попыток описать современное состояние и перспективы развития МО.
Так, например, сложилась традиция отдельно изучать глобализационные процессы, и отдельно -вопросы мировой политики, связанные с гегемонией. Авторы из МГИМО МИД России, в частности, предлагают синтез этих направлений исследований на основе модели трансакционной и инновационной экономики, пространственно распределённой в виде системы «глобальных ворот». С этой точки зрения глобализация представляет собой усиление сетевых контактов, связывающих разные части земного шара. Плотность этих сетей неравномерно распределена по территории планеты [10].
На этапе расширения глобализации, по их мнению, происходит усиление этих сетевых связей и насыщение их ресурсами. На этапе спада глобализации, один из которых мы переживаем в настоящий момент, происходит ослабление этих связей.
Пространственная неоднородность глобализации связана с соци-
9 Концепция обоснования перспективного облика силовых компонентов военной организации Российской Федерации. М.: Граница, 2018.
10 Казанцев А. А., Сергеев В. М. Кризис «американоцентричной» глобализации: причины, тенденции, сценарии развития // Вестник МГИМО-Университет. 2020. № 2 // URL: https:// doi.org/10.24833/2071-8160-2020-2-71-40-69
* Такой короткий анализ даётся в Стратегии национальной безопасности, Концепции внешней политики, Военной доктрине России и др. нормативных документах, а также в основных документах по оценке состояния безопасности, дающихся президентом США.
альным (а также территориальным и межстрановым) неравенством в распределении ресурсов. В связи с этим глобальная экономическая система, создаваемая «воротами», нуждается в поддержании стабильности глобальных политических институтов. В Х1Х-ХХ вв. сложилась система поддержания этой стабильности, названная в литературе по теории международных отношений «гегемонией». На этапе подъёма глобализации создаётся система эффективного взаимодействия между мировой экономической и мировой политической системой. На этапе спада образуется разрыв между потребностями «ворот» в обеспечении политической стабильности и возможностями гегемона эту стабильность поддержать.
Авторы полагают (рискованно и не вполне обоснованно), что в настоящее время возможности США как мирового гегемона резко сократились, как и желание американских избирателей нести издержки гегемонии.
«Ни в отдельности, ни даже вместе со своими союзниками Вашингтон не в состоянии обеспечить стабильное функционирование "правил игры", необходимых для продолжения расширения глобализации. Эту ситуацию можно описать как "кризис американоцентричной глобализации"».
Главный вывод, имеющий прямое отношение к перспективам развития ВПО, заключается в том, что этот «этап кризиса глобализации связан с упадком международных режимов, ростом неопределённости и конфликтов на всех уровнях мировой политики. Этот процесс может оказаться достаточно длительным. В конце его может либо произойти
становление другой политической "оболочки" экономической глобализации (например, переход к модели гегемонии группы великих держав, что наиболее близко к распространенному в России представлению о многополярном мире), либо произойти возникновение нового гегемона (например, в виде КНР)» [10].
Очевидно, что как это, так и другие суждения могут иметь основания, но могут и не иметь, совершенно по-разному сказываясь на развитии ВПО в мире. Следует обратить внимание на таких субъектов и факторы формирования МО, как «сверхсистемы», которые, во-первых, как правило, игнорируются в традиционном анализе МО, а во-вторых, имеют важнейшее значение при анализе состояния и прогноза развития наиболее вероятного сценария МО и, как следствие, ВПО.
Речь идёт о роли локальных человеческих цивилизаций и центров силы, а также формирующихся военно-политических коалициях, как главных субъектов формирования МО, о качественно новых тенденциях и факторах формирования МО, прежде всего целой группы когнитивно-информационных факторов, влияние которых на МО до настоящего времени недооценивается.
Эти две крупные и относительно «незамеченные» группы факторов играют исключительно важную роль в появлении, развитии и будущей роли наиболее вероятного сценария МО и его вариантов. Поэтому влияние других факторов и тенденций на формирование сценария МО необходимо учитывать только по мере возможности и необходимости.
Субъективные оценки и предположения представителей правящих
элит о состоянии и значении тех или иных групп факторов, влияющих на формирование МО,- часть более общей проблемы адекватного анализа и стратегического прогноза. Правящие элиты (даже их ещё более узкая группа) - управляющая группа, принимают решения нередко исходя не из предлагаемых объективных и обоснованных оценок и прогнозов аналитиков, экспертов и разведчиков, а из своих субъективных представлений (часто, как у М. Горбачёва, очень рыхлых и неоформленных) о власти, собственной роли и политических и иных симпатий. Иногда эти субъективные оценки играют положительную роль в силу опыта и интуиции, а также других когнитивных способностей лидера, а иногда - отрицательную.
Очень ярко эту субъективную роль личности политика, как и сопутствующую ей объективную ситуацию, описал генерал-фельдмаршал В. Кей-тель применительно к разгрому немецких войск под Москвой в декабре 1941 г.: «Противоречило бы истине, если бы я не констатировал здесь со всей убежденностью: катастрофы удалось избежать только благодаря силе воли, настойчивости и беспощадной твердости Гитлера. Если бы продуманный план поэтапного отступления (генштабом Германии.- Авт.) не был перечеркнут, германскую армию в 1941 году неизбежно постигла бы участь наполеоновской армии 1812 года ...Всё тяжёлое оружие, все танки и все моторизованные средства остались бы на поле боя... К началу января 1942 года на всем Восточном фронте удалось изменить существовавшую до начала декабря группировку войск...» [11].
Таким образом, субъективные факторы играют порой решающую
роль при принятии политических решений, непосредственно отражаясь на формировании МО и ВПО. Причём как в ту, так и в другую сторону. В полной мере это относится к двум группам факторов, участвующим в формировании МО и ВПО,-когнитивно-информационной группе и цивилизационной группе,- которые нередко недооцениваются в настоящее время.
Не секрет, что в разное время разные группы правящей элиты государства и даже отдельные представители могут совершенно по-разному воспринимать те или иные международные и внутриполитические реалии. В политике такое состояние скорее норма, чем исключение.
Классический современный пример - нападение США и Великобритании на Ирак в 2003 г., когда правящие элиты этих государств принципиально расходились в своих оценках сразу по нескольким группам вопросов. В основании этого лежали именно разные политические отношения к указанным выше группам факторов (а не к объективно имевшейся на то время информации), которые проявились в:
- разнице оценок относительно взаимосвязи режима С. Хусейна с международным терроризмом, прежде всего, «Аль-Каидой» и бен Ладеном. Сторонники войны с Ираком рассматривали не только руководство и сам режим, но и всю правящую элиту (за очень небольшим исключением) в качество глобального цивилизационного противника Запада на Востоке;
- заведомо преувеличенном значении даже не наличия и создания, но просто попыток или желания Ирака иметь на вооружении ОМУ (ядерного, химического и биологического);
- переоценке значения возможного обладания и подготовкой Ираком баллистических ракет
11 Кейтель В. Размышления перед казнью. М.: Вече, 2017. С. 310, 311.
для нападения на государства Ближнего и Среднего Востока;
- разнице оценок последствий войны с Ираком, в частности, мирного урегулирования и др.
В результате этих расхождений началась полномасштабная война, которая унесла более миллиона жизней и стоила миллиарды долларов.
Как окажется позже, не только между сторонниками и противниками нападения на Ирак, но и внутри этих лагерей существовали разные точки зрения, причём на самом высоком уровне. Несмотря на то что (как окажется позже) политическое решение в пользу войны уже было принято американским президентом, настойчивые и регулярные совещания, посвящённые тому, как именно это сделать, заняли достаточно много времени. Принятое политическое решение долго и детально обсуждалось, создавая иллюзию того, что оно находится в стадии обсуждения. На самом деле (даже для ряда высших руководителей США) это была не более чем демонстрация якобы коллективной выработки решения.
Это было связано не только с тем, что (в отличие от операции ЦРУ и Сил специальных операций в Афганистане) эта дискуссия предшествовала началу полномасштабной войны, требовавшей серьёзных ресурсов, но и ещё большей политической ответственности. Кроме того, такая дискуссия была вызвана и теми расхождениями, которые существовали между высшими представителями Министерством обороны США, Государственного департамента и ЦРУ, а также целыми группами лиц в правящем истеблишменте. Администрация имитировала такую дискуссию с тем, что-
бы минимизировать возможную критику, что никак не отражалось на планировании самой операции.
Между тем именно виртуальная дискуссия, которая, по сути, подменила планирование операции в Ираке, стала главной причиной политической неудачи и недооценки невоенных средств силовой политики США в этой стране и Ближневосточном регионе в целом.
Теоретическая и методологическая недооценка двух групп факторов влияния - локальных человеческих цивилизаций и группы факторов когнитивно-информационного влияния - неизбежно ведёт к искажённому представлению как о состоянии МО, так и состоянии ВПО, а также о перспективах их развития. Причём если для МО это имеет глобальное значение, в зависимости от понимания которого формируются представлении о глобальной МО (например, отношениях по границам между Западом и Китаем, Западом и исламской ЛЧЦ, Западом и российской ЛЧЦ и т. д., которые неизбежно трансформируются в отношения между разными центрами силы и коалициями), то для оценки состояния и перспектив развития ВПО недооценка ци-вилизационных и информационно-когнитивных факторов влияния имеет относительно косвенное значение.
Так, в 1987 г. будущий основатель террористической организации, занимавшейся научными исследованиями в области ОМУ, султан Баширрудан Махмуд опубликовал книгу «Судный день и жизнь после смерти, вера в конец Вселенной, как она представлена Священным Кораном». Эта книга стала извращённым представлением о роли науки в джихаде, предложенной «Аль-Каиде», и идеоло-
гией новой неправительственной организации [7, с. 306-307], которая стремилась предоставить научные обоснования терроризму.
Как видно, прямая связь между идеями, когнитивными изменениями и даже информационными действиями, с одной стороны, и политикой, с другой - отсутствует. Это позволяет манипулировать такими факторами формирования МО и ВПО достаточно длительное время без политических последствий (особенно, когда в силу ряда причин на этом не делается сознательного акцента).
Так, на Украине в течение нескольких десятилетий в правящей элите и обществе культивировалась русофобия - сначала скрытая, а затем и вызывающе откровенная, которая, однако, не являлась основанием ни для политических выводов внутри страны, ни во вне - России и других странах.
Такая опосредованность фактически исключает эти факторы из долгосрочного военно-политического планирования, которое просто-напросто не успевает учитывать эту специфику, оставляя её в конечном счёте на усмотрение не столько аналитикам и экспертам, сколько политикам, их субъективным восприятием реалий.
Именно в силу этих обстоятельств можно сделать вывод о том, что как при формировании МО в мире и в отдельном регионе, так и при планировании долгосрочной политики коалиции или иного субъекта МО необходимо изначально исходить из возможной важнейшей роли информационно-когнитивных факторов. В особенности если те влияют на формирование представлений истеблишмента о системе ценностей и национальных приоритетах страны. Искажённая сознательно система ценностей советского общества конца 80-х годов создала максимально благоприятные условия для политических и социально-экономических уступок правящей горбачёв-ско-яковлевской элиты Западу, которые были сопоставимы с политической капитуляцией.
Изменения в этой системе ценностей, как и в целом в когнитивно-информационной области правящей элиты России, медленно начались только в середине 90-х годов, когда истеблишмент ощутил прямую угрозу своим групповым и личным интересам со стороны Запада. Этот процесс медленно развивался, трансформируясь порой в самые крайние формы, но приобрёл более или менее оформленные очертания к 2008 г., когда выступление В. Путина в Мюнхене и откровенное игнорирование интересов России Западом в конфликте с Грузией сделало этот «когнитивный диссонанс» неприемлемым для большинства граждан страны.
Таким образом, сдвиги в когнитивно-информационной области в общественном сознании нередко определяют политический вектор развития. Между тем такое субъективное восприятие МО и ВПО политиками нередко оказывается ошибочным.
Примеров - масса, причём примеров уже из современной политики: С. Хусейн не верил, что его угрозы не воспринимаются всерьёз на Западе, а потому и не верил в нападение до самого последнего часа.
М. Кадаффи был убеждён, что его не обманут и т. д.
Даже Н. Хрущёв до самого последнего часа в октябре 1964 г. не верил, что его предадут друзья по Политбюро ЦК КПСС.
Между тем недооценка или переоценка этих групп факторов неизбежно ведёт к политическим ошибкам в планировании.
Так, например, популярные в Словакии настроения в пользу «славянства» и дружбы с Россией, не помешали Словакии вступить в НАТО и принимать непопулярные военно-политические решения в отношении России.
Именно поэтому влияние цивилизационных и информационно-когнитивных факторов на международную и военно-политическую обстановку будет правильным разделить, а не рассматривать вместе.
Библиография • References
Казанцев А. А., Сергеев В. М. Кризис «американоцентричной» глобализации: причины, тенденции, сценарии развития // Вестник МГИМО-Университет. 2020. № 2. С. 40-69 // URL: https://doi.org/10.24833/2071-8160-2020-2-71-40-69 [Kazancev A.A., Sergeev V.M. Krizis «amerikanocentrichnoj» globalizacii: prichiny, tendencii, scenarii razvitiya // Vestnik MGIMO-Universitet. 2020. № 2. S. 40-69 // URL: https://doi.org/10.24833/2071-8160-2020-2-71-40-69] Кейтель В. Размышления перед казнью. М.: Вече, 2017.- 592 с. [Kejtel' V. Razmyshleniya pered kazn'yu. M.: Veche, 2017.- 592 s.] Концепция обоснования перспективного облика силовых компонентов военной
организации Российской Федерации. М.: Граница, 2018.- 512 с. [Koncepciya obosnovaniya perspektivnogo oblika silovyh komponentov voennoj
organizacii Rossijskoj Federacii. M.: Granica, 2018.- 512 s.] Крастев И. Мы больше не мечтаем о будущем, мы его скорее боимся // Россия
в глобальной политике. 2019. Ноябрь-декабрь. С. 8-16. [Krastev I. My bol'she ne mechtaem o budushchem, my ego skoree boimsya // Ros-
siya v global'noj politike. 2019. Noyabr'-dekabr'. S. 8-16] Лукин А. В. Пик миновал? Российская стратегия в отношении Китая в новую эпоху // Россия в глобальной политике. 2020. Т. 18. № 3. С. 222-233. [Lukin A. V. Pik minoval? Rossij skaya strategiya v otnoshenii Kitaya v novuyu epohu //
Rossiya v global'noj politike. 2020. T. 18. № 3. S. 222-233] Подберёзкин А. И. [и др.]. Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии. М.: Международные отношения, 2017.- 357 с.
[PodberyozkinA.I. [i dr.]. Dolgosrochnoe prognozirovanie razvitiya otnoshenij mezhdu lokal'nymi civilizaciyami v Evrazii. M.: Mezhdunarodnye ot-nosheniya, 2017.- 357 s.] Подберёзкин А. И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы
(2019-2025 гг.) // Обозреватель-Observer. 2019. № 4. С. 5-28. [PodberyozkinA.I. «Perekhodnyj period» razvitiya voenno-silovoj paradigmy (20192025 gg.) // Obozrevatel'-Observer. 2019. № 4. S. 5-28] Подберёзкин А. И., Александров М. И., Родионов О. Е. [и др.] Мир в XXI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам / под ред. М. В. Александрова, О. Е. Родионова. М.: МГИМО-Университет, 2018.- 768 с.
[Podberyozkin A. I., Aleksandrov M.I., Rodionov O.E. [i dr.] Mir v HKHI veke: prognoz razvitiya mezhdunarodnoj obstanovki po stranam i regionam / pod red. M. V. Aleksandrova, O. E. Rodionova. M.: MGIMO-Universitet, 2018.- 768 s.]
Подберёзкин А., Крылов С. Политика, война и международная безопасность в XXI веке // Обозреватель-Observer. 2019. № 10. С. 21-41.
[Podberyozkin A., Krylov S. Politika, vojna i mezhdunarodnaya bezopasnost' v XXI veke // Obozrevatel'-Observer. 2019. № 10. S. 21-41]
Попов И. М, Хамзатов М. М. Война будущего: концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли. 3-е изд., испр. М.: Кучково поле, 2019.- 831 с.
[Popov I. M., Hamzatov M. M. Vojna budushchego: konceptual'nye osnovy i prakticheskie vyvody. Ocherki strategicheskoj mysli. 3-e izd., ispr. M.: Kuchkovo pole, 2019.- 831 s.]
ТенетДж. В центре шторма. Откровения экс-главы ЦРЦ. М.: Эксмо, 2008.- 576 с.
[Tenet Dzh.. V centre shtorma. Otkroveniya eks-glavy CRC. M.: Eksmo, 2008.- 576 s.]
Фридман Дж. Следующие 100 лет: Прогноз событий XXI века. М.: Эксмо, 2010.336 с.
[Fridman Dzh.. Sleduyushchie 100 let: Prognoz sobytij XXI veka. M.: Eksmo, 2010.336 s.]
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2016.- 571 с.
[Hantington S. Stolknovenie civilizacij. M.: AST, 2016.- 571 s.]
Carr. E.H. The Twenty Years' Crisis, 1919-1939. L.: Macmillan, 2001.- 243 р.
Статья поступила в редакцию17 мая 2020 г.
