CC BY
37УДК 327 (470+571+73)
Современная эффективная стратегия силового противоборства России
Доминирующий военно-политический сценарий развития в мире и выбор России
Владимир НАЗАРОВ Алексей ПОДБЕРЁЗКИН Ольга ПОДБЕРЁЗКИНА
От редакции.
Вниманию читателей предлагается серия статей, посвященных актуальной разработке эффективной стратегии России в условиях нарастающей угрозы внешней агрессии. Они объединены под общим названием «Современная эффективная стратегия силового противоборства России» и составляют серию из трёх взаимосвязанных работ, а именно:
1. Доминирующий военно-политический сценарий развития в мире и политический выбор правящей элиты России.
2. Социально-экономическое состояние и внутриполитическая стабильность в России.
3. Эффективная стратегия противодействия Россией внешнему силовому давлению.
НАЗАРОВ Владимир Павлович - кандидат политических наук, докторант кафедры политической теории МГИМО(У) МИД России. E-mail: [email protected]
ПОДБЕРЁЗКИН Алексей Иванович - доктор исторических наук, профессор МГИМО(У) МИД России, директор Центра военно-политических исследований, академик Академии военных наук. E-mail: [email protected]
ПОДБЕРЁЗКИНА Ольга Алексеевна - кандидат политических наук, научный сотрудник Института международных исследований МГИМО(У) МИД России, помощник депутата Государственной думы России. E-mail: [email protected]
Ключевые слова: международная обстановка, военно-политическая обстановка, локальные человеческие цивилизации, стратегия национальной безопасности, военно-силовое противоборство.
Учитывая, что оценки состояния таких сложных субъектов, как нация, государство и общество, а тем более международная и военно-политическая обстановка (МО и ВПО), являются не только многоаспектными и многофакторными, но и в значительной степени субъективными, предлагается внести в такой анализ больше элементов формальной логики, подкреплённых конкретными примерами и данными, которые помогут минимизировать субъективизм.
Сценарный анализ и прогнозирование развития международной и военно-политической обстановки позволяет дать достаточно объективное представление о внешних условиях существования и развития субъектов МО и ВПО, а главное - лучше обосновать выбор той или иной стратегии страны. Это невозможно сделать без разработки теоретических основ формирования международной и военно-политической обстановки, которые до настоящего времени вызывают принципиальные споры у специалистов прежде всего из-за недостаточности исследований по этой теме. Как признаёт один из специалистов по политической и военной теории, «письменная традиция сохранила для человечества некоторое - по определению небольшое - количество работ, позволяющих при тщательном их изучении если и не стать стратегом... но освоить методологию и приобрести навыки стратегического мышления... Европейская же традиция подарила миру всего два - два с половиной, если считать незаконченную книгу Клаузевица,- сочинения...-"Государь"»... Макиавелли... и "Стратегия непрямых действий..." Бэзила Лиддел Гарта» [1].
Методология и теоретическое обоснование исследования
Прежде всего в интересах работы необходимо представить ясную и достаточно формализованную логику анализа и размышления о состоянии отношений между субъектами МО и ВПО, т. е. в самом общем виде предложить относительно обоснованную концепцию развития военно-политической обстановки в мире, которая лежит в основе анализа и прогноза развития конкретных сценариев развития государства и его стратегии военно-политического противоборства [2].
Речь идёт о методе дедукции, когда на основании большого массива информации, опыта и интуиции предлагается некая самая общая концепция развития человечества и международной обстановки по одному из возможных сценариев, которая впоследствии конкретизируется многочисленными деталями и особенностями. Суть такого подхода и его преимущество заключается в том, что авторы развивают исследование в соответствии с самыми общими, но достаточно опре-
1 Стратегия непрямых действий (Г. Б. Лиддел Гарт, 1941, 1954] / пер. с анг. М.: АСТ, 2018. С. 5-6.
2 Подберёзкин А. И. Политика стратегического сдерживания России в XXI веке. М.: Международные отношения, 2019.
делёнными и логически связанными представлениями, что позволяет им не метаться от одного факта или события к другому, а целенаправленно продвигаться по избранному пути последовательного логического анализа от общего к частному, от закономерностей развития человеческой цивилизации, отношений между локальными человеческими цивилизациями (ЛЧЦ), их коалициями и другими субъектами МО к конкретным сценариям и их вариантам, имеющим прикладное значение [3].
Кстати, именно такая логика присутствует у тех, кто использует популярные модели развития МО и ВПО, а также гонки вооружений, например, у Ричардсона, чьи идеи до сих пор лежат в основе многих современных моделей, хотя их абстрактно-логическая сущность давно требовала дополнительного содержательного исследования.
Именно поэтому у этого метода есть и серьёзный недостаток, который заключается в том, что автор может быть настолько тесно связан с формальной логикой концепции, что начнёт подгонять под неё факты, события и тенденции. Поэтому важно не только критически относиться к предлагаемой концепции как к формально-логической модели, но и не бояться корректировать её детали, отступать в сторону из-за исключений и фактов, выпадающих из общей логики, дополняя эту модель важными особенностями, которые не всегда могут вписываться
в намеченную логику, т. е. прибегать к методу индукции.
В исторических исследованиях этот метод нередко бывает очень эффективен, потому что иллюстрирует прошлыми примерами те конкретные особенности, которые могут выпадать из формально-логической модели [4].
Так, в одной из прежних работ 2014 г. говорилось, что «стратегия западной ЛЧЦ (широкой военно-политической коалиции) предполагает:
- во-первых, дестабилизацию стратегической обстановки (СО) в мире, регионе и вокруг субъекта МО;
- во-вторых, сознательное создание извне обстановки, враждебной субъекту ВПО в регионе;
- в-третьих, ликвидацию правящего режима самым широким набором средств и мер силового принуждения;
- в-четвёртых, ликвидацию правящей элиты и публичное уничтожение её лидера» [3, с. 120].
Развитие событий в Афганистане, Ираке, Ливии, Югославии и целом ряде других стран, а в самые последние годы на Украине и в Сирии подтвердило правоту этой модели. Естественно, с некоторыми оговорками: вмешательство России на стороне Б. Асада в Сирии помешало свержению его режима, которое могло бы уже произойти через два-три месяца, а отказ от вмешательства на Украине привело к падению режима В. Януковича. И в первом, и во втором случае публичное (политическое и физическое) уничтожение пыта-
3 Подберёзкин А. И., Соколенко В. Г., Цырендоржиев С. Р. Политическая стратегия западной цивилизации в отношении России // Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. М.: МГИМО-Университет, 2015.
4 Подберёзкин А. И., Крылов С. А. Политика, война и международная безопасность в XXI веке // 0бозреватель-0bserver. 2019. № 10.
лись сделать - почти успешно и в отношении В. Януковича, и не вполне успешно - в отношении Б. Асада. Физического уничтожения обоих лидеров не произошло потому, что для таких действий были созданы достаточно эффективные препятствия. Причём не столько самими лидерами, сколько опять же «внешними силами» - Россией.
Таким образом, приведённые примеры иллюстрируют практическую ценность моделирования сценариев развития МО и ВПО, основанного на дедукции и авторской концепции, а также то, что в него можно вносить по мере реализации этих сценариев определённые (порой существенные) коррективы, которые связаны прежде всего с неизбежными субъективными причинами, в частности, если речь идёт, например, о формировании западной коалиции и политике западной локальной человеческой цивилизации - одной из важнейших особенностей современного развития ВПО (но которая часто не находит поддержки в экспертном сообществе), где процесс не развивается линейно и поступательно именно в силу субъективных политических и военных особенностей [5]. Особенно в последние годы, при правлении администрации Д. Трампа, который стал системно пересматривать все международные, в том числе коалиционные, соглашения [6], что, в свою
очередь, привело к росту напряжённости не только в отношениях Запада с другими центрами силы, но и внутри самой западной коалиции
[7]. Прежде всего потому, что господство западной военно-политической коалиции в мире с конца прошлого века породило иллюзию вседозволенности.
Прав, безусловно, Г. Б. Л. Гарт, когда писал: «Где аппетиты победителей не ограничиваются противостоящей силой, там нет препятствий для возникновения противоречий во взглядах и интересах бывших союзников... так что союзники в одной войне легко становятся врагами в другой» [1, с. 498].
Именно это сегодня и наблюдается в отношениях США со своими союзниками, когда Д. Трамп пытается «подстроить» их откровенно цинично под интересы США (например, требуя отказаться от «Северного потока - 2» или изменить структуру внешнеторгового баланса), а те проявляют всё большее непослушание
[8]. Неслучайно французский президент Э. Макрон заявил в октябре 2019 г. о «кризисе мозгов» в НАТО.
Метод «авторской дедукции» позволяет добиться главного - внести некую определённость в практических целях в широкое исследование, посвящённое анализу и оценке такого глобального явления, как международная обстановка, в котором
5 Подберёзкин А. И. [и др.]. Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии. М.: Международные отношения, 2017.
6 Assessing the impact of cost-imposing options // RAND report. 2019. April. P. 5 // URL: https://politexpert.net/153115-rand-corp-opublikovala-antirossiiskii-plan-deistvii-ssha?utm_ source=smi2
7 Болдырев В. Е. Реконструкция стратегии Д. Трампа в отношении КНДР: курс на перестройку региональной архитектуры? // США и Канада: экономика, политика, культура, 2019. № 3.
8 Nelson R. M. U.S. Sanctions and Russian Economy // Congressional Research Service. 2017. February. Mode of Access // URL: https://fas.org/SGP/crs/row/r43895.рdf
субъективная сторона (в силу прежде всего огромного количества субъективных факторов, участвующих в формировании МО) всегда будет уводить в сторону от политической реальности. Но во всех случаях важен конкретный итог анализа, выраженный в результате, который заключается в неких практических рекомендациях, выводах, а не абстрактный «политологический» процесс, путающийся в туманных рассуждениях, не имеющих внятного конечного результата. Такой конкретный итог даёт формально-логическая модель, абстрагированная от второстепенных деталей [5].
Очень часто, к сожалению, рассуждения современных политологов настолько туманны и «политкорректны», что из них вообще не очень ясно мнение автора, не говоря уж об оценке реалий.
Прежде всего это касается той проблемы, которая исследуется в данном разделе: построение логической схемы развития сценария МО нужно не само по себе, не как политологический изыск, а как конкретная рекомендация к политической практике, реальной политике, когда требуется максимально определённо судить о перспективах эволюции МО и ВПО и соответствующих последствиях для политики России [4]. Последствий, требующих, как правило, оперативных и практических решений не только с точки зрения внешней, но и военной и финансово-экономической политики.
Так, например, в начале века Россия стояла перед выбором, в каких
активах аккумулировать свои золото-валютные резервы (ЗВР). К сожалению, правительство покупало преимущественно ценные бумаги США и других членов западной коалиции, т. е., по сути дела, своего противника, вместо того чтобы адекватно оценить политические риски и закупать металлическое золото. Сегодня даже не важно, что служило аргументами такой политики (ликвидность американской валюты, отношения с Западом и пр.), хотя всем известно было об её опасности, а примеры с другими странами многократно это подтверждали.
Ситуация стала принципиально меняться только после 2014 г., когда доля металлического золота в ЗВР стала увеличиваться, а его подорожание только в 2018 г. на 20% привело к дополнительному «заработку» ЗВР России в 40-50 млрд долл. В итоге - цена на золото с 2000 по 2019 г. изменилась с 300 до 1480 долл. за унцию, т. е. более чем на 500%, а Россия упустила многие возможности увеличить свои ЗВР за счёт роста цены на золото. Последние закупки стали постепенно менять ситуацию, но, главное, Россия прекратила фактическое инвестирование экономики США [9].
Таким образом, ошибочные финансово-экономические рассуждения, основанные на либеральной идеологической парадигме развития страны, привели к крупным практическим ошибкам не только в финансово-экономической области, но и в вопросах обеспечения её безопасности [10]. Была изначально избрана
9 www.calc.ru/dinamika/12.08.2019
10 Подберёзкин А. И. Стратегия национальной безопасности России в XXI веке: аналит. доклад. М.: МГИМО-Университет, 2016.
ложная стратегия в отношениях с Западом, основанная на предположении о будущем развитии сценария сотрудничества с ним в МО и ВПО. Между тем уже тогда, а именно в 2000-2008 гг., было ясно, что сценарий «сотрудничества» (или, как чаще его называют «ограниченное сотрудничество») МО ошибочен и нереализуем на практике. Более того, неизбежно нарастание не просто враждебности, но военно-силовой конфронтации в отношениях между Россией и западной коалицией, что ставило вопрос о стремительном развитии военно-силового сценария МО в одном из его наиболее опасных - военно-силовых - вариантах. Из этого предположения и соответствующего прогноза ещё до 2008 г. требовалось делать соответствующие практические выводы, в том числе и в области структуры ЗВР. Чего сделано не было в тех масштабах, которые требовались. Даже после выступления В. В. Путина в Мюнхене на конференции по международной безопасности инерция «сотрудничества» с Западом оставалась доминирующей в политике.
На основании стратегического прогноза ситуации следовало делать и конкретные выводы в отношении как планов военно-политического и технологического противоборства, так и планов социально-экономического развития России. Чего тоже не было сделано: в Концепции социально-экономического развития России (март 2008 г.) вообще не был учтён ни один из внешних факторов развития и безопасности. Соответственно, и эта концепция потеряла свою актуальность уже через несколько месяцев после своего утверждения (как, впрочем, и другие
последующие концепции и стратегии). Складывается устойчивое впечатление, что правящей российской элите в действительности не нужны ни достоверные и объективные прогнозы, ни сколько-нибудь обязывающее стратегическое планирование, которое в нынешнем виде не соответствует даже самому общему Федеральному закону № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации», принятому 28 июня 2014 г.
Таким образом, важно, чтобы при разработке реальных планов развития России и её стратегии национальной безопасности максимально точно учитывался наиболее вероятный сценарий (и его варианты) развития МО, в основе которых должна лежать достаточно общая, но тщательно обоснованная, формально-логическая концепция, позволяющая сформулировать определённую стратегию национальной безопасности и противодействия внешнему военно-силовому давлению. Её детали могут и должны постоянно уточняться, но общая логика и вектор развития не изменятся, как не может постоянно меняться и стратегия развития страны.
В данном случае внимание сконцентрировано только на самых общих и принципиальных положениях предлагаемой авторами концепции. Её суть в данной работе изложена в нескольких положениях, представляющих основные, самые общие особенности развития современной МО и ВПО как в политической, так и в военно-технической области. С точки зрения целого ряда авторов и даже некоторых организаций, эта концепция может быть спорной и не отражать как официальных взгля-
дов, так и позиции некоторых институтов и специалистов.
С международно-политической точки зрения в наше время главным субъектом в гонке вооружений является не отдельное государство, а коалиции государств, объединённых по ценностно-цивилизационному прин-
ципу. Следует исходить из презумпции раскола мира по ценностным основаниям, близкой к той модели, которую описывал С. Хантингтон, но дополнить её эмпирическим наблюдением, согласно которому ядром любой локально-цивилизационной общности является великая держава.
Формально-логическая модель развития наиболее вероятного сценария военно-силового противоборства в 2019-2025 годах
По многим причинам представляется возможным, что уничтожение противостоящего неприятеля не является целью частного боя, а лишь средством.
К. Клаузевиц. О войне
Выбор той или иной стратегии обеспечения безопасности и развития для государства (в том числе развития его военного потенциала) зависит от многих факторов. Ключевое значение имеет, в частности, внешняя обстановка, те условия, в которых предстоит этому государству существовать и обеспечивать свою безопасность. Они могут быть как очень благоприятными, так и крайне неблагоприятными (со множеством промежуточных вариантов) - от исключительно благожелательных условий социально-экономического развития и отсутствия опасностей и угроз до состояния, близкого к военным действиям либо даже войны. Поэтому необходимо двигаться в анализе от общего к частному, от определения сценария развития МО, затем ВПО и СО. И только после этого можно говорить о военной стратегии, военной политике и военном строительстве в том или ином государстве [2].
Выбирая из всех теоретически возможных сценариев и их вариантов развития МО и ВПО наиболее вероятный (а на практике - единственно нужный), необходимо, следуя предложенной методике, соблюдать важнейшее классическое правило: военная сила не является целью политики сама по себе, но лишь одним из её средств. Это означает, применительно к выбору сценария развития ВПО, что такой сценарий и его варианты изначально предопределены предварительным выбором сценария развития МО [4]. Так, если отношения между субъектами МО формируются в рамках сценария и его вариантов сотрудничества, то и вариант сценария ВПО военно-силового противоборства крайне маловероятен: политические и иные противоречия, даже если они и существуют, не перерастают в силовое противоборство.
Более того, тот или иной сценарий развития субъекта ВПО (государства,
коалиции, актора) во многом будет предопределяться также внешними условиями - состоянием и тенденциями в развитии МО - ВПО (что не учитывается теми, кто занимается прогнозом и планированием социально-экономической сферы России).
Например, противоречия Великобритании и ЕС всё равно будут развиваться в рамках того или иного сценария сотрудничества и союзных отношений, а не конфронтации, а стратегия развития Великобритании не изменится принципиально даже в случае формального выхода из Евросоюза.
Другой пример: в октябре 2019 г. в интервью журналу «The Economist» президент Франции Э. Макрон изложил свой взгляд на развитие России. (Отметим, что именно такого, стратегического, подхода в современной России не наблюдается среди тех, кто занимается стратегическим планированием в финансово-экономическом блоке правительства.) По его мнению, есть три сценария.
В качестве первой опции Макрон упомянул возможность России восстановить статус супердержавы, опираясь исключительно на собственные силы (в дальнейших рассуждениях это будет называться «мобилизационный» сценарий). Однако, по мнению французского лидера, сделать это будет крайне сложно. В частности, указал Макрон, для этого России недостаёт экономической мощи и численности населения. А улучшить демографическую и экономическую ситуацию за счёт миграции у Москвы вряд ли получится.
«То, что население России включает в себя (мусульман.- Авт.) - и (страна.- Авт.) окружена мусульманами, это создаёт для неё проблемы. Учитывая огромный размер территории (России.- Авт.), она могла бы получить огромное преимущество за счёт миграционной политики. Но нет, это православный консервативный проект, поэтому это не сработает»,- сказал президент Франции.
Второй сценарий - это развитие государства по евразийской модели. Однако лидером на подобном пути уже является Китай, и президента России В. Путина такая ситуация едва ли устраивает, говорит французский лидер.
«Я ни на секунду не представляю себе, что его (Путина.- Авт.) стратегия - быть вассалом Китая»,-пояснил Макрон.
Наконец, третья стратегия предполагает сбалансированное сотрудничество с Европой. По словам Макрона, В. Путин считает несправедливым расширение НАТО к российским границам и смотрит на ЕС как на вассала США. Однако в будущем в Москве могут пересмотреть своё отношение, уверен французский лидер.
«Его (Путина.- Авт.) консерватизм привёл к развитию антиевропейского проекта, но я не понимаю, как этот проект может вылиться во что-то другое, кроме как в проект партнёрства с Европой»,- считает французский президент [11].
Иными словами, сценарий развития МО достаточно консервативен и более устойчив, а его сильное влияние на формирование сценария
11 Пудовкин Е. Макрон назвал три сценария развития России // РБК. 2019. 7 ноября // иИЬ: rbc.ru/politics/07/11/2019/5dc4418d9a794753ccf952a6utm_source=yxnews&utm_ medшm=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.m%2Fnews
ВПО сохраняется в любом случае. Именно эти сценарии во многом предопределяют развитие страны, в частности России, которая должна будет выбирать свой вариант стратегии развития и обеспечения национальной безопасности.
В рассматриваемом случае представляется единственно вероятным сценарий МО и ВПО - нарастание военно-силового противоборства, в основе которого находится установка США на военно-силовое решение проблем в случае неудачи использования других способов и средств.
Это подтверждают прежде всего военно-технические приготовления США. Ядерный арсенал США из средства сдерживания стремительно превращается в средство нападения, причём именно потенциалом сдерживания американцы уже пожертвовали ради того, чтобы улучшить свои возможности по внезапному ядерному нападению. Риск наступательной ядерной войны со стороны США непрерывно растёт, отмечают российские эксперты [12].
Несколько эмоциональные высказывания В. В. Путина на тему «мы попадём в рай, а вы просто сдохнете» обусловлены именно пониманием скрытной подготовки США к ведению наступательной ядерной войны, факт проведения которой не зависит от того, кто занимает Белый дом.
В таких условиях России необходимо не только совершенствовать механизмы ядерного сдерживания, но и готовиться к его провалу с учётом того, что США в разы снижают
мощность своих ядерных боеприпасов (например, боевых блоков БРПЛ со 100 до 5 кт) и того, что их первый удар будет направлен на наши военные объекты, а не на города, вести ядерную войну и после первого удара будет и кому, и ради чего.
А значит, необходимо быть готовыми полностью реализовать потенциал всех инструментов для ведения такой войны, главным из которых после израсходования в ответном или ответно-встречном ударе большинства ракет станут бомбардировщики [12].
Надо иметь в виду, что «обратное» влияние сценария ВПО на развитие сценария международной обстановки может порой быть существенным, в том числе зависящим от того, в каком направлении развивается та или иная стратегическая обстановка, возможные конфликты и войны в мире или регионе.
Так, например, возможный пуск крылатых ракет морского базирования советской атомной подводной лодкой, попавшей в аварию в Саргас-совом море (1962 г.), в ответ на планировавшийся десант американцев, безусловно, привёл бы к гибели десятка американских городов и последующей ядерной войне. В этом случае (как и в некоторых других) изменения в СО в Атлантике резко повлияло бы не только на изменение ВПО, но и МО в мире.
Наличие разных взглядов на состояние и перспективы развития МО и ВПО в мире не освобождает от необходимости высказаться вполне определённо о позиции, которую авторы считают наиболее реальной и вероятной.
12 Тимохин А. Авиационные СЯС: похоже, мы кое в чём ошибаемся // Военное обозрение. 2019. 3 ноября.
Рис. 1. Оценка состояния и перспектив развития военно-политической обстановки
Так, в целом ряде работ, в том числе авторитетных исследований, например НИИ № 46 МО России, говорится о наличии в наши дни нескольких (четырёх) возможных сценариев развития МО [13]. Да, конечно, таких возможных сценариев развития МО может быть великое множество, но для прикладных задач необходимо отобрать только наиболее вероятные (рис. 1).
1. Наименее вероятный (из возможных) сценарий развития МО (Сценарий № 1), который условно назван «Ограниченное сотрудничество», предполагает существование некоторой вероятности того, что нарастающее противостояние между ЛЧЦ и другими субъектами будет если и не прекращено, то замедлено, структурировано в некие прави-
ла и международно-правовые нормы, сложившиеся к концу ХХ в. Во многом этот сценарий повторяет общие черты отношений между ведущими государствами и состояние МО и ВПО периода разрядки международной напряжённости 1972-1987 гг., когда силовое противоборство ограничивалось некими формальными договорами и соглашениями и неформальными договорённостями относительно поведения друг с другом.
На конец 2019 г., однако, не существовало сколько-нибудь серьёзных симптомов и предпосылок для реализации этого сценария, кроме желания некоторых представителей российских и зарубежных правящих элит, во всяком случае в ближайшей перспективе (3-5 лет), хотя слабая
13 Концепция обоснования перспективного облика силовых компонентов военной организации Российской Федерации. М.: Граница, 2018.
вероятность сохраняется, если российская (китайская и др.) правящие элиты пойдут на уступки и односторонние компромиссы, т. е. фактически на капитуляцию перед правящей элитой США и их коалицией.
Более того, развитие событий в МО в самые последние годы свидетельствовало о том, что западная ЛЧЦ во главе с США и её военно-политическая коалиция открыто взяли курс на силовую политику и широкую дестабилизацию МО и ВПО.
2. Сценарий № 2, который условно обозначен как «Холодная война 2.0»,- достаточно хорошо знаком многим, и его ещё не успели забыть в мире. Он означает открытое военно-силовое соперничество разных центров силы и ЛЧЦ в самом широком спектре, не переходящее, однако, границ прямого использования вооружённого насилия. Этот сценарий реализовывался в 1946-1970-е годы в разных региональных и локальных вариантах - «война на удалённом ТВД» и «ядерный шантаж» до варианта «разрядка международной напряжённости», сосуществовавшего параллельно с бомбардировками Вьетнама, Лаоса и Камбоджи.
Современный сценарий может быть назван так же, как и прежде -«Холодная война», но у него есть существенное отличие: у России практически не осталось военно-политических союзников, а ОДКБ несопоставим по своей мощи с Организацией Варшавского договора (ОВД). Поэтому равноправного соперничества в духе соперничества Афин и Спарты или Рима и Карфагена не может быть. Нет ни равносильных военно-политических коалиций, ни сопоставимых по своей мощи государств. За исключением
нарождающейся мощи новых центров силы на базе древних ЛЧЦ Китая и Индии.
Кроме того, страны ЕС и другие развитые государства фактически вошли в американскую военно-политическую коалицию, а большинство развивающихся стран ориентируются (или находятся под давлением) на политику США.
3. Наконец, наиболее вероятный сценарий - Сценарий № 3 - «Сценарий нарастающего военно-силового противоборства». Эскалация современного сценария развития МО в самые последние годы в пользу этого сценария свидетельствует о том, что он наиболее вероятен (вероятность реализации до 2024 г. 85%), что фактически означает среднесрочный прогноз о его неизбежности. Причём его развитие может даже опережать указанные сроки, т. е. переход на другую стадию эскалации возможен даже быстрее, чем ожидается сегодня.
Этот же вывод означает, что именно такой сценарий развития МО превращается во многом в различные варианты сценария развития ВПО, ослабляя влияние невоенных аспектов и факторов формирования МО (финансово-экономические, политико-дипломатические и др.).
На рис. 1 показаны три возможных сценария развития МО и три наиболее возможных варианта развития сценария ВПО как логического развития и составной части Сценария № 3 МО. Как видно, наиболее вероятным (доля вероятности достигает 60-65%) предлагается Вариант № 2 развития ВПО («Военно-силовое региональное противоборство на отдельном ТВД»). Именно этот вариант сценария развития ВПО допол-
няется некоторыми (весьма немногими) сценариями и их вариантами развития СО в отдельных регионах и в мире в целом.
Важно отметить, что базовый сценарий развития МО (рис. 1) практически реализуется не сам по себе, а в одном из своих «прикладных» военно-политических вариантов, которые образуются под воздействием внешних объективных и конкретных факторов, а также под влиянием множества субъективных факторов, которые, как правило, либо не известны сегодня, либо незаметны [14]. В данном случае выделены только три относительно конкретных варианта, в рамках которых может произойти реализация наиболее вероятного сценария (Сценария № 3) развития МО и его прикладной военно-политической части - ВПО, а именно:
Вариант № 1 (Сценарий № 3 развития МО) - развитие ВПО реализуется под влиянием прямого военно-силового противоборства основных участников формирования ВПО (США, Китая, России, Индии, исламского мира и их военно-политических коалиций). Это может быть, например, вооружённый конфликт или война между западной коалицией и Россией в Сирии, на Украине, на Кавказе или Средней Азии.
Отличительной чертой этого варианта является то, что даже военный конфликт между основными участниками ВПО в том или ином регионе не перерастает в войну на ТВД, а тем более глобальную войну,
оставаясь, по сути, частным военным конфликтом. Это не исключает, естественно, разрастания его масштабов и перерастания в войну на ТВД.
Другой отличительной чертой этого варианта развития ВПО является ограниченность и сдержанность в средствах использования вооружённого насилия, попытках сохранить контроль над эскалацией конфликта в войну и ограничить масштабы использования ВВСТ*. Примером может стать военный конфликт западной коалиции в Афганистане, Ираке, Ливии и Сирии.
Это также может быть конфликт западной ЛЧЦ и её коалиции с КНР или западной коалиции и исламской ЛЧЦ (либо её частью, например, Ираном). Вероятность реализации этого варианта расценивается достаточно высоко - в 20-30%, но если говорить о более частных военных конфликтах - локальных или региональных, то вероятность будет значительно выше.
Так, применительно к конфликту с Ираном, КНДР или целым рядом других государств она может превышать 50%, а между Индией и Пакистаном - ещё выше [2].
Вариант № 2 (Сценарий № 3 развития МО) - развитие ВПО как военно-силового противоборства на отдельном ТВД, например, в Восточной Европе, прежде всего на Украине, где силовое противоборство не перейдёт в прямое вооружённое столкновение между Западом и Россией, но где
14 Подберёзкин А. И., Александров М. В., Родионов О. Е. [и др.]. Мир в XXI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам / под ред. М. А. Александрова, О. Е. Родионова. М.: МГИМО-Университет, 2018.
* ВВСТ - вооружённая, военная и спецтехника.
массированно будет использоваться «облачный противник» - ВС Украины, частных военных кампаний (ЧВК) и пр. Это наиболее вероятный, даже неизбежный вариант развития Сценария № 3 МО - ВПО до 2024 г., который может произойти на Кавказе, в Средней Азии или Юго-Восточной Азии.
Как представляется, этот вариант может быть наиболее вероятным. Прежде всего из-за возросшего риска военно-силового противоборства между основными участниками формирования ВПО, но также из-за их стремления избежать рисков прямого военного противоборства.
Характерными чертами таких конфликтов на значительных ТВД будет использование широкого спектра силовых возможностей, прежде всего новейших (киберопераций, «облачного противника», террористов, сил специального назначения), а также невоенных силовых инструментов - экономических и торговых санкций, политико-административного и информационно-когнитивного принуждения и т. д.
Вариант № 3 (Сценарий № 3 развития МО), который условно назван «Глобальная коалиционная война», может иметь множество форм - от массированного использования ВТО по примеру нанесения удара крылатых ракет США по Сирии (2018 г.) до ограниченных ядерных ударов на различных ТВД.
Учитывая очень высокие риски (не только военные, но и политические и экономические), представляется, что подобные варианты, которые, безусловно, готовятся в штабах, нацелены прежде всего на политико-психологические формы силового давления, даже шантаж,
но не на реальное применение вооружённых сил, тем более их участие в массовом порядке.
Таким образом, рассматривая в самом общем плане сценарии развития МО - ВПО до 2024 г., можно сделать следующие выводы:
1. Военно-силовой конфликт России с западной военно-политической коалицией становится практически неизбежным к 2021-2024 гг. (на уровне региональном или локальном), учитывая развитие тех тенденций, которые сложились к середине 2019 г. Любое ответственное правительство должно исходить из возможности развития такого сценария, даже если и признаёт его маловероятным. Поэтому нужна как минимум такая стратегия социально-экономического и технологического развития, которая исходила бы из высокой вероятности подобного развития МО. Соответственно, в те немногие годы, которые остались до «часа икс», оно должно предпринять самые масштабные и неотложные меры для того, чтобы быть готовым к подобному развитию событий.
2. Мы не знаем и не можем точно знать, по какому из конкретных вариантов ВПО могут развиваться отношения и ВПО через несколько лет. Ясно одно: его силовые формы могут быть самыми разнообразными:
- локальными;
- региональными;
- глобальными.
Но во всех таких войнах и конфликтах предполагается системное использование всех силовых средств комплексно - от информационно-когнитивных до ядерных.
3. Основные военные средства и способы ведения будущей войны, как показывает опыт военных дей-
ствий в Ираке, Сирии, Ливии и на Украине,- это прежде всего:
- средства воздушно-космического нападения;
- средства воздушно-космической обороны;
- средства специальных информационно-когнитивных и социальных операций.
4. Использование сухопутных и военно-морских сил западной коалиции будет носить вспомогательный характер.
Прогнозируя подобное развитие МО и ВПО, неизбежно можно при-
йти к выводу о необходимости сознательного и долгосрочного выбора стратегии России по противодействию агрессии западной коалиции. Прежде всего этот выбор должен быть сделан политически, но и предполагать возможность выбора сил и средств для военно-силового противодействия, т. е. должна существовать некая формальная логика в формировании возможной стратегии России в ответ на развитие негативного сценария ВПО в одном из его военно-силовых вариантов.
Политический выбор правящей элиты России как выбор наиболее эффективной модели противоборства
Война ведётся всеми средствами: не только силой оружия, но также средствами пропаганды и экономического воздействия.
Политический выбор стратегии противоборства правящей элитой России во многом зависит не только от объективного положения в мире (состояния международной и военно-политической обстановки -МО и ВПО *) и соотношения военных и иных сил, но и адекватной оценки правящей элитой этих состояний, которая, к сожалению, порой не отражает реалий и настолько субъективна, что перечёркивает все научные и практические расчёты и оцен-
В. Кейтель. Размышления перед казнью
ки, а также реальные возможности средств и способов ведения войны.
Ради справедливости следует признать, что оценки политического и особенно военного состояния государств в мире правящими элитами и экспертным сообществом всегда субъективны - вопрос в том, насколько они субъективны. Иногда эти субъективные оценки недооценивают свою мощь или переоценивают мощь противника (что одинаково опасно), но ещё хуже, когда по-
* В данном контексте ВПО рассматривается как состояние отношений субъектов и акторов в конкретных условиях и в конкретный период, хотя у определения ВПО существует и немало других характеристик (Махонин В. А. К вопросу о понятии «военно-политическая обстановка» // Военная мысль. 2011, № 4).
добные оценки не соответствуют объективным реалиям, искажая состояние МО и ВПО. Именно так произошло, например, при М. Горбачёве, когда правящая элита СССР радикально ошиблась в оценке и перспективах развития МО [5].
При этом надо иметь в виду, что экономические и финансовые, как и иные количественные материальные критерии, не являются окончательными и даже важнейшими в оценке ВПО и соотношения сил между враждебными сторонами. Именно поэтому количественные критерии (в том числе широко используемыми при оценке гонки вооружений Ричардсона) не являются главными и окончательными. Война может стать концом нации или потерей на десятилетия и даже столетия её возможностей и национальных особенностей.
Как писал генерал-фельдмаршал В. Кейтель, «...война служит делу сохранения нации и государства или обеспечивает его историческое будущее.
Эта высшая моральная цель придаёт войне отличительный признак и служит её нравственным оправданием.
Она ставит войну выше политического акта и выше военного поединка из-за экономических выгод» [15].
В истории множество подтверждений этому. Готовность правящей элиты Древней Греции, Древнего Рима или Карфагена в определён-
ные периоды войн к самопожертвованию и борьбе любой ценой - самые ранние примеры того, как бескомпромиссны могут быть политические оценки и действия [ 16].
Но уже и в Новейшей истории войны в Индокитае (прежде всего в Корее и Вьетнаме) доказали, что абсолютное экономическое и военное превосходство не являются гарантией победы, если правящие элиты и общества принимают решения о сопротивлении в бескомпромиссной борьбе. Именно такое решение было принято в 1941 г. в СССР, хотя соотношение демографических, экономических и иных сил с Германией и её союзниками и оккупированной Европой было в несколько раз в пользу нападавших [17]. Надо напомнить, что, оценивая потенциалы СССР и Германии, большинство западных экспертов оставляли России несколько месяцев для сопротивления, а план «Барбаросса» предусматривал завершение войны к 1942 г. Собственно это и имел в виду начальник Генштаба РККА Б. Шапошников, когда писал накануне Второй мировой войны, что «...сила государства не определяется только его военными силами», критикуя начальника Генштаба Австро-Венгрии Конрада, который писал, что «соотношение военных сил является основой каждой реальной политики» [18].
Объективность оценки состояния МО и ВПО, а также соотношения
15 Кейтель В. Размышления перед казнью. М.: Вече, 2017. С. 168.
16 Ливий Тит. История Рима от основания города. Все книги в одном томе / пер. с лат. П. Андрианова. М.: Э, 2017.
17 Штоль В. В. Россия и Запад: несостоявшийся альянс, или Противостояние как неизбежность. СПб.: Алетейя, 2019.
18 Шапошников Б. М. Мозг армии. М.: Общество сохранения литературного наследия, 2017. С. 656.
сил во многом зависит от наличия у государства и общества эффективных институтов развития НЧК* (государственных и общественных), которые приближают субъективные оценки к объективным реалиям. Эта необходимость, кстати, всё чаще признаётся военно-политическим руководством современной России, которое в последнее десятилетие стало привлекать к анализу состояния ВПО самые разные государственные институты и даже отдельных экспертов, а не только структуры МО и Генштаба России. Чем профессиональнее Генеральный штаб, тем точнее его оценки** (что полностью доказало развитие штабов Германии и СССР в разные периоды войны 1941-1945 гг. и наиболее отчётливо проявилось в ходе двухнедельной войны с Японией в 1945 г.), чем подготовленнее и ответственнее правящая элита, которая концентрируется в политических и общественных институтах развития НЧК, тем качественнее решения и точнее результаты (к сожалению, негативный опыт принятия решений и оценок современной российской правящей элитой это ежедневно подтверждает) [2].
Надо признать, что в основе подобных противоречий лежат и марксистские воззрения, которые определяют детерминированность развития отношений между субъектами «через призму мате-
риальных условий их жизни... противоречия и конфликты в существующем способе производства, ибо эти факторы, а не субъективные мотивы, желания, идеи людей в конечном счёте определяют характер социальных реалий» [19].
По мере усиления значения НЧК в экономике и военно-политической области особенно заметным становится политическая и военная роль институтов развития НЧК в качестве силовых инструментов политики - как «жёсткой», так и «мягкой силы». Значение институтов развития НЧК до настоящего времени недооценено.
Так, например, политико-идеологический развал СССР рядом экспертов расценивается даже как «победа Голливуда», который выступил в качестве главного института продвижения западной системы ценностей. Фраза о том, что СССР был побеждён «не НАТО, а Голливудом», конечно, перебор - но не бред. Разумеется, нашу предыдущую государственность разрушила в первую очередь не внешняя сила, а слаженная работа сил внутренних.
Однако роль, которую сыграли в «капитуляции русских» американские киногерои, переоценить невозможно. Как признаёт В. Мараховский, «те, кто был подростком в 1980-х - начале 90-х (а я, например, был), тот помнит: основных поведенческих моделей у мальчишек было три: Шварцнегер, Сталлоне и, в несколько меньшей степени, Брюс
19 Кравченко С. А. Динамика социологического воображения: всемирная культура инновационного мышления. М.: Анхил, 2010. С. 52.
* НЧК - национальный человеческий капитал.
** Удивительно точное описание ВПО накануне Первой мировой войны было дано в публичном издании Генерального штаба Российской империи «Наши соседи и некоторые другие главнейшие государства. Обзор их воен. мощи / Сост.: Ген. штаба полк. Н. Елизаров, кап. В. Белый и А. Смирнов и штабс-кап. П. Громыко. М.: тип. Окр. штаба, 1913, где были даны не только военные и экономические, но и политические, этнические и другие характеристики широкого круга стран от Австро-Венгрии и Германии до Черногории и Японии.
Ли, приехавший к нам хоть и из Гонконга, но тоже через Америку. На девочек, кстати, тоже повлияло: они хоть и не пытались подражать конкретной Джулии Робертс, но мечта уехать в богатое безопасное Туда и выйти Там замуж за Ричарда Гира (он же, в мексиканском многосерийном варианте, Луис Альберто) тем не менее инфицировала целые поколения» [20].
Изменение МО и ВПО в мире неизбежно оказывает сильное влияние на национальную стратегию любого государства, причём сила этого влияния варьируется от «абсолютного» (когда изменения ведут к качественным социально-политическим и экономическим изменениям субъекта МО), как правило, в результате военных действий или коренного изменения в системе МО - ВПО, до незначительных, а порой и незаметных, второстепенных, когда страна проводит изоляционистскую политику.
Так, например, внешние изменения (уничтожение СССР, распад соцсистемы) крайне негативно сказались на социально-политическом и экономическом положении многих государств - от Монголии до Кубы. Но это влияние сказалось по-разному для Кубы и КНДР, с одной стороны, и для бывших социалистических стран Европы - с другой.
Надо отдавать отчёт, что российская правящая элита неоднородна, значительная её часть игнорирует последние десятилетия национальные и государственные интересы. Подобное отношение к интересам и ценностям делает теоретически и практически возможным любой из
вариантов ответной стратегии - от откровенной капитуляции и отказа от национальных интересов и ценностей до защиты этих интересов самыми радикальными средствами. Между тем необходимо не просто сделать выбор, но и принять решение, которое занимает решающее место в управления.
А. А. Свечин следующим образом даёт определение этому явлению: «Стратегическое решение заключается, по преимуществу, в постановке промежуточной цели, которая являлась бы кратчайшим логическим звеном на пути к конечной цели и в то же время отвечала бы средствам, имеющимся для достижения последней» [21]. При этом (как отмечал ещё К. Клаузевиц) в стратегии существует огромное количество оценок и мнений, а сами оценки («воззрения») менее устойчивы [22].
Кроме того, такой выбор формально могут сделать только те государственные органы, которые имеют на это право. В политической системе России - президент и Федеральное собрание РФ, что отнюдь не облегчает принятие решения. «Общество» фактически дистанцировано от него, хотя косвенно и может оказывать некоторое влияние. Ещё меньшее влияние оказывают экспертные и научные круги, которые в лучшем случае могут только донести до лиц, принимающих решения, свою точку зрения в какой-то форме.
Таким образом, этот выбор (как реакция на изменение внешних условий) в реальности представляет
20 Мараховский В. США меняют оружие, которым покарали Россию // РИА-Новости. 2019. 4 ноября // URL: www.Kia.ru/20191104/04.11.2019
21 Свечин А. А. Стратегия. (2-е изд.). М.; Л.: Военный вестник, 1927. С. 244.
22 Клаузевиц К. фон. О войне. М.: АСТ, 2019. С. 188.
Рис. 2. Выбор стратегии России как ответ на действия западной коалиции
собой некое формальное решение, принимаемое уполномоченными органами. В данном случае, как представляется, такие решения были приняты в 2018 г. президентом В. В. Путиным (май 2018 г.), правительством страны (в сентябре в соответствующем постановлении) и Федеральным собранием, которое фактически поддержало политический курс президента.
Это решение базировалось в целом на достаточно адекватной оценке действительности, которая в самом общем виде представлена на рис. 2.
При этом, до последнего времени, вплоть до конца 2019 г. эволюция национальной стратегии России, как представляется, развивалась по
Варианту № 2 («Продолжение политики стратегического сдерживания»), предполагающему широкое стратегическое отступление на основных направлениях:
- политико-идеологическом (реакция на усиливающиеся политические и идеологические провокации, не предполагающая активных действий);
- ответные шаги (контрсанкции) в финансово-экономической области;
- отказ от идеологического лидерства и попыток перехватить инициативу в когнитивно-идеологической области;
- ухудшение социально-экономического и внутриполитического положения [23].
23 Указ Президента РФ от 7 мая 2018 г. № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» // URL: https://www.garant. ru/products/ipo/prime/doc/71837200/
Постепенно становилось всё очевиднее, что подобная стратегия не может продолжаться долго - отступление неизбежно ведёт к качественному изменению в положении России, что, во-первых, уже стало остро ощущается населением, а во-вторых, привело к «накоплению» отрицательных результатов во внешней политике. События 2014-2018 гг., прежде всего политика санкций и угроз, откровенного информационно-когнитивного давления на правящую элиту России привели к постепенному отходу от этой политики, что выразилось в «переходном периоде» от Варианта № 2 к Варианту № 4 [24] развития стратегии противодействия России. Причём именно в этот период наиболее кризисного развития МО (2014-2019 гг.) России удалось использовать уже не только военные инструменты силовой политики, но и инструменты «мягкой силы» достаточно заметно, хотя ещё далеко и не так эффективно, как это было бы возможно, более того, необходимо.
Как известно, именно в эти годы противоречия стремительно перерастали в открытое политико-информационное или политико-дипломатическое противоборство. Успех или неудачи в таком противоборстве обеспечивались прежде всего наличием и использованием невоенных инструментов силовой политики, которые входят традиционно в перечень сил и средств так называемой политики «мягкой силы» [4].
Надо признать, что в самые последние годы Запад был вынужден пересмотреть своё отношение к возможностям России в этой области.
Если ещё до недавнего времени они рассматривались как сверхмалые, на грани того, что с ними можно не считаться, то опыт противоборства последних лет показал, что в России умеют быстро учиться.
Прогресс, конечно, не достиг необходимого уровня, но тем не менее.
В частности, ещё в 2016 г. PR-агентство Portland представило традиционный рейтинг 30 стран по влиянию с использованием «мягкой силы». Престижным считается само лишь помещение страны в рейтинг.
Под термином «мягкая сила» в этом рейтинге понимается влияние государства на мировую политику посредством своей культуры, языка и других гуманитарных ценностей.
Рейтинг агентства Portland рассчитывается на основании семи основных критериев, среди которых шесть объективных (культура, образование, деловой климат, стандарты государственного управления, распространённость цифровых технологий, отношения с другими странами), а также данные социологических опросов.
Первое место заняли США, сместив на вторую позицию Великобританию - лидера прошлого года. Среди самых влиятельных стран, использующих для своего доминирования во внешней политике «мягкую силу»,- Германия, Канада и Франция.
Япония заняла 7-е, Китай - 28-е место. Израиль в список не попал. Нет в списке ни одной мусульманской страны, однако «Soft Power 30» 2019 г. принёс неожиданность: впервые в список попала Россия, заняв в нём 27-е место. Успех принесли показатели влияния «мягкой силы» в области культуры. И, конечно же, образования.
На глобальное восприятие России повлияло также её участие в борьбе с террористами в Сирии. При этом авторы рейтинга не преминули отметить, что проявления «жёсткой силы» в России гораздо более заметны, чем проявления «мягкой силы».
24 Подберёзкин А. И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (20192025 гг.). Ч. 1; Ч. 2 // Обозреватель-Observer. 2019. № 4; № 5.
По распространённости цифровых технологий Россия оказалась на 11-м месте, по культурному влиянию - на 14-м, по международным отношениям -
на 8-м, по качеству образования - на 20-м. В любом случае, попав в «Soft Power 30», Россия значительно продвинулась в мировом восприятии стран.
Таким образом, можно констатировать, что Россия фактически стала использовать те же средства и способы невоенного силового принуждения, которые использовались в последние десятилетия против неё. Но это использование ещё далеко не всегда эффективное.
Россия находится только в самом начале процесса, который требует осмысления и организационных мер для повышения своей эффективности, а также нормативного закрепления. Количественно можно оценить его по 100-балльной шкале как уже не ноль, но ещё далеко не 100, даже не 75 баллов» [25].
Очевидно, что с точки зрения применения всего комплекса силовых инструментов политики - «жёсткой» и «мягкой силы» наступил новый период, который применительно к России можно определить как период с 2014 г. по настоящее время. Окончательно переход к системному силовому использованию всего спектра силовых инструментов, по всей видимости, совершится к 2024-2025 гг., т. е. к ожидаемому пику развития эскалации военно-силового сценария ВПО.
Библиография • References
Болдырев В. Е. Реконструкция стратегии Д. Трампа в отношении КНДР: курс на перестройку региональной архитектуры? // США и Канада: экономика, политика, культура, 2019. № 3. С. 85-98. [Boldyrev V. E. Rekonstrukciya strategii D. Trampa v otnoshenii KNDR: kurs na perestrojku regional'noj arhitektury? // SSHA i Kanada: ekonomika, politika, kul'tura, 2019. № 3. S. 85-98] Кейтель В. Размышления перед казнью. М.: Вече, 2017.- 592 с. [Kejtel' V. Razmyshleniya pered kazn'yu. M.: Veche, 2017.- 592 s.] Клаузевиц К. фон. О войне. М.: АСТ, 2019.- 320 с. [KlauzevicK fon.. O vojne. M.: AST, 2019.- 320 s.]
Концепция обоснования перспективного облика силовых компонентов военной
организации Российской Федерации. М.: Граница, 2018.- 512 с. [Koncepciya obosnovaniya perspektivnogo oblika silovyh komponentov voennoj
organizacii Rossijskoj Federacii. M.: Granica, 2018.- 512 s.] Кравченко С. А. Динамика социологического воображения: всемирная культура
инновационного мышления. М.: Анхил, 2010.- 392 с. [Kravchenko S. A. Dinamika sociologicheskogo voobrazheniya: vsemirnaya kul'tura
innovacionnogo myshleniya. M.: Anhil, 2010.- 392 s.] Ливий Тит. История Рима от основания города. Все книги в одном томе / пер.
с лат. П. Андрианова. М.: Э, 2017.- 1344 с. [Livij Tit. Istoriya Rima ot osnovaniya goroda. Vse knigi v odnom tome / per. s lat. P. Andrianova. M.: E, 2017.- 1344 s.]
25 Подберёзкин А. И. Национальная безопасность и стратегическое сдерживание // Военное обозрение. 2019. 1 сентября // URL: www.topwar//01.11.2019
МараховскийВ. США меняют оружие, которым покарали Россию // РИА-Новости.
2019. 4 ноября // URL: www.Kia.ru/20191104/04.11.2019 [Marahovskj V. SSHA menyayut oruzhie, kotorym pokarali Rossiyu // RIA-Novosti.
2019. 4 noyabrya // URL: www.kia.ru/20191104/04.11.2019] Махонин В. А. К вопросу о понятии «военно-политическая обстановка» // Военная
мысль. 2011. № 4. С. 4-10. [Mahonin V. A. K voprosu o ponyatii «voenno-politicheskaya obstanovka» // Voennaya
mysl'. 2011. № 4. S. 4-10] Наши соседи и некоторые другие главнейшие государства. Обзор их воен. мощи / Сост.: Ген. штаба полк. Н. Елизаров, кап. В. Белый и А. Смирнов и штабс-кап. П. Громыко. М.: тип. Окр. штаба, 1913.- 606 с. [Nashi sosedi i nekotorye drugie glavnejshie gosudarstva. Obzor ih voen. moshchi / Sost.: Gen. shtaba polk. N. Elizarov, kap. V. Belyj i A. Smirnov i shtabs-kap. P. Gromyko. M.: tip. Okr. shtaba, 1913.- 606 s.] Подберёзкин А. И. [и др.]. Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии. М.: Международные отношения, 2017.- 357 с.
[PodberyozkinA.I. [i dr.]. Dolgosrochnoe prognozirovanie razvitiya otnoshenij mezhdu lokal'nymi civilizaciyami v Evrazii. M.: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2017.- 357 s.] Подберёзкин А. И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы
(2019-2025 гг.). Ч. 1 // Обозреватель-Observer. 2019. № 4. С. 5-28. [PodberyozkinA.I. «Perekhodnyj period» razvitiya voenno-silovoj paradigmy (20192025 gg.). CH. 1 // Obozrevatel'-Observer. 2019. № 4. S. 5-28] Подберёзкин А. И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы
(2019-2025 гг.). Ч. 2 // Обозреватель-Observer. 2019. № 5. С. 5-31. [PodberyozkinA.I. «Perekhodnyj period» razvitiya voenno-silovoj paradigmy (20192025 gg.). CH. 2 // Obozrevatel'-Observer. 2019. № 5. S. 5-31] Подберёзкин А. И. Национальная безопасность и стратегическое сдерживание //
Военное обозрение. 2019. 1 сентября // URL: www.topwar//01.11.2019 [Podberyozkin A. I. Nacional'naya bezopasnost' i strategicheskoe sderzhivanie //
Voennoe obozrenie. 2019. 1 sentyabrya // URL: www.topwar//01.11.2019] Подберёзкин А. И. Политика стратегического сдерживания России в XXI веке. М.:
Международные отношения, 2019.- 808 с. [Podberyozkin A. I. Politika strategicheskogo sderzhivaniya Rossii v XXI veke. M.:
Mezhdunarodnye otnosheniya, 2019.- 808 s.] Подберёзкин А. И. Стратегия национальной безопасности России в XXI веке: ана-
лит. доклад. М.: МГИМО-Университет, 2016.- 367 с. [Podberyozkin A. I. Strategiya nacional'noj bezopasnosti Rossii v XXI veke: analit.
doklad. M.: MGIMO-Universitet, 2016.- 367 s.] Подберёзкин А. И., Александров М. В., Родионов О. Е. [и др.]. Мир в XXI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам / под ред. М. А. Александрова, О. Е. Родионова. М.: МГИМО-Университет, 2018.- 768 с. [Podberyozkin A. I., Aleksandrov M. V., Rodionov O.E. [i dr.]. Mir v XXI veke: prognoz razvitiya mezhdunarodnoj obstanovki po stranam i regionam / pod red. M. A. Aleksandrova, O. E. Rodionova. M.: MGIMO-Universitet, 2018.- 768 s.] Подберёзкин А. И., Крылов С. А. Политика, война и международная безопасность
в XXI веке // Обозреватель-Observer. 2019. № 10. С. 21-41. [Podberyozkin A.I., Krylov S.A. Politika, vojna i mezhdunarodnaya bezopasnost' v
XXI veke // Obozrevatel'-Observer. 2019. № 10. S. 21-41] Подберёзкин А. И., Соколенко В. Г., Цырендоржиев С. Р. Политическая стратегия западной цивилизации в отношении России // Современная международная
обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. М.: МГИМО-Университет, 2015. С. 117-129.
[Podberyozkin A. I., Sokoienko V. G., Cyrendorzhiev S. R. Politicheskaya strategiya zapadnoj civilizacii v otnoshenii Rossii // Sovremennaya mezhdunarodnaya obstanovka: civilizacii, ideologii, elity. M.: MGIMO-Universitet, 2015. S. 117-129] Пудовкин Е. Макрон назвал три сценария развития России // РБК. 2019. 7 ноября // URL: rbc.ru/politics/07/11/2019/5dc4418d9a794753ccf952a6utm_ source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex. ru%2Fnews
[Pudovkin E. Makron nazval tri scenariya razvitiya Rossii // RBK. 2019. 7 no-yabrya // URL: rbc.ru/politics/07/11/2019/5dc4418d9a794753ccf952a6utm_ source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex. ru%2Fnews]
СвечинА.А. Стратегия. (2-е изд.). М.; Л.: Военный вестник, 1927.- 263 с. [Svechin A.A. Strategiya. (2-e izd.). M.; L.: Voennyj vestnik, 1927.- 263 s.] Стратегия непрямых действий (Г. Б. Лиддел Гарт, 1941, 1954] / пер. с англ. М.: АСТ, 2018.- 560 с.
[Strategiya nepryamyh dejstvij (G. B. Liddel Gart, 1941, 1954) / per. s angl. M.: AST, 2018.- 560 s.]
Тимохин А. Авиационные СЯС: похоже, мы кое в чём ошибаемся // Военное обозрение. 2019. 3 ноября. [Timohin A. Aviacionnye SYAS: pohozhe, my koe v chyom oshibaemsya // Voennoe
obozrenie. 2019. 3 noyabrya] Указ Президента РФ от 7 мая 2018 г. № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» // URL: https://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/71837200/ [Ukaz Prezidenta RF ot 7 maya 2018 g. № 204 «O nacional'nyh celyah i strategicheskih zadachah razvitiya Rossijskoj Federacii na period do 2024 goda» // URL: https:// www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/71837200/] Шапошников Б. М. Мозг армии. М.: Общество сохранения литературного наследия, 2017.- 824 с.
[SHaposhnikovB.M. Mozg armii. M.: Obshchestvo sohraneniya literaturnogo naslediya, 2017.- 824 s.]
Штоль В. В. Россия и Запад: несостоявшийся альянс, или Противостояние как
неизбежность. СПб.: Алетейя, 2019.- 434 с. [SHtoi' V. V. Rossiya i Zapad: nesostoyavshijsya al'yans, ili Protivostoyanie kak
neizbezhnost'. SPb.: Aletejya, 2019.- 434 s.] Assessing the impact of cost-imposing options // RAND report. 2019. April // URL: https://politexpert.net/153115-rand-corp-opublikovala-antirossiiskii-plan-deistvii-ssha?utm_source=smi2 Nelson R. M. U. S. Sanctions and Russian Economy // Congressional Research Service.
2017. February. Mode of Access // URL: https://fas.org/SGP/crs/row/r43895.рdf www.calc.ru/dinamika/12.08.2019
Статья поступила в редакцию 11 ноября 2019 г.
