CC BY
41
УДК 340.114.5 ББК 67.4
Фатхи Валентина Игоревна Fathy Valentina Igorevna
доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук.
Associate Professor, Department of Civil and Law Disciplines, Rostov Institute of Law of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law. Тел.: 8 (989) 634-59-91.
Хакимов Ильфат Абдрахманович Khakimov Ilfat Abdrakhmanovich
соискатель Саратовской государственной юридической академии. Competitor of the Saratov State Law Academy. Тел.: 8 (989) 634-59-91.
РОЛЬ ПРАВОСОЗНАНИЯ В КОНКРЕТИЗАЦИИ НОРМ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
The role of sense of justice in the specification of norms of civil law
В статье анализируется процесс реализации и осуществления права с позиций его творческого характера, указывается на существенное значение роли правосознания в правоприменительном процессе.
Ключевые слова: правосознание, толкование норм гражданского права, конкретизация норм права, правовое мышление, неопределенность права, интерпретация норм права.
При рассмотрении вопроса о механизме реализации правовых норм и функций правосознания приобретают существенное значение проблемы более частного порядка: воздействие права на правосознание личности; искажение правовой информации при ее усвоении; отличия различных форм правореализации; реализация правосознания правоприменителя и другие. Таким образом, функциональный анализ правосознания в механизме правореа-лизации предполагает рассмотрение посреднической роли правосознания в регулировании поведения человека, которая выражается в таких функциях правосознания, как конкретизация и интерпретация. Дело в том, что именно интерпретация представляет собой процесс усвоения содержания правовых норм, перевода их в поведение, то есть процесс реализации норм права.
Традиционно под интерпретационной деятельностью правосознания понимают толкование правовых норм. Однако данный вид дея-
The article analyzes the process of realization and implementation of the law from the standpoint of his creative nature, points to the essential role of the role of legal awareness in the law enforcement process.
Keywords: sense of justice, interpretation of civil law norms, concretization of legal norms, legal thinking, uncertainty of law, interpretation of legal norms.
тельности значительно шире по своей функциональной роли. Интерпретация в процессе правореализации осуществляется не только в отношении смысла правовых норм, но и юридических фактов, социальных отношений, ценностей права и так далее. Она является частью более объемного понятия «конкретизация права». Можно сказать, что конкретизация права - это основная функция правосознания, а интерпретация правовых норм - ее подфункция.
В российской юриспруденции первым обратил внимание на сложность процесса реализации, осуществления права, его творческий характер и роль правосознания в правоприменительном процессе известный русский цивилист Н. А. Гредескул. Процесс реализации права автор рассматривал с точки зрения правового мышления: «установление на основании содержания права, правоположения, которое покрывало бы собою предстоящий поступок, и умственный переход от этого правопо-
ложения к поступку» [1, с. 84]. Правовед видел суть интеллектуального процесса в переходе от правоположения к поступку, что означает переход от абстрактного к конкретному, от отвлечения к действительности [1, с. 85]. Отсюда главной проблемой является согласование конкретного с абстрактным без чего не обходится реализация юридической нормы в действительность. Этот процесс согласования предшествует непосредственному применению ее к какому-либо конкретному случаю.
Правовед отмечал творческий характер этого процесса. В частности, он писал: «Конкретизация действия колеблется между двумя весьма несходными между собою умственными приемами: самостоятельным творчеством и механическим подражанием» [1, с. 90]. Творческий характер заключается в конкретизации составляющих норму объективных элементов (субъект, действие, волеизъявление). Исходя из того, что конкретизация элементов права приурочена к определенному моменту времени (перед поступком), автор отмечал, что относительно этого момента «субъект находится в настоящем, действие - в будущем, а волеизъявление по поводу них - в прошедшем» [1, с. 87].
Впоследствии на интеллектуально-волевую характеристику конкретизации права обратил внимание исследователь правового мышления А. И. Овчинников. В своих работах ученый проанализировал правовое мышление в правотворческом, правоприменительном, повседневно-бытовом аспектах, однако главным для нас является его анализ процесса реализации права, особенно его толкования. По мнению автора, в ходе мысленной типизации социально-правовых явлений и формирования на ее основе юридических понятий и правовых норм происходит непроизвольное и неизбежное искажение социально-правовой действительности, сглаживаемое впоследствии усмотрением правоприменителя в процессе создания промежуточной нормы, конкретизирующей общую норму настолько, насколько это возможно для справедливого решения по делу. Согласование и примирение многообразия жизненных случаев с абстрактным и типизирующим характером правовых конструкций происходит в процессе толкования, конкретизации и применения правовых норм. Эти виды юридической деятельности пред-
ставляют собой различные аспекты одного и того же процесса - понимания права [2, с. 34]. Его идея относительно того, что понимание, или толкование, правовой нормы не может протекать без ее конкретизации и, следовательно реализация права всегда предполагает конкретизацию нормы, крайне важна для нашего исследования. Конкретизация, реализация, толкование правовых норм - это один и тот же процесс понимания права, уяснения его смысла. Осознать это помогает герменевтическая методология анализа процессов правового мышления [3, с. 3].
Аналогичной позиции придерживается целый ряд ученых. А. Ф. Черданцев полагает, что конкретизация свойственна всем уровням правового регулирования и «имеет место в правотворчестве, толковании (оперативном и нормативном) и в правоприменении» [4, с. 37]. По мнению ученого, конкретизации подлежит или область применения норм права, понимаемая как совокупность очерченных ею ситуаций, условий, в которых норма права реализуется, или область нормирования, то есть комплекс фактических состояний, регулируемых данной нормой [4, с. 19-20]. Возможны и обе конкретизации.
Для нас важным является то, что конкретизация им рассматривается как интеллектуальный процесс, в ходе которого происходит переход от общей и абстрактной нормы права либо их совокупности к менее общей и менее абстрактной другой норме права. Также может иметь место и обратный процесс: от конкретного факта (ситуации) к общей и абстрактной норме. По мнению ученого, операция от более абстрактной к менее представляет собой логическую процедуру, связанную с логическим выводом более конкретных норм из общих и абстрактных. В таком случае можно вести речь о создании новой нормы права. В другом варианте происходит подведение конкретного факта под действие общей и абстрактной нормы, при этом область нормирования конкретизируется и определяются конкретные права и обязанности субъектов отношения.
Следует отметить, что конкретизация права не всеми учеными анализируется с точки зрения интеллектуально-рассудочной деятельности правосознания. А. Б. Венгеров предложил следующее ее определение: «Понятием
"конкретизация" следует обозначать именно процесс организации применения нормы права, выработки положений, принципов, начал, помогающих точному... действию правовых норм» [5, с. 68].
Таким образом, выделяется организационно-институциональный аспект конкретизации права, а также взаимосвязь реализации и конкретизации норм права. Ученый также отметил, что конкретизация права практически неизменно присутствует в процессах применения права. В этой связи он указывал: «Способ регулирования общественных отношений при помощи масштабов (мер), общих правил поведения порождает и такое неотъемлемое свойство права, как конкретизация права. Нормативность и конкретизация - две диалектически взаимосвязанные стороны, характеризующие правовой способ регулирования общественных отношений» [6, с. 44].
Неизбежность конкретизации норм права в процессе толкования права установили в своих работах советские правоведы П. Е. Не-дбайло и А. С. Пиголкин, полагающие, что при толковании достигаются «конкретизация и детализация» юридических норм, их приспособление к новой обстановке [7, с. 331; 8, с. 18-19]. А. С. Пиголкин называет правоприменительную конкретизацию формой толкования прав: «Нормативное толкование - это такая конкретизация, которая связана с разъяснением уже имеющейся нормы и состоит в объяснении и уточнении ее смысла, детализации ее содержания строго в рамках самого предписания» [9, с. 70].
Весьма сходным образом и Н. Б. Зейдер определил конкретизацию правовых норм как придание праву (в субъективном смысле) максимальной определенности в процессе правоприменительной (судебной) деятельности [10, с. 92].
Некоторые авторы, напротив, настаивают на том, что конкретизация происходит в результате подзаконного правотворчества. А. Ф. Ноздрачев полагает, что она может производиться только в процессе правотворчества (в виде конкретизирующих подзаконных норм) [11, с. 73]. Г. Т. Чернобель считает, что всякая конкретизация правовых нормативов общей регулятивной значимости может осуществляться лишь в процессе правотворчества [12, с.73].
Интересным, на наш взгляд, является подход Е. В. Назаренко, который процесс правооб-разования рассматривал в контексте конкретизации. Ученый в своей известной работе «Социалистическое правосознание и советское правотворчество» обращает внимание на то, что конкретизация политических идей в категориях прав и обязанностей, являющаяся процессом формулирования правовых норм, есть функция правосознания [13, с. 51-52]. А. Ф. Ноздрачев полагает, что она может производиться только в процессе правотворчестве.
По мнению С. С. Алексеева, конкретизация является средством противодействия неопределенности права, механизмом, обеспечивающим устранение ее теневых сторон и достижение строгой определенности правового регулирования. «Свойственное праву повышение уровня нормативных обобщений вовсе не обязательно влечет за собой более интенсивную правотворческую конкретизацию права. Закономерным наряду с правотворческой конкретизацией является усиление деятельности судебных и иных правоприменительных органов, обеспечивающих на основании общих юридических норм творческое, соответствующее конкретной ситуации решение юридических дел» [14, с. 49]. Следуя логике ученого, можно признать конкретизацию права неотъемлемым механизмом реализации права. Как переход к определенности права рассматривает конкретизацию и Ю. А. Тихомиров, говоря о необходимости соблюдения границ (пределов) конкретизации как о поиске меры определенности и неопределенности в праве [15, с. 146150].
Результатом неопределенности права считает конкретизацию и В. А. Власенко. Природа правовой конкретизации - в неопределенности права, его норм, полагает ученый. «Конкретизация - объективное свойство правового регулирования, заключающееся в переходе от неопределенности юридического предписания к его определенности, а также неопределенности нормы права в связи с появлением юридического факта к его качеству определенного правового (индивидуального) регулятора. В первом случае речь идет о собственном развитии права, о переходе от общих юридических правил к более конкретным; во втором плоскость совершенно иная - правореализа-ционная» [16, с. 60-75].
Совершенно оригинального взгляда придерживается Г. Г. Шмелева, которая отмечает, что конкретизация - это своеобразный процесс, отличный от толкования, происходящий на отдельных стадиях правового регулирования. По ее мнению, конкретизация - «объективно обусловленная, направленная на повышение точности и определенности правового регулирования, закономерная деятельность государственных и иных уполномоченных органов по переводу абстрактного содержания юридических норм на более конкретный уровень посредством операции ограничения понятий, результаты которой фиксируются в правовых актах» [17, с. 23]. Она полагает, что в правотворческом процессе часто происходит не конкретизация, а детализация, в то время как в правоприменении - индивидуализация и толкование.
В юридической литературе справедливо обращается внимание на то, что конкретизация является неизбежным следствием нормативности права, поэтому этот процесс предполагает интерпретацию реализатором права юридических норм посредством интуитивных и рациональных структур правосознания. Чаще всего этот процесс протекает в ходе толкования права, интерпретации норм как правоприменителем, так и обычным гражданином [18; 19; 20; 21].
Благодаря реформе гражданского законодательства и активного внедрения саморегулирования как способа упорядочивания отношений между участниками гражданского оборота увеличилось количество оценочных понятий и категорий, содержание которых определяется правоприменителем только с учетом конкретных ситуаций.
Диспозитивность норм гражданского права по своей правовой природе предполагает выбор субъектами оптимальной модели правового регулирования, дает возможность конкретизации оценочных норм субъектами правоприменения в рамках конкретного гражданского правоотношения.
Например, ст. 60 61, 60.2, 220 и многие другие ГК РФ содержат относительно-определенное понятие «существенность». У правоприменителя неизбежно возникает вопрос: «Насколько существенно?» Статья 178 определяет критерии существенности заблуждения контрагента по сделке, которая может быть
признана судом недействительной, однако в большинстве случаев применение такой относительно-определенной нормы права требует либо принятия подзаконных нормативно-правовых актов, позволяющих детализировать и уточнить абстрактную норму права, сделать ее более конкретной, либо дополнительных руководящих разъяснений Пленума Верховного суда РФ [22], либо свободной оценки правоприменителем в рамках конкретной ситуации.
И если законодатель осуществляет общую и обязательную к применению конкретизацию оценочной нормы права, то правоприменитель осуществляет свободную оценку, осмысление конкретной ситуации и соотношение ее с относительно-определенной нормой сквозь призму его правосознания.
Как уже отмечалось, конкретизация норм осуществляется как правоприменителем, так и обычным гражданином, субъектом права. В зависимости от субъекта можно выделить частную и судебную конкретизацию норм гражданского права.
Гражданин осуществляет усвоение содержания правовых норм для субъективного выбора при принятии того или иного решения в конкретной ситуации в процессе самостоятельного толкования нормы права, то есть посредством частного усмотрения, автономно от чужого мнения. Субъективным ограничением допустимости усмотрения будет частное понимание принципов нравственности, целесообразности, справедливости и так далее, а объективным - критерии законности, добросовестности и разумности. Вывод об ограничении допустимости частного усмотрения субъектов гражданского права вытекает из требований Гражданского кодекса Российской Федерации [23]. В частности, п. 3 ст. 1 ГК РФ гласит, что при установлении, осуществлении и защите гражданских прав, исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно.
Конкретизация норм гражданского права судом осуществляется в гражданском процессе сквозь призму судебного или судейского усмотрения, которое не направлено на удовлетворение частных интересов. По мнению И. А. Покровского, судейское усмотрение представляет собой «право более свободного истолкования, восполнения и даже исправле-
ния закона сообразно требованиям справедливости и веления судейской совести» [24, с. 90]. Следует отметить, что конкретизация норм гражданского права органами судебной власти -это, скорее, не право, а обязанность судьи, уяснив содержание нормы позитивного права, из нескольких вариантов принять единственно правильное решение применительно к конкретной ситуации.
Субъективизм судьи в придании норме гражданского права максимальной определенности наиболее ярко проявляется в определении размера компенсации морального вреда. Статьи 151 и 1101 ГК РФ, предусматривая в качестве способа защиты гражданских прав компенсацию морального вреда, регламентируют,
Литература
1. Гредескул Н. А. К учению об осуществлении права. Интеллектуальный процесс, требующийся для осуществления права: социально-юридическое исследование. Харьков, 1900.
2. Овчинников А. И. Правовое мышление в правоприменительном процессе: опыт герменевтической методологии // Философия права. 2003. № 2.
3. Овчинников А. И. Правовое мышление: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Краснодар, 2004.
4. Черданцев А. Ф. Правовое регулирование и конкретизация права // Применение советского права: сборник. Свердловск, 1974.
5. Венгеров А. Б. Роль судебной практики в развитии советского права. М., 1966.
6. Венгеров А. Б. О применении конституционных норм судебными органами СССР // Советское государство и право. 1969. № 10.
7. Недбайло П. Е. Применение советских правовых норм. М., 1960.
8. Пиголкин А. С. Толкование нормативных актов в СССР. М., 1962.
9. Пиголкин А. С. Толкование норм права и правотворчество: проблемы соотношения // Закон: создание и толкование / под ред. А. С. Пи-голкина. М., 1998.
10. Зейдер Н. Б. Судебное решение по гражданскому делу. М., 1966.
11. Ноздрачев А. Ф. Пределы конкретизации законов и подзаконных актов министерствами и ведомствами Союза ССР (по материалам функциональных министерств и ве-
что размер компенсации такого вреда определяется судом с учетом требований разумности и справедливости. В соответствии с разъяснением Конституционного суда Российской Федерации судья применяет правовое предписание после оценки конкретных обстоятельств дела, принимая решение в пределах предоставленной ему законом свободы усмотрения [25]. Таким образом, осмысливая объективно существующий характер и объем причиненных истцу нравственных или физических страданий, степень вины ответчика в каждом конкретном случае с помощью правового мышления, судья определяет субъективный образ размера компенсации морального вреда, конкретизирует норму права.
Bibliography
1. Gredeskul N. A. To the doctrine of the exercise of law. The intellectual process required to implement the law: socio-legal research. Kharkov, 1900.
2. Ovchinnikov A. I. Legal thinking in the law enforcement process: the experience of the herme-neutic methodology // Philosophy of law. 2003. № 2.
3. Ovchinnikov A. I. Legal thinking: abstract of dis. ... doctor of law. Krasnodar, 2004.
4. Cherdantsev A. F. Legal regulation and con-cretization of law. Sverdlovsk, 1974.
5. Vengerov A. B. The role of judicial practice in the development of Soviet law. Moscow, 1968.
6. Vengerov A. B. On the application of constitutional norms by the judicial bodies of the USSR // Soviet state and law. 1969. № 10.
7. Nedbailo P. E. Application of Soviet legal norms. Moscow, 1960.
8. Pigolkin A. S. Interpretation of normative acts in the USSR. Moscow, 1962.
9. Pigolkin A. S. Interpretation of the norms of law and law-making: problems of correlation // Law: creation and interpretation / ed. A. S. Pigolkin. Moscow, 1998.
10. Zeyder N. B. Judgment in civil matters. Moscow, 1966.
11. Nozdrachev A. F. Limits of concretiza-tion of laws and bylaws by the ministries and departments of the USSR (on the materials of the functional ministries and departments of the USSR) // Scientific notes of VNIISZ. Moscow, 1968. Issue 12.
домств Союза ССР) // Ученые записки ВНИ-ИСЗ. М., 1968. Вып. 12.
1 2. Чернобель Г. Т. Закон и подзаконный акт // Закон: создание и толкование / под ред. А. С. Пиголкина. М., 1998.
13. Назаренко Е. В. Социалистическое правосознание и советское правотворчество. Киев, 1968.
14. Алексеев С. С. Общая теория права: в 2 т. М., 1981. Т. I.
15. Тихомиров Ю. А. Правовое регулирование: теория и практика. М., 2008.
16. Власенко Н. А. Конкретизация в праве: методологические основы исследования // Журнал российского права. 2014. № 7.
17. Шмелева Г. Г. Конкретизация юридических норм в правовом регулировании. Львов, 1988.
18. Овчинников А. И. Герменевтико-фено-менологическая концепция права // Северо-Кавказский юридический вестник. 2010. № 3. Ч. 2.
19. Коммуникативная теория права и современные проблемы юриспруденции: коллективная монография. СПб., 2014. Т. 1.
20. Юридическая герменевтика в XXI веке: коллективная монография. СПб., 2016.
21. Овчинников А. И., Овчинникова С. П. Современная теория толкования права: классический и неклассический подходы // Юристъ-Правоведъ. 2011. № 2.
22. Постановление Пленума Верховного суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» ) // СПС «КонсультантПлюс».
23. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 29.07.2017) (с изм. и доп., вступ. в силу с 06.08.2017) // СПС «КонсультантПлюс».
24. Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998.
25. Определение Конституционного суда РФ от 15.07.2004 № 276-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Веретен-никовой Анны Александровны на нарушение ее конституционных прав пунктом 2 статьи 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».
12. Chernobel G. T. Law and by-law // Law: creation and interpretation / ed. A. S. Pigolkin. Moscow, 1998.
13. Nazarenko E. V. Socialist sense of justice and Soviet lawmaking. Kiev, 1968.
14. Alekseev S. S. General theory of law: in 2 vols. Moscow, 1981. Vol. I.
15. Tikhomirov Yu. A. Legal regulation: theory and practice. Moscow, 2008.
16. Vlasenko N. A. Specification in law: the methodological basis of research // Journal of Russian law. 2014. № 7.
17. Shmeleva G. G. Specification of legal norms in legal regulation. Lviv, 1988.
18. Ovchinnikov A. I. Hermeneutico-phenom-enological concept of law // The North-Caucasian legal bulletin. 2010. № 3. Part 2.
19. Communicative theory of law and modern problems of jurisprudence: collective monograph. St. Petersburg, 2014.
20. Legal hermeneutics in the XXI century collective monograph. St. Petersburg, 2016.
21. Ovchinnikov A. I., Ovchinnikova S. P. Modern theory of interpretation of law: classical and non-classical approaches // Jurist-Pravoved. 2011. № 2.
22. Decree of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of 23.06.2015 № 25 «On the application by courts of certain provisions of Section I of Part One of the Civil Code of the Russian Federation» // SPS «Con-sultantPlus».
23. «The Civil Code of the Russian Federation (Part One)» of November 30, 1994, № 51-FZ (as amended on July 29, 2017) (amended and supplemented, effective from 06.08.2017) // SPS «ConsultantPlus».
24. Pokrovsky I. A. The main problems of civil law. Moscow, 1998.
25. Definition of the Constitutional Court of the Russian Federation of 15.07.2004 № 276-O «On refusal to accept the complaint of the citizen Anna Veretennikova for violation of her constitutional rights by paragraph 2 of Article 1101 of the Civil Code of the Russian Federation» // SPS «ConsultantPlus».
