CC BY
518
УДК 34.01
Власенко Николай Александрович Vlasenko Nikolay A.
доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, профессор Российский университет дружбы народов (117198, Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6)
doctor of law, professor, chief scientific officer of the Institute of legislation and comparative law under the Government of Russian Federation, professor
Peoples' friendship university of Russia (RUDN university) (6 Miklukho-Maklaya st., Moscow, 117198)
E-mail: nikolai_vlasenko@mail.ru
Категории «неопределенность» и «определенность» в исследовании современного права
Categories «uncertainty» and «certainty» in the study of law and philosophical problems
Категории «неопределенность» и «определенность позволяют наиболее глубоко проанализировать свойства права, закономерности его функционирования и развития. Свойством определенности регулирования общественных отношений обладает вся система социального регулирования, включая ее разновидность — право. Достижение правовой определенности — одна из ключевых задач права, в этом его смысл и ценность. Определенность регулирования общественных отношений закладывается в процесс создания правовых норм — правотворчество. Для этого нормоустановитель использует самые различные приемы и способы. Окончательная определенность в праворегулировании достигается в процессе действия права. С этой целью право использует самые различные механизмы. Исследование определенности в праве невозможно вне связи с неопределенностью.
Ключевые слова: неопределенность, определенность, определенность в познании, абстрактность в познании, формальная определенность права, неопределенность в праве, результативность правопо-нимания, ситуационные юридические нормы, принципы права, конкретизация в праве, оценочные понятия.
The whole system of social regulation has the property of certainty of social relations regulation, including its variety — law. The achievement of legal certainty is one of the key tasks of law, this is its meaning and value. Certainty of the regulation of public relations is laid into the process of establishing the rule of law — law-making. For this law-maker uses a variety of techniques and methods. Final certainty is achieved in the process of legal regulation of the right. To this end, the law uses a variety of mechanisms.
Keywords: uncertainty, certainty, certainty of knowledge, the knowledge of abstraction, a formal definition of law, uncertainty in law, the effectiveness of law, case law rules and principles of law, the right specification, evaluation concepts.
Введение. Характеристика категорий. Их роль в познании
Достижение определенности в поведении людей, человеческой деятельности — одна из важнейших задач социальной регуляции. Право как элемент системы социального регулирования также призвано выполнять эту задачу. По большому счету назначение права в придании человеческой жизни определенности
и целенаправленности. Безусловно, когда речь идет о придании человеческой практике определенности с помощью юридических правил, следует учитывать и роль иных социальных регуляторов. В любом случае определенность и право следует изучать с позиции социальной роли юридических норм, моделирования ими определенности общественной практики. Исследование определенности в практической
жизни невозможно без учета такого качества, как неопределенность. Эти явления (состояния) взаимосвязаны настолько, насколько вза-имоисключаемы.
Сказанное, казалось бы, очевидно в том числе и для исследователей права. Однако это мало учитывается, и вообще — проблема неопределенности и определенности в праве пока, к сожалению, не стала ключевой. При этом определенность правового регулирования, подчеркнем, — одно из главных начал права, его смысл. В этой связи совершенно верно было подмечено известным дореволюционным правоведом И.А. Покровским право личности на определенность правового регулирования. Автор писал следующее: «Логически право на определенность правовых норм есть одно из неотъемлемых прав человеческой жизни, какое только можно себе представить; без него, в сущности, ни о каком «праве» не может быть речи» [1, с. 91].
В юридической науке до недавнего времени главным образом исследовалась так или иначе определенность правового регулирования в связи с правосудием. Речь идет о ЕСПЧ (Европейском Суде по правам человека) и Конституционном Суде РФ [2, с. 48; 3, с. 203]. Анализ литературных источников показывает, что, во-первых, определенность правового регулирования авторами видится главным образом в связи с отправлением правосудия, что явно недостаточно и в должной мере не охватывает всей проблематики достижения точности праворегу-лирования. Во-вторых, при изучении свойства определенности авторы нередко не учитывают связь определенности и неопределенности; более того, свойство неопределенности иногда либо игнорируется в связи с исследованием определенности, либо характеризуется только как негативное явление в праве.
В этой связи возникает вопрос о методологической основе исследования таких величайших свойств права, как определенность и неопределенность. Нет сомнения, что такую роль должно выполнять содержание философских категорий — «неопределенность» и «определенность». Возникает и другой вопрос: степень, если можно так выразиться, их подготовленности для гуманитарных наук, в том числе юридических.
Идеям неопределенности — определенности как неким стержневым моментам познания действительности в какой-то мере «не повезло». Имея давнюю известность и будучи использованными в процессе познания многими
науками, как отмечают П.И. Визир и А.Д. Урсул, они не являлись признанными в качестве ключевых или, по крайней мере, достаточно важных в деле научных исследований [4, с. 63—64].
Далее авторы пишут следующее: «Идеи определенности и неопределенности почти не имели «входа» в частные науки, да и в философии и математике они разрабатывались главным образом «попутно», в процессе решения других проблем, казавшихся более важными. От решения проблемы «определенности — неопределенности», как правило, не зависело решение других проблем, казавшихся главными» [4, с. 63—64]. Итак, философы считают, что идея определенности и неопределенности, ее познавательное значение наукой до конца XIX века адекватно не использовалась.
Всеобъемлющая роль неопределенности и определенности в познавательном процессе нашла свое подтверждение в первой половине XX века в квантовой физике. И здесь мы восходим к имени Гейзенберга. В этой связи философы верно отмечают, упоминая древнего Анакси-мандра, что движение познания от неопределенности к определенности должно подтвердиться в научной практике. В этом плане свою историческую миссию выполнили физики; представляется, что так было предназначено объективным ходом истории познания мира. Однако познание не существует вне материи, и само познание — неотъемлемое свойство материи.
В.С. Готт неопределенность и определенность противопоставляет друг другу. Неопределенность, — пишет автор, — одна из форм объективного существования явлений мира, характеризующаяся отсутствием «резких граней» между свойствами и состояниями явлений природы и преобладанием зависимости свойств, а определенность — также форма объективного существования явлений мира, обладающая «резко выраженными гранями» между состояниями явлений природы и относительной независимостью свойств, состояний явлений друг от друга [5, с. 25]. Особо обратим внимание на понимание философами определенности. «В качестве существенных признаков определенности, — отмечает Л.Н. Курчиков, — выступает относительная устойчивость, выделен-ность и относительная независимость от среды. Неопределенность можно рассматривать как потерю предметом своей определенности (качественной или количественной) или становление новой определенности в результате изменчивости, включения предмета в новые взаимосвязи с окружающими его другими предметами» [6, с. 5].
Объективность свойств определенности и неопределенности охватывает материальную и нематериальную природу. Материальная природа более устойчива и определенна, даже если речь идет о ее биологической составляющей. Для ее возникновения требуются тысячи лет; совершенствование и переход от одного видового качества к другому также довольно длительный процесс. «Каменная» и водная среда еще менее подвижны и, соответственно, менее определенны, но они также не стоят на месте, о чем свидетельствуют данные географических и иных естественных наук [4, с. 5—22]. Универсальность и диалектическое единство категорий «неопределенность» и «определенность» подтверждаются их распространяемостью на социальную материю. Между тем в науке интерес к данным категориям возрос с пониманием физических законов, в частности законов макро- и микромира (Н. Бор, В. Гейзенберг, Н. Винер, Л. Брилмоэн, И. Пригожина и др.). Многочисленные дискуссии в конечном итоге привели к мысли об универсальности категорий как объективного отражения реального мира, его материи. Дело в том, что «наука стремится к точности и определенности значения и смысла используемых в ней терминов. Это находит отражение в логике, которая предъявляет научным терминам требования точности и определенности» [6, с. 15].
Постепенно исследователи сосредоточили внимание на социальной материи. Выяснилось, что движение и развитие общества, социальных систем также можно измерить с помощью понятий «неопределенность» и «определенность». Переход от одного качественного состояния к другому (формации, социальной системе, ценностных и нормативных ориентиров, совершенных правовых форм и др.) измерим диалектикой определенности и неопределенности. Свойство материи обладать определенностью и неопределенностью, то есть перемещаться из одного состояния в другое, удается установить посредством научно-познавательной деятельности. Следовательно, другой аспект проявления неопределенности — научное познание, что отмечалось выше. «Неопределенность есть свойство имеющегося знания, а именно его неполнота и некоторое многообразие возможностей его пополнения» [6, с. 12]. Таким образом, универсальность определенности и неопределенности безгранична и охватывает не только материю, все ее формы, но и познание. Очевидно, что основанием неопределенности является бесконечное разнообразие и неисчерпаемость
объекта познания. Поэтому объект отражается в понятиях, их определениях в каждый период полно, а если учесть, что время безостановоч-но,то и неполно,односторонне.
Об исследовании определенности и неопределенности в праве
Правовая наука основное внимание традиционно уделяет такому признаку права, как определенность [7, с. 89—105; 8], что отмечалось.
Возникает вопрос: если определенность и неопределенность взаимосвязаны, и это условие развития любого явления, то вправе ли мы рассматривать данные качества права вне их взаимосвязи? Представляется, что нет. П.И. Визир, А.Д. Урсул в этой связи пишут: «Неопределенность столь же естественна, объективна, как и определенность». Далее авторы заключают, что «как противоположности определенность и неопределенность находятся в единстве и связаны взаимными переходами» [4, с. 4, 26].
Дореволюционные правоведы использовали понятия «неясность», «неконкретность», «темнота нормы» [9, с. 257]. В большинстве исследований неопределенность в праве данными авторами рассматривается как явление негативное.
Высказанные в современной теории права суждения относительно понимания природы и роли неопределенности пока неоднозначно понимаются отраслевыми юридическими науками. Так, Э.Л. Калашникова анализирует неопределенность налоговой правовой обязанности и формулирует ее определение: «Неопределенность налоговой обязанности (в широком значении) — это дефекты правового регулирования, обозначающие нетипичное, неполное и непоследовательное закрепление в налоговом праве комплекса мер должного поведения налогоплательщика» [10, с. 7]. В узком значении, по мнению данного автора, — это «условное средство правового регулирования» и «технико-юридический дефект текста налогового законодательства» [10, с. 7]. Таким образом, в понимании неопределенности налоговой обязанности преобладает одна из форм проявления неопределенности — дефект правового выражения. С нашей точки зрения, это как раз не главное в понимании неопределенности налоговой обязанности. Законодатель исходит из сложности налоговых правоотношений, его субъектного состава, динамики установления обязанного налогоплательщика в определенных ситуациях. В целях обеспечения точности правовой регламентации используется право-
вая неопределенность, что, безусловно, не означает допущения произвола. Речь идет лишь о том, что в налоговом правовом регулировании должны «подключаться» дополнительные механизмы, обеспечивающие гибкость и точность в решении конкретного вопроса, то есть определении обязанного налогоплательщика. Таким образом, в исследовании Э.Л. Калашниковой мы сталкиваемся с довольно неуравновешенным пониманием качества неопределенности в налоговом праве, в том числе налоговой правовой обязанности.
Есть и другая крайность — правило определенности правового регулирования абсолютизируют. Например, О.А. Кожевников пишет об определенности как «золотом правиле законотворчества», полагая, что это основное условие качества правовой регламентации [11, с. 130]. Безусловно, нормоустановитель должен стремиться к определенности правовой ситуации в практической жизни. Однако эта определенность, чего не учитывает автор, должна достигаться не исключительно посредством детального изложения правовой нормы. Сами правовые механизмы в необходимых случаях должны быть сконструированы так, чтобы в практической ситуации, с учетом целесообразности и гибкости как условий оптимального пра-ворегулирования, они бы давали возможность достижения определенности в действиях субъектов права.
В этой связи Е.В. Богданова справедливо считает, что «неопределенность является элементом договорного регулирования» [12, с. 21]. Свойство неопределенности нередко используется при заключении самых различных договоров, поскольку это тот инструмент, с помощью которого достигается точность и гибкость правового регулирования. Эти признаки универсальны и независимы от нормоустановителя, их нужно правильно понимать и эффективно применять.
Интерес к проблематике определенности и неопределенности наметился прежде всего в отраслевых юридических науках [13].
Неопределенность как позитивное свойство права
Степень определенности содержания юридических норм выступает одним из оснований их деления. Это подмечено достаточно давно [14, с. 74—75; 15, с. 376]. Большинство правовых предписаний изначально нацелены регламентировать общественные отношения «с исчерпывающей конкретностью и полнотой» [14, с. 73]. Иначе говоря, определенность содержания предполагается характером общественных
отношений и целью регулирования. В таких ситуациях каких-либо альтернатив не устанавливается. Иногда, когда речь идет о законодательных новеллах, практика такую жесткость впоследствии отвергает и нормодатель свою позицию меняет. Так или иначе, но такое регулирование императивно, а такие нормы права принято называть абсолютно определенными. Однако «жесткое» регулирование не всегда целесообразно и часто объективно невозможно, и здесь приходят на помощь «вкрапления» дис-позитивности и свободы усмотрения для правоприменителя. Элементарная целесообразность и гуманность берут верх. Неопределенное содержание нормы, возможность выбора вариантов дают основание выделить такого плана юридические предписания в отдельную группу, что и сделано юридической наукой. Данные юридические правила получили название относительно определенных. Их подразделяют на ситуационные, альтернативные и факультативные юридические нормы [16].
Таким образом, правовая неопределенность и ее пределы содержатся в системе права посредством относительно определенных норм права и с помощью фиксирования доступных альтернатив установления верхних и (или) нижних границ возможных вариантов решений, описания определенных условий (временных границ, наступления определенных обстоятельств и др.), что позволяет правоприменителю разрешить спорную ситуацию, используя собственное усмотрение. Такого плана техника правового регулирования представляется наиболее оптимальной, справедливой и эффективной при достижении цели правового регулирования.
Наибольший уровень проявления неопределенности в праве предусматривается при анализе принципов права как его основных идей (например, принципов уголовного права, закрепленных ст. 3, 4, 6, 7 УК РФ). Принципы права в самом общем виде призваны отразить закономерности общественной жизни, преобразовав их в основу содержания права. Однако без типизации и обобщения конкретных жизненных обстоятельств, перевода их на уровень общих и неопределенных нормативных предписаний это сделать невозможно. Данное обстоятельство придает принципам права качество «центров» правового регулирования.
В связи с исследованием данной проблемы особый интерес представляют так называемые «рамочные законы». Такой способ правового регулирования нередко используется в сфере совместного ведения Федерации и ее субъектов.
Согласно Конституции РФ в сфере совместного ведения принимаются федеральные законы и законы субъектов РФ. Федеральные законы по предметам совместного ведения и принятые в их развитие законы субъектов РФ имеют огромное позитивное значение для развития российского законодательства и совершенствования федеративных отношений.
Неопределенность российского права и уровень нормативных правовых обобщений находят непосредственное выражение в нормах права, содержащих оценочные понятия и термины. Нормоустановитель использует их сознательно, с тем чтобы юридическими предписаниями, их диапазоном наиболее полно и последовательно охватить те или иные общественные отношения и учесть динамику их развития. Оценочные понятия предоставляют субъектам правоприменения определенную свободу в толковании правовой нормы посредством возможности наполнения термина собственным содержанием в зависимости от фактической ситуации. Оценочные понятия в правовом регулировании объективно необходимы и при соответствующих условиях задают правовую определенность и регулятивную прочность, являясь мостиком, естественной связкой начал нормативно-правового формализма и практической жизни. Это важнейшее юридическое средство, с помощью которого правовому регулированию придается гибкость и эластичность [17, с. 162—167; 18, с. 57; 19; 20, с. 147—148; 21]. Однако излишняя увлеченность насыщением законодательства оценочными понятиями вредит делу праворегулирования, ибо они ставят субъекта правоприменения, лицо, реализующее свои субъективные права, в ситуацию правовой неопределенности.
Усмотрение и другие способы достижения определенности в действии права
В Словаре русского языка С.И. Ожегова усмотрение рассматривается в значении «решение, заключение и мнение». Здесь же поясняется, что «усмотреть» означает «установить, обнаружить или признать» [22, с. 839]. В Словаре русского языка под редакцией А.П. Евгеньевой усмотрение понимается как заключение, мнение, решение, признание существенным [23, с. 520]. В Толковом словаре В.И. Даля «усматривать» определяется как «увидеть, открыть, распознать и наметить» [24, с. 513]. С учетом этого усмотрение представляет собой мыслительную деятельность, позволяющую лицу выразить свое отношение к ситуации и определиться с результатом.
Усмотрение — сложное явление, представляющее собой многоступенчатый процесс и являющееся частью интеллектуального механизма — это и оценка фактов, и выработка мнения и убеждения, завершающегося формированием собственной позиции для достижения конкретной цели.
В праве усмотрение рассматривается в связи с правотворчеством (усмотрение нормоуста-новителя) и с правоприменением (административное усмотрение, усмотрение суда и др.). Несомненно, усмотрение является способом перехода от неопределенности к определенности как в ходе правотворческой деятельности, так и в процессе реализации права. В первом случае нормоустановитель по собственному усмотрению определяется со сферой правового регулирования, ее границами и методами. Между тем так называемое «собственное усмотрение» нормоустановителя нельзя понимать как нечто абсолютно свободное по принципу: «что хочу, то и урегулирую, и как хочу». Безусловно, в реальном мире существует множество разнохарактерных комплексов фактических отношений. Однако лишь какие-то из них целесообразно регламентировать с помощью правовых регуляторов. Словом, здесь мы опять сталкиваемся с ситуацией перехода неопределенности в определенность. Правовое опосредование придает общественным отношениям особое качество, то есть выделяет их с помощью придания им особого статуса и характера юридических, что обеспечивает их стабильность и ценность. Такое возможно только при помощи специальных юридических механизмов.
Как видно, в правовом регулировании переход от неопределенности к определенности предполагает выделение сферы юридической регламентации с целью придания ей стабильности и перспективы. Это возможно с помощью технико-юридического механизма, обеспечивающего определенность правового опосредования данных отношений. Все это элементы нор-мотворческого усмотрения.
Таким образом, усмотрение — объективно существующее и социально оправданное правовое явление, неизбежный спутник правоприменительной деятельности. Представляет собой интеллектуальный механизм, способ мыслительной деятельности человека в условиях определенного выбора возможностей для наступления необходимого результата. В основе усмотрения человека лежит феномен неопределенности как объективно данной реальности. В принципе неопределенность —
нежелательное для личности состояние, от которого она старается уйти, преодолеть. Одним из таких способов (наиболее оптимальным) является усмотрение, то есть выбор одного из вариантов достижения определенности. Какой бы она ни была, но любая определенность лучше ситуации неопределенности. Так устроена реальность. В этой связи усмотрение можно рассматривать как способ перехода от неопределенности к определенности.
Нравственные способы достижения определенности в правоприменительном усмотрении
Заметим лишь, что правовые ограничения усмотрения в правоприменении не сводятся только к требованиям законодательства, о чем главным образом и шла речь выше. Одновременно это и средства (юридический инструментарий) достижения определенности в судебном усмотрении. Речь идет о толковании норм права, правилах аналогии и др.
Нравственные механизмы усмотрения также можно рассматривать как способ достижения определенности правового регулирования. Нравственное отношение к реалиям есть некое духовное качество, которым руководствуется человек; это этическая основа его поведения. Словом, нравственность, несомненно, особая форма общественного сознания и один из основных способов нормативной регуляции действий человека в обществе. Нравственность присуща каждой личности, и правоприменитель, в том числе судья, не составляют исключения. Это предопределяется фактическими отношениями, осознанием социумом прав и свобод, защищаемых судом, усилением роли суда по разрешению социальных конфликтов. Поэтому обращение судей к нравственным ценностям обусловлено не отставанием, как это иногда представляют, законодательства от многообразия социально-экономического развития страны, а желанием достижения точности и определенности в действии права.
Представляется, что в процессе правоприменения судья или другой правоприменитель неизбежно сталкиваются с законодательными требованиями соотнести свои действия исходя из разумности, справедливости, добросовестности и др. Как очевидно, эти ситуации связаны с необходимостью урегулировать отношения не только правовыми средствами. Подчеркнем, определенность правового регулирования часто не может быть достигнута лишь с помощью юридических механизмов, что, несомненно, отвечает началам разумности и гуманности пра-
ва. Кроме того (на что иногда не обращается внимание современными авторами), право находится в системе социального регулирования и его ближайшим «соседом», партнером являются нравственность (не помощником, ибо здесь не ясно, кто у кого помощник) и другие социальные регуляторы. Таким образом, социальные правила выступают необходимым атрибутом усмотрения суда. Итак, в качестве основных нравственных средств достижения определенности правоприменительного усмотрения в первую очередь выступают такие категории нравственности, как разумность, справедливость и др.
Одним из критериев придания определенности правоприменительного усмотрения выступает, как указывалось, разумность. Здесь мы сталкиваемся с правообразующей ролью разумности. По мысли нормоустановителя, в определенных случаях будет оптимальным, если в правовые регуляторы заложить неопределенность, с тем чтобы критерий разумности в конкретной правоприменительной ситуации «сыграл еще раз», максимально обеспечивая точность правового усмотрения. В современной праворегуляции это достигается при помощи таких категорий, как «разумные действия», «разумные сроки», «разумные интересы», «разумное ведение дел», «разумная компенсация» и т. д.
Неопределенность как дефект праворе-гулирования
Выше феномен «неопределенность», процесс перехода неопределенности к определенности в праворегулировании рассматривался нами в основном как позитивное начало в праве и средство юридического регулирования. Однако неопределенность в праве может не только иметь позитивное значение, но и проявляться как несовершенство правового регулирования, обусловленное объективными и субъективными факторами. Речь идет о неточном, неполном и непоследовательном закреплении и реализации в норме права воли законодателя. Это своего рода несовершенство права, дефект выражения воли нормоустановителя в процессе правотворчества. Например, В.А. Терехин посвятил целую главу своей книги (гл. X «Преодоление правовой неопределенности в применении смертной казни как фактор защиты прав человека»), обосновывая мысль о том, что смертная казнь в РФ заблокирована юридически некорректно. Это, по мнению автора, позволяет говорить о юридической неопределенности в решении этого вопроса [25, с. 303—315].
Однако неопределенность как элемент правовой несогласованности может проявляться и в актах толкования права, правоприменительных документах и др. Именно в этом смысле, подчеркнем, неопределенность рассматривается нами как явление отрицательное, дефектное.
Прежде отметим, правовая неопределенность в ее негативном значении может иметь место в таких важнейших компонентах правовой системы, как законодательство, система права и правоприменительная практика. Остановимся на наиболее важных формах проявления такого плана неопределенности.
Неопределенность законодательства может быть вызвана логико-языковыми отступлениями, деформациями в построении и выражении правовых норм, что неизбежно ведет к снижению регулятивных свойств права, затрудняет толкование его положений и препятствует их эффективной реализации.
Качество формы права, его внешней и внутренней стороны зависит от многих составляющих. Определяющими являются языковая стандартизированность, последовательность изложения и графическая организация нормативного правового текста. Одним из критериев эффективности правового регулирования является максимальное совпадение формы права с волей законодателя, что невозможно без совершенной языковой, логической и графической нормотворческой техники и технологии [26; 17, с. 18—19; 27, с. 38—68 ].
Определенность формы права — необходимое условие адекватного выражения нормативной правовой воли. В связи с этим неопределенность в нормативных правовых актах есть отступление от логико-языковых и графических стандартов точности выражения права, иными словами, дефект выражения воли нормоустано-вителя. Вне зависимости от качества неопределенности (логическая, языковая, графическая) она рассогласовывает право,«размывает» его систему, отрицательно влияет на точность его регулятивных свойств, создает своего рода помехи и тем самым препятствует адекватной реализации воли нормоустановителя.
Языковая неопределенность проявляется в отступлении от стандартов в использовании слов, нормативных предложений, фразеологических оборотов, словосочетаний и др. Лексическую основу правового текста, его собственно языковое наполнение прежде всего составляют слова («кирпичики»), обладающие текстообра-зующими и стилеобразующими свойствами. Такие языковые единицы, как фразеологиче-
ские обороты и другие устойчивые образования выполняют важнейшую прагматическую функцию — передают нормативную информацию, причем именно с их помощью достигается определенность данной информации, не говоря уже о выполнении функции преемственности в праве. Главное значение в выражении воли нормоустановителя лежит на грамматическом предложении как лексическом образовании, заключающем в себе смысл, с подчиненной функцией урегулирования фактических отношений в обществе. Непрофессиональное или небрежное отношение к данному инструментарию при подготовке нормативного правового текста ведет к несогласованности правовых механизмов. Иначе говоря, речь идет о закономерной связи, синхронности между языковыми средствами и будущим правовым текстом. Отступление от этих требований приводит к нарушению построения и содержания нормативных правовых предписаний. Право должно стремиться к языковому совершенству, в противном случае оно утрачивает свои регулятивные свойства.
Логическая неопределенность правового текста — результат несоблюдения правил формальной логики при подготовке и оформлении нормативных правовых документов. Дело в том, что структура любого документа всегда находится в определенном соответствии со структурой его содержания. Логика, образно говоря, обеспечивает последовательный смысловой «строй» нормативного правового акта, рационализирует его структуру и способствует его стабильности и эффективной реализации.
Соблюдение законов логики позволяет избежать несогласованности положений текстов нормативных правовых актов. Непоследовательность терминологии, разнобой понятий, неточность формулировок, противоречивость нормативных предписаний, пробельность и тому подобное ведет к логической неопределенности текстов нормативных правовых документов. Логическая неопределенность нормативных правовых актов — условие не только противоречивости нормативного правового материала, что влияет на его полноту, ясность и взаимосвязь с действующими правовыми нормами в рамках соответствующих институтов и отраслей права [17, с. 141—167].
Графическая неопределенность — это следствие нарушения закономерностей и правил организации нормативного правового материала. Организация содержания текста происходит посредством его членения и оглавления. Более того, многие юридические тексты символизиро-
ваны разного рода тематическими изображениями, призванными нести ту или иную смысловую нагрузку [28, с. 252—266]. В тех случаях когда эти элементы юридической графики аморфны, невыразительны, то есть неопределенны, они тем самым не способствуют качеству выражения нормативной воли.
Наиболее серьезный дефект системы права — противоречивость норм, ибо она покушается на основное качество права — быть согласованным и сбалансированным социальным регулятором общественных отношений. Кол-лидирующие правовые нормы усложняют процесс правоприменения, снижают юридический эффект в целом. В случаях противоречия норм правоприменитель оказывается в ситуации неопределенности, когда не ясно, какой из норм следует отдать предпочтение. Коллизии норм с точки зрения причин появления и других особенностей можно подразделить на темпоральные (временные), пространственные, иерархи -ческие (между нормами разной юридической силы) и содержательные. Возможны случаи совпадений коллизий, когда две и более коллизионные ситуации существуют одновременно [29]. Уровень правовой неопределенности в данном случае значительно выше, следовательно, и правоприменитель оказывается в еще более сложной ситуации.
Однако не все коллизии юридических норм носят негативный характер. Иными словами, не любое противоречие норм есть правовая неопределенность, есть дефект в правовом регулировании. Например, конкуренция норм — коллизия между общей и специальной, общей и исключительной нормами — это технико-юридический способ правового регулирования [29, с. 90—95].
Другой разновидностью несбалансированности юридических норм являются пробелы — отсутствие юридической нормы, которая должна быть в системе права с точки зрения предмета правового регулирования, его объема и содержания. Здесь правоприменитель также в ситуации неопределенности. Пробелы восполняются путем нормотворчества. Однако суд не может по мотивам пробельности отказать в защите субъективного права. Известно, что в этом случае судья прибегает к аналогии закона, аналогии права, что и позволяет уйти от неопределенности и вынести решение по юридическому делу, оставаясь в рамках закона и права [30, с. 335—350].
Выводы
Категории «неопределенность» и «определенность» — важнейшие методологические
средства анализа такой социальной реальности, как право. От качества их разработанности философией зависит и качество исследования юридической наукой правовой материи. В этой связи следует заострить внимание на следующем. Философская наука до настоящего времени по существу так и не ответила на вопрос, являются ли парными категории «неопределенность» и «определенность».
Выше указывалось, что философия по-разному решает этот вопрос. Для гуманитарных наук очень важно однозначное решение этой проблемы, по крайней мере, большинством специалистов в сфере философских исследований. Не могу отвечать за другие науки, но для юриспруденции это архиважно. Выше автор пытался показать, что недооценка неопределенности философией в смысле углубления изучения порождает умаление этого свойства материи, пагубно сказывается на понимании сущности права, регулятивных свойств права, использовании неопределенности как технического средства правового регулирования и др.
Внятного ответа нет и на вопрос об использовании неопределенности и ее роли в системе социального и ценностного регулирования. Если в праве, по мнению автора этих строк, неопределенность — средство правового регулирования, то нельзя ли предположить, что иные социальные регуляторы также используют это свойство материи для достижения оптимального и справедливого урегулирования общественных отношений.
Особо встает вопрос о ценностном социальном регулировании. Неопределенность и ценностные регуляторы? Нужно ли искать грани, и есть ли они, насколько они позитивны для предметной человеческой деятельности?..
Исследование литературных источников говорит об интересе к данной проблеме в период семидесятых годов прошлого века. К сожалению, в настоящее время эта проблема не вызывает интереса, что не может не сказаться на качестве исследований гуманитарных наук.
Примечания
1. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 2003.
2. Нешатаева Т.Н. Решения Европейского Суда по правам человека: новеллы и влияние на законодательство и правоприменительную практику. М., 2013.
3. Гоачева С.А. Конституционное правосудие и реализация решений Европейского Суда по правам человека. М., 2012.
4. Визир П.И., Урсул А.Д. Диалектика определенности и неопределенности. Кишинев, 1976.
5. Готт В.С. О неисчерпаемости материального мира. М., 1968.
6. Курчиков Л.Н. Категория неопределенности в философии и ее методологическое значение для современного естествознания: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Л., 1970.
7. Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1970.
8. Шабуров А.С. Формальная определенность права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1972.
9. Васьковский Е.В. Цивилистическая методология. Учение о толковании и применении гражданских законов. М., 2002.
10. Калашникова Э.Л. Неопределенность налоговой правовой обязанности: финансово-правовой аспект: автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2008.
11. Кожевников О.А. Неопределенность содержания правовых норм института государственной регистрации юридических лиц может привести к нарушению конституционных принципов равенства и верховенства закона // Право и образование. 2008. № 12.
12. Богданова Е.В. Категории «определенность» и «неопределенность» как элементы договорного регулирования общественных отношений // Законодательство и экономика. 2012. № 4.
13. Демин А.В. Неопределенность в налоговом праве и правовые средства ее преодоления. М., 2013.
14. Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1981. Т. II.
15. Теория государства и права: курс лекций / под ред. М.Н. Марченко. М., 1996.
16. Власенко Н.А. Разумность и определенность в правовом регулировании. М., 2015.
17. Власенко Н.А. Язык права. Иркутск, 1997.
18. Власенко Н.А. Проблемы точности выражения формы права (лингво-логический анализ): дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1997.
19. Игнатенко В.В. Оценочные понятие и адми-нистративно-деликтный закон. Иркутск, 1996.
20. Давыдова М.Л. Юридическая техника. Проблемы теории и методологии. Волгоград, 2009.
21. Лукьяненко М.Ф. Оценочные понятия гражданского права: разумность, добросовестность, существенность. М., 2010.
22. Ожегов С.И. Словарь русского языка / под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1973.
23. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. Т. 4. С—Я. М., 1984.
24. Даль В. Толковый словарь живого Великорусского языка: в 4 т. Т. 4. P—V. М., 2000.
25. Терехин В.А. Суд в государственно-правовом механизме обеспечения прав и свобод человека: теория и практика. М., 2013.
26. Язык закона / под ред. А.С. Пиголкина. М., 1990.
27. Власенко Н.А. Законодательная технология: теория, опыт, правила. Иркутск, 2001.
28. Давыдова М.Л. Символические основы юридической техники // Доктринальные основы юридической техники / под ред. Н.А. Власенко. М., 2010.
29. Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984.
30. Тихомиров Ю.А. Правовое регулирование: теория и практика. М., 2010.
Notes
1. Pokrovsky I.A. Main problems of civil law. Moscow, 2003.
2. Neshataeva T.N. The decisions of the European Court of human rights: short stories and influence on legislation and law enforcement practice. Moscow, 2013.
3. Gracheva A.S. Constitutional justice and implementation of decisions of the European Court of human rights. Moscow, 2012.
4. Vizir P.I., Ursul A.D. Dialectic of certainty and uncertainty. Kishinev, 1976.
5. Gott V.S. About the inexhaustibility of the material world. Moscow, 1968.
6. Kurchikov L.N. The category uncertainties in philosophy and its methodological importance for modern science: author's abstract... doctor of legal sciences. Leningrad, 1970.
7. Alekseev S.S. Social value of law in Soviet society. Moscow, 1970.
8. ShaburovA.S. Formal definition of rights: dissertation... candidate of legal sciences. Sverdlovsk, 1972.
9. Vaskovsky E.V. Scientific methodology. The doctrine of the interpretation and application of civil laws. Moscow, 2002.
10. Kalashnikov E.L. Uncertainty in tax and legal responsibilities: financial and legal aspect: author's abstract... candidate of legal sciences. Moscow, 2008.
11. Kozhevnikov O.A. Uncertainty of the content of the legal norms of the Institute of state registration of legal persons may lead to violation of the constitutional principles of equality and rule of law // Law and education. 2008. № 12.
12. Bogdanova E.V. Category of «certainty» and «uncertainty» as elements of the regulation of social relationships // Legislation and economy. 2012. №. 4.
13. Demin A.V. Uncertainty in the tax law and legal tools to overcome it. Moscow, 2013.
14. Alekseev S.S. General theory of law. Moscow, 1981. Vol. II.
15. Theory of state and law: course of lectures / under the ed. of M.N. Marchenko. Moscow, 1996.
16. Vlasenko N.A. The reasonableness and certainty of the legal regulation. Moscow, 2015.
17. Vlasenko N.A. The language of law. Irkutsk, 1997.
18. Vlasenko N.A. The problem of accuracy of expression forms the right (linguistic and logical analysis): dis. ... doctor of legal sciences. Ekaterinburg, 1997.
19. Ignatenko V.V. The notion and evaluation of administrative and tort law. Irkutsk, 1996.
20. Davydova M.L. Legal technique. Problems of theory and methodology. Volgograd, 2009.
21. Lukyanenko M.F. Evaluation of the concept of civil law: reasonableness, good faith, materiality. Moscow, 2010.
22. Ozhegov S.I. Dictionary of Russian language / under ed. of N.Yu. Shvedova. Moscow, 1973.
23. Dictionary of the Russian language: in 4 vol. / ed. by A.P. Evgenyeva. Vol. 4. S—Ya. Moscow, 1984.
24. Dal V. Explanatory dictionary of the living great Russian language: in 4 vol. Vol. 4. P—V. Moscow, 2000.
25. Terekhin V.A. Court in the state-legal mechanism of ensuring rights and freedoms: theory and practice. Moscow, 2013.
26. The language of the law / under the ed. of A.S. Pigolkin. Moscow, 1990.
27. Vlasenko N.A. Legislative technology: theory, experience, rules. Irkutsk, 2001.
28. Davydova M.L. Symbolic foundations of legal techniques // Doctrinal foundations of legal techniques / ed. by N.A. Vlasenko. Moscow, 2010.
29. Vlasenko N.A. The conflict of laws rules in Soviet law. Irkutsk, 1984.
30. Tikhomirov Yu.A. Legal regulation: theory and practice. Moscow, 2010.
CO CD
CD &
о
ПЭ
0
1 I
CD §
CD &
О
0 3 3
1 CD CD О
<o
CD
5
о 3
о
0
1 I
CD §
<o
CD
a с о
о
0
1 I CD
5
<o
CD
6
0 CD
1
3
3 &
CO
CD
