Ризомизация культурного пространства: апогей или деконструкция? Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации»

РиЗОМИЗАЦИЯ культурного ПРОСТРАНСТВА: АПОГЕЙ ИЛИ ДЕКОНСТРУКЦИЯ?

УДК 141.78 В. А. Ремизов

Московский государственный институт культуры

В статье полемически анализируется постмодернистское понятие ризомы в качестве структуры культурного текста, социального (ризоматического) явления и семиотического культурологического феномена. Автор вступает в диалог с профессором М. Я. Сарафом и высказывает мнение о трансформации проявлений ризомизации в современном мире. Он подвергает сомнению объективность фактора «случайности», связанного с ризомой. В статье рассмотрены факторы «заготовленных» случайностей. Предпринята попытка раскрыть вопрос о «пределах» и «интенсивности» связки ризомизации и распада «социального субстрата» через посредство синергетических понятий «маркер порядка», «бифуркация», «перенормируемость» (способность ограничивать число расходимостей по отношению к системе социум — личность). Автор полагает, что в механизме ризомизации следует различать и учитывать существенное и несущественное, устойчивое и случайное. Автор также высказывает собственную точку зрения на специфику проявления ризомизации социокультурного процесса в связи с современными тур-булентностями в характере глобализации, где все зримее проявляется феномен «сокращения настоящего» по отношению к ризомизации.

Ключевые слова: культура, культурное пространство, культурный текст, ризома, постмодернизм, глобализация, синергетика, «сокращение настоящего», цивилизация, хаос, «параметры порядка», самоорганизация культуры.

V. A. Remizov

Moscow State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation

RIZOMIZATION OF CULTURAL SPACE: APOGEE OR DECONSTRUCTION?

The article stressed analyzed the postmodern notion of the rhizomes as patterns of cultural text as social phenomenon and as a semiotic cultural phenomenon. The author notes transformation of the rhizomatic phenomena in the modern world. He calls in question objectivity of the factor of "accident" connected with a rhizome. In article factors of the "prepared" accidents are considered. An attempt to open a question of "limits" and "intensity" of a linking of a rhizomatic and disintegration of "a social substratum" through the synergetic concepts "order marker", "bifurcation", "renormability" is made. The author believes that in the mechanism of a rizomization it is necessary to distinguish and consider essential and insignificant, steady and casual. The author also states own point of view on specifics of manifestation of a rizomization of sociocultural process in connection with modern turbulence in nature of globalization where is shown a phenomenon "reduction of the present" in relation to a rizomization.

Keywords: culture, cultural space, cultural text, rhizome, postmodernism, globalization, synergetrics, "reduction of the present", civilization, chaos, "order parameters", self-organization of culture.

РЕМИЗОВ ВЯЧЕСЛАВ АЛЕКСАНДРОВИЧ — доктор культурологии, профессор кафедры культурологии и международного культурного сотрудничества социально-гуманитарного факультета Московского государственного института культуры, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации

REMIZOV VYACHESLAV ALEKSANDRÖVICH — Full Doctor of Cultural Studies, Professor of Department of cultural studies and international cultural cooperation, Faculty of Social Studies and Humanities, Moscow State Institute of Culture, Honored worker of higher education of the Russian Federation

42 e-mail: idpo@mguki.ru

© Ремизов В. А., 2015

В современной практике познавательной деятельности, по образному выражению А. Я. Флиера, сложилось мнение, что «мы друг друга не читаем». По крайней мере — читаем только заголовки публикаций друг друга. Может быть, это и так, но всё-таки нет-нет да и появятся комментарии, размышления, аннотации по поводу публикаций. положительно, что на страницах научного журнала вуза в прошедшем издательском году дискуссионный характер носили публикации А. Д. Жаркова, М. Я. Сарафа, В. С. Садовской, Н. Н. Ярошенко. Выступал в таком жанре и я. В связи с этим хотелось бы поддержать отмеченную тенденцию и высказать свои позиции относительно интересной, содержательной статьи М. Я. Сарафа «Ризомизация культурного пространства как показатель понижения его связности и коммуникативности» [см.: 13, с. 71] и ассоциативно продолжить затронутую им проблематику.

Заметим, что наш энтузиазм в отношении постмодернизма обусловлен тем обстоятельством, что, присутствуя на ряде методологических семинаров магистрантов и аспирантов, я столкнулся с объективизацией целого ряда семантических форм, понятий культурной концепции постмодернизма. (Особенно много любителей жонглировать понятием «дискурс».) Более того, данная тенденция стала встречаться в виде абсолютного постулата в диссертационных текстах молодых исследователей.

Безусловно, само внимание к постмодернизму в культурологической методологии сегодня вполне объяснимо и, более того, функционально. Однако когда осуществляется только понятийная эквилибристика, уводящая от сути исследования, когда формируется этакая постмодерновая коллажная картина терминов вместо культурологической фактуры, то пропадает аналитический смысл научной работы. Он оборачивается, по точной оценке М. Я. Сарафа, в «... маргинальный характер и [в] формы эскапизма» [13, с. 71], что ведёт к утрате «... представления об историчности культурного процесса, об объективных

законах социального развития» [13, с. 71].

да, во многом постмодернизм связан с индивидуализацией человечества, с его мульти-культурализацией, но, соглашусь с автором рассматриваемой статьи, это не означает того, что культурно-региональные, культурно-этнические или культурно-конфессиональные автономии должны вызывать осторожные негативные оценки [13]. Автор рассматриваемой публикации при этом справедливо отмечает, что аппарат «ризомы» вскрывает суть того, что основная функция культуры — воспроизводство человека и целостной системы социальных отношений — в современных условиях фрагментизируется как собственная задача каждого из ответвлений (процесса. — В. Р.).

Вместе с тем хотелось бы высказать свою точку зрения относительно того, что ризом-ность как социальное явление есть только «выражение стихийности». Представляется, что, например, социокультурная ризоми-зация может формироваться сознательно, иметь организованный и спланированный характер. Именно такую картину создаёт сегодня западная информационная система вкупе с украинскими СМИ и политическим руководством НАТО при всесторонней поддержке «партий войны» по поводу обстановки на юго-востоке Украины и по поводу пресловутых санкций относительно россии. Именно в такой ситуации возрастает роль факторов «случайности», спонтанности событий. Как следствие, мы находимся в ситуации непредсказуемости, сложности прогнозирования и компенсаций. Однако и «случайность» в данном случае вполне может быть заготовлена и быть лишь видимостью случайности. М. Я. Сараф ставит вопрос о «пределах» и «интенсивности» связки ризомизации и распада «социального субстрата». Представляется, что здесь в достаточной мере может «работать» так называемый маркер порядка, заимствованный из теории синергетизма. Выделяются общие и специальные параметры порядка, в частности — культуры, которые различаются по объёму и содержанию функций, выполняемых по отношению к системе в целом.

Общие параметры определяют базовые условия процессов взаимодействия между любой системой и её окружением.

Культурный аспект здесь заключён в возможности практической мобилизации социокультурных ресурсов в процессе функционирования социосистем.

Специальные «параметры порядка» связаны: а) с соответствием культурных инноваций запросам общества; б) с активным использованием инноваций в культуре основной частью её носителей [2, с. 26—27]. При этом динамика культуры, с точки зрения синер-гетической парадигмы, тесно связана с паттернами самоогранизации и геометрии человеческого поведения, фрактальных рисунков исторических событий; индивидуальных (или социокультурных) ментальных «ландшафтов»; ситуаций «здесь и теперь» как мест встречи прошлого и будущего и т.д. [8, с. 248].

Тем самым личностное начало не отбрасывается, но подчёркивается и собственная логика развития общественных процессов. В данном аспекте важно понятие «точка бифуркации». Одна из них, например, возникает тогда, когда в рамках поколения резко отвергается сумма основных (базовых) ценностей — смыслов культурного бытия людей [3, с. 87].

Именно в данной ситуации в 90-е годы XX века Д. С. Лихачев говорил о «мутантирован-ности» общества и о культурном хаосе (хотя и придерживался убеждения, что абсолютного хаоса быть не может), А. С. Ахиезер анализировал в эти годы понятия «культурных взрывов» (Ю. М. Лотман), «разлом в культуре» и т.д. [9, с. 10]. Исследователи также отмечают особую роль управленческих структур как регулятивных механизмов, позволяющих поддерживать антропосоциокультурные системы в состоянии динамического равновесия (или наоборот) через так называемый эффект социокультурной синергии [14], достижение которого возможно при условии соблюдения принципов: кооперации и взаимоподдержки субъектов социокультурного взаимодействия; свободного развития творческих интенций

субъектов социокультурного взаимодействия; приоритетной защиты социальных интересов, культурных запросов тех субъектов активности, которые входят в данное сообщество или представляют иное; ответственности тех, кто реализует социокультурную политику на данной территории, обеспечивает условия для поддержания социокультурной безопасности представителей данного сообщества. Несоблюдение большей части данных принципов способно вызвать бифуркационные процессы [1, с. 53]. Конечно, «беспорядок», как указывает И. Пригожин, неизбежен всегда при создании нового порядка как цена за эту возможность. Однако «беспорядок» обязан быть «продуман», «просчитан» и «учтён». Иначе хаос перерастает в культурный коллапс, который уничтожает многое и ведёт к деградационным временам [12, с. 57].

резюмируя, важно подчеркнуть в контексте смысла содержания, что связи социокультурного порядка устанавливаются как на основе повторяемости внешних природных событий, так и на базе стереотипных ситуаций, устойчивых процессов в обществе (обычаи, традиции, нормы взаимодействия, формы духовной активности людей), глубинных архетипов сознания (этноактивности людей), этнонациональных паттернах мышления, установках реагирования и оценочных образцах. В результате упорядочения мир в представлениях личности выступает не как хаотический и враждебный, а как наделённый смыслом, в значительной мере созданный ею самой, следовательно, познанный, близкий человеку. В этом и состоит антропологическая сущность социокультурного порядка и организации, без которых общество, культура не могли бы возникнуть, не могут развиваться [7]. Для личности это имеет особый смысл, ибо, как отмечает американский психолог А. Г. Маслоу, в шкале человеческих потребностей одной из важнейших является «потребность в безопасности, связанная с защитой индивидом своей жизненной среды в физическом и социокультурном смыслах» [10, с. 102].

Однако синергетический подход продуктивен ещё и тем, что с его помощью выделяются и оборотные стороны собственно культурного развития. Не случайно Ю. М. Лотман в одной из своих телевизионных лекций о культуре, рассматривая искусство с синергетической позиции, выдвинул тезис об «опасности» его воздействия на социокультурные процессы.

В этом контексте культура способна порождать разного рода риски и деструкции, свидетельствующие о нарушениях баланса единства социального, культурного и природного. Обычно рассматриваются три группы современных рисков: риски «запаздывания» культурного развития, связанные с нелинейностью распространения социокультурной модели информационного общества, актуализирующие проблему соответствия концентрации информационных возможностей общества наращиванию культурного потенциала; риски утраты этнокультурной идентичности, обостряемые сложностью сценариев глобализационного развития, ведущие к качественному преобразованию системы ценностей и практик культуры; риски превышения объёма и роли информационных потоков, обусловленные развитием техники и технологий, способствующие как увеличению информационных ресурсов, так и росту ограничений в использовании достижений, а также связанные со стихийной самоорганизацией информационного пространства. Вместе с тем и здесь проявляющаяся «мультикультурность» подвержена спонтанному проявлению упорядоченности.

Основным маркером хаоса или порядка в подобной социокультурной ситуации выступает мера (или степень) согласованности между элементами системы: социум-личность-культура. Используя физическую типологию процедур теории возмущения [4], можно ввести понятие «перенормируемость» по отношению к социуму и личности со стороны культуры (способность ограничивать число «расходимостей»). Так, к примеру, проповедуемая многими современными писателями, актёрами, режиссёрами допустимость ненор-

мированной лексики (Э. Лимонов, В. Сорокин, В. Пелевин, И. Губерман, пресловутый «Шнур» и др.) оборачивается криминализацией общества, что приводит к терпимости по отношению к преступности, к утрате стыда и совестливости в массовом масштабе, а в итоге — к культурному «опущению» и аморализму. Акцентирование художественных обобщений на «братках» и «бригадах» оборачивается героизацией бандитов, уголовников. Оправдание в общественном мнении проституции, сексуальной вседозволенности влечёт за собой совращение малолетних, порождает феномен «свободного» сожительства и, как следствие, феномен матерей, отказывающихся от своих детей, распространение венерических заболеваний, бесплодия; женского (что хуже всего) морального цинизма и пьянства.

Существенные риски таит в себе современный процесс культурно-духовной глобализации. Социальными проявлениями реакции на него выступают информационный «взрыв», экологический кризис, культурная экспансия и другие кризисные обострения, чреватые общественными потрясениями [1].

подытоживая всё это, можно усомниться в целом ряде положений теории ризомы. Всё же, может быть, нет такой однозначно жёсткой её связи с хаосом культурных процессов (?); может быть, параллели вовсе не хаос, а «перекличка» (?), «диалог» (?); быть может, в «ризомах» есть всё же существенное и несущественное, устойчивое и случайное (?).

Михаил Яковлевич, заканчивая статью, отмечает, что «развёртывающаяся глобализация» все более внедряет присущие главным образом западным социумам культурные процессы в традиционные региональные и локальные культуры, которые «не всегда способны выстоять перед этим напором».

Здесь, однако, хочется заметить: не всегда, но всё же. Думается, что сегодня ситуация всё ощутимее меняется [6] — и с агонизирующей США, и с явно растерянной Европой, и с процессом глобализации, который как бы раскалывается надвое и всё больше активизирует глокализацию и этнокультурную идентич-

ность. Всё определённее в мире проявляются не культурный глобализм, а цивилизационные маркеры как тенденция или как настойчивая параллель. Это ли не свидетельство относительности ризомизации или, во всяком случае, её видоизменения в бурно пульсирующей социальной реальности? И как тут не сказать о том, что и сама новационная идея ризомности культурного процесса сегодня попала в ловушку «сокращения настоящего», где мы уже затрудняемся распознать её структуры, и она

становится и неоднозначной, и даже непонятной, трудно различимой.

Таким образом, можно резюмировать, что следует, надо и необходимо читать друг друга. Это и обогащает нас, и рождает творческий дискуссионный климат в личном и коллективном научном бытии. Тем более что такие креативные авторы, как М. Я. Сараф и многие другие, поднимают действительно актуальные, животрепещущие проблемы, которые побуждают к поиску истины, к творчеству.

Примечания

1. Аванесова Г. А., Астафьева О. Н. Социокультурное развитие российских регионов: механизмы самоорганизации и региональная политика. Москва, Изд-во РАГС, 2001. 314 с.

2. Астафьева О. Н. Эвристические возможности синергетики в исследовании современных социокультурных процессов : автореф. дис. на соиск. учен. степ. доктора философских наук : 24.00.01 — теория и история культуры / Астафьева Ольга Николаевна; Российская академия государственной службы при Президенте Российской Федерации. Москва, 2002. 371 с.

3. Бранский В. П, Пожарский С. Д. Социальная синергетика и акмеология : Теория самоорганизации индивидуума и социума. Санкт-Петербург : Политехника, 2001. 157 с.

4. Буданов В. Г. Синергетика событийного языка в науке и культуре // Синергетика : труды семинара. Т. 3 Материалы «круглого стола» «Самоорганизация и синергетика: идеи, подходы и перспективы» / под ред. В. Г. Буданова и О. П. Иванова ; науч. ред. В. А. Садовничий и др. Москва, 2000. С. 296—307.

5. Воеводина Л. Н. Философия культуры в эпоху постсовременности // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 3 (59). С. 29—35.

6. Ирхен И. И. Региональное образование в сфере культуры и искусства в глобализирующемся мире. Москва : МГУКИ, 2012. 239 с.

7. Капица С. П., Курдюмов С. П., Малинецкий Г. Г. Синергетика и прогнозы будущего. Москва : Академиз-датцентр «Наука» РАН, 1997. 285 с.

8. Князева Е. Н. Синергетический вызов культуре // Синергетическая парадигма: многообразие поисков и подходов / [отв. ред.: В. И. Аршинов и др.]. Москва : Прогресс-Традиция , 2000. 535 с., ил.

9. Лихачев Д. С. Рождение нового через хаос // Полярность в культуре. Альманах «Канун». Вып. 2 / под общей ред. Д. С. Лихачева. Санкт-Петербург, 1996.

10. Маслоу А. Г. Дальние пределы человеческой психики. Санкт-Петербург : Евразия, 1999. 430 с.

11. Независимая газета. 2003, 14 октября. С. 11.

12. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. К решению парадокса времени : пер. с англ. Москва : Прогресс, 1994. 265,[1] с.ил. (Библиотека журнала «Путь»).

13. Сараф М. Я. Ризомизация культурного пространства как показатель понижения его связности и коммуникативности // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 1 (57). С. 68—72.

14. Синергия культуры : труды Всероссийской конференции / [сост., общ. ред. А. В. Волошинова]. Саратов : Саратовский государственный технический университет, 2002. 351 с.ил., табл.

References

1. Avanesova G. A., Astaf'eva О. N. Sotsiokul'turnoe razvitie rossiyskikh regionov: mekhanizm samoorganizatsii i regionalnaya politika [Social and cultural development of Russian regions: the mechanism of self-organization and regional policy]. Moscow, Publishing house of The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, 2001. 314 p.

2. Astaf'eva О. N. Heuristic opportunities of synergetrics in research of modern sociocultural processes. Dr. philos. sci. diss. Moscow, 2002. 371 p. (in Russian)

3. Branskiy V. P., Pozharskiy S. D. Sotsial'naya sinergetika i akmeologiya: teoriya samoorganizatsii individuuma i sotsiuma [Social synergetics and psychology: the theory of self-organization of the individual and society]. St. Petersburg, Polytechnics Publ., 157 p.

4. Budanov V. G. Synergetrics of event language in science and culture [Synergy event language in science and culture] Sinergetika. Trudy seminara. Tom. 3. Materialy "kruglogo stola" "Samoorganizatsiya i sinergetika: idei, podkhody iperspektivy" [Synergetrics: works of a seminar. Vol. 3. Materials of "a round table" "Self-organization and synergetrics: ideas, approaches and prospects"]. Moscow, 2000, pp. 296—307

5. Voevodina L. N. Philosophy of culture in post-modernity. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2014, No. 3 (59), pp. 29—35.

6. Irkhen I. I. Region education in the sphere of culture and art in Russia under globalization. Moscow, Publishing house of Moscow State University of Culture and Arts, 2012. 239p. (in Russian)

7. Kapitsa S. P., Kurdyumov S. P., Malinetskiy G. G. Sinergetika i prognozy budushchego [Synergetrics and forecasts of the future]. Moscow, Akademizdatcenter "Nauka" RAS, 1997. 283 p.

8. Knyazeva E. N. Sinergeticheskiy vyzov kul'ture [Synergetic call to culture]. Sinergeticheskaya paradigma: mnogoobrazie poiskov i podkhodov [Synergetic paradigm: variety of searches and approaches]. Moscow, Progress-Traditsiya [Progress Tradition], 535 p.

9. Likhachev D. S. Rozhdenie novogo cherez khaos [The birth new through chaos]. Polarity in culture. Almanac "Kanun", issue 2. St. Petersburg, 1996.

10. Maslou A. G. Dalnie predely chelovecheskoy psikhiki [Distant limits of human mentality]. St. Petersburg, Eurasia Publ., 1999. 430 p.

11. Nezavisimaya gazeta [The independent newspaper]. 2003, October 14.

12. Prigozhin I., Stengers I. Time, chaos, quantum. To the solution of paradox of time. Moscow, Progress-Traditsiya [Progress Tradition], 1994. 265 p. (in Russian)

13. Saraf M. Ya. Rhizomisation of cultural space as a measure to reduce its connectivity and communication. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2014, No. 1 (57), pp. 68—72 (in Russian).

14. Synergy of culture. Proceedings of all-Russian conference. Saratov, Publishing house of The Yuri Gagarin State Technical University of Saratov, 2002. 351 p. (in Russian)

СНОВНЫЕ КОМПОНЕНТЫ постэволюционистской

ТЕОРИИ КУЛЬТУРНОЙ ДИНАМИКИ

УДК 130.2 С. М. Витяев

Московский государственный институт культуры

В статье рассматриваются основные компоненты постэволюционистской теории культурной динамики. Разработка этой альтернативной теории культурной динамики диктуется характером современной культуры, для которой уже не являются уместными линейные объяснительные модели. Кроме того, социокультурный эволюционизм сохраняет дедуктивную метафизическую концепцию линейной прогрессивной динамики, в то время как из биологической эволюционной теории ушли линейные объяснительные модели и развитие жизни рассматривается как ненаправленное и движимое случайными изменениями. Основными чертами этой теории культуры являются понимание «стадий» развития как универсальных функций, представления о невозможности прогнозирования, об отсутствии детерминистских закономерностей, об инде-терминистском характере ключевых изменений, о скачкообразном характере изменений, о ненаправленном характере изменений, о многочисленности факторов культурной динамики, о естественном отборе новаций, о борьбе старых и новых форм культуры, о решающей роли личности в истории, о коммуникативном характере изменений, об эволюции «законов» культурного развития, о нелинейном характере культурной динамики. Делаются предположения об использовании постэволюционизма в исследованиях культуры и в культурной политике. Ключевые слова: теория культуры, постэволюционизм, нелинейная динамика, культурная динамика, эволюция культуры, эволюционизм, методология исследования культуры.

ВИТЯЕВ СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ — аспирант кафедры теории культуры, этики и эстетики социально-гуманитарного факультета Московского государственного института культуры

VITYAEV SERGEY MIKHAILOVICH — doctoral student of Department of the theory of culture, ethics and aesthetics, Faculty of Social Studies and Humanities, Moscow State Institute of Culture

e-mail: kesar_945@mail.ru © Витяев С. М., 2015

О