CC BY
85
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2014. № 2 (39). С. 250-253.
РЕЦЕНЗИЯ НА УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ: ЧИСТЯКОВ Н. М. ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА
И ПРАВА (М.: КНОРУС, 2010. 228 с.)
THE REVIEW ON THE TEXTBOOK: CHISTYAKOV N. M. THE THEORY OF THE STATE
AND LAW (M.: KNORUS, 2010. 228 p.)
В. В. КОЖЕВНИКОВ (V. V. KOZHEVNIKOV)
Судя по предисловию, данное учебное пособие предназначено для подготовки бакалавров в сфере налогов и налогообложения. Собственно говоря, темы, изложенные в пособии, считаются традиционными для отечественных учебников и учебных пособий по данной дисциплине, за исключением, пожалуй, темы 24 «Глобализация, государство, право», являющейся объектом внимания лишь некоторых учёных-теоретиков (например, В. И. Червонюка). В ряде случаев автор, учитывая особенности будущей специальности обучаемых, выделяет такие специфические вопросы, как финансовое право в системе отечественного права, финансовые органы в механизме государства и т. д.
С одной стороны, можно констатировать, что в целом материал пособия изложен тщательно, добротно, а с другой стороны, есть основание говорить о её недостатках, носящих порой принципиальный характер.
Общий недостаток работы, как нам видится, заключается, во-первых, в том, что
Н. М. Чистяков пренебрег культурой оформления учебного пособия. Речь идёт о том, что в одних случаях им делаются ссылки на использованные работы учёных (например, с. 29), в других - просто называется автор без ссылки на его работу (с. 24), а порой автор безосновательно ограничивается использова-
© Кожевников В. В., 2014
нием абстрактного выражения «большинство правоведов» (с. 10). Во-вторых, обращает на себя внимание то, что таблицы (в некоторых случаях они названы рисунками) зачастую не совпадают с соответствующим материалом работы.
Что же касается конкретных недостатков, которые, возможно, объясняются невнимательностью автора, они сводятся к следующему:
1. На с. 11 весьма странным образом изложен принцип теории государства и права, а точнее говоря, принцип методологии данной науки, - принцип плюрализма, который якобы «подразумевает изучение не одного оторванного объекта, а всего комплекса взаимосвязанных явлений, порожденных реальностью». Интересно заметить, что далее при характеристике либерально-демократического политического режима автор характеризует его через призму плюрализма во всех сферах общественной жизни: «В экономической сфере это выражается в многообразии форм собственности и свободе выбора любой из них; в политической - предполагает широкий спектр общественных объединений, многопартийность; в духовной - разнообразие мнений и убеждений, мировоззренческую свободу, терпимость к различным взглядам и суждениям» (с. 53).
2. При изложении теорий происхождения государства (с. 24-30) необходимо, на наш взгляд, во-первых, рассматривать их раздельно, т. е. теории происхождения государства и теории происхождения права, несмотря порой на совпадение их названий (например, теологическая, психологическая), ибо они имеют разное содержание; во-вторых, некоторые из теорий, а именно: нормативная теория права, социологическая теория права, - относятся не к теориям происхождения права, а к подходам понимания права (с. 96).
3. Название темы 3 «Сущность и типология государства» является неточным, так как автор в рамках этой же темы рассматривает понятие и признаки государства, некоторые из которых изложены не совсем корректно, такие как территория и население (с. 32), ибо они не позволяют отграничить феномен государства от догосударственных образований (рода, племени). При определении сущности государства автору, как думается, необходимо было бы сначала определиться с понятием философской категории «сущности», а не давать сразу же её определение с точки зрения общесоциального подхода к сущности государства (с. 33).
4. При анализе раздела 3.3. обращает на себя внимание ряд спорных положений. Во-первых, говоря о государственной власти, автор безосновательно не разграничивает такие её свойства, как легальность и легитимность. Так, им утверждается, что государственная власть - это «легитимированная власть. Она имеет узаконенный характер, опирается на признание народа и международного сообщества» (с. 35). Во-вторых, полагаем, что рис. 3.2 «Факторы, обусловливающие ведущее место государства в политической системе общества» (с. 35) приведён не к месту, ибо вопросы, касающиеся политической системы общества, излагаются в работе позднее (с. 84). В-третьих, неразрешимой задачей остались приведенные в тексте такие государственные институты, как «институты конституционного совета и предварительного контроля» (с. 36). В-четвёртых, никак нельзя согласиться с позицией, что законодательную власть в государстве представляют «местные органы самоуправления» (с. 36), тем более далее совершенно справедливо утверждается, что «... не все органы яв-
ляются государственными, например, органы местного самоуправления не входят в государственную систему» (с. 59-60).
5. При освещении вопроса о типах государства с позиции цивилизационного подхода (с. 37-38) не приводятся их классификации, авторами которых были Г. Еллинек, Г. Кельзен и другие.
6. Название темы 8 «Происхождение и сущность права» является весьма неточным, ибо здесь совершенно не анализируются причины происхождения права, зато говорится о понятии права, которое, кстати говоря, не только устанавливается государством (с. 91), но и им санкционируется (с. 89), и его признаках.
7. Представляется спорным утверждение автора о том, что «мораль вездесуща -она всё оценивает с точки зрения нравственности» (с. 161).
8. На с. 119 без каких-либо объяснений упоминаются такие методы правового регулирования, как метод альтернативный и метод наказания. Интересно было бы узнать их содержание, специфику, область применения. Без дополнительных разъяснений данные методы предстают как нечто абстрактное и непонятное.
9. Думается, что не выдерживает критики раздел 11.5 «Соотношение системы права и системы законодательства», по крайней мере, по следующим основаниям: а) на с. 122 подчёркивается, что «система законодательства, как и система права, носит объективный характер», хотя на следующей же странице утверждается совершенно противоположное: система законодательства имеет «субъективный характер» (обусловлена волей законодателя) (табл. 11.1); б) трудно согласиться с тем положением, что первичным элементом системы законодательства является статья нормативного правового акта (с. 123), а не сам нормативно-правовой акт; в) в указанной таблице приводится неверное положение о том, что якобы система права предполагает «наличие вертикальных и горизонтальных связей», а система законодательства - только «наличие вертикальных связей, характеризующихся юридической силой документа», г) весьма абстрактно и, видимо, непонятно для студентов положение о том, что отрасли законодательства не совпадают с числом отраслей права (с. 123).
10. Полагаем, что более чем спорным является утверждение автора о том, что «посредством гипотезы предусмотренный диспозицией абстрактный вариант поведения относится к конкретным лицам» (с. 127). Видимо, автор проигнорировал то обстоятельство, что адресатами нормы права являются не конкретные лица, а неопределенный круг адресатов.
11. Много замечаний касается положений, изложенных в теме 14 «Правовые отношения». Так, на с. 149 утверждается, что правоотношение «имеет волевой характер (возникает по воле одного из участников)». Это является верным суждением, если речь идет о вертикальных (управленческих) правоотношениях, но не о правоотношениях горизонтальных (договорных). Это, во-первых. Во-вторых, неясным является положение о том, что «состав правоотношения образуют два элемента - его участники или субъекты» (с. 150). В-третьих, полагаем, что, анализируя виды дееспособности (с. 153), автор весьма неточно их характеризует, совершенно не ссылаясь при этом на соответствующие статьи ГК РФ. Кстати говоря, автор совершенно позабыл, что полная дееспособность наступает не только в случае вступления лица в брак, но и на основаниях, изложенных в ст. 27 ГК РФ «Эмансипация». Есть вопросы к положениям раздела 14.3 «Содержание и основания возникновения правоотношения». В частности, вызывает недоумение классификация юридических фактов по их юридической природе на правомерные, неправомерные и общественно опасные (с. 158). Или утверждение о том, что такие юридические факты должны рассматриваться как правомерные деяния, которые якобы не вызывают юридических последствий (с. 158), хотя ранее подчеркивалось, что юридические факты «вызывают определенные правовые последствия» (с. 156).
Наконец, рассматривая раздел 14.5 «Классификация правоотношений», заметим, что автор здесь не точно, используя критерий «по количеству участников», подразделяет правоотношения на «простые (двусторонний договор) и «сложные» (сбор подписей за выдвижение кандидата в представительный орган власти) (с. 161). Нет, по данному критерию правоотношения подразделяются на двусторонние и многосторонние. Что же ка-
сается правоотношений простых и сложных, то здесь критерий, лежащий в основании классификации, другой - соотношение субъективных прав и юридических обязанностей. Более того обращает на себя внимание, что первая классификация (по предмету правового регулирования) (с. 160) и восьмая (по отраслевому признаку) (с. 161) при выделении различных видов правоотношений с точки зрения содержания критериев совпадают, чего не должно быть.
12. Спорным является утверждение о том, что официальное толкование «является обязательным для всех субъектов права» (с. 194). Дело заключается в том, что официальное (легальное) толкование исходит от компетентных государственных органов и является юридически обязательным, что, в частности, предполагает следование ему в случае расхождения собственных представлений о содержании применяемых норм с указанием актов официального толкования. Последнее ориентирует правоприменителей на однозначное понимание норм права и их единообразие в применении. Поэтому можно утверждать, что акты официального толкования обязательны не для всех субъектов права, а только для субъектов правоприменения.
13. При характеристике правовой культуры отсутствует логика изложения материала, автор не различает правовую культуру общества и правовую культуру личности с точки зрения их структурных компонентов, а первую не рассматривает с позиции аксиологического (оценочного) и содержательного аспектов. Кстати говоря, странным образом характеризуется обыденный уровень правовой культуры, который ограничивается рамками повседневной жизни, характеризуется отсутствием системных правовых знаний и юридического опыта (с. 205). Интересно знать, а чем этот обыденный уровень правовой культуры отличается от обыденного правосознания, которое «является наименее глубоким, ограничивается личным опытом, носит бессистемный характер, в его основе преобладают чувства и настроения» (с. 200). Если иметь в виду эти утверждения, то ничем, данные понятия отождествляются.
14. Тема 19 «Правомерное поведение, правонарушение и юридическая ответственность» также содержит некоторые положения,
которые могут быть подвергнуты критике. Что имеется в виду? Например, положение о том, что одним из признаков правомерного поведения является его «социальная полезность, которая выражается в способствовании правомерного поведения укреплению правового государства, законности и правопорядка, цивилизованности общества» (с. 209). Однако здесь, на наш взгляд, следует говорить, что, как правило, правомерное поведение является социально полезным. Тем более сам автор позднее приводит классификацию правомерного поведения по степени социальной значимости и называет допустимое поведение (с. 213), которое не является социально полезным.
Трудно понять автора, который, анализируя маргинальное правомерное поведение, связывает его с такими формами, как девиантность (трактуемая неверно, как психические расстройства, неврозы, шизофрения и т. д.), пассивность (уход в себя, отшельничество, бродяжничество, алкоголизм), и даже с такими негативными его формами, как совершение преступлений, преступный образ жизни (с. 213). На с. 215 неизвестно по какой причине субъективная сторона состава правонарушения ограничивается лишь виной правонарушителя, не принимая во внимание такие факультативные её элементы, как цель и мотив. Трудно согласиться с автором, который юридическую ответственность трактует, как «. претерпевание правонарушителем различных лишений, связанных с государственным принуждением, применяемым за совершенное им правонарушение» (с. 222). Дело заключается в том, что претерпевание соответствующих лишений - это лишь один из признаков юридической ответственности, который «выражается в определенных отрицательных последствиях для правонарушителя, связанных с личным, имущественным и организационнофизическим характером» (с. 223). Кроме того, обращает на себя внимание то, что общей целью юридической ответственности является обеспечение не общественного порядка (с. 223), а законности и правопорядка. Материальная ответственность регулируется нормами не гражданского и трудового права (с. 227), а лишь последнего.
Полагаем, что в качестве оснований, исключающих юридическую ответственность, вряд ли правильно называть невменяемость
(с. 230-231) и казус (случай) (с. 231). Здесь следует иметь в виду, что понятие «освобождение от юридической ответственности» необходимо отличать от понятия «исключение юридической ответственности». Разница состоит в том, что если освобождение предполагает снятие обязанности претерпевать меры принудительного воздействия за совершенное правонарушение, то с исключением связывается недопустимость юридической ответственности. Нетождественность освобождения и исключения состоит в том, что если в первом случае правонарушение имеет место в действиях лица, то во втором - состав правонарушения отсутствует. При характеристике оснований освобождения от юридической ответственности, которые названы далеко не все (например, истечение срока давности, деятельное раскаяние и т. д.), автор по неизвестной причине проигнорировал соответствующие статьи законодательства.
15. В рамках темы 20 «Механизм правового регулирования», во-первых, полагаем, весьма непросто понять авторскую позицию о том, что «правовое воздействие - это взятый в единстве весь процесс влияния права на общественную жизнь, сознание и поведение людей» (с. 234). Во-вторых, говоря о такой факультативной стадии, как правоприменение, следует подчеркнуть, что она может занимать двоякое место среди основных стадий механизма правового регулирования: либо между первой и второй, либо между второй и третьей, ибо она либо способствует возникновению правоотношений, либо обеспечивает реализацию юридических норм. Кроме того, подчеркнем, что далеко не всегда она предполагает охранительные правоприменительные акты. В-третьих, судя по тому, что автор рассматривает лишь два типа правового регулирования - разрешительный и общедозволительный, - нет никаких оснований утверждать, что типы правового регулирования предполагают сочетание таких способов регулирования, как дозволение, обязы-вание и запрет (с. 237).
Думается, что в этой работе имеют место и другие недостатки, устранение которых позволит значительно улучшить рецензируемое учебное пособие, но только в том случае, если его автор найдет их дельными и обоснованными.
