CC BY
53
- отрицание искусственного характера сепаратистских республик;
- попытки формирования местной региональной полиэтнич-ной идентичности и лояльности;
- демонстрация принадлежности к более широкому полиэт-ничному пространству;
- обоснование политических амбиций за пределами сепаратистских республик.
Привнося новый термин в тезаурус отечественной политологии, А.А. Воронович не ставит перед собой задачу представить долгосрочный прогноз развития ситуации в ПМР и ДНР. Без ответа остаются многие связанные с предложенным концептом вопросы. Исчерпывается ли отсылкой к интернационализму обращение Донецка и Приднестровья к советскому прошлому? Какую позицию следует занять России в отношении признания / непризнания ДНР с учетом специфики формирующейся в ней идентичности? Действительно ли ДНР и Приднестровье ориентированы на присоединение к РФ при условии возникновения благоприятной политической конъюнктуры или же это раздуваемый отдельными журналистами миф? Однако эти вопросы выходят за границы той проблематики, которую А.А. Воронович счел нужным осветить в своем докладе.
2019.01.018. А.А. ЗОТОВ. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: СОЛИДА-РИЗМ ВО ФРАНЦИИ В ПЕРИОД ТРЕТЬЕЙ РЕСПУБЛИКИ: ЛЕОН БУРЖУА И СЕЛЕСТЕН БУГЛЕ / Ред.-сост. А.Б. Гофман. -М.: КДУ: Университетская книга, 2017. - 196 с.1
Ключевые слова: солидаризм; солидарность; Франция; Л. Буржуа; С. Бугле.
Рецензируемая книга охватывает материалы по истории и теории солидаризма. Она состоит из вводной статьи А.Б. Гофмана,
1 Сборник переводов «Солидаризм во Франции в период Третьей республики: Леон Буржуа и Селестен Бугле» был подготовлен в Отделе социологии и социальной психологии ИНИОН РАН (пер. с фр. Е.Л. Ушковой; отв. ред. Я.В. Евсеева, М.А. Ядова).
Рецензия впервые была опубликована в: Социологические исследования. -М., 2018. - № 10. - С. 171-174. - БО!: 10.31857/Б013216250002172-2.
долго работавшего над обсуждаемой темой, и двух переводных работ ключевых участников начавшейся во Франции конца XIX в. дискуссии о месте и роли межчеловеческой солидарности в развитии общества и государства: первая - программный манифест со-лидаризма Леона Буржуа «Солидарность», вторая - исследование данного идейного течения социологом С. Бугле, последователем Э. Дюркгейма. Эти работы появились в период поиска путей формирования лучшего общества, альтернативного существовавшему в то время во Франции, способов преодоления аномии и социальной атомизации.
В книге «О разделении общественного труда» Э. Дюркгейм также обратился к модной в его время теме солидарности не только под влиянием способствовавших этому идейному движению общественных настроений. Через нее он взглянул на процесс разделения труда с точки зрения прогрессивного развития нравственности и ценностей «солидарного» общества, в котором устанавливается ответственность индивидов перед другими людьми и обществом в целом. Это был иной смысл понятия солидарности, относящийся к Франции конца XIX в., откуда это слово распространилось в мире и пришло к нам.
В вводной статье А.Б. Гофман поясняет, что идея солидарности берет истоки от римского права, в котором под солидарным состоянием понималась групповая ответственность (поручительства) по принятым обязательствам. Речь шла чаще всего о солидарном обязательстве выполнения условий договора между должниками и кредиторами. Оно возникало в случаях нескольких кредиторов или нескольких должников, связанных взаимным договором: если кредитор не получил в установленный срок уплату долга с одного из должников, он имел возможность взыскивать его с солидарных с ним других должников или с поручителей, если должники оказывались не в состоянии его выплачивать [с. 4]. В дальнейшем «солидарность» наряду с такими понятиями, как «социализм» и «коммунизм», стала входить в обиход через Сен-Симона и его учеников, особенно - благодаря вышедшему из сен-симонистской среды французскому социальному мыслителю П. Леру (Pierre Leroux). В тексте С. Бугле показано, что Леру соединил вышеупомянутое юридическое значение солидарности с христианской традицией. Как он утверждает, еще раньше П. Леру
«Луи Блан высказывался в пользу режима, который, подразумевая солидарность членов большой общественной семьи, стремился бы организовать общество, творение человека, по модели человеческого тела, творения Божьего» [с. 73]. Но ведущая роль в создании программы солидаристов принадлежала Л. Буржуа - крупному политическому деятелю, теоретику французского левого радикализма, главе правительства 1895-1896 гг. В его истолковании со-лидаризм, показывает А.Б. Гофман, с одной стороны, был заявлен как третий путь, альтернативный либерализму и социализму, а с другой - стал попыткой использования позитивных сторон этих двух противоборствующих социальных теорий [с. 12].
Автор манифеста солидаристов окончил юридический факультет Парижского университета (Пантеон-Сорбонна), до начала политической деятельности был адвокатом и начал политическую карьеру с 1882 г., когда стал префектом департамента Тарн. Это был влиятельный и талантливый левый политик, неоднократно избиравшийся депутатом Национального собрания Франции. Благодаря ораторским качествам он стал лидером радикальных республиканцев и вопреки «буржуазной» фамилии действовал против интересов буржуазных слоев на благо французского общества в целом и особенно его низших классов. Будучи в 1895 г. премьер-министром, он сформировал правящий кабинет из социалистов-реформистов и радикалов. В это время он попытался осуществить политику солидарности как следующую из радикальной политической программы, включающей установление пенсий и пособий рабочим, которую предполагалось финансировать путем введения прогрессивного подоходного налога, а также налога на наследование крупных состояний. Этим он вызвал сильное недовольство в депутатском корпусе, и по этой причине спустя шесть месяцев его кабинет министров был отправлен в отставку. Однако Л. Буржуа на посту министра внутренних дел успел внести ряд изменений в пенсионное законодательство и установить ряд льгот для рабочих. Сам он, однако, никогда не входил ни в одну политическую партию и не разделял социалистических доктрин.
От идеи солидарности как взаимной зависимости Л. Буржуа логически переходит к идее более полной и гармоничной общественной солидарности, включающей представление об ответственности за действия других, которая должна установиться в соли-
дарном обществе будущего. Этот нравственный идеал не следует смешивать, как он сам предупреждает, ни с просветительскими теориями, ни с коллективистскими идеалами социалистов и коммунистов. В манифесте «Солидарность» Л. Буржуа содержатся перенятые у философа А. Фулье идеи общественного долга и квазидоговора, под которым понимается договор, принимаемый индивидом через его готовность жить в обществе и связывающий его с ним. Смысл этой теории состоял в том, чтобы ввести положение «о долге человека перед другими людьми» как принятии обязательств индивидами взамен на выгоды и преимущества, «которые каждый извлекает из общества» [с. 52]. Л. Буржуа утверждает, что «человек, живя в обществе и будучи неспособен жить без него, является его постоянным должником. В этом заключается основа его обязательств, заряд его свободы» [с. 52]. Люди должны признать свой долг перед обществом как «взаимно обязанные члены ассоциации» [с. 53] и заключить с последним квазидоговор, приняв выполнение общественных обязанностей и взяв на себя соответствующие им обязательства [с. 67]. Л. Буржуа ведет речь при этом о «естественных законах солидарности», определяющих квазидоговор и реализующих «идеи справедливости» путем «признания и выплаты общественного долга» [с. 66]. Правовые механизмы осуществления этой процедуры он не выявляет и не намечает конкретных путей построения солидарного общества, предлагая для начала из «знания естественных законов солидарности существ» выстроить «общую теорию прав и обязанностей человека в обществе» [с. 68].
С. Бугле (второй перевод) выступает не как политик и не как пропагандист новой социальной доктрины, но как социолог, исследующий ее со стороны. Он называет солидаризм «модной доктриной» [с. 76] и выясняет, к каким практическим выводам он приводит. Его целью объявляется реформирование общества и социальное воспитание его граждан, чтобы они стали солидарными. В первой части исследования Бугле показывает, что призывы к взаимопомощи и нравственные идеалы сами по себе не в состоянии обеспечить формирование солидарных отношений. Поэтому солидарность как нравственный идеал должна подкрепляться правовыми механизмами, чтобы перейти от нравственного призыва к законодательно закрепленной реальности. Он отмечает, что
Л. Буржуа трактует солидарность одновременно и как идеал, и как нравственный долг, и как факт сотрудничества людей. Во второй части работы Бугле рассматривается суть теории Л. Буржуа о квазидоговоре, который бы регулировал взаимные социальные обязанности граждан в солидарном обществе. Он обращает внимание на то, что данное понятие не придумано солидаристами, а взято из юриспруденции. Во французском Гражданском кодексе были обозначены общие требования и обязанности, приписанные гражданам государства в соответствии с действующим законодательством без соглашения с ними [с. 128], поскольку гражданин обязан им следовать независимо от своего согласия с ними на основании обусловленного рождением факта его принадлежности к тому или иному государству. С. Бугле истолковывает понимание солидари-стами прихода граждан к общественному квазидоговору как принесение ими части собственной свободы и независимости в жертву ради обеспечения личной безопасности и социального порядка, в чем видна параллель с просветительской идеей общественного договора. Согласно идеям французских просветителей, прежде всего Ж.-Ж. Руссо, граждане договариваются о нормах межчеловеческих отношений, ограничивая ради этого индивидуальные свободы, включая «право на все», чтобы устранить опасность «войны всех против всех». Новым в солидаристской версии общественного договора в сравнении с его просветительскими теориями стало то, что солидаризм не ограничивается обращением к коллективной воле граждан, но «нацелен на расширение контроля государства, не персонифицируя при этом государство ни в какой степени, не приписывая ему собственную волю, высшие добродетели, особые права» [с. 129]. Сознательное соблюдение квазидоговора обеспечивается так же, как и выполнение взаимных договоров между отдельными гражданами и их группами. Это соблюдение правил, согласно социальному проекту Л. Буржуа, обеспечит общественно-государственный контроль. С. Бугле в этом пункте обратил внимание на частичное стирание солидаризмом границ между частным и публичным правом, а также отметил, что требование быть солидарными выдвигалось ими как гражданская обязанность.
В главе «Корректировка понятия индивидуализм» С. Бугле всячески защищает, популяризирует и продвигает выдвинутую Э. Дюркгеймом идею существования в обществах на разных сту-
пенях цивилизационного развития двух форм солидарности: первая характерна для архаичных и традиционных обществ и обозначена как механическая, «катком проходит по индивидуальностям» и формирует «тираническое коллективное сознание, ревностно исправляющее любое разномыслие» [с. 165], вторая - органическая - возникает, когда возрастает дифференциация между частями социального целого. При органической солидарности социальная дисциплина поддерживается благодаря взаимному уважению граждан и признанию наличия общих для всех норм и ценностей, свободное развитие личности становится целью общества [с. 166]. С. Бугле также показывает, что солидаризм противостоит антиэгалитарному индивидуализму, который выступал в обликах ницшеанства, расовых теорий, радикального экономического либерализма (принцип laissez-faire).
В главе «Социалистический уклон» сделан неожиданный вывод, что «солидаризм по многим вопросам, хотел бы он того или нет, вынужден прокладывать дорогу социализму» [с. 178]. Социалисты, в самом деле, раньше солидаристов тоже претендовали на роль конструкторов справедливого общества социального равенства (как они его понимали) и именно поэтому они охотно переняли у солидаризма идею солидарности трудящихся, ставшую у них классовой, но не общечеловеческой. Реальная практика нередко вступала в противоречие с высокими ценностями общечеловеческой солидарности, переходила в партикулярную солидарность. Бастовавшие рабочие отнюдь не испытывали чувство солидарности ни с хозяевами предприятий, ни с фабричной администрацией, а за ширмой их групповой солидарности нередко скрывался эгоизм. Но на эту критику, как отметил Бугле, социалисты вполне резонно возражали, что справедливого квазидоговора не получается между людьми, находящимися в неравном социальном положении, т.е. «не может быть равенства в договоренностях между привилегированными и обездоленными». Изначально неравны условия заключения «добровольного» соглашения «между капиталистом, который может подождать и заставить подождать, и тем, кому остается лишь немедленно сдать внаем свои рабочие руки, рискуя в противном случае умереть от голода, холода, нищеты» [с. 172]. И социалисты, и солидаристы признают наличие естественного неравенства между людьми, но социалисты наряду с этим «стре-
мятся устранить социальное неравенство и обеспечить условия для вознаграждения людей по результатам их труда, чтобы активизировать их способности» [с. 174].
В заключение отмечу, что во многих случаях призывы к солидарности служили орудием самых разных политических сил и движений в борьбе за власть и политическое влияние. Это показал XX век, когда «солидарность» появлялась на знаменах и националистических (ультраправая «Solidarité française» во Франции начала 1930-х годов), и ультралевых партий, зачастую оппозиционных (таких как польское профобъединение «Солидарность» в 1980-е годы) партий и движений. Книга ценна тем, что она не только знакомит с идейным опытом французского солидаризма, но и помогает понять связанную с идеями социальной солидарности ценностную и нравственную оставляющую социологии Э. Дюркгейма. Вместе с тем при ее прочтении остается без ответа вопрос, насколько утопичной оказывалась программа солидаризма в конце XIX в. Солидаристы утверждали, что в основе общественного порядка лежит социальный консенсус, опирающийся на общечеловеческие ценности, тогда как социалисты, заимствуя лозунги солидарности, оставались при своем мнении: в классовом обществе существуют противоречия интересов, и социальный порядок формируется не квазидоговорами, а навязывается большинству общества со стороны господствующих политических и социальных групп.
