CC BY
20
CURRICULUM: СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИКА
2014.04.020. БУГЛЕ С. СОЛИДАРИЗМ. ГЛАВА V: СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ. (Перевод с фр.).
BOUGLÉ C. Le solidarisme. - P.: Giard, 1907. - Ch. 5: La pense socialiste. - P. 134-175.
«Вы хотите знать, что такое социализм? Возьмите скворца, заставьте его повторять до бесконечности слово "солидарность" и вы получите социалиста».
Так высказался двадцать пять лет назад г-н Поль Леруа Больё (Paul Leroy-Beaulieu), отвечая на шутку Лассаля об ортодоксальной политэкономии.
В течение двадцати пяти лет и особенно в течение последних пяти-шести лет мы, несомненно, множество раз повторяли это слово: означает ли это, что мы стали «социалистами»?
Шутки все это, презрительно ответят крайние марксисты, церберы социалистического движения, молодые сторожа, охраняющие старую машину революционных войн. Солидаризм - это доктрина, надушенная розовой водой, от которой за версту пахнет «социальным миром». Мы прекрасно видим, что его сторонники пытаются дать выход энергии рабочих, повернуть ее в направлении медленного преобразования путем реформ: они совсем не готовы и не расположены почувствовать ее импульс, понять ее направление. Между социалистическим восстанием, близким сердцу наемных работников, и этой филантропией докладчиков нет никакой связи.
Напротив, связь очевидна, возразят другие сторожа, не такие молодые, но не менее пылкие, придерживающиеся другой системы взглядов. Солидаристские речи окончательно подрывают доверие общественного мнения к святым принципам экономического либерализма, которое и так уже подорвано. Они способствуют тому, чтобы отучить его уважать реальные преимущества, преимущество
такой ценности, как ум. Они возбуждают страсти бедных против богатых. Они внушают нижним слоям общества, что те были раздавлены высшими слоями под бременем цивилизации, тогда как верно, скорее, обратное. Своей теорией исправления общественных счетов их доктрина примыкает к коллективизму, а практикой социального права на возмещение она, по некоторым оценкам, сближается с анархией. Короче говоря, вовсе не являясь препятствием, она представляет собой мост, по которому может пройти любая революция.
Таким содроганием отреагировал Институт (секция Академии моральных и политических наук), когда г-н Брюне (Вгипе1;) имел неосторожность представить ему несколько лет тому назад
новую систему «научной морали» в качестве «невинной доктрины»1.
* * *
Если предложенная нами интерпретация теории квазидоговора верна, то, похоже, из этой теории можно извлечь достаточно пугающие выводы для нынешнего общественного порядка. Мы бы сказали, что она признает «справедливым договором» лишь тот, где имеется полное «равенство» оснований. Однако для того, чтобы это равенство имело место, разве не важно, чтобы договаривающиеся стороны изначально действительно находились в равных условиях? Если одного человека ничто не торопит, тогда как другого преследует нужда, разве не велика вероятность, что первый воспользуется, используя те же условия договора, более низким положением второго? Именно поэтому г-н Дюркгейм заметил, что для того, чтобы ценности, которые обменивают в процессе договора, были бы действительно равноценными, в самих условиях конкуренции должно быть меньше внутренне присущих неравенств. И он добавил: «Не может быть богатых и бедных от рождения и чтобы при этом не было несправедливых договоров»2. Г-н Ренар
1 См. в Отчетах Академии моральных наук мнения г-д Ф. Пасси, Э. Лева-сёра, П. Леруа-Больё, А. Сореля, К. Жюглара и др. (Observations // Comptes rendus de l'Académie des sciences morales / Sous la dir. de G. Picot. - P.: A. Picard & fils, 1903. - T. 60. - P. 364-420).
2
Dürkheim E. De la division du travail social. - P.: F. Alcan, 1893. - P. 430.
проводит аналогичную мысль1, когда он напоминает, что «социализм не считает законным договор, заключенный между двумя лицами, которых разделяет глубокое экономическое, интеллектуальное, общественное неравенство, между хозяином и рабочим, между капиталистом, который может подождать и заставить подождать, и тем, кому остается лишь немедленно сдать внаем свои рабочие руки, рискуя в противном случае умереть от голода, холода, нищеты и приговорить себя и свою семью к смерти. В данном случае имеет место борьба с использованием неравносильного оружия или, скорее, борьба хорошо вооруженного человека против полностью безоружного человека. Договор в подобных условиях является порочным по своей сути, он не действителен с точки зрения идеального правосудия. «Вы же понимаете, что я не мог поступить иначе», - не таков ли вечный ответ наемного работника, которому ставят в упрек, что им были подписаны статьи договора, которые он не выполняет?
Итак, там, где существует неравенство условий между привилегированными и обездоленными, похоже, не может быть равенства в договоренностях. Они изначально порочны. Этот плод червивый. Древо экономического неравенства может приносить лишь несправедливые договоры.
В какой мере солидаризм согласится с этими выводами и с вытекающими из них практическими последствиями? Чтобы составить себе понятие об этом, прежде надо напрямую спросить у новой доктрины, что она думает о равенстве, свободе и их соотношении в государстве.
* * *
Солидаризм, будучи связан с биологическими науками, тем самым должен, скорее, настаивать на природном неравенстве людей. Люди рождаются равными: Гексли говорил, что это смешное предположение с точки зрения науки. Философ, который «видит души», т.е. спекулирует на том, что не поддается ни определению, ни измерению, легко поверит, что разнообразие среды главным образом ответственно за неравенство результатов, полученных людь-
1 Essai d'une philosophie de la solidarité: Conférences et discussions / Présidées par L. Bourgeois, A. Croiset. - 2-e éd. - P.: F. Alcan, 1907. - P. 67.
ми. Но ученый, который рассматривает их как часть природы, готовый измерить их способности с помощью их же собственных органов и проверить на них те самые общие законы жизни, которые действуют в животном мире, не упустит из вида - в том числе в отношении человечества - эти врожденные различия, значение которых подчеркнул дарвинизм. Таким образом, будучи предупрежден наукой, солидаризм не будет пытаться сгладить неравномерность природных способностей людей.
Против этой причины неравенства, говорит г-н Буржуа, согласие людских воль ничего сделать не может, здесь нет места для согласия и договора. Возымей общество желание искоренить ее, оно напрасно стало бы применять свои средства и расходовать жизненные силы. Разделение труда, являясь источником, порождающим все более сложные виды солидарности, использует разнообразие способностей людей. А если эти способности не только различны, но и неравны, разве не полезно было бы, чтобы наше личное усилие, поощряемое какой-нибудь наградой, было направлено на то, чтобы максимально использовать наши природные данные?1
Но если, следуя этой точке зрения, неравенство естественного характера кажется нам нерушимым, относится ли это к неравенству социального происхождения? Если наш вклад в цивилизацию неравен из-за природы и случая, которые неравномерно распределяют среди людей здоровье, физические и интеллектуальные способности, продолжительность жизни... он неравен еще и из-за людей, из-за их невежества, варварства, склонности к насилию, страсти к наживе - короче говоря, из-за длительной череды общественных соглашений, никоим образом не обусловленных идеей справедливости и для достижения которых вовсе не было достигнуто всеобщего согласия. У нас нет тех же оснований, чтобы соглашаться с этим вторичным неравенством. Разве тот груз, который общество кладет на чашу весов природы, не рискует исказить взвешивание и поднять того, кто, будучи предоставлен сам себе, опустился бы, и опустить того, кто поднялся бы?
Следуя подобному ходу мысли, солидаризм таким образом придет к идее многих моралистов, которые сходятся сегодня на
1 Congrès international de l'éducation sociale de 1900. - P.: F. Alcan, 1901. -
Р. 87.
том, чтобы требовать от общества, конечно, не устранения неравенства «на финише», но хотя бы уменьшения неравенства «на старте»1.
Не создана концепция, чтобы четко отделять солидаризм от социализма. Мы уже не в том времени, когда люди думали, что для того, чтобы опровергнуть его [социализм], достаточно ткнуть пальцем в присутствующих среди людей гигантов и карликов, сильных и слабых, умных и глупых. Социалистическая традиция разоблачает присущую капиталистической организации диспропорцию между оплатой и производительностью, она протестует против ситуации, препятствующей целой категории производителей справедливо пользоваться плодами своей рабочей силы. При этом она не отрицает разницу в способностях, а также то, что общество может быть заинтересовано в вознаграждении людей по результатам их труда, чтобы активизировать эти способности. В соответствии с идеями Сен-Симона г-н Менже предсказывает, что в социалистическом государстве останется иерархическая организация, сохранив кое-что от экономического неравенства2. «Все люди рождаются свободными и неравными, - пишет Грант Аллен (Grant Allen)3. - Задача социализма - сохранять это природное неравенство и как можно лучше использовать его».
* * *
Но, может быть, обратившись к теме свободы, мы более ясно увидим, по какому пункту солидаризм и социализм, пройдя вместе часть пути, расходятся?
Порой в упрек солидаристам ставилось, что они в своем усилии противопоставить крайностям индивидуалистского либерализма состояние зависимости, в котором мы живем, забыли, что независимость также является фактом и что Природа, на которую они ссылаются, напоминает об этом обществу с пользой для него. Если верно, что в вещах содержится все, вещи не становятся от этого менее ясными. Пусть космос не мешает нам видеть монады. Само
1 Michel H. La doctrine politique de la démocratie. - P.: A. Colin, 1901. - P. 48.
2
Menger A. L'état socialiste. - P.: G. Bellais, 1904. - Livre 1, ch. 4.
3
Цнт. m>: Vandervelde E. Le collectivisme et l'évolution industrielle. - P.: G. Bellais, 1904. - P. 235.
существование астрономических законов предполагает наличие относительно автономных систем тел. И даже внутри организмов органы действуют сами по себе, как отдельные организмы1.
На самом деле нам не кажется, что солидаризм проигнорировал это соображение. Когда г-н Буржуа, желая продемонстрировать успехи, достигнутые благодаря солидарности, привел в качестве примера организмы, которые усовершенствовались в связи с разделением труда, он не преминул отметить, что эта высшая форма организации состоит в сотрудничестве различных организмов. «Великий закон разделения физиологического труда есть лишь координация индивидуальных усилий.., высшей организацией является такая организация, в которой имеет место равновесие между единицами и целым»2. Система процветает не за счет подавления составляющих ее сил, а за счет расцвета их потенциальных возможностей. Значит, как говорил г-н Фуйе, можно надеяться, что в лучшим образом организованном человечестве два следствия прогресса - развитие индивидуальной жизни и развитие общественной жизни - будут действительно неразделимы.
Впрочем разве мы не видели, что солидаризм берет некоторые элементы из трудов экономистов, чтобы присоединить их к примерам, взятым у натуралистов? В частности, он позаимствовал у них идею, что свобода является «изначальным условием любого прогресса: только свободная реализация способностей и личной активности может дать первоначальный толчок движению»3. Разве само разделение труда не подразумевает, что каждый в соответствии со своими склонностями применяет свою волю там, где у него получается результат с наименьшими усилиями?4 Любое ограничение свободы и, соответственно, добровольной активности человека равноценно, таким образом, приостановке развития его личности и,
1 Boutroux C.R. Observation // Comptes rendus de l'Académie des sciences morales / Sou la dir. de G. Picot. - P.: A. Picard & fils, 1903. - T. 60. - P. 399-402. Г-н Бутру указывает, впрочем, в другом месте, каким образом могло бы стать возможным встраивание этого либерализма в солидаризм (Essai d'une philosophie de la solidarité: Conférences et discussions / Présidées par L. Bourgeois, A. Croiset. - 2-e éd. -P.: F. Alcan, 1907. - P. 273-287).
2 Bourgeois L. Solidarité. - P.: A. Colin, 1896. - Р. 55.
3 Ibid. - Р. 61.
4 Congrès d'éducation sociale de 1900. - P.: F. Alcan, 1901. - Р. 82.
в силу солидарности, соединяющей всех людей, прекращению развития всего человеческого общества.
Но разве индивидуальная свобода есть только средство? Гораздо больше. Солидаризм представляет нам ее как цель общественного прогресса. Он напоминает нам, учитывая накопленные нами долги перед обществом, что свободу может обоснованно востребовать лишь тот, кто расплатился с долгами. Но подразумевается, что, как только он расквитался, общество уже не может вмешиваться в то, как человек применяет свои личные способности или собственность. Отдадим должное обществу, но оставим пространство для свободы. «Есть часть нашей свободы, нашей собственности, нашей личности, которая относится к сфере общественного; именно этой общественной частью нас самих надлежит поделиться - сверх этого мы больше ничего не имеем права требовать от людей. Вместе с экономистами мы говорим: свобода - вот залог прогресса человечества. Вместе с социалистами мы говорим: справедливость. Но для нас справедливость остается отправной точкой свободы»1.
Но разве многие социалисты не подписались бы также под этой формулировкой? Разве не стали бы они вполне обоснованно утверждать, что происходит злоупотребление данным противопоставлением, когда их систему представляют как готовую принести в жертву на алтарь равенства любую индивидуальную свободу? Известно, какую выгоду некоторые умы до сих пор извлекают из этого противопоставления. В частности, г-н Фаге (Faguet) не устает представлять либерализм и эгалитаризм как двух враждующих братьев, рожденных Революцией. Своей теорией прав человека она логично приводила к индивидуализму и даже к анархизму; своей теорией суверенитета народа она склонялась к коллективизму. Борьба этих двух начал составляет мучение нашего старого мира.
Но тем, кто заявляет, что свобода будет раздавлена подобным вмешательством общества в организацию экономики, всегда надо предусмотрительно уточнять, «какая свобода» и «чья свобода». Одним словом, надо, как говорят логики, дать определение той свободы, о которой идет речь, как в понимании ее смысла, так и в
1 Essai d'une philosophie de la solidarité: Conférences et discussions / Présidées par L. Bourgeois, A. Croiset. - 2-e éd. - P.: F. Alcan, 1907. - P. 56.
том, на кого она распространяется, и исследовать не только, какие отличительные черты это понятие подразумевает, но и к скольким людям относится данное понятие.
И тогда мы заметим, что еще не все сказано, если мы показали, что та или иная мера ограничит независимость людей, добавив еще один закон к тем, которые мы уже должны соблюдать. Мы вспомним, что, если закон является цепями для некоторых форм свободы, для других ее форм он является щитом; если возможность действовать наобум и наудачу, не соблюдая ограничений и правил, дает нам некоторое чувство свободы, другое чувство заслуживает носить то же имя, и оно происходит из возможности замыслить заранее, испытывать долгосрочные желания, строить проекты, живя будущим: для этого нужна надежность, которая достигается иными условиями, чем независимость. А что будет, если к потребности надежности добавится потребность в могуществе? Разве это настоящая свобода, когда нет возможности осуществить ничего из того, что ты хочешь? Следовательно, существует ли реальная свобода для человека без возможности хотя бы минимально подчинять себе природу? Сотрудничество в общественной жизни в процессе созидания того, что называется цивилизацией, как раз и дает в качестве результата накопление способов, дающих возможность воплощать в вещном мире волю человека. Однако тот, кто лишен этих способов, будет справедливо считать себя исключенным из данной формы свободы, являющейся плодом цивилизации.
Так что, когда нам доказывают, что то или иное вмешательство, внеся поправку в нынешнюю организацию общества, ограничит независимость тех, кто сегодня пользуются - благодаря этой самой организации - максимумом могущества и надежности, это еще не будет означать, что данное вмешательство не увеличит общее количество свободы в целом, если оно действительно обеспечит больше надежности и могущества тем, кто сегодня обладает ими в настолько малой степени, что им невозможно реально пользоваться той самой независимостью, к которой их отсылают1.
1 См.: Renard G. Le régime socialiste. - P.: F. Alcan, 1898; Vandervelde E. Le collectivisme et l'évolution industrielle. - P.: G. Bellais, 1904.
Отсюда мы видим, насколько несправедливо грубо противопоставлять либерализм и эгалитаризм. Эгалитаристы также могут возразить, что они хотят свободы, но свободы для всех и реальной свободы. В этом смысле та озабоченность свободой, которую проявляет солидаризм, более не сможет радикальным образом разделять его с социализмом: во всяком случае, если верно, что социализм вовсе не отказался от свободы, а также может претендовать на то, что он трудится над тем, чтобы сделать ее реальной и универ-сальной1.
* * *
По крайней мере, разве его теория государства не предназначена для четкого различения солидаризма от других политических или экономических доктрин?
Эта теория и в самом деле оригинальна, и, следуя ей, солида-
ризм прокладывает свой особый, не похожий на общепринятые " 2 путь, ведущий к интервенционизму .
Давайте сравним по этому пункту наш солидаризм с тем, который в Германии называют «катедер-социализмом». Что касается практических тенденций, обе школы схожи многими чертами. И та, и другая трудятся над тем, чтобы разрушить доверие к старому либерализму и подготовить общественное мнение к необходимости реформ. И та и другая доказывают, что не всегда царствует естественная гармония между последствиями нынешнего экономического порядка и требованиями морали и что вследствие этого мораль уполномочивает общество использовать свое могущество, чтобы «обезопасить» обездоленных от многочисленных зол с помощью этого несовершенного механизма.
Но как катедер-социализм осуществляет эту демонстрацию? Как раз посредством своего рода персонификации общества, которая должна выявить общие для индивидов жизненные интересы, отличные от совокупности их частных интересов. «Национальная» экономика (Volkswirtschaft) есть нечто иное, чем простое соединение «частных» экономик (Einzelwirtschaften). Она составляет своего
1 Ср.: Senchet E. Liberté du travail et solidarité vitale. - P.: V. Giard & Brière,
1903.
2 Здесь: политика вмешательства государства в дела общества, политика государственного урегулирования. - Прим. пер.
рода организм, живущий в соответствии с собственными условиями равновесия и здоровья. Именно об этих условиях этика дает нам представление. И именно чтобы восстановить эти нарушенные условия, государство имеет право применять регулирующее воздействие на экономическую деятельность. Таким образом, понятие о собственных всеобемлющих интересах, которые в силу своей миссии «культурное» государство обязано защищать, выступает здесь естественным посредником между этикой и политической экономией: оно является одновременно ограничителем для тех протестов против вмешательства государства, которые могли бы быть выражены во имя индивидуальных прав1.
И неудивительно, что защитники экономического либерализма так яростно выступают против этого «органицистского» способа осуществления коллективного сознания и персонификации служащего ему опорой государства. Образования, «несколько таинственные по своей сущности», тем не менее продолжают оставаться «очень реалистичными в своей деятельности». Они даже извлекают из своего завуалированного происхождения некоторый престиж, позволяющий установить обширную и тягостную тира-нию2. Так разоблачим же эти мифологические предрассудки, эти метафизические иллюзии, приведем умы к культу конкретных социальных реалий, которые заключаются всего-навсего в отдельных личностях, и мы тем самым разом сократим до разумных границ интервенционистскую тенденцию, угрожающую парализовать инициативу людей.
Однако многие пути ведут к интенвенционизму. Пусть даже солидаристская доктрина на практике должна прийти к нему, она отказывается руководствоваться теми же реализованными абстракциями, на которые полагается катедер-социализм. Вместе с либеральной экономией она выступает против «этого верования в своего рода высшее по отношению к людям существо, которое черпает из некоего таинственного источника власть, а также, несомненно,
1 Durkheim E. La science positive de la morale en Allemagne // Rev. philosophique. - P., 1887. - T. 24. - P. 38 ff. Ср.: Bouglé C. Les sciences sociales en Allemagne: Le conflit des méthodes. - P.: F. Alcan, 1895. - Ch. 10.
D'Elchthal E. La formation des richesses et ses conditions sociales actuelles. -P.: F. Alcan, 1906. - P. 338. Ср.: Palante G. Combat pour l'individu. - P.: F. Alcan, 1904. - Ch. 15.
мудрость, позволяющую ему наилучшим образом управлять нашей общей судьбой». Глядя на первые усилия солидаристов в использовании уроков биологии, можно было бы подумать, что они также склоняются к органицизму и что, представляя общество в виде тела, они легко могут представить его интересы отличными от суммы индивидуальных интересов, его требования высшими по отношению к независимости его членов.
Совсем напротив г-н Буржуа отмечает, что, «разрушая абстрактное и априорное понятие изолированного человека, знание законов естественной солидарности тем самым разрушает также абстрактное и априорное понятие государства, изолированного от человека и противостоящего ему, как субъекта иного права или высшей силы, которой он должен быть подчинен»1. Одним словом, знание законов солидарности выявляет узы, объединяющие людей друг с другом: оно открывает нам множество связей между ними, но оно не уполномочивает нас ставить какое бы то ни было существо вне их. «Нет ничего, - пишет г-н Андлер, - вне объединения людей и суммы индивидов»2. Личности являются единственными наблюдаемыми общественными реалиями и, следовательно, единственными возможными субъектами права. Так прекратим же задаваться вопросом об «отношениях индивидов и государства» и измерять право, которое государство на них имеет. Разве фикция имеет права на своих авторов? Давайте говорить лишь о взаимных отношениях индивидов, давайте определим взаимные права и обязанности, созданные между людьми, фактом их объединения, давайте посмотрим, на каких условиях они согласились бы сотрудни-чать3.
Во всем этом государство не предстает перед нами как сторона, участвующая в деле. Его роль ограничивается тем, чтобы заставлять уважать волю сторон, санкционируя объединяющий их квазидоговор. «Произошло событие, которое, если вдуматься, можно уподобить глубочайшим революциям, когда-либо имевшим место в праве, и, к нашему удивлению, оно прошло почти незаме-
1 Congrès d'éducation sociale de 1900. - P.: F. Alcan, 1901. - Р. 89.
2 Bourgeois L. Solidarité. - P.: A. Colin, 1896. - P. 87.
Andler Ch. Du quasi-contrat social de M. Léon Bourgeois // Rev. de métaphysique et de morale. - P., 1897. - Vol. 5, N 4. - P. 521.
ченным: прекратилось разделение между публичным правом и частным правом»1, - этими словами г-н Андлер приветствовал только что изложенную нами теорию. Он думал, что она способна положить конец смутным дискуссиям вокруг личности государства, которое как его противники, так, в общем-то, и сторонники склонны видеть воплощенным в материи. «Как химерическое тело Иисуса, которое единственное было почитаемым и распятым людьми, но которое, по теории сторонников докетизма, было лишь нематериальным светом, сама сущность спора улетучится»2.
В действительности мы с тех пор наблюдали появление юридических теорий государства, пытающихся в противоположность немецким теориям определить его функции и роль, избегая при этом какой бы то ни было его персонификации и лишь учитывая последствия «позитивного факта» общественной солидарности. Мы согласимся, что осознание этого факта, если оно не стирает различие между публичным правом и частным правом, по меньшей мере способствует прояснению их отношений и некоторым образом подготавливает переходы от одного к другому: таким образом сглаживается классическая антиномия между индивидом и государством; открывается выход для «кризиса политической науки»3.
1 Essai d'une philosophie de la solidarité: Conférences et discussions / Présidées
par L. Bourgeois, A. Croiset. - P.: F. Alcan, 1907. - 2-e éd. - P. 52.
2
Andler Ch. Du quasi-contrat social de M. Léon Bourgeois // Rev. de métaphysique et de morale. - P., 1897. - Vol. 5, N 4. - P. 521.
3 '
См.: Duguit L. L'Etat, le droit objectif et la loi positive. - P.: Fontemoing, 1901. В статье о кризисе политической науки, написанной в ответ на книгу г-на Деландра с аналогичным названием (Deslandres M.Ch.E. La crise de la science politique et le problème de la méthode. - P.: A. Chevalier-Marescq, 1902), г-н Салей отмечает следующее: «После прекрасных исследований, посвященных г-ном Дю-ги отношениям субъективного права и государства, более невозможно обходить молчанием этот вопрос: надо высказаться определенно. Надо понять, существует ли между публичным правом и частным правом непреодолимая преграда, установленная до сих пор, или, скорее, две различные стороны одного универсального факта отсутствуют, имеется в виду факт общественной солидарности, одновременно залог и результат жизни в обществе.
Субъективные индивидуальные права, которые вовсе не являются независимыми от идеи жизни в коллективе, суть лишь выражение общественных отношений, примененных по отношению к каждому индивиду; это не означает, что общество имеет свойство недооценивать индивидуальное право, поскольку общественный прогресс сам по себе обусловлен уважением к инициативам и личным
Если бы мы стали искать, каким тенденциям подчинялись инициаторы этой антиреалистической концепции государства, в первую очередь, конечно, надо было бы учитывать их недоверие к любой метафизике. Как мы видели, они пытаются включить в свою доктрину результаты исследований социологии; но они боятся ее языка и тех отвлеченных понятий, которые она порой позволяет, чтобы лучше определить предмет своего изучения. Коллективное сознание, государство-личность - разве это не пустые концепты, не entia rationis vel potius magmatiomsl, от которых солидаризм, желая оставаться научным и позитивным, хвастается, что отвернулся? Поэтому, не задаваясь более вопросом, не является ли применение подобного социологического отвлеченного понятия оправданным благодаря тому направлению, которое оно дает исследованиям и даже действиям, не задаваясь также вопросом, являются ли данные органов чувств и эмпирического сознания единственным, что имеет полномочия задавать рамки науки, они решили, что не хотят знать иных общественных реалий, нежели те конкретные и четкие реалии, внешнее наблюдение за которыми показывает нам разрозненные оболочки, тогда как внутреннее наблюдение позволяет каждому из нас увидеть изолированную внутреннюю сущность: человеческие личности.
Являясь предосторожностью от крайностей социологии, теория, в представлении ее первых сторонников, должна была играть ту же роль в отношении крайностей социализма. Долгое время было принято определять социализм как усилие, направленное на то, чтобы растворить личности в коллективной массе: своего рода
свободам, но это по крайней мере означает, что эти субъективные права не могут войти в прямой конфликт с основными условиями жизни в коллективе и что их содержание ограничивается в зависимости от их способности приспосабливаться к функционированию общества.
Поэтому различие между областью публичного права и областью частного права не исчезает, но разделяющий их барьер опускается и объединяющие их отношения, которые до сих пор игнорировались, предстают наконец со всей той значимостью, которую они имеют в реальности» (Saleille R. Y a-t-il vraiment une crise de la science politique? // Rev. politique et parlementaire. - P., 1903. - T. 36. -P. 118. - Ср. с критическим исследованием, посвященным г-дами Ориу и Местром книге г-на Дюги: Mestre A., HauriouM. Le compte rendu du livre: DuguitL. L'État, le droit objectif et la loi positive // Rev. du droit public. - P., 1902. - T. 17. - P. 346-366).
1 Или, скорее, являющиеся плодом воображения (лат.). - Прим. пер.
практический пантеизм, который склонен не больше не меньше, как растворять элементы индивидуальности в общественном целом1. Г-н Буржуа, похоже, разделял это вйдение, когда заявлял в речи, произнесенной в 1896 г. в Мелене, противопоставляя коллективистские идеи идеям Революции 1789 г.: «Социализм же, напротив, как указывает его название, это главенство общественного единства над индивидом, поглощение гражданина коллективом, наконец, концепция совершенно противоположная индивидуалистской системе, увековеченной в Декларации прав человека». Соли-даристская теория государства, похоже, была создана, чтобы затруднить подобные операции по социалистическому поглощению; уже тем обстоятельством, что она делает публичное право своего рода приложением частного права, отказываясь признавать за государством какую бы то ни было высшую добродетель и какую бы то ни было собственную силу, она напоминает, что личности, являясь единственными наблюдаемыми реалиями, являются также единственными допустимыми целями организации общества.
Но противоречит ли социализм и этой формулировке? По данному вопросу к классическим противопоставлениям также стоит относиться с опаской. Нас, к счастью, предупредили, что «социализация» необязательно является противоположностью, но скорее вспомогательным средством «индивидуализации»: социализировать право означает лишь не что иное, как возможность прикрыть юридическим щитом личные свободы, остававшиеся не-защищенными2. Разве социалистическое государство также не будет заявлять, что станет защищать личные права всех лучше, чем кто бы то ни было?
По крайней мере именно этот аспект объясняет самая недавняя социалистическая теория государства. В книге Менже мы также видим, как падает преграда между публичным правом и частным правом. По правде сказать, ассимиляция происходит здесь в направлении, обратном солидаризму; частное право растворяется в публичном праве. Будучи далек от того, чтобы в принципе сводить власть государства к роли толкователя индивидуальных воль,
1 См. : Dietzel H. Individualismus // Handwörterbuch der Staatswissenschaften /
Hrsg. von J. Conrad. - Jena: Fischer, 1898. - Bd. 4. - S. 1329.
2
Charmont J. La socialisation du droit // Rev. de métaphysique et de morale. -P., 1903. - Vol. 11, N 3. - P. 380-405.
Менже требует, чтобы эта власть не боялась методически распространяться, чтобы контролировать экономическую жизнь и защищать, в случае необходимости путем административного вмешательства, нормальные права всех граждан1. Таким образом, в то время как солидаризм представляет высшую общественную власть по типу арбитражной власти, социализм Менже склоняется к поглощению самой судебной власти государства административной властью2.
Но полагаем ли мы, что Менже все-таки склоняется к тому, чтобы персонифицировать государство и допускать наличие общего блага, высшего по отношению к сумме индивидуальных благ? Напротив, именно потому, что эти два типа благ должны быть идентичны, он требует, чтобы частное право было пропитано публичным правом. А теориям, предполагающим материализацию государства, он как раз ставит в упрек, что они мешают видеть эту принципиальную идентичность. И ему тоже государственный блок не говорит ничего путного. Но его недоверие основывается на иных основаниях, нежели у экономистов. Когда мы персонифицируем государство, размышляет он, нет ничего проще, чем приписать этой мифической общности все цели, какие только возможно вообразить. На деле чаще всего эти цели оказываются не чем иным, как интересами наиболее могущественных общественных групп. Под прикрытием высшего интереса сообщества именно «зловещие интересы» меньшинства правителей и собственников продолжают заставлять обслуживать себя. «Цивилизованные государства античности и современности почти все родились из военных триумфов и тем самым изначально навязали себя народам как строго ие-рархизированные организации, как политическая и общественная пирамида, вершина которой была сформирована из победителей, а основание - из побежденных. Из чего следует, что как мореплаватель, подплывая к островам и континентам, замечает сначала вершины гор и лишь позже видит обширные долины, так и народы были склонны замечать вначале интересы наиболее высокопостав-
1 Menger A. L'état socialiste. - P.: G. Bellais, 1904. - P. 29, 217-220.
2
Cm.: Andler Ch. Introduction // Menger A. L'état socialiste. - P.: G. Bellais, 1904. - P. XXI.
ленных и ставить их, под именем общего или общественного блага, гораздо выше жизненных интересов основной массы»1.
Брать в качестве признанной цели эти жизненные интересы, обеспечить всем «безопасность личности, действительно человеческий образ жизни и налаженную семейную жизнь»2, - это стало бы свойством «народного трудового государства», и в этом плане оно могло бы законно говорить о своем стремлении «осуществить» индивидуализм. Верно, что Менже продолжает противопоставлять эту форму государства той, которую он называет «индивидуалистическое государство силы». Но он определяет его предпочтением, которое то отдает индивидуальным интересам могущественного меньшинства. Перейти от заботы о привычках меньшинства к заботе о жизненных потребностях большинства, или, иными словами, от аристократической концепции к демократической концепции общества, означало бы разом и без противоречий расширить индивидуализм до социализма. Следуя этим путем, мы приходим к примирению, к которому нас готовили современные французские социалисты, повторяя, что социализм, если вдуматься, есть не что иное, как индивидуализм, но «логичный и полный»3.
Мы видим: каким бы ни было у первых строителей солида-ризма желание дистанцироваться от социализма, политические принципы, на которых они остановились, вовсе не представляют собой непреодолимого барьера: идет ли речь о понятии государства, свободы или даже равенства, многие социалисты также могли бы возразить, что они принимают определения, предложенные со-лидаристами.
* * *
Но еще более, чем принципы, которых доктрина придерживается, практики, на которые она направлена, программы, которые она формулирует, именно применения, которые она отстаивает, обнаруживают конечную тенденцию доктрины.
1 Menger A. L'état socialiste. - P.: G. Bellais, 1904. - P. 105.
2 Op. cit. - P. 233.
3
Jaurès J. Socialisme et liberté // Rev. de Paris. - P., 1898. - 1 er déc. - P. 7383; Fournière E. Essai sur l'individualisme. - P.: F. Alcan, 1901.
Если мы попытаемся измерить с этой стороны социалистические склонности солидаризма, мы обнаружим, что в его первоначальном виде ничего не предвещало, что он носит в себе зачатки тревожных реформ. Нужны были бы крайне пессимистические пророки, чтобы в примиряющем Эссе, в котором г-н Буржуа пытался соединить результаты науки с данными сознания, обнаружить программу экономического переворота1.
Несомненно, автор поднимал свой скромный флаг - смешанных цветов биологии и морали - против самоустранения. Он напоминал, что еще не все сказано и что, повторяя до бесконечности «свобода, свобода», мы еще не расплатились по общественным долгам.
Таким образом, дверь отворилась для интервенционизма. Но возможные и желательные примеры вмешательства были редки и обнадеживали. В отношении личных договоров, возможности которых требовал г-н Ив Гюйо (Yves Guyot), упоминалось о необходимости следить за соблюдением пунктов в особых случаях: если имеет место какой-либо высший интерес, иной, нежели экономический интерес, как в случае брака; если между договаривающимися сторонами имеют место некоторые причины «неравенства», не слишком нетерпимые; если общественная необходимость (война или голод) настоятельно требует ограничений обычных свобод передвижения... Здесь не было ничего, что заставило бы вздрогнуть экономиста.
Честно говоря, уже начиная с этого периода, опасность была обозначена энтузиазмом некоторых комментаторов, провозвестников бури. Мы видели, в каких выражениях историк «Государственного социализма в Германии» г-н Ш. Андлер приветствовал «это очень большое интеллектуальное событие»2; благодаря теории квазидоговора, говорил он, отношения, обязывающие индивидов перед государством и государство перед индивидами, воспринимаются так же, как отношения между индивидами. Власть правительства представляется им теперь лишь управляющей общим для них достоянием. При этом сами условия этого управления навязывают ему и за-
1 Bourgeois L. Solidarité. - P.: A. Colin, 1896. - P. 142-150.
2
Andler Ch. Du quasi-contrat social de M. Léon Bourgeois // Rev. de métaphysique et de morale. - P., 1897. - Vol. 5, N 4. - P. 520-530.
ставляют его навязывать некоторые обязательства. Будучи обязанным отчитываться перед всеми, он должен будет следить, чтобы общественный долг распределялся равномерно между всеми и чтобы никто не эксплуатировался каким-нибудь кабальным договором. Оно сможет, таким образом, осуществлять в отношении привилегированных лиц «возврат недолжно полученного» и защищать обездоленных, регламентируя экономическую жизнь уже не только, как это казалось г-ну Буржуа, в суровое время кризисов, но и при обычном течении вещей.
Однако разве этот контроль всех за тем, что каждый получает от объединения людей, не есть как раз «то, что в просторечии называют социализмом1»?
В действительности при рассмотрении этой доктрины, какой она стала на Конгрессе по общественному воспитанию 1900 г., мы видим, что она приобрела более широкий подход, обещая для этого «контроля» большее поле для вмешательства: находясь под огнем демократических требований, она прямо на наших глазах выковала новые инструменты для более обширной деятельности.
Дело в том, что на этом Конгрессе присутствовали не только филантропы, администраторы или университетские преподаватели. Своих делегатов туда прислали группы общественных исследований, кооперативы, биржи труда. А вместе с ними разве не народ входил туда, чтобы следить за этими речами, в которых благонамеренные буржуа отмеряли свои права? Что они примут во внимание из его волнений и надежд?
Сообщая о результатах своего опыта работы в Народных университетах, где он проповедовал солидаризм, г-н Бюисон (Buisson) указывал, по каким причинам теория общественного долга кажется обездоленным двойственной и подозрительной2. Их условия жизни не дают им возможности полностью развить свои способности, свободно пользоваться своими правами. Как же ваш призыв к благодарности, падая на их нищету, может не вызвать своего рода иронию?
1 Andler Ch. Du quasi-contrat social de M. Léon Bourgeois // Rev. de métaphysique et de morale. - P., 1897. - Vol. 5, N 4. - P. 530.
2 Congrès d'éducation sociale de 1900. - P.: F. Alcan, 1901. - Р. 330 ff.
Действительно, существует постоянно расширяющееся движение цивилизации, которое может что-то дать бедным. Стюарт Милль перечисляет неисчислимые богатства, которыми располагает сегодняшний «обездоленный»1. Еще Адам Смит говорил, что благодаря разделению труда несчастный поденщик в Англии одет, накормлен и имеет жилье лучше, чем какой-нибудь африканский монарх. Тем не менее, хотя богатства накапливаются, трудящийся не получает долю, пропорциональную производительности его труда. В то время как некоторые не знают, что придумать, чтобы употребить доходы, для получения которых им остается лишь прикоснуться к ним, трудящиеся продолжают нуждаться в самом необходимом для физического и морального существования. Они по-прежнему разрываются между перегрузками и безработицей. И в конечном счете, когда общество высосало из них все силы, оно бросает их на произвол «законов природы».
Будучи четко сформулированными или невыраженными, раздающиеся совсем рядом или вдалеке, как дальний раскат грома, эти жалобы пролетариата были представлены на Конгрессе. Поэтому он не мог не интерпретировать в «социалистическом» смысле предложенные ему формулировки. Справедливость не воплотится в обществе, пока каждый из людей не признает долг, который -исходя из факта солидарности - висит на нем? Скажем: «висит на всех» и не забудем добавить: «в разной степени». При этом надо понимать, что главное здесь степень. Давайте отдавать себе отчет, что при нынешней экономической организации, если есть люди, в основном являющиеся должниками, то есть и те, кто могли бы законно чувствовать себя кредиторами. Если есть «вечно несостоятельные должники», то есть и «вечно неоплаченные кредиторы». Последние больше всего страдают при манипулировании «социальными инструментами», а первые извлекают из этого наибольшую выгоду. Sic vos non vobis2. Короче говоря, существуют классы,
1 Ср. с замечаниями членов Академии моральных наук (Observations // Comptes rendus de l'Académie des sciences morales / Sous la dir. de G. Picot. - P.: A. Picard & fils, 1903. - T. 60. - P. 366, 381).
2 Так вы не для себя (лат.). В данном случае идет отсылка к стихам Вергилия, а сам оборот употребляется как намек на присвоение чужих достоинств, достижений:
Эти стихи написал я, а почет снискал другой:
и именно между этими классами сознательная солидарность, восстанавливая справедливость, велит нам произвести великое исправление счетов1.
Чтобы солидарность была справедливой и могла представить на одобрение общественности установленный ею порядок, важно, чтобы она обеспечила каждому члену общества тот минимум жизненных условий, на котором сошлись бы все, если бы действительно совершенно свободно и на равной основе обсудили пункты общественного договора - одним словом, если бы никакое «внешне присущее» равенство не возвышало бы одних и не опускало бы других, не ставило бы одних в неблагоприятные условия за счет других. Но какое собрание разумных людей захочет одобрить общественный порядок, который, в то время как роскошь становится все более утонченной, не способен обеспечить ни стариков, чтобы
Так вы не для себя вьете гнезда, птицы,
Так вы не для себя приносите шерсть, овцы,
Так вы не для себя мед собираете, пчелы,
Так вы не для себя плуг тащите, волы. - Прим. пер.
1 Подробности дискуссии см.: Congrès d'éducation sociale de 1900. - P.: F. Alcan, 1901. - Р. 326-257.
Ренувье по-своему констатировал этот факт, начиная с его «Опытов общей критики»: Renouvier Ch.B. Introduction à la philosophie analytique de l'histoire // Renouvier Ch.B. Essais de critique générale. - P., 1864. - Essai 4. - P. 107:
«Люди, составляющие наши столь не простые общества, поделены на два лагеря одним очень простым законом. Там - толпа свободных людей, если можно так выразиться, с рождения обреченных быть жертвами всяческих соблазнов и всяческой нищеты, и которые, как правило, осуществляют заранее предначертанный удел, как если бы они были рабами безжалостной нужды; здесь - группа других, свободных людей, которых фортуна ведет за руку к всевозможным видам отдыха и всяческим радостям. Последние обладают трудноосуществимой свободой упасть, первые - трудноосуществимой свободой устоять и честно подняться или умереть. Одни видят вокруг себя занятые места и сомкнутые ряды; другие, места которым заранее заняли и сохранили, неизбежно приходят к тому, чтобы подчинять волнения обездоленных закону собственных капризов во многих жизненно необходимых вещах. Так образовалась пропасть между всеобщей справедливостью и областью позитивных обязанностей. Обязанности установлены и законы созданы вследствие наличия общественного неравенства, и это неравенство таково, что - учитывая, что сама личность является униженной у большого числа людей, - это взаимное уважение, эта признательность за чувство собственного достоинства, являющееся основой справедливости, оказываются несовместимыми с фактами».
те не умирали с голода, ни детей, чтобы те могли развить насколько возможно свои способности, ни даже мужчинам возможность заработать себе на хлеб повседневным трудом?
Таким образом, важно, чтобы общество путем методического взаимного распределения преимуществ и рисков организовало наконец целостную систему страхования: страхование от нехватки культуры, проявляющейся в личных способностях, страхование при ограничении дееспособности в силу психической неполноценности, страхование от социальных рисков (несчастные случаи, невольная безработица и т.п.)1.
Нет ничего удивительного, что перед картиной подобного неопротекционизма защитники нынешнего экономического порядка взволновались? Не нужно ли, говорят они сами себе, подвергнуть этот порядок организационным изменениям, если есть желание осуществить всю эту систему страхования? Не станут ли налоги возместительной справедливости своего рода «отсасывающим насосом»2, который будет работать до полного истощения частных доходов? Нам сказали, что после освобождения от долга перед обществом человек может полностью распоряжаться собой и своим имуществом. Какое везение! Когда же я закончу рассчитываться за мой долг, если моя жизнь продолжается, поддерживаясь ежедневно возобновляемыми займами? И кто будет решать, достаточно ли я «компенсировал» мои привилегии? Конечно, массы? Анонимный кредитор, которому позволено предъявлять долг с неопределенным сроком, не имеющий иного ограничения, кроме его собственных аппетитов: одновременно судья, одна из сторон и судебный исполнитель в этом погашении задолженности. Горе тому государству, которое берется определять справедливость исходя из потребностей народа...
* * *
1 Congrès d'éducation sociale de 1900. - P.: F. Alcan, 1901. - Р. 90; Essai d'une philosophie de la solidarité: Conférences et discussions / Présidées par L. Bourgeois, A. Croiset. - 2-e éd. - P.: F. Alcan, 1907. - P. 82-88.
Это выражение г-на Левасёра (Levasseur E. Observation // Comptes rendus de l'Académie des sciences morales / Sous la dir. de G. Picot. - P.: A. Picard & fils, 1903. - T. 60. - P. 388).
Но это была лишь общая программа, обнадеживающая, может быть, как раз своим размахом. Когда солидаризм придет к детальному изучению «применений солидарности», возможно, он сумеет опомниться, находясь перед опасным спуском, и включить стопор?
Любимой областью солидаризма является гигиена1. Именно там, в области общественной терапии или профилактики, он призван осуществлять свою наиболее плодотворную деятельность, а также, похоже, наиболее безобидную. Кто сможет противиться его настойчивым просьбам, когда он придет, проповедуя «санитарный крестовый поход»? Солидарность микробов наиболее очевидна: и именно по поводу нее мы наиболее ясно видим, как новые обязанности возникают из нового знания. По мере того как наука делает для нас невидимое более явным и позволяет нам отслеживать мрачный ход болезней, некоторые ситуации становятся все более нестерпимыми для совести; растет число так называемых фаталь-ностей, которые она больше не считает себя вправе терпеть.
Однако и по этому вопросу, если мы действительно хотим, чтобы «это прекратилось», не окажемся ли мы увлеченными дальше, чем первоначально ожидали по пути вмешательства? Те, кто преподавал гигиену в Народном университете, знают, с какими возражениями сталкивается вскоре их преподавание, или, скорее, какие выводы делает из него народная логика.
Идет ли речь о тех нездоровых жилищах, о тех трущобах, где, по словам д-ра дю Мениля ^и Ме8ш1), требуется героизм, чтобы не начать ненавидеть общество? Удержит ли нас уважение к договорам от того, чтобы вмешаться в отношения съемщика и собственника и заставить подчиниться частные интересы последнего общим интересам? Некоторые страны расширяют и укрепляют в подобных вопросах право экспроприации; они предоставляют последнее коммунальное имущество (общинные земли) в распоряжение граждан, желающих построить себе здоровый и недорогой дом; они даже дают разрешение на взыскание некоторых налогов, чтобы
1 Общественное применение солидарности; пять из семи лекций посвящены социальной гигиене (Les applications sociales de la solidarité / Bourgeois L., Budin P., Gide Ch., Monod H., Paulet G., Robin A., Siegfried J., Brouardel P. - P.: F. Alcan, 1904).
пополнить средства этих мероприятий. Не это ли означает ступить на путь муниципального социализма?1
В целом разве большая часть советов и предупреждений, повторяемых гигиенистами, не содержит оправдание требований пролетариата, как, например, призыв к организации рабочих? К примеру, нам напоминают, что в тысячу раз лучше для экономии средств и национальных сил работать над предотвращением туберкулеза, чем тратиться на его лечение. В хорошо проветриваемом, насколько возможно чистом помещении дайте возможность человеку сохранить сопротивляемость, позвольте его организму ежедневно восстанавливать силы, чтобы он мог защищаться; так и только так стадо приносимых в жертву перестанет расти. Но что тут можно сказать кроме того что, чтобы туберкулез отступил, рабочему классу понадобится более высокая зарплата, позволяющая более полноценное питание, и менее продолжительное время работы, позволяющее нормально отдыхать? Один врач публично сделал следующий вывод на недавнем Конгрессе по туберкулезу: распределение суточного времени на три части по восемь часов (работа, отдых, сон) - вот общее пожелание гигиенистов и социалистов.
Кроме того, если мы хотим, чтобы не только здоровье было хорошо защищено, но и помещения очищены насколько возможно, ясно, что многие привычки должны быть изменены и даже некоторые интересы должны быть потеснены. Чистота стоит дорого. Сколько мастерских должны были бы претерпеть полную перемену, если бы гигиена действительно была законом! Вполне вероятно, что их собственники без всякого энтузиазма пошли бы на эти изменения; впрочем, их здоровье не заинтересовано в этом напрямую. Не правда ли, необходимо принять, призвать и учредить контроль самих заинтересованных? Пусть наемные работники сгруппируются для защиты своего здоровья. Пусть они сообщают о нарушениях закона, пусть протестуют против такого найма, пусть покажут общественному мнению нездоровые условия, в которых они вынуждены жить. Это необходимые бунты для того, чтобы преодолеть накопившееся в таком количестве сопротивление. Один преподаватель из Коллеж де Франс в конечном счете пришел к вы-
1 Les applications sociales de la solidarité / Bourgeois L., Budin P., Gide Ch., Monod H., Paulet G., Robin A., Siegfried J., Brouardel P. - P.: F. Alcan, 1904. -P. XIII.
воду, что очень часто борьба с болезнетворным микробом не сможет продолжиться и быть организованной без предварительной борьбы с плохим хозяином.
Таким образом, вполне в духе социальной гигиены мы могли бы показать, что солидаристы оказываются вынужденными постепенно, с одной стороны, обращаться с призывом к государству, а с другой - к самому народу. Тем более если речь идет уже не только о защите от болезни, но и о страховании от инвалидности, от старости, от безработицы! Именно тогда мы полностью осознаем, что солидаризм не сможет далеко пойти в реализации этой программы, не рассчитывая, с одной стороны, на вмешательство властей, а с другой - на организацию народных сил: чтобы мы полностью выполнили свой общественный долг, было бы хорошо, чтобы нам в этом помогало давление сверху и напор снизу.
Если верно, что наша доктрина становится все более открытой этим двум тенденциям, можно предположить, что встревоженные экономисты не были неправы и что солидаризм по многим вопросам, хотел он того или нет, вынужден прокладывать дорогу социализму1.
* * *
Что ни в коем случае не означает, что солидаристские тенденции, даже дойдя как бы против своей воли до столь высоких температур, соответствуют программе и духу социалистической партии в узком смысле. Мы далеки от того, чтобы считать так.
Солидаристы и социалисты, говорил еще г-н Ж. Ренар (Renard) г-ну Л. Буржуа, являются попутчиками до некоторой точки, но, начиная с этой точки, их пути расходятся. Расхождение с каждым днем обозначается все более с тех пор, как обе крайние социалистические фракции, чувствуя, что их переполняет революционный синдикализм, пытаются притянуть его к себе, объединяясь против подозрительных партий «общественного мира» и систематически настаивая на том, что их отделяет от последних.
Упразднение частной собственности - классовая борьба: солидаризм до сих пор решительно отказывался благословить эти
1 Essai d'une philosophie de la solidarité: Conférences et discussions / Présidées par L. Bourgeois, A. Croiset. - 2-e éd. - P.: F. Alcan, 1907. - P. 70.
две формулировки. И первая из них, несмотря на всю видимость, несомненно, является менее значимой, чем принято полагать. По признанию социалистов, она неоднозначна; она ни в коей мере не дает представления о гибкости и разнообразии форм собственности, которые сохранятся даже после того, как вихрь социальной революции пройдется по земле. Возможно, доктрина, эволюцию которой мы изложили, в конечном итоге сможет приспособиться к этим, как охарактеризовал их г-н Рау, «солидарным формам собственности»1.
Однако нам кажется, что она должна гораздо дольше оставаться несовместимой со второй формулировкой, с извлекаемыми из нее выводами, с методами, которые она подразумевает, с чувствами, которые она возбуждает. Солидаристы уже тем самым, что они проводили различие между теми, кто является преимущественно кредиторами, и теми, кто является преимущественно должниками, пришли, как мы видели, к признанию существования классов. Но все их типичные рассуждения, все примеры, которыми они пользуются для иллюстрации своего изначального тезиса, подтверждают силу и пользу традиций, чувств, интересов, которые защищают классы, как предохранительная сетка, и продолжают объединять их даже тогда, когда их могла бы разделить непропорциональность тех экономических преимуществ, которыми они располагают. В частности, одна из аксиом солидаризма утверждает, что национальное достояние является общим для представителей всех классов и обязанностью всех, независимо от их принадлежности, должна быть передача его потомкам в целостности и сохранности. Это было и одним из пунктов, на которых настаивал г-н Андлер, стремясь сблизить солидаризм с «либеральным социализ-мом»2. Социалистическая партия раньше, когда она ощущала вес правительственной ответственности, также с удовольствием напоминала о солидарности, которая их объединяет, несмотря на про-
1 Индивидуальная собственность и солидарная собственность: Rauh F. Propriété individuelle et propriété solidaire // Essai d'une philosophie de la solidarité: Conférences et discussions / Présidées par L. Bourgeois, A. Croiset. - 2-e éd. - P.:
F. Alcan, 1907. - P. 163-180.
2
Andler Ch. Du quasi-contrat social de M. Léon Bourgeois // Rev. de métaphysique et de morale. - P., 1897. - Vol. 5, N 4. - P. 527, 529.
тивоположность классовых интересов1. Если потребности революционного чувства заставят ее забыть или пренебречь этими узами, солидаризм, несомненно, возьмет на себя задачу разъяснить их.
1 Millerand A. Le socialisme réformiste français. - P.: G. Bellais, 1903. Ср.: Sarraute J. Socialisme d'opposition, socialisme de gouvernement et lutte de classe. - P.: G. Jacques, 1901. - P. 24, 68.
Мы обнаруживаем в «Свободных беседах» на тему интернационализма страницу, написанную г-ном Салеем (Saleilles), которая, на наш взгляд, достаточно ясно передает то чувство, которое должно быть чувством большинства солида-ристов по вопросу отношений патриотизма и социализма. Мысли, высказанные на этой странице, прямо противоположны тем, которые в тех же «Беседах...» излагал г-н Лагардель (Lagardelle) о состоянии «несолидарности», в котором, по его мнению, должен находиться пролетариат в современных государствах, являясь частью гомогенных групп, которые должны противостоять отличающимся группам. «Именно потому, что человек встроен в исторически сложившуюся группу, он оставляет свой индивидуализм, чтобы сотрудничать с другими ради коллективной цели, и именно потому, что эти исторические группы отличны одна от другой и каждая из них имеет как бы свою особую миссию и собственные интересы, которые ей надо обеспечивать, внутри них образуется сплоченность и сохраняется правовое единство. Иначе внутри самих общностей имела бы место раздробленность всех индивидов, классовая борьба, доведенная до острой формы, обостренная расовая ненависть, выплескивающаяся повсюду анархия; для того чтобы уравновесить все эти инстинкты ненависти или разрушения, необходим центр единства, территория объединения, более широкое групповое объединение, коренящееся в прошлом и позиционирующее себя по отношению к другим аналогичным объединениям как имеющее собственную индивидуальность. Необходимо нечто, создающее ощущение общей души, коллективного, гомогенного сознания: именно это чувство сводится к идее родины. Поскольку правовая мысль становится сегодня все менее индивидуалистичной и все более превращается в общественную концепцию, она очень основательно опирается на этот фундамент взаимной солидарности, объединяющий членов одной политической общности» (Sur l'lnternationalisme / Union pour la vérité. - P., 1906. - P. 348-349. - (Libres entretiens; deuxième série)).
Г-н Салей следующим образом выражает свою мысль: «Позвольте мне высказаться перед вами откровенно, юристы - и я в частности, хотя я могу говорить лишь от своего имени, - крайне привязаны к идее родины; и они привязываются к ней все сильнее по мере того, как становятся все большими реалистами и все большими приверженцами позитивных выводов социологии. Они все больше укрепляются в своем убеждении, что общественные цели, к которым предназначен человек в этом мире, могут быть осуществлены, лишь если он.» (Здесь текст обрывается. - Прим. пер.)
В действительности солидаризм мог бы адаптироваться лишь к реформистскому социализму. «Социальная политика» г-на Миль-ерана достаточно естественно смогла привиться на «научную мораль» г-на Буржуа. Но надолго ли реформистская тенденция сохранится в социализме в его узком смысле? Не получится ли так, что, чтобы осуществлять политику «сжатого кулака», он оставит методы методических и постепенных улучшений?
В этом случае между позициями солидаристов и социалистов по практическим вопросам неизбежно вырастет пропасть, а расхождения станут все более ощутимыми.
Пер. с фр. Е.Л. Ушковой
