CC BY
153
УДК 94(47).02
РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: ГРОТ Л.П. ИМЕНА ЛЕТОПИСНЫХ КНЯЗЕЙ И КОРНИ ДРЕВНЕРУССКОГО ИНСТИТУТА КНЯЖЕСКОЙ ВЛАСТИ // ВАРЯГИ И РУСЬ.
М.: РУССКАЯ ПАНОРАМА, 2015. 255 С.
Н.Д. Чистяков
Независимый исследователь (Московская область) e-mail: kollega49@rambler.ru
Авторское резюме
В рецензии рассмотрены основные положения исследования Л.П. Грот о летописных именах русских князей, являющегося новым словом в историографии начального периода русской истории. Особо выделяется заслуга автора в том, что раскрывая этимологию имен первых русских князей — Рюрика, Олега, Святослава и Владимира — Л.П. Грот проводит глубокий анализ многочисленных источников, часть из которых вводится в научный оборот впервые. Сведения эти ранее не приводились российскими скандинавистами, занимающимися сравнительным анализом русских летописных и скандинавских имен.
Ключевые слова: имена, князья, Л.П. Грот, Рюрик, Олег, Святослав, Владимир, Древняя Русь, историография, антропонимика.
REVIEW OF THE BOOK BY LIDIA GROTH:
ANNALISTIC NAMES OF PRINCES AND ROOTS OF ANCIENT RUS' PRINCELY POWER // VARYAGI AND RUS'.
MOSCOW: RUSSKAYA PANORAMA, 2015. 255 p.
Nikolay Chistyakov Independent researcher (Moscow region) e-mail: kollega49@rambler.ru
Abstract
The review considers the main provisions of the study by L.P. Grot revealing the etymology of annalistic names of the first Russian princes - Rurik, Oleg, Svyatoslav and Vladimir; the work is a step forward in the historiography of the initial period of Rus'. A special praise should be given to L.P. Grot for the in-depth analysis of numerous sources - some of them were introduced into scientific circulation for the first time. These sources had not been cited previously by Russian Scandinavists engaged in the comparative analysis of Scandinavian vs. Russian annalistic names.
Keywords: names, princes, L.P. Grot, Rurik, Oleg, Svyatoslav, Vladimir, Ancient Rus', historiography, anthroponomastics.
* * *
«Норманисты» нередко укоряют своих оппонентов в том, что те выступают преимущественно с критикой их предшественников, творивших в XVII-XVIII вв., указывая, что историческая наука с тех пор шагнула далеко вперед, а «антинорманисты» будто бы остались на уровне XVII-XVIII вв., «доставая из забвения» работы ранних «антинорманистов» и реанимируя старую идею западнославянской принадлежности варягов (Клейн 2009: 213; 2014: 336).
Действительно, историческая наука не стоит на месте, и она давно доказала несостоятельность «норманнской теории». Об этом объективно свидетельствуют даже результаты исследований современных шведских историков и археологов (подчеркиваю — объективно, поскольку открыто от «норманистских» постулатов практически никто в западноевропейской исторической мысли не отказывается). Так, работы шведских археологов показывают, что территория часто упоминаемой «норманистами» Средней Швеции или Уппланд долгое время оставалась малонаселенной. В IX в. ее население вряд ли превышало 30 000 человек. Причем оно было рассеяно на тысячах квадратных километров и при отсутствии городской среды, что затрудняло объединительные процессы. В остальных регионах насчитывалось самое большее по паре тысяч человек, а то и по нескольку сотен (Hyenstrand 1982: 174; Грот 2012а:210-213). Структура поселений была представлена отдельными дворами или «хуторами». Интересно, в каком «хуторе» «норманисты» нашли кандидатов в летописные князья, и каким образом эти «хуторяне» завоевали в 862 г. Северо-Западную Русь, если в ту пору не было государства Швеция, а в мелких догосударственных образованиях на территории будущей Швеции не существовало ни армии, ни флота, необходимых для грандиозных операций в Восточной Европе. На эти вопросы у «норманистов» ответа не имеется.
Одно из главных утверждений «норманистов» состоит в том, что князь Рюрик был шведского происхождения, шведскими (древнешведскими) же являются и летописные имена (Вовина-Лебедева 2011: 65-66; Джаксон 2012; Мельникова, Петрухин 2011: 137; Schramm 1980: 324). Впервые оно было высказано шведским дипломатом и историографом короля Швеции Карла IX П. Петреем. Немецкий ученый Г. Эверс назвал его «пустомеля Петрей» (Эверс 1825). В 1614-1615 годах П. Петрей заявил в одном из своих сочинений о том, что новгородцы на переговорах со шведами якобы сказали: «...Новгородская область, до покорения ее московским государством, имела своих собственных великих князей, которые и правили ею; между ними был один тоже шведского происхождения, по имени Рюрик, и новгородцы благоденствовали под его правлением» (Петрей 1867: 1, 90-91, 312). Это заявление, не имеющее под собой никаких оснований, положило начало «норманнской теории».
П. Петрей объявил также, что имена первых русских князей — сплошь скандинавские (шведские), следовательно, и первые русские князья — скандинавы
(шведы) (Петрей 1867: 90-92). С тех пор и до наших дней «норманисты» повторяют эту выдумку Петрея.
Академическая наука должна рассматривать этот вопрос не глазами Петрея, а с научных позиций, т.е. опираясь на факты, а не на вымыслы, примером чего является блестящее исследование Л.П. Грот «Имена летописных князей и корни древнерусского института княжеской власти» (Грот 2015).
Как уже было отмечено выше, утверждение о якобы скандинавской этимологии древнерусских княжеских имен является краеугольным камнем «норманистской» системы взглядов о выдающейся роли скандинавов на Руси. А деяния их, если верить «норманистам», действительно поражают: скандинавы основали Древнерусское государство, принесли имя «русь», создали древнерусский институт верховной княжеской власти, установили контроль над Балтийско-Волжским торговым путем и т.д. Но ни в одном источнике эти «великие деяния» скандинавов на Руси не зафиксированы.
Прежде, чем двинуться дальше, зададимся вопросом: кто такие скандинавы? В Скандинавии проживают три народа: шведы, норвежцы и датчане. Шведы, в середине IX в. проживавшие, как было упомянуто выше, в «хуторах», никак не могли в 862 г. участвовать в завоевании Северо-Западной Руси, а норвежцы и датчане никогда не претендовали на роль создателей Древнерусского государства. Стоит дополнительно пояснить относительно шведской Бирки. Бирка — абсолютно нетипичное явление для Швеции рассматриваемого периода, и этот город шведским можно считать лишь условно. Согласно исследованию Л.П. Грот, результаты которого были приняты в том числе и В.В. Фоминым, в основании этого населенного пункта принимали участие иностранные торговцы, с большой долей вероятности, славянские (варяжские) торговцы. Можно привести несколько цитат из книги Л.П. Грот «Рослаген на дне морском и о варягах не из Скандинавии», где приводятся мнения шведских историков: «Хелен Кларк и Бьери Амбросиани писали в своей книге по истории шведского города: "Физико-географические факторы Южной Скандинавии (т.е. территории, принадлежащей в средние века Дании — Л.Г.) были благоприятны для развития земледелия, а топография не ограничивала строительство поселений. В гористых же местностях к северу (регионы современной Швеции — Л.Г.) ситуация была несколько иной. Там поселения вплоть до XI в. носили характер разрозненных, далеко отстоящих друг от друга отдельных дворов... и только к началу Средневековья в XI в. начали появляться небольшие поселения сельского типа, да и то лишь в земледельческих районах"». Очень критично оценивал роль Бирки Дик Харрисон: «В шведской истории старейшим городом, по мнению исследователей, была Бирка, куда из нынешней Германии приезжал миссионер Ансгар и пытался распространять христианство в Средней Швеции. Археологические находки помогли идентифицировать Бирку с городским поселением на острове Бьерке в Мэларен. Задним числом можно сказать, что Бирка была маленьким городком с незначительной судьбой, некий эксперимент, которому не суждена была долгая жизнь. Город возник где-то в конце VIII в. и
просуществовал около 200 лет. Число жителей колебалось от 500 до 1000 чел. Пока не удалось выяснить, почему город стал стагнировать и постепенно исчез». О позднем появлении городов в Швеции писал Х. Андерсон: «В Восточной Швеции, прежде всего в области озера Мэларен, городская жизнь (город), в основном сложилась к началу XIV в., чему предшествовало ее интенсивное развитие в течение XIII в.» (Грот 2012: 434-436).
Такова была подлинная картина развития средневековых городов в Швеции. В заключение зададимся вопросом: если шведам были привычны города, то почему их так потрясло наличие городов в Руси-Гардарике? Ответ чрезвычайно прост: города они увидели впервые, так как на их родине городов не было. Итак, за скандинавами, якобы «завоевавшими» Русь, скрывается пустота.
Одним из главных доказательств «завоевания», как было отмечено выше, «норманисты» считают скандинавское происхождение князя Рюрика, на которое якобы указывает этимология самого имени Рюрикъ. «Норманисты» предлагают его исходную форму как Hrœrekr и уверяют, что имя Рюрик является типичным древнескандинавским и древнегерманским именем (Мельникова 2000: 145-148). При этом ответа, из какого шведского «хутора» пришел Рюрик с братьями, дружиной и родами своими, у «норманистов» нет.
В монографии Л.П. Грот «Имена летописных князей и корни древнерусского института княжеской власти» на основе большого количества привлеченных материалов доказывается, что имя Рюрик исходно не является древнегерманским и тем более скандинавским. В работе демонстрируется, что имя Рюрик было широко известно уже в последние века до н.э. как в Восточной Европе, так и в Западной Европе вплоть до Британских островов. Позднее всего оно обнаруживается в скандинавских странах, как явно заимствованное имя. Причем заимствование могло идти разными путями: от южнобалтийских славян, из Галлии или с Британских островов, а также из германских именословов.
Л.П. Грот подробно рассматривает бытование этого имени в славянских именословах, в западноевропейских именословах с отдельным разделом для скандинавских стран. И здесь автором обнаруживается любопытная вещь: в славянских, галльских, британских (ирландских и шотландских) именословах носителями имени Рюрик были крупные деятели церкви, лица королевской крови или представители аристократии, а в скандинавских именословах ничего подобного не наблюдалось.
В шведском именослове, например, имя Рюрик зафиксировано на четырех рунных камнях, и лица, его носившие, не были чем-либо примечательны. Кроме того, эти рунные надписи относятся к XI-XII вв. И нет ни одного рунного камня, воздвигнутого в честь Рюрика — якобы создателя древнерусской государственности! Почему? Л.П. Грот дает этому факту вполне убедительное объяснение: объявление летописного Рюрика выходцем из Швеции произошло в рамках шведского политического мифа XVII-XVIII вв., создававшегося с конкретной геополитической целью — придумать для шведской короны историческое право на удержание в своих
руках завоеванной в Смутное время части Новгородской земли. Только тогда шведские сановники и придворные историографы сфабриковали выдуманную историю о предках шведов — создателях древнерусской государственности. Даже такие шведские историки XVI в. как Иоанн Магнус и Олаф Магнус, особо потрудившиеся над созданием величественных картин шведской истории в древности, ничего не знали о своем великом предке Рюрике. Поэтому версия о скандинавской этимологии имени Рюрик — это типичная «норманистская» выдумка.
Л.П. Грот хорошо знает донаучную шведскую историографию XVI-XVIII вв. и показывает, что определение этнической принадлежности по личным именам восходит именно к данной донаучной традиции. Тогда же в Северной Европе возник феномен выдуманных историй. Политики и деятели культуры Скандинавских стран сочиняли никогда не существовавшую у них величественную древность методом присвоения себе истории реальных древних народов. Наиболее анекдотичным примером является попытка шведских филологов XVII в. объявить частью шведской истории в древности историю древней Гипербореи из античных мифов.
Л.П. Грот подчеркивает, что традиция переделывать на якобы шведский лад имена из истории того народа, у которого присваивали в свою пользу значительную часть исторического материала для укрепления кулис вымышленного древнего величия, есть неотъемлемая часть методики готицизма и рудбекианизма, с самого начала не имевшей научного характера и породившей историческое мифотворчество необъятных масштабов.
Буйная фантазия шведского писателя О. Рудбека, писавшего через полстолетия после Петрея, подхватила зачин и выдала нам такие варианты имен летописных варяжских братьев, как Roderick, Sinaus и Trygo с Волчьего острова. Дальше — больше (С. 246-247).
Даже имя Святослав «норманисты» попытались и до сих пор пытаются объявить скандинавским. Еще Байер утверждал скандинавское происхождение имени Святослав: «Я не спорю, что Святослав и Свендослав по-славенски, да есче очень прилично, называется муж святые славы. Но понеже святое имя неверному народу (сколько было известно) неведомое, уповательно, что от нормандского языка испорчено...» (Байер 2006: 349).
Но Байер не знал ни русского языка, ни русской истории, посему ему простительны подобные нелепости. Однако, когда эти же нелепости повторяет современный скандинавист Ю. Вяземский, заведующий кафедрой мировой литературы и культуры факультета мировой журналистики МГИМО, то можно говорить о глубоком кризисе в российской исторической науке. Ю. Вяземский в телевизионной передаче «Умники и умницы» во всеуслышание заявил, что Святослав — это шведский конунг Свендислейф. Как видно, малограмотность Байера у современных российских «норманистов» доведена до полного абсурда. Байер, по крайней мере, считал, что имя Святослав с «окончанием славенским», а у Вяземского уже и окончание -слав оскандинавилось. Ю. Вяземский отвечает за
подготовку будущих журналистов, поэтому его фальсификация летописных имен наносит особый вред науке.
Хотя образование, которое получил Вяземский, должно было позволить ему догадаться, что свент- и свят-/свет- — одна и та же именная основа, различия в которой хорошо разъясняются именно из славянских языков. В польском языке, например, звук «ç» — носовой, он может четко произноситься как «ен», а может и не четко, тогда это «е». Соответственно, согласная «н» не обязательна, это производная от носового звука, что подтверждается примерами: Swiçtosïaw (Швентослав), Swiçcesïaw (Швенцеслав), Swiçcsïaw (Швенцслав), Swiçsïaw (Швенслав) = Святослав или в имени божества Swiçtowit (Швентовит) = Святовит (С. 259-260).
Данная особенность славянских языков повлияла на оформление имени Святослав в византийских и латинских источниках именно с основой свент-. Известно, что в византийских источниках X в. (Лев Диакон) имя писалось как Сфендослав, к чему как раз апеллировал Байер и что до сих пор используют некоторые «норманисты», пытаясь доказать скандинавство именного компонента свен-/свент-. Но с тем же компонентом свят- известно имя князя Великой Моравии Святополка (850-894), это имя приводится у Константина Багрянородного как Свантиплук (С. 260).
В работе Л.П. Грот показано, что имена из славянских именословов часто влияли на западноевропейское имянаречение. Пример у Байера с именем короля Лотарингии Свендоболда (Swentibold, Zwentibold) разъясняется очень просто. Король Свендоболд был назван в честь своего крестного отца вышеупомянутого князя Великой Моравии Святополка, т.е. лотарингский Свендоболд «произошел» от славянского Святополка.
Имя Святополк было заимствовано и в шведском именослове как Свантеполк. Особую популярность оно получило как уменьшительно-ласкательное в форме Сванте (С. 260-262).
Приводится в книге Л.П. Грот и пример с женским вариантом имени Святослава — княжной Святославой. Это имя было вторым именем княжны Гунхильды, дочери польского князя Мешко I от брака с Дубравкой Богемской, дочерью князя Чехии Болеслава I и княжны Драгомиры из полабских стодорян (гавелян). Княжна Гунхильда Святослава стала женой датского короля Свена Вилобородого, и их дочь была названа по имени матери Святославой. Это имя четко отмечено как имя сестры короля Англии (1016 г.), Дании (1018 г.) и Норвегии (1028 г.) Кнута Великого (995-1035) в монастырских актовых книгах "Liber vitae of the New Minster and Hyde Abbey Winchester" в форме Santslaue (Santslaue soror CNVTI regis nostri). Здесь первый компонент свят- был оформлен как sant- (С. 253-254).
Вошло в скандинавские именословы и имя славянской княжны Драгомиры, оно попало даже в датский королевский именослов и сделалось одним из излюбленных в Дании. Первой Драгомирой в датском именослове была Маргарита Драгомира Богемская, ставшая женой датского короля Вальдемара Сейра. Имя Драгомира было адаптировано в датском именослове как Дагмар, и в такой форме
разошлось по именословам скандинавских стран, как королевских, так и обычных, дожив и до наших дней. Именем Дагмар была названа дочь датского короля Фредрика VIII, которая стала супругой российского императора Александра III под именем Марии Федоровны (С. 253-254).
Подробно рассматривается в монографии Л.П. Грот и имя Владимир. Слова Байера о том, что все древнерусские имена суть «никакого иного языка, как шведского, норвежского и датского» (Байер 2006: 347) живут в современном «норманизме», что видно и на примере имени Владимир. Оброненные Байером слова относительно того, что «...ибо и имя Владимир, как теперь руссы выговаривают, хотя славенское Владимир есть, по-видимому, и прилично владетель мира толкуется, однако ж подобным сомнительством безвестного произвождения запутано... Как Владимир славенское имя есть, так Валдемар нормандское и немецкое...» (Байер 2006: 349). В общем, два Владимира получилось у Байера: один — «славенское Владимир есть», а другое — «Валдемар нормандское и немецкое...» (С. 270).
Здесь Л.П. Грот обращает наше внимание на попытку норманистов хотя бы вторую часть имени Владимир провозгласить «германской», с помощью бездоказательного привязывания второй основы имени Владимир к древнегерманскому mer «слава» (Литвина, Успенский 2006: 60; Клейн 2009: 70-71). Критикуя эту точку зрения, Л.П. Грот показывает, что имеется много примеров в русских источниках написания имени Владимир в обоих вариантах и что чередование е/и обычно для русского языка (С. 293).
Исследование именного компонента -мир/-мер в имени Владимир в книге Л.П. Грот содержит много нового. Автор напоминает, что имена с использованием основы -мир/-мер как конечного именного компонента часто встречались у гуннских правителей и военных предводителей. Такое имя носил основоположник гуннской империи на территории Восточной Европы Болемир (правил с 371г.). Известно и имя гуннского военного предводителя Валамера/Велемира, руководившего нападением гуннов на Крым (С.294-295).
А вот имена с конечным компонентом -мир/-мер в именослове готских правителей появляются позднее, чем в гуннском именослове. Под 376 годом известен король остготов Витимир. В это же время известен и правитель дакийских готов Аримир (383/392). В V в. были король остготов Валамир (440-469) — имя, которое повторяет имя гуннского предводителя Валамира, и его младшие братья Теодемир (469-474) и Видимир (ум. в 474 г.). Но имена с -мир/-мер/-мар известны и в именословах на территории Галлии: Рикомер/Riœmerus (573г.), Рихмар/Richmarus (783г.), Ригомар/Rigomar или Ригомир/Rigomir от того же времени, а также многие другие. Если верить «норманистам», все приведенные выше имена с окончаниями на -мир: гуннские, готские, галльские тоже должны быть связаны со скандинавским/германским происхождением.
Л.П. Грот показывает, что компоненты -мир/-мер/-мар, составляющие и имя Владимир, имеют очень древнее происхождение. Так, известен древнерусский
мир/Mip как земной шар и человеческая обитель, что сопоставимо с санскритским mara как земной мир, а древнерусский мир/м1р как вселенная — с санскритским mira
— бескрайнее пространство, т.е. тоже вселенная. Древнерусский мир как покой с вариантом мтреть — умереть, т.е. получить вечный покой перекликается с санскритским мага — мир смерти, санскритские meru и mira как гора соотносятся с русским мар как курган, сопка, сторожевая высота. Эти примеры показывают, как в близкородственных языках, древнерусском и санскрите, запечатлелось сакральное значение древнейшего образа золотой горы Meru как центра мира (С. 293-298). Вот из каких исторических глубин пришли к нам именные компоненты, образовавшие имя Владимир.
Много нового содержится в главе «Об имени Олег и Ольга». В этой главе убедительно доказывается, что русское имя Олег и скандинавское Хельги — два разных имени, имеющих разное происхождение. Л.П. Грот, привлекая данные скандинавской лингвистики, впервые показала, что Хельги в скандинавских именословах либо уменьшительно-ласкательное имя, либо прозвище. Вообще привлечение разнообразного нового материала является положительной особенностью всех работ Л.П. Грот.
Согласно приводимым Л.П. Грот данным, уменьшительное имя Hœlghe образовалось от скандинавского Hœlmger, двуосновного имени, где его первая основа
— существительное hœlm-, т.е. 'шлем', а второе — существительное -geir, т.е. 'копье'. Таким образом, полное имя Hœlmger и его уменьшительно-ласкательное Hœlghe были исходно связаны с воинской атрибутикой, с понятием «защита», как и многие наиболее архаичные скандинавские имена. Вывод, сделанный исследовательницей: полное имя Хэльмгер со значением «шлем — копье» и его уменьшительное Хельге/Хельги никакого отношения к имени Олег иметь не могут. Имя Хэльмгер за пределы скандинавских именословов не выходило, но и внутри скандинавских именословов его носители ничем особенным себя не отметили. Кроме того, заимствование уменьшительно-ласкательных имен не было типично для русской антропонимики вообще, и уж тем более — для княжеских именословов. Л.П. Грот приводит пример с былинным Алешей Поповичем, но подчеркивает невозможность возникновения царского имени Алеша Михайлович (С. 394).
Только в христианскую эпоху уменьшительно-ласкательное Hœlghe/Hœlge в скандинавских именословах, показывает Л.П. Грот, стало использоваться со значением 'святой', причем в форме дополнительного имени или прозвища. И здесь очень важным открытием автора является выяснение всего процесса этой трансформации, в частности, обнаружение источника, из которого имя Хельги как Helghi (Halga) появляется сначала среди героев эпических произведений: в английском героическом эпосе «Видсид» («Widsith»), в легендарной части истории данов у Саксона Грамматика, в «Круге земном» Снорри Стурлусона и др. (С.393).
Ведь «норманисты», подчеркивает Л.П. Грот, так и не выяснили, каким образом слово heilagr эддических и мифологических песен стало личным именем в германских именословах христианской эпохи, как в литературных, так и в реальных.
Исследовательница обнаруживает недостающие личные имена с компонентом hailag- и возможные уменьшительно-ласкательные формы имен от них, используя материалы из каталога М.-Т. Морлè «Личные имена на территории древней Галлии VI-XII вв.». Там зафиксировано несколько антропонимов с именным компонентом hailag-. Это Helehilehus (680) — архив департамента Ионн, сев.-вост. Франция; Heligbertus (794) — документы по истории региона Нижний Рейн, хранятся в Лейдене; Helegbrath (828) — в акте, подтверждавшем дарственное письмо храму Св. Мартина в Утрехте от 7 февраля 828 года. Там же отыскиваются и уменьшительно-ласкательные имена от компонента hailag-: Helca (820) — в документах по истории региона Нижний Рейн, хранятся в Лейдене; Heleca (853) — архив монастыря Сен-Бертен, Сент-Омер, Сев. Франция (С. 452).
Ранее соответствующие материалы не привлекались к анализу истоков древнерусской княжеской антропонимии и не рассматривались как вероятные имена-прототипы, обнаруживающие явную связь с англосаксонским литературным именем №lga (Хэльги). Хотя если в именословах на территории королевства франков в VII-VIII вв., подчеркивает Грот, появляются полные имена Helehilehus и Heligbertus с начальным именным компонентом helig-, т.е. saint, sacré или святой, а в VIII-IX вв. появляются англосаксонские эпические произведения, где фигурирует герой с именем Halga (*Hailaga), то логично предположить, что эти имена попали в поле зрения создателей поэм из реальных именословов, формировавшихся на территории Франкского королевства как минимум столетием раньше.
В культурногенетических процессах в данном регионе участвовали не только представители германской культуры, но и представители кельтской и славянской культуры, а именно велеты/вильтины (венды в немецких источниках). В городе Вильтабурге или Утрехт в VII в. был возведен собор Св. Мартина, в котором позднее и обнаруживается имя Helegbrath — Хэлегбрат с первым именным компонентом, соответствующим древнесакс. helag, т.е. святой. Ключевым культом среди велетов/вендов был культ Святовита. Саксон Грамматик рассказывал, что все венды платили дань в пользу божества Svantevitа, а все короли из соседних стран отправляли на его имя дары (С. 454).
Анализируя данный материал, Л.П. Грот приходит к выводу о том, что как раз имя могущественного Святовита/Свентовита породило творческий процесс образования новых имен с помощью передачи начального именного славянского компонента свят-/свент- уже с помощью германоязычных лексем, т.е. древнеангл. halig, древнесакс. helag со значением 'святой', которые и стали использовать для образования новых антропонимов и послужили к образованию германоязычного прозвища Хельги с христианским содержанием. Именные формы от теонима Sva^^i^an^^ с первым именным компонентом sant-/sanct-, соответствовавшим славянскому свят-/свен и древнесакс. helag в значении «святой», была вполне привычной для западноевропейских именословов. На территории «древней Галлии» c VIII в. зафиксированы такие личные имена, как Sanctitildis (739), Sanctebertus (780), Sanctaemerus (814) и др. Имя Sanctebertus, зафиксированное в 780 г. в документах
аббатства Сен-Виктор в Марселе, в бывшей романизированной провинции Галлии, практически идентично имени Heligbertus, зафиксированного в 794 г. в Утрехте — бывшем Вильтенбурге Фризской Славонии, что свидетельствует о том, что личные имена и именные компоненты не тиражировались бездумно, а переводились на общепонятные языки (С. 452-455).
При этом Л.П. Грот неоднократно подчеркивает, что строить концепцию только на анализе антропонимов легковесно. Поэтому она проводит комплексный анализ деятельности князя Олега, а не только его имени. В книге приводится подробный анализ титула «князь урманский» и убедительно показывается, что он связан с восточной Вармией/Варнией на южнобалтийском побережье. В книге Л.П. Грот убедительно отвергнута попытка «норманистов» отождествить князя Олега с героем исландских саг Оддом Стрелой. Автор показывает, что сага об Одде Стреле — это компиляция двух древнерусских преданий составителями исландских саг. Традиции заимствований были очень сильны в норвежско-исландской литературе XIII-XIV вв. Эти традиции были сильно политизированы в скандинавской общественно-политической мысли XVI-XVIII вв. Л.П. Грот выявила, что первым о тождестве Олега Вещего и Одда Стрелы высказался упоминавшийся выше писатель Олаф Рудбек, свободно фантазировавший на темы древнешведской истории (С. 421).
К сожалению, в книге отсутствует анализ таких значимых летописных имен, как Игорь и Рогволод. Остается надеяться, что Л.П. Грот продолжит свои исследования летописных имен, и в новых работах этот пробел будет заполнен, а историки и филологи будут учитывать исследование Л.П. Грот о древнерусских летописных именах.
ЛИТЕРАТУРА
Байер 2006 — Байер Г.З. О варягах // Фомин В.В. Ломоносов. Гений русской истории. М., 2006.
Вовина-Лебедева 2011 — Вовина-Лебедева В.Г. История Древней Руси. Учебник для студентов учреждений высшего профессионального образования. М., 2011.
Грот 2012 — Грот Л.П. О Рослагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии // Слово о Ломоносове / Изгнание норманнов из русской истории. Вып. 3. М., 2012.
Грот 2012а — Грот Л.П. Ранние формы политической организации в истории скандинавских стран в освещении шведской историографии // Ранние формы политических систем. СПб., 2012.
Джаксон 2012 — Джаксон Т.Н. Викинги и Древняя Русь. 2012 [Электронный ресурс]. https://polit.ru/article/2012/08/24/Vikings_Rus/ (Дата обращения — 08.08.2018).
Клейн 2009 — Клейн Л.С. Спор о варягах. СПб., 2009.
Клейн 2014 — Клейн Л.С. Еще один сказ о лехитских варягах. Продолжение спора // Stratum plus. 2014. № 5.
Константин Багрянородный 1989 — Константин Багрянородный. Об управлении империей. М.,
1989.
Лев Диакон 1988 — Лев Диакон. История / Перевод М.М. Копыленко. М., 1988.
Литвина, Успенский 2006 — Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Выбор имени у русских князей в XXVI вв. М., 2006.
Мельникова 2000 — Мельникова Е.А. Рюрик, Синеус и Трувор в древнерусской историографической традиции // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998. М., 2000.
Мельникова, Петрухин 2011 — Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства // Мельникова Е.А. Древняя Русь и Скандинавия. Избранные труды. М., 2011.
Петрей 1867 — Петрей П. История о Великом княжестве Московском. М., 1867.
Эверс 1825 — Эверс Иоганн Филипп Густав. Предварительные критические исследования Густава Эверса для российской истории / перевод с немецкого М.П. Погодина. М., 1825.
Schramm 1980 — Schramm G. Die erste Generation der altrussischen Fürstendynastie. Philologische Argumente für die Historizität von Rjurik und seinen Brüdern // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. Stuttgart, 1980.
REFERENCES
Bajer 2006 — Bajer G.Z. O varyagah [About Varangians], in: Fomin V.V. Lomonosov. Genij russkoj istorii [Fomin V.V. Lomonosov. Genius of the Russian history], Moscow, 2006 [in Russian].
Dzhakson 2012 — Dzhakson T.N. Vikingi i Drevnyaya Rus' [Vikings and Ancient Russia], 2012, Electronic resource: https://polit.ru/article/2012/08/24/Vikings_Rus/ (Date of access — 08.08.2018) [in Russian].
Evers 1825 — Evers Iogann Filipp Gustav. Predvaritel'nye kriticheskie issledovaniya Gustava Eversa dlya rossijskoj istorii / Perevod s nemeckogo M.P. Pogodina [Preliminary critical researches of Gustav Ewers for the Russian history / the Translation from German M.P. Pogodin], Moscow, 1825 [in Russian].
Grot 2012 — Grot L.P. O Roslagene na dne morskom i o varyagah ne iz Skandinavii [About Roslagen at the bottom sea and about Varangians not from Scandinavia], in: Slovo o Lomonosove / Izgnanie normannov iz russkoj istorii. Vyp. 3 [The word about Lomonosov / Exile of Normans from the Russian history. Release 3], Moscow, 2012 [in Russian].
Grot 2012a — Grot L.P. Rannie formy politicheskoj organizacii v istorii skandinavskih stran v osveshchenii shvedskoj istoriografii [Early forms of the political organization in the history of the Scandinavian countries according to the Swedish historiography], in: Rannie formy politicheskih sistem [Early forms of political systems], St. Petersburg, 2012 [in Russian].
Klejn 2009 — Klejn L.S. Spor o varyagah [Dispute on Varangians], St. Petersburg, 2009 [in Russian].
Klejn 2014 — Klejn L.S. Eshchyo odin skaz o lekhitskih varyagah. Prodolzhenie spora [One more narration about lekhitsky Varangians. Continuation of a dispute], in: Stratum plus, 2014, № 5 [in Russian].
Konstantin Bagryanorodnyj 1989 — Konstantin Bagryanorodnyj. Ob upravlenii imperiej [On the Governance of the Empire], Moscow, 1989 [in Russian].
Lev Diakon 1988 — Lev Diakon. Istoriya / Perevod M.M. Kopylenko [History / Translation M.M. Kopylenko], Moscow, 1988 [in Russian].
Litvina, Uspenskij 2006 — Litvina A.F., Uspenskij F.B. Vybor imeni u russkih knyazej v X-XVI vv. [The choice of a name at the Russian princes in the 10-16th centuries], Moscow, 2006 [in Russian].
Mel'nikova 2000 — Mel'nikova E.A. Ryurik, Sineus i Truvor v drevnerusskoj istoriograficheskoj tradicii [Rurik, Sineus and Truvor in Old Russian historiographic tradition], in: Drevnejshie gosudarstva Vostochnoj Evropy. 1998 [The most ancient states of Eastern Europe. 1998], Moscow, 2000 [in Russian].
Mel'nikova, Petruhin 2011 — Mel'nikova E.A., Petruhin V.Ya. Nazvanie "Rus'" v etnokul'turnoj istorii Drevnerusskogo gosudarstva [The name "Russia" in ethnocultural history of the Old Russian state], in: Mel'nikova E.A. Drevnyaya Rus' i Skandinaviya. Izbrannye trudy [Melnikova E.A. Ancient Russia and Scandinavia. Chosen works], Moscow, 2011 [in Russian].
Petrej 1867 — Petrej P. Istoriya o Velikom knyazhestve Moskovskom [Story about the Grand duchy Moscow], Moscow, 1867 [in Russian].
Schramm 1980 — Schramm G. Die erste Generation der altrussischen Fürstendynastie. Philologische Argumente für die Historizität von Rjurik und seinen Brüdern [First generation of an Old Russian princely dynasty. Philological arguments for historicity of Rurik and his brothers], in: Jahrbücher für Geschichte Osteuropas [Year-book of history of Eastern Europe], Stuttgart, 1980 [in German].
Vovina-Lebedeva 2011 — Vovina-Lebedeva V.G. Istoriya Drevnej Rusi. Uchebnik dlya studentov uchrezhdenij vysshego professional'nogo obrazovaniya [History of Ancient Russia. The textbook for students of institutions of higher professional education], Moscow, 2011 [in Russian].
Чистяков Николай Дмитриевич — независимый исследователь, член Союза журналистов России (Московская область, с. Пышлицы). Nikolay Chistyakov — Independent researcher, member of the Union of journalists of Russia (Moscow region, village of Pyshlitsy). E-mail: kollega49@rambler.ru
