CC BY
103
гиперболы, отличающейся фантастичностью, деформирован- - Ко мне в гости вообще никто не ходит, потому что у
ностью явления изображаемой действительности, как предела меня дома настолько низкие потолки, что когда я хожу, я абсолютного преувеличения. Такого рода гротескная гипербо- бьюсь о люстру головой.
ла представлена, например, в следующем анекдоте: Реклама: - А у меня дома настолько низкие потолки, что когда
«Наш шампунь так глубоко проникает в корни волос, что я хожу, я бьюсь о люстру ногами (КВН. 1 канал. 2007 г.). лечит кариес» (АиФ. № 25. 2006 г.). Пример из художествен- Итак, предлагаем определять гиперболу как прием не-
ной литературы: Если бы не несколько глотков хорошего вина, правдоподобного описания, основанный на количественном взятые мною, желудок высох бы до такой степени, что как отступлении от нормы как в сторону увеличения (собственно
нитку меня можно было бы продеть через иголку (Ф. Раб- гипербола), так и в сторону уменьшения (мейозис) при описа-
ле). Очень часто гротескную гиперболу используют и в со- нии свойств, качеств предмета в широком смысле. временном жанре телевизионной шутки: Гротеск - высшая степень гиперболизации, предел коли-
чественного преувеличения, которому присуща фантастич-
ность изображаемого предмета или его свойства.
Библиографический список
1. Поликарпова, Е.В. К вопросу разграничения узуальной и окказиональной гиперболы / Е.В. Поликарпова // Функционально-жанровые аспекты языка. - Архангельск: Изд-во Помор. гос. пед. ун-та, 1993.
2. Курахтанова, И.С. Языковая природа и функциональные характеристики стилистического приема гиперболы (на материале английского языка): автореф. дис. ... канд. филол. наук / И.С. Курахтанова. - М., 1978.
3. Поликарпова, Е.В. Гипербола в современном немецком языке (лексикологический аспект): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1990.
4. Ярышева, Н.В. Гипербола в поэтических произведениях М.Ю. Лермонтова (лингвистический аспект): автореф. дис. ... канд. филол. наук /
Н.В. Ярышева. - М., 1995.
5. Тихомиров, С.А. Гипербола в градуальном аспекте: дис. ... канд. филол. наук / С.А. Тихомиров. - М., 2006.
6. Крысин, Л.П. Гипербола в русской разговорной речи / Л.П. Крысин // Проблемы структурной лингвистики. 1984 / отв. ред. В. П. Григорьев. -М.: Наука, 1988.
7. Крысин, Л.П. Гипербола в художественном тексте и обыденной речи / Л.П. Крысин // Язык художественной литературы. Литературный язык. - Саратов: ООО «Научная книга», 2006.
8. Шмелева, Т.В. Гипербола, мейозис, литота. Фрагмент обыденной риторики / Т.В. Шмелева // Риторика и синтаксические структуры / под ред. А.П. Сковородникова. - Красноярск: КрасГУ, 1988.
9. Шмелева, Т.В. Средства выражения метасмысла «преувеличение» / Т.В. Шмелева // Системный анализ значимых единиц русского языка. -Красноярск: Изд-во КрасГУ, 1987.
10. Савенкова, Л.Б. Гипербола и мейозис в русских пословицах / Л.Б. Савенкова // Язык в прагматическом аспекте. - Ростов н/Д: Изд-во Ростов. ун-та, 2003.
11. Москвин, В.П. Стилистика русского языка / В.П. Москвин. - Волгоград: Учитель, 2000.
12. Сковородников, А.П. О риторических приемах с операторами «увеличение» и «уменьшение» / А.П. Сковородников // Мир русского слова. -2007. - № 3.
13. Эстетика: словарь / под общ. ред. А. А. Беляева. - М.: Политиздат, 1989.
14. Копнина, Г.А. Мотивированное отклонение от принципа правдоподобия как риторический приём: опыт описания / Г.А. Копнина // Разноуровневые характеристики лексических единиц. - Смоленск: Смядынь, 2006.
15. Хализев, В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. - М.: Высшая школа, 2004.
16. Борев, Ю.Б. О комическом / Ю.Б. Борев. - М.: Искусство, 1957.
17. Пропп, В.Я. Проблемы комизма и смеха. - М.: Изд-во «Лабиринт», 1999.
18. Редько, Н.Н. Гротеск в повестях и романах Ф.М. Достоевского: автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.Н. Редько. - М., 1991.
19. Ганеев, Б.Т. Противоречия в языке и речи / Б.Т. Ганеев. - Уфа: Изд-во БГПУ, 2004.
20. Волкова, Н.П. Художественное преувеличение как средство обобщения в искусстве: автореф. дис. . канд. филос. наук / Н.П. Волкова. - М., 1986.
21. Эйхенбаум, Б. М. Как сделана «Шинель» Гоголя / Б. М. Эйхенбаум // О прозе / Б. М. Эйхенбаум. - Л.: Художественная литература, 1969.
22. Николаев, Д.П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск / Д.П. Николаев. - М.: Художественная литература, 1977.
23. Шапошникова, О.В. Гротеск и художественная условность / О.В. Шапошникова // Вестн. Моск. гос. ун-та. Сер. 9. Филология. - 1982. - № 3.
Статья поступила в редакцию 02.07.2009
УДК 802.0
Е.А. Лаврентьева, канд. филол. наук, проф. АНО ВПО «Алтайская академия экономики и права», г. Барнаул,
E-mail: [email protected]
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ДОМИНАНТНОСТИ АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В НАУЧНОМ ТЕКСТЕ ЧЕРЕЗ КАТЕГОРИИ ПРЕСУППОЗИЦИИ И ИМПЛИКАЦИИ
Целью статьи является рассмотрение антропоцентрических отношений, которые формируются в пространстве научного текста. Основными проблемами, рассмотренными в статье, являются: 1) рассмотрение формирования пресуппозиции, общей для всех участников коммуникации, базирующейся на информации научного медицинского текста, и 2) импликации, которая возникает у адресата на свойстве как можно более точного декодирования адресатом сообщаемых ему сведений и его собственных представлений об объекте исследования.
Ключевые слова: адресант, адресат, пресуппозиция, импликация, антецедент, консеквент.
Если подойти к понятиям пресуппозиции и импликации с антропоцентрической точки зрения с учетом всех основных участников акта коммуникации - авторов работ, включенных в текст, адресанта текста, адресата текста, то их следует четко развести.
Во-первых, пресуппозиция - это категория, принадлежащая двум планам - «миру вне текста» и «миру внутри текста». Являясь антецедентом, она отражает один из аспектов предшествующего состояния исследуемой проблемы, предпо-
лагает соединение старого знания, носителями которого являются авторы включенных в текст работ, и нового знания, принадлежащего адресанту текста. Отражая предшествующее знание, пресуппозиция представляет экстратекстовое явление. Переходя по замыслу адресанта в «мир текста», пресуппозиция оказывается принадлежностью адресанта текста и адресата - активного пользователя информацией и служит условием успешности коммуникации уже в качестве интратекстовой
пресуппозиции. Например, активным пользователем научного медицинского текста является специалист-медик.
Специфической чертой научного медицинского текста, является также наличие адресата-пациента - пассивного пользователя информацией, чья пресуппозиция в отношении объекта, представляющего для него интерес, либо невелика, либо отсутствует совсем. Только получив полезную для себя информацию от активного пользователя-врача, адресат-пациент приобретает необходимые для себя знания, которые впоследствии входят в его пресуппозицию.
It is obvious that there is no agreement as to what bulimia means, even when researches have started that they are using the same definition. The data that are obtained when these definitional problems exist affect the validity and utilization of the findings. The lack ofagreement on the terms that were used in the criteria for bulimia, as well as on how these terms were operationalized, has made it difficult to know what disorder is being reviewed.
For example:
1. Bulimarexia. Bingeing vs. starving; distorted body image; low selfesteem,
helplessness, despair.
2. Bulimia Nervosa. Powerful and intractable urges to overeat; seeks to avoid the fattening effects of food via vomiting and/or purgatives; morbid fear of becoming fat.
3. DSM-III. Anorexic bulimic conflict.
4. DSM-III. High calorie, easily ingested food in a 2-hour time span.
5. DSM-III. Binge-Excessive, incontrolled eating (1 time/week), vomiting.
6. DSM-III. Restricting anorectics, Bulimic anorexics (binge and purge), Normal weight bulimics.
(Bulimia. J. of Clin. Psychology, July, 2005, Vol.44, No4).
Объяснение различных терминов, обозначающих одно и то же заболевание - булимию, не преследует цель разъяснить их адресату - активному пользователю информацией. Вероятно, адресант научного текста прогнозирует, что данная терминология является составной частью пресуппозиции реципиента. Отсутствие вариативности пресуппозиции у адресанта текста и у адресата - активного пользователя информацией способствует «включению» импликации, которая есть «дополнительный подразумеваемый смысл, то есть вид подразумевания, основанный на синтагматических связях, сополо-женных элементов антецедента. Она может передавать предметно-логическую, субъективно оценочную и эмоциональную информацию, принадлежит конкретному тексту» [1, с. 88].
Отсутствие вариативности пресуппозиции адресанта текста и адресата - активного пользователя текстуальной информацией объясняется наличием таких стабильных характерологических признаков, как принадлежность их к единому научному социуму и общий профессиональный интерес.
Отсылки к работам авторов, включенных адресантом в свой текст, также способствуют установлению общих пресуп-позиционных знаний у адресанта научного текста и адресата -активного пользователя текстуальной информацией. Речь здесь не идет об адресате - пассивном пользователе, то есть пациенте. Вряд ли стоит ожидать от него пробуждения интереса к тем авторам, которые когда-то изучали проблему возникновения заболевания. Для пациента важен не процесс исследования, но его результат. Соответственно, в его пресуппозицию не входят знания об исследуемой проблеме.
Eleven studies reviewed stated that they were using the DSM-III definition of bulimia. However, on closer examination, each modified the definition. The most glaring modification was the omission of the statement that the bulimic episodes not be due to anorexia nervosa. Some studies (Katzman & Wolchic, 1994; Wolchic & Braver, 1998, Pyle, Mitchel, 2001) included individuals with a history of anorexia nervosa. The first two_studies operationalized the DMS-III criteria to include individuals who had not been diagnosed as anorexic in the past year. In others, it was difficult to ascertain whether screening was done for anorexia (Dunn & Ondercin, 2001; Jacobson & Fullager, 2004; Mitchel, Pyle & Eckert, 2001; Nagelberg, Hale & Ware, 2004; Norman & Herzog,
2003). Others (Grace et al., 2003; Ruderman, 2005; Thompson, Berg & Shatford, 2002) operationalized some aspects of the DSM-III criteria by citing data that were obtained from studies that had included individuals with anorexia nervosa in their research. (Bulimia, 2005)
В тексте адресант не называет работы, которые подвергаются анализу, однако, персонифицируя авторов, включенных им в текст, он актуализирует и проблемы, которые они рассматривают, так как уверен, что адресат - активный пользователь, вероятно, знаком с их исследованиями: Some studies (Katzman & Wolchic, 1994 etc.); others (Grace at al., 2003; Ruderman, 2005; Thompson, Berg & Shatford, 2002).
Адресант научного текста подчеркивает, что он анализирует только те исследования, в которых затрагивается проблема дефиниции заболевания - I examined only those studies that operated definitions for bulimia.
Накопив информацию по вопросу исследования, адресант подводит адресата к выводу:
“There also seems to be no consensus as to how to define a binge. What we need are coordinated research efforts to help us define bulimia and allow for an operationalized definition to be developed. Until this happens, we will not be able to develop an adequate treatment program”.
В данном высказывании обращает на себя внимание употребление элементов, относящихся к метатекстовым операторам: there seems; what we need; until this happens, которые фокусируют внимание адресата - активного пользователя информацией на мысли о необходимости определения, что надо лечить, а затем как надо лечить. Подобное лингвистическое явление И.В. Арнольд называет «выдвижением», понимая под ним один из способов «формальной организации текста, фокусирующий внимание читателя на определенных элементах сообщения» [2, с. 61].
Адресант текста, обладающий соответствующей пресуппозицией по рассматриваемой проблеме, передает ее адресату - активному пользователю информацией с тем, чтобы последний воспринял ее в качестве консеквента, то есть вывода: пока врачи не ликвидируют разнобой в дефиниции заболевания, нельзя ожидать адекватного лечения. Эта импликация, возникнув как результат антецедента, подготовила основу для умозаключения, которое вошло в пресуппозицию адресата. Иначе говоря, возникновение у адресата адекватной импликации основано на свойстве как можно более точного декодирования адресатом сообщаемых ему сведений и его собственных представлений об объекте исследования.
1. These estrogene and progestine doses are much lower than those in modern low-dose oral contraceptive regimes ...
2. We estimate that the cumulative estrogene dose is reduced by 62% and the cumulative progestine dose by 85% compared with a 30 mg ethinylestradiol plus 1 mg norethisterone OC.
Первое высказывание порождает следующую импликацию, что предлагаемые препараты гораздо безопаснее и экономически более выгодны. Второе высказывание способствует выводу о том, что побочное действие препаратов значительно снижается.
Подобное подведение адресата к формированию необходимых импликаций способствует включению его в мир адресанта текста, идентификации адресатом точки зрения автора, максимальной доказательности сведений, способных убедить адресата информации в ее полезности.
Иначе говоря, импликация определяется как формально не выраженные в тексте гипотетические построения на основе знаний о реальном и/ или научном мире, причем, гипотетические умозаключения возникают в сознании адресата вследствие экспликации в тексте пресуппозиционного антецедента, то есть информации о ситуации, предшествующей порождению текста, и предположения (в виде аддитивного имплицитного смысла), как сообщаемая информация может быть истолкована. Этот дополнительный подразумеваемый смысл составляет содержание категории импликации. Представляется, что факт существования категории импликации в сфере подразумеваемого актуализируется в глобальном смысле ан-
тропоцентрического контекста, а именно, в качестве компонента коммуникативных действий адресанта и толкования подразумеваемого смысла, в значительной степени зависящего от характеристик адресата.
Специфика настоящего исследования заключается в предположении, что для научного медицинского текста характерно возникновение импликации из соотнесения коммуникативного акта между адресатом-врачом - активным пользователем информацией и адресатом-пациентом - пассивным пользователем информацией, в результате которого до последнего доносится смысл эксплицированного адресантом антецедента.
(1). “ZOCOR is an effective medicine that along with diet and exercise can significantly lower total cholesterol. A clinical study among people with high cholesterol and heart disease found 42% fewer deaths from heart attack among those taking ZOCOR. One tablet, taken once a day, can help people with high cholesterol and heart disease live longer, healthier lives”.
Далее следует реакция пациента - пассивного пользователя информацией на рекламу препарата ZOCOR.
(2). “I thought diet and exercise were enough to lower my cholesterol. Turned out I needed more!
Now I take my family history of high cholesterol and heart disease a lot more seriously. Because even though I was doing everything right, my cholesterol was still too high, and I had a heart attack. As I was recovering, my doctor suggested adding ZOCOR. He said ZOCOR, along with a healthy diet and exercise, could really lower cholesterol. And it’s working. Now my cholesterol is right where it should be. And so am I” (J.R.D., p. 30).
Пресуппозиция в фармацевтической рекламе заключена в высказывании “a clinical study among people . taking ZOCOR”. Логическое следствие из данной пресуппозиции “ZOCOR is an effective medicine that along with diet and exercise can significantly lower total cholesterol”.
Импликация “Patients feel better, because their cholesterol is right after taking ZOCOR”.
Следует отметить, что пресуппозиция, принадлежащая «миру текста», опирается на экстратекстовую пресуппозицию, имплицируемый адресантом антецедент, отражающий предшествующее знание, которое принадлежит «миру вне текста», и известное только адресанту, что подтверждается высказыванием адресата.
(2)-1. “I thought diet and exercise were enough to lower my cholesterol. Turned out I needed more”.
Тот факт, что адресат является пассивным пользователем информации, эксплицируется его признанием об отсутствии у него знаний, как правильно лечится его заболевание - Turned out I needed more.
Как видим, в пресуппозицию адресата входят совсем другие знания о способах лечения его заболевания. Только адресат - активный пользователь информацией, в пресуппозицию которого вошли знания о новом препарате, передает эти знания в виде инструкции по применению препарата адре-сату-пациенту - пассивному пользователю информацией, которая переходит в пресуппозицию пациента в качестве полезного знания - ... my doctor suggested adding ZOCOR.
Тем не менее, говорить о равенстве пресуппозиционных знаний у всех коммуникантов, значит утверждать неверное. Утверждение, что пресуппозиция - это «фоновое знание», общее для участников коммуникации, не совсем справедливо. Можно говорить о совпадении «фоновых знаний» у адресанта текста и адресата - активного пользователя информацией. Что касается адресата-пациента - пассивного пользователя информацией, то здесь скорее имеет место неадекватность между пресуппозициями адресанта и данного адресата.
Новое знание адресата о препарате ZOCOR возникло в процессе извлечения смыслового вывода, который адресат сделал на основании информации, полученной от доктора:
“He (doctor) said ZOCOR, along with a healthy diet and exercise, could really lower cholesterol”.
Импликация “And it’s working” представляет собой результат вывода, сделанного из имеющегося в тексте антецедента и являющегося эксплицитным консеквентом в высказывании адресата.
Как видим, понятия пресуппозиции и импликации имеют свою специфику, которая обнаруживается, если подойти к ним с учетом основных участников акта коммуникации - адресанта текста - адресата-врача - активного пользователя информацией - адресата-пациента - пассивного пользователя информацией. При учете объема их пресуппозиционных знаний следует иметь в виду степень величины персональной пресуппозиции каждого коммуниканта. Для подготовленных специалистов-медиков, к числу которых относятся как адресант текста, так и адресат-врач - активный пользователь информацией, знания об объекте входят в их пресуппозицию, причем, для адресанта текста пресуппозиция - это имплицированный антецедент, который, по словам Г.В. Чернова, составляет условие смысловой полноты консеквента [1, с.128], а для адресата - активного пользователя текстуальной информацией - в пресуппозицию входит сознательно извлеченное знание из консеквента, заключающегося в суммарности всех конституентов объекта, лежащих в основе определения степени его полезности/ бесполезности для адресата-пациента. Что касается адресата-пациента - пассивного пользователя информацией, то для него актуальным является степень эффективности/ неэффективности свойств объекта, в котором он заинтересован. Поэтому в его пресуппозицию войдет только часть информации утилитарного свойства об интересующем его объекте.
Проблема разграничения категорий пресуппозиции и импликации еще не решена, поэтому целесообразно перечислить их некоторые черты, способные служить из различению:
Пресуппозиция отражает предшествующее порождению текста положение вещей в исследуемой научной области (антецедент) и поэтому осознается как бы существующей «в мире вне текста»; соотносит тезаурусные, фоновые знания и коммуникативную компетенцию адресанта и адресата; осуществляет снятие многозначности некоторых научных фактов; следует логической схеме суждения; содержит предметнологическую информацию; не всегда выражается средствами языка, но составляет содержательный компонент научного текста. Конденсируя и обусловливая языковую репрезентацию текста, пресуппозиция является важным связующим и интегрирующим фактором научного текста.
Антропоцентрическую значимость категории пресуппозиции целесообразно рассматривать в ее соотнесенности с такими компонентами текста, как коммуникативная целеуста-новка, адресант и адресат.
Импликация есть процесс извлечения смысловых выводов, которые адресат сознательно, а часто и подсознательно извлекает из воспринятой части текста при сопоставлении ее с (а) семантико-смысловой структурой всего текста - языковой вывод; (б) компонентами содержания своей долговременной памяти (тезауруса знаний о мире, имеющих отношение к содержанию текста) - тезаурусный вывод; (в) факторами ситуативного контекста - ситуативно-дейктический вывод, включая (г) статусно-научные характеристики адресанта и адресата -антропоцентрический компонент.
К особенностям импликации следует добавить ее способность содержать возможную интерпретацию факта или его последствия; осмысливаться в виде умозаключения из информации, содержащейся в антецеденте, и затем актуализироваться в виде консеквента. Сила воздействия импликации основана на ее свойстве быть декодируемой самим адресатом на базе сообщаемых ему сведений и его собственных представлений об объективном мире.
Конденсируя и обусловливая языковую репрезентацию текста, пресуппозиция и импликация предстают в виде явлений, обладающих антропоцентрическим потенциалом, и могут рассматриваться как компоненты механизма внедрения в сознание адресата научных оценок и целеустановок адресанта текста.
Библиографический список
1. Чернов, Г.В. Смысловая импликативность как основа понимания речевого сообщения / Г.В. Чернов // В сб.: Язык как коммуникативная деятельность человека. М., 1981.
2. Арнольд, И.В. Современные лингвистические теории взаимодействия системы и среды / И.В. Арнольд // Вопросы языкознания. - 1991. - №3.
Статья поступила в редакцию 2.06.09
УДК 822: Б7.22
Н.Г. Бобкова, аспирант БГУ, г. Улан-Удэ, Бурятия, E-mail: [email protected] ФУНКЦИИ «ДВОЙНОГО КОДИРОВАНИЯ» В ДЕТЕКТИВАХ Б. АКУНИНА О ФАНДОРИНЕ И ПЕЛАГИИ
В статье говорится о детективных проектах Б. Акунина, для реализации которых писатель использует метод «двойного кодирования», свойственный произведениям известных писателей - постмодернистов Умберто Эко и Джона Фаулза.
Ключевые слова: «двойное кодирование», функции «двойного кодирования», метод «двойного кодирования», детективные романы.
Научная новизна статьи заключается в том, что впервые сделана попытка вычленить один из приемов постмодернистской поэтики, свойственный произведениям У. Эко, Д. Фаулза и К. Исигуро - «двойное кодирование» и обнаружить подобную технику письма в романах Б. Акунина.
На сегодняшний день, не смотря на популярность этого писателя на фоне массовой литературы, нет ни одной достаточно глубокой работы, которая бы охватила все творчество писателя. Можно отметить лишь ряд статей. Так, в статье А. Ранчина «Романы Б. Акунина и классическая традиция» автор рассматривает поэтику цикла романов о Фандорине, соотносит их с классической словесностью и приходит к выводу о том, что романы этого писателя выявляют собой парадокс, т.к. принадлежат одновременно и к серьезной и к массовой литературе.
Канд. филос. наук, преп. каф. культурологии Уральского госуниверситета Г. Циплаков в статье «Зло, возникающее в дороге, и Дао Эраста Фандорина» дает философскую интерпретацию текстов писателя. Исследователь пытается подвести образ главного героя Фандорина под неоромантическую концепцию, предложенную немецкими романтиками первой трети XIX века, цель которой заключается в том, что необходимо быть активным в любой ситуации. Согласно этой концепции главный герой чиновник для особых поручений при московском генерал - губернаторе Эраст Фандорин будучи красавцем и умницей, не реализовывает стандартный неоромантический сценарий. Исследователь приходит к выводу, что для Фандорина не свойственна сознательная активность: события, в которых он участвует, в некотором роде «случайны».
В статье «Чеховский экзистенциалист, или От интеллигенции к среднему классу» Леон Арон - американский публицист, литературную жизнь и карьеру Эраста Фандорина связывает с жизнью и карьерой А.П. Чехова и находит в ней общие моменты.
С лингвистической точки зрения вызывает интерес диссертационное исследование Н.Н. Меньковой, где рассматривается языковая личность писателя как источник речевых характеристик его персонажей. Исследователь приходит к выводу о том, что его романы отличаются богатством средств языковой выразительности, писатель обладает умением распределять лексику по стилистическим сферам, варьировать соотношение литературной, диалектной и сленговой лексики, иностранной и русской речи.
А. Захаров несколько критичен в оценке литературной деятельности Б. Акунина в статье «Борис Акунин: опыт культурологического анализа». Автор полагает, что благодаря постмодернистским приемам детективы писателя интересно читать. Он идеологичен и его идеологией является либерализм в соответствии, с которым он и трактует российскую историю.
Теоретическая и практическая значимость данного исследования обусловлена общим научным интересом к феномену
воздействия массовой литературы на читательское сознание. Б.Акунин, используя прием «двойного кодирования», расширяет круг читателей: в процесс чтения вовлекаются не только любители «детективной истории», но и читатели классической русской, зарубежной литературы. Для каждого из читателей существует свой «код», разгадывать который небезынтересно читателям разного уровня читательского развития.
Новое состояние литературы в эпоху постмодернистской культуры, предлагает особый тип писателя, который стоит перед сложными задачами, овладеть которые он сможет с помощью компетентных знаний в области культуры и искусства, философии, истории, филологии, литературоведения и других областей знания. В этом смысле, лучший тип такого писателя сказался в Умберто Эко - итальянском семиотике, писателе, философе, критике культуры, журналисте, романисте, преподавателе, специалисте по массовой культуре. В русской литературе подобным многогранным писателем является Б. Акунин., которого давно уже ждал отечественный читатель. Полагаем: несмотря на обилие авторов, работающих в жанре детектива, читателю все-таки нужен занимательный, интеллектуальный роман, так как отечественные читатели воспитаны, прежде всего, на произведениях русской классической литературы, литературы серьезной, в которой заложен некий философский подтекст, над чтением которой необходима интеллектуальная работа. Постмодернизм как сложный «сплав» философии, литературы, культуры и искусства, массовости и элитарности потребовал от писателей не только профессиональных навыков. Перед писателями встала совсем другая задача - моделировать разные виды реальности, мыслить многомерно, владеть дискурсами всех культурноисторических эпох. Таким «сплавом» обладает и Б. Акунин. Как творческая личность писатель совмещает в своей деятельности сразу несколько ролей: эссеиста, литературоведа, японоведа, переводчика, лингвиста, историка, киносценариста, драматурга, создателя компьютерных игр и беллетриста. Подобный интеллектуальный багаж помогает писателю создавать литературные проекты, вызывающие интерес у разной категории читателей, легко жонглировать мотивами и образами из классической литературы, вставляя их в свои произведения, с одной стороны, повышая уровень детектива в глазах читателей, с другой - возвращая его к классике. Б. Акунин свободно оперируя материалом как русской, так и зарубежной классики, владея компетентными знаниями о закономерностях литературного процесса соответствующего периода, специфике и творческой индивидуальности того или иного писателя, вполне очевидно принадлежит к числу тех немногих писателей, кому удается совмещать в своем творчестве элементы, сформированные массовой литературой, постмодернистские приемы письма и некоторые философские идеи западных мэтров постмодернизма, а также писателей реалистов XIX века в жанре детективного романа. Выбор жанра писатель объясняет любовью, прежде всего, к русской классической литературе, но в ней ему не хватает беллетрического
