CC BY
53
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
А. В. Казаков
ИМПЛИКАТИВНЫЕ МЕХАНИЗМЫ РАЗВИТИЯ ОБРАЗА
В статье рассматриваются некоторые характерные особенности механизма и способов реализации и восприятия разного рода импликаций.
1. Многоступенчатые импликации
Импликативный процесс в реальном тексте редко заканчивается простой констатацией наличия связей между А и В, а продолжается, создавая ассоциативно смысловые вариации этой связи, когда один имплицируемый смысл порождает другой скрытый смысл. В логическом плане подобные семантические пропуски представляют собой сбой, нарушения - намеренные или невольные - нормального хода импликационных процессов в речи, разрывов в импликационных сетках текста, пропуск одного или нескольких шагов в цепочке импликации. Причинно-следственные цепочки являются в таких случаях многозвеньевыми: за неявно выраженным консеквен-том В следует в свою очередь консеквент С. Между консеквентом С и антецедентом А образуется смысловая лакуна, нарушающая механизм импликации, восстанавливаемая с опорой на реализующие элементы контекста, знание текста, тезаурус. Вся ассоциативная тематическая цепочка тянется от начальной метафоры, что является следствием не замкнутости тропа, его обращенностью в текст, проявлением закона «образной накопительности» [1]. Происходит своеобразная цепная реакция накопления импликативной информации, когда каждое последующее включение активизирует предыдущее и вместе с тем создает более мощный контекст для нового включения, которое в свою очередь усиливает образную экспрессию. Аллюзии, служащие основой построения образа the coronation of Charles, или тематические, ассоциативно развивающие его в контексте (аллюзия на трагедию Шекспира), увеличивают объем имплицитной информации, привлекая, помимо эмоциональных, эстетических, еще и чисто логические, когнитивные факторы
КАЗАКОВ Андрей Викторович - кандидат филологических наук, доцент по кафедре романо-германской
Филологии ВятГГУ Казаков А. В., 2006
(фоновые знания, пресуппозиции, выявление логической, а чаще субъективной, эмотивной связи между аллюзией и темой образа).
Многоступенчатая импликация реализуется также в следующем образе: he had brown eyes, set in sockets, rimmed with iron, round them the skin was dark as though it had been charred. Образное сравнение the skin was dark as though it had been charred представляет собой эксплицитное средство и при невыраженном антецеденте (глаза священника ярко горели - кожа вокруг глаз на металлическом лице обуглилась). Первая часть предложения является своего рода текстовой пресуппозицией, обеспечивающей правильное понимание.
Многоступенчатая импликация требует, как правило, дополнительного умственного усилия для своего восприятия. При этом восполнение пробелов импликативной цепочки создает эффект, который может быть обыгран: вывод дополнительно акцентируется за счет возвращения к своим посылкам, и в результате акцентируется вся цепочка импликации с пропуском звена. Самостоятельность вывода усиливает субъективно-прагматическую ценность и эмоциональный заряд сообщения. Логика образного развития в контексте такова, что начало образного контекста (the bread of gall, compounded after the formula of the recipe for the eternal hills) является антецедентом, завершающим образ (the dentists leaped for joy in their gold leafy dens), выступает в качестве консеквента 2. Консеквент 1 полностью имплицируется, подразумевая опасность сломать зубы о французский хлеб и, как следствие, необходимость обратиться к дантисту.
Консеквент 3 имплицирует возможность хорошо заработать для дантиста и мотивирует тем самым заключительный образ. Экспрессивный эффект образа является следствием целой цепочки имплицируемых смыслов, образующих в совокупности импликативный потенциал (ИП) образа. Семантические пропуски в цепочках импликаций побуждают пройти весь путь рассуждений, мобилизуя имплицитный фонд фоновых значений, тезаурусные и контекстные знания. Механизм импликации может при этом варьироваться, как по количеству термов, так и их вербальной выраженности/не выраженности. Сложный характер взаимодействия в многоступенчатой импликации выражается также в том, что пер-
вый антецедент может порождать несколько кон-секвентов, а первый консеквент является результатом ряда антецедентов.
2. Вероятностные импликации
В художественном тексте импликация имеет свои особенности, связанные с тем, что «индивидуальные концептуальные системы» (Па-виленис Р.) как сложные конструкты необязательно отражают лишь реальные, а тем более истинные факты. Это особенно характерно для познания посредством образов, когда человеческое мышление стремится рационально обосновать самые разнообразные - неистинные, парадоксальные, не верифицируемые и даже абсурдные утверждения, основываясь на их интуитивном представлении о связи причин, явлений, фактов, событий, мотивов и т. д. Такие особенности человеческих рассуждений дают возможность говорить о наличии семантических связей разной степени вероятности [2] вероятностных импликаций. Поэтому в процессе восприятия образа степень совпадения между интенцией адресанта и пониманием адресата может варьироваться, можно выделить соответственно жесткие импликации (близкие к нормативным, импликации типа дедуктивных умозаключений с пропуском не более первой посылки - по аналогии с жестким импликацио-налом) и вероятностные, «открытые», допускающие некоторую множественность возможных выводов. Вероятностная импликативность имеет место не только в художественном тексте, но, безусловно, наиболее характерна именно для этого типа текстов, обеспечивая качество и глубину восприятия, хотя и ценой известной неопределенности, смысловой неоднозначности. «Открытый» характер этого типа импликации, когда вывод может носить только вероятностный характер, тесно связан с проблемой субъективного, множественности интерпретаций, «открытости» художественного текста. В большинстве случаев импликативные отношения выявляются на основании объективных закономерностей с опорой на эксплицитно выраженные единицы и значимый фонд их реализации, что обеспечивает относительную однозначность восприятия.
Вероятностные импликации могут быть намеренными и непроизвольными. Намеренные импликации, дополняющие и модифицирующие эксплицитно выраженное содержание, входят в сам узел коммуникации и представляют особый смысл. Наличие в импликативной цепочке выводов открытого типа приводит в процессе развертывания образа к такому положению, что число возможных выводов начинает возрастать, происходит своеобразная цепная реакция выводов.
Идентифицирующая метафора buffalo, замещающая референт uncle, подготовлена образным сравнением like an old buffalo... Эксплицитные признаки big, trumpeting, лежащие в основе образного сравнения, переносятся на метафору и позволяют реализовывать контекстуальное значение buffalo, где приглушается сема animal и выдвигается окказиональная сема human. Без такой образной подготовки слово buffalo воспринималось бы в его прямом словарном значении, чему, кстати, способствует и его включение в синтагматический перечислительный ряд: dusting the china dogs, feeding the buffalo. Семантический механизм реализации идентифицирующей метафоры buffalo не сложен и достаточно типичен. Интереснее проследить дальнейшее импликативное развитие образной темы, задаваемой сравнением like an old buffalo. Предицирующая метафора she whisked about on padded paws, эпитеты small, silk, quick и неожиданное дополнение setting the mouse traps that never caught her реализуют скрытое сопоставление хозяйки дома - жены «буйвола» - с мышью, которая нигде, однако, не эксплицируется, а лишь косвенно обнаруживается в различных языковых единицах образного контекста, в том числе путем импликаций - умозаключений. Реализующие элементы контекста содержат признаки, характеризующие как внешнее сходство со зверьком (small, silk, quick padded paws), так и указывающие на переносное значение слова mouse - shy, timid person, - обусловленное национально-культурными ассоциациями (мышка - хлопотливая, тихая, незаметная, маленькая). Тенденция к образному сопоставлению внешнего облика и поведения хозяев дома с животными в одном случае эксплицируется переходом от образного сравнения к идентифицирующей метафоре (uncle ^ buffalo), в другом -имплицируется без прямого отождествления (aunt ^ mouse), при этом ряд импликаций, связанных с образной линией aunt ^ mouse, в принципе имеет вероятностный характер.
Характер импликации в определенной степени запрограммирован самим текстом, его спецификой и отражает авторскую прагматическую интенцию. Следует также отметить, что рассматриваемые здесь типы импликаций тесно связаны между собой и взаимодействуют в тексте.
3. Кумулятивная импликация. Глубина ИП и подтекстовая направленность образа
Кумулятивные импликации характерны для случаев образной когезии, особенно дистантной когезии, когда развернутая метафора развивает сообщения внутри сверхфразового единства или, интегрируя все произведение, соединяет в одно целое два параллельно идущих сообщения [3].
Такой образ-конденсат образует разветвленную сеть внутритекстовых связей (логических, ассоциативных, образных эксплицитного и имплицитного характера). При этом кумуляция имплика-тивности создает текстовую импликативность, превращается в знание об объекте. Можно, по-видимому, утверждать, что механизмом, обеспечивающим выдвижение образа в процессе образного интеграционного развертывания, служат кумулятивные импликации, которые можно рассматривать как содержательную форму движения подтекстовой информации. Характерным примером является метафора the heart of darkness из одноименного рассказа Д. Конрада. От повтора к повтору, наращивая свой импликатив-ный потенциал, метафора становится образным центром всего произведения, выступая в функции фокуса подтекста. Метафорический образ «сердце тьмы» проходит через весь рассказ, вступая в различные конвергированные соединения, порождая все новые импликации и аккумулируя коммуникативно важные смысловые элементы, постепенно приобретая символическую окраску. Проследим некоторые этапы этого процесса. Центральный образ «сердце тьмы» вводится другой метафорой the door of darkness. «Вратами тьмы» служит фирма колониальной торговли в Амстердаме по поставке слоновой кости, куда обращаются перед поездкой в тропики - «сердце тьмы». Метафорический образ «сердце тьмы» усложняется по мере его многократного участия в составе образной конвергенции, в основном при описании пейзажа, который все более приобретает символическую окраску. «Сердце тьмы» -это полные тайн тропики, «сердце» Африки, «темного континента» (Dark Continent): соответственно слово dark реализует свое прямое значение 1) not fair (на основе метонимического переноса: цвет кожи населения континента ^ континент), а также переносное значение, 2) hidden, mysterious, 3) hopeless, sad, jealous. Однако по мере усложнения интеграционных связей образа формируется параллельный смысловой поток, составляющий подтекст рассказа. Метафора «сердце тьмы» все более ассоциативно связывается с главным героем, приобретая оценочный характер, слово dark актуализирует еще одно переносное значение 4) unenlightened (morally or intellectually, evil). Образные высказывания, образующие вершины подтекста, входят друг с другом в импликативные отношения, то есть один из них является антецедентом по отношению к другому вне зависимости от их пространственного соположения в тексте. Движение содержа-тельно-подтекстовой информации образует цепочку, состоящую из импликаций, связанных непосредственно или опосредованно, направленных проспективно или ретроспективно. В про-
цессе образной интеграции метафора «сердце тьмы» приобретает многозначность и обобщающий характер символа, соотнося конкретные речевые образы с понятиями иной концептуальной сферы, более высокого смыслового уровня. Кумулятивные импликации способствуют выдвижению образа, так что импликативные связи постепенно становятся фокусом подтекста, аккумулируя новую, коммуникативно значимую информацию.
Заметим также, что кумулятивные импликации могут быть направлены на семантическую конденсацию (термин Д. Фивегера) содержательных компонентов не только в структуре целого образа, но и отдельного слова, переходящего из одного образного контекста в другой. На суперлинеарном уровне этот процесс характеризуется возникновением стилистически маркированных единиц (СМЕ) как результата развития контекстуальных, ассоциативных, семантических взаимодействий, фоновых знаний, пресуппозиций, которые фокусируют свои лучи на единицы, уже реализовавшие свое значение на линейном уровне, и создают таким образом у этой единицы потенциальный заряд, потенциальную стилистическую информацию. При включении в интеграционные импликатив-ные процессы, переходе из одного контекста в другой семантические компоненты узуального значения слова-конденсата могут постепенно редуцироваться, а новые, контекстуально обусловленные компоненты способны закрепляться в структуре текстового значения с помощью повтора, эксплицитных и имплицитных реализующих элементов, других средств. Такое слово-конденсат выступает, как правило, в функции фокуса подтекста.
Слово ivory, повторяющееся в данном примере четыре раза, а в тексте многократно, постепенно расширяет свою семантику за счет разного рода имплицитных приращений смысла. Активное участие слова в реализации образа с явной отрицательной оценочностью приводит к конденсации дополнительных семантических компонентов в структуре этого текстового значения. Приобретение словом ivory отрицательных оценочных компонентов - не единичный акт, обусловленный конкретным образным употреблением, а цепь последовательно осуществляемых актуализаций. Выдвижению слова на суперлинеарный уровень с качественно новой характеристикой способствует, в частности, и его участие в данном образном сравнении his head was like a bull - an ivory bull (синтаксическое построение фразы также фиксирует внимание на ключевом слове).
В самом общем виде процесс реализации кумулятивных импликаций связан с участием сло-
ва ivory в следующих образных контекстах:
1) портретная характеристика мистера Курца,
2) описание безмерной жадности колонизаторов, погоня их за наживой любой ценой, 3) сцены насилия и жестокости по отношению к коренному населению. В результате импликативных текстовых процессов конкретное по своей лексической структуре слово ivory приобретает дополнительные семантические компоненты destruction, death, rapacity. Слово ivory таким образом абстрагируется в своем текстовом употреблении от конкретной референтной соотнесенности и расширяется до символического выражения абстрактного понятия на суперлинеарном уровне.
Кумулятивные импликации, способствующие образному интеграционному развертыванию, можно рассматривать как содержательную форму движения подтекстовой информации. Процесс накопления подтекстовой информации осуществляется при объединении импликаций в базе линейного развертывания текста, при этом каждый из них содержит какую-то часть предшествующего смыслового вывода. В связи с этим следует, видимо, рассматривать и понятие глубины ИП образа. Глубина ИП подразумевает коммуникативную, эстетическую значимость данного образа в тексте, степень обобщения, вытекающую из этого образа, его участие в реализации содер-жательно-подтекстовой и концептуальной информации. ИП, обладающий достаточной глубиной, это почти открытая переменная множества смыслов, поскольку образ в таком случае допускает и даже с необходимостью предполагает вариативность восприятия.
Примечания
1. Ибраев, Л. И. Слово и образ: к проблеме соотношения лингвистики и поэтики [Текст] / Л. И. Ибраев // Филологические науки. Л., 1981. № 1. С. 22.
2. Свинцов, В. И. Логика / В. И. Свинцов. М.: Просвещение, 1987. C. 214.
3. Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования / И. Р. Гальперин. М.: Наука, 1981. C. 80.
Л. В. Калинина
ВЕЩЕСТВЕННЫЕ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ В ПОЭЗИИ О. Э. МАНДЕЛЬШТАМА (на материале стихотворений 1906-1920 годов)
В статье, посвящённой 115-летию со дня рождения О.Э.Мандельштама (1891-1938), рассматриваются особенности семантики и функционирования в его стихотворениях вещественных существительных. Показывается специфика употребления вещественных имён, обусловленная идиостилем поэта.
И вещества, мне родного, Где-то на грани томленья В цепь сочетаются снова Первоначальные звенья.
О. Э. Мандельштам
Осип Мандельштам - поэт, в начале своего творчества стоявший на позициях акмеизма. Для эстетики акмеизма, как известно, был характерен интерес к материальному, «вещному» миру во всех его проявлениях. Поэтому поэзия молодого О. Мандельштама наполнена образами предметов, которые состоят из материи, плоти, вещества. В языке для обозначения вещества есть особый разряд слов - вещественные имена существительные (ср.: молоко, соль, уголь). Поскольку вещественные существительные - это непосредственный объект анализа в настоящей статье, дадим характеристику данной группе слов. Это позволит затем обнаружить специфику употребления вещественных существительных в поэзии О. Мандельштама.
Вещественные имена - это один из лекси-ко-грамматических разрядов существительных (наряду с именами конкретными, абстрактными и собирательными). В лингвистической литературе вещественные существительные определяются как слова, которые «лексически обозначают вещества» [1] и имеют ущербную числовую парадигму: употребляются только в формах единственного числа [2]. Это общепринятое определение вещественных существительных нуждается в некотором уточнении как с семантической, так и с грамматической точек зрения.
С семантической стороны традиционное лингвистическое определение вещественных имён является слишком широким. Вот как об этом пишет Е. П. Калечиц: «...Расплывчато само понятие "вещество", обозначение которого и выделяет существительные в разряд вещественных. В самом деле, молоко - это вещественное существительное, но ведь молоко в житейском пони-
КАЛИНИНА Людмила Викторовна - кандидат филологических наук, доцент по кафедре русского языка и методики обучения русскому языку ВятГГУ © Калинина Л. В., 2006
