CC BY
16
зоне «(квази)синонимы», входящая в ядро АП китайских с 1-м рангом. У русских испытуемых - «борьба (35)» в субзоне «Предметы, реалии», входящая в ядро АП русских с 1-м рангом. В субзоне «Эмоции/знаки эмоций» только у русских испытуемых обнаружили слова-реакции (4,1%), у китайских в этой субзоне реакции отсутствуют В субзоне «ценности/ антиценности» совпадающим для китайских и русских испытуемых является слово-реакция ЙМ (2)/победа (4). Большое различие мы заметили в зонах «Характеристика» и «Действие, состояние» у китайских и русских испытуемых. Зона «Характеристика» у русских является более весомой, чем у китайцев (русские - 15,2% реакций, китайцы - 8,1%). На зону «Действие, состояние» приходится гораздо большая доля реакций у китайцев, чем у русских (русские - 2,5% реакций, китайцы - 19,8%). В зоне «Локус» рынок (29) входит в ядро АП русских с 2-м рангом, а у китайских испытуемых реакция ШМ рынок встречается только один раз.
В языковом сознании носителей китайского и русского языков по понятию « й#"/конкуренция» существуют сходства и различия. Анализируя семантические зоны слов-стимулов «^^/конкуренция» русских и китайских испытуемых, мы отметили, что в них существуют 18 тождественных слов-реакций, в их числе: ШХ/ враг (2, 2), М^/противник, соперник (15, 26), яФМ^/конкурент (1, 1), МШ/ противостояние (11, 2), ШШ/механизм (2, 1), Шй/игра (1, 3), ШШ/борьба (1, 35), Ш/честь (1, 1), ёЙ/бренды (1, 1), ШМ/победа (2, 4), ¡Ш/соревнование (91, 21), ЙЙ/доброкачественный, здоровая (3, 23), ШИ/злокачественный, нездоровая (1, 1), ШШ/сильный (2, 3), ШШ/жестокий (1, 1), АШсоперничать (1, 1), Щ/ победить (1, 1), ШМ/рынок (1, 29).
В ассоциативном поле слова-стимула «^^/конкуренция» первые десять высокочастотных слов-реакций у китайских испытуемых встречаются: «ШШ (91) /соревнование», «ШЁШШ (37)/возбуждать потенциал», «ШШ (21)/интенсив-ный», «ШШ (19)/вызов», «ЙК (17)/расти», «ЩШ (16)/трудность», «яШ (15)/ состязание», «М^ (15)/противник, соперник», (15)/сотрудничество»,
Библиографический список
«МШ (11)/противостояние». У русских испытуемых встречаются следующие реакции: «борьба (35)», «рынок (29)», «соперник (26)», «соперничество (26)», «здоровая (23)», «соревнование (21)», «работа (19)», «бизнес (19)», «на рынке (9)», «вражда (9)».
В вышеприведенном китайском ассоциативном поле слова-стимула «й#"/конкуренция» появился ряд слов-реакций, связанных с экзаменом: «й^ (9)/вступительные экзамены в вуз», (4)/экзамен», «ЩЩЩЫ (2)/'вступительный экзамен в аспирантуру», «^ЫЙМ/результаты экзамена».
Кроме того, 3,9% китайских испытуемых думают о «ДЛ/давлении», когда видят слово «конкуренция». В обнаруженном русском ассоциативном поле слова-стимула «конкуренция» найдены несколько слов-реакций из области экономики и торговли: «бизнес» (19), «капитализм» (5), «монополия» (4), «экономика» (3), «антимонополия» (2), «монополизм» (2), «торговля» (2), «ограничение монополии». В языковом сознании русских отмечены следующие слова-реакции, связанные с эмоциями: «вражда» (9), «азарт» (3), «страх» (2), «зависть», «обида», «стресс», «тревога».
На основе языковых данных из свободных ассоциативных экспериментов мы проанализировали особенности понятия «конкуренция» в сознании китайцев и русских. В статье впервые подвергается анализу содержание понятия «конкуренция» в языковом сознании носителей китайского и русского языков в области психолингвистики. С помощью методов сравнительного, качественного и количественного анализа мы выяснили, что большая часть китайских слов-реакций на понятие «конкуренция» относится к зоне Действие, состояние (на 19,8%, выше, чем русские). В соответствии с результатами, когда речь доходит до «конкуренции», большинство китайцев в первую очередь думают о действиях и состояниях, а большинство россиян - о предметах и реалиях. Среди рассмотренных выше особенностей выявлена национально-культурная специфика в восприятии понятия «конкуренция» русскими и китайцами.
1. Леонтьев А.А., Шахнарович А.М. Психолингвистические проблемы семантики. Москва: Наука, 1983.
2. Уфимцева Н.В. Этнокультурная специфика языкового сознания. Москва: Институт языкознания, 1996.
3. Безрукова В.С. Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога). Екатеринбург, 2000.
4. Чжао Ч. Китайские пословицы. Китайское экономическое издательство. Пекин, 2013. (ÉÈS. ФФШШ[М]. its, 2013. 628 s.)
5. Уфимцева Н.В. Языковое сознание: динамика и вариативность. Москва: Институт языкознания РАН, 2011.
6. Караулов Ю.Н. Показатели национального менталитета в ассоциативно-вербальной сети. Языковое сознание и образ мира. Москва: Институт языкознания РАН, 2000: 191-206.
References
1. Leont'ev A.A., Shahnarovich A.M. Psiholingvisticheskieproblemysemantiki. Moskva: Nauka, 1983.
2. Ufimceva N.V. 'Etnokul'turnaya specifika yazykovogo soznaniya. Moskva: Institut yazykoznaniya, 1996.
3. Bezrukova V.S. Osnovy duhovnoj kul'tury ('enciklopedicheskij slovar'pedagoga). Ekaterinburg, 2000.
4. Chzhao Ch. Kitajskieposlovicy. Kitajskoe 'ekonomicheskoeizdatel'stvo. Pekin, 2013. (Ш&Ш. ФФШШ[Щ. its, 2013. 628 с.)
5. Ufimceva N.V. Yazykovoe soznanie: dinamika i variativnost'. Moskva: Institut yazykoznaniya RAN, 2011.
6. Karaulov Yu.N. Pokazateli nacional'nogo mentaliteta v associativno-verbal'noj seti. Yazykovoe soznanie iobraz mira. Moskva: Institut yazykoznaniya RAN, 2000: 191-206.
Статья поступила в редакцию 18.04.23
УДК 821.351.12
Alieva Kh.M., Cand. of Sciences (Philology), Director, Center for the Study of the Literature of the Peoples of Dagestan (Makhachkala, Russia),
E-mail: aliewa.xadi@yandex.ru
RELIGIOUS MOTIVES IN THE WORKS OF RASUL GAMZATOV AND THEIR ADEQUATE REPRODUCTION IN RUSSIAN LANGUAGE (ON THE EXAMPLE OF THE POEM "PRAYER"). A comparative analysis of originals and transcriptions of Rasul Gamzatov's works into Russian reveals that important components of the originals are not always adequately translated. This article discusses problems of the adequacy of the reproduction of religious motifs into Russian in the works of Rasul Gamzatov. The poet in the last years of his life turns to the motives of repentance, confession, the approach of the hour of reckoning in the other world, faith in the mercy of the Almighty. The translation by the translator into Russian of religious motives in Gamzatov's poem "Prayer" has a number of omissions in the reproduction of some important semantic elements, artistic and aesthetic means. The addition of new information by the translator leads to weakening of the religious and philosophical views of the poet, namely, the absolute, unshakable acceptance of the omnipotence, the might of God, a sense of deep repentance and humility of the author.
Key words: Rasul Gamzatov, poetry, religious motives, prayer, original, literary translation, adequate translation
Х.М. Алиева, канд. филол. наук, директор Центра исследования литератур народов Дагестана, г. Махачкала,
E-mail: aliewa.xadi@yandex.ru
РЕЛИГИОЗНЫЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ РАСУЛА ГАМЗАТОВА И ИХ АДЕКВАТНОЕ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ НА РУССКИЙ ЯЗЫК (НА ПРИМЕРЕ СТИХОТВОРЕНИЯ «МОЛИТВА»)
Сопоставительный анализ оригиналов и переложений произведений Расула Гамзатова на русский язык выявляет, что не всегда адекватно переводятся важные составляющие подлинников. В данной статье рассматриваются проблемы адекватности воспроизведения на русский язык религиозных мотивов в творчестве Расула Гамзатова. Поэт в последние годы жизни обращается к мотивам покаяния, исповеди, приближения часа расплаты в ином мире, веры в милосердие Всевышнего. Передача переводчиком на русский язык религиозных мотивов в стихотворении Гамзатова «Молитва» имеет ряд упущений в воспроизведении некоторых важных смысловых элементов, художественно-эстетических средств. Добавление переводчиком новой информации приводит
к ослаблению религиозно-философских воззрений поэта, а именно - абсолютное, незыблемое принятие всесильности, могущественности Всевышнего, чувство глубокого покаяния и покорности автора.
Ключевые слова: Расул Гамзатов, поэзия, религиозные мотивы, молитва, оригинал, художественный перевод, адекватный перевод
Исследование проводилось при финансовой поддержке гранта Главы Республики Дагестан (распоряжение от 27 декабря 2022 г. №110-рг)
Актуальность рассматриваемой темы обусловлена тем, что находившаяся до распада СССР в некоем вакууме тема религии в стране нашла свой выход во всех сферах человеческой деятельности. В конце двадцатого столетия появилась она и в творчестве национальных писателей постсоветского пространства, разнородных и многоконфессиональных по своему составу [1-11]. О религии заговорили в новом аспекте, в синтезе религиозных традиций и создавшегося социально-политического положения, морально-этического поведения современного общества, с «сознанием утраты прежней цельности и неопределенности складывающейся жизни, ее нравственной и этической деградации и разложения» [10]. Новое религиозно-философское воззрение авторов, оригинальность их художественного выражения в произведениях открыли читателю неизведанные грани их творчества, иной взгляд на устроенность мироздания и человеческое существование. Следовательно, возникла и проблема воспроизведения религиозных мотивов, отраженных в произведениях национальных писателей, в переводе на русский язык.
Цель данной статьи заключается в исследовании религиозных мотивов в творчестве Расула Гамзатова на примере стихотворения «Как» - «Молитва», особенности их воспроизведения в переводе на русский язык. В соответствии с целью ставятся и задачи: 1) изучить теорию литературы по теме исследования; 2) сделать подстрочный перевод стихотворения-оригинала на русский язык для сравнения с переводом; 3) проанализировать путем сопоставления оригинала и перевода особенности воспроизведения религиозно-философских воззрений автора.
При подготовке статьи использовались сравнительно-сопоставительный, аналитический и контекстуальный методы исследования.
Научная новизна и теоретическая значимость. Проблемы художественного перевода произведений Расула Гамзатова с аварского языка на русский исследовали М.-З. Аминов [2], Э. Кассиев [8], К. Султанов [9], Х.М. Алиева [1], П.С. Черкесова [11] и другие, однако многогранное творчество поэта недостаточно изучено в этом направлении. Данная работа расширяет теоретические познания в области поставленной проблематики и вносит свой вклад в дальнейшее изучение творчества Р. Гамзатова.
Практическая значимость состоит в том, что в данной статье впервые исследуются религиозные мотивы в творчестве поэта в отношении их адекватного воспроизведения на русский язык. Материал может найти свое применение в процессе изучения творчества поэта, на спецкурсах и семинарах в вузах, а также в ходе реализации регионального компонента в средней образовательной школе.
Отдельно этот тематический перелом в творчестве Расула Гамзатова рассматривался в исследовательских работах Ч.С. Юсуповой [10], ГР. Гамидовой и З.Н. Акавова [7], М.Х. Гаджиахмедовой [3].
Особая «напряженность раздумий», «их трагическая раздвоенность» в сочетании с религиозно-философскими принципами наблюдается в произведениях поэта в последние годы его жизни. Здесь находят выражение духовно-нравственные искания, религиозно-мировоззренческие воззрения, осмысление прожитого, настоящего и грядущего - исповеди, покаяния, предстоящей расплаты перед Всевышним. «Аллах, Коран, молитва, намаз, Мекка, Медина, Сура, Сират и другие религиозные выражения становятся /.../ ключевыми в духовном настрое поэта, вытесняя порой привычную поэтическую лексику. Оставаясь по-прежнему верным своим любимым темам - любви, родине, дружбе, - поэт тем не менее постепенно меняет ценностные ориентиры, эволюционируя в сторону вечных духовных вопросов: бог, смерть, вера и безверие, бессмертие души» [7].
Некоторые авторы статей из-за неимения возможности читать тексты произведений Р. Гамзатова на языке оригиналов обращаются к их переводам на русский язык, что не всегда может гарантировать полный и правильный результат исследования. В силу многих объективных и субъективных причин перевод порой искажает или не воспроизводит существенные уровни оригиналов. Так, например, в одной из статей наблюдается неправильная интерпретация строчек стихотворения поэта в русском переводе: «Исполненный высшей почтительности к родителям, поэт все же в стихотворении «На могиле отца и матери» бросает им горький упрек за то, что они не внушили ему силы и веры и не приобщили к ее ценностям» [7]:
Весь век слагавший песни неустанно, Я не совершал намазы в тишине, И как перед Аллахом я предстану, Родители мои, ответьте мне? [5, с. 53].
На самом же деле в стихотворении не звучат обвинения родителям. Неполное представление у авторов статьи о биографических сведениях и религиозно-философских воззрениях поэта, а также сама формулировка вопроса, звучащая в переводе стихотворения, приводят к таким искаженным интерпретациям.
Относительно духовного воспитания автора надо отметить, что отец поэта, Гамзат Цадаса, был религиозным человеком, получившим необходимые в то время основы ислама, и Гамзатов, выросший в среде, почитавшей ислам, имел хоро-
шее представление о нем. «Позже, в силу целого ряда обстоятельств личного и общего характера - бурно прожитой молодости, чрезмерной полноты всей жизни, бьющей через край и до отказа наполненной событиями, необычайного размаха творчества, многосторонней общественной деятельности и т. д. - накопленный духовный, религиозный опыт был отодвинут и ушел в глубинные недра души. Однако не исчез, не выветрился из духовного сознания поэта - тому яркое свидетельство его сегодняшние религиозные исповеди, покоряющие своей глубиной, проникновенностью, искренностью и силой» [10]. Следовательно, Гамзатов не мог бросить такой упрек своим родителям. Обращение к ним с вопросом не что иное, как чувство вины и стыда из-за грехов предстать перед ними, умершими, и Всевышним в ином мире.
Стихотворения Р. Гамзатова «Как» («Молитва»), «Дир пачалихъалъул мац1» («Моей страны язык»), «Лъабабилеб дунял» («Третий мир»), в которых выражаются религиозные мотивы покаяния, исповеди, обращение к Всевышнему, как и другая часть его поэтического творчества, были открыты русскоязычным читателям благодаря переводам. Вопрос о том, как представлена на другом языке духовная лирика поэта, его философско-религиозное воззрение, неподдельное покаяние, адекватно ли воспроизведена эта тематическая сторона поэта в переводах на русский язык, вызывает интерес у современных исследователей, т. к. перевод является довольно сложной областью художественного творчества, где оригинальный текст, в особенности поэтический, подвержен искажениям и изменениям.
Одно из лирических произведений поэта, где особенно ярко выражено обращение к Всевышнему с мольбой о прощении, милосердии за грехи, очищении от всего плохого, нечистого, наделении терпением и силой в противостоянии греховным соблазнам, является стихотворение «Как» («Молитва») [4, с. 17]. В нем человек представлен изначально как слабое существо, подверженное ослеплению, заблуждению, т. е. греховности, которое метафорически выражается словами «кьаву» - «ржавчина», «саву» - «иней».
Подстрочник:
Рассекши мне грудь, от плохого Это сердце спаси, счастливый Аллах; Очисти покрывшуюся ржавчину, дай телу терпения, Как скалам стальных гор.
Милосердный Бог, когда этой жизни Повинности, грехи смываешь, Меня, горского сына, не упускай, За любовь, тебя не спросив, содеянную.
В теле имеющуюся страсть не делай греховной!
В моей груди имеющийся века иней
Что не увидел притворяйся, это - незначительная вещь.
Обратимся к переводу стихотворения «Молитва» [6, с. 312-313] (Перевод Я. Козловского). Заметим: указанные в оригинале метафоры не воспроизведены в переводе. Нет их ни в первой строфе перевода, ни в последней, где они должны были находиться:
Молю, Всевышний: рассеки мне грудь, Чтобы душа очистилась от скверны. Бывали, и за то не обессудь, Слова мои порою легковерны.
Несу в душе я не один изъян, Но верь на слово мне - я не безбожник. И душу досмотри ты, как таможник, Что заглянул для вида в чемодан.
В своей мольбе автор призывает Бога проявить милосердие, отпустить грехи, не быть слишком строгим: «как таможенник, пожалев, пропустить оказавшийся лишним небольшой груз», направить на правильный путь, очистить от «ржавчины», «инея», т. е. грехов, «ненужных мыслей», дать «крепость стальных скал». Всевышний Расула Гамзатова «милостив, милосерден и всепрощающ. Потому не страх, а благоговение, не утаивание, а совершенная откровенность и вера в высшую справедливость движут чувствами и переживаниями поэта» [10].
Греховность автора не так уж преступна, огромна, что невозможно простить, и поэтому его обращение направлено Всевышнему с просьбой не забывать его, не упустить в списке отпускающих грехов. Согрешения уточнены: «г1ищкъул х1а-жида, х1ежалда какие щурарал куч1духъ» - «страсти хаджи, что в хадже, вместо молитв, прошептал стихи», «дуда гьикъич1ого гьабураб рокьухъ» - «за любовь, тебя (Всевышнего) не спросив, содеянную», «чорхолъ бугеб х1асрат» -«в теле имеющуюся страсть», «Бусургьанчиясе щай бегьуларей Берал, гьу-мер чалухъ, черх-лага берцин?» - «Мусульманину почему не дозволена Глаза,
лицо прекрасную, тело-стан красивую?», т. е. любовь к красивым женщинам. В последнем автор выражает мягкий укор, несогласие с тем, что страсть, любовь к красивым женщинам считаются греховными.
Подтверждение «укоризны», оценивания автором предела собственной греховности, «это - незначительная вещь», упования на Всевышнего в его снисходительности, милосердии наблюдаются в последних строфах стихотворения:
Подстрочник:
Милосердие имеющий Аллах, дел множество имеющий, Этот народ, это небо-земля твое все. В моей груди имеющийся века иней Притворяйся, что не увидел, это - незначительная вещь.
Вот так запрещенный небольшой багаж, По килограмму, оказавшийся лишним, Добрый таможенник оставляет, пожалев, Далеко, когда родину оставив, уезжаю я.
Как заметим, эта мысль не полностью воспроизведена в переводе:
Перевод:
Несу в душе я не один изъян, Но верь на слово мне - я не безбожник. И душу досмотри ты, как таможник, Что заглянул для вида в чемодан.
Строка в переводе: «Но верь на слово мне - я не безбожник» привносит иную мысль: «сомнительность моей веры во Всевышнего, т. е. необходимость убеждения его веры в Нем», чего не наблюдается в подлиннике. Слово здесь подобрано переводчиком для рифмы «безбожник - таможник». «Но верь на слово мне» также логически не соответствует, т. к. в предыдущих строках перевода приводились те, в которых выражалась мысль, противоречащая этой: «А если б и покаялся - ты, Боже, Поверить мне не смог бы все равно». Опять же, на наш взгляд, вызывают нарушение утверждающиеся в оригинале мысли о милосердии, прощении Богом грехов.
Также выражения «Поверить мне не смог бы все равно», «Но верь на слово мне», звучащие в одном стихотворении и обращенные к Аллаху вносят смысловой диссонанс и нарушают извечно понимаемую религиозную истину о всеведении, всевластии и всемогуществе Бога, т. е. абсолютное признание Его -Он всевидящий, всезнающий, всемогущий: «Милосердие имеющий Аллах, дел множественный, Этот народ, это небо-земля твое все». Это религиозно-философское воззрение автора не сохранено в переводе.
Однако посмотрим и с другой стороны на содержание последних строк, которые можно интерпретировать и так: настойчивость в непризнании греховности любви к красивым женщинам, непокорность в этом Всевышнему: Но каяться ли в том, что пил вино, Что всласть делил я с женщинами ложе? А если б и покаялся - ты, Боже, Поверить мне не смог бы все равно.
Бесспорно, данные в переводе строки вносят оттенок юмора, эффект красивого звучания, однако в них вместо раба Божьего, молящего о пощаде, кающегося, печального, взывающего к милости Всевышнего, перед читателем предстает другой лирический герой, слишком погрязший в грехах, немного самоуверенный и требовательный. Мы наблюдаем в подлиннике полное признание Аллаха и власти его, и возможности его, и прошение его о милости не замечать грехи, не наказывать за них. В переводе в этом отрывке осталось только пожелание - сделай вид, что не замечаешь грехи, т. е. не наказывай так строго.
Итак, религиозно-философский контекст оригинала в переводе ослаблен. Подтверждением этому служит также невоспроизведение религиозной лексики оригинала в переводе. Прямое обращение к Всевышнему в подлиннике дано шесть раз: «Счастливый Аллах», «мой творец», «милосердный бог», «милосердный Аллах», «Аллах», «милосердие имеющий Аллах», в переводе - 4: «Всевышний», «Боже» (2 раза), «праведный судья». Обратим внимание и на эмоционально-смысловую их окрашенность и наполненность в тексте оригинала и некоторую бедность в переводе. Эпитеты, которые сочетаются с именем Всевышнего в оригинале, вызывают эмоционально-смысловое нагнетание текста, подтверждают полное признание Его, веру в Его милосердие, могущество и подчинение Ему.
Вызывает вопрос еще одна новая мысль, внесенная в стихотворение: «я считал себя свободным». В оригинале о свободе ничего не сказано, в нем говорится о заблуждении героя под влиянием ложной идеологии века и следовании ей: «Аллагь, т1аса лъугьа, нухал къосарав, Къарнудал гьерсазда божарав дида» - «Аллах, прости, дороги перепутавшего, Века вранью поверившего меня».
Библиографический список
Далее в переводе следует строка: «А может не в свободе суть?», приводящая читателя к вопросу: в чем же суть? Эта мысль так и остается неразвитой. Может, переводчиком они использованы для рифмы? «путь - суть»: Не облачный, земной мне выпал путь, Я предавался мыслям греховодным, К тому же я считал себя свободным, А может, вовсе не в свободе суть?
В оригинале 11 строф, в переводе - 8. В результате таких изменений в переводе остаются невоспроизведенными эти строфы и строки оригинала.
Подстрочник:
Милосердный Аллах, родителей печалящие Некоторые дела случились, ты прости. Что поколений мне стыдиться придется - истина ... Страшусь, не делай мою звезду для меня греховной.
Аллах, прости дороги перепутавшего, Века вранью поверившего меня, -И так на земле счастья мало, И так вражды достаточно имеется.
Теперь в люльках мальчиков мало, В мире могил больше стало, -Во время барабанной игры, распадающаяся свадьба, Во время украшения праздника спорящийся народ.
В следующих строфах перевода также вносится новая, несуществующая в оригинале информация:
Перевод:
Слыхал, что в бездну адского огня Отправил ты, не послабляя рока, Певцов любви, что были до меня Во всех пределах твоего пророка.
Ты мне другие отпусти грехи: Обиду, нанесенную в гордыне, И дружбу с подлецом, и те стихи, Которые я не написал бы ныне.
Признаюсь по житейской простоте: Меня в мечети люди не видали. Где жил я, боже, ангелы и те Святыми оказались бы едва ли.
В оригинале мир разделен на два временных отрезка - на прошлое и настоящее. В прошлом герой «поверил века вранью», и в настоящем его окружает «много греховного и несчастия» - последнее можно интерпретировать как «не делай нас и в другом мире несчастными, прости нам наши грехи».
Обратим также внимание в подлиннике на слово «теперь», вносящее временной признак настоящего: слишком греховен мир стал теперь. Итак, в прошлом герой был обманут ложью, в настоящем мир слишком греховен.
В переводе наблюдается один временной промежуток - прошлое: «Я был в слишком греховном мире». Встречающийся в строках стихотворения глагол прошедшего времени «жил» нарушает его и указывает, что действие происходило в прошлом: «Где жил я, боже, ангелы и те Святыми оказались бы едва ли».
Надо отметить, что под понятием «теперь» подразумевается период развала СССР и связанные с этим последствия: утрата прежних ценностей общества, его нравственно-этическая деградация и разложение. И этот же период связан с обретением веры, возвращением Гамзатова к религии, когда он ищет в ней точку опоры, успокоение и духовное очищение.
Итак, сравнительный анализ оригинала и перевода показал, что религиозные мотивы покаяния и признания милосердия Бога в общих чертах воспроизведены в переводе. Однако отмечаются некоторые погрешности, т. е. упущение значимых смысловых элементов, художественно-эстетических средств, невоспроизведение содержания некоторых строф оригинала или добавление новой информации, которые приводят к изменениям в переводе. Так, автор в нем предстает более греховным, внесенные новые выражения вносят смысловой диссонанс и нарушают авторскую религиозную философию о всемогуществе Бога, т. е. абсолютное признание Его - Он всевидящий, всезнающий, всесильный. Религиозно окрашенная лексика, служащая в оригинале для смыслового нагнетания, усиления мотивов глубокой веры, покаяния автора, полного понимания и признания им милости и могущественности Аллаха, беднее и менее выразительна в переводе.
1. Алиева Х.М. Художественное своеобразие поэзии Расула Гамзатова: аспект национально-русского взаимодействия. Диссертация ... кандидата филологических наук. Махачкала, 2012.
2. Аминов М.-З. Что и как переводить на русский. Дон. 1984; № 1.
3. Гаджиахмедова М., Саидова З. Религиозные мотивы в поэзии Р Гамзатова и М. Патахова. Филологические этюды: сборник научных работ молодых ученых, аспирантов и студентов. Махачкала, 2019: 26-29.
4. Гамзатов Р Собрание сочинений: в 8 т. Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 1997.
5. Гамзатов Р. Молитва. Махачкала: Издательский дом «Эпоха», 2006.
6. Гамзатов Р Завещание. Стихотворения. Махачкала: Издательство «Дагестанский писатель», 2009.
7. Гамидова Г.Р, Акавов З.Н. Религиозные мотивы в лирике Р Гамзатова последних лет Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2008; № 3 (4): 80-86.
8. Кассиев Э.Ю. О передаче национального своеобразия и стиля стихотворения РГамзатова «Журавли» при переводе на русский язык. Мастерство Расула Гамзатова: сборник статей. Махачкала, 1986: 150-156.
9. Султанов К.К. Органика оригинала. Дружба народов. 1983; № 6: 254-255.
10. Юсупова Ч.С. Ислам в поэзии Расула Гамзатова. Академические тетради. Тетрадь пятая. Искусство. Религия. Москва, 2012; Выпуск 14.
11. Черкесова П.С. Проблемы художественного перевода поэзии и прозы Р Гамзатова. Известия ДГПУ. Филологические науки. 2014; № 2.
References
1. Alieva H.M. Hudozhestvennoesvoeobraziepo'eziiRasula Gamzatova: aspektnacional'no-russkogo vzaimodejstviya. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Mahachkala, 2012.
2. Aminov M.-Z. Chto i kak perevodit' na russkij. Don. 1984; № 1.
3. Gadzhiahmedova M., Saidova Z. Religioznye motivy v po'ezii R. Gamzatova i M. Patahova. Filologicheskie 'etyudy: sbornik nauchnyh rabot molodyh uchenyh, aspirantov i studentov. Mahachkala, 2019: 26-29.
4. Gamzatov R. Sobranie sochinenij: v 8 t. Mahachkala: Dagestanskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1997.
5. Gamzatov R. Molitva. Mahachkala: Izdatel'skij dom «'Epoha», 2006.
6. Gamzatov R. Zaveschanie. Stihotvoreniya. Mahachkala: Izdatel'stvo «Dagestanskij pisatel'», 2009.
7. Gamidova G.R., Akavov Z.N. Religioznye motivy v lirike R. Gamzatova poslednih let. IzvestiyaDagestanskogogosudarstvennogopedagogicheskogouniversiteta. Obschestvennye i gumanitarnye nauki. 2008; № 3 (4): 80-86.
8. Kassiev 'E.Yu. O peredache nacional'nogo svoeobraziya i stilya stihotvoreniya R.Gamzatova «Zhuravli» pri perevode na russkij yazyk. Masterstvo Rasula Gamzatova: sbornik statej. Mahachkala, 1986: 150-156.
9. Sultanov K.K. Organika originala. Druzhba narodov. 1983; № 6: 254-255.
10. Yusupova Ch.S. Islam v po'ezii Rasula Gamzatova. Akademicheskie tetradi. Tetrad' pyataya. Iskusstvo. Religiya. Moskva, 2012; Vypusk 14.
11. Cherkesova P.S. Problemy hudozhestvennogo perevoda po'ezii i prozy R. Gamzatova. Izvestiya DGPU. Filologicheskie nauki. 2014; № 2.
Статья поступила в редакцию 09.03.23
УДК 82-34: 811.1
Anikina A.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Novosibirsk State University of Architecture and Civil Engineering (Novosibirsk, Russia),
E-mail: anna.sosn@yandex.ru
Komkova A.S., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Siberian Transport University (Novosibirsk, Russia), E-mail: raykova88@mail.ru
PECULIARITIES OF THE RECEPTION OF SCANDINAVIAN PROPER NAMES IN THE WORKS OF J.R.R. TOLKIEN "THE HOBBIT, OR THERE AND BACK AGAIN" AND "THE LORD OF THE RINGS". The article is dedicated to peculiarities of the reception of Scandinavian proper names in the works of the English writer J.R.R. Tolkien. The article examines the Scandinavian sources that influenced his works, as well as the techniques that the author uses in order to organically incorporate the borrowed names and plots into the fabric of his own personal mythology. The relevance of the study is related to the need to study the mythological basis of literature of 20 century, as well as the lack of study of views of scientific and mythological views of J.R.R. Tolkien in Russia. Descriptive method, methods of context and motive analysis, comparative method and etymological method are used in the work. The results show that, despite the numerous intersections in the names and plots, Tolkien's works are not a compilation of borrowings, but an integral and original structure.
Key words: Norse mythology, proper names, fictional prose, microtext, context analysis, language play
А.А. Аникина, канд. филол. наук, доц., Новосибирский государственный архитектурно-строительный университет, г. Новосибирск,
E-mail: anaa.sosn@yandex.ru
А.С. Комкоеа, канд. филол. наук, доц., г. Новосибирск, E-mail: raykova88@mail.ru
ОСОБЕННОСТИ РЕЦЕПЦИИ СКАНДИНАВСКИХ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ДЖ.Р.Р. ТОЛКИНА «ХОББИТ, ИЛИ ТУДА И ОБРАТНО» И «ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ»
Статья посвящена особенностям рецепции скандинавских имен собственных в произведениях английского писателя Дж.РР Толкина. В статье рассматриваются скандинавские источники, оказавшие влияние на его произведения, а также приемы, которые использует автор, для того чтобы органично включить заимствованные имена и сюжеты в ткань его собственной авторской мифологии. Актуальность исследования связана с необходимостью изучения мифологической основы литературы XX в., а также недостаточной изученностью взглядов научных и мифологических воззрений Дж.Р.Р. Толкина в России. В работе использованы описательный метод, методы контекстного и мотивного анализа, сравнительно-сопоставительный и этимологический метод. Полученные результаты демонстрируют, что, несмотря на многочисленные пересечения в именах и сюжетах, произведения Толкина не являются компиляцией заимствований, а представляют собой цельную и оригинальную структуру.
Ключевые слова: скандинавская мифология, имена собственные, художественная проза, микротекст, контекстный анализ, языковая игра
В конце XX - начале XXI в. можно было наблюдать рост интереса у различных народов к своим традициям и историческим корням, следовательно, и к своей мифологии. В качестве иллюстрации этого утверждения можно упомянуть появление множества неоязыческих культов, фольк-групп и произведений в жанре фэнтези. Фильм по роману Дж.Р.Р. Толкина «Властелин Колец», вышедший в начале 2000-х, только подогрел этот интерес. Однако, несмотря на то, что Толкин является одним из крупных авторитетов по древнеанглийскому языку и сопоставительной мифологии (ср. его труды «Beowulf: The Monsters and Critics», «A Middle English Vocabulary» и др.), в русскоязычной среде он по-прежнему воспринимается как автор произведений для детей и подростков, и другая сторона его творчества достаточно фрагментарно освещается в отечественной научной литературе. Следовательно, актуальность нашей работы обусловлена прежде всего необходимостью изучения мифологических оснований литературы XX в., а также недостаточной изученностью взглядов научных и мифологических воззрений Дж.РР. Толкина в России. Цель работы - исследование особенностей рецепции скандинавских имен собственных в произведениях Дж.Р.Р. Толкина
«Хоббит, или туда и обратно» и «Властелин Колец». Соответственно, настоящая работа призвана решить следующие конкретные задачи: 1) описать концепцию Дж.РР Толкина о создании самостоятельной мифологии Британии; 2) исследовать роль имен, заимствованных из скандинавских источников, при создании оригинального авторского легендариума и их функцию в разворачивании сюжета; 3) описать приемы, которые использует автор в процессе адаптации скандинавских имен собственных.
Материалом исследования послужили прежде всего произведения Толки-на «Хоббит, или Туда и обратно» и «Властелин Колец», а также другие работы автора. Научная новизна работы заключается в том, что на русском языке сравнительно мало работ, посвященных творчеству Толкина не как писателя, а как реконструктора и знатока мифологии. Теоретическая значимость исследования обусловлена тем, что оно может служить основой для дальнейшего типологического изучения мифологии и ее интерпретации в авторской литературе XX в., а также состоит в углублении теоретических знаний об использовании ономастической лексики в художественном тексте. Практическая значимость заключается
