CC BY
169
УДК 8 (471.67)
РЕЛИГИОЗНЫЕ МОТИВЫ В ЛИРИКЕ РАСУЛА ГАМЗАТОВА ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ
® 2008 Гамидова Г.Р., Акавов З.Н.
Дагестанский государственный педагогический университет
В статье анализируется духовный путь становления виднейшего поэта современности Расула Гамзатова. Автор статьи стремится показать сложность и противоречие духовных исканий поэта, его стремление к высшему пути познания. Обращается внимание на усиление влияния исламских идей на творчество поэта, отношение поэта к другим религиям, его религиозная терпимость.
The author of the article analyses the spiritual way of Rasul Gamzatov’s personality, one of the most significant poets of modern times. She tries to show the difficulty and contradiction of poet’s spiritual searching, his striving for the highest way of cognition. The attention is paid for the reinforcement of the influence of Islamic ideas on the poet’s creative activity, the poet’s attitude toward other religions, his religious tolerance.
Ключевые слова: духовность, религиозная терпимость, эпикуреец, молитва, добро и зло, любовь, милосердие, Всевышний, певец любви, атеизм, вера, смысл жизни, нравственная справедливость, истина.
Keywords: spirituality, religious tolerance, epicure, prayer, kindness and evil, love, mercy, Almighty god, singer of love, atheism, faith, sense of life, moral fairness, truth.
Со времени возникновения литературы как вида искусства она всегда испытывала большое влияние идей и образов всех мировых религий - христианства, буддизма, ислама, иудаизма и т.д.
Одна из причин такого явления заключается в том, что в священных текстах поднимаются сложные и животрепещущие религиозные,
философские и общечеловеческие проблемы, которые остро интересуют поэтов и писателей (смысл жизни, добро и зло, совесть и долг, душа и тело, вера и безверие).
Подобные философские вопросы становятся ключевыми в творчестве виднейшего поэта современности Расула Гамзатова. Сын свой эпохи, поэт в свое время был зеркалом атеистических идей, которые в его лирике последних лет названы (по выражению самого поэта) «шайтанскими».
Расул Гамзатов, и когда отдавал дань времени, стремился все же сохранять лицо и уважение к святыням ислама.
Путь духовного созревания оказался слишком долгим, а прозрение - слишком горьким.
Свои переживания и ощущения, вызванные десятилетиями
«вынужденного атеизма», отдаления от бога, выразились в таких пронзительнопокаянных стихотворениях, как «Аульская мечеть», «Молитва», «Тень на снегу темнеет длинно», «Свои стихи читать мне странно», «Я старше стал Гамзата из Цада» и др.
Лирика последних лет (90-е и начало XXI в.) свидетельствует о резком усилении влияния исламских идей на творчество Расула Гамзатова, однако эта проблема слабо отражена в литературоведении, и, кроме
эпизодических интервью и
публицистических обзоров, фактически до сих пор не вышло ни одного серьезного исследования на эту тему, поэтому она требует тщательного изучения и оценки. Значимость подобной работы увеличивается в связи
с тем, что поэзия Расула Гамзатова продолжает оказывать влияние на духовную жизнь всей страны.
Правоверным мусульманином Расул Гамзатов никогда не был, более того, вся его поэзия проникнута эпикурейскими мотивами, призывами к радостной светлой жизни: крупное явление в
литературе концентрирует в себя самые сложные жизненные стихии -апполоновское начало и дионисийские крайности, призывы ценить
быстротекущее время и стремление к сдержанной мудрости, боязнь греха перед Аллахом и буйная необузданность чувств.
Расул Гамзатов - противник утилитарного понимания сути дружбы и взаимоотношений между людьми, любви и доверия, сострадания к ближнему, и в этом смысле его поэзия в большей степени созвучна идеям Корана, поэтому на склоне лет, глубже проникнув в сущность коранической этики, поэт понимает, как много он потерял, отвергая раньше веру в Аллаха.
В Коране о таком состоянии неверующего прямо и сказано:
Как вы не верите в Аллаха Вы (изначально) были жизни лишены Сура 2:28 [4. С. 24].
Так и поэт оценивает свою прежнюю поэзию и жизнь, как блуждание во тьме без поводыря.
Но было бы неправильным считать, что Р. Гамзатов в последние годы стал ортодоксальным сторонником ислама -нет, его понимание религии остается, в первую очередь, этическим, т.е. его интересуют не ритуалы и культы ислама, а нравственная суть его требований. Об этом он ясно заявил в интервью журналу «Ислам», отвечая на вопрос: «Что значит для вас ислам?». - «Ислам для меня -предупреждение ошибок и утверждение хорошего, процветание и порядок» [3. С.
5].
Свои поэтические и жизненные
ошибки поэт склонен приписать
проискам дьявола и времени:
И шайтанская сила незримая По бумаге водила порой [2. С. 35]. Отвергнув ничтожную суетность и ложь жизни, поэт благодарит
создателя за то, что он создал жизнь такою, какая она есть - в
противоречии добра и зла, трудностях и любовном таинстве, что
утверждается рефреном «Слава Аллаху».
За перевалом лежит перевал Жизнь продолжается. Слава Аллаху!
[2. С. 379].
Наиболее остро и пронзительно мотивы раскаяния слышатся в стихотворении «Покаяние».
Трагичность восприятия поэтом жизни вызваны сложной мотивацией -невозможностью вернуть время назад и переживаниями из-за отторжения от истин Аллаха, которые в представлении Расула Г амзатова
воплощают в себе высшую нравственную справедливость.
Жизнелюб, эпикуреец, так точно и чутко чувствующий красоту мира, он теперь не рад тому, чему раньше поклонялся:
Меня больше, как прежде, не радует Отблеск этих лучей золотых [2. С. 35].
На закате лет, полный тревоги и отчаяния за грехи, поэт обращается к последнему духовному утешителю -Богу:
Свой намаз совершаю последний я,
И ладони мои, как шатер,
Всемогущий Аллах, на колени я Ни перед кем не вставал до сих пор [2. С. 35].
Религиозная терпимость и человеческая мудрость поэта ярко
проявляются в поэме «Живая богиня Кумари», где автор восхищается
буддистскими и индуистскими представлениями и образами и пишет:
Как поклонники к Святой Каабе Люди шли [1. С. 371].
Поэта радует мирное
сосуществование разных религий в Индии:
Здесь в Непале возле очагов Мирно ладят тысячи богов [1. С. 374].
Он стремится проникнуть в таинственность мандалы, понять суть религиозных представлений индийцев, но в поэме обозначены явные признаки и духовного бунта поэта, сходного с протестом таджикского поэта XI в. Насира Хисроу, который восклицал, обращаясь к Богу:
Если ты свое подобие творил -Не игральную костяшку на кону, -Что ж глумишься над созданием своим?
Для чего еще ты создал сатану? [6. С. 133].
В лирическом отступлении в поэме автором брошен и упрек богу за то, что он не предотвратил войну и насилие и равнодушно созерцал зло:
Тысячи богов твоих молчали Озирая землю с вышины ...
Минареты высились безмолвно, Купола окутывала мгла,
Не откликнулись на колокольнях Онемевшие колокола [1. С. 397].
Поэт усомнился в разумном порядке вещей в мире, где
Не доходили до всевышнего Стоны матерей, раскаты гроз [1. С. 24].
Как и Насир Хисроу, Расул Гамзатов ставит вообще под сомнение всесилие всех богов и отказывается сердцем понять причины существования зла -это, отнюдь не метафизический вопрос для него, - и пишет:
Отвернулся Будда, скрылся Кришну, Никого не воскресил Христос [4. С. 397].
В поэме своеобразный рациональный протест против царящего зла - это вариант извечного вопроса об ответственности бога за зло и добро в мире и свободу человека в выборе добра и зла.
Расул Гамзатов, как и в нравственных заповедях мировых религий,
проповедует любовь к человеку, осуждает убийство, прелюбодеяние, ложь, сквернословие и т.д., и в этом аспекте нравственные идеи и образы Расула Гамзатова всегда несли в себе содержание, близкое кораническому.
Он - поэт любви, милосердия, верности и уважения к традициям предков.
Р. Гамзатову никогда не были свойственны религиозный фанатизм и нетерпимость, он хотел бы видеть всех богов мира и всех верующих в братстве и гармонии, что ярко проявляется в стихотворении «Письмо из Бейрута Чингизу Айтматову».
А помнишь ливанца с крестом на груди Что в баре за огненным зельем Сидел с мусульманином Мухаммади И оба искрились весельем? [1. С. 13]. Социальный и духовный идеал поэта в мирном сосуществовании всех религий и всех людей:
И речи вели на одном языке О милой стране, что едина.
Бил колокол храма, и вдалеке Вновь слышался зов муэдзина [1. С. 13].
Для него религиозная молитва и рождение стихотворения являются божественными творениями,
равноуровневыми священнодействиями.
Полны скорби и покаяния стихи Р. Гамзатова последних лет, он готов признать, что источником мудрости является лишь всемогущий Аллах и преклоняется перед поэтической красотой Корана, доходя порой до
самоуничижения:
Свои стихи читать мне странно ... Какой я, черт возьми, поэт,
Когда в моей душе Корана Не прошел нетленный свет? [2. С. 119].
Неоднократно возвращается поэт к мотивам пушкинского «Пророка», божественной сути поэзии, непременно связывая эту тему с греховностью человека и всемогуществом бога, а в стихотворении «Молитва» ставит уже другую проблему - свободы и несвободы, греховодности самой природы человека:
Молю, Всевышний: рассеки мне грудь, Чтоб души чистились от скверны [2. С. 140].
В привязанности к земным наслаждениям поэт не видит греха и заявляет:
А если бы я покаялся - ты, Боже, Поверить мне не смог бы все равно [2. С. 140].
Для поэзии Р. Гамзатова тесны рамки догматов Корана, он испытывает восторг перед первозданной воссияностью бытия, вечной красотой жизни, он стремится примирить в своей поэзии дух и материю, раствориться в природе - и эти пантеистические представления являются сквозными во всей его поэзии, начиная с 70-х годов XX века.
Поздний этап творчества Р. Гамзатова характеризуется покаянными мотивами, чувством вины перед Аллахом и людьми.
Эти настроения отражены в самом названии сборника «Молитва» (2006 г.). Хотя поэт придавал этому сокровенному слову разные оттенки своих переживаний, религиозный аспект значения этого слова в сборнике несомненен.
Молитва поэта обращена не только к родине, любви, людям, но и к Аллаху, которого теперь он видит в качестве единственной духовной опоры в жизни:
Я вовсе не один -
В безмерном одиночестве Вселенной. Атеистическая эпоха наложила свой отпечаток на лирику и настроение поэта, усилив позднее трагическое чувство вины оторванности от бога,
бессмысленно утраченного времени: Хоть век мне твердили:
«Ты в Бога не верь!»
На этом опомнившись свете,
Открыл покаянно скрипучую дверь Забытой аульской мечети [2. С. 327]. Многие нравственные предписания ислама только в оригинальной поэтической форме нашли новое поэтическое воплощение в лирике Р. Гамзатова 90-х годов XX века.
В покаянных стихах не всегда звучат религиозные мотивы, вины перед Аллахом, чаще всего это жестокие укоры за ошибки в земной жизни: за то, что вовремя друга не защитил, за гордыню, измену, ложь и другие человеческие пороки, которые Р. Гамзатов постоянно находит в себе.
В своей лирике поэт часто прибегает к сюжетам из мусульманской мифологии, которые привлекают своей изысканной поэтичностью и мудростью, но они получают в его стихотворениях оригинальное художественное
воплощение - неожиданные сравнения, метафоричность и остроту:
Говорят, пророку Мухаммеду На земле дарован был такой Час один, когда с ним вел беседу Бог всезнающий и всеблагой [2. С. 219]. Но поэт хотел бы, чтобы и людям был подарен такой час, «чтобы вести беседу хоть не с богом, но с людьми, ушедшими от нас» [2. С. 219].
Часто для Р. Гамзатова коранические предписания и притчи пророка Мухаммеда - это точка отсчета, по которой он проверяет себя и жизнь с позиции истинности или ложности содеянного.
В исламской этике грех (запретное, харам) занимает одно из центральных мест. Поэт, в основном, разделяет мусульманские представления о грехе, но некоторые из запретов кажутся ему несовместимыми с его видением мира. Поэт, который смысл земной жизни видит в красоте и верности, разумеется, не мог никак согласиться с исламскими требованиями к женщине и любви, они кажутся ему чересчур суровыми.
Свое поэтическое и жизненное кредо Расул Гамзатов ясно обозначил в стихотворении «Двум богам»:
Но и сам я молюсь постоянно Не единому богу, а двум,
Чья природа ясна и туманна И волнует мне сердце и ум.
И один - это бог песнопенья,
Бог поэзии, музыки бог,
А другой - никакого сомненья! -Бог любви [1. С. 107].
Однако в то же время поэта не покидают внутренние сомнения и неуверенность в своей правоте, и он все время пытается убедить себя и читателя, что в его богах нет ничего греховного. Подобная духовная шаткость рождает в душе поэта новое смятение, поскольку истины Аллаха и ислама приходят в непримиримое противоречие с его прежними ценностями, но чаша весов не склоняется ни в ту, ни в другую сторону.
Такая поразительная духовная раскованность и в то же время постоянное ощущение своей вины перед богом были присущи многим великим поэтам Востока - О. Хайяму, Н. Хисроу, И. Несими, Джами и т.п.
Тема ответственности поэта перед обществом и совестью, святости дара, ниспосланного Богом, становится важной в лирике поэта 90-х годов XX века. Идея пушкинского «Пророка» делается очень близкой поэту - только теперь, когда он понял, каким богам служил.
Безоговорочно осудив себя за то, что:
Не слышать Бога - как я смел,
Глупец, предавшись жалким сварам? [2. С. 43].
Поэт вносит новую, струю, отличную от пушкинского «Пророка» - это
благословение божье:
Аллах отверз уста свои,
И был мне голос явлен строгий:
«За верность дружбе и любви Тебе прощу сии пороки» [2. С. 43]. Идея сурового самоосуждения поэтом в лирике последних лет получает двойную мотивацию:
а) за служение ложным богам;
б) отступление и отторжение от Аллаха, неминуемо влекущие за собой суровую расплату.
В воспевании женщины, мимолетной красоты, вина и земного наслаждения чувствуется влияние поэтики и идей суфизма на лирику Р. Гамзатова, но воздействие это является
опосредованным.
Р. Гамзатов хорошо знал суфистскую поэзию (О. Хайям, Джами, Рудаки, Несими и др.), но в отличие от них идея божества в его поэзии не была столь определяющей.
Поэт стремится постигнуть
иррациональный смысл бытия, испытывает восторг перед жизнью -возникает религиозное состояние, сходное с экстатическими настроениями верующих, созерцающих Аллаха.
В основе творчества поэта лежит любовь ко всему живому на земле. Это ли не одна из заповедей всех мировых религий?
Специальных стихотворений,
посвященных Корану и исламу, мы в ранней лирике Р. Гамзатова не найдем, но образы и представления ислама рассыпаны по стихотворениям от
раннего до позднего этапа его творчества.
Одной из наших задач является духовное сближение и сравнение текстов стихотворений Р. Гамзатова и
священных текстов ислама.
По свидетельству дочери поэта Патимат Гамзатовой, «арабские
писатели в Саудовской Аравии говорили ей, что, читая «Мой Дагестан», они сразу почувствовали, что ее написал
мусульманин» [2. С. 43].
Коран для Р. Гамзатова это, в первую очередь, поэтический памятник, силой своей мудрости и образности вдохновляющий людей, поэтому он считает уместным сравнение:
Строки - как сура Корана Как молитва на устах ... [1. С. 211]. Вдохновение поэта и религиозный восторг верующего черпают энергию из одного источника. В стихотворении «Не сейчас я угас, не сейчас» как бы обобщены те сложные переживания, которые явно доминируют в мироощущении поэта последних лет:
Не сейчас я угас, не сейчас -В то проклятое жизни мгновенье,
Как в конторских бумагах погряз.
Нет поэту за это прощенья [2. С. 42].
Приговор поэта самому себе беспощаден. Смутно ощущаемая
раньше вина за ложь, которой служил и которая нравственно погубила и покалечила многих советских поэтов, как А. Фадеев, В. Маяковский, А. Твардовский, тяжелым грузом лежит на душе Р. Гамзатова:
Дар Всевышнего - песенный пыл -Я транжирил, обнявшись с трибуной [2. С. 42].
Служение псевдоидолам обернулось тяжкими страданием и болью:
Как дитя побрякушкам был рад,
О расплате грядущей не ведал.
За сиянье фальшивых наград Свою волю и молодость предал [2. С. 42].
И все же, несмотря на тяжкие страдания, вызванные переоценкой
ценностей, Расул Гамзатов остается певцом любви, и в этом аспекте он остается верен традициям восточной литературы, в частности суфийской, влияние которой ощущается явственно в его стихах.
Литературовед Лео Яковлев
замечает:
«Значение любви в суфийском мировоззрении так огромно, что великий шейх ибн-Араби и его последователи называли суфистское мировоззрение «религией Любви» [7. С. 6].
Именно в этом плане к пониманию любви (не только к женщине) и следует подходить в поэзии Расула Гамзатова.
Исполненный высшей
почтительности к родителям, поэт все же в стихотворении «На могиле отца и матери» бросает им горький упрек за то, что они не внушили ему силы веры и не приобщили к ее ценностям:
Весь век слагавший песни неустанно, Я не совершал намазы в тишине И как перед Аллахом я предстану, Родители мои, ответьте мне? [2 С. 53].
По мере приближения к жизненному финалу поэт остро чувствует, что духовные опоры прежней жизни рухнули, в его творчестве усиливаются мрачные мысли, безысходный пессимизм, ранее совершенно не свойственные ему, теперь овладевает его душою:
В туннель бездонный скоро навсегда Нырнет мой поезд в утреннем тумане [2. С. 401].
Чувство одиночества и
бессмысленности прожитой жизни
усиливается в связи с утратой прежних, ложных идеалов и взглядов.
Вопросов тьма, ответов не найду Как пред Судом Всевышнего предстану! 2. С. 401].
Это состояние поэта схоже с предсмертными мыслями героя Л.Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича» и выражает абсурдность и
бессмысленность бесцельно прожитой жизни.
Певец любви, женского очарования, поэт все же последнюю молитву свою обратил к Аллаху с просьбой ниспослать ему тайные бесшумные похороны:
Даруй мне тайно умереть, Аллах,
Чтоб четверо могильщиков умелых Бестрепетно в отмеренных пределах Земле Кавказа предали мой прах [2. С. 17]. Источником свободы, добра, правды и милосердия становится вера в Аллаха, но атеистическому прожитому вынесен жестокий приговор:
И страшных годов захмелевший юнец,
Я не был обучен Корану.
И тайно молился мой честный отец С душой, походившей на рану.
И к небу открыто в ауле вознес На камне могильном он руки,
А без любви, милосердья и слез К иной причащался науке [2. С. 326]. Всеобщая деградация, утрата древних горских этических традиций связывается Р. Гамзатовым с безбожием:
Когда б с минарета пять раз муэдзин Людей призывал бы к намазу,
Не меркла бы честь в окруженье вершин, Сверкая подобно алмазу [2. С. 327]. Поэт все время стремится вырваться из мира заданностей и хотел бы попасть в третий мир:
Где тишина и где Аллах с Христом Не задают мучительных вопросов [2. С. 327].
Тяжкий груз вины перед верой доминирует в его поэзии:
И твоя отныне не летит легка,
Пред лицом Корана грешная строка [2. С. 353].
Для Р. Гамзатова Аллах, прежде всего, источник нравственности и доброты, однако в поэме «Колесо жизни» поэт решается на духовный бунт против него:
Но когда от гнева и печали Задыхался мир в аду войны,
Тысячи богов твоих молчали,
Озаряя землю с вышины.
Минареты высились безмолвно, Купола окутывала мгла,
Не откликнулись на колокольнях Онемевшие колокола [1. С. 397].
Поэт усомнился в разумном порядке вещей в мире, устроенном Аллахом, для него неразрешим вопрос зла в мире. Подобный метафизический вопрос о
вечном существовании зла и
несостоятельности бога искоренить его мучила многих великих поэтов и
философов.
Поэт старается примирить дух и материю, раствориться в естестве природы, он чужд
узкоконфессиональных понятий о мудрости и превосходстве одной религии над другой. Было бы
справедливым вести речи о
своеобразном всечеловеческом
экуменизме Р. Гамзатова в том смысле, что он хотел бы видеть на планете единого бога без разделения на религии и установление всеобщего братства.
Однако забывшие заветы Иисуса Христа и пророка Мухаммеда люди бросаются друг на друга:
Забыв, что Христа почитал Магомет И не отвергал Авраама [1. С. 15]. Дьявол совратил людские сердца, и причину зла поэт видит в отступничестве от заветов любви к ближнему своему и мечтает о том, как В обнимку по радуге дети идут Израиля и Палестины.
Как исламскими святынями, поэт также восхищен буддистскими и индуистскими сакральными местами, о которых рассказано в поэме «Живая богиня Кумари».
В поэзии 90-х годов Расула Гамзатова повторяется постоянно мотив сожаления за отлучение от Корана безбожным временем.
Мне жаль, что, как отец, я не владею Божественным Корана языком.
Поэт берет на себя смелость утверждать тождества языка Корана и Пушкина, что поэзия божественна, как и реальная молитва. Утрата ценностей Корана морально и психологически компенсируется приобщением к поэтическому миру Пушкина, всей русской литературе.
Расул Гамзатов восхищается красотой коранического слога:
Что может быть прекрасней речи
Чем та, что к Господу зовет [4. Сура 41:33. С. 499].
В ткань поэзии последних лет Расула Гамзатова вплетены сакральные термины, его лирика буквально насыщена ими, словно рухнули давно сдерживающие барьеры и из глубины души поэта вырвались они как формы потаенных желаний.
Аллах, Коран, молитва, намаз, Мекка, Медина, Сура, Сират и другие религиозные выражения становятся теперь ключевыми в духовном настрое поэта, вытесняя порой привычную поэтическую лексику.
Оставаясь по-прежнему верным своим любимым темам - любви, родине, дружбе, - поэт тем не менее постепенно меняет ценностные ориентиры, эволюционируя в сторону вечных духовных вопросов: бог, смерть, вера и безверие, бессмертие души.
Своей жизни тоже поэт выносит приговор, рассматривая ее с позиций вечности, соответствия или
несоответствия канонам религиозной этики. Поэта никогда не покидало чувство утраты по поводу вынужденного отторжения от духовной культуры ислама:
Когда бы был Корану я обучен
И приобщен к молитвам мусульман,
Лицо к нагорным обращая тучам,
Тебе бы я молился Дагестан [2. С. 16].
Для Р. Гамзатова молитва - это высший духовный человек, некое священнодействие, на которое имеет право человек, который хочет творить добро.
Быстротекущее и безвозвратное время и чувство неизбежного финала резко усиливают в поэте покаянные мотивы, причин для которых поэт находит в себе немало.
Поэт вручает свою судьбу богу и преклоняется перед таинством смерти, ключи от которого в руках Аллаха.
В лирике последних лет все острее и острее ощущается поэтом
бессмысленная суета жизни и неизбежность ухода в небытие, переживаемые поэтом в мрачных тонах апокалипсиса, все чаще появляются образы и картины преисподней из мусульманской мифологии:
Когда завершится мой жизненный срок
И мост мне Сиратский вдали замаячит «Суд» [2. С. 90].
«Согласно укоренившейся традиции, в рай ведет мост Сират, тонкий, как волос, острый, как меч. Под мостом - ад. Праведники свободно идут по мосту, грешники падают в пламя геенны» [6. С. 186].
В лирике последних лет, полной внутреннего драматизма (которой была лишена в советское время), четко прослеживается сравнение прежней жизни с ее лицемерием, ханжеством, фанатизмом с оценкой ее перед лицом Аллаха, и эта поэтическая и философская антитеза становится доминантной в мироощущении поэта конца XX - начала XXI веков. То, что в буддизме названо недобродетелью ума (ложные взгляды), стало одной из причин душевной драмы поэта.
Всеми силами души поэт стремится достичь духовного идеала, которого уже не мыслит без Аллаха и этических требований Корана, воспринимаемых зачастую творчески.
Многие исламские ритуальные действия, описываемые в лирике Расула Гамзатова последних лет, носят символико-поэтический характер.
Хотя исламские образы и представления, безусловно, оказали большое влияние на лирику поэта 90-х годов XX - начала XXI века, он рассматривает все религии как равные в своей мудрости духовно-исторические явления.
Поэтическая лексика поэта последних лет буквально насыщена исламскими образами, идеями и сюжетами, но зачастую в поэзии Р. Гамзатова эти образы и сюжеты теряют чисто религиозное первоначальное знание и становятся мифопоэтическими образами в творческом мире поэта. Например, Мекка и Медина для поэта не столько место поклонения мусульман, сколько поэтические символы для обозначения духовной красоты человека.
В мироощущениях поэта последних десятилетий ясно обозначается вечная дилемма - противоречие между религиозным видением мира и земной жизнью, которые он стремится привести к гармонии, но этот синтез приносит в его лирику только смятение и новые сомнения.
Примечания
1. Гамзатов Расул. Колесо жизни. - М.: Советский писатель, 1987. - 416 с. 2. Гамзатов Расул. Молитва. - Махачкала: Изд. дом «Эпоха», 2006. - 416 с. 3. Ислам: ежемес. журн., - 2003. -№5. 4. Коран. Пер. смыслов и комм. Валерии Пороховой. - М., 2000. - 797 с. 5. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. Т.2. - М.: Большая Российская Энциклопедия, 1998. - 720 с. 6. Поэзия народов СССР I\/-Х\/111 веков. - М.: Художественная литература, 1972. - 863 с. 7. Суфии. - М.: ЭКСМО, 2002. - 640 с.
Статья поступила в редакцию 18.06.08 г.
