CC BY
54
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Протоиерей Александр Ранне
Проблема унии и православно-католический диалог
Опубликовано: Вестник Ленинградской духовной академии. 1990. № 1. С. 125-135
© Сканирование и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2013. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
Издательство СПбПДА Санкт-Петербург 2013
Прот. А. Ранне
ПРОБЛЕМА УНИИ И ПРАВОСЛАВНО-КАТОЛИЧЕСКИЙ ДИАЛОГ
Говорить о проблеме «унии» достаточно сложно, и прежде всего потому, что все попытки соединения Церквей таким путем оказались безуспешными. Правда, можно говорить о частичном «успехе» Лионского, Флорентийского, Брестского соборов, после которых часть православных христиан присоединилась к Римо-Католической Церкви. Но этот «успех», как известно, имеет слишком относительный характер. Для Западной Католической Церкви это было действительно радостью, ибо определенная часть православных христиан признавала себя ее неотъемлемой частью. Для Православных же Церквей это событие становилось источником глубокой печали и сожаления. Там, где одни радовались, другие огорчались. Главное же заключается в том, что проблема соединения Церквей осталась не решенной. Более того, после каждого такого объединения отношения все более обострялись, особенно в районах, где православные приходили в соприкосновение с католиками через присоединенных к Риму собратьев по традиции. И это понятно! Чем ближе друг другу люди, тем болезненнее переживаются раздоры между ними. И самым, по-моему, страшным для Церкви является то, что эта болезненность очень часто выражается в озлобленности совершенно конкретных людей, живущих рядом и считающих себя действительными членами Церкви Христовой. «Откуда, — вопрошал когда-то св. Климент Римский, — эта распря, эта ярость, эти разномыслия и войны между вами? Не имеем ли мы одного и того же Бога, Христа, Духа, покрывающего всех нас, одного и того же божественного призвания?» (Clément, Ер. ad Cor., XLVII.)
Эта отчужденность и ожесточенность людей, находящихся на стыке вер, в истории проявлялась с разной интенсивностью, то как бы затухая, то, наоборот, проявляясь все более рельефно, но существовала всегда. Для того чтобы исправить эту ситуацию вражды и непонимания людей религиозно предельно близких друг другу, а это сделать необходимо, так как проблема существенно касается самой миссии Церкви в мире, существует только один-единственный путь — это искренняя устремленность обеих сторон к полному единству Церкви и его конкретное осуществление.
Правда, нужно сказать, что Церковь всегда осознавала необходимость этого единства, и те самые соборы, о которых мы уже говорили (Лионский, Ферраро-Флорентий-ский, Брестский), были выражением этого стремления. Хотя каждый раз конкретные итоги приводили к еще большему отчуждению. Вероятно, проблема здесь не только в том, что слишком часто наиболее сильным побуждением здесь были причины политического характера. Нельзя, как мне кажется, отказывать христианам тех времен в религиозной искренности, в действительном понимании необходимости единства для Церкви. Думается, в истории можно найти много примеров этой глубокой искренности поборников единства Церкви Христовой. Однако для того чтобы достигнуть полноты этого единства, недостаточно целеустремленности отдельных лидеров экуменического движения, недостаточно для этого и желания отдельных частей Церкви. Истина единства дожна переживаться всей полнотой Церкви, как заповедь Христова. И конечно, трудно было ожидать осуществления
этого единства в прежние времена, когда на Западе популярнейший Петрарка заявлял: «. . .турки враги, греки же — схизматики хуже врагов», а после Флорентийского собора у православных греков был популярен лозунг: «Лучше турецкая чалма, чем папская тиара». Ожидания каждой из сторон исполнились вполне. Латиняне приобрели себе на долгие времена новых врагов, а греки — султанскую чалму. Попытки Византийских императоров решать свои политические проблемы посредством конфессиональных компромиссов не могли привести к успеху ни в политике, ни в поисках межцерковного мира.
По мнению А. В. Карташева, «церковная древность знала только две формы восстановления единства Церкви: или «присоединение» из еретических и раскольнических обществ к истинной католической Церкви, или «воссоединение» двух временно рассорившихся между собой частей вселенской Церкви» Другими словами, две временно разделенные части одной и той же Церкви восстанавливали свое единство, осуждая те или иные заблуждения, но не теряя собственного лица и достоинства. Такая практика была вполне возможна и действенна в силу того, что Церковь периода Вселенских Соборов глубоко переживала свое единство, осознавала себя неразделенным Телом Христовым. И хотя земная, человеческая сторона бытия Церкви была постоянно искушаема различными раздорами, неправомыслием и взаимным непониманием, — во Христе Церковь осознавала свое Единство, время от времени освобождалась от различных заблуждений.
Эта точка зрения легко иллюстрируется историей и здесь, с точки зрения автора, достаточно было бы привести один пример. В 680 г. в
' См. примечания в конце статьи.
Константинополе состоялся VI Вселенский Собор, который положил конец сорокалетнему разрыву между римской и константинопольской церквями. За еретические суждения были преданы анафеме патриархи Сергий, Пирр, Павел, Петр, Феодор Фаранский. «Но, — как сообщает историк В. В. Болотов, — к этому ряду по достоинству отцы причислили и Гонория Римского (13 заседание, 28 марта 681 г.), и его писания, в подлинности которых убедились и сами легаты, как и произведения Сергия и Кира, признаны вполне чуждыми апостольским догматам и учению св. отцов и соборов и согласными с учениями еретиков. Римские легаты безмолвно выслушали и подписали анафему на Гонория»
Таким образом, Церкви вновь объединились, извергнув из своих рядов виновников раздора и восстановив истинное вероучение у заблуждавшихся. «Это — pax ecclesia-stica с мужественным признанием, что вожди церквей и идущие за ними клир и паства могут временно ошибаться и, конечно, должны с горьким покаянием исправляться, жертвуя своим самолюбием и именами» В этом контексте предполагается важным упомянуть и мнение прот. И. Мейендорфа, который считает, что «по крайней мере в первом тысячелетии вселенский собор не мыслился как «объединительный собор» между разделенными церквами, а предполагал доктринальное единство и евхаристическое общение между ними» 4). Сама идея «объединительного собора», как богословского диалога между Западной и Восточной Церквями для выяснения истинного вероучения, появилась на Востоке позже и послужила в какой-то степени теоретическим основанием для Флорентийского Собора. Кажется, впервые эту идею выдвинул Византийский император Иоанн Кантакузин. Более того, с посланцами папы было достигнуто согла-
шение, что если доктрина Восточной Церкви «будет показана на соборе как высшая доктрина латинян, то они соединятся с нами и будут исповедовать ее» (Miklosich-Miillea, Act A. Patriarchatus Constantinopo-litani, 1, 492). Конечно, изложенное таким образом, это предложение не могло быть принято на Западе, поскольку в нем содержался намек на возможное отклонение Римской Церкви от истины. Здесь как бы столкнулись две тенденции, направленные на желание одной Церкви присоединить к себе другую. Естественно, папа Урбан V в 1369 году этот проект отверг. Но вскоре, после победы на Западе «концилиаризма», к этой идее вернулись и свое выражение она нашла, как уже отмечалось, во Флорентийском Соборе 1439 года.
Однако кроме попыток решить этот вопрос посредством созыва объединительного собора, предпринимались и другие шаги с целью объединения Церквей. Лионская и Римская Унии заключались, как известно, на основе предварительного договора между Византийским Императором и Римским Первосвященником. Эти шаги во многом нужно назвать безответственными по отношению к Церкви, ибо стремления императоров решить политические вопросы посредством религиозных компромиссов не находили понимания и поддержки среди населения бывшей Римской империи. Для греков еще свежи были воспоминания об унизительности латинской империи, о грабежах и насилиях участников 4-го крестового похода. Западные христиане оказались вдруг не только непонятными с точки зрения их религиозной культуры, они оказались врагами. И этот психологический контекст чрезвычайно усложнял дело сближения Церквей. Хотя Византийским императорам все еще казалось, что вопрос восстановления мира между Церквами — дело почти исключи-
тельно только их компетенции. Исповедовать перед папой римским доктринальные нюансы было для некоторых из них делом несложным. В проповеди, произнесенной кардиналом Виллебрандсом 20 октября 1974 года в соборе Св. Иоанна в Лионе по поводу 700-летия II Лионского Собора, прекрасно изложены причины невозможности такого упрощенного пути к воссоединению. Кардинал Виллебрандс, в частности, сказал, что «романизация и насильственная латинизация, продолжавшиеся около шестидесяти лет, содействовали глубокому укоренению в умах, и еще больше в сердцах, непримиримой враждебности ко всякой идее единства, которая для всех и для каждого в Константинополе означала в то время подчинение, безусловную капитуляцию перед латинскими богословием и обычаями» Этот психологический подтекст был присущ и многим греческим епископам, возвращавшимся с Флорентийского собора и не без основания считавшим, что они оказались в каком-то смысле подпавшими под влияние латинян, отступниками от греческого православия, в котором они собирались утвердить христиан Римской Церкви.
Такого рода экуменизм, усложненный к тому же различного рода внешнеполитическими тенденциями и катаклизмами, не мог привести Церковь к воссоединению и миру. Каждое новое такое присоединение к Римской Церкви приводило к еще большему обострению противоречий, напоминало грекам об унизительности латинской империи и, в конечном итоге, только усугубляло разрыв между христианами Запада и Востока.
Особое значение, с точки зрения изучения попыток объединения Церквей, имеет так называемая Брест-Литовская Уния. Это произошло, как известно, в 1596 году, когда значительная часть Русской Право-
славной Церкви, находившейся в то время на территории Польши, присоединилась к Римо-Католической 1Ь ;м ни. Новым в данном случае было то, что вопрос уже ставился не о попытке объединения Православной Церкви с Римо-Католической, а о присоединении определенной части православных, проживающих на границе соприкосновения двух христианских миров. Естественно, такое присоединение не могло добиться стопроцентного свободного волеизъявления. Народ этой территории разделился на два враждебных лагеря. Все это к тому же еще усугублялось и тем, что здесь проходила не только конфессиональная, но и политическая граница. Население этой территории находилось то под одним религиозно-политическим влиянием, то под другим. Люди постоянно жили в состоянии религиозно-политической полемики, если не вражды. И это на протяжении почти уже 400-летнего периода. Каковым будет этот юбилей, сегодня сказать с уверенностью нельзя.
Таким образом, мы видим, что метод частичной религиозной аннексии не может принести в конечном итоге положительный результат. Сколько бы ни присоединялось верующих к той или другой Церкви, вопрос о восстановлении естественного единства останется неразрешенным. Наоборот, увеличивается взаимная неприязнь, нежелание разобраться и понять миросозерцание ближнего. Политика взаимных уний, с точки зрения проф. А. В. Карта-шева, «означает потерю путей и надежд на реальную возможность соединения церквей. Означает ликвидацию самого вопроса о соединении. Метод „уний" — метод перманентной войны между церквами, с расчетом путем аннексий поглотить в лоне церкви-завоевательницы все остальные. Это империалистический мир в результате зароеваний, а не древний pax ecclesiastica на основе
примирения равноправных сторон» ь\
Конечно, нельзя насильственно закреплять за человеком или даже за группой людей их изначальное религиозное мировоззрение. Дело совести каждого человека — открывать для себя истину такой, какая ему кажется ближе и понятнее. Взаимные влияния, даже умелая пропаганда в границах такта и христианской нравственности не должны расцениваться как враждебные действия. Но когда в основу взаимоотношений между Церквами полагается продуманная, экклезиологиче-ски разработанная религиозная политика, вопрос об экуменическом диалоге двух равноправных Церквей-Сестер оказывается затруднительным, если вообще можно говорить о его состоятельности.
Еще в середине нашего столетия унианальная политика считалась вполне приемлемым способом решения проблем объединения Церквей, И здесь достаточно обратиться к документам, которые сопровождали открытие Русского колледжа в Риме. В своем апостольском постановлении о русской семинарии «Quam Curam» Пий XI писал: «Заботу о возвращении восточных народов к католическому единству, унаследованную Нами от Наших Предшественников, Мы проявляли неоднократно, но особенно торжественно в Окружном Послании „Rerum Orientalium" от минувшего года. Забота эта постоянно понуждает Нас измышлять новые средства для спасения названных народов и в целях более скорого и полного достижения желанного возвращения отделенных сынов». И далее в этом же документе читаем: «Мы постановили основать Коллегий Руссикум в Риме, в этом центре и в этой главе всего католического мира, чтобы оттуда отправлялись к своим согражданам новые апостолы, всецело проникнутые Римским духом». Как известно, система римских колледжей созда-
валась в период стремительного распространения Реформации в Европе. В образованных по национальному признаку колледжах воспитывались юноши в верности Римо-Ка-толической Церкви, а затем они разъезжались по своим странам для борьбы с протестантизмом. Именно эту структуру стремился возродить папа Пий XI в отношении теперь уже России. «Мы желаем, чтобы в него принимались прежде всего юноши из Российской страны, — читаем мы в этом же документе, — и славяно-византийского обряда, намеревающиеся посвятить себя делу обращения своих соотечественников ко Вселенской вере». А чтобы уже совсем не осталось никаких сомнений в том, что папа Пий XI в XX веке не видел существенной разницы между протестантизмом эпохи религиозных войн в Западной Европе и Восточными Православными Церквями, уместно привести еще одну цитату из этого же документа: «Мы питаем твердую надежду, что дорогой Наш Русский Коллегий сделается настоящим рассадником многочисленных священников, воспитанных по завету Сердца Христова, и в той же мере будет действенно способствовать спасению народов России, как это сделали иные Коллегии подобного рода, основанные в свое время в Риме, как то почтенный Коллегий Английский и Первосвященнический Коллегий Германо-Венгерский, трудами коих в соответствующих странах, несмотря на тяжелые времена, задача восстановления Вселенства была выполнена, как об этом свидетельствует история». А ведь это был 1929 год. Понятно, кто же мог предвидеть, что Русская Православная Церковь поднимется буквально из пепла и руин своих храмов и монастырей. Кто тогда мог предположить, что рухнувшая Российская Империя не повлечет за собой и окончательное падение Русской Православной Церкви?
В конце концов, достаточно кратковременный, но насыщенный понтификат папы Иоанна XXIII принес христианскому миру новое видение истории, новое осознание проблем и целей экуменического движения. После II Ватиканского Собора казалось невозможным возвращение к средневековому сознанию предыдущих столетий. Папа Павел VI и патриарх Константинопольский Афиногор, кардинал Виллебрандс и митрополит Никодим явились создателями совершенно нового мышления в Церкви. В документах II Ватиканского Собора мы находим положения, которые действительно направлены на стимуляцию серьезного и конструктивного диалога с Восточными Православными Церквами. И вот уже человек, который с 1929 году стоял у истоков создания Русского колледжа в Риме, многоуважаемый мной и ныне в Бозе почивший отец Павел Майе, в статье для журнала «Eastern churches review», с сожалением констатировал, что «в ту пору миссионерская активность католичества была в расцвете и пастырскую работу среди православных рассматривали примерно так же, как работу среди протестантов. Богословские и церковные деятели нередко не считали возможным для себя терять время на подробное исследование богословских сложностей апостолата среди православных». В постановлении «Об экуменизме» Второй Ватиканский Собор нашел уместным подробно разобраться в том, что значит для Католической Церкви диалог с Православной Церковью. И автор считает, что мы не потеряем время, если еще раз обратимся к некоторым основополагающим положениям этого документа.
Прежде всего необходимо обратить внимание на то, как квалифицируется сама причина разделения между Церквами. Здесь сказано: «.. .из-за прекращения церковного общения между Восточными Патри-
Ч Зак. 406
129
архами и Римским Престолом» (Об экуменизме 3; 13). Эта формулировка представляется наиболее удачной и корректной во всех отношениях. Она предполагает достаточную свободу развития диалога между Церквами. Интересно отметить и то, на что хочет обратить внимание Священный Собор тех, что собирается содействовать делу полного соединения. «Священный Собор увещает всех, а особенно стремящихся содействовать установлению желанного полного общения между Восточными Церквами и Католической Церковью, — уделять должное внимание особым условиям возникновения и роста Восточных Церквей и характеру отношений, существовавших между ними и Римским Престолом до разделения» (14). Итак, Собор обращает внимание не только на апостольское происхождение Православных Церквей, но и призывает своих пасомых еще раз обратиться со вниманием к характеру взаимоотношений, которые существовали в неразделенной Церкви. Хотелось бы в этом контексте повторить еще раз то, на что уже неоднократно указывалось в этой статье. Этой отличительной чертой было, по-моему, чувство единства Вселенской Церкви, и это чувство, это осязание, если так можно выразиться, единства и целостности своего организма, безусловно, преобладало над видимыми разделениями.
Имеют, безусловно, большое значение для экуменического диалога и другие положения, выраженные Собором в этом документе. Например, официальное признание апостольского преемства и святых таинств. «Так как эти Церкви, хотя и разделенные с нами, обладают истинными таинствами, — читаем мы в этом документе в разделе «Особые соображения, касающиеся Восточных Церквей», — особенно в силу Апостольского преемства, Священством и Евхаристией, которыми они доныне связаны с нами тесней-
шим образом, некоторое общение в таинствах, при подходящих обстоятельствах и с одобрения церковной власти, не только возможно, но даже желательно» (15). Надо сказать, что РПЦ с пониманием отнеслась к этому решению II Ватиканского Собора,и в 1969 году постановлением Синода Русской Православной Церкви было определено, что христиане Римо-Католической Церкви в случае болезни или по иной причине невозбранно могут обращаться к священнослужителям РПЦ с просьбами о духовном утешении и за совершением Св. Таинств. Давая разъяснения по этому решению Св. Синода, Председатель ОВЦС Московского Патриархата митрополит Никодим подчеркивал: «Мы надеемся, что упоминаемое решение Священного Синода будет иметь значение и окажет доброе влияние на укрепление братских отношений РПЦ с Церковью Римско-Католической и таким образом облегчит следование по пути к вожделенному вероисповедному единству, заповеданному Христом Спасителем всем, кто исповедует Его всесвятое Имя» \ Однако во многих Православных Церквах не совсем правильно поняли этот шаг по направлению к единству. И когда в 80-е годы открылся Православно-Католический диалог и давление со стороны поместных Православных Церквей достаточно возросло, ради единства Православных Церквей в диалоге решение Священного Синода было приостановлено. Это, однако, ни в коей мере не означает изменение видения самой сути Римо-Католической Церкви. В этом контексте удобно предложить вашему вниманию еще один вывод, изложенный в документе «Об экуменизме». Он касается поиска взаимопонимания в отношении к тем или иным доктринальным истинам христианского вероучения. Эта формулировка предполагает достаточно широкие возможности для богословских
исследований. В 17-м параграфе мы читаем, что «при исследовании истин откровения на Востоке и на Западе применяются различные методы и подходы к познанию и исповедованию божественных тайн. Поэтому не удивительно, что некоторые стороны откровенной тайны были более соответственно восприняты и изложены в лучшем свете одним, чем другим, так что различные богословские формулы следует нередко назвать скорее дополняющими одни другие, чем противоположными». Итак, на основании даже только этих примеров, взятых из документов II Ватиканского Собора, видно, что Римо-Католическая Церковь сделала чрезвычайно много для того, чтобы диалог с Православными Церквами мог иметь твердый фундамент и достаточно широкие возможности для разнообразного поиска богословских консенсусов. В Фанарском соборе в Стамбуле папа Павел VI 25 июля 1967 года в своей речи подчеркнул не только возможность, но и ценность признания тождественности веры за пределами различий словарных, богословских, даже конфессиональных. «Обрести себя едиными в разнообразии и верности, — говорил Римский Первосвященник, — это может быть только делом Духа любви. Если единство веры требуется для полного общения, то разнообразие обычаев — не препятствие, а совсем наоборот. Святой Ириней, „хорошо носивший свое имя, ибо он был миротворцем как по своему имени, так и по своему поведению" (Евсевий, Ист. Церкви, 24, 18), разве на говорил, что различие обычаев „подтверждает согласие в вере"?» '
Уместно задать себе вопрос: если существует взаимное признание Апостольского преемства и взаимное признание Благодатности Таинств, если разнообразие обычаев и традиций не является фактором, препятствующим единству Церквей,
если вероучительные доктрины признаются пусть нетождественными, но очень близкими и, возможно, дополняющими одна другую, — что мешает Церкви осознавать свое органическое единство, как это было в древности, когда вероучительные разногласия преодолевались силой Духа Святаго, действующего в Единой Святой Кафолической Церкви?
Поскольку мало кто сегодня считает бессмысленным делом богослов-ский диалог между нашими Церквами, то естественно было бы заняться поисками причин нашего отчуждения друг от друга в сфере чисто человеческих взаимоотношений. Русский религиозный философ Н. Бердяев очень правильно заметил в своей статье «Вселенскость и кон-фессионализм», что «человеческий элемент со своими активными реакциями индивидуализирует христианское откровение, преломляет в национальных типах мышления и национальных типах культуры, соединяет и сращивает с формами национально-политическими» 9>. Но сама по себе эта индивидуализация не является отрицательным фактором, и это мы могли уже видеть и из документов II Ватиканского Собора, и из других выступлений различных представителей Римо-Католической и Православной Церквей. Человеческим же грехом является совсем не индивидуализация, а разделение и вражда, которые происходят из поврежденного человеческого естества и пронизывают все формы жизни. Глубоко прав Н. Бердяев, который в той же статье утверждает, что «есть большая трудность в разграничении в этом индивидуализирующем человеческом элементе того, что есть положительное многообразие, творчество и богатство, от того, что в нем есть источник самодовольства, ограниченности, разделения и вражды к другим» 10 .
С одной стороны, само существование Католической Церкви восточного обряда как бы говорит о
преодолении этого фактора разделения, особенно если рассматривать их существование не через миросозерцание вдохновителей Брестской унии, а через документы II Ватиканского Собора. Но с другой стороны, признание права на индивидуальность еще не означает отрицание самой сути унианальной политики в экуменизме. Когда католики понимают под единством присоединение к ним Православных Церквей, а православные добиваются того же от католиков — равноправного диалога быть не может. Такое присоединение может случиться только под воздействием каких-то внешних обстоятельств: тяжелая политическая ситуация, внутренние временные настроения в той или иной Церкви и т. д. Но ведь для этого совсем не нужен диалог. Здесь скорее необходимы умелые пропагандисты, ловко пользующиеся сложившимися обстоятельствами. Кроме того, такие меры могут быть приемлемы для решения только региональных ситуаций, но никак не решают проблему в целом. Кардинал Виллебрандс на конференции 27 февраля 1984 года подчеркивал, что целью диалога с православными является достижение полного единства. В своей речи он, в частности, ссылался на совместный подготовительный документ, который был разработан смешанной комиссией по диалогу, где говорится: «Целью диалога между Римо-Католической Церковью и Православной Церковью является восстановление полного единства между двумя Церквами» Но совершенно невозможно на фоне такого диалога сохранять в то же самое время надежду на унианальные методы. Вот почему известное письмо папы Иоанна Павла II кардиналу Слипому, опубликованное в «Докюмантасьон Католик» от 3 июня 1989 г., вызывает определенное недоумение и требует дополнительных разъяснений. В самом деле, каким образом нужно от-
носиться, например, к таким высказываниям Святейшего отца: «Брестская уния до сегодняшнего дня сохранила всю свою церковную и религиозную силу, плоды которой изобильны», или: «Вчера, как и сегодня, Апостольский Престол всегда придавал исключительно важное значение этой унии. . .» В Западной Украине сегодня в любой момент может вспыхнуть еще одна религиозная война. С каждым новым преступлением против своих братьев и сестер ситуация в регионе будет все более осложняться, и трудно себе представить, как сможет существовать на этом фоне Православно-Католический диалог. Не драматизируя положение дел, уже сегодня можно с уверенностью сказать, что ситуация складывается трудноразрешимая. Было бы большой ошибкой полагать, что легализация униатских общин, как особой внутри-церковной деноминации, может быть разрешением этой проблемы. Народ, разделенный внутри одной и той же религиозной культуры, несущий на себе бремя длительной вражды и взаимных обид, — не сможет мирно сосуществовать. Сегодня эти проблемы на Украине сильно осложнены проявлением националистических чувств. Взаимоотношения между людьми очень быстро могут оказаться неуправляемыми, и это особенно прискорбно сегодня в нашей стране, потому что общество наше, после долгих лет отчуждения, медленно поворачивается к Церкви. Отсутствие же мира в Церкви, неспособность христиан решить эти проблемы в духе Евангельской любви, будет тяжелым укором в нашу сторону со стороны нехристианского мира. Правда, это принесет большой вред не только Церкви, но и перестройке в нашей стране. Ситуация на Украине может оказаться чрезвычайно взрывоопасной, если произойдет разделение народа на два враждующих лагеря. А перестройка, как известно, нужна не
только нашей стране. Она, без сомнения, сегодня является единственной надеждой на будущее мира, надежно защищенное от уничтожения, на будущее разумно управляемое и достаточно обеспеченное не только материально, но и духовно.
Нельзя не сказать также еще и о том, что уния органично связана с прозелитизмом. И если существование Восточного обряда в Католической Церкви в Западной Европе или Америке с этими проявлениями почти не связано, то в Западной Украине положение совершенно другое. И существование в одной деревне двух Церквей с совершенно идентичным обрядом или вызывает у простых людей религиозный инде-ферентизм, или взаимную враждебность. Понятно, уже в XVII, XVIII и даже XIX вв. Восточный обряд рассматривался как временное явление в Римо-Католической Церкви, но было бы несправедливо, если бы после II Ватиканского Собора, в связи с имеющейся напряженностью в Зап. Украине, он явился бы причиной окончательного прекращения диалога. Нужно сказать, что комиссия ВСЦ, «Вера и Церковное устройство», несколько раз обсуждала проблемы прозелитизма в мире. На одной из таких встреч в 1970 г. в Швейцарии, после обсуждения доклада «Общее свидетельство и прозелитизм», подготовленного Совместной Богословской Комиссией, был выработан и рекомендован для распространения в Церквах документ, в котором, в частности, говорилось: «Православные видят в существовании Католической Церкви восточного обряда плоды прозелитизма. Католики же с таким же неприятием относятся к тому, как было обставлено возвращение некоторых этих Церквей в лоно Православной Церкви. Что бы ни было в прошлом, и Католическая, и Православная Церкви стояли на непримиримых позициях не только по отношению к прозелитизму, но и
ко всякому намерению способствовать переходу верующих из одной Церкви в другую. Эта позиция закреплена в совместной декларации, подписанной папой Павлом VI и Патриархом Афиногором I 28 октября 1967 г. Решать такого рода вопросы, учитывая их несомненную важность для экуменического движения, следует только в откровенных дискуссиях между затронутыми сторонами (Церквами)». И надо надеяться, что наша теперешняя дискуссия будет происходить во исполнение этого пожелания, ибо «подлинная экуменическая деятельность, — по словам папы Иоанна Павла II, — означает открытость, сближение, готовность к диалогу, общие поиски правды во всей полноте евангельско-христианского духа»
В течение нескольких последних десятилетий приосединенные к Католической Церкви христиане Западной Украины существовали в лоне Русской Православной Церкви. Не вдаваясь подробно в исторический анализ тех трагических событий, в результате которых это произошло, хочется обратить внимание на то, какую роль играли униаты в православной среде. Нужно сказать, что в эпоху интенсивных взаимоотношений между Римо-Като-лической и Православной Церквами очень многие, и в том числе папа Павел VI, прекрасно понимали, что униаты внутри Православной Церкви являются фактором созидания единства. Они были признаны полноправными членами Православной Церкви и вошли в нее со своим особым религиозным мироощущением. В короткое время произошел очень активный обмен религиозным опытом между бывшими униатами и православными. Кроме того, нельзя забывать, что все это происходило на фоне исторических решений II Ватиканского Собора, в то время, когда сразу несколько выдающихся личностей направляли свои усилия к поиску путей, ведущих к дейст-
вительному соединению Церквей. И наиболее ощутимым результатом этого развития событий явилось решение Священного Синода РПЦ о допущении христиан Римо-Католической Церкви к Таинствам Православной Церкви, о чем уже упоминалось в этом докладе. Это решение было отнюдь не случайным. Оно явилось естественным итогом развития вышеперечисленных причин. Это — ответ на растущее самосознание в Церкви.
Однако в тот самый момент, когда Церкви готовились начать Православно-Католический диалог, произошло резкое ухудшение международной обстановки. Здесь не место перечислять многочисленные причины событий, всем нам хорошо известных, совсем близких нам по времени дней, когда мир входил в 80-е годы. В нашей стране этот временной отрезок обычно называют периодом застоя. Но проблемы совсем не только в том, что в различных регионах мира обострилась политическая ситуация. Дело в том, что на эти политические сложности наложились еще и проблемы религиозного характера. Именно в этом неблагополучном контексте наиболее остро обозначилась проблема униатских Церквей. Начинавшийся диалог между Римо-Католической и Православной Церквами естественно не мог обойти эту проблему. Надо сказать, что Русская Православная Церковь считала присутствие в диалоге представителей Униатской Церкви вполне положительным явлением. Однако эта позиция не нашла понимания со стороны других Православных Церквей, и то, что Священный Синод РПЦ приостановил свое постановление о разрешении христианам Римо-Католической Церкви прибегать при необходимости к Таинствам Православной Церкви, явилось логичным следствием развивающихся событий. Униатские Церкви реально существуют в сегодняшнем мире, и никто не имеет
права оспаривать их самобытность, их право на самоопределение. Но это самоопределение осуществляется не вне Церкви.
Невозможно достичь успеха на пути к воссоединению Церквей, не проявляя достаточного внимания к проблемам, затрагивающим интересы партнеров по диалогу. Прав был Н. Бердяев, когда писал, что «христианство есть не только откровение истины, но и откровение любви. И фанатически преданный своей конфессиональной истине нередко грешит против любви. Он не верен Христу, который есть не только истина, но также любовь, как путь и жизнь. Только соединение истины и любви может раскрыть путь христианского единения» iЛ).
Вряд ли можно сегодня, с точки зрения строгого законодательства, отказывать Украинской Униатской Церкви в легализации. Но в то же самое время необходимо признать, что с точки зрения интересов экуменического диалога между нашими Церквами, да и с точки зрения вообще интересов христианства, это далеко не лучший путь. Усугубление вражды между христианами Западной Украины сегодня выглядело бы просто очень тяжелым грехом. Христиане Униатской Церкви должны стать фактором, созидающим единство, а для этого было бы вполне оправданным, если бы они остались в лоне Русской Православной Церкви. Они должны были бы занять подобающее место в диалоге между нашими Церквами. Нельзя не согласиться с прот. А. Шмеманом в том, что «уния, в конечном итоге, есть неверие в единство, отрицание того очищающего огня благодати, который все „естественное", все исторические обиды, преграды, рвы и непонимания может сделать небывшими, преодолеть силой един-
14)
ства»
Ситуация, которая сложилась в Западной Украине на сегодняшний день, заставляет искать новые пути
для взаимопонимания между нашими Церквами, и очень важно, чтобы «терние и камни на пути, — по словам покойного м-та Никодима, — не составляли непреодолимого препятствия». «Для этого, — по его же словам, — нужен аскетизм особого
рода, проявляющийся как в борьбе со злом и в созидании Царства Божия внутри нас, так и в служении ближним». Нашим ближним нужен прежде всего мир, и наши Церкви должны сегодня о нем позаботиться.
Примечания
" Карташев А. В. Соединение Церквей в свете истории. Христианское воссоединение. Сб. статей. Paris — YMCA —PRESS. С. 82.
21 Проф. Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. Том IV. Петроград. 1918. С. 494.
См. сн. 1). Там же. С. 89.
41 Прот. Мейендорф И. Что такое Вселенский собор. Православие в современном мире». New-York. 1981.
51 Кар. Виллебрандс. 700-летие II Лионского Собора. ЛОГОС №№ 15—16. Paris-Bruxelles. 1974. С. 72.
См. сн. 1) Там же. С. 103.
71 Митрополит H и к о д и м. Разъ-
яснение Св. Синода. . . ЖМП. 1970. № 5. С. 25.
S) См. сн. 5). Там же. С. 74.
Бердяев Н. Вселенскость и конфессионализм. Христианское воссоединение. 1974. С. 74.
10) Там же. С. 69.
П) Card. Willebrands Giovanni. La Ricerca dell'Unita dei Cristiani Neil'Attuale Momento Ecuménico. Pavia. 1984. С. 10.
12> Иоанн Павел II. Redemptor Hominis, 6. Путь к единству христиан.
131 См. сн. 9). Там же. С. 73.
|4> Прот. Ш м е м а н А. Историче-кий путь православия. Нью-Йорк. Изд. им. Чехова. 1954. С. 301.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная академия Русской Православной Церкви - высшее учебное заведение, осуществляющее подготовку священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области богословия, регентов церковных хоров и иконописцев.
На сайте академии
www.spbda.ru
> сведения о структуре и подразделениях академии;
> информация об учебном процессе и научной работе;
> события из жизни академии;
> сведения для абитуриентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Руководитель проекта - ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор - проректор по научно-богословской работе протоиерей Димитрий Юревич. В подготовке электронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии. Материалы распространяются на компакт-дисках и размещаются на сайте журнала в формате pdf.
На сайте журнала «Христианское чтение»
www.spbpda.ru
> электронный архив номеров в свободном доступе;
> каталоги журнала по годам издания и по авторам;
> требования к рукописям, подаваемым в журнал.
