CC BY
58
П.М. Колычев
принцип сотстЕкил орробиошм
С ПОЗИЦИИ РЕЛЯТИВНОЙ ОНТОЛОГИИ
Традиционно историко-философские исследования следуют принципу текстуальной целостности рассматриваемой проблемы, когда та или иная конкретная проблема анализируется в рамках одного произведения. И лишь затем на втором этапе, когда становится ясно решение исследуемой проблемы в каждом произведении, можно приступить к сравнительному анализу постановки проблемы в различных текстах. В данном случае мы остановимся на первом этапе, выбрав для рассмотрения принцип совпадения противоположностей в тексте Николая Кузанского «Об ученом незнании». При такой постановке проблемы возникает ряд следующих вопросов.
Во-первых, данная формулировка принципа является, по-видимому, лишь сокращенной. В коммуникативном аспекте сокращения вполне допустимы, но при этом следует помнить о том, что в кратком варианте должна быть отражена существенная сторона проблемы. С этих позиций формулировка «совпадение противоположностей» не совсем удачна. Дело в том, что у Николая Кузанского речь идет не просто о совпадении противоположностей, а о совпадении противоположностей в бесконечности. Присутствие здесь бесконечности имеет принципиальный характер.
В своем послании к высокопреосвященнейшему отцу господину Юлиану Николай Кузанский характеризует свой труд как «способ рассуждения о божественных вещах»1, то есть «Об ученом незнании» есть произведение теологическое, а значит, оно не является произведением философским. Поэтому рассмотрение данного произведения философией требует пояснений в части терминов «теология» и «философия». Наше восприятие данного текста как текста философского связано с первым теологическим положением Николая Кузанского о том, что Бог есть бесконечность: «Поистине, одно и то же сказать: “Бог, то есть сама абсолютная максимальность, есть свет” и “Бог есть так же
1 Николай Кузанский. Об ученом незнании // Николай Кузанский. Сочинения: в 2 т. М., 1979. Т. 1. С. 49.
максимальный свет, как минимальный свет”. Ведь не будь абсолютная максимальность бесконечной, не будь она всеобщим пределом, ничем в мире не определяемым, она не была бы и актуальностью всего возможного, как мы по божьей милости объясним ниже»1. На протяжении всего произведения «Об ученом незнании» термины бесконечность, Абсолют и Бог будут синонимичны друг другу.
Принимая предыдущее замечание и заменяя принцип «совпадения противоположностей» на принцип «совпадения противоположностей в бесконечности», нам, тем не менее, не удается избежать всех логических некорректностей. Связано это с тем, что в бесконечности, согласно Николаю Кузанскому, нет противоположностей, которые свойственны миру вещей: «Противоположности, притом в разной мере, свойственны только вещам, допускающим превышающее и превышаемое; абсолютному максимуму они никак не присущи, он выше всякого противоположения»2. Причем именно этой особенностью (относительностью) вещи и отличаются от божественного (абсолютного). Данная некорректность, как и в первом замечании, есть следствие интерпретации. Ведь в тексте «Об ученом незнании» Николай Кузанский говорит преимущественно не о совпадении противоположностей в бесконечности, а о совпадении максимума и минимума в бесконечности. При этом максимум и минимум не являются противоположностями: «абсолютный максимум есть бесконечность, которой ничто не противостоит и с которой совпадает минимум»3.
Таким образом, принцип совпадения противоположностей у Николая Кузанского в более корректной формулировке выглядит как принцип совпадения максимума и минимума в бесконечности. В теологических рассуждениях Николая этот принцип играет центральную роль. С его помощью Кузанец делает важный шаг в развитии пифагорейской теологии. Пифагореизм и есть та философская (а в современной терминологии «натурфилософская») основа теологических рассуждений Николая Кузанского.
1 Там же. С. 55.
2 Николай Кузанский. Указ. соч. С. 54.
3 Там же. С. 55.
До Кузанского между миром вещей и миром первообразов лежала пропасть, которая преодолевалась через акт подражания (причастности). Это основной пункт критики противников такого взгляда на мироустройство. Вот что писал по этому поводу Аристотель: «пифагорейцы утверждают, что вещи существуют через подражание числам, а Платон, <изменив имя>, — что через причастность. Но что такое причастность или подражание эйдосам, исследовать это они предоставили другим»1. Спасти теологию пифагорейцев можно было только «перекинув мост» между миром вещей и миром первообразов. Именно это и сделал Николай Кузанский.
Как последовательный пифагореец, Николай Кузанский полагал, что всякая вещь есть сочетание четырех элементов: огня, воздуха, воды и земли: «Поистине Бог применил при сотворении мира арифметику, геометрию и музыку вместе с астрономией — искусства, которыми и мы пользуемся, исследуя пропорции вещей, элементов и движений. Арифметикой он их соединил; геометрией придал им фигуру, так что они приобрели крепость, устойчивость и подвижность сообразно своим устройствам; музыкой так соразмерил их, чтобы в земле было не больше земли, чем в воде — воды, в воздухе — воздуха и в огне — огня и ни один элемент не разлагался совершенно в другой.. .»2 Согласно пифагорейцам эти элементы, образованные из одной и той же субстанции, различаются лишь внешним видом (эйдосом): огонь имеет эйдос правильного тетраэдра, воздух имеет эйдос правильного октаэдра, вода имеет эйдос правильного икосаэдра, земля имеет эйдос правильного куба.
К положению пифагорейцев о том, что вещи состоят только из таких четырех геометрических «атомов» Николай Кузанский, по-видимому, относится несколько скептически. Об этом свидетельствует фрагмент, где речь идет о единстве потенции, актуальности и связующего движения: «Поэтому невозможно, если рассмотреть различие движений сфер, чтобы у мировой машины (machina mundana) эти чувственные земля, воздух, огонь или что бы то ни было еще были фиксированным и неподвижным центром»3. Мы обратили внимание на то, что Нико-
1 Аристотель. Метафизика. 987b 11-14. // Аристотель. Сочинения: в 4 т. М., 1975. Т. 1. С. 79.
2 Там же. С. 140.
3 Там же. С. 131.
лай Кузанский несколько пренебрежительно относится к перечислению первоэлементов. Об этом свидетельствует фраза «или что бы то ни было еще». Ведь после того как он указал три элемента: «земля, воздух, огонь», ему осталось упомянуть лишь четвертый элемент: воду. Вместо этого Кузанец пишет «или что бы то ни было еще», допуская тем самым возможность каких-то других элементов.
Однако этот нюанс не позволяет усомниться в геометрическом характере элементов, из которых состоят все вещи. При этом первоэлементом каждой из этих геометрических конструкций, согласно Кузанцу, является треугольник: «всякая многоугольная фигура своим простейшим первоэлементом имеет треугольник». Таким образом, построенные вещи могут испытывать лишь количественные изменения. В пифагореизме отсутствуют качества. В этом еще одно противоречие между пифагорейцами и Аристотелем, который активно использует качественные различия.
Изменение всякой вещи у пифагорейцев есть в конечном итоге изменение количественных характеристик треугольников, из которых и состоит данная вещь. Предельное изменение треугольника, путем увеличения (уменьшения) одной из его сторон, превращает его в максимум, который есть бесконечная прямая линия. Стало быть, конечная вещь путем постепенных изменений переходит в бесконечность. Справедливо и обратное: конечный треугольник возникает из бесконечной прямой. Принимая во внимание, что бесконечность есть Бог, получаем постепенный переход между вещью и Богом: «он (Бог — П.К.) и автор, и созерцатель своих произведений, и он же их конечная цель»1. К пифагорейским треугольникам Николай Кузанский добавляет рассмотрение таких фигур как круг и шар. Но главным его вкладом является его рассуждение, связывающее бесконечность и Бога: «Божество есть бесконечное единство»2.
Для Николая Кузанского обращение к геометрии является ни метафорой, ни частным примером, которым он поясняет свою главную и трудно выразимую мысль, подобно тому, как это делал Платон. Для него как последователя пифагорейцев рассуждения о геометрии это и есть существо дела, ибо все сводится к геометрии. Если у пифагорейцев гео-
1 Там же. С. 141.
2 Там же. С. 57.
метрия возведена в ранг онтологии, то у Николая Кузанского геометрия возведена в ранг теологии. Пожалуй, последним представителем такой традиции был Г. Кантор, поставивший своей целью познание бесконечности Бога через математику. Результатом такого познания явилось создание им теории множеств, которая лежит в основе всей новейшей математики. В современной философии к этой традиции следует отнести А. Бадью. Правда, у него речь идет не о теологии, а об онтологии, которую он обосновывает через обращение к математике.
У пифагорейцев исходным аргументом онтологичности геометрии является априорное положение, что существует лишь то, что не подвержено изменениям, и не существует то, что испытывает изменения. Вот как об этом говорит Тимей: «...должно разграничить вот какие две вещи: что есть вечное, не имеющее возникновения бытие и что есть вечно возникающее, но никогда не сущее. То, что постигается с помощью размышления и рассуждения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие; а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле»1. Геометрические законы неизменны. Стало быть, бытие возможно только как геометрическое бытие. Сотворенные вещи изменчивы, поэтому они не существуют подлинным образом.
В этом вопросе Николай Кузанский также указывает на устойчивость математики и изменчивость чувственной вещи: «Но все чувственное пребывает в какой-то постоянной шаткости ввиду изобилия в нем материальной возможности. Самыми надежными и самыми для нас несомненными оказываются поэтому сущности более абстрактные, в которых мы отвлекаемся от чувственных вещей, — сущности, которые и не совсем лишены материальных опор, без чего их было бы нельзя вообразить, и не совсем подвержены текучей возможности. Таковы математические предметы»2. Согласен он и в отношении бытия устойчивого: «Бог есть само бытие вещей, ведь он — форма их существования, а значит, их бытие. А равенство
1 Платон. Тимей 27 d 5 — 28 а 5 / перевод С.С. Аверинцева // Платон. Собр. соч. в 4 т. М., 1994. Т. 3. С. 432. Несколько иначе этот фрагмент переводится А.Ф. Лосевым: «Прежде всего, по моему мнению, надо различать: что всегда существует и никогда не происходит и что всегда происходит, но никогда не существует» (Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. С. 576).
2 Там же. С. 64-65.
единства есть как бы равенство бытия, то есть равное бытие, или существование. Это равенство бытия есть то, чего в вещи не больше и не меньше, ничуть не сверх и ничуть не в недостатке: если в вещи его больше, она противоестественна, если меньше — ее вовсе нет»1.
Однако в отношении вещей сотворенных Николай Кузанский корректирует позицию пифагорейцев в отношении бытия чувственной сотворенной вещи. Смысл его поправки логически следует из основной концепции плавного перехода между неизменным, а потому абсолютным, Богом и сотворенной вещью, допускающей меньшую или большую степень. В соответствии с этим допускается и плавный переход между двумя крайностями: бытием и небытием. Сотворенная вещь находится между бытием и небытием: «Не будучи ни Богом, ни ничем, творение стоит как бы после Бога и прежде ничто, между Богом и ничто»2. Учитывая, что Бог есть абсолютное бытие (или упрощая, бытие), а «ничто» есть абсолютное небытие, то получаем, что бытие творения, то есть сотворенной вещи, находится между абсолютным бытием и абсолютным небытием (или упрощая, между бытием и небытием).
Данные положения Николая Кузанского созвучны основным положениям релятивной онтологии3, которая исходит из того, что сущее может существовать лишь как определенное сущее. Но всякая определенность возможна только через акт различения. Следовательно, бытие возможно только как акт различения, а через неразличение, то есть равенство, реализуется небытие.
В отношении сотворенных вещей это положение совпадает с неотъемлемой противоречивостью (относительностью) всякой вещи: «... все состоящее из противоположностей располагается по ступе-
1 Николай Кузанский. Об ученом незнании. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М., 1979. 22. 8-14. С. 60.
2 Николай Кузанский. Указ. соч. С. 100. В.В. Бибихин в своем примечании к данному фрагменту обращает внимание на то, что это положение схоже с утверждениями Гермеса Трисмегиста и Мейстера Экхарта: «Гермес Трисмегист. Книга XXIV философов 14. Ср. Экхарт. Толк. на Еванг. от Иоан. 220: “Вселенная в сравнении с Богом есть то же, что ничто в сравнении со вселенной, так что вселенная, совокупность сущего, есть как бы среднее между Богом и ничто”».
3 Колычев П.М. Релятивная онтология. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006.
ням различия, одного имея больше, другого меньше»1. Однако нельзя утверждать, что у Николая Кузанского различение есть основание бытия вещи. Максимальное сближение с релятивной онтологией здесь, по-видимому, в том, что различение есть неотъемлемый атрибут вещи.
Что же касается тезиса релятивной онтологии о неразличении как небытии, то позиция Николая Кузанского здесь прямо противоположна. Связано это с тем, что неразличение понято им как равенство, которое необходимым образом связано с Богом. Стало быть, признать за неразличением статус небытия означало бы признать небытие Бога, что не допустимо. Более того, в силу первичности (изначальности) Бога неразличение предшествует различению: «...равенство по природе предшествует неравенству, а стало быть, и различию; следовательно, равенство вечно»2. Расхождения в этом пункте обусловлены различием методической установки. Релятивная онтология исходит из принципа, что не следует допускать бытие для того, что никак невозможно в нашем опыте. При этом имеется в виду не только чувственный, но и умственный опыт. Николай Кузанский хорошо знаком с первой частью этого принципа, то есть он понимает, что постичь Бога не удается с помощью чувственного опыта. При этом бытие Бога есть его исходный онтологический принцип. Как же он выходит из положения. Николай Кузанский рассчитывает здесь на «умственное видение», причем это такое видение, которое может ускользать от возможности словесного выражения. Вначале он ищет поддержку в этом вопросе у авторитетных философов и пророков, в том числе у Соломона: «премудрый Соломон утверждал, что все вещи сложны и неизъяснимы в словах»3. Далее он пишет: «Желающий проникнуть в суть дела пусть не задерживается на буквальном значении отдельных выражений, которые не могут удовлетворительно соответствовать высшим духовным таинствам, а поднимается пониманием над смыслом слов»4. Смысл метода Николая Кузанского и заключен собственно в его фразе «ученое незнание».
1 Николай Кузанский. Указ. соч. С. 98.
2 Николай Кузанский. Указ. соч. С. 59.
3 Там же. С. 51.
4 Там же. С. 52.
Следующее положение релятивной онтологии состоит в том, что всякая определенность сущего есть результат сравнения1 с другим сущим. Стало быть, бытие одного сущего всегда предполагает бытие другого сущего. Это означает, что проблема бытия сущего всегда есть проблема события одного и другого сущего, то есть проблема бытия есть всегда проблема со-бытия.
В акте сравнения подразумевается основание сравнения, которое есть нечто общее для участников сравнения. Но общность есть ничто иное как неразличение, то есть равенство. Значит, от различения (бытия) мы перешли к неразличению (небытию). Это обстоятельство приводит к необходимости отказаться от самой проблемы бытия и не бытия, и перейти к постановке и решению проблемы бытия-небытия. Мы видим, что это положение достаточно близко к положению Николая Кузанского о бытии вещи между абсолютным бытием (в лице Бога) и ничто (небытием).
Акт сравнения как различение по неразличимому основанию представлен как логически релятивное суждение, наиболее удачной формой которого является математическое вычитание. Это позволяет онтологически обосновать исходные понятия математики: понятия множества и числа, а так же онтологически правила оперирования с ними. В этом случае математика становится частью онтологии. В рассматриваемом произведении Николая Кузанского есть фрагмент о позиции Пифагора: «всякое разыскание состоит в более или менее трудном сравнивающем соразмерении. ... Соразмерность, означая вместе и сходство в чем-то общем и различие, не может быть понята помимо числа. Поэтому все соразмерное так или иначе охватывается числом. .Наверное, ввиду этого Пифагор рассудил, что все и образуется и постигается благодаря силе числа». Правда, при этом Николай Кузанский имеет в виду не онтологический, а гносеологический (логический) принцип, о чем однозначно свидетельствует начало фрагмента: «всякое разыскание», то есть «всякое познание».
Определенность как результат различения есть ничто иное как идеальное (эйдос, образ, идея, форма, количество). Основание разли-
1 Сравнение здесь понимается не как логическая, или в более широком смысле гносеологическая процедура, а как процедура онтологическая, по существу сравнение есть синоним различения.
чения есть материальное (материя, свойство, качество). Тогда сущее есть единство материального и идеального. Изменение сущего есть изменение его определенности. Изменение в релятивной онтологии может быть реализовано двумя способами: материальным и идеальным. При материальном способе причина изменения находится в области материального изменяющегося сущего. При идеальном способе — в области идеального другого изменяющегося сущего. Одному и тому же сущему могут быть присущи оба способа изменения.
Взаимоотношение между обоими способами изменения задает нам три основных вида сущих. Первый вид — соматическое сущее, для которого изменение преимущественно реализуется за счет материального способа. Второй вид — антропологическое сущее, для которого в равной степени доступны как материальный способ, так и идеальный способ изменения. Третий вид — теологическое сущее, которое использует преимущественно идеальный способ изменения. Такое теологическое сущее, в котором в наибольшей степени реализован идеальный способ изменения, есть Бог. Развитие мира идет от соматического через антропологическое к теологическому сущему и завершается в Боге.
Таким образом, изначальные онтологические принципы Николая Кузанского и релятивной онтологии достаточно близки. В обоих случаях бытие и небытие связано с различением и неразличением. Если у Николя Кузанского неразличение — это бытие, то в релятивной онтологии различение и неразличение — это условия бытия-небытия. Это первое. Во-вторых, в обоих случаях математика есть необходимая часть онтологии (или теологии, как у Николая Кузанского). Отличие в том, что у Николая Кузанского математика — это математика протяженности, в то время как в релятивной онтологии присутствует такая математика, которая не зависит от качеств сущего1. В-третьих, в обеих концепциях онтология тесным образом связана с теологией, но характер связи принципиально различен. Если у Николая Кузанского Бог изначален, то в релятивной онтологии Бог есть результат развития мира. Но в обоих случаях Бог есть предел изменения.
1 Современная математика совершенно необоснованно экстраполирует математику протяженности на описание количественности разных непротяженных качеств.
