CC BY
105
УДК 111.1(470+571) ББК 87.21(2)
ОНТОЛОГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
П.М. КОЛЫЧЕВ
Санкт-Петербургский национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики, г. Санкт-Петербург, Россия E-mail: kolychev.piter@rambler.ru
Дается обзор основных тенденций онтологических исследований в современной России. Анализируется направление, связанное с феноменологией, проблемами метода в онтологии (онтология и математика, формальная онтология и научность онтологии). Обращается внимание на то, что проблемы метода в онтологии исследуются также с позиции философии науки. Характеризуется направление, связанное с развитием онтологии в рамках классического подхода. Указывается, что ряд авторов этого направления ставят перед собой задачи развития некоторых отдельных онтологических тем (онтологическая составляющая синергетики, проблема бытия и небытия), другие исследователи занимаются построением целостной онтологической концепции (философии развивающейся гармонии; релятивной онтологии). На основе проведенного анализа делается вывод о том, что онтологические исследования в современной России активно развиваются.
Ключевые слова: онтология, математика, формальная онтология, символический трансцендентализм, синергетика, бытие, небытие, релятивная онтология.
ONTOLOGY IN MODERN RUSSIA
PM. KOLYCHEV
Sankt-Petersburg State University of Information Technologies, Mechanics and Optics,
St. Petersburg, Russia E-mail: kolychev.piter@rambler.ru
This article is devoted to the main branches of ontological researches in modern Russia. One of the branches deals with phenomenology, which solves the problem of methods in ontology as a main problem (ontology and mathematics, in formal ontology and in scientific problems of ontology). The problems of the ontological method are also researched from the view of philosophy of science. Another branch of ontology analyses its development (it's a classical point of view). Some authors of this branch solve development tasks of different ontological problems (ontological part of synergetic, problems of being (existence) and non-being (non-existence)), other authors deal with building the whole ontological conception: philosophy of developing harmony, relative ontology. On the basis of the analysis that was carried out the conclusion that ontological researches have got steady development in modern Russia is made.
Key words: ontology, mathematics, formal ontology, symbolic transcendental ideas, synergetic, being, nothing, relative ontology.
Надо заметить, в период, предшествующий рождению современной России (60-80-е годы ХХ века), термин «онтология» был не очень популярен, но и не был запрещен. В советское время было две философские школы: ленинградс-
кая и московская. С определенной долей условности ленинградская школа позиционировала себя как онтологическое направление в марксистко-ленинской философии, обозначая при этом московскую школу как гносеологическое направление. Такое мировоззренческое противостояние хотя и было достаточно условным, все же схватывало суть дела. Москва в советском обществе являлась столицей нового государства, формирующего принципиально новую идеологию. Ясно, что в этих условиях философы московской школы были вынуждены принять крен в сторону гносеологии. Более свободными от идеологической борьбы (войны) оказались ленинградские философы, которые для своей самоидентификации были «вынуждены» принять крен в другую сторону - в сторону онтологии. Все это легло на почву «извечного» противостояния двух российских «столиц»: Москвы и Санкт-Петербурга (Петрограда, Ленинграда).
Итог развития всей марксистко-ленинской философии, и диалектического материализма в частности, был подведен в двух, в каждом случае многотомных изданиях, вышедших незадолго до эпохи горбачевской гласности. Первое было выполнено силами ленинградских философов, его первый том вышел в 1981 году1. Второе издание готовилось московскими философами, его публикация началась в 1983 году2. Как видим, даже при подведении итогов наблюдалось разделение между ленинградской и московской философскими школами.
Сочетание гегелевской диалектики с материализмом эпохи Просвещения привело к созданию оригинальной онтологической концепции диалектического материализма, где творческое развитие бытия описывалось диалектикой, а за материализмом были оставлены функции ограничения этого развития. Если тот или иной философ уходил слишком далеко в своем диалектическом творчестве, то его, как правило, обвиняли в отходе от материализма, то есть в идеализме, что было вполне достаточным для признания ошибочности его выводов. Материализм был своеобразным критерием истинности. «Примитивный» материализм марксистко-ленинской философии был необходим еще и потому, что его идеология была вполне доступна широким (философски непрофессиональным) слоям населения страны (СССР), ибо не расходилась с обыденным восприятием человека действительности. С другой стороны, диалектика позволила диалектическому материализму не без успеха освоить достижения науки, то есть гармонично вписать их в общую мировоззренческую картину. Это обстоятельство способствовало популярности онтологии этого типа в научной сфере. Таким образом, сочетание «примитивного» материализма с изощренной диалектикой дало свои результаты - послужило точкой отсчета для философских и, в частности, онтологических исканий в современной России.
Дальнейшая судьба онтологии диалектического материализма в современной России во многом определялась не в сфере теории, а в сфере политики. Отказавшись от стратегии построения социализма «с человеческим лицом», современная Россия отказалась и от советской (коммунистической) идеологии, теоретической частью которой являлась марксистко-ленинская философия. В принципе, такой шаг вполне оправдан в отношении социальной составляющей марк-систко-ленинской философии. Но он оказался лишним в отношении онтологической ее части - диалектического материализма.
История философии знает немало примеров, когда критическое отношение к онтологии социальных явлений, заданное какой-то философской системой, сопровождалось позитивным отношением к общей онтологической концепции. Яркими примерами тому являются Платон и Гегель. Ведь несмотря на то, что Платон был апологетом тоталитаризма, философы не отказались от использования его онтологической доктрины. То же самое справедливо в отношении Гегеля: его онтологическое учение остается актуальным и по сей день, хотя он доказывал, что правление прусской монархии есть вершина социального устройства. Так, может быть, не следовало полностью отказываться от онтологической концепции диалектического материализма?
Впрочем, многие философы продолжают достаточно плодотворно развивать отдельные идеи этой концепции. Однако прежде чем говорить об этом, рассмотрим другие онтологические концепции, имеющие место в современной России.
Самая распространенная сейчас точка зрения на онтологию связана с активным усвоением наряду с множеством возникших в ХХ веке традиций западноевропейской философии, также и феноменологической традиции. Ныне феноменология оказалась одним из самых популярных течений российской философии. Главный вывод этой концепции в отношении онтологии состоит в обосновании невозможности онтологии в ее классическом варианте. Условно это направление можно обозначить как «неконструктивное» отношение феноменологии к онтологии. Однако среди феноменологов-профессионалов в современной России существуют такие, которые продолжают исследования в области онтологии. Это направление можно обозначить как конструктивно-феноменологическое. Основная тематика этих исследований связана с проблемами метода в онтологии. В этом контексте ведут свои исследования Алексей Григорьевич Черняков, Андрей Борисович Паткуль и Владимир Леонидович Васюков.
В своих работах3 Андрей Паткуль выдвигает тезис о том, что содержание понятия научности в отношении онтологии существенно отличается от смысла этого понятия применительно к частным позитивным наукам. Научность онтологии, по его мнению, не может зависеть от ее соответствия идее научности, задаваемой математическим естествознанием, с одной стороны, и так называемыми гуманитарными науками, с другой. Возможность иного понятия научности, применимого к онтологическим исследованиям, показана им в диссертационной работе на примерах абсолютного идеализма Г.Ф.В. Гегеля и фундаментальной онтологии М. Хайдеггера.
Владимир Леонидович Васюков4 проводит свои исследования в рамках традиции, восходящей к Э. Гуссерлю и в более отчетливой форме сформулированной Б. Смитом. Главным образом в его исследованиях речь идет о природе и специфике онтологических концепций, а также о наиболее известных системах формальной онтологии и онтологики и о той методологической роли, которую играет онтологика в познавательной деятельности человека.
Идеи формальной онтологии и идея математики исследовались Алексеем Григорьевичем Черняковым5, который, в некотором смысле, является продолжателем традиции Алена Бадью6. А.Г. Черняков является известным переводчиком М. Хайдеггера, он перевел на русский язык один из главных трудов немецкого
философа «Основные проблемы феноменологии». Основную задачу философии А.Г. Черняков видел в том, чтобы осмыслить математику как формальную онтологию и показать, что постклассические онтологические идеи, в частности проект герменевтической онтологии М. Хайдеггера, позволяют продвинуться в вопросе об онтологическом статусе самих объектов математики и выйти за рамки ставшего привычным набора альтернатив - платонизм, формализм, конструктивизм.
Тема, поднятая А. Бадью, вызвала в современной России значительный интерес. Кроме А.Г. Чернякова на эту тему писали такие авторы, как П.М. Колычев7, Д.А. Федчук8, С.Л. Катречко, О.А. Доманов, С.А. Борчиков9. Философские проблемы математики активно исследуются в современной России. Одним из ведущих специалистов в этом направлении является В.В. Целищев.
Проблемы метода в онтологии, но уже с несколько иных, нежели феноменология, позиций, исследуются такими авторами, как Игорь Дмитриевич Невва-жай и Андрей Николаевич Павленко. И.Д. Невважай является специалистом в области онтологии и теории познания, исследует человекомерные аспекты научного знания, проблемы бытия субъекта познания и знания10. Им была предложена концепция символического трансцендентализма, согласно которой субъект знания понимается как единство эмпирического и символического бытия человека. И.Д. Невважай обосновал положение, что в процессе научного творчества возникновение нового знания связано с возникновением и разрешением экзистенциальных проблем познающего субъекта. Анализ символических аспектов познания привел его к выводу, что в научной теории необходимо присутствует представление об абсолютных и невозможных в бытии мира объектах. В последние годы И.Д. Невважай разрабатывает тему региональных онтологий и обосновывает идею многомирия.
А.И. Павленко работает над вопросом о роли принципа наблюдаемости в науке. По его мнению, области физики и космологии непосредственно пересекаются с областью онтологии11. У многих современных фундаментальных физико-космологических теорий существует стадия «эмпирической невесомости», суть которой в том, что теории, принятые научным сообществом, имеют новые предсказания, но часто не имеют эмпирического подтверждения этих предсказаний. В связи с этим возникает вопрос: существуют ли предсказанные объекты (например, элементарные частицы хиггсино) и явления (например, космологическая инфляция Вселенной), или нет? Отвечая на этот и подобные вопросы, физика и космология вступают в область физической и космологической онтологии.
Другое направление онтологических исследование в современной России связано с развитием онтологии в рамках классического подхода. Ряд авторов этого направления ставят перед собой задачи развития некоторых отдельных онтологических тем, другие занимаются построением целостной онтологической концепции. Наиболее значимые результаты в первом случае были достигнуты Виталием Павловичем Бранским и Натаном Моисеевичем Солодухо.
Н.М. Солодухо разрабатывает проблему бытия и небытия12. По его мнению, если способ существования бытия - нечто, то способ существования небытия - ничто. При этом следует различать ничто предметное и ничто беспредметное. Ничто предметное имеет направленность на предмет как таковой, на
конкретный предмет бытия. Отсутствие последнего или его видоизменение приводит к предметному ничто. Это онтологическое проявление небытия. Ничто беспредметное не имеет ориентации на конкретный предмет бытия. Беспредметное ничто выражает отсутствие форм бытия вообще. Это метафизическое проявление небытия. Ничто предметное - из сферы относительного небытия. Ничто беспредметное - из сферы абсолютного небытия. И относительное и абсолютное небытие оказываются реальными. В небытии заложен заряд бесчисленных возможностей, из которых реализуется в бытии всегда лишь одна. Прошлое и будущее - в небытии, настоящее - бытийно. Если пространство и время принадлежат бытию, то бесконечность и вечность - достояние небытия.
В.П. Бранский вместе с коллегами, образующими философскую школу, ставит в центр проблему описания процессов развития материальных систем, при этом он использует онтологическую составляющую синергетики13, которая рассматривает процесс развития как закономерное и притом многократное чередование порядка и хаоса. Под порядком подразумевается множество элементов любой природы, между которыми существуют устойчивые отношения, повторяющиеся в пространстве или во времени или в том и другом. Соответственно, «хаосом» называют множество элементов, между которыми отсутствуют устойчивые (повторяющиеся) отношения. В силу этого хаос обладает способностью рождать новый порядок. При этом существенно, что с синергетической точки зрения рождение нового порядка из хаоса не вынуждается какой-то внешней (по отношению к данной реальности) силой, а имеет спонтанный характер. Вот почему синергетика является теорией самоорганизации.
Синтез этих понятий реализован в понятии «диссипативной структуры». В отличие от равновесной структуры, диссипативная структура может существовать лишь при условии постоянного обмена со средой, в общем случае - веществом, энергией и информацией. Посредством этого обмена она поддерживает свою упорядоченность за счет усиления беспорядка во внешней среде. Таким образом, синтез порядка и хаоса в понятии диссипативной структуры имеет два аспекта: первый - ее «порядок» существует лишь за счет «хаоса», вносимого в среду; второй - благодаря своему «порядку» она приобретает способность адекватно реагировать на хаотические воздействия среды и этим сохранять свою устойчивость.
Самоорганизация выступает как чередование двух исключающих друг друга процессов - иерархизации и деиерархизации. Иерархизация представляет собой последовательное объединение элементарных диссипативных структур в диссипативные структуры более высокого порядка; деиерархизация - последовательный распад диссипативных структур на более простые. При этом спектр направлений, в которых может протекать иерархизация или деиерар-хизация, не произволен: он задается природой той системы, которая претерпевает указанную эволюцию, и характером внешней среды. Другими словами, он определяется бифуркацией - разветвлением старого качества на конечное множество вполне определенных потенциально новых качеств. Это так называемая нелинейность первого рода, которая придает процессу самоорганизации с самого начала неоднозначный характер.
Далее процесс самоорганизации связан с тем, что цепочка бифуркаций может не только увести самоорганизующуюся систему от исходного состояния, но и вернуть ее в это состояние. Для конкретной системы, взаимодействующей с конкретной средой, существует свой аттрактор - предельное состояние, достигнув которого система уже не может вернуться ни в одно из прежних состояний. Это связано с тем обстоятельством, что указанное предельное состояние является состоянием максимальной устойчивости для данной системы в фиксированных условиях данной внешней среды. В существовании аттракторов легко убедиться, наблюдая как иерархизацию, так и деиерархизацию. Процесс иерархизации в условиях взаимодействия с внешней средой не может продолжаться бесконечно: достигнув некоторого предельного состояния («простой аттрактор»), он останавливается. То же самое происходит и с процессом деиерархизации: распад системы заканчивается, достигнув некоторого предельного состояния («странный аттрактор»). С этой точки зрения диссипативная структура претерпевает множество бифуркаций, как бы балансируя между простыми и странными аттракторами.
При этом роль побудительной силы, ответственной за самоорганизацию, играет отбор. Он обеспечивает как спонтанный, так и неоднозначный характер самоорганизации. Чтобы уяснить, каким образом это достигается, надо исследовать основные факторы отбора: тезаурус, детектор и селектор.
Тезаурус (в русском переводе - «сокровищница») составляет множество возможных диссипативных структур, возникающих потенциально в недрах данной актуально существующей структуры как результат соответствующей бифуркации. В роли детектора, выбирающего из тезауруса определенную бифуркационную структуру и тем самым превращающего ее из возможности в действительность, выступает внутреннее взаимодействие элементов системы. При этом важно обратить внимание на его двойственный («противоречивый») характер: это не просто конкуренция противодействующих друг другу элементов, но и кооперация элементов, содействующих друг другу в этой «борьбе». Таким образом, роль детектора играет противоречивое единство конкуренции (соперничества) и кооперации (сотрудничества), динамика которого трудно предсказуема.
В процесс отбора вмешивается третий фактор - селектор. Как показывает исследование не только социальных, но и природных самоорганизующихся систем, стремление их к усложнению (в ходе иерархизации) или упрощению (в процессе деиерархизации) обусловлено стремлением к достижению максимальной устойчивости по отношению к возможным действиям со стороны окружающей среды.
Между понятиями «аттрактор» и «селектор» существует принципиальное различие. Аттрактор характеризует самоорганизацию как явление (исследуется в феноменологии самоорганизации), а селектор - сущность самоорганизации (относится к эссенциологии самоорганизации). Когда мы рассматриваем самоорганизацию не локально, а глобально (как процесс), аттрактор оказывается наблюдаемым, а селектор - ненаблюдаемым.
Таким образом, только взаимодействие всех трех факторов - тезауруса, детектора и селектора - делает понятной творческую силу отбора и его способность творить «чудеса». Эти «чудеса» при анализе взаимодействия самооргани-
зующихся систем проявляются в нелинейности второго рода - диспропорциональности следствия и причины (в отличие от «линейных» процессов, для которых характерна пропорциональность следствия причине). Малые воздействия на самоорганизующуюся систему могут приводить к очень большим последствиям: «мышь родит гору»; а большие - к совершенно незначительным: «гора родит мышь». Это значит, что на смену лапласовскому детерминизму приходит селективный детерминизм. Соответственно, нелинейность, связанную с разветвлением старого качества на несколько новых в точке бифуркации, естественно назвать нелинейностью первого рода.
Для полного раскрытия сущности самоорганизации (всех факторов, делающих понятным ее скрытый смысл) требуется ответить еще на один вопрос: как воздействуют результаты отбора на факторы этого отбора, то есть, существует ли обратная связь между результатами отбора и его факторами? Синергетика дает на этот вопрос положительный ответ. Дело в том, что кроме отбора существует еще суперотбор, то есть отбор самих факторов отбора. В этом проявляется нелинейность третьего рода (способность самоорганизующейся системы к самодействию). Чтобы сделать отбор более конструктивным, надо сделать его более радикальным (смелым), а для этого создать новый тезаурус. Но создать его можно, только подвергая систему новому распаду, то есть создавая новый хаос. Здесь особенно заметно, почему в самоорганизующихся системах возникает столь острая потребность в хаосе: ведь хаос - это «кипящий котел», в котором вызревают новые диссипативные структуры.
Новый тезаурус влечет за собой также новый детектор и новый селектор. Нетрудно догадаться, что суперотбор приводит к качественному углублению и количественному ускорению простого отбора. Из сказанного ясно, что сущность развития социальной реальности не сводится ни к одностороннему увеличению порядка, ни к одностороннему росту степени свободы (хаоса), как это полагали многие мыслители в прошлом. Та элементарная форма синтеза порядка и хаоса (свободы), которая реализуется в диссипативной структуре, приводит к совершенно новому взгляду на сущность развития, когда речь заходит о развитии диссипатив-ных структур. Оказывается, что развитие (эволюция) диссипативной структуры есть рост степени синтеза порядка и хаоса, обусловленный стремлением к максимальной устойчивости (при минимальном обмене со средой веществом и энергией и оптимальной информации). Тем, кто сомневается в революционном вкладе синергетики в философию, следует учесть, что никто из философов прошлого при всей смелости их воображения никогда не приходил к подобной идее.
К разряду важнейших концептуальных онтологических исследований следует отнести творчество Валерия Николаевича Сагатовского. Вот уже почти полвека (в советский и постсоветский периоды) он разрабатывает оригинальную онтологическую концепцию. Он начинал свою научную деятельность с теории познания, которая в 60-е годы ХХ века была наиболее развитой областью советской философии, и занялся онтологией, отталкиваясь не от историко-философских традиций или интереса к повороту, который в этой сфере произошел к тому времени на Западе (Гуссерль, Сартр, Хайдеггер), но в силу интереса к проблеме, с которой столкнулся, исследуя человеческое познание. Это пробле-
ма организации человеческого знания: как избежать превращения его результатов в Вавилонскую башню, когда представители разных дисциплин все менее понимают друг друга. Ключевой идеей для него на этом пути явилось представление о двух «полюсах» такой организации: «снизу» и сверху». Снизу - это совокупность общих представлений, «аксиоматических», ясных для данного типа культуры и уровня развития общества, не нуждающихся в отчетливых словесных определениях, но лежащих в основе понятийного знания. Это основная идея его кандидатской диссертации, которая называлась «Чувственные основы и логическая природа понятия» (1962). Сверху - система всеобщих категорий, отражающих атрибутивные свойства любого сущего и составляющих всеобщий категориальный каркас человеческого знания в целом. Все частные области знания могут быть представлены как интерпретация этого каркаса с учетом базовых специфических понятий соответствующей области (физики, биологии, социологии и т.д.). Это определило проблематику докторской диссертации «Основы систематизации всеобщих категорий» (1969).
Такая задача имеет нечто общее с неопозитивистской программой Венского кружка по созданию единого языка науки, но с совершенно других позиций. На первом этапе В.Н. Сагатовский разделял общий подход диалектического материализма, стремясь лишь к экспликации и систематизации его положений. Он не сомневался в том, что философские категории отражают всеобщие, необходимо присущие свойства объективной реальности (материи) и любого явления. Система категорий в целом описывает всеобщую структуру любого взаимодействия, в том числе человеческого познания. В описании последнего категории выступают как «ступеньки» познания, т.е. отражают узловые точки общего «маршрута» человеческого познания. В.Н. Сагатовский сформулировал онтогносеологический принцип, согласно которому каждой онтологической категории соответствуют определенные общие методы познания. Эта идея была системно реализована в его первой монографии «Философия как теория всеобщего и её роль в медицинском познании» (Томск, 1968). Во второй монографии «Основы систематизации всеобщих категорий» (Томск, 1973) он проанализировал природу всеобщих категорий и принципы работы с ними. Опираясь на эти результаты, он попытался последовательно вывести как ступеньки познания 130 категорий из 5 неопределяемых: элемент, множество, бытие, небытие и становление.
Строгого в смысле требований современной логики вывода, конечно, не получилось, и автор не раз предпринимал попытки уточнения. Однако не пришел к такому результату, который удовлетворил бы его самого. В ранних работах он много сделал для более строгого определения ряда категорий и, главное, последовательно проводил различие между собственно философскими всеобщими категориями и общенаучными понятиями. Он показал, что философские категории имеют свою эмпирическую базу, отнюдь не тождественную фактам частных наук. Всеобщее дано не в опыте вещей, но в опыте отношений, который на любом уровне развития - осознанно или подсознательно - организует человеческую деятельность. Всеобщие категории не могут быть определены с помощью родовидовой формы - это следует из их всеобщности. Они определяются друг через друга, как противоположности, и в зависимости от того места, кото-
рое они занимают в структуре человеческого познания. В этих же работах В. Сагатовский дал формулировку принципа конкретности существования: существовать - значит быть элементом множества. В несколько иной формулировке этот принцип стал позднее основой коррелятивной онтологии14.
В условиях того времени трудно было двигаться дальше. Фундаментальный сдвиг в понимании онтологии был сделан В.Н. Сагатовским уже в 90-е годы. Его взгляды претерпели эволюцию, преодолев ограниченность материализма, тем более что условия уже позволяли свободно выражать свои мысли в полном объеме. Прежде всего, он отказался от сведения мирового бытия к материи (объективной реальности) и попытался показать, что если отказаться от редукционистских тенденций материализма, субъективного и объективного идеализма, то полнота бытия задается взаимодополнительным единством объективной, субъективной и трансцендентной реальности (материи, души-экзистенции и духа-трансценденции). В этом контексте термины «бытие», «существование» и «реальность» выступают как синонимы, ибо все, на что может быть направлена наша интенция, так или иначе есть бытие, наличное или потенциальное, есть нечто, сформировавшееся или становящееся, материальное или идеальное, и т.д.; таким образом, «есть» как всеобщая категория не противостоит хайдеггеровскому «es gibt», но включает его как частный случай. Три вида бытия различаются способом своего существования: все они есть, но по-разному.
Что же такое «есть» и чем задаётся различие его форм? В.Н. Сагатовский предлагает такой ответ: существовать (есть, быть) в качестве чего-либо -значит находиться в соотношении с чем-либо. Такую формулировку получает теперь принцип конкретности существования. Любое «а» не существует иначе как в отношении какого-либо «b»; «aRb» и представляет собой коррелят, или соотношение как общий способ существования. Вспоминая Гегеля, можно сказать, что В.Н. Сагатовский сразу начинает с определенного наличного бытия, а не с «чистого» бытия «как такового». И это не материалистическая вульгаризация, но принципиальная неметафизическая позиция, если относиться к метафизике в духе Ницше, то есть как к неоправданному удвоению реальности, или, перефразируя Витгенштейна, как к желанию говорить о том, о чем ничего нельзя сказать (дать категориальный портрет Бога, по Гегелю).
Однако отказ от традиционной метафизики в рассматриваемой концепции не означает игнорирования того вида бытия, на эксклюзивное владение которым эта метафизика претендует. В коррелятивной онтологии каждый из названных выше видов бытия конституируется своим особым способом существования. Объективная реальность понимается как такой способ существования, характер которого задается извне и нормой которого является повторяемость, выражающаяся в объективных законах такого бытия. К этому виду реальности может относиться что угодно: от физических явлений до собственного сознания, в той мере, в какой оно независимо от субъекта, подчиняется определенным закономерностям (не спонтанно) и в силу этого способно «чинить препятствия» тому, кто его познает и пытается взаимодействовать с ним. Субъективная реальность имеет место в том случае, когда соотношение опосредовано явлением, выполняющим функцию сигнала, знака, значением которого является инфор-
мация о предмете «b». Но информация - это только внешняя форма субъективного бытия, так как она не существует без интерпретации, осуществляемой на основе внутренней активности «а». В классической философской терминологии «b» представлен в «а» как снятое (ideelle - по Гегелю). Таким образом, субъективная реальность есть такой вид идеального, характер которого определяется изнутри, на основе того, что Тейяр де Шарден назвал «сокровенным внутренним вещей». Это «внутреннее» осуществляет интерпретацию «внешнего», причем само это «внутреннее» принципиально неформализуемо и неповторимо, это и есть индивидуальность.
Но кроме объективного и субъективного есть такой вид бытия, где отсутствует эта противоположность, как и все иные свойства и отношения, - непредикативная трансцендентная реальность. Её способ существования задан отношением самотождественности и самодостаточности: «aRa». Это «чистое» бытие, которое является и «чистым» ничто. Но не «вообще», а в разных соотношениях: оно есть бытие как самобытие, как целостность, объемлющая (В.Н. Сага-товский использует здесь понятие К. Ясперса) идидивидуальности-субъекты и одновременно присутствующая в них; оно есть небытие как отсутствие свойств и отношений, позволяющих приписывать этому виду признаки, подобно тому как это делается относительно объективной и субъективной реальности. Это ниргуна-брахман Шанкары, Божество русского философа С.Л. Франка. Объективная реальность выступает как бытие-для-другого, субъективная реальность как бытие-для-себя, трансцендентная как бытие-в-себе.
Отношения этих видов реальности в концепции В.Н. Сагатовского радикально отличаются от других известных трактовок. Во-первых, эти виды являются всеобщими атрибутами любого сущего и не рядоположены друг с другом, как обычно представляют соотношение объективной реальности природы, субъективной реальности человеческого сознания и трансцендентной реальности Бога. Все сущее в разных коррелятах выступает и как материальный атом Демокрита, и как идеальный атом Эпикура (монада Лейбница, субстанциальный деятель Н.О. Лосского), и как самодостаточная целостность. Любое сущее обладает своей объективностью, душевностью (экзистенциальностью) и духовностью (трансцендентностью).
Во-вторых, ни один из этих видов не порождает другие и не редуцируется к ним. Они всеобщи и, стало быть, по определению, не могут быть порождены. Неметафизическая коррелятивная онтология является структурной, а не генетической дисциплиной. Метафизический вопрос о «начале», порождающем мир в целом, снимается, поскольку бесконечность не может иметь начало, которое не может не быть границей. Совершенно непонятно, по мнению В.Н. Сагатовс-кого, как перетекание двух нулей друг в друга (чистых бытия и ничто) в процессе становления могло бы породить наличное бытие или непредикативное дао породить явления с различными предикатами.
В-третьих, последовательное проведение идеи всеобщности заставляет признать, что речь может идти лишь о сравнительной значимости различных категорий в разных культурах, в разные эпохи, при решении различных познавательных задач, но некорректно ставить вопросы о том, что «важнее» - структура или функ-
ция, устойчивость или становление, или предполагать, что в океане ничто когда-то возникли островки нечто, и т.п. Платон и Хайдеггер по-разному оценивали статус становления, которое всегда имело место, точно так же, как и устойчивость.
В-четвертых, вместо абсолютного «поворота к человеку» в ХХ столетии В.Н. Сагатовский проблематизирует сам статус человеческой субъективности, предлагая увидеть её укорененность в эволюции идеального аспекта мирового бытия (как и укорененность всех других атрибутов человеческого бытия во всеобщих онтологических атрибутах). Тем самым онтология не теряет статус фундамента философии в целом и не подменяется «фундаментальной онтологией», которая, как, по мнению В.Н. Сагатовского, хорошо показал ещё М. Бубер в 40-е годы, на самом деле является особого рода антропологией. Эту укорененность философского учения о человеке в философском учении о бытии В.Н. Сагатовский называет онтоантропологическим принципом, являющимся обобщением онтогносеологического принципа.
Своеобразна позиция В.Н. Сагатовского относительно того, является ли онтология наукой. Решение этого вопроса он увязывает со своим представлением о триаде бытия. Однозначное определение категорий как научных понятий адекватно описанию категориального каркаса объективной реальности и внешней информационной оболочки реальности субъективной. Неповторимая глубина субъективной реальности не может быть предметом научного познания; наука уступает место искусству, в этом случае приходится использовать не однозначное понятие, а многозначные символы. Что касается трансцендентной реальности, то, будучи непредикативной, она не поддается ни понятиям, ни символам; последние могут передать лишь переживания по поводу «глубинного общения» души с духом. На этом уровне адекватным оказывается религиозное чувство, которое В. Виндельбанд охарактеризовал как общение конечного существа с бесконечностью и вечностью, а К. Ясперс - как «философскую веру» -отношение экзистенции к трансценденции. Онтология как искусство (например, философская поэзия) работает, конечно, не с категориями, а с экзистенциалами. Онтологу же, пытающемуся соприкоснуться с трансценденцией, приличнее то, что С.Л. Франк назвал «мудростью молчания». Исходя из этих соображений, В.Н. Сагатовский полагает, что онтология как наука призвана отразить в категориях общую структуру бытия, обозначив одновременно те его формы и уровни, для которых возможно только вненаучное и, стало быть, внекатегориальное освоение, и дав таким образом то, что Николай Кузанский назвал «знанием о незнании». Не надо противопоставлять друг другу формы и способы освоения бытия - все хорошо на своем месте. Но заявлять, что после Хайдеггера надо распроститься с объективной реальностью, научностью и категориями, - убежден В.Н. Сагатовский, - не более чем дань моде, которая пройдет так же, как и мода на постмодернизм.
Каковы итоги описанной нами онтологической концепции? Её автор видит будущее философии и онтологии, в том числе, и в своеобразном синтезе идей диалектического материализма и того, что он назвал «трансцендентальным экзистенциализмом». Нам кажется, что, несмотря на дискуссионность некоторых положений, его концепцию в целом нельзя считать эклектикой, это серьезный шаг на
пути к синтезу. Тем более, что её автор известен и своими специальными работами в области теории систем, нашедшими не только внутрифилософское, но и прикладное применение. Как он сам об этом говорит, ему близки многие идеи представителей классической русской философии: В.С. Соловьева, Н.О. Лосского, С.Л. Франка, С.А. Левитского. Из западных философов ему близки К. Ясперс и М. Бубер. Отдавая должное достижениям диалектического материализма, он не считает себя марксистом, но разделяет пафос 11-го тезиса Маркса о Фейербахе: философия не игра в бисер и не познание «как таковое», она призвана служить совершенствованию человеческого и мирового бытия. Он не принадлежал и не принадлежит ни к одной из школ советской и современной российской философии, не идентифицирует свой подход с общими концепциями даже любимых своих мыслителей. И это определяется не тягой к оригинальности, но стремлением к более успешному поиску истины. И вполне в духе русской философии он ориентирован на синтез и решение реальных проблем, но не в духе скороспелого прагматизма, а на пути системного восхождения от абстрактного к конкретному.
П.М. Колычев разработал концепцию релятивной онтологии15, которая исходит из того, что бытие сущего возможно только как бытие определенного сущего. И наоборот, если сущее не определено, то оно и не существует (небытие). Действительно, всякое конкретное сущее, с которым мы взаимодействуем, имеет какую-то определенность. Следующее положение релятивной онтологии состоит в том, что всякая определенность возможна только через акт различения. Поэтому, бытие возможно только как акт различения. Но тогда через неразличение, то есть равенство (тождество), реализуется небытие. Красная роза существует (бытие) лишь благодаря тому, что она отличается, например, от зеленой травы, растущей вокруг куста розы, или отличается от голубого цвета обоев в комнате, где она стоит. И наоборот, красная роза не существует (небытие) на фоне точно такого же красного цвета. Различение как необходимый критерий бытия имеет место и в сфере мышления. Например, понятие «красный» существует (бытие) только тогда, когда имеет место хотя бы одно другое понятие, от которого оно отличается, например понятие «зеленый» или «голубой».
Всякое различение сущего есть результат сравнения его с другим сущим (сравнение здесь понимается не только как логическая, или в более широком смысле гносеологическая процедура, а как процедура онтологическая - по существу, сравнение есть синоним различения). Следовательно, бытие одного сущего всегда предполагает бытие другого сущего. Это означает, что проблема бытия сущего всегда есть проблема совместного (со-бытия, сосуществования) одного и другого сущего, то есть проблема бытия есть всегда проблема со-бытия. Следствием этого является невозможность бытия для отдельно взятого сущего. В акте сравнения всегда подразумевается основание сравнения (основа соотношения), которое есть свойство общее для участников сравнения.
Основа соотношения является общей для обоих соотносящихся сущих (носителей соотношения). Но общность есть не что иное, как неразличение, то есть равенство (тождество), которое есть небытие. Значит, от различения как бытия мы перешли к неразличению как небытию. Это обстоятельство приводит к необходимости отказаться от бытия как отдельной проблемы и небытия как от-
дельной проблемы и перейти к постановке и решению проблемы бытия-небытия. Поскольку неразличение выделено в отдельное понятие - «основа соотношения», постольку необходимо специальное понятие для различения, таковым является понятие «результат соотношения». Под самим же соотношением понимается та целостность, внутри которой и происходит акт различения.
Наиболее удачной формой выражения акта сравнения (различения) является релятивное суждение в логике. По существу релятивное суждение есть логическая форма выражения главного онтологического принципа о бытии-небытии. В таком случае логика, исходящая из релятивного суждения, становится не только наукой о формах мышления, но и наукой о бытии-небытии, то есть логика становится частью онтологии. В такой логике всякое атрибутивное суждение есть частный случай релятивных суждений, то есть вся формальная (аристотелевская) логика может быть представлена как логика отношений. В релятивной онтологии наиболее эффективной формой записи релятивного суждения является математическое вычитание.
Примером эффективности релятивной онтологии в науках является четкое формулирование понятия информации как результата соотношения. Кроме этого, математическая часть релятивной онтологии позволяет формализовать такое важное понятие, как смысл (содержание) информации, что делает возможным проведение упорядочивания в различного рода базах данных в информационных технологиях. Это значительно упрощает все аспекты использования информации (например, перейти от поиска информации к ее вычислению, основанному на смысле).
Определенность как результат различения (результат соотношения) есть не что иное, как идеальное (эйдос, образ, идея, форма, количество). Основание различения (основа соотношения) вместе с носителем соотношения есть материальное (материя, свойство, качество). Поскольку необходимыми условиями бытия-небытия сущего являются как различение, так и неразличение, постольку сущее есть единство двух сторон, единство материального и идеального.
Изменение сущего есть изменение его определенности. В силу двусторон-ности сущего, теоретически возможны три варианта изменения. Первый вариант - это материальный способ, когда причина изменения находится в области материального изменяющегося сущего. Например, причиной изменения объема физического тела является изменение его температуры. Причина изменения материального данного сущего лежит в области материального другого сущего, а причина его изменения лежит в области материального третьего сущего, и так далее до бесконечности. По существу это аристотелевская концепция причины, разделяемая современной наукой. Такое онтологическое направление, когда признается только материальный способ изменения, в философии условно обозначают как материализм.
Второй вариант - идеальный способ, когда причина изменения данного сущего лежит непосредственно (то есть без материального опосредования) в идеальной области другого изменяющегося сущего. Существуют такие онтологические концепции, которые распространяют подобный способ изменения на всякое сущее. Предельным примером подобной причинной связи является сотворение мира Богом, который понимается как абсолютное идеальное. Такое онтоло-
гическое направление, когда признается только идеальный способ изменения, в философии условно обозначают идеализмом.
Идеологическая сила материализма в том, что он хорошо согласуется со многими явлениями из области естествознания. Но ведь это лишь часть из всего многообразия сущих. Слабость материализма обнаруживается при анализе сущих, которые обладают мышлением. Ситуация с идеализмом прямо противоположна: он успешен и убедителен в таком регионе мира, элементам которого присуще мышление, и проигрывает в регионе, который описывается естествознанием. Такая региональная противоположность материализма и идеализма может быть объяснена тем, что каждая из этих концепций не является онтологически всеобщей, а представляет собой региональное знание, то есть такое знание, которое охватывает какой-то частный регион мира. Такое представление о материализме и идеализме не только снимает напряженность противоречия между ними, но и указывает на их взаимное дополнение.
Эта задача решена в третьем способе изменения сущего, который состоит в том, что одному и тому же сущему в разной степени присущи оба способа изменения: как материальный, так и идеальный. Именно различная степень присущности и позволяет перейти от противостояния материализма идеализму к их взаимному дополнению. Это реализуется за счет того, что взаимоотношение между материальным и идеальным способами изменения задает нам три основных вида сущих. Первый вид - соматическое сущее, для которого изменение преимущественно реализуется за счет материального способа. Это такие сущие, которые описываются естествознанием. Второй вид - антропологическое сущее, для которого в равной степени доступны как материальный способ, так и идеальный способ изменения. В основном это такие виды сущих, которым присуще мышление. Человек является лишь одним из примеров антропологического сущего. Третий вид - теологическое сущее, которое использует преимущественно идеальный способ изменения. Такие сущие описываются теологией. Между этими тремя видами сущих имеют место и другие сущие, с различным соотношением материального и идеального взаимодействия. Развитие мира идет от соматического - через антропологическое - к теологическому сущему.
Таким образом, релятивная онтология исходит из ясного и очевидного положения о бытии как различении. Это позволяет представить сущее как единство материального и идеального, что открывает новые возможности на союз онтологии и науки. Дуалистическое содержание сущего преодолевает противостояние материализма и идеализма путем обоснования необходимости их взаимодополнения. Следствием такого подхода является выделение трех основных видов сущего в их развитии. Такими сущими являются: соматическое, антропологическое и теологическое сущее. Такая последовательность развертывания сущих и является основной тенденцией глобального развития мира.
В заключение отметим наиболее значимые формы объединения философов, занимающихся онтологической тематикой. Прежде всего, это Российские философские конгрессы. В современной России было проведено 5 философских конгрессов с периодичностью раз в три года. На каждом из них работали секции по онтологической тематике. Программный комитет всех конгрессов
был достаточно терпим в отношении различия онтологических концепций. Это позволяло участвовать в работе конгресса представителям всех онтологических концепций.
Начиная с 2005 года, существуют два постоянно действующих семинара. С апреля 2005 года в Москве в Институте философии Российской Академии Наук начала работу группа философов по теме «Онтология науки» (руководитель группы А.И. Павленко). Возникновение группы связано с фундаментальными изменениями, произошедшими в науке за последние полвека. В настоящее время группа сосредоточила свои усилия на исследовании проблем существования объектов науки и необходимости радикального изменения форм научного познания.
С марта 2005 года в Санкт-Петербурге начал работать постоянно действующий семинар «Современные проблемы онтологии». Этот семинар стал стартовой площадкой для подготовки и проведения в 2006 году первой в современной России международной конференции по онтологии. С тех пор было проведено четыре таких конференции (последняя - в 2010 году).
На первой конференции было образовано Онтологическое общество. В тематическом отношении работа Онтологического общества развертывается по следующим направлениям: 1) теория онтологии; 2) метод в онтологии; 3) история онтологии; 4) онтология и иные виды знания (наука, другие разделы философии, религия, искусство). С 2007 года в рамках Онтологического общества в Санкт-Петербурге работает Лаборатория онтологических исследований.
В своих концептуальных онтологических исследованиях российские философы продолжают традиции классической философии, отвечающей на два главных вопроса: как устроен мир и какое место в нем занимает человек. Если философия не отвечает на эти вопросы, то она не является философией.
Примечание
1 Материалистическая диалектика. В 5 т. Т. 1. Объективная диалектика. М., 1981.
2 Марксистко-ленинская диалектика. В 8 кн. Кн. 1. Материалистическая диалектика как научная система. М., 1983.
3 Паткуль А.Б. Предмет философии и понятие науки в онтологии Хайдеггера // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Вып. 2. СПб., 2006. С. 150-155.
4 Васюков В.Л. Формальная онтология. М., 2006.
5 Черняков А.Г. Онтология времени. Время и бытие в философии Аристотеля, Гуссерля и Хайдеггера. СПб., 2001.
6 Badiou А. IL tre et l'événement, Seuil, 1988.
7 Колычев П.М. Онтология и математика // Парадигма. СПб., 2007. Вып. 8. С. 121-132.
8 Федчук Д.А. Трансцендентальность «единого» и множественность бытия // Современная онтология - III: Категория взаимодействия. СПб., 2008. С. 157-172.
9 Борчиков С.А. Математическое обоснование начал онтологии // Современная онтология -IV: Проблемы метода. СПб., 2010. С. 41-53.
10 Невважай И.Д. Свобода и знание. Саратов, 1995.
11 Павленко А.Н. Европейская космология. М., 1997
12 Солодухо Н.М. Философия небытия. Казань, 2002.
13 Синергетическая философия истории. Рязань, 2009.
14 Сагатовский В.Н. Триада бытия. СПб., 2006.
15 Колычев П.М. Релятивная онтология. СПб., 2006.
Список литературы
Борчиков С.А. Математическое обоснование начал онтологии // Современная онтология - IV: Проблемы метода. СПб., 2010. С. 41-53.
Васюков В.Л. Формальная онтология. М., 2006. 140 с.
Колычев П.М. Онтология и математика // Парадигма. СПб., 2007. Вып. 8. С. 121-132.
Колычев П.М. Релятивная онтология. СПб., 2006. 227 с.
Марксистко-ленинская диалектика. В 8 кн. Кн. 1. Материалистическая диалектика как научная система. М., 1983. 295 с.
Материалистическая диалектика. В 5 т. Т. 1. Объективная диалектика. М., 1981. 374 с.
Павленко А.Н. Европейская космология. М., 1997. 212 с.
Паткуль А.Б. Предмет философии и понятие науки в онтологии Хайдеггера // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Вып. 2. СПб., 2006. С. 150-155.
Невважай И.Д. Свобода и знание. Саратов, 1995. 204 с.
Сагатовский В.Н. Триада бытия. СПб., 2006. 123 с.
Синергетическая философия истории. Рязань, 2009. 314 с.
Солодухо Н.М. Философия небытия. Казань, 2002. 146 с.
Федчук Д.А. Трансцендентальность «единого» и множественность бытия // Современная онтология - III: Категория взаимодействия. СПб., 2008. С. 157-172.
Черняков А.Г. Онтология времени. Время и бытие в философии Аристотеля, Гуссерля и Хайдеггера. СПб., 2001. 460 с.
Badiou А. L tre et l'événement, Seuil, 1988.
References
Borchikov, S.A. Matematicheskoe obosnovanie nachal ontologii [Mathematical substantiation of the beginnings of ontology], in Sovremennaya ontologiya-IV:Problemy metoda [Modern ontology - IV: Method problems], Sankt-Petersburg, 2010, рр. 41-53.
Vasyukov, VL. Formal'naya ontologiya [Formal ontology], Moscow, 2006, 140 p.
Kolychev, Р.М. Ontologiya i matematika [Ontology and mathematics] in Paradigma [Paradigm], Sankt-Petersburg, 2007, vol. 8, рр. 121-132.
Kolychev, Р.М. Relyativnaya ontologiya [Relative ontology], Sankt-Petersburg, 2006, 227 p.
Marksistko-leninskaya dialektika [Marksistko-Lenin dialectics]. Vol. 1. Materialisticheskaya dialektika kak nauchnaya sistema [Materialistic dialectics as a scientific system], Moscow, 1983, 295 p.
Materialisticheskaya dialektika [Materialistic dialectics], vol. 1. Ob'ektivnaya dialektika [Objective dialectics], Moscow, 1981, 374 p.
Pavlenko, A.N. Evropeyskaya kosmologiya [The European cosmology], Moscow, 1997, 212 p.
Patkul', A.B. Predmet filosofii i ponyatie nauki v ontologii Khaydeggera [Subject of philosophy and concept of science of Heidegger's ontology], in Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta [The bulletin of the Sankt-Petersburg university], vol. 6, no. 2, Sankt-Petersburg, 2006, pр. 150-155.
Nevvazhay, I.D. Svoboda i znanie [Freedom and knowledge], Saratov, 1995, 204 p.
Sagatovskiy, VN. Triada bytiya [Existence triad], Sankt-Petersburg, 2006, 123 p.
Sinergeticheskaya filosofiya istorii [Sinergetic philosophy of history], Rysan, 2009, 314 p.
Soloduho, НМ. Filosofiya nebytiya [Non-existence philosophy], Kasan, 2002, 146 p.
Fedchuk, D.A. Transtsendental'nost' «edinogo» i mnozhestvennost' bytiya [Transcendentality «uniform» and plurality of existence] in Sovremennaya ontologiya - III: Kategoriya vzaimodeystviya [Modern ontology - III: Interaction category], Sankt-Petersburg, 2008, pр. 157-172.
Chernyakov, A.G. Ontologiya vremeni. Vremya i bytie v filosofii Aristotelya, Gusserlya i Khaydeggera [The Ontology of Time. Being and Time in the Philosophies of Aristotle, Husserl and Heidegger], Sankt-Petersburg, 2001, 460 p.
Badiou, A. L tre et l'événement, Seuil, 1988.
