CC BY
14Е. А. Кузьменко
(Москва)
ПЛОТЬ И КРОВЬ: ЕВХАРИСТИЧЕСКАЯ ОБРАЗНОСТЬ В «ДИАЛОГЕ О ЧУДЕСАХ» ЦЕЗАРИЯ ГЕЙСТЕРБАХСКОГО
Данная статья посвящена интерпретации образов евхаристического хлеба и вина в «Диалоге о чудесах» Цезария Гейстербахского, знаменитом цистерцианском произведении XIII в. Предпринимается попытка осветить несколько ключевых тем этой интерпретации, а именно: пространство и гибкость евхаристической образности применительно к хлебу и вину; качественные характеристики гостии в источнике; визуальные образы хлеба (Христос-ребенок, распятый Христос, сырое мясо, уголь). Также в статье рассматривается скудная символическая образность вина, представляемого только в качестве человеческой крови. Цезарий Гейстербахский сосредотачивает внимание не столько на вопросах теологии, сколько на реальных, физических доказательствах бытования Бога. Необходимость таких аргументов не в последнюю очередь вызвана острыми дискуссиями по вопросу пресуществления хлеба, имевшими место в XII в.
Ключевые слова: евхаристия, средневековое монашество, цистерцианцы, хлеб и вино, средневековая мистика, чудеса, визионерская литература.
Уже в период поздней античности и раннего христианства латинское слово missa становится terminus technicus для таинства евхаристии, часто употребляемое во множественном числе (missae, missarum sollemnia)1. Из-за ориентированности литургии на таинство причащения авторы раннего средневековья слову missa предпочитали другие выражения, обозначающие содержание, а не форму, - такие как corporis Christi mysterium, eu-charistiae sacramentum. Жертвенное поглощение плоти Бога под
© Кузьменко Е. А., 2016
1 Meyer H. B. Messe // LdM. Bd. 6. München, 1992. S. 555.
видом хлеба и вина - наиболее полная квинтэссенция отношений обмена между мирами небесным и земным1.
На латинском Западе первыми о таинстве евхаристии писали бл. Иероним и свт. Амвросий Медиоланский. Подробно учение о причащении излагается Амвросием в двух сочинениях - «О таинствах» и «О священнодействиях». Для сущностного изменения Даров он употребляет несколько терминов: conficere sacramentum, mutare, convertere, transfigurare2. Вероятно, именно свт. Амвросий ввел в Медиолане обычай ежедневного совершения мессы, который затем распространился по всей Италии. Месса заключает в себе и духовное, и материальное понимание жертвы Христа3. Пресуществление Святых Даров - рождение нового качества - важнейшая часть культа, его апогей. Однако именно это явление вызывало наиболее острые дискуссии. Присутствие Иисуса в гостии подвергалось сомнению уже в раннее средневековье4. Подобные споры были вызваны словоупотреблением священного текста. В Первом послании Павла к Коринфянам сказано, что хлеб буквально «есть» Плоть, вино «есть» Кровь (hoc est corpus meum; hic calix novum testamentum est in meo sanguine), что, тем не менее, давало повод думать, что присутствие Иисуса в гостии имеет скорее символический, нежели реальный характер. Схожие лингвистические причины имела полемика в отношении первой строки Евангелия от Ио-
1 Лобришон Г. Месса // Словарь средневековой культуры / под ред. А. Я. Гуревича. М., 2007. С. 276.
2 Sacramentum в трудах свт. Амвросия является синонимом mysterium, и оба термина относятся как к внешней стороне таинства, так и к открываемой в них невидимой реальности. Тело и Кровь Христовы созерцаются в Дарах верой и представляются хлебом и вином только для телесных очей. См.: Ткаченко А. А. Евхаристия // Православная энциклопедия / под ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Т. XVII. М., 2008. С. 579.
3 Angenendt A. Das Frühmittelalter. Die abendländische Christenheit von 400 bis 900. Stuttgart; Berlin; Köln, 1990. S. 332.
4 Подробный анализ евхаристии с догматической, субстанциальной и иконографической точек зрения см.: Spacil Th. Eucharistie // LThK. Bd. 3. Freiburg, 1931. S. 819-831.
анна «В начале было1 Слово». Настойчивость, с которой авторы (в том числе - Цезарий Гейстербахский, которому будет уделено особое внимание а рамках данной статьи) указывают на тождественность природы Святых Даров и Бога, свидетельствует об укорененном народном убеждении, что гостия2 не обладает Божественной полноценностью. Во всяком случае, Цезарий в произведении «Диалог о чудесах»3 (создан между 1219-1223) не без опасений приступает к теме таинства евхаристии и в первой же главе 9 раздела отмечает, что в этом вопросе следует полностью полагаться на веру и не пытаться обосновать те или иные аспекты таинства с помощью доводов разума. Важно, что Цезарий не допускает в характеристике Тела и Крови собственных интерпретаций, а лишь ограничивается пересказом мнений учителей Церкви, дабы не сказать ненароком что-либо теологически не-
1 Смыслу употребления прошедшего времени erat в данном контексте Иоанн Скотт Эриугена посвящает отрывок в «Гомилии на пролог Евангелия от Иоанна»: «В начале, говорит он, было Слово. Нужно заметить, что в этом месте блаженный евангелист посредством слова было вводит значение не времени, но субстанции... Поэтому, когда блаженный Иоанн говорит: В начале было Слово, это значит, как если бы он прямо сказал: «В Отце пребывает Сын». Ибо кто, находясь в здравом уме, стал бы утверждать, что Сын когда-либо был в Отце временно? Ведь там, где понимается лишь одна неизменная истина, мыслится одна только вечность». Иоанн Скотт. Гомилия на пролог Евангелия от Иоанна / пер. с лат. В. В. Петрова // Историко-философский ежегодник. 1994. М., 1995. С. 224-248.
2 Гостией в католической традиции именуется евхаристический хлеб до и после освящения. Узус у средневековых авторов разнится. Одни под словом hostia понимают Тело (т.е. уже освященный хлеб), поэтому употребляют два термина: гостия и неосвященная гостия. Другие же: гостия - освященная гостия, подразумевая под словом hostia без уточнений хлеб до совершения таинства.
3 Цезарий - один из самых известных цистерцианских авторов. Помимо «Диалога о чудесах» Цезарий Гейстербахский является автором многочисленных проповедей и гомилий. Работа над сочинениями обусловлена сферой деятельности самого Цезария в стенах цистерцианского монастыря - долгие годы он был наставником новициев.
корректное1. Так, каждый ответ на «вопрос» новиция о сущности и свойствах сакрамента2 Цезарий начинает со ссылки на теологов: Евсевий Эмесский, Августин, Амвросий Медиолан-ский. Что касается приводимых далее в «Диалоге» примеров, то они почерпнуты из рассказов тех людей, надежность которых не вызывает сомнений.
Судя по всему, подобные опасения были не в последнюю очередь вызваны разгоревшимся в XI - нач. XII в. в теологических кругах спором о природе евхаристических даров, инициированным Беренгарием Турским (ок. 999-1088), учеником Фульберта Шартрского (ок. 960-1028) и главой Турской школы св. Мартина. Беренгарий Турский в своем трактате «О священной Трапезе против Ланфранка» (1049) посредством диалектических умозаключений доказывает, что изменение Святых Даров происходит не чувственно, но мысленно, через личное восприятие причащающегося, и это означает, что субстанции хлеба и вина не пресуществляются в Плоть и Кровь3. В полемику вступает адресат сочинения, а именно - Ланфранк Бекский (ок. 1005-1089). Опираясь на труды Отцов Церкви и Пасхазия Радберта4 (ок. 785/790 - ок. 860), он пишет «Книгу о теле и крови Господней против Беренгария Турского» (ок. 1059-1066), в
1 «Locuturus tecum de sacramento corporis et sanguinis Christi, cum timore illud attento, quia ubi sola fides operatur, et rationis iudicium exclu-ditur, non sine periculo discutitur. Unde nil novi sive inusitati inde dicere praesumo, sed quae sancti sive doctores eximii de illo senserunt, summatim replicabo»: Caesarius von Heisterbach. Dialogus miraculorum. Dialog über die Wunder. Bd. 4 II Komment. von N. Noesges und H. Schneider. Turnhout, 2GG9. S. 174G. Далее: Dialogus miraculorum.
2 Под термином «сакрамент» я подразумеваю здесь не только само таинство, но и Святые Дары, являющиеся прямым результатом этого таинства.
3 Шишков А. М. Средневековая интеллектуальная культура. М., 2GG3. С. SS-94.
4 Пасхазий Радберт - теолог, экзегет и церковный деятель Каролингского возрождения. Наибольшую известность ему принесла работа «Книга о теле и крови Господних» (См. : Шишков А. М. Указ. соч. С. 29-33).
которой подвергает критике использование диалектики в рассуждениях о вере. Обвиняя Беренгария в дерзкой попытке понять «вещи, которые не могут быть поняты, Ланфранк заявляет: «Что же касается меня, то я, конечно, если бы вознамерился что-либо слушать относительно таинства веры или отвечать по поводу того же, предпочел бы лучше слушать и высказывать истины, основанные на священных авторитетах, чем диалектические тезисы»1. Несмотря на то, что Беренгарий был вынужден дважды публично отречься от своих убеждений, он имел последователей и в нач. XII в.
Цезарий Гейстербахский в «Диалоге» придерживается варианта объединения духовной и физиологической сторон вкушения причастия. По мнению цистерцианца, причащение метафизически и физически - т.е. принятие Иисуса духовно через истинную веру и телесно через поедание Хлеба - влечет за собой обретение наибольшей благодати и доступно только добрым христианам. Нечестивцы же хоть и допускаются к таинству, причащаются по сути лишь физической Плотью, но не исцеляют свою душу духовным обретением Христа. И наоборот - те, кто по причине немощи или иных допустимых обстоятельств не смогли причаститься Хлеба в церкви, не лишаются евхаристической благодати, так как сила их веры совершает таинство в сердце2. Для обозначения данного духовного и физического «потребления» божественного, автор использует глагол manducare (буквально «жевать»). Отмечая в таинстве евхаристии объединение всего сообщества причащающихся в тело Церкви, соотносимое с Телом Христа, Цезарий проводит разницу между таинством и Святыми Дарами как физическим Телом Христовым и телом Церкви, как мистическим, но не реальным, Телом3.
1 Шишков А. М. Указ. соч. С. 92.
2 «Novicius: Quis est modus sumptionis? Monachus: Dupliciter su-mitur, spiritualiter et sacramentaliter. Bonus utroque modo manducat, malus vero sacramentaliter tantum. Sic non manducans manducat, et econverso» (Dialogus miraculorum. S. 1748).
3 «Novicius: Quid est res et non sacramentum? Monachus: Mystica Christi caro, Ecclesiae scilicet unitas» (Ibid. S. 1744).
Высшая ценность евхаристии в жизни верующего раскрывается Цезарием через анафору с возрастающей градацией: она есть путь, истина и жизнь («In ipso via, Veritas et vita»1). Таинство причащения ведет к Богу (путь), соединяет христианина с Богом (истина), и потому тот, кто соединен с Богом, имеет жизнь вечную2. Для описания евхаристических exempla Цезарий выбирает девятый раздел, выдерживая тем самым традицию числового символизма в своем произведении: Христос, который есть жизнь всего сущего, принял смерть на кресте в девятом часу дня3 (т.е. около трех часов пополудни). Примерный план, по которому задумано повествование данного раздела, содержится в реплике новиция, который просит монаха придерживаться следующей схемы: сначала пусть следуют примеры, доказывающие, что под видом хлеба скрывается истинная плоть Христа, рожденная Девой Марией; далее должны следовать exempla, демонстрирующие полное соответствие вина Крови; наконец, истории обретения достойными причащающимися истинной божественной благодати, недостойными же - причитающегося наказания4.
Явление Иисуса в образе дитя в момент пресуществления хлеба - частый сюжет в источниках, выполняющий функцию доказательства истинности пребывания Бога в причастии. Достойные священники имеют честь лицезреть младенца (или ребенка, в зависимости от словоупотребления и обстоятельств) в гостии, причем иногда благодать причастия настолько велика, что и окружающие могут увидеть ребенка после приготовления
1 Dialogus miraculorum. S. 1742.
2 «Via, quia digne accedentes ducit ad Deum. Unde et viaticum dici-tur. Veritas, quia edentes Christo incorporat. Unde et sacra communio voca-tur. Vita, quia Christo incorporates in anima mori non sinit» (Ibid.).
3 «.. .et Christus qui est vita omnium, nona hora diei in cruce exspiravit. Sacramentum hoc fit in commemorationem Dominicae mortis» (Ibid.).
4 «Primum est quod sub specie panis sit verum corpus Christi natum ex Virgine; secundum, quod sub specie vini sit verus eius sanguis; tertium, quod digne conficients sive communicantes mereantur gratiam, indigne autem poenam» (Ibid. S. 174S).
облатки. Тем не менее, в отечественной историографии такие видения не разбирались сколько-нибудь подробно. Этих сюжетов касался А. Я. Гуревич в нескольких своих работах. Приводя в исследовании «Культура и общество средневековой Европы глазами современников» примеры явлений Младенца в облатке, А. Я. Гуревич сосредотачивает внимание на эпизодах, связанных со злодеяниями иудеев над Телом Христовым. Он также упоминает видения Христа-младенца в гостии с ее поеданием, однако отказывается их комментировать: «Особую пикантность имеют примеры о поедании верующими Бога. Монах Годе-скальк, читая молитву Puer natus est nobis, обнаружил в руках вместо хлеба пресуществления красивого Младенца, которого он поцеловал и поместил на алтарь, а когда тот вновь превратился в сакрамент, съел его. <...> Признаюсь, я не в состоянии комментировать этот «христианский каннибализм», в котором вера и любовь ко Христу смешаны с послушанием церковному иерарху и с какими-то совсем иными ингредиентами»1. Появление в exempla видений Христа - Младенца, Распятого, Судии -трактуется А.Я. Гуревичем как письменная реализация храмовых изображений, поэтому неудивительно, что поедание Младенца не вписывается в его концепцию (в самом деле, подобные фрески или скульптуры шокировали бы прихожан) и потому подробно не комментируется: при многочисленном цитировании иных обстоятельств фигурирования ребенка-Иисуса в источниках, упоминается лишь один эпизод Иисуса в гостии и поглощения Младенца, хотя таких историй весьма много не только у Цезария Гейстербахского, но и в других сборниках exempla. Тем не менее, в поедании божества нет ничего специфически христианского, эта идея в той или иной форме присуща многим религиозным культам.
Обратимся к данному кратко процитированному в монографии примеру о монахе Годескальке, а именно - главе 2 «De Godescalco de Volmuntsteine qui Christus sub specie infantis in manibus suis vidit» (О Годескальке, монахе из Фольмарштайна,
1 Гуревич А. Я. Избранные труды. Культура средневековой Европы. СПб., 2007. С. 410.
который увидел в своих руках Христа в образе ребенка) девятого раздела «Диалога». Эту главу можно разделить на две части: в первой происходит собственно видение, во второй - монах рассказывает о нем будучи тяжело больным. В начале рассказа монах характеризуется как человек рисковый, но послушный, и не интересующийся науками1, причем подобное равнодушие в этом контексте является добродетелью. То есть излишняя любовь к штудиям имплицитно противопоставляется стремлению духа к благочестию. Действительно, когда однажды Годескальк служил мессу с большим благоговением и множеством слез, что было для него привычно, он увидел после пресуществления в своих руках красивейшего ребенка, прекраснее сынов человече-ских2. Воспламененный любовью к такой красоте, монах притянул его к себе и поцеловал (deosculatus). Однако, так как в заботе о других слушавших литургию он не хотел затягивать мессу перед причащением, Годескальк положил дитя обратно на кор-порал3, где тот снова принял облик хлеба4. О мгновенном поедании ничего не сказано, известно лишь, что монаху периодически мерещился то хлеб, то ребенок. Когда он отвечает на блиц опрос инфирмария о произошедшем с ним, то выясняется, что сакрамент был съеден им сразу после возвращения гостии на
1 «Ante conversionem satis exstiterat lubricus, sed spiritus patientiae et pietatis ad magnam vitae perfectionem illum provexerat» (Dialogus mira-culorum. S. 1750).
2 Явная аллюзия на Писание (Пс. 44:3).
3 Корпорал - в католическом обряде квадратный плат, на котором на протяжении всей литургии находится чаша с вином и патена с гостиями.
4 «Hic cum ante hos sex annos in die Natalis Domini ad privatum quoddam altare missam cum multa devotione et lacrimis ut ei moris in-choasset, scilicet, "Puer natus est nobis", factaque esset transsubstantiatio, non iam in manibus suis speciem panis, sed "infantem pulcherrimum, imo speciosissimum illum forma prae filiis hominum, in quem et angeli prospi-cere concupiscunt", tenuit et vidit» (Dialogus miraculorum. S. 1750).
корпорал, а также, что поцелуй был совершен в уста1. Ни о каком особом «каннибализме» речь, как видно, не идет. Видение лишь подтверждает реальное, а не символическое, присутствие Бога в гостии, которая одаривает монаха благодатью узреть факт пресуществления во вполне материальных образах и осуществить пикантный поцелуй в уста.
Мотив интимного контакта между священником и евхаристическим Иисусом также встречается в анонимном сборнике видений - тексте, происходящем из баварского цистерцианского монастыря Фюрстенфельд и датирующемся концом XIII в.2 Интимность раскрывается схожими средствами: через слезы и соприкосновение. В канун Пасхи конверс3 удостаивается чести лицезреть самого Христа, явившегося в образе дитя монаху, проводившему торжественную службу. Причем конверс принимает участие в происходящем чудесном событии только в качестве пассивного зрителя, в то время как у монаха и Христа происходит непосредственный контакт: монах в слезах служит мессу, а Христос-дитя стоит на алтаре, собирает своими руками все падающие слезы и затем слизывает их своими устами4. В этом
1 «"Quid fecistis ei?" Respondit: "Osculatus sum eum ante os suum." Ad quod Winandus: "Et quid postea actum est?" "Ego, ait, super altare eum posui, et reverso eo in formam priorem, sumpsi illum"» (Ibid. S. 1752).
2 Имеется в виду Liber miraculorum Герберта Клервоского. В хронике Клерво, созданной в 1223 г., под временем возникновения этого сборника чудес и видений указан 1178 г. Несмотря на обнаружения анонимного произведения в одной из рукописей сочинения Герберта Клервоского, это самостоятельный сборник видений и exempla, отличающийся от произведения Герберта как стилем, так и содержанием повествования.
3 Conversus или frater laicus - это неполноправный член цистерцианской монастырской семьи, зачастую выходец из сельской бедноты, хоть и принимавший монашеский обет, но живший отдельно от основной братии.
4 «Igitur canone inchoato, cum a lacrimis minime cessaret, seque ipsum inter offerendam hostiam vivam sanctam Deo placetem mactaret, par-vulus ille, quem pridie virgo mater in brachiis portaverat, super altare con-stitit manuque protensa lacrimas ab oculis illius cadentes suscepit orique suo ad motas lingua universas allambuit idque tamdiu faciebat, donec illud
случае близость подчеркивается не поцелуем, а поглощением слез. Тем не менее, сам священник о таком благоволении не подозревает. Такой вывод можно допустить на основании схожих видений из «Диалога о чудесах»: это видения, принадлежащие конверсам и заключающиеся в наблюдении со стороны. Так, в главе 28 De sacerdote Claustri in cuius manibus infra canonem Christus visus est («О священнике из Химмерода, в руках которого во время службы появился Иисус») Генрих, священник из Химмерода, служил мессу для братьев-мирян, и один из присутствующих конверсов увидел в его руках Спасителя в образе человека, в то время как Генрих ничего не видел1. В следующей главе содержится аналогичная история: конверс увидел перед причащением прекрасного ребенка, который, как казалось, с рук аббата взбирается на вершину креста, а затем спускается обратно и снова превращается в хлеб, после чего поедается священ-ником2.
Необходимо отдельно оговорить словоупотребление Це-зария: в видениях ребенка в «Диалоге» примерно равным образом используются слова puer и infans, хотя возрастная категория, подразумевающаяся под каждым из существительных, разная. В классической латыни под puer имеется в виду ребенок в довольно сознательном возрасте (7-15 лет), в то время как infans (до 7 лет) зачастую правильнее переводить на русский язык словом «младенец», не способный разговаривать, так как infans является причастием с отрицательной приставкой от глагола for -«говорить». Однако тождественность этих слов для Цезария
terrificum mysterium compleretur» (Oppel H. D. Eine kleine Sammlung cisterciensischer Mirakel aus dem 13. Jahrhundert // Würzburger Diözesan-geschichtsblätter. Bd. 34. Würzburg, 1972. S. 14).
1 «Hic cum die quadam in choro conversorum ad altare sancti Johannis Baptistae celebraret, quidam ex conversis circumstantibus Salvatorem in effigie hominis in manibus eius contemplatus est. Ipse tamen sacerdos non vidit» (Dialogus miraculorum. S. 1802).
2 «Vidit et ante sumptionem infantem pulcherrimum, qui ex manibus eius usque ad summitatem crucis ascendere visus est. Qui mox descendens sub specie panis a sacerdote sumptus est» (Ibid.).
подтверждается тем, что в названии главы может фигурировать infans, а непосредственно в ее теле - puer.
Частным случаем явления Христа-ребенка может служить видение, при котором Иисус отвергает персонажа. Такое поведение нехарактерно для повествования, так как обычно само по себе появление дитя расценивается как знак праведности священника либо причащающегося. Однако такие истории все же имеются. Так, во время литургии один из присутствующих увидел, что священник держит на руках дитя, которое отвернуло от него свой лик1 (топос, вероятно, взят из Псалтири: «По благоволению Твоему, Господи, Ты укрепил гору мою; но Ты сокрыл лицо Твое, и я смутился» Пс. 29:8). Несмотря на введение в сюжет необычной реакции со стороны Христа-ребенка, Цезарий не отказывается от принципа неведения главного героя: о случившемся с ним откровении он узнает от сторонних свидетелей2.
Отвержение Иисусом богослужения конкретного священника выражается с помощью пролития Богом слез. Так, некий диакон из монастыря ордена премонстрантов по имени Герард покинул орден и через некоторое время получил священнический сан3. Однако обстоятельство, что он не раскаялся в «предательстве» оставления своего монастыря, дало о себе знать на первом же богослужении. В церкви св. Михаила в Кельне этот недостойный служил свою первую мессу и получил множество пожертвований4. То есть можно утверждать, что внешне мероприятие прошло успешно. Однако Герард был дискредитирован в своих собственных глазах следующим видением: каждый раз,
1 «Sacerdos quidam cum missam diceret, et Christi corpus in mani-bus haberet, quidam ex circumstantibus in manibus eius puerum vidit, facie ab eo aversa» (Ibid. S. 1872).
2 «Quod ubi agnovit, aversionem eandem merito peccatis suis impu-tans, turbatus est...» (Ibid.).
3 «Diaconus quidam Steinveldensis de ordine Praemonstratensi, Ge-rardus nomine apostatans, circa quatuor tempora se ordinem sacerdotalem suscepisse finxit...» (Ibid. S. 1878).
4 «...primam missam instruente eum sacerdote miserrimus celebra-vit. Ego eidem missae tunc scholaris interfui; et multas receipt oblationes» (Ibid. S. 1880).
когда он поворачивался к пастве, он видел, что Христос на распятии, стоящем напротив, обливался слезами1. Только после столь явного намека на недостойность священника со стороны Иисуса, тот приносит покаяние и даже отправляется в паломничество к святому Престолу, но по дороге умирает2. Такой исход событий может трактоваться как частичное неприятие Богом принесенного покаяния через непозволение ему закончить начатое дело. Из контекста становится ясно, что в данном случае слезы вызваны скорбью в связи с грехами людей, в частности -грехами недостойного священника, чьи функции заключаются в восхвалении Бога и службе ему, и соотносятся с библейским сюжетом оплакивания Иерусалима (Лк. 19:41-42).
Расширенным и, на первый взгляд, более глубинным вариантом откровения является видение в освященной гостии полного цикла жизни Христа - от рождества до страстей. В Теле заключена плоть в континууме, вся полнота прожитой Иисусом земной жизни. Обретение Иисусом формы ребенка логично, так как Тело как бы рождается из хлеба: известно, что сам термин патена3 происходит от слова patina, означающее помимо «блюда» также «ясли, кормушка». Последующее преображение Тела в агнца и распятого Иисуса отвечает идее жертвенности евхаристического хлеба. Особенно примечательно, что столь насыщенное образами видение в «Диалоге» выступает в качестве ответа на жалобу некого священника Адольфа, сокрушавшегося, что Христос является во время таинства лишь твердым в вере в качестве поощрения, в то время как в подобных видениях нуждаются те грешники, которые сомневаются в присутствии
1 «...quotiens se vertit ad populum, crucifixum contra se stantem vi-derit lacrimantem» (Ibid.).
2 «Ex lacrimis vero imagines divinae considerans magnitudinem cul-pae, ponitentia ductus, Sedem Apostolicam petiit, et in eadem via vitam finivit» (Dialogus miraculorum. S. 1880).
3 Патена - в католическом обряде блюдо, на котором во время литургии находится евхаристический хлеб.
Спасителя в причастии1. Его чаяния были услышаны, и вскоре во время литургии, когда он поднял гостию перед молитвой «Агнец Божий» и был готов преломить ее, он увидел Богородицу на троне (sic!), на коленях которой находился Иисус. Повернув немного гостию, он увидел агнца, а развернув ее обратно -словно через стекло увидел распятого Христа со склоненной головой2. Смена видений происходит, видимо, не мгновенно, так как прихожане начали удивляться непривычной продолжительности мессы. Фактически, священник превращает свое неожиданное откровение в тему для проповеди - обливаясь слезами, он рассказал на амвоне всем присутствующим о произошедшем чуде3, продемонстрировав тем самым истинность превращения хлеба и свое благочестие: в самом деле, рыдания и божественные видения - важный атрибут принадлежности к праведникам. Казалось бы, подобное откровение должно быть «престижнее», чем видение одного лишь ребенка, однако это не так. Цезарий специально оговаривает это, дабы у читателя/слушателя не сложилось ложное впечатление. Основной критерий «престижности» евхаристических откровений - интимность происходящего контакта. В данном случае, никакого взаимодействия между Адольфом и Спасителем не происходит вообще, кроме того, эпизод страстей он наблюдает «словно через стекло». То есть, священник переживает некое отстраненное от него чудо, которое скорее пугает его, нежели ободряет и
1 «Quod ubi ille audivit, suspirans ait: "Ad quid Dominus Deus viris sanctis et in fide perfectis talia ostendit? Mihi peccatori meique similibus qui saepe de hoc sacramento dubitamus, huiusmodi visions deberent revela-ri"»: (Dialogus miraculorum. S. 1754).
2 «Die quadam cum idem Adolphus missam celebraret, et ante "Agnus Dei" hostiam levasset ad frangendum, in ipsa hostia virginem in sede residere infantemque in sinu servare contemplates est. Nosse volens quid esset ex altera parte, mox ut hostiam vertit, agnum in ea conspexit. Quam rursum regyrans, vidit in ea quasi per vitrum Christum in cruce pendentem capite inclinato» (Dialogus miraculorum. S. 1754).
3 «Cumque populus de tanta mora miraretur, ipse ambonem ascen-dens, cum lacrimis populo visionem retulit; et signati sunt eadem hora ab eo homines quinquaginta» (Ibid.).
утешает. Причина заключается не только в его духовных метаниях насчет сущности евхаристии, но и в наличии сожительницы - недопустимое прегрешение, с точки зрения Цезария, настаивавшего на двух непременных добродетелях любого священника: непорочность и образованность1. Только после приключившегося с ним чуда, Адольф решился исправить свой образ жизни и отправить эту женщину в монастырь2.
Одним из вариантов наставительных обликов гостии является образ сырого мяса3, являющийся слабым в вере. Некий священник во время совершения таинства, не веря до конца в чудесное превращение хлеба в Тело, увидел, по воле Господа, вместо Святых Даров сырое мясо4. Позади него стоял некий благочестивый Видекин и видел такую жуткую модификацию5. Смысловая нагрузка этого видения раскрыта невнятно: только последнее предложение предыдущей главы6, предваряющее содержание следующей главы, объясняет, что неуверовавшим в евхаристию священникам Бог являет в гостии собственную плоть (в буквальном смысле). В этом случае, вероятно, видение сырого мяса подразумевает языческий обряд жертвоприношения с последующим поеданием жертвенного животного и про-
1 «Gloria vitae sacerdotalis in duobus praecipue constitit, castimonia videlicet et scientia. Debet enim castus esse et litteratus» (Ibid. S. 1794).
2 «Habeat enim concubinam. Nuper tamen audivi quod vitam suam occasione ut spero eiusdem visionis emendare incipiat, et feminam in monasterio sanctimonialium in Runengen locare proponat» (Dialogus miracu-lorum. S. 1755).
3 В данном случае под сырым мясом подразумеваются мягкие ткани тела. Как наиболее тленная часть тела она может «исчахнуть» (Зах. 14:12).
4 «Qui cum in canone de tam mirabili conversion panis in corpus Christi satis haesitaret, Dominus ei in hostia carnem crudam ostendit» (Dialogus miraculorum. S. 1758).
5«Hanc cum vidisset etiam vir nobilis Widekinus, stans post tergum eius, dicta missa sacerdotem in partem traxit, et quid infra canonem egerit vel cogitaverit diligenter inquisivit» (Ibid.).
6 «Quod vero Deus dubitantibus de hoc sacramento etiam suam carnem ostendat, subsequens sermo declarat» (Ibid. S. 1756).
тиворечит самой сути бескровного таинства евхаристии. Также закономерно провести параллель с ветхозаветным образом мертвого младенца (Числ. 12:12). Так или иначе, визуальное превращение Даров в мясо призвано дискредитировать священника в глазах Видекина. Наличие свидетеля важно для повествовательной манеры Цезария, и в данном контексте тот факт, что Видекин разделяет с героем его видение, не означает, что он разделяет также его убеждения и сомнения. Напротив, Видекин выступает как помощник священника, понявший смысл видения и направивший его на путь исправления.
Видение сырого мяса может носить случайный характер: хлеб, превратившийся в мясо из-за нерадивости одного священника, не исчезает, когда впоследствии чашей и патеной пользуются другие священнослужители. Такое видение, как и предыдущее, несет преимущественно обличительную функцию: плоть информирует следующего приступившего к богослужению о порочности предыдущего. Подобное происходит с Даниилом, аббатом Шенау в главе 59 De Daniele Abbate qui in calice reperit crudam carnem («Об аббате Данииле, который нашел в чаше сырое мясо»). Когда он готовился к совершению обряда в капелле святого Рейнольда в Кельне, надевал священническое облачение и готовил утварь к мессе, он обнаружил, что к стенке чаши прилип кусочек сырой плоти1. Несмотря на чрезвычайность обстоятельств, Даниил решает не откладывать мессу. Поинтересовавшись после, кто служил литургию до него, он получил следующий (весьма симптоматичный) ответ, что это был отец Бертольф по прозвищу «пожиратель сала», не имеющий ровным счетом никакой набожности, религиозности и страха Божия2. Свиной «привкус» прозвища символически подразумевает уничижение:
1 «Qui cum sacerdotalibus fuisset indutus, et populus ad audiendam missam per nolam convocatus, cum calicem praepararet, particulum crudae carnis illi intrinsecus reperit adhaerentem» (Dialogus miraculorum. S. 1874).
2 «Quae respondit: 'Dominus Bertolphus cognomento 'vorator lardi'. Erat enim iam dictae ecclesiae sanctorum Apostolorum canonicus, sacerdos saecularis nimis, modicum vel nihil habens religiositatis, devotionis, sive divini timoris» (Ibid. S. 1876).
свиньи и псы - типичные оскорбительные клички язычников как в Ветхом Завете, так и в Новом.
Ехетр1а, затрагивающие тему причащения вином, встречаются реже, однако допустимо выделить отдельный блок чудес, связанных с евхаристической Кровью. Кровь, в сравнении с Телом, обладает выраженным очищающим свойством1. Фактически, повествование строится по той же схеме, что и сюжеты видений различных визуальных превращений хлеба, но с той разницей, что хлеб как Тело обладает большим пространством образности. Изредка благодатность вина отображается каким-либо опосредованным способом: например, видением сверкающего голубя рядом с чашей2. В случае с вином типичным откровение становится видение вместо него настоящей человеческой крови3. Визионеры традиционно разделяются на тех, кому подобное чудо послано в поощрительных целях, и тех, кому необходимо красноречивое наставление4 - в этом случае явление крови не только свидетельствует о тождестве вина и крови, но и шокирует своей нарочитой натуралистичностью. Отличить видения разного характера по каким-либо атрибутам довольно сложно. Зачастую заключение о смысловой нагрузке выводит сам визионер или присутствующий свидетель. Суть видения при этом не меняется - это появление крови в чаше без каких-либо дополнительных пояснений, по которым можно было бы опре-
1 Кровь жертвенных животных также служила средством очищения, искупления и примирения с Богом. В христианстве только Высшая кровь, пролитая на кресте, способна очистить душу от грехов. См. Кровь животных // Библейская энциклопедия. М., 1990. С. 414.
2 «Henricus conversus de Hart, cuius supra saepe memini, in canone columbam miri candoris iuxta calicem vidit residentem» (Dialogus miracu-lorum. S. 1802).
3 Критерии, по которым видимая кровь соотносится именно с человеческой, а не какой-либо животной, не поддаются вычленению. Цезарий ограничивается словосочетаниями вроде forma humani sanguinis (Ibid. S. 1780).
4 «Quibusdam, ut iustis, forma sanguinis ostenditur, ad devotionis suae remunerationem; de sacramento dubitantibus, ad confortationem; male viventibus, ad correptionem» (Ibid.).
делить отношение собственно Крови к конкретному человеку. Это обстоятельство ощутимо отличает Кровь от Тела, которое склонно проявлять собственную волю и которое становится полноценным участником видения. Рассмотрим пример благочестивого видения: однажды Даниил, аббат Шенау, служил мессу, как вдруг увидел в чаше нечто, напоминающее человеческую кровь, и так как в тот момент он не знал за собой никакого смертного греха, то он счел, что это видение послану ему в утешение, а не в осуждение1. Далее сообщается, что свидетелем чуду был монах Герард2, однако неясно, какой оттенок носило это видение для него - его главная функция заключается в засвидетельствовании. Очевидно, что Кровь не посылает никаких условных сигналов служащим мессу, поэтому Даниил на основании саморефлексии заключает, что видение крови вместо вина есть показатель праведности.
Для сравнения обратимся к назидательному видению. Священник Хейлард по дьявольскому внушению начал во время литургии сомневаться в истинности Святых Даров. Тогда непосредственно перед «Отче наш», когда он ставил поднятую чашу обратно на алтарь, он увидел в ней образ человеческой крови3. Внешне видение никак не отличается от предыдущего, но далее оно интерпретируется противоположным образом, так как с самого начала читатель знает о бесовских наущениях: «Так словно бы говорил Господь: «Если не веришь в сакрамент, то узнаешь
1 «Bonae memoriae Daniel Abbas Sconaviae, quandoque Prior nos-ter, cum die quadam missam celebraret, formam humani sanguinis in calice vidit. Et quia tunc temporis non fuit sibi conscius alicuius mortalis, eandem visionem nequaquam sibi ad iudicium, sed ad consolationem concessam speravit» (Dialogus miraculorum. S. 1780).
2 «Huius visionis testis est Gerardus monachus noster, aliquando concanonicus eius in maiori ecclesia Coloniae» (Ibid.).
3 «Heylardus sacerdos de Wuninsdorp, cum die quadam in ecclesia iam dictae villae missam diceret, et de sacramento ex immissione diaboli periculose dubitaret, quando ventum est ad orationem Dominicam ubi calix discoopertus deponi solet, humani cruoris speciem in illo vidit, et expavit» (Ibid. S. 1782).
правду через опыт. И так как вера есть путь видению, то вид этой крови приведет тебя к вере»1.
Помимо темы обычного наблюдения крови в чаше, Цеза-рий добавляет в текст сюжеты, связанные с проливанием Крови: эти истории в некотором роде уравновешивают повествование о евхаристических дарах и отвечают за блок, связанный с непочтительным отношением к сакраменту. Действительно, если хлеб можно уронить, вынести из церкви во рту, раздробить и вообще подвергнуть любому физическому воздействию, то с вином как жидкостью дело обстоит труднее. Несмотря на тяжесть греха напрасного пролития освященного вина, он связан более с небрежностью, чем со злым умыслом. Тем не менее, это проступок, последствия которого трудно устранить. Так, некий священник из Кельнского диоцеза, по справедливому Божьему промыслу, пролил чашу с вином на корпорал, причем вино на полотне сразу обратилось в человеческую кровь2. Произошедшее обратило священника в глубокую печаль. Дидактический же элемент состоит в том, что разлитую на корпорал Кровь оказалось практически невозможно отстирать. Сколько бы ни пытался священник вывести кровавые пятна, ничего не получалось. Он даже попросил всех прихожан молиться и стирал в их присутствии под звуки молений, но также безуспешно3. Тогда он взял полотнище и обратился за советом к Кельнскому схоластику Рудольфу, который сразу понял причину происходящего4.
1 «Ac si ei diceret Dominus: "Si non credis sacramento, veritatem discas experimento. Et cum fides via sit ad speciem, species haec sanguínea te reducat ad fidem"» (Dialogus miraculorum. S. 1782).
2 «Sacerdos quidam in Dioecesi Coloniensi quadam die missam ce-lebrans, iusto Dei iudicio calicem cum sanguine in canone fudit super cor-porale. Quod statim humani cruoris concepit formam» (Dialogus miraculorum. S. 1786).
3 «Cumque dicta missa sacerdos nimis moerens super calicem illud crebrius lavisset, rubeum colorem abluere non potuit. Tunc amplius territus, orationes omnibus suis parochianis instituit, corporale lavit, sed non profe-cit» (Ibid. S. 1788).
4 «Quo viso tollens secum sacrum lintheum, Rudolphum Scholasti-cum Coloniensem, virum magni nominis accersivit...» (Ibid.).
Рудольф спросил священника, нет ли среди его прихожан сомневающихся в силе таинства. Действительно, некая женщина испытывала по этому поводу сомнения. Когда священник показ ей кровавые пятна на корпорале, то она уверовала, и Бог сразу же устранил с ткани пятна1. То есть после реализации наставления и уверования грешницы произошло возвращение к первоначальному состоянию; фактически, вины священника в произошедшем не было.
Однако подобные истории о проливании вина не всегда благополучно заканчиваются. В другом случае, священник служил мессу поспешно и пролил вино. Само происшествие не было бы столь постыдно, если бы данный священник не решил умолчать обо всем, опасаясь быть отлученным от литургии. После мессы он сложил корпорал и вышел из церкви, полагая, что никто ничего не заметил2. Цезарий задает негативный тон этой истории и тем, что дает нелестную характеристику священнику - он вел и ведет плохой, беспорядочный и беспечный образ жизни3. Здесь свидетелем оказывается звонарь, который изобличает священника: после того, как тот удалился, звонарь раскрыл полотнище и увидел кровавые влажные потеки на корпорале4. Он незамедлительно сообщил об этом декану Конраду в Кельне, после чего должен был принести с собой в доказательство сказанному сам корпорал. Казус состоит в том, что на пути к фина-
1 «"Ostendite illi, forte idcirco Deus vestigial sanguinis in hoc corpo-rali deleri non sinit, quatenus eis visis illa in fide roboretur." Quod cum factum fuisset, expavit mulier et credidit, et Deus statim pristinum colorem in lintheo reformavit» (Ibid. S. 1788).
2 «Cum sacerdos quidam in ecclesia, cuius nomen excidit sicut et sa-cerdotis, missam festinanter et negligenter diceret, calicem fudit. Timens vero pro tanta negligentia si ad aures praelatorum deveniret, diutius ab altaris offi-cio suspendi, casum suppressit; dictaque missa corporale complicavit et abiit. Aestimabat enim quia nemo vidisset» (Dialogus miraculorum . S. 1788).
3 «Erat enim sacerdos ille et forte adhuc est malae vitae, vagus et negligens valde» (Ibid.).
4 «Campanarius vero quem negligentia minime latuerat, post disces-sum sacerdotis corporale revolvit; et ecce sanguis rubens ac madens in omnibus partibus per quas liquor calicis defluxerat apparuit» (Ibid. S. 1790).
лу история обрывается - Цезарий сообщает, что конец ему не известен1, однако на священника должны были наложить суровое наказание. На основании вышесказанного новиций резюмирует, что вера есть не что иное, как надежда, не требующая дополнительных доказательств - явная отсылка к Посланию апостола Павла к евреям (Евр. 11:1).
Редким случаем является синтетическое видение, соединяющее идею Христа-ребенка и распятого Христа, более свойственных для хлеба, и крови как ключевого образа для евхаристического вина. Этот пример из главы 41 «De converso qui communicaturus vidit Christum sanguinem suum quasi stillare in calicem» (О конверсе, который, намереваясь причаститься, увидел, как Христос словно струит каплями свою кровь в чашу) выбивается из череды откровений конверсов. В часто упоминаемом монастыре Химмерод в праздник Рождества братья готовились к причащению. Когда они после молитвы Agnus Dei встали, по обыкновению, на колени, то один из них увидел Иисуса-ребенка, причем не в облике младенца (что было бы логично в контексте праздника), а в образе страдающего ребенка-Иисуса, распятого на кресте, из всех ран которого сочилась кровь и наполняла стоящую чашу2. Подобное видение конверс истолковал по отношению к себе как дурное и, несмотря на уговоры коллег, отказался идти принимать причастие, считая себя недостойным3. Именно в данной главе Цезарий дает ответ на вопрос, кто достоин причащения Святых Даров. Этот ответ -никто. Причем тезис вкладывается в уста Богоматери, высту-
1 «Quid vero post haec actum sit, non intellexi» (Ibid.).
2 «In claustro cuius saepe memini, sicut mihi scripsit quidam ex sa-cerdotibus dous eiusdem, in quadam sollemnitate Nativitatis Domini, fratres ad sacram communionem se praeparabant. Cumque pacem iam accepturi, post Agnus Dei, terrae ut moris est procumberent, vidit frater quidam pu-erum Jesum, non tamen quasi recenter natum, sed in cruce quasi passum, cuius Omnia vulnera cruorem stillabant, quem tamen calix sanctus subter positus totum recipiebat» (Dialogus miraculorum. S. 1834).
3 «Unde frater ille tantis sumendis sacramentis se indignum reputans, ad superiora stalla divertit, aliisque innuentibus ut procederet, se non pro-cessurum signavit» (Ibid.).
пающей в качестве медиатора между человеком и Христом. После молитвы первого часа главный герой остается в храме и погружается в безмолвную молитву; его сосредоточенность была так велика, что время для него словно остановилось1 - явная аллюзия на психосоматическое состояние, называемое авторами-мистиками экстатическим. Именно в таком состоянии ему является Дева Мария и вопрошает его: «Почему ты сегодня не принял священных Тела и Крови любимого моего сына?»2. Тогда он душой прокричал, что он недостоин, на что получил следующее утверждение: «Ты считаешь, что ты недостоин, а кто же, по твоему мнению, вообще может быть достойным столь великого дара? Эту обиду я тебе прощу, но больше так не поступай»3. Из контекста следует, что решение о достойности не входит в сферу компетенции человека, а потому самовольный отказ от причащение без серьезных на то причин воспринимается как игнорирование святых сакраментов и оскорбление Бога.
Освященное вино по транзитивному принципу сообщает свои свойства любой другой жидкости, входящей с ним в контакт. Если малая часть такого вина соприкоснется с водой, то вода также становится Кровью. Таким образом, еще одной потенциально чудодейственной жидкостью является вода для омовения рук священника после причащения. Она представляет собой эрзац сакрамента для тех, кому в силу различных обстоятельств было недоступно полноценное участие в таинстве. Таковым подходящим героем становится, например, в высшей степени благочестивый мирянин во время болезни - именно его Цезарий выбирает в качестве действующего лица главы 24 «De infirmo cui ablutio conversa est in sanguinem» (О больном, для
1 «Prima autem cantata aliis ad Capitulum exeuntibus, ipse ad ora-tionem faciendam ut quidam facere soient divertit. Veniensque ad altare sanctae cruces oration intendit, et videbatur ei tempus breve prae devotionis magnitudine» (Ibid. 1836).
2 «'Cur', inquit, 'hodie sacrosanctum corpus et sanguinem dilecti filii mei non sumpsisti?'» (Dialogus miraculorum. S. 1836).
3 «Ad quod beata Virgo respondit: 'Tu te indignum cogitas, et quis putas tanta re dignus esse potest? Hanc igitur offensam tibi condonabo; sed vide ne de cetero simile feceris.'» (Ibid.).
которого вода после омовения превратилась в кровь). Некий священник нанес визит одному хворому мирянину, и тот спросил его, отслужил ли он сегодня мессу. Получив утвердительный ответ, больной попросил его вымыть руки, соприкасавшиеся с Плотью и Кровью, и отдать ему после омовения эту целительную воду1. Важно отметить, что получившееся «лекарство» мирянин употребляет с целью очищения от недуга, а не с намерением причаститься Святых Даров. Он выпил часть воды, а остальной объем он убрал в ящик. Через некоторое время он обнаружил, что вода превратилась в кровь. Цезарий предостерегает читателя от соблазнительной трактовки этой крови как Крови сакрамента2: данное чудо - поощрение верующего для придания ему большей крепости духа через превращение воды целиком в кровь, но эта кровавая жидкость не тождественна Крови и не может с ней сравниваться. Также любопытно, что о целебных свойствах такой воды и результате лечения далее ничего не сообщается.
Подводя итог, можно сказать, что несмотря на наличие многих аспектов таинства, акцент автора, если не сказать сознание полностью, направлен на вопрос пресуществления. Главной темой становится физическое присутствие Бога в евхаристических дарах - в одинаковой степени это относится как к хлебу, так и к вину. Цезарий объединяет физическое причащение как непосредственное, буквальное соединения с Богом и необходимость духовного проникновения - любви к Богу. Т.е. те, кто не имеет объективной возможности причаститься, не лишаются евхаристической благодати (что является радикальным утверждением для догматического богословия). Реальность присутст-
1 «Erat idem infirmus laicus admodum religiosus. Qui ait sacerdoti: "Domine, num hodie celebrastis?" Respondete illo, "etiam"; aegrotus subi-unxit: "Peto ut manus quibus tractastis sacrum Christi corpus et sanguinem, coram me abluatis, eritque meae infirmitati eadem ablution antidotum." Quod cum fecisset, aqua in crathera munda recepta est» (Ibid. S. 1792).
2 «Non credo fuisse Christi sanguinem, quia aqua in illum minime vertitur, nec vinum quidem absque debita sacerdotis benedictione» (Dialo-gus miraculorum. S. 1792).
вия Христа в Святых Дарах призваны подтвердить многочисленные видения ребенка, реже - распятого Христа и сырого мяса. То же касается видений человеческой крови, которая по понятным причинам обладает меньшим диапазоном образности.
THE FLESH AND BLOOD: EUCHARISTIC FIGURATIVENESS IN DIALOGUS MIRACULORUM OF CAESARIUS OF HEISTERBACH
Elena Al. Kuzmenko
The article focuses on the Eucharistic figurativeness and its interpretation in the famous Cistercian work "Dialogus miraculorum " of Caesarius of Heisterbach. I made an attempt to analyse several key themes. Hostia is characterized both with visual and gustatory features: the most frequent image is Jesus-child, then go crucified Jesus, raw flesh, burnt coal; concerning taste, Caesarius speaks a lot about divine sweetness of bread. Each image plays a definite role in each specific case. Symbolic figurativeness of wine is presented only with human blood with no references to its supernatural qualities. The analysis of all these images and characteristics shows, that Caesarius is mainly preoccupied with those arguments, which effectively demonstrate the real physical presence of God in the Holy Gifts. The necessity of these arguments can be explained by an increasing amount of doubting people inside parishes as the consequence of disputes on the nature of consecrated bread and wine, held in the 12th century.
Key words, the Eucharist, medieval monasticism, the Cistercians, bread and wine, medieval mysticism, miracula, visionary narratives.
